Наличие сравнительно мощной, высококонцентрированной промышленности, молодого, тесно связанного с деревней, но уже имевшего революционные традиции рабочего класса и относительно слабой буржуазии, численно подавляющего общинного крестьянства с его уравнительным, коллективистским менталитетом, ненавистью к «барам», а также значительное распространение социалистических идеологий и создало ту гремучую смесь, взрыв которой, сдетонированный Первой мировой войной, падением монархии и начавшимся распадом империи, «запустил» российскую революцию гораздо дальше, чем европейские. В итоге, прервав прежнюю модернизацию, большевики попытались начать свою, альтернативную капиталистической.
В некотором смысле прообразом революций 1917 г. в России стала Французская революция 1870 г. и Парижская коммуна (1871), которые были вызваны военными поражениями. Хотя «внешний фактор» играл немаловажную роль во всех революциях, только с конца XIX в., и особенно в XX в., влияние войн на государства приобрело столь масштабный характер. Оно не сводилось лишь к расстройству финансов, падению жизненного уровня и дискредитации власти, а оказывало колоссальное влияние на все и на всех. Народ, особенно вооруженный, так или иначе получил «право голоса» не только в вопросах ведения войны, но и при решении других принципиальных проблем жизни общества. Поэтому революции 1917 г. в России и отчасти в Германии 1918 г. делал прежде всего «человек с ружьем», солдат и матрос. В России и в меньшей степени в Германии «внешний фактор» в виде мировой войны наложился на сложный, системный внутренний кризис, в котором противоречия ранней модернизации переплелись с элементами противоречий, присущими индустриальным обществам. Это и послужило одной из важнейших причин того, что вспыхнувшие в этих странах революции приобрели антикапиталистический характер (как в России) или по меньшей мере тенденции.
Масштаб преобразований в ходе Октябрьской революции был беспрецедентен. Подобно другим великим революциям, она изменила отношения собственности, состав элиты, но гораздо более радикально. В отличие от Французской революции 1789–1799 гг., которая лишь попыталась посягнуть на религию, Октябрьская провозгласила непримиримую борьбу с ней. Главной чертой, отличавшей российскую революцию от западноевропейских и сближавшей ее с некоторыми революциями на Востоке, было то, что она способствовала не укреплению, а разрушению ростков гражданского общества, не закату, а возрождению – в новых формах – традиционализма. Но по сравнению, например, с Иранской революцией 1979 г., традиционные формы победили в ней лишь частично и в трансформированном виде. Советская власть явилась результатом причудливого синтеза марксизма и индустриализма лишь с некоторыми элементами традиционного общества. Социализм объективно послужил новым, альтернативным капитализму путем формирования индустриального общества. В создаваемом обществе в преобразованном виде воспроизвелись глубинные черты российского типа феодализма. Некоторые историки называют социалистическую революцию «великой утопической авантюрой», которая не могла произойти ни в одной другой стране, кроме России. Вместе с тем она была бы невозможна без общеевропейских феноменов: мировой войны и социалистической (марксистской) доктрины.
Таким образом, глубокий социально-политический кризис, вызванный мировой войной и падением монархии, сильные революционные и социалистические традиции (последняя, идущая от Герцена, зародилась еще до начала промышленного переворота, а социалистические партии возникли в заметно отстававшей России лишь немногим позже, чем в ведущих европейских державах), относительная «небуржуазность» страны, несформированность гражданского общества и многочисленные элементы традиционного аграрного общества, сохранявшиеся как в социально-экономической сфере, так и в массовом сознании, – все это подтолкнуло Россию к поиску некапиталистического, альтернативного пути развития под руководством большевиков. Ценой жесточайшей диктатуры, массового террора и небывалых в истории жертв им удалось сохранить государственность, суверенитет страны, восстановить, пусть и не полностью (без Польши, Финляндии, Прибалтики, Бессарабии, западных районов Белоруссии и Украины), территорию бывшей Российской империи и создать в условиях кризиса рыночных отношений новую экономическую и социально-политическую модель, противостоявшую «мировому капитализму». Поскольку эта модель считалась «всемирно-историческим» достижением, революционная Россия, казалось, сумела реализовать народническую мечту и чуть ли не мгновенно превратиться из отсталой по сравнению с Западом страны в самую «передовую» в мире.
Пройдя еще более стремительную радикализацию, чем Французская революция 1789–1799 гг., и породив куда более масштабную и кровавую гражданскую войну, Октябрьская революция, в отличие от нее, не завершилась термидором. Тем не менее эта проблема вскоре встала перед большевиками.
Глава 3
От «самотермидоризации» к тоталитарному государству
В некотором смысле прообразом революций 1917 г. в России стала Французская революция 1870 г. и Парижская коммуна (1871), которые были вызваны военными поражениями. Хотя «внешний фактор» играл немаловажную роль во всех революциях, только с конца XIX в., и особенно в XX в., влияние войн на государства приобрело столь масштабный характер. Оно не сводилось лишь к расстройству финансов, падению жизненного уровня и дискредитации власти, а оказывало колоссальное влияние на все и на всех. Народ, особенно вооруженный, так или иначе получил «право голоса» не только в вопросах ведения войны, но и при решении других принципиальных проблем жизни общества. Поэтому революции 1917 г. в России и отчасти в Германии 1918 г. делал прежде всего «человек с ружьем», солдат и матрос. В России и в меньшей степени в Германии «внешний фактор» в виде мировой войны наложился на сложный, системный внутренний кризис, в котором противоречия ранней модернизации переплелись с элементами противоречий, присущими индустриальным обществам. Это и послужило одной из важнейших причин того, что вспыхнувшие в этих странах революции приобрели антикапиталистический характер (как в России) или по меньшей мере тенденции.
Масштаб преобразований в ходе Октябрьской революции был беспрецедентен. Подобно другим великим революциям, она изменила отношения собственности, состав элиты, но гораздо более радикально. В отличие от Французской революции 1789–1799 гг., которая лишь попыталась посягнуть на религию, Октябрьская провозгласила непримиримую борьбу с ней. Главной чертой, отличавшей российскую революцию от западноевропейских и сближавшей ее с некоторыми революциями на Востоке, было то, что она способствовала не укреплению, а разрушению ростков гражданского общества, не закату, а возрождению – в новых формах – традиционализма. Но по сравнению, например, с Иранской революцией 1979 г., традиционные формы победили в ней лишь частично и в трансформированном виде. Советская власть явилась результатом причудливого синтеза марксизма и индустриализма лишь с некоторыми элементами традиционного общества. Социализм объективно послужил новым, альтернативным капитализму путем формирования индустриального общества. В создаваемом обществе в преобразованном виде воспроизвелись глубинные черты российского типа феодализма. Некоторые историки называют социалистическую революцию «великой утопической авантюрой», которая не могла произойти ни в одной другой стране, кроме России. Вместе с тем она была бы невозможна без общеевропейских феноменов: мировой войны и социалистической (марксистской) доктрины.
Таким образом, глубокий социально-политический кризис, вызванный мировой войной и падением монархии, сильные революционные и социалистические традиции (последняя, идущая от Герцена, зародилась еще до начала промышленного переворота, а социалистические партии возникли в заметно отстававшей России лишь немногим позже, чем в ведущих европейских державах), относительная «небуржуазность» страны, несформированность гражданского общества и многочисленные элементы традиционного аграрного общества, сохранявшиеся как в социально-экономической сфере, так и в массовом сознании, – все это подтолкнуло Россию к поиску некапиталистического, альтернативного пути развития под руководством большевиков. Ценой жесточайшей диктатуры, массового террора и небывалых в истории жертв им удалось сохранить государственность, суверенитет страны, восстановить, пусть и не полностью (без Польши, Финляндии, Прибалтики, Бессарабии, западных районов Белоруссии и Украины), территорию бывшей Российской империи и создать в условиях кризиса рыночных отношений новую экономическую и социально-политическую модель, противостоявшую «мировому капитализму». Поскольку эта модель считалась «всемирно-историческим» достижением, революционная Россия, казалось, сумела реализовать народническую мечту и чуть ли не мгновенно превратиться из отсталой по сравнению с Западом страны в самую «передовую» в мире.
Пройдя еще более стремительную радикализацию, чем Французская революция 1789–1799 гг., и породив куда более масштабную и кровавую гражданскую войну, Октябрьская революция, в отличие от нее, не завершилась термидором. Тем не менее эта проблема вскоре встала перед большевиками.
Глава 3
СОВЕТСКИЙ ТОТАЛИТАРИЗМ (1921–1991)
От «самотермидоризации» к тоталитарному государству
Переход к нэпу. На рубеже 1920–1921 гг. Советская Россия переживала невиданную разруху и голод. Однако не эти проблемы находились в фокусе внимания большевиков. Разгромив основные силы белых и, казалось бы, победоносно завершив Гражданскую войну в Европейской России, они неожиданно столкнулись с острейшим внутриполитическим кризисом. Едва ли не по всей стране заполыхали небывалые по массовости крестьянские восстания: в Тамбовской, Воронежской, Пензенской губерниях (так называемая антоновщина[12]), в Западной Сибири, на Северном Кавказе, Дону, Украине и т. д. В феврале 1921 г. демонстрации и забастовки потрясли Петроград. Начались волнения на кораблях Балтийского флота и в Кронштадте, служившем некогда одним из оплотов большевиков. Матросы и солдаты требовали свободного переизбрания Советов, амнистии и демократических прав для представителей социалистических партий и трудящихся, а для крестьян – свободы распоряжаться плодами своего труда. Большевики расценили эти требования как покушение на свою власть и после кровавого штурма жестоко расправились с кронштадтцами.
Небывалые выступления крестьян, рабочих и солдат поставили большевистский режим на грань гибели и заставили его отказаться от военного коммунизма. Напуганный угрозой термидора, Ленин сделал вывод: «только соглашение с крестьянством может спасти социалистическую революцию в России, пока не наступила революция в других странах». В экономике нэп, начавшийся с марта 1921 г., выразился в некоторой либерализации, но в политической сфере преобладали иные тенденции.
Оформление политической монополии большевиков. После перехода к нэпу был отменен ряд чрезвычайных мер периода военного коммунизма. В крупных центрах и в большинстве районов, не охваченных восстаниями, прекратился массовый террор. В 1922 г. ВЧК была реорганизована в Главное политическое управление (ГПУ), ее права урезаны (вскоре они вновь начали расширяться). Произошла демобилизация армии, ее численность сократилась на порядок – до 0,6 млн человек (в 1923 г.). Для экономии средств армию начали переводить на территориально-милиционную систему. Тем не менее существенной политической либерализации режима в целом не произошло.
Большевики восприняли нэп как тяжелое поражение, «крестьянский Брест». Однако вскоре партийные теоретики стали рассматривать нэп пусть как вынужденный, не прямой, подобный военному коммунизму, но тоже путь строительства социализма. Признавая недостаточность для этого экономических и культурных предпосылок в России, Ленин, однако, считал, что, опираясь на государство, можно со временем их восполнить и постепенно построить социализм. Это предполагало укрепление большевистской диктатуры. Поэтому он не согласился с мерами по некоторой либерализации режима, в пользу которых высказывались представители различных политических сил и даже некоторые большевики. Напротив, по инициативе Ленина был взят курс на ужесточение репрессий против оппозиции и на окончательное уничтожение еще оставшихся в стране небольшевистских партий и организаций: меньшевиков, эсеров, анархистов и т. д.
С помощью повальных арестов, высылок за границу, чекистских провокаций и сфальсифицированного процесса над эсерами (1922) большевики уже в середине 1920-х гг. смогли в основном уничтожить остатки многопартийности. Таким образом, в стране оформилась политическая монополия большевистской партии. Все сколько-нибудь серьезные оппозиционные силы были разгромлены. Отныне политические баталии могли развертываться только внутри большевистской партии.
Создание СССР. Провозгласив для поддержки революции в национальных районах принцип национального самоопределения и поощрив тем самым развал Российской империи, большевики в то же время не были сторонниками дробления государства. Они надеялись, что мировая революция быстро решит эту проблему и победивший пролетариат создаст всемирную республику Советов. В 1919–1920 гг. сложился «военно-политический союз» советских республик. Завершение Гражданской войны, переход к нэпу и попытки выхода из международной изоляции потребовали оформления государственно-правовых отношений, институализации большевистской власти.
В марте 1922 г. под нажимом центральных властей, невзирая на сопротивление части местных, прежде всего грузинских, коммунистов, была создана Закавказская Федерация. Это привело к дискуссии среди большевистского руководства по вопросу о принципах и формах объединения. В результате был отвергнут сталинский проект «автономизации», предусматривавший вхождение союзных республик в РСФСР на правах автономии. Победила, во всяком случае официально, ленинская идея союза равноправных республик, добровольно отчуждающих ряд своих суверенных прав в пользу общесоюзных органов. В декабре 1922 г. представители РСФСР, Белоруссии, Украины, Закавказской Федерации подписали союзный договор и объявили о создании Союза Советских Социалистических Республик. Принятая в 1924 г. Конституция предоставила республикам широкие права, вплоть до выхода из СССР.
Если юридически СССР был федеративным государством, то на практике – унитарным. Реальная власть в нем была сосредоточена в руках коммунистической партии, построенной на основах централизма. Все советские, государственные и общественные структуры подчинялись партийным органам. Суверенитет республик был фикцией. По существу, большевики воссоздали в модернизированной, советской форме (с новой коммунистической элитой, новым административно-государственным делением и определенной автономией национальных окраин) и в неполном виде (без Польши, Финляндии, Прибалтики, Бессарабии, Западной Украины и Западной Белоруссии) былую Российскую империю. Это было уникальным явлением в мире, только что пережившем распад последних континентальных империй: Австро-Венгерской и Османской.
Внутрипартийная борьба и возвышение Сталина. Переход к нэпу сопровождался чисткой большевистской партии, в ходе которой было исключено 24,1 % ее состава. В 1921 г. решением X съезда
РКП(б) были запрещены фракции в партии (Ленин опасался ее раскола на крутом повороте к нэпу). Однако тяжелая болезнь Ленина, а затем и его смерть в 1924 г. резко активизировали борьбу за власть в партийном руководстве. Поскольку каждый из вождей имел своих сторонников и, как правило, выступал с той или иной политической или экономической программой, партию периодически сотрясали острые дискуссии. Их исход определялся закулисными маневрами большевистских лидеров, а главное, резко усилившимся партаппаратом и в какой-то мере органами госбезопасности.
Еще в 1921 г. развернулась дискуссия, а точнее, преследование «рабочей оппозиции» во главе с А. Г. Шляпниковым, требовавшей повышения роли рабочих в партии, управлении государством и широкой рабочей демократии. При этом по инициативе Ленина впервые в истории большевистской партии к борьбе с внутрипартийной оппозицией была привлечена ВЧК. В 1922 г. разгорелась дискуссия о принципах объединения советских республик.
В том же году Генеральным секретарем ЦК РКП(б) был избран И. В. Сталин. Этот преимущественно технический, обслуживавший Политбюро и ЦК пост (главы Секретариата) Сталин быстро превратил в ключевой политический центр. Он стал ведать подбором и расстановкой партийных и советских кадров (номенклатуры), контролем за исполнением, а затем и выработкой политических решений. В отличие от остальных вождей, Сталин основное внимание уделял не содержательным политическим и социально-экономическим проблемам, а укреплению личной власти, расстановке на ключевые посты своих людей. Большевистские лидеры не сразу разгадали амбиции Сталина. Лишь будучи уже тяжело больным, Ленин в «Письме к съезду» предложил снять Сталина с поста генсека. Но поскольку Ленин не только не сказал, кто его должен заменить, но и дал уничтожающие характеристики остальным лидерам партии, всерьез его указания не восприняли.
В 1923 г. Троцкий и группа старых большевиков подняли вопрос о свертывании внутрипартийной демократии и непомерном усилении роли партаппарата. Сталин вместе с Л. Б. Каменевым, Г. Е. Зиновьевым и другими лидерами развернул кампанию по дискредитации Троцкого – второго после Ленина вождя большевиков – и в 1923–1924 гг. смог его разгромить. В 1925 г., опираясь на Н. И. Бухарина (признанного теоретика партии), А. И. Рыкова (председателя Совнаркома) и др., Сталин разгромил Зиновьева и Каменева, попытавшихся воспрепятствовать стремительному возвышению своего былого союзника. В 1926–1927 гг. он, используя свое возросшее влияние и ОГПУ, уничтожил «объединенную оппозицию» (Троцкий, Каменев и Зиновьев).
Сосредоточение власти в руках Сталина повлекло за собой радикализацию как внутреннего, так и внешнеполитического курса. В начале 1920-х гг. надежды на скорую мировую революцию у большевиков стали таять. Не отказываясь от усилий по ее подталкиванию, они вынуждены были взять курс на нормализацию отношений с Западом и выход из международной изоляции. Решить накопившиеся проблемы разом, на Генуэзской конференции 1922 г., им не удалось (камнем преткновения послужил отказ от выплат внешних долгов, а главное – от компенсаций за национализированную иностранную собственность). Тогда большевики взяли курс на установление дипломатических отношений с каждой из держав в отдельности и уже к середине 1920-х гг. добились успеха.
К концу 1920-х гг. надежды на мировую революцию вновь ожили (Великая депрессия 1929 г. укрепила их еще более). Сталин признал главным врагом не фашизм, а социал-демократию, мешавшую коммунистам штурмовать капитализм. Это углубило раскол европейского рабочего движения и не позволило объединить силы, способные остановить фашизм.
Противоречия нэповской модели. Нэп позволил быстро восстановить страну и сохранить большевистскую диктатуру. Однако идеологизированный однопартийный режим объективно вступал в противоречие с рыночной в основе экономикой. По мере развития нэпа росла «новая буржуазия»: «нэпманы», «кулаки» – и большевики все дальше оказывались от своей заветной стратегической цели – социализма.
Из-за политико-идеологических соображений (и стремления сохранить свою социальную опору в лице номенклатуры, части рабочих и бедных крестьян) большевики ограничивали развитие крупного и среднего капитала и тем самым затрудняли рост экономики, накоплений, усиливали автаркию, внутренние диспропорции и социальное напряжение. Субъекты рыночной экономики, и в особенности нэпманы, зажиточные крестьяне, были политически бесправными. Хоть как-то гарантировать свою собственность, личную безопасность и преодолеть недостатки экономического механизма они могли лишь путем подкупа советских чиновников. Среди госаппарата, представителей правящей элиты росла коррупция. Психологически большевики, часть рабочих и бедных крестьян так и не смогли примириться с нэпом.
Противоречия нэпа требовали изменения либо «надстройки», т. е. постепенного «обуржуазивания» большевистской власти (или, по меньшей мере, пересмотра ее стратегии), либо «базиса» (ликвидации или резкого сужения рыночных отношений в экономике).
Исторический опыт показал, что эти противоречия, равно как и сама нэповская модель, отнюдь не являлись лишь советским феноменом. В той или иной мере они присущи и ряду развивающихся стран. По наличию монопольно правившего коммунистического режима и по уровню экономического развития СССР конца 1920-хгг. сопоставим с Китаем конца 1970—1980-хгг. Обе эти преимущественно крестьянские страны стояли перед проблемой завершения индустриализации. ВВП на душу населения составлял в СССР в 1930 г. 1448 долл., в Китае в 1980 г. – 1462 долл., а доля городского населения – соответственно 20 и 19,6 %. Тем не менее Китай выбрал постепенную, контролируемую компартией капитализацию (пусть и отрицаемую идеологически), а СССР – противоположный вариант. Сказались не только иные национальные традиции. У большевиков, которые самостоятельно, в отличие от китайских коммунистов, пришли к власти и почти не использовали национально-освободительную риторику (у КПК в ходе борьбы с японской оккупацией во Второй мировой войне и последующего воссоединения Китая она занимала приоритетное место), дорогу «назад», к капитализму, затрудняла небывало кровопролитная Гражданская война, с окончания которой прошло менее 7 лет. У них была сильна коммунистическая убежденность и не хватало печального опыта «реального социализма». У китайского руководства, начавшего реформы примерно через 30 лет после своей победы и создания КНР, глобальных идеологических амбиций, стремления к мировой революции, победе социализма во всем мире было уже меньше, в то же время присутствовали сильные национальные, «великокитайские» мотивы (отчасти из-за преимущественно мононационального состава страны). Качественно иным был и международный контекст.
Тем не менее выбор пути развития СССР вряд ли был жестко предопределен. Его решал не только объективный фактор – большевистские радикальные традиции и необходимость завершения индустриализации в не слишком-то благоприятных (из-за мирового экономического кризиса и нестабильности внешнеполитического положения СССР) международных условиях, но и субъективный – соотношение сил и борьба в правящей элите.
«Великий перелом». Стремление к построению социализма в стране и во всем мире, психологическое неприятие нэпа побуждали большевиков к сдерживанию развития частного предпринимательства, рыночных отношений. Дело усугублял и взятый ими курс на индустриализацию. Переход от восстановления к форсированному развитию тяжелой промышленности требовал огромных ресурсов, фактически за счет населения и в ущерб остальным секторам народного хозяйства. Все это усиливало вмешательство государства в экономику, вело к расстройству денежной системы (с таким трудом стабилизированной к середине 1920-х гг.) и даже к свертыванию некоторых нэповских механизмов. Окончательно «добил» нэп хлебозаготовительный кризис 1927–1929 гг., а точнее чрезвычайные, в духе военного коммунизма, меры, принятые властями для выхода из него, а затем и массовая коллективизация. Начал формироваться новый хозяйственный механизм, названный впоследствии административно-командной системой или мобилизационной экономикой. Он послужил основой для утверждения в стране тоталитарного режима.
Политической предпосылкой для «великого перелома» стала невиданная концентрация власти в руках Сталина. К тому времени он уже разгромил основные оппозиционные течения в партии. В 1928–1929 гг. Сталин использовал курс на форсированное строительство социализма для расправы над Бухариным и его сторонниками, которые хотя и поддержали его в предшествующей внутрипартийной борьбе, но имели собственные взгляды на пути социалистической модернизации, а потому были заклеймены как представители «правого уклона в ВКП(б)». Началась чистка партии, в ходе которой было исключено примерно 170 тыс. большевиков – 11 % состава партии. В 1930 г. Сталин сместил Рыкова с поста Председателя Совнаркома. Главой правительства был назначен не помышлявший о самостоятельной политической роли, преданный Сталину В. М. Молотов.
Сталинский террор. Свертывание нэпа, а тем более коллективизация сопровождались дальнейшим расширением прав ОГПУ и возобновлением массовых репрессий. Прежде всего они обрушились на деревню: в связи с массовой коллективизацией были раскулачены, арестованы или погибли от репрессий и спровоцированного большевистской политикой голода 1932–1933 гг. от 13 до 16 млн крестьян. По сути, это было «второе издание» Гражданской войны. Репрессии затронули и городское население. Доля горожан, лишенных избирательных прав, увеличилась с 7,7 до 8,5 %. С 1928 г. развернулась кампания против «буржуазных специалистов». Были организованы сфальсифицированные политические процессы: «Шахтинское дело», по делу так называемой Трудовой крестьянской партии, «Инженерного центра» (или Промышленной партии), а также «Союзного бюро ЦК РСДРП» (меньшевиков). Кроме представителей старой, дореволюционной интеллигенции, обвиненных во «вредительстве», «шпионаже» и прочих подобных преступлениях, по подозрению в заговоре были арестованы тысячи бывших офицеров, служивших, причем, как правило, добросовестно, в Красной армии.
После разгрома «правого уклона» начались хотя и ограниченные, но репрессии в большевистской партии. В ходе начатой в 1933 г. новой чистки ВКП(б) было исключено и «добровольно вышло» из ее рядов около 1/3 состава партии.
Среди большевиков все больше зрело недовольство всевластием Сталина и проводимой им политикой. В начале 1934 г. при тайных выборах членов ЦК на XVII съезде ВКП(б) против него, по некоторым данным, было подано до 270 голосов. В кулуарах некоторые делегаты предлагали заменить Сталина на С. М. Кирова. 1 декабря 1934 г. Киров был убит при весьма загадочных обстоятельствах. (В дальнейшем из 1961 делегата съезда было репрессировано 1108, а из выбранного на нем ЦК – 70 %.) Сталин воспользовался убийством Кирова для подготовки новых массовых репрессий. От них пострадали все слои населения, в том числе и партийно-государственная элита, «старая партийная гвардия».
Сразу же был принят крайне ускоренный и упрощенный – без участия сторон и обжалования приговора – порядок ведения дел о терроре, к которому отныне относили едва ли не каждое крупное политическое дело. Партийным организациям было разослано закрытое письмо ЦК с требованием мобилизации всех сил на выкорчевывание «контрреволюционных гнезд». Коммунисты на партсобраниях вынуждены были отчитываться, сколько они разоблачили «врагов народа», «вредителей» и т. п. Всем республикам и областям давались задания по разоблачению «врагов народа». На местах развернули движение за «перевыполнение» этих страшных цифр. По принятому закону о наказании членов семей «изменников Родины» к уголовной ответственности стали привлекать и детей с 12 лет. В Москве, а затем и в других городах начались сфальсифицированные судебные процессы над видными большевистскими руководителями, на которых те обвинялись в самых чудовищных, немыслимых преступлениях и, как правило, приговаривались к смертной казни. Однако подавляющая часть репрессий осуществлялась путем массовых внесудебных расправ, так называемыми тройками. В их состав входили первые секретари партийных (республиканских, областных, городских, районных) комитетов, руководители исполкомов соответствующих Советов и органов НКВД. Репрессии вышли и за пределы СССР, обрушившись на Коминтерн, деятелей зарубежных компартий, а также резидентуры советской разведки. Пик террора пришелся на 1937–1938 гг., когда НКВД возглавлял Н. И. Ежов (его предшественник Г. Г. Ягода был снят, а затем расстрелян).
Точное число репрессированных неизвестно. Согласно справке НКВД, в 1937–1938 гг. только «за контрреволюционные преступления» было арестовано до 1,6 млн человек, из них 682 тыс. – расстреляны. По официальным данным, количество заключенных в лагерях и колониях (даже без учета тюрем) выросло со 179 тыс. в 1930 г. до 510 тыс. в 1934 г. и 1672 тыс. в 1939 г. К началу войны общее число заключенных, не считая высланных и «спецпоселенцев», составляло 2,2 млн человек. Совокупное же число репрессированных (включая арестованных, раскулаченных, расстрелянных, погибших от голода и т. п.) в период сталинского террора 1929–1953 гг. превысило, по некоторым оценкам, 20 млн человек. Порядок этой, естественно, приблизительной цифры коррелирует и с данными последних исследований демографов, которые выяснили, что потери населения между 1926 и 1937 гг., по самым минимальным подсчетам, составили 11 млн человек.
Небывалые выступления крестьян, рабочих и солдат поставили большевистский режим на грань гибели и заставили его отказаться от военного коммунизма. Напуганный угрозой термидора, Ленин сделал вывод: «только соглашение с крестьянством может спасти социалистическую революцию в России, пока не наступила революция в других странах». В экономике нэп, начавшийся с марта 1921 г., выразился в некоторой либерализации, но в политической сфере преобладали иные тенденции.
Оформление политической монополии большевиков. После перехода к нэпу был отменен ряд чрезвычайных мер периода военного коммунизма. В крупных центрах и в большинстве районов, не охваченных восстаниями, прекратился массовый террор. В 1922 г. ВЧК была реорганизована в Главное политическое управление (ГПУ), ее права урезаны (вскоре они вновь начали расширяться). Произошла демобилизация армии, ее численность сократилась на порядок – до 0,6 млн человек (в 1923 г.). Для экономии средств армию начали переводить на территориально-милиционную систему. Тем не менее существенной политической либерализации режима в целом не произошло.
Большевики восприняли нэп как тяжелое поражение, «крестьянский Брест». Однако вскоре партийные теоретики стали рассматривать нэп пусть как вынужденный, не прямой, подобный военному коммунизму, но тоже путь строительства социализма. Признавая недостаточность для этого экономических и культурных предпосылок в России, Ленин, однако, считал, что, опираясь на государство, можно со временем их восполнить и постепенно построить социализм. Это предполагало укрепление большевистской диктатуры. Поэтому он не согласился с мерами по некоторой либерализации режима, в пользу которых высказывались представители различных политических сил и даже некоторые большевики. Напротив, по инициативе Ленина был взят курс на ужесточение репрессий против оппозиции и на окончательное уничтожение еще оставшихся в стране небольшевистских партий и организаций: меньшевиков, эсеров, анархистов и т. д.
С помощью повальных арестов, высылок за границу, чекистских провокаций и сфальсифицированного процесса над эсерами (1922) большевики уже в середине 1920-х гг. смогли в основном уничтожить остатки многопартийности. Таким образом, в стране оформилась политическая монополия большевистской партии. Все сколько-нибудь серьезные оппозиционные силы были разгромлены. Отныне политические баталии могли развертываться только внутри большевистской партии.
Создание СССР. Провозгласив для поддержки революции в национальных районах принцип национального самоопределения и поощрив тем самым развал Российской империи, большевики в то же время не были сторонниками дробления государства. Они надеялись, что мировая революция быстро решит эту проблему и победивший пролетариат создаст всемирную республику Советов. В 1919–1920 гг. сложился «военно-политический союз» советских республик. Завершение Гражданской войны, переход к нэпу и попытки выхода из международной изоляции потребовали оформления государственно-правовых отношений, институализации большевистской власти.
В марте 1922 г. под нажимом центральных властей, невзирая на сопротивление части местных, прежде всего грузинских, коммунистов, была создана Закавказская Федерация. Это привело к дискуссии среди большевистского руководства по вопросу о принципах и формах объединения. В результате был отвергнут сталинский проект «автономизации», предусматривавший вхождение союзных республик в РСФСР на правах автономии. Победила, во всяком случае официально, ленинская идея союза равноправных республик, добровольно отчуждающих ряд своих суверенных прав в пользу общесоюзных органов. В декабре 1922 г. представители РСФСР, Белоруссии, Украины, Закавказской Федерации подписали союзный договор и объявили о создании Союза Советских Социалистических Республик. Принятая в 1924 г. Конституция предоставила республикам широкие права, вплоть до выхода из СССР.
Если юридически СССР был федеративным государством, то на практике – унитарным. Реальная власть в нем была сосредоточена в руках коммунистической партии, построенной на основах централизма. Все советские, государственные и общественные структуры подчинялись партийным органам. Суверенитет республик был фикцией. По существу, большевики воссоздали в модернизированной, советской форме (с новой коммунистической элитой, новым административно-государственным делением и определенной автономией национальных окраин) и в неполном виде (без Польши, Финляндии, Прибалтики, Бессарабии, Западной Украины и Западной Белоруссии) былую Российскую империю. Это было уникальным явлением в мире, только что пережившем распад последних континентальных империй: Австро-Венгерской и Османской.
Внутрипартийная борьба и возвышение Сталина. Переход к нэпу сопровождался чисткой большевистской партии, в ходе которой было исключено 24,1 % ее состава. В 1921 г. решением X съезда
РКП(б) были запрещены фракции в партии (Ленин опасался ее раскола на крутом повороте к нэпу). Однако тяжелая болезнь Ленина, а затем и его смерть в 1924 г. резко активизировали борьбу за власть в партийном руководстве. Поскольку каждый из вождей имел своих сторонников и, как правило, выступал с той или иной политической или экономической программой, партию периодически сотрясали острые дискуссии. Их исход определялся закулисными маневрами большевистских лидеров, а главное, резко усилившимся партаппаратом и в какой-то мере органами госбезопасности.
Еще в 1921 г. развернулась дискуссия, а точнее, преследование «рабочей оппозиции» во главе с А. Г. Шляпниковым, требовавшей повышения роли рабочих в партии, управлении государством и широкой рабочей демократии. При этом по инициативе Ленина впервые в истории большевистской партии к борьбе с внутрипартийной оппозицией была привлечена ВЧК. В 1922 г. разгорелась дискуссия о принципах объединения советских республик.
В том же году Генеральным секретарем ЦК РКП(б) был избран И. В. Сталин. Этот преимущественно технический, обслуживавший Политбюро и ЦК пост (главы Секретариата) Сталин быстро превратил в ключевой политический центр. Он стал ведать подбором и расстановкой партийных и советских кадров (номенклатуры), контролем за исполнением, а затем и выработкой политических решений. В отличие от остальных вождей, Сталин основное внимание уделял не содержательным политическим и социально-экономическим проблемам, а укреплению личной власти, расстановке на ключевые посты своих людей. Большевистские лидеры не сразу разгадали амбиции Сталина. Лишь будучи уже тяжело больным, Ленин в «Письме к съезду» предложил снять Сталина с поста генсека. Но поскольку Ленин не только не сказал, кто его должен заменить, но и дал уничтожающие характеристики остальным лидерам партии, всерьез его указания не восприняли.
В 1923 г. Троцкий и группа старых большевиков подняли вопрос о свертывании внутрипартийной демократии и непомерном усилении роли партаппарата. Сталин вместе с Л. Б. Каменевым, Г. Е. Зиновьевым и другими лидерами развернул кампанию по дискредитации Троцкого – второго после Ленина вождя большевиков – и в 1923–1924 гг. смог его разгромить. В 1925 г., опираясь на Н. И. Бухарина (признанного теоретика партии), А. И. Рыкова (председателя Совнаркома) и др., Сталин разгромил Зиновьева и Каменева, попытавшихся воспрепятствовать стремительному возвышению своего былого союзника. В 1926–1927 гг. он, используя свое возросшее влияние и ОГПУ, уничтожил «объединенную оппозицию» (Троцкий, Каменев и Зиновьев).
Сосредоточение власти в руках Сталина повлекло за собой радикализацию как внутреннего, так и внешнеполитического курса. В начале 1920-х гг. надежды на скорую мировую революцию у большевиков стали таять. Не отказываясь от усилий по ее подталкиванию, они вынуждены были взять курс на нормализацию отношений с Западом и выход из международной изоляции. Решить накопившиеся проблемы разом, на Генуэзской конференции 1922 г., им не удалось (камнем преткновения послужил отказ от выплат внешних долгов, а главное – от компенсаций за национализированную иностранную собственность). Тогда большевики взяли курс на установление дипломатических отношений с каждой из держав в отдельности и уже к середине 1920-х гг. добились успеха.
К концу 1920-х гг. надежды на мировую революцию вновь ожили (Великая депрессия 1929 г. укрепила их еще более). Сталин признал главным врагом не фашизм, а социал-демократию, мешавшую коммунистам штурмовать капитализм. Это углубило раскол европейского рабочего движения и не позволило объединить силы, способные остановить фашизм.
Противоречия нэповской модели. Нэп позволил быстро восстановить страну и сохранить большевистскую диктатуру. Однако идеологизированный однопартийный режим объективно вступал в противоречие с рыночной в основе экономикой. По мере развития нэпа росла «новая буржуазия»: «нэпманы», «кулаки» – и большевики все дальше оказывались от своей заветной стратегической цели – социализма.
Из-за политико-идеологических соображений (и стремления сохранить свою социальную опору в лице номенклатуры, части рабочих и бедных крестьян) большевики ограничивали развитие крупного и среднего капитала и тем самым затрудняли рост экономики, накоплений, усиливали автаркию, внутренние диспропорции и социальное напряжение. Субъекты рыночной экономики, и в особенности нэпманы, зажиточные крестьяне, были политически бесправными. Хоть как-то гарантировать свою собственность, личную безопасность и преодолеть недостатки экономического механизма они могли лишь путем подкупа советских чиновников. Среди госаппарата, представителей правящей элиты росла коррупция. Психологически большевики, часть рабочих и бедных крестьян так и не смогли примириться с нэпом.
Противоречия нэпа требовали изменения либо «надстройки», т. е. постепенного «обуржуазивания» большевистской власти (или, по меньшей мере, пересмотра ее стратегии), либо «базиса» (ликвидации или резкого сужения рыночных отношений в экономике).
Исторический опыт показал, что эти противоречия, равно как и сама нэповская модель, отнюдь не являлись лишь советским феноменом. В той или иной мере они присущи и ряду развивающихся стран. По наличию монопольно правившего коммунистического режима и по уровню экономического развития СССР конца 1920-хгг. сопоставим с Китаем конца 1970—1980-хгг. Обе эти преимущественно крестьянские страны стояли перед проблемой завершения индустриализации. ВВП на душу населения составлял в СССР в 1930 г. 1448 долл., в Китае в 1980 г. – 1462 долл., а доля городского населения – соответственно 20 и 19,6 %. Тем не менее Китай выбрал постепенную, контролируемую компартией капитализацию (пусть и отрицаемую идеологически), а СССР – противоположный вариант. Сказались не только иные национальные традиции. У большевиков, которые самостоятельно, в отличие от китайских коммунистов, пришли к власти и почти не использовали национально-освободительную риторику (у КПК в ходе борьбы с японской оккупацией во Второй мировой войне и последующего воссоединения Китая она занимала приоритетное место), дорогу «назад», к капитализму, затрудняла небывало кровопролитная Гражданская война, с окончания которой прошло менее 7 лет. У них была сильна коммунистическая убежденность и не хватало печального опыта «реального социализма». У китайского руководства, начавшего реформы примерно через 30 лет после своей победы и создания КНР, глобальных идеологических амбиций, стремления к мировой революции, победе социализма во всем мире было уже меньше, в то же время присутствовали сильные национальные, «великокитайские» мотивы (отчасти из-за преимущественно мононационального состава страны). Качественно иным был и международный контекст.
Тем не менее выбор пути развития СССР вряд ли был жестко предопределен. Его решал не только объективный фактор – большевистские радикальные традиции и необходимость завершения индустриализации в не слишком-то благоприятных (из-за мирового экономического кризиса и нестабильности внешнеполитического положения СССР) международных условиях, но и субъективный – соотношение сил и борьба в правящей элите.
«Великий перелом». Стремление к построению социализма в стране и во всем мире, психологическое неприятие нэпа побуждали большевиков к сдерживанию развития частного предпринимательства, рыночных отношений. Дело усугублял и взятый ими курс на индустриализацию. Переход от восстановления к форсированному развитию тяжелой промышленности требовал огромных ресурсов, фактически за счет населения и в ущерб остальным секторам народного хозяйства. Все это усиливало вмешательство государства в экономику, вело к расстройству денежной системы (с таким трудом стабилизированной к середине 1920-х гг.) и даже к свертыванию некоторых нэповских механизмов. Окончательно «добил» нэп хлебозаготовительный кризис 1927–1929 гг., а точнее чрезвычайные, в духе военного коммунизма, меры, принятые властями для выхода из него, а затем и массовая коллективизация. Начал формироваться новый хозяйственный механизм, названный впоследствии административно-командной системой или мобилизационной экономикой. Он послужил основой для утверждения в стране тоталитарного режима.
Политической предпосылкой для «великого перелома» стала невиданная концентрация власти в руках Сталина. К тому времени он уже разгромил основные оппозиционные течения в партии. В 1928–1929 гг. Сталин использовал курс на форсированное строительство социализма для расправы над Бухариным и его сторонниками, которые хотя и поддержали его в предшествующей внутрипартийной борьбе, но имели собственные взгляды на пути социалистической модернизации, а потому были заклеймены как представители «правого уклона в ВКП(б)». Началась чистка партии, в ходе которой было исключено примерно 170 тыс. большевиков – 11 % состава партии. В 1930 г. Сталин сместил Рыкова с поста Председателя Совнаркома. Главой правительства был назначен не помышлявший о самостоятельной политической роли, преданный Сталину В. М. Молотов.
Сталинский террор. Свертывание нэпа, а тем более коллективизация сопровождались дальнейшим расширением прав ОГПУ и возобновлением массовых репрессий. Прежде всего они обрушились на деревню: в связи с массовой коллективизацией были раскулачены, арестованы или погибли от репрессий и спровоцированного большевистской политикой голода 1932–1933 гг. от 13 до 16 млн крестьян. По сути, это было «второе издание» Гражданской войны. Репрессии затронули и городское население. Доля горожан, лишенных избирательных прав, увеличилась с 7,7 до 8,5 %. С 1928 г. развернулась кампания против «буржуазных специалистов». Были организованы сфальсифицированные политические процессы: «Шахтинское дело», по делу так называемой Трудовой крестьянской партии, «Инженерного центра» (или Промышленной партии), а также «Союзного бюро ЦК РСДРП» (меньшевиков). Кроме представителей старой, дореволюционной интеллигенции, обвиненных во «вредительстве», «шпионаже» и прочих подобных преступлениях, по подозрению в заговоре были арестованы тысячи бывших офицеров, служивших, причем, как правило, добросовестно, в Красной армии.
После разгрома «правого уклона» начались хотя и ограниченные, но репрессии в большевистской партии. В ходе начатой в 1933 г. новой чистки ВКП(б) было исключено и «добровольно вышло» из ее рядов около 1/3 состава партии.
Среди большевиков все больше зрело недовольство всевластием Сталина и проводимой им политикой. В начале 1934 г. при тайных выборах членов ЦК на XVII съезде ВКП(б) против него, по некоторым данным, было подано до 270 голосов. В кулуарах некоторые делегаты предлагали заменить Сталина на С. М. Кирова. 1 декабря 1934 г. Киров был убит при весьма загадочных обстоятельствах. (В дальнейшем из 1961 делегата съезда было репрессировано 1108, а из выбранного на нем ЦК – 70 %.) Сталин воспользовался убийством Кирова для подготовки новых массовых репрессий. От них пострадали все слои населения, в том числе и партийно-государственная элита, «старая партийная гвардия».
Сразу же был принят крайне ускоренный и упрощенный – без участия сторон и обжалования приговора – порядок ведения дел о терроре, к которому отныне относили едва ли не каждое крупное политическое дело. Партийным организациям было разослано закрытое письмо ЦК с требованием мобилизации всех сил на выкорчевывание «контрреволюционных гнезд». Коммунисты на партсобраниях вынуждены были отчитываться, сколько они разоблачили «врагов народа», «вредителей» и т. п. Всем республикам и областям давались задания по разоблачению «врагов народа». На местах развернули движение за «перевыполнение» этих страшных цифр. По принятому закону о наказании членов семей «изменников Родины» к уголовной ответственности стали привлекать и детей с 12 лет. В Москве, а затем и в других городах начались сфальсифицированные судебные процессы над видными большевистскими руководителями, на которых те обвинялись в самых чудовищных, немыслимых преступлениях и, как правило, приговаривались к смертной казни. Однако подавляющая часть репрессий осуществлялась путем массовых внесудебных расправ, так называемыми тройками. В их состав входили первые секретари партийных (республиканских, областных, городских, районных) комитетов, руководители исполкомов соответствующих Советов и органов НКВД. Репрессии вышли и за пределы СССР, обрушившись на Коминтерн, деятелей зарубежных компартий, а также резидентуры советской разведки. Пик террора пришелся на 1937–1938 гг., когда НКВД возглавлял Н. И. Ежов (его предшественник Г. Г. Ягода был снят, а затем расстрелян).
Точное число репрессированных неизвестно. Согласно справке НКВД, в 1937–1938 гг. только «за контрреволюционные преступления» было арестовано до 1,6 млн человек, из них 682 тыс. – расстреляны. По официальным данным, количество заключенных в лагерях и колониях (даже без учета тюрем) выросло со 179 тыс. в 1930 г. до 510 тыс. в 1934 г. и 1672 тыс. в 1939 г. К началу войны общее число заключенных, не считая высланных и «спецпоселенцев», составляло 2,2 млн человек. Совокупное же число репрессированных (включая арестованных, раскулаченных, расстрелянных, погибших от голода и т. п.) в период сталинского террора 1929–1953 гг. превысило, по некоторым оценкам, 20 млн человек. Порядок этой, естественно, приблизительной цифры коррелирует и с данными последних исследований демографов, которые выяснили, что потери населения между 1926 и 1937 гг., по самым минимальным подсчетам, составили 11 млн человек.