до истечения срока постепенно понял, что у него ничего не получится.
Тогда он позвонил своим знакомым, а те знакомым знакомых, а те знакомым
знакомых знакомых и знакомым знакомых знакомых знакомых, пока среди них не
нашелся один почти никому не знакомый знакомый, который случайно оказался
директором крупного межзвездного трансагентства. В результате того, что
впоследствии было названо самой трудоемкой ночной вахтой в истории
Галактики, на следующий день Маграмала не увидел никто. Но Эффрафакс все же
проиграл спор -- и лишился головы -- поскольку один дотошный секундант
заметил а) что, прогуливаясь в местности, где должен был выситься Маграмал,
он ни разу не споткнулся и не упал, и б) подозрительную лишнюю луну.
НеНаУД-поле ставится гораздо проще и работает гораздо надежнее, а
также, что немаловажно, может работать сотню лет на одной-единственной
круглой батарейке, поскольку в основе его лежит естественная склонность
людей не видеть того, чего они не хотят видеть, не ожидают увидеть или не
могут понять. Если бы Эффрафакс покрасил гору розовой краской и поставил на
ее вершине простенький и дешевый генератор НеНаУД-поля, люди ходили бы под
горой, вокруг горы и даже по самой горе, но ни разу не заметили бы ее.
Именно это и происходило сейчас с кораблем Старпердуппеля. Он не был
выкрашен розовой краской, но если бы и был, то это было бы самой объяснимой
деталью его внешнего вида. В любом случае, люди по-прежнему игнорировали бы
факт его присутствия.
Самым удивительным в этом корабле было то, что он лишь отчасти
выглядел, как звездолет, со стабилизаторами, соплами и аварийными выходами
-- а в целом гораздо больше напоминал небольшое открытое итальянское бистро.
Форд и Артур глядели на корабль в изумлении и глубоко оскорбленных
чувствах зрения и осязания.
-- Я знаю, знаю! -- воскликнул Старпердуппель, подбегая к ним,
запыхавшийся и крайне возбужденный. -- Тому есть причина. Вперед, друзья
мои! Древний ужас пробудился! Мрак надвигается! Мы вылетаем немедленно.
-- Желательно куда-нибудь, где тепло, светло, и мухи не кусают, --
промолвил Форд.
Вслед за Старпердуппелем Форд и Артур зашли на корабль, и то, что они
увидели внутри него, так поразило их, что они ни малейшего внимания не
обратили на то, что случилось снаружи.
Еще один космический корабль, на этот раз стройный и серебристый,
опустился с небес на крикетное поле, не поднимая ни шума, ни пыли, и и
слаженным техничным танцем выпустил шасси.
Корабль приземлился. Он выпустил недлинный трап. По трапу бодро сошел
серо-зеленый гуманоид и направился к кучке людей в центре поля, пытавшихся
помочь жертвам только что произошедшей тут невероятной бойни. Он отодвигал
попадавшихся ему на пути людей со спокойной, властной уверенностью и вскоре
оказался возле человека, безнадежно лежащего в луже крови. Земная медицина
уже явно бессильна была ему помочь. Он испускал дух. Пришелец тихо склонился
над ним.
-- Артур Филип Деодат? -- спросил он.
Умирающий с недоумением и страхом в глазах еле заметно кивнул.
-- Ты лузер, -- прочувствованно произнес пришелец. -- Жалкий неудачник.
Теперь умирай на здоровье.
Важнейшие факты галактической истории, факт No2 (цитируется по
"Ежезвездногоднику галактической истории и обществознания", рубрика "Цитаты
на все случаи жизни"):
С самого зарождения Галактики цивилизации поднимались и обрушивались,
поднимались и обрушивались, поднимались и обрушивались так часто, что есть
все основания полагать, что жизнь в Галактике
а) страдает расстройством органов равновесия и подвержена морской
болезни, космической болезни, временной и исторической болезням и тому
подобным неприятностям;
б) вообще занятие неумное.
Артуру показалось, что небеса вдруг расступились и приняли его в себя.
Ему показалось, что атомы его мозга и атомы космоса проносятся друг
через друга.
Ему показалось, что ветер Вселенной уносит его, и что он сам -- этот
ветер.
Ему показалось, что он -- одна из мыслей Вселенной, а вся Вселенная --
одна его мысль.
Тем, кто еще оставался на стадионе "Лордз", показалось, что еще одна
кафешка появилась и исчезла, как это очень часто случается с ними в Северном
Лондоне, и что все это -- Не Их Ума Дело.
-- Что это было? -- торжественным шепотом спросил Артур.
-- Мы тронулись, -- ответил Старпердуппель.
Артур лежал в стартовом кресле. Он так и не понял, что он только что
получил -- сотрясение мозга или мистический опыт.
-- Классный движок, -- выговорил Форд, безуспешно пытаясь скрыть
впечатление, которое произвел на него старт корабля Старпердуппеля. --
Дизайн вот только подгулял.
Старец не отвечал. Он изучал приборы с видом человека, пытающегося
перевести температуру из градусов по Фаренгейту в градусы по Цельсию, в то
время, как дом его горит синим пламенем. Затем лицо его прояснилось, и он
поглядел в широкий экран на космос, раскинувший вокруг них безумно сложную
паутину из звезд, превращенных скоростью в серебряные нити. Губы его
шевелились, словно он читал какое-то заклинание. Внезапно он снова метнул
встревоженный взгляд на приборы, но тут же тревога превратилась в деловитую
озабоченность. Он снова поглядел на экран. Затем пощупал свой пульс. Брови
его нахмурились, а потом наконец лицо его разгладилось.
-- Пустое занятие -- пытаться понять технику, -- сказал он. -- Она меня
только расстраивает. Что вы сказали, друг мой?
-- Да дизайн, -- повторил Форд. -- Подгулял он тут малость.
-- В глубине фундаментальных основ Разума и Вселенной, -- ответил
Старпердуппель, -- есть смысл и причина.
Форд хмыкнул и осмотрелся. Он явно решил, что такое мировоззрение
страдает ничем не оправданным оптимизмом.
Дизайн интерьера рубки звездолета был выполнен в темно-зеленых,
темно-красных и темно-коричневых тонах; рубка была тесной и темноватой.
Необъяснимым образом, сходство с маленькой итальянской забегаловкой не
заканчивалось входным люком. Тусклые лампочки высвечивали фикусы в горшках,
кафель на стенах и всевозможные плохо начищенные медные посудины. Из
полумрака зловеще поблескивали оплетенные лозой бутыли. Инструменты,
которыми так живо заинтересовался было Старпердуппель, были вмонтированы в
бутылки, заделанные в бетон горлышками внутрь.
Форд потрогал одну из них.
Подделка. Пластмасса. Поддельные бутылки в поддельном бетоне.
Фундаментальные основы Разума и Вселенной себе как хотят, подумал Форд,
но это -- злостная халтура. С другой стороны, нельзя отрицать, что ходовые
качества этого корабля заставляют "Золотое Сердце" выглядеть асфальтовым
катком.
Форд выпрыгнул из стартового кресла и встряхнулся. Он посмотрел на
Артура, который что-то шептал себе под нос; затем на экраны, где он не
увидел ничего знакомого; и наконец на Старпердуппеля.
-- Сколько мы уже примерно отмахали? -- спросил он.
-- Примерно... я бы сказал, примерно две трети диаметра галактического
диска, -- ответил тот. -- Да, по-моему, где-то две трети.
-- Вот странно, -- сказал Артур, ни к кому в особенности не обращаясь,
-- чем дальше и чем быстрее ты путешествуешь по Вселенной, тем более твое
положение в ней становится несущественным, и тем более ты наполняешься
глубоким... или точнее, полностью освобождаешься от...
-- Да, это все, конечно, очень странно, -- согласился Форд. -- Куда мы
направляемся?
-- Мы, -- отвечал Старпердуппель, -- направляемся на битву с древним
ужасом Вселенной.
-- Допустим. И где ты нас сбросишь?
-- Мне понадобится ваша помощь...
-- Нет проблем! Сейчас я соображу, где тут можно мощно оттянуться --
бахнуть, как следует, и порубиться под какую-нибудь мрачную музычку. Сейчас
я выясню, одну секунду.
Форд выудил из рюкзачка свой экземпляр "Путеводителя вольного
путешественника по Галактике" и пробежался по оглавлению в районах,
связанных в основном с сексом, наркотиками и рок-н-роллом.
-- Древнее проклятие поднимается из мглы веков, -- промолвил
Старпердуппель.
-- Бывает, -- согласился Форд. -- О! -- воскликнул он, случайно попав
на одну из страниц. -- Эксцентрика Голлюмбикс -- никогда не видел?
Трехгрудая порнозвезда с Эротикона-Сикс. Тут написано, что у нее эрогенная
зона -- четыре мили вокруг тела. Вот чушь! По-моему, так все пять.
-- Древнее зло, -- промолвил Старпердуппель, -- которое повергнет всю
Галактику в пламя и гибель, а, может быть, станет безвременным концом всей
Вселенной. Это крайне серьезно, -- добавил он.
-- Да? Какая неприятность, -- сказал Форд. -- Надеюсь, когда это
случится, я буду достаточно удолбан. Вот, -- он ткнул пальцем в экран
"Путеводителя", -- отличное злачное местечко. Я считаю, мы просто обязаны
там побывать. Что скажешь, Артур? Да перестань ты читать свои мантры!
Зацени! Жизнь проходит мимо!
Артур сел в стартовом кресле и помотал головой.
-- Куда мы летим? -- спросил он.
-- На битву с древним уж...
-- Дудки! -- оборвал Форд. -- Артур, мы летим на Центра, чтобы
хорошенько там оттянуться. Эта идея тебе по силам?
-- А почему у Старпердуппеля такой взволнованный вид? -- спросил Артур.
-- А просто так, -- ответил Форд.
-- Тень поднимается, -- сказал Старпердуппель. -- Идемте, -- добавил он
вдруг с неожиданной твердостью в голосе. -- Я должен вам многое показать и
объяснить.
Он прошел к зеленой чугунной винтовой лестнице, необъяснимым образом
торчащей посреди рубки звездолета, и начал подниматься. Артур, недовольно
нахмурившись, последовал за ним.
Форд швырнул "Путеводитель" обратно на дно своего рюкзачка.
-- Мне врачи сказали, что у меня дистрофия чувства долга и врожденный
порок нравственности, -- сказал он. -- Мне мир спасать нельзя, у меня
освобождение! У меня и справка есть...
Несмотря на это, он тоже затопал по ступенькам.
Увиденное ими наверху оказалось так глупо -- или выглядело так глупо,
что Форд затряс головой, закрыл глаза руками и врезался в горшок с фикусом,
опрокинув его и рассыпав землю.
&ndash Центральный вычислительный зал, -- объявил Старпердуппель, не
смутившись. -- Здесь выполняются все вычисления, касающиеся корабля и его
курса. Мне прекрасно известно, как оно выглядит, но на самом деле это
сложнейший четырехмерный график семейств весьма комплексных математических
функций.
-- Выглядит, как издевательство, -- сказал Артур.
-- Мне известно, как оно выглядит, -- повторил Старпердуппель и шагнул
внутрь. При виде этого Артура вдруг охватило смутное ощущение понимания
того, что все это может означать, но он отбросил его. Нет, Вселенная не
может быть устроена так, решил он -- не может, потому что не может. Это было
бы так же абсурдно, как если бы... и тут Артур запнулся. Большинство
абсурдов, которые он только мог придумать, уже случились с ним.
И это был один из них.
Это был большой стеклянный отсек -- в сущности, комната.
Посреди стоял длинный стол. К столу были приставлены венские стулья,
числом около десятка. Стол был застелен скатертью -- не первой свежести
скатертью в красно-белую клетку, прожженную сигаретой в нескольких, по всей
очевидности, тщательно математически рассчитанных местах.
На скатерти стояли тарелки с недоеденной итальянской едой, надкусанными
булочками и недопитые бокалы вина. С ними производили бессмысленные
манипуляции роботы.
Все было совершенно искусственное и поддельное. Робот-официантка,
робот-разносчик и робот-метрдотель обслуживали роботов-посетителей. Мебель
была поддельной, скатерть поддельной, и каждое блюдо имело все технические
характеристики, к примеру, полло-сорпресо, в то же время не будучи таковым.
И все участвовало в тихом общем танце -- сложном процессе, включавшем в
себя манипуляции с меню, счетом, бумажниками, чековыми книжками, кредитными
карточками, часами, карандашами и салфетками, который происходил с неистовой
скоростью, но ни к чему не приводил.
Старпердуппель решительно вошел и завел неспешный разговор ни о чем с
метрдотелем, пока один из роботов-посетителей, рорибот [2], не сполз под
стол, рассказывая кому-то о том, что он сделает с каким-то парнем из-за
какой-то девчонки. Старпердуппель занял освободившееся таким образом место и
придирчиво пробежал глазом меню. Темп круговращения вокруг стола едва
заметно начал ускоряться. Разгорались споры, роботы доказывали что-то друг
другу, делая выкладки на салфетках, яростно жестикулировали и пытались
попробовать цыпленка в тарелке у соседа. Официант начал выписывать чеки
быстрее, чем это доступно человеческой руке, а потом -- быстрее, чем это
доступно человеческому глазу. Темп все ускорялся.
Внезапно необычайное спокойствие и вежливость овладели присутствующими,
и через несколько секунд наступило полное взаимопонимание. Несколько раз
дрогнув, корабль изменил курс.
Старпердуппель вышел из стеклянного отсека.
-- Бистроматика, -- объяснил он. -- Самые мощные вычислительные силы,
доступные паранауке. Идемте в Зал Информативных Иллюзий.
Он прошел мимо, а Форд и Артур обалдело последовали за ним.
Бистроматический двигатель -- это новый чудесный способ перемещаться на
огромные межзвездные расстояния безо всяких опасных игр с факторами
невероятности.
Сама по себе бистроматика -- это всего лишь новое революционное
представление о поведении чисел. Как некогда Эйнштейн осознал, что время не
абсолютно, а зависит от скорости движения наблюдателя в пространстве, и
пространство тоже не абсолютно, а зависит от движения наблюдателя во
времени, так теперь ученые осознали, что числа не абсолютны, а зависят от
движений, совершаемых наблюдателем в ресторане.
Первым неабсолютным числом является количество людей, заказавших
столик. Это число определяется первыми тремя телефонными звонками в
ресторан, после чего оно фактически никак уже не связано с числом людей,
пришедших в ресторан, числом людей, присоединившихся к ним по окончании
спектакля, матча, концерта или заседания, и с числом людей, которые ушли из
ресторана, увидев, кто туда пришел.
Второе неабсолютное число -- это время обещанного прибытия гостя. Это
число было признано одним из самых причудливых математических понятий --
обратным антиаутоэксклюзивным числом, то есть, числом, существование
которого можно определить исключительно через отрицание всего, чем оно
является. Строго говоря, время обещанного прибытия -- это такой момент
времени, в который прибытие какого-либо гостя совершенно невозможно.
Обратные антиаутоэксклюзивные числа теперь лежат в основе многих отраслей
математики, включая статистику и бухгалтерию; они также входят в
фундаментальные уравнения, управляющие генераторами НеНаУД-поля.
Третий, и самый таинственный из всех, неабсолютный момент заключен в
отношении, связывающем число блюд в счете, цену каждого блюда, число
посетителей за столом, и суммами, которые каждый из них готов заплатить.
Процент посетителей, действительно имеющих эти и вообще какие-либо суммы
денег на момент уплаты по счету -- дополнительное граничное условие в
задаче.
Вопиющие нарушения законов природы, происходящие в этот момент, долгие
века оставались незамеченными лишь потому, что никто не принимал их всерьез.
Вместо этого говорили о правилах хорошего тона, о нахальстве, о
скупердяйстве, о социальных корнях и отдельных недостатках в сфере
обслуживания, наутро совершенно забывая о происшествии. Эти эффекты никогда
не изучались в лабораторных условиях -- потому что в лабораториях они,
естественным образом, не воспроизводились; во всяком случае, в уважающих
себя лабораториях.
И только широкое распространение карманных микрокомпьютеров выявило
следующий невероятный факт: числа, написанные на счете внутри ресторана, не
подчиняются тем же математическим законам, что числа, написанные на любом
другом клочке бумаги в любой другой части Вселенной.
Это простое наблюдение вызвало бурю в научном мире. Оно полностью
перевернуло его. Научные конференции стали проводиться в таких шикарных
ресторанах и в таком количестве, что многие лучшие умы того времени
скончались от апоплексии, и математика была отброшена назад на многие годы.
Несмотря на это, постепенно ученые начали осознавать всю глубину
сделанного открытия. Поначалу оно было слишком очевидным и слишком
невероятным -- любой человек с улицы мог сказать о нем "да спросили бы хоть
меня, это же всем ясно, как день". Потом были изобретены термины навроде
"структуры интерактивной субъективности", суматоха улеглась и пошел рабочий
процесс.
А секта монахов, которая околачивалась по ведущим
научно-исследовательским институтам с велеречивыми бреднями о том, что
Вселенная есть лишь плод своего собственного воображения, получила грант на
открытие уличного театра и исчезла с ним.
-- Суть в том, что в космическом путешествии, -- говорил Старпердуппель
в Зале Информативных Иллюзий, тыкая пальцем в какие-то приборы, -- в
космическом путешествии, следует признать...
Он прервался, выпрямился и огляделся.
В Зале Информативных Иллюзий глаз отдыхал от чудовищных несообразностей
вычислительного центра. В этом зале не было вообще ничего -- ни информации,
ни иллюзий. Только они сами, белые стены да несколько приборов, выглядевших
так, будто их следовало присоединить к чему-то, чего Старпердуппель,
казалось, никак не мог отыскать.
-- Что? -- переспросил Артур. Озабоченность Старпердуппеля передалась
уже ему, хотя чем именно надо было озаботиться, он еще пока не понимал.
-- Что что? -- не понял старец.
-- Что вы говорите?
Старпердуппель повернулся к нему:
-- Я говорю, числа ужасающи, -- и вернулся к своим поискам.
Артур понимающе кивнул. Через некоторое время он почувствовал, что идея
не получает развития, и решился еще раз спросить "Что?"
-- В космическом путешествии, -- повторил Старпердуппель, -- все числа
ужасающи.
Артур снова кивнули обратился было за помощью к Форду, но Форд
упражнялся в мрачном молчании и делал немалые успехи.
Старпердуппель вздохнул.
-- Я всего лишь хотел предупредить ваш вопрос о том, почему все
вычисления на этом корабле делают официанты на салфетках.
Артур раскрыл рот:
-- А почему все вычисления на этом корабле делают официанты на салфе...
-- он не закончил.
-- Потому что в космическом путешествии все числа ужасающи, -- ответил
Старпердуппель.
Он заметил, что мысль его не доходит до Артура.
-- Дело в том, что, -- объяснил он, -- что у официанта на салфетке
числа постоянно пляшут. Вы, должно быть, наблюдали это явление?
-- Э-э... ну-у...
-- У официанта на салфетке, -- продолжал Старпердуппель, -- реальность
и нереальность встречаются на таком фундаментальном уровне, что переходят
друг в друга, и возможным становится абсолютно все -- в пределах некоторых
параметров.
-- Каких параметров?
-- Это сказать невозможно, -- ответил Старпердуппель. -- Это как раз
одно из следствий. Непостижимо, но действенно. По крайней мере, -- добавил
он, -- для меня это непостижимо, но совершенно очевидно действенно.
В этот миг он нашел наконец в стене гнездо, которое искал, и вставил в
него прибор, который держал в руках.
-- Не пугайтесь, это всего лишь... -- сказал он, и вдруг сам изменился
в лице и отшатнулся.
Продолжения они не услышали, потому что в то же мгновение корабль
перестал существовать, а из звездной ночи на них вылетел, яростно сверкая
всеми своими лазерами, боевой звездолет размером с небольшой город в
Нечерноземье.
Форд и Артур не смогли даже вскрикнуть.
Другой мир, другой день, другое утро.
В предрассветной тишине сумерки прорезала тончайшая полоска света.
Несколько миллионов миллиардов тонн перегретых активных водородных ядер
медленно поднялись над горизонтом и притворились небольшим холодным
отсыревшим шаром.
В каждом рассвете есть такое мгновение, когда разливается первый
утренний свет. В это мгновение возможно любое волшебство. Весь мир в это
мгновение стоит на цыпочках, затаив дыхание.
Это мгновение на Дзете Сквернистворы миновало, как обычно, без
происшествий.
Туман стлался по поверхности болот. Чахлые болотные деревца поседели в
этом тумане, в нем растворились бескрайние тростники. Он висел, тяжелый, как
вздох.
Ничто не двигалось.
Стояла вселенская тишь.
Солнце вяло поборолось с туманом, попыталось подогреть его своим теплом
в одном месте, пронизать своими лучами в другом. Но наступивший день явно
предвещал лишь еще один длинный и утомительный перевал через небо.
Ничто не двигалось.
Ничто не нарушало тишины.
Неподвижность.
Безмолвие.
Дни на Дзете Сквернистворы чаще всего проходили именно так, и этот не
собирался становиться исключением.
Спустя четырнадцать часов отчаявшееся солнце закатилось за горизонт с
противоположной стороны с ощущением бесполезной траты сил и времени.
Спустя еще сколько-то часов оно поднялось, расправило лучи и принялось
снова забираться в зенит.
Но на этот раз кое-что случилось. На этот раз матрац повстречал робота.
-- Здравствуйте, робот! -- воскликнул матрац.
-- Тьфу на вас, -- произнес робот и вернулся к своему занятию -- очень
медленному хождению по очень маленькому кругу.
-- Как жизнь? Прекрасна? -- спросил матрац.
Робот остановился и поглядел на матрац. Он поглядел на него
вопросительно. Матрац явно не отличался большим умом -- он ответил роботу
непонимающе-удивленным взглядом.
По прошествии паузы, вместившей в себя рассчитанное до десятого знака
за запятой количество презрения ко всему матрацному во Вселенной, робот
продолжил ходить по маленькому кругу.
-- А мы могли бы подружиться, -- предложил матрас. -- Вы не хотели бы
со мной подружиться?
Это был крупный представитель рода матрацев, и весьма
высококачественный. В современном мире очень мало что производится на
заводах и фабриках, потому что в бесконечно большой Вселенной -- такой, как,
например, наша -- практически все, что вы хотите (и многое из того, чего вы,
скорее всего, совсем не хотите) где-нибудь попросту растет само собой.
Недавно был открыт один лес, в котором на деревьях растут почти сплошь одни
крестовинные отвертки. Любопытен жизненный цикл крестовинной отвертки: когда
она созревают, ее убирают в кейс и помещают в темное пыльное помещение, где
она может храниться многие годы. Затем в одну прекрасную ночь отвертка
внезапно раскрывается, ее рукоятка рассыпается в пыль, и на свет появляется
совершенно ни на что не похожий маленький металлический предмет с фланцами
по краям и крестовинным шлицем на торце. Найдя такую штуку, ее выбрасывают.
Никто не знает, зачем отверткам это нужно. Видимо, природа в своей
безграничной мудрости в данный момент работает над этим.
Никто не знает и зачем появляются на свет матрацы. Это крупные
дружелюбные пружинистые существа, живущие тихой и укромной жизнью на болотах
Дзеты Сквернистворы. Их ловят, забивают, высушивают, увозят и потом спят на
их трупах. Матрацев это, очевидно, совершенно не беспокоит. Всех их зовут
Зем.
-- Нисколько, -- ответил Марвин.
-- Меня зовут Зем, -- сказал матрац. -- Мы могли бы побеседовать.
Например, о погоде.
Марвин снова приостановил свой весьма циклический поход.
-- Роса, -- заметил он, -- выпала сегодня с исключительно
отвратительной обильностью.
Марвин снова тронулся в путь, словно вдохновленный порывом своей души и
вознесенный им к новым вершинам уныния и отчаяния. Он принялся мрачно
пришаркивать ногой. Если бы у него были зубы, сейчас он стал бы, должно
быть, скрипеть ими, но у него не было, и он не стал. Шарканье достаточно
красноречиво говорило обо всем.
Матрац поплюкал немного. Плюкать по болоту умеют только живые матрацы,
поэтому слово это не очень обиходное. Матрац поплюкал сочувственно, вяский
раз поднимая немалые брызги. Он также пустил несколько раз пузыри. Белые и
голубые его полоски вдруг ярко засверкали в случайно пробившемся через
туманы луче солнца -- матрац немедленно расправился и понежился на солнце.
Марвин продолжал шаркать.
-- Мне кажется, вы о чем-то задумались, -- сказал матрац фляпливо.
-- Более, чем ты можешь себе вообразить, -- подтвердил Марвин. -- Мои
ментальные способности бесчисленны и безграничны, как сам бесконечный
космос. За исключением только способности к счастью. Увы!
Шкряб-шкряб.
-- Мою способность к счастью, -- добавил Марвин, -- можно засунуть в
спичечный коробок, не вынимая спичек.
Матрац вздряблюхнул. Этот звук издают живые и обитающие на болотах
матрацы, глубоко тронутые несчастьем ближнего. Согласно Максимегалонскому
Ультратолковому Словарю Всех Времен и Народов, этим же словом обозначается
звук, который издает Верховный Лорд Санвальваг с планеты Холопп, обнаружив,
что забыл день рождения своей жены второй год подряд. Поскольку до сих пор
на Холоппе был только один Верховный Лорд Санвальваг, и он умер холостяком,
то слово это используется лишь в отрицательном либо условном наклонении, и в
научном мире все большую популярность приобретает мнение, что
Максимегалонский Ультратолковый Словарь не стоит той эскадры грузовых
космовозов, которая транспортирует его микрофиши.
Как ни странно, в этом словаре отсутствует слово "фляпливо", означающее
Тогда он позвонил своим знакомым, а те знакомым знакомых, а те знакомым
знакомых знакомых и знакомым знакомых знакомых знакомых, пока среди них не
нашелся один почти никому не знакомый знакомый, который случайно оказался
директором крупного межзвездного трансагентства. В результате того, что
впоследствии было названо самой трудоемкой ночной вахтой в истории
Галактики, на следующий день Маграмала не увидел никто. Но Эффрафакс все же
проиграл спор -- и лишился головы -- поскольку один дотошный секундант
заметил а) что, прогуливаясь в местности, где должен был выситься Маграмал,
он ни разу не споткнулся и не упал, и б) подозрительную лишнюю луну.
НеНаУД-поле ставится гораздо проще и работает гораздо надежнее, а
также, что немаловажно, может работать сотню лет на одной-единственной
круглой батарейке, поскольку в основе его лежит естественная склонность
людей не видеть того, чего они не хотят видеть, не ожидают увидеть или не
могут понять. Если бы Эффрафакс покрасил гору розовой краской и поставил на
ее вершине простенький и дешевый генератор НеНаУД-поля, люди ходили бы под
горой, вокруг горы и даже по самой горе, но ни разу не заметили бы ее.
Именно это и происходило сейчас с кораблем Старпердуппеля. Он не был
выкрашен розовой краской, но если бы и был, то это было бы самой объяснимой
деталью его внешнего вида. В любом случае, люди по-прежнему игнорировали бы
факт его присутствия.
Самым удивительным в этом корабле было то, что он лишь отчасти
выглядел, как звездолет, со стабилизаторами, соплами и аварийными выходами
-- а в целом гораздо больше напоминал небольшое открытое итальянское бистро.
Форд и Артур глядели на корабль в изумлении и глубоко оскорбленных
чувствах зрения и осязания.
-- Я знаю, знаю! -- воскликнул Старпердуппель, подбегая к ним,
запыхавшийся и крайне возбужденный. -- Тому есть причина. Вперед, друзья
мои! Древний ужас пробудился! Мрак надвигается! Мы вылетаем немедленно.
-- Желательно куда-нибудь, где тепло, светло, и мухи не кусают, --
промолвил Форд.
Вслед за Старпердуппелем Форд и Артур зашли на корабль, и то, что они
увидели внутри него, так поразило их, что они ни малейшего внимания не
обратили на то, что случилось снаружи.
Еще один космический корабль, на этот раз стройный и серебристый,
опустился с небес на крикетное поле, не поднимая ни шума, ни пыли, и и
слаженным техничным танцем выпустил шасси.
Корабль приземлился. Он выпустил недлинный трап. По трапу бодро сошел
серо-зеленый гуманоид и направился к кучке людей в центре поля, пытавшихся
помочь жертвам только что произошедшей тут невероятной бойни. Он отодвигал
попадавшихся ему на пути людей со спокойной, властной уверенностью и вскоре
оказался возле человека, безнадежно лежащего в луже крови. Земная медицина
уже явно бессильна была ему помочь. Он испускал дух. Пришелец тихо склонился
над ним.
-- Артур Филип Деодат? -- спросил он.
Умирающий с недоумением и страхом в глазах еле заметно кивнул.
-- Ты лузер, -- прочувствованно произнес пришелец. -- Жалкий неудачник.
Теперь умирай на здоровье.
Важнейшие факты галактической истории, факт No2 (цитируется по
"Ежезвездногоднику галактической истории и обществознания", рубрика "Цитаты
на все случаи жизни"):
С самого зарождения Галактики цивилизации поднимались и обрушивались,
поднимались и обрушивались, поднимались и обрушивались так часто, что есть
все основания полагать, что жизнь в Галактике
болезни, космической болезни, временной и исторической болезням и тому
подобным неприятностям;
Артуру показалось, что небеса вдруг расступились и приняли его в себя.
Ему показалось, что атомы его мозга и атомы космоса проносятся друг
через друга.
Ему показалось, что ветер Вселенной уносит его, и что он сам -- этот
ветер.
Ему показалось, что он -- одна из мыслей Вселенной, а вся Вселенная --
одна его мысль.
Тем, кто еще оставался на стадионе "Лордз", показалось, что еще одна
кафешка появилась и исчезла, как это очень часто случается с ними в Северном
Лондоне, и что все это -- Не Их Ума Дело.
-- Что это было? -- торжественным шепотом спросил Артур.
-- Мы тронулись, -- ответил Старпердуппель.
Артур лежал в стартовом кресле. Он так и не понял, что он только что
получил -- сотрясение мозга или мистический опыт.
-- Классный движок, -- выговорил Форд, безуспешно пытаясь скрыть
впечатление, которое произвел на него старт корабля Старпердуппеля. --
Дизайн вот только подгулял.
Старец не отвечал. Он изучал приборы с видом человека, пытающегося
перевести температуру из градусов по Фаренгейту в градусы по Цельсию, в то
время, как дом его горит синим пламенем. Затем лицо его прояснилось, и он
поглядел в широкий экран на космос, раскинувший вокруг них безумно сложную
паутину из звезд, превращенных скоростью в серебряные нити. Губы его
шевелились, словно он читал какое-то заклинание. Внезапно он снова метнул
встревоженный взгляд на приборы, но тут же тревога превратилась в деловитую
озабоченность. Он снова поглядел на экран. Затем пощупал свой пульс. Брови
его нахмурились, а потом наконец лицо его разгладилось.
-- Пустое занятие -- пытаться понять технику, -- сказал он. -- Она меня
только расстраивает. Что вы сказали, друг мой?
-- Да дизайн, -- повторил Форд. -- Подгулял он тут малость.
-- В глубине фундаментальных основ Разума и Вселенной, -- ответил
Старпердуппель, -- есть смысл и причина.
Форд хмыкнул и осмотрелся. Он явно решил, что такое мировоззрение
страдает ничем не оправданным оптимизмом.
Дизайн интерьера рубки звездолета был выполнен в темно-зеленых,
темно-красных и темно-коричневых тонах; рубка была тесной и темноватой.
Необъяснимым образом, сходство с маленькой итальянской забегаловкой не
заканчивалось входным люком. Тусклые лампочки высвечивали фикусы в горшках,
кафель на стенах и всевозможные плохо начищенные медные посудины. Из
полумрака зловеще поблескивали оплетенные лозой бутыли. Инструменты,
которыми так живо заинтересовался было Старпердуппель, были вмонтированы в
бутылки, заделанные в бетон горлышками внутрь.
Форд потрогал одну из них.
Подделка. Пластмасса. Поддельные бутылки в поддельном бетоне.
Фундаментальные основы Разума и Вселенной себе как хотят, подумал Форд,
но это -- злостная халтура. С другой стороны, нельзя отрицать, что ходовые
качества этого корабля заставляют "Золотое Сердце" выглядеть асфальтовым
катком.
Форд выпрыгнул из стартового кресла и встряхнулся. Он посмотрел на
Артура, который что-то шептал себе под нос; затем на экраны, где он не
увидел ничего знакомого; и наконец на Старпердуппеля.
-- Сколько мы уже примерно отмахали? -- спросил он.
-- Примерно... я бы сказал, примерно две трети диаметра галактического
диска, -- ответил тот. -- Да, по-моему, где-то две трети.
-- Вот странно, -- сказал Артур, ни к кому в особенности не обращаясь,
-- чем дальше и чем быстрее ты путешествуешь по Вселенной, тем более твое
положение в ней становится несущественным, и тем более ты наполняешься
глубоким... или точнее, полностью освобождаешься от...
-- Да, это все, конечно, очень странно, -- согласился Форд. -- Куда мы
направляемся?
-- Мы, -- отвечал Старпердуппель, -- направляемся на битву с древним
ужасом Вселенной.
-- Допустим. И где ты нас сбросишь?
-- Мне понадобится ваша помощь...
-- Нет проблем! Сейчас я соображу, где тут можно мощно оттянуться --
бахнуть, как следует, и порубиться под какую-нибудь мрачную музычку. Сейчас
я выясню, одну секунду.
Форд выудил из рюкзачка свой экземпляр "Путеводителя вольного
путешественника по Галактике" и пробежался по оглавлению в районах,
связанных в основном с сексом, наркотиками и рок-н-роллом.
-- Древнее проклятие поднимается из мглы веков, -- промолвил
Старпердуппель.
-- Бывает, -- согласился Форд. -- О! -- воскликнул он, случайно попав
на одну из страниц. -- Эксцентрика Голлюмбикс -- никогда не видел?
Трехгрудая порнозвезда с Эротикона-Сикс. Тут написано, что у нее эрогенная
зона -- четыре мили вокруг тела. Вот чушь! По-моему, так все пять.
-- Древнее зло, -- промолвил Старпердуппель, -- которое повергнет всю
Галактику в пламя и гибель, а, может быть, станет безвременным концом всей
Вселенной. Это крайне серьезно, -- добавил он.
-- Да? Какая неприятность, -- сказал Форд. -- Надеюсь, когда это
случится, я буду достаточно удолбан. Вот, -- он ткнул пальцем в экран
"Путеводителя", -- отличное злачное местечко. Я считаю, мы просто обязаны
там побывать. Что скажешь, Артур? Да перестань ты читать свои мантры!
Зацени! Жизнь проходит мимо!
Артур сел в стартовом кресле и помотал головой.
-- Куда мы летим? -- спросил он.
-- На битву с древним уж...
-- Дудки! -- оборвал Форд. -- Артур, мы летим на Центра, чтобы
хорошенько там оттянуться. Эта идея тебе по силам?
-- А почему у Старпердуппеля такой взволнованный вид? -- спросил Артур.
-- А просто так, -- ответил Форд.
-- Тень поднимается, -- сказал Старпердуппель. -- Идемте, -- добавил он
вдруг с неожиданной твердостью в голосе. -- Я должен вам многое показать и
объяснить.
Он прошел к зеленой чугунной винтовой лестнице, необъяснимым образом
торчащей посреди рубки звездолета, и начал подниматься. Артур, недовольно
нахмурившись, последовал за ним.
Форд швырнул "Путеводитель" обратно на дно своего рюкзачка.
-- Мне врачи сказали, что у меня дистрофия чувства долга и врожденный
порок нравственности, -- сказал он. -- Мне мир спасать нельзя, у меня
освобождение! У меня и справка есть...
Несмотря на это, он тоже затопал по ступенькам.
Увиденное ими наверху оказалось так глупо -- или выглядело так глупо,
что Форд затряс головой, закрыл глаза руками и врезался в горшок с фикусом,
опрокинув его и рассыпав землю.
&ndash Центральный вычислительный зал, -- объявил Старпердуппель, не
смутившись. -- Здесь выполняются все вычисления, касающиеся корабля и его
курса. Мне прекрасно известно, как оно выглядит, но на самом деле это
сложнейший четырехмерный график семейств весьма комплексных математических
функций.
-- Выглядит, как издевательство, -- сказал Артур.
-- Мне известно, как оно выглядит, -- повторил Старпердуппель и шагнул
внутрь. При виде этого Артура вдруг охватило смутное ощущение понимания
того, что все это может означать, но он отбросил его. Нет, Вселенная не
может быть устроена так, решил он -- не может, потому что не может. Это было
бы так же абсурдно, как если бы... и тут Артур запнулся. Большинство
абсурдов, которые он только мог придумать, уже случились с ним.
И это был один из них.
Это был большой стеклянный отсек -- в сущности, комната.
Посреди стоял длинный стол. К столу были приставлены венские стулья,
числом около десятка. Стол был застелен скатертью -- не первой свежести
скатертью в красно-белую клетку, прожженную сигаретой в нескольких, по всей
очевидности, тщательно математически рассчитанных местах.
На скатерти стояли тарелки с недоеденной итальянской едой, надкусанными
булочками и недопитые бокалы вина. С ними производили бессмысленные
манипуляции роботы.
Все было совершенно искусственное и поддельное. Робот-официантка,
робот-разносчик и робот-метрдотель обслуживали роботов-посетителей. Мебель
была поддельной, скатерть поддельной, и каждое блюдо имело все технические
характеристики, к примеру, полло-сорпресо, в то же время не будучи таковым.
И все участвовало в тихом общем танце -- сложном процессе, включавшем в
себя манипуляции с меню, счетом, бумажниками, чековыми книжками, кредитными
карточками, часами, карандашами и салфетками, который происходил с неистовой
скоростью, но ни к чему не приводил.
Старпердуппель решительно вошел и завел неспешный разговор ни о чем с
метрдотелем, пока один из роботов-посетителей, рорибот [2], не сполз под
стол, рассказывая кому-то о том, что он сделает с каким-то парнем из-за
какой-то девчонки. Старпердуппель занял освободившееся таким образом место и
придирчиво пробежал глазом меню. Темп круговращения вокруг стола едва
заметно начал ускоряться. Разгорались споры, роботы доказывали что-то друг
другу, делая выкладки на салфетках, яростно жестикулировали и пытались
попробовать цыпленка в тарелке у соседа. Официант начал выписывать чеки
быстрее, чем это доступно человеческой руке, а потом -- быстрее, чем это
доступно человеческому глазу. Темп все ускорялся.
Внезапно необычайное спокойствие и вежливость овладели присутствующими,
и через несколько секунд наступило полное взаимопонимание. Несколько раз
дрогнув, корабль изменил курс.
Старпердуппель вышел из стеклянного отсека.
-- Бистроматика, -- объяснил он. -- Самые мощные вычислительные силы,
доступные паранауке. Идемте в Зал Информативных Иллюзий.
Он прошел мимо, а Форд и Артур обалдело последовали за ним.
Бистроматический двигатель -- это новый чудесный способ перемещаться на
огромные межзвездные расстояния безо всяких опасных игр с факторами
невероятности.
Сама по себе бистроматика -- это всего лишь новое революционное
представление о поведении чисел. Как некогда Эйнштейн осознал, что время не
абсолютно, а зависит от скорости движения наблюдателя в пространстве, и
пространство тоже не абсолютно, а зависит от движения наблюдателя во
времени, так теперь ученые осознали, что числа не абсолютны, а зависят от
движений, совершаемых наблюдателем в ресторане.
Первым неабсолютным числом является количество людей, заказавших
столик. Это число определяется первыми тремя телефонными звонками в
ресторан, после чего оно фактически никак уже не связано с числом людей,
пришедших в ресторан, числом людей, присоединившихся к ним по окончании
спектакля, матча, концерта или заседания, и с числом людей, которые ушли из
ресторана, увидев, кто туда пришел.
Второе неабсолютное число -- это время обещанного прибытия гостя. Это
число было признано одним из самых причудливых математических понятий --
обратным антиаутоэксклюзивным числом, то есть, числом, существование
которого можно определить исключительно через отрицание всего, чем оно
является. Строго говоря, время обещанного прибытия -- это такой момент
времени, в который прибытие какого-либо гостя совершенно невозможно.
Обратные антиаутоэксклюзивные числа теперь лежат в основе многих отраслей
математики, включая статистику и бухгалтерию; они также входят в
фундаментальные уравнения, управляющие генераторами НеНаУД-поля.
Третий, и самый таинственный из всех, неабсолютный момент заключен в
отношении, связывающем число блюд в счете, цену каждого блюда, число
посетителей за столом, и суммами, которые каждый из них готов заплатить.
Процент посетителей, действительно имеющих эти и вообще какие-либо суммы
денег на момент уплаты по счету -- дополнительное граничное условие в
задаче.
Вопиющие нарушения законов природы, происходящие в этот момент, долгие
века оставались незамеченными лишь потому, что никто не принимал их всерьез.
Вместо этого говорили о правилах хорошего тона, о нахальстве, о
скупердяйстве, о социальных корнях и отдельных недостатках в сфере
обслуживания, наутро совершенно забывая о происшествии. Эти эффекты никогда
не изучались в лабораторных условиях -- потому что в лабораториях они,
естественным образом, не воспроизводились; во всяком случае, в уважающих
себя лабораториях.
И только широкое распространение карманных микрокомпьютеров выявило
следующий невероятный факт: числа, написанные на счете внутри ресторана, не
подчиняются тем же математическим законам, что числа, написанные на любом
другом клочке бумаги в любой другой части Вселенной.
Это простое наблюдение вызвало бурю в научном мире. Оно полностью
перевернуло его. Научные конференции стали проводиться в таких шикарных
ресторанах и в таком количестве, что многие лучшие умы того времени
скончались от апоплексии, и математика была отброшена назад на многие годы.
Несмотря на это, постепенно ученые начали осознавать всю глубину
сделанного открытия. Поначалу оно было слишком очевидным и слишком
невероятным -- любой человек с улицы мог сказать о нем "да спросили бы хоть
меня, это же всем ясно, как день". Потом были изобретены термины навроде
"структуры интерактивной субъективности", суматоха улеглась и пошел рабочий
процесс.
А секта монахов, которая околачивалась по ведущим
научно-исследовательским институтам с велеречивыми бреднями о том, что
Вселенная есть лишь плод своего собственного воображения, получила грант на
открытие уличного театра и исчезла с ним.
-- Суть в том, что в космическом путешествии, -- говорил Старпердуппель
в Зале Информативных Иллюзий, тыкая пальцем в какие-то приборы, -- в
космическом путешествии, следует признать...
Он прервался, выпрямился и огляделся.
В Зале Информативных Иллюзий глаз отдыхал от чудовищных несообразностей
вычислительного центра. В этом зале не было вообще ничего -- ни информации,
ни иллюзий. Только они сами, белые стены да несколько приборов, выглядевших
так, будто их следовало присоединить к чему-то, чего Старпердуппель,
казалось, никак не мог отыскать.
-- Что? -- переспросил Артур. Озабоченность Старпердуппеля передалась
уже ему, хотя чем именно надо было озаботиться, он еще пока не понимал.
-- Что что? -- не понял старец.
-- Что вы говорите?
Старпердуппель повернулся к нему:
-- Я говорю, числа ужасающи, -- и вернулся к своим поискам.
Артур понимающе кивнул. Через некоторое время он почувствовал, что идея
не получает развития, и решился еще раз спросить "Что?"
-- В космическом путешествии, -- повторил Старпердуппель, -- все числа
ужасающи.
Артур снова кивнули обратился было за помощью к Форду, но Форд
упражнялся в мрачном молчании и делал немалые успехи.
Старпердуппель вздохнул.
-- Я всего лишь хотел предупредить ваш вопрос о том, почему все
вычисления на этом корабле делают официанты на салфетках.
Артур раскрыл рот:
-- А почему все вычисления на этом корабле делают официанты на салфе...
-- он не закончил.
-- Потому что в космическом путешествии все числа ужасающи, -- ответил
Старпердуппель.
Он заметил, что мысль его не доходит до Артура.
-- Дело в том, что, -- объяснил он, -- что у официанта на салфетке
числа постоянно пляшут. Вы, должно быть, наблюдали это явление?
-- Э-э... ну-у...
-- У официанта на салфетке, -- продолжал Старпердуппель, -- реальность
и нереальность встречаются на таком фундаментальном уровне, что переходят
друг в друга, и возможным становится абсолютно все -- в пределах некоторых
параметров.
-- Каких параметров?
-- Это сказать невозможно, -- ответил Старпердуппель. -- Это как раз
одно из следствий. Непостижимо, но действенно. По крайней мере, -- добавил
он, -- для меня это непостижимо, но совершенно очевидно действенно.
В этот миг он нашел наконец в стене гнездо, которое искал, и вставил в
него прибор, который держал в руках.
-- Не пугайтесь, это всего лишь... -- сказал он, и вдруг сам изменился
в лице и отшатнулся.
Продолжения они не услышали, потому что в то же мгновение корабль
перестал существовать, а из звездной ночи на них вылетел, яростно сверкая
всеми своими лазерами, боевой звездолет размером с небольшой город в
Нечерноземье.
Форд и Артур не смогли даже вскрикнуть.
Другой мир, другой день, другое утро.
В предрассветной тишине сумерки прорезала тончайшая полоска света.
Несколько миллионов миллиардов тонн перегретых активных водородных ядер
медленно поднялись над горизонтом и притворились небольшим холодным
отсыревшим шаром.
В каждом рассвете есть такое мгновение, когда разливается первый
утренний свет. В это мгновение возможно любое волшебство. Весь мир в это
мгновение стоит на цыпочках, затаив дыхание.
Это мгновение на Дзете Сквернистворы миновало, как обычно, без
происшествий.
Туман стлался по поверхности болот. Чахлые болотные деревца поседели в
этом тумане, в нем растворились бескрайние тростники. Он висел, тяжелый, как
вздох.
Ничто не двигалось.
Стояла вселенская тишь.
Солнце вяло поборолось с туманом, попыталось подогреть его своим теплом
в одном месте, пронизать своими лучами в другом. Но наступивший день явно
предвещал лишь еще один длинный и утомительный перевал через небо.
Ничто не двигалось.
Ничто не нарушало тишины.
Неподвижность.
Безмолвие.
Дни на Дзете Сквернистворы чаще всего проходили именно так, и этот не
собирался становиться исключением.
Спустя четырнадцать часов отчаявшееся солнце закатилось за горизонт с
противоположной стороны с ощущением бесполезной траты сил и времени.
Спустя еще сколько-то часов оно поднялось, расправило лучи и принялось
снова забираться в зенит.
Но на этот раз кое-что случилось. На этот раз матрац повстречал робота.
-- Здравствуйте, робот! -- воскликнул матрац.
-- Тьфу на вас, -- произнес робот и вернулся к своему занятию -- очень
медленному хождению по очень маленькому кругу.
-- Как жизнь? Прекрасна? -- спросил матрац.
Робот остановился и поглядел на матрац. Он поглядел на него
вопросительно. Матрац явно не отличался большим умом -- он ответил роботу
непонимающе-удивленным взглядом.
По прошествии паузы, вместившей в себя рассчитанное до десятого знака
за запятой количество презрения ко всему матрацному во Вселенной, робот
продолжил ходить по маленькому кругу.
-- А мы могли бы подружиться, -- предложил матрас. -- Вы не хотели бы
со мной подружиться?
Это был крупный представитель рода матрацев, и весьма
высококачественный. В современном мире очень мало что производится на
заводах и фабриках, потому что в бесконечно большой Вселенной -- такой, как,
например, наша -- практически все, что вы хотите (и многое из того, чего вы,
скорее всего, совсем не хотите) где-нибудь попросту растет само собой.
Недавно был открыт один лес, в котором на деревьях растут почти сплошь одни
крестовинные отвертки. Любопытен жизненный цикл крестовинной отвертки: когда
она созревают, ее убирают в кейс и помещают в темное пыльное помещение, где
она может храниться многие годы. Затем в одну прекрасную ночь отвертка
внезапно раскрывается, ее рукоятка рассыпается в пыль, и на свет появляется
совершенно ни на что не похожий маленький металлический предмет с фланцами
по краям и крестовинным шлицем на торце. Найдя такую штуку, ее выбрасывают.
Никто не знает, зачем отверткам это нужно. Видимо, природа в своей
безграничной мудрости в данный момент работает над этим.
Никто не знает и зачем появляются на свет матрацы. Это крупные
дружелюбные пружинистые существа, живущие тихой и укромной жизнью на болотах
Дзеты Сквернистворы. Их ловят, забивают, высушивают, увозят и потом спят на
их трупах. Матрацев это, очевидно, совершенно не беспокоит. Всех их зовут
Зем.
-- Нисколько, -- ответил Марвин.
-- Меня зовут Зем, -- сказал матрац. -- Мы могли бы побеседовать.
Например, о погоде.
Марвин снова приостановил свой весьма циклический поход.
-- Роса, -- заметил он, -- выпала сегодня с исключительно
отвратительной обильностью.
Марвин снова тронулся в путь, словно вдохновленный порывом своей души и
вознесенный им к новым вершинам уныния и отчаяния. Он принялся мрачно
пришаркивать ногой. Если бы у него были зубы, сейчас он стал бы, должно
быть, скрипеть ими, но у него не было, и он не стал. Шарканье достаточно
красноречиво говорило обо всем.
Матрац поплюкал немного. Плюкать по болоту умеют только живые матрацы,
поэтому слово это не очень обиходное. Матрац поплюкал сочувственно, вяский
раз поднимая немалые брызги. Он также пустил несколько раз пузыри. Белые и
голубые его полоски вдруг ярко засверкали в случайно пробившемся через
туманы луче солнца -- матрац немедленно расправился и понежился на солнце.
Марвин продолжал шаркать.
-- Мне кажется, вы о чем-то задумались, -- сказал матрац фляпливо.
-- Более, чем ты можешь себе вообразить, -- подтвердил Марвин. -- Мои
ментальные способности бесчисленны и безграничны, как сам бесконечный
космос. За исключением только способности к счастью. Увы!
Шкряб-шкряб.
-- Мою способность к счастью, -- добавил Марвин, -- можно засунуть в
спичечный коробок, не вынимая спичек.
Матрац вздряблюхнул. Этот звук издают живые и обитающие на болотах
матрацы, глубоко тронутые несчастьем ближнего. Согласно Максимегалонскому
Ультратолковому Словарю Всех Времен и Народов, этим же словом обозначается
звук, который издает Верховный Лорд Санвальваг с планеты Холопп, обнаружив,
что забыл день рождения своей жены второй год подряд. Поскольку до сих пор
на Холоппе был только один Верховный Лорд Санвальваг, и он умер холостяком,
то слово это используется лишь в отрицательном либо условном наклонении, и в
научном мире все большую популярность приобретает мнение, что
Максимегалонский Ультратолковый Словарь не стоит той эскадры грузовых
космовозов, которая транспортирует его микрофиши.
Как ни странно, в этом словаре отсутствует слово "фляпливо", означающее