Амиров Джамшид. Береговая операция

   ТРЕТИЙ ЛИШНИЙ
   Все шло как по-писаному. В окошке, где выдавалась почта до востребования, Вася получил адресованное ему письмо. Не вскрывая его, он тут же вышел из здания вокзала и поехал на такси в гостиницу. Толстяк уже ждал его.
   - Сдавайте ваш паспорт и получайте ключ от номера. К сожалению, мы с вами на разных этажах. Вы на четвертом, если не возражаете. Лифта здесь нет, а мне высоко взбираться трудно, у меня и так пропасть беготни в Москве, ведь мы народ командировочный, сами знаете, как вертимся.
   Вася рассыпался в благодарностях.
   - Вечером увидимся здесь, - сказал ему толстяк, - В буфете неплохой коньяк. Посидим, поболтаем.
   Вася утвердительно кивнул головой и улыбнулся.
   Комната была отличная: маленькая, светлая и даже с телефоном. Вася, заперев дверь на ключ, е нетерпением вскрыл конверт. В нем было два билета на завтрашний футбольный матч.
   Вася даже забыл на миг о том поручении, которое ему предстояло выполнить на стадионе. Как многие советабадцы, он не был равнодушен к футболу и был очень рад, имея два билета на международную встречу.
   Нонне звонить было еще рано. Он не знал, добралась ли она уже до дому. И Вася, повесив через плечо фотоаппарат, как заправский турист, отправился бродить по Москве. Часа через два он позвонил Нонне. Та сказала, что может с ним встретиться ненадолго, так как сегодня она должна быть дома не позже одиннадцати, зато завтра она в его полном распоряжении.
   Они встретились на улице Горького, побродили по центру, посмотрели новую кинокартину. Ужинать Нонна отказалась, она торопилась домой. Вася проводил ее и отправился к себе в гостиницу.
   На следующий день Вася, как было условлено, встретился с Нонной у входа в ЦУМ. Перекусив на ходу в кафетерии и прихватив с собой, по совету предусмотрительной Нонны, несколько пончиков и кулек карамели, они направились на стадион. Нонна хотела ехать в метро, но Вася настаивал на такси.
   - Но это же дорого, - возразила Нонна.
   - Чепуха, - пренебрежительно бросил Вася. Он уже начал вести "шикарную жизнь". Вскоре их машина влилась в плотный поток машин, следовавших к стадиону.
   Несмотря на то, что до начала матча было больше часа, они с трудом прошли на свои места. Справа от Васи оказался какой-то человек в темных очках и сером костюме. На коленях у него лежала мягкая, фетровая шляпа, придавленная новеньким фотоаппаратом "Зенит", который он слегка придерживал рукой. Вася больше не оборачивался в сторону своего соседа. Все его внимание заняла Нонночка. Она оказалась знатоком футбола. Названия команд, имена нападающих, вратарей, защитников так и сыпались из ее уст. Вася успел узнать, что знаменитый Яшин, прославленный столичный вратарь, страшно высокомерен и не обращает никакого внимания на девушек, от которых ему нет отбоя. Узнал он и подробности о неудачной женитьбе какого-то полузащитника, от которого жена убежала через две недели к защитнику другой команды. Но просвистел свисток судьи, матч начался, и Нонна на короткое время умолкла.
   У ворот противников попеременно возникали острые моменты. Трибуны реагировали оглушительными криками на каждый удачный бросок вратарей. Первый тайм окончился с ничейным результатом. В середине второго тайма тройке нападающих хозяев поля удалось прорваться к воротам своих гостей. Но вратарь отбил труднейший мяч, и громкие аплодисменты лавиной обрушились на зеленое футбольное поле.
   Вася вытащил коробку папирос, чуть отодвинувшись от соседа, положил рядом с собой на скамью фотоаппарат, пошарив в карманах, достал спички и закурил. Через одну минуту он скорее почувствовал, чем увидел, как закуривает его сосед. Вася чуть нагнулся, будто осторожно стряхивая пепел со своей папиросы, и глянул на соседа. Тот сосредоточенно смотрел на поле и дымил сигаретой. Вася тронул рукой аппарат. Аппарат был на месте. Он переложил себе на колени и, поигрывая ремешком, продолжал наблюдать матч, коротко обмениваясь с Нонной впечатлениями.
   За несколько минут до окончания матча многие зрители стали предусмотрительно подниматься с трибун. Поднялись и Нонна с Васей. Такси им найти не удалось.
   Возвращались в переполненном метро. Побродив по улице Горького, они отправились в кафе "Националь". Нонна отлучилась, чтобы привести себя в порядок. Вася тоже воспользовался этим временем. Он горел нетерпением узнать, что сейчас содержится в его аппарате. Заперевшись в кабине туалета, он быстро вынул "Зенит" из футляра и открыл крышку. Там лежали деньги. Вася, не считая, спрятал деньги в карман и облегченно вздохнул: поручение-то оказалось совсем пустяковым.
   Молодые люди заняли столик поближе к эстраде. С видом заправского знатока Вася, вежливо советуясь с Нонной, заказал напитки и ужин. Вдруг сзади раздался зычный голос с кавказским акцентом:
   - Ва! Дорогие! Как я рад, что вы здесь!
   Гога, не спрашивая разрешения, легко подхватил стоявший у стены стул и, чуть покачиваясь, - видимо, он уже был под хмельком, - уселся рядом с Нонной.
   Васю сейчас меньше всего устраивало общество Гоги, и он принял подчеркнуто сдержанный вид. Но Гога не обращал на него никакого внимания. Заметив Нонне, что она великолепно выглядит и что он просто не в состоянии оторвать от нее глаз, Гога тут же подозвал официанта и попросил дать бутылку коньяку.
   Время близилось к половине второго ночи. Конферансье объявил в микрофон: "Танцуем последнее танго "Увядшие листья". Не успел Вася оглянуться, как Гога чуть ли не рывком поднял Нонну с места и увлек ее в круг танцующих. Вася кипел от злости. Ему хотелось проучить этого нахала. Танец кончился. В кафе начали гасить люстры. Публика расходилась при мягком свете бра.
   - Пошли! - сказал Вася Нонне.
   - Пошли, - ответила та покорно. - А вы не с нами, Гога? - обратилась она к своему партнеру по последнему танго.
   - Какой может быть разговор! - ответил Гога и бесцеремонно подхватил Нонну под руку.
   - А может быть, нам не по дороге? - язвительно заметил Вася.
   - Совершенно верно! - ответил Гога. - Нам с тобой не по дороге. Знаешь, есть такая детская игра "третий лишний". Ты, наверное, устал с дороги?
   Это было уже пределом нахальства. Вася не, выдержал:
   - Слушай, проваливай-ка ты отсюда, - гаркнул он во все горло.
   Его крик привлек к себе внимание посетителей, и они остановились у выхода из кафе, любопытствуя, чем кончится разыгравшаяся на их глазах ссора.
   - Это ты мне сказал? - улыбаясь, спокойно спросил Гога.
   - Тебе. Убирайся отсюда.
   - Нонна, зачем ты связалась с этим сопляком? - укоризненно обратился Гога к девушке. - Идем ради бога отсюда. Чего он к нам привязался?
   - Это ты к нам привязался, негодяй! Оставь мою девушку в покое! заорал Вася.
   - Я не ослышался? Ты произнес какое-то слово? Может быть, ты повторишь его, сопляк? - уже без улыбки спросил Гога и в пол-оборота обернулся к Васе.
   - Ты негодяй! - крикнул снова Вася.
   Гога медленно поднял руку, будто раздумывая, что ему делать, по лицу его пробежала пьяненькая улыбка, и он, размахнувшись, влепил Васе пощечину. Тот вне себя бросился на Гогу. Нонна побледнела и прижалась к стенке. Послышалась заливистая трель свистка. К месту происшествия спешили два милиционера. Они разняли сцепившихся молодых людей и повели их в находившийся неподалеку оперативный пункт милиции.
   - А девушка-то сорвалась! - заметил какой-то подвыпивший посетитель кафе, с любопытством наблюдавший всю эту сцену.
   Милиционер оглянулся, но Нонны и след простыл. Напуганная скандалом, она покинула своих пылких кавалеров.
   В оперативном пункте милиции начали составлять протокол. Гога, видно, окончательно захмелел, разбушевался, и его пришлось увести в другую комнату.
   - Фамилия, - обратился дежурный к Васе.
   - Кокорев, - ответил тот трясущимися губами.
   - Занятие.
   - Студент.
   - В Москве проездом?
   - Да, я только вчера приехал из Советабада. После матча зашел со знакомой девушкой поужинать, а этот нахал к нам привязался.
   - Ну, когда двое дерутся, - назидательно заметил дежурный, - виноваты всегда оба. Тем паче, что и вы, гражданин, не из трезвеньких. Придется вас задержать до утра, а утром начальство разберется. У нас в столице за дебош в общественных местах строго спрашивается.
   - Проводите его! - приказал дежурный милиционеру. Васю вывели из помещения оперпункта и пригласили сесть в машину.
   - Куда вы меня везете?
   - В отделение милиции, - ответил конвоир.
   Машина подъехала к какому-то зданию и остановилась. Васю ввели в подъезд. Входя, он успел мельком заметить на стене табличку "Комендатура КГБ". Хмель с Васи как рукой сняло.
   Конвоир ввел Васю в большой кабинет. За письменным столом сидел подполковник, как успел заметить по погонам Вася..
   - Садитесь, Кокорев, - приказал подполковник., указывая Васе на стул, стоявший около приставного столика. - Рассказывайте!
   - Что рассказывать? - спросил Вася.
   - Все, что сочтете необходимым и, разумеется, только правду. Вы находитесь в Комитете государственной безопасности. Есть ли у вас какие-нибудь вопросы или заявления?
   - За что меня сюда привели? - спросил дрожащим голосом Вася.
   - Конечно, не за то, что вы поскандалили со своим собутыльником в кафе "Националь", - улыбнулся подполковник.
   - Тогда за что же? - спросил Вася.
   - А об этом вы нам расскажете сейчас сами. Я вас слушаю.
   - Мне нечего рассказывать, я ни в чем не виноват.
   - Вот что, Кокорев. У нас очень мало времени, и я прошу не отнимать его зря. Рассказывайте, кто и зачем вас послал в Москву.
   - Меня никто не посылал, я сам приехал. Я студент, у меня каникулы, я хотел побывать в столице.
   - И вы начали с футбольного матча и кончили кафе "Националь"?
   - Откуда он знает про футбольный матч? - внутренне содрогнулся Вася, а вслух спросил: - А разве это запрешено?
   - Что запрещено?
   - Бывать на футболе или в кафе.
   - Нет, это не запрещено, - ответил подполковник. - Запрещено другое. И, выждав минуту, сказал: - Что же вы, Кокорев, не спрашиваете, что именно другое? Или сами понимаете и хотите обо всем рассказать?
   - Нет, я ничего не понимаю! - вскричал Вася. Его начинал бить мелкий озноб.
   - Ну, хорошо, тогда мы вам поясним, - спокойно оказал подполковник. Он достал из папки протокол допроса и неторопливо, четким почерком стал заполнять графу за графой, ответы на анкетные вопросы. Заполнив, подозвал к столу Кокорева и попросил его расписаться.
   - Протокол допроса? - ужаснулся Вася. - В чем вы меня обвиняете?
   - В чем мы вас обвиняем? - В шпионаже!
   - Что? В шпионаже? - сдавленным шепотом спросил Вася и выкрикнул истерически: - Это неправда! Я не шпион!
   - Зачем вы приехали в Москву?
   - Я студент, у меня каникулы. Мне мама дала деньги. Мой папа профессор.
   - Насчет папы я уже знаю, а вот насчет денег у меня некоторые сомнения. Кстати, вас следовало обыскать, но мы этого не делаем. Я полагал, что у нас произойдет откровенный разговор, а потом будут всякие формальности.
   Подполковник нажал кнопку звонка. В кабинет вошел старший лейтенант.
   - Вызовите помощника коменданта и произведите обыск гражданина.
   Старший лейтенант вышел и возвратился с помощником коменданта.
   - Выкладывайте, что у вас в карманах, - приказал старший лейтенант. Все, все выкладывайте.
   Вася вытащил из кармана толстую пачку денег и студенческое удостоверение.
   - Больше ничего? - спросил помощник коменданта. Вася отрицательно покачал головой.
   - Разрешите проверить. - И помощник коменданта осмотрел карманы Васиных брюк. На пол упала крохотная перламутровая пуговичка. Он положил ее на стол рядом с деньгами.
   Старший лейтенант составил протокол обыска, указал сумму изъятых у арестованного денег. В протокол также были внесены находившиеся при Васе студенческий билет Советабадского института иностранных языков, автоматический карандаш марки "Союз" и перламутровая пуговица диаметром в пять миллиметров.
   Вася подписал протокол обыска, и подполковник, освободив вызванных им сотрудников, продолжал допрос:
   - Так, значит, ваша мама дала вам на прогулку в Москву столько денег?
   - Да! - сам не зная почему, продолжал врать Вася.
   - Хорошо, мы уточним это обстоятельство. - А правду говорить вы намерены?
   - Я говорю правду, - пролепетал Вася.
   - Тогда лучше молчите, - сказал подполковник. - Говорить правду буду я. Но я обязан напомнить вам, что уголовный кодекс предусматривает смягчающие обстоятельства в случае искреннего, чистосердечного раскаяния обвиняемого и полного разоблачения им как самого себя, так и своих соучастников. Я понятно излагаю?
   - Понятно, - выдавил из себя побелевшими губами Вася.
   - Жду ваших показаний.
   - Я ни в чем не виноват! Я не изменял Родине! Я никогда не был шпионом.
   - Так, ну что же, мы вам напомним то, что вам сейчас очень хочется спрятать от нас или забыть. Вы привезли в Москву фотоаппарат марки "Зенит", в котором находилась пленка со снимками секретной работы советского инженера, добытыми шпионским путем. Почувствовав, что за вами следят, вы решили подложить свой аппарат гражданину, сидевшему рядом с вами на футбольном матче, и взамен взяли его аппарат. Так?
   - Нет, у меня не было никаких шпионских снимков. Это неправда!
   - А что же тогда содержалось в вашем аппарате?
   - Не знаю, обыкновенная фотопленка. Я хотел снимать Москву.
   - Лжете, лжете, Кокорев, - брезгливо поморщившись, произнес подполковник. - Снимать Москву хотел, как он утверждает, и гражданин, которому вы подсунули свой аппарат. А, кстати, как вы попали на стадион? Как вам удалось так быстро достать билеты, да еще на такие хорошие места? Вы ведь только вчера приехали в Москву. Не так ли?
   - Я купил их у входа на стадион, - ответил Вася.
   - Опять ложь! А вот сосед ваш знал, для кого он припас те два места, на которых сидели вы и ваша подруга. Кстати, как ее фамилия, где она работает, где живет?
   - Ее зовут Нонна, а где работает и как фамилия, честное слово, я не знаю.
   - Вот сейчас вы впервые за все время сказали правду. Так вот, не будем вас больше терзать вопросами о том, что нам известно и без вас. Ответьте на то, что мы хотим узнать, кто вас послал в Москву с этой фотопленкой?
   - Никто меня не посылал. У меня не было никакой пленки.
   Подполковник поднял телефонную трубку и приказал: "Введите арестованного".
   Вася сидел, не шевелясь. Он не повернул назад голову и тогда, когда услышал сзади шаги.
   - Подойдите поближе, - приказал подполковник. - Садитесь вот здесь, - и он указал на стул против Васи.
   - Кокорев, вы узнаете этого человека?
   Вася поднял голову. Перед ним сидел его сосед по стадиону, только сейчас он был без темных очков.
   - Нет, - ответил Вася.
   - А вы его узнаете?
   - Да, - ответил вошедший. - Он сидел слева от меня на стадионе с какой-то девушкой. Это он мне подсунул свой аппарат, и из-за него я, честный человек, оказался здесь.
   - Уведите его, - приказал подполковник.
   Арестованного увели.
   - Что вы теперь скажете, Кокорев?
   Вася молчал.
   - Вы же знаете, кто этот "честный" человек.
   - Нет, не знаю, - ответил Вася.
   - Так я вам скажу, кто он. Это крупный шпион, прибывший в Советский Союз под видом иностранного туриста. Вот кому вам, Кокорев, было поручено передать фотокопию секретной работы.
   Только сейчас до Васиного сознания дошло все, что с ним произошло. В ушах звенело страшное слово: "шпионаж"... Он вскочил с места и закричал:
   - Нет, нет, я не шпион! Я ничего не знал о чертежах! Я вам расскажу все.
   - Сядьте, успокойтесь, выпейте воды. Ваша участь, Кокорев, зависит только от вас. Говорите всю правду, не утаивая ничего. Ваши показания будут записываться. Ясно?
   - Да. Я скажу все, - ответил Вася. Подполковник поднял трубку и приказал прислать к нему капитана Джабарова.
   Вася сидел, опустив голову. Кто-то вошел и уселся сбоку за маленьким столиком. Вася услышал, как зашуршала бумага.
   - Итак, рассказывайте.
   - Я не знаю, с чего начать. Только, поверьте мне, я не шпион! Я ничего не знал, ни о какой секретной пленке не знал.
   - Кто и зачем вас послал в Москву? - четко повторил вопрос подполковник.
   - Я расскажу все. Петр Афанасьевич сказал, что я могу заработать много денег и хорошо провести свои каникулы. Он велел мне положить фотоаппарат рядом с собой и сказал, что мой сосед обменяется со мной аппаратом, а я найду в аппарате пять тысяч рублей. Это все, что он от меня потребовал.
   - Кто такой Петр Афанасьевич?
   - Я не знаю его фамилии. Меня с ним познакомила одна моя знакомая.
   - Какая знакомая?
   - Ее зовут Татьяна. Я познакомился с ней на водной станции.
   - Где она вас познакомила с Петром Афанасьевичем?
   Вася вспомнил сцену у Худаяра, замялся, что не прошло мимо внимания подполковника, и ответил:
   - У нее дома, в день ее рождения.
   - Он объяснил вам, что вы повезете в своем аппарате?
   - Да он сказал, что там бриллианты, которые он отобрал в войну у богатых немцев и хочет продать.
   - Кому?
   - Тому, кому я должен их передать.
   - Это ваш единственный разговор с Петром Афанасьевичем.
   - Да, - солгал Вася.
   - И вы после первого знакомства согласились принять участие в столь сомнительной операции?
   - Да.
   - Не верю.
   - Товарищ подполковник, разрешите задать вопрос арестованному, отрываясь от протокола, спросил капитан.
   Васю поразил знакомый голос, и он только сейчас посмотрел в его сторону. Сзади за столиком сидел его дорожный спутник и виновник ареста Гога Габуния. Вася широко раскрыл глаза от изумления. Подполковник улыбнулся.
   - Вы, кажется, знакомы с капитаном Адилем Джабаровым?
   - Да, нам уже приходилось с ним встречаться, - ответил вместо Васи Джабаров. - Позвольте задать ему вопрос.
   - Пожалуйста!
   - Скажите, Кокорев, что вы делали на своем "Москвиче" в Гюмюштепе вечером в прошлый понедельник?
   Вася понял, что они все знают. И он рассказал про смерть Худаяра.
   - А ваша знакомая знала про все ваши дела с этим Петром Афанасьевичем?
   - Нет, нет, что вы! - воскликнул Вася. - Она ничего не знала, и Петр Афанасьевич сам просил ни во что ее не посвящать. Это чудесная женщина! Я виноват перед ней. Только теперь я понимаю, как я низко поступил, что связался с этой Нонной, из-за которой все произошло. Татьяна ждет меня. Мы с ней должны встретиться. Она мне подарила на память вот это, - и Вася указал пальцем на маленькую перламутровую пуговицу, поблескивающую на столе.
   Кокорев рассказал дальше, где и как они условились встретиться с Татьяной, какие он должен дать ей телеграммы.
   - Завтра ровно в три часа дня я должен дать телеграмму маме, а Татьяна к ней позвонит. Как она будет нервничать, если не получит от меня телеграмму! Вы меня ведь не отпустите? - спросил Вася, вопреки всему надеясь, что вот сейчас кончится этот допрос и, может быть, его отпустят в уютный номер гостиницы на Маросейке.
   - Нет, Кокорев, мы вас, конечно, не отпустим. Не можем. Вольно или невольно, но вы стали соучастником серьезных преступлений. Правда, ваше чистосердечное раскаяние, несомненно, смягчит вашу участь, но вам еще придется предстать перед судом в качестве соучастника, пусть невольного, но соучастника преступлений, совершенных врагами Родины. Вам предстоит еще отвечать на много вопросов. Вы должны будете сказать правду в лицо тем, кто вовлек вас в свою гнусную, преступную шайку. Наберитесь мужества и, если хотите хоть в будущем стать честным гражданином, расскажите все. Подпишите протокол. Вот здесь и здесь, внизу на каждой странице.
   Вася подписал, и его увели.
   Поезд Советабад - Москва Адиль Джабаров догнал в Воронеже. Мы уже знаем, как он познакомился с Василием Кокоревым и чем это знакомство завершилось. Кокорев, конечно, не знал того, что его случайный знакомый Гога Габуния, он же капитан Адиль Джабаров, тоже присутствовал на международном футбольном матче и наблюдал в свой бинокль не за матчем, а за Василием Кокоревым. За Васиным соседом справа тоже внимательно наблюдали две пары очень острых глаз. И мимолетный жест, которым были обменены фотоаппараты, не прошел мимо внимания контрразведчиков.
   Он был очень доволен, этот иностранный турист, получивший "Зенит" с фотокопией работы Азимова, когда вместе с толпой выбирался со стадиона. Ему казалось, что он растворился в ней. Толпа внесла его в вестибюль метро, а потом в вагон. Сошел он на станции Охотный ряд. Спокойно пересек площадь и неторопливо поднялся по лестнице на третий этаж гостиницы "Националь".
   Взяв у коридорного ключ, открыл номер, включил свет и вздрогнул от резкого возгласа: "Руки вверх!" Бежать было некуда. Прежде чем он успел сделать какое-то движение, у него отобрали аппарат, обыскали, и старший лейтенант, подкидывая на ладони миниатюрный пистолет "Вальтер", заметил:
   - Вы этот сувенир успели приобрести в Москве или привезли с собой, господин иностранный турист?
   На допросе, который начался сейчас же после того, как его доставили в Комитет государственной безопасности, "турист" возмущался, кричал, что это провокация, требовал немедленно связать его с послом, утверждал, что ему подсунули пистолет специально для того, чтобы спровоцировать не только его, но и всех туристов.
   - Скажите, а что у вас в фотоаппарате? - спросил следователь.
   - Как что? Пленка. Несколько кадров Красной площади, улица Горького, памятник Пушкину, вид на Кремль.
   Следователь что-то тихо произнес в телефонную трубку. Вошел сотрудник в синем халате и принес только что проявленную, еще мокрую фотопленку. Следователь развернул пленку, просмотрел ее на свет и сказал:
   - Не желаете ли полюбопытствовать? Я не вижу здесь ни Кремля, ни памятника Пушкину, но вот странички какой-то рукописи вижу отчетливо.
   - Очередная провокация, - процедил арестованный, даже не повернув головы.
   - И фамилия ваша тоже очередная провокация? - спокойно спросил следователь.
   - Я Фридрих Гольдсмит. Но если вы, господин следователь, будете продолжать в таком же духе, то вам, видимо, угодно будет меня именовать Адольфом Гитлером или Конрадом Аденауэром. Мне рассказывали в Бонне о фокусах русской Чека, но я, признаться, не верил. Эта сумасшедшая война давно уже окончилась, и мы, немцы, старались вычеркнуть из памяти все, что с ней связано. Теперь я вижу, что мои друзья были, кажется, правы...
   - Как ваша фамилия? - спросил следователь. - Прошу отвечать точно. Не будем портить бланка допроса.
   - Я вам уже ответил, - высокомерно процедил арестованный.
   - Вот что, Роберт Фоттхерт, не валяйте дурака, - произнес следователь по-русски. До этого он беседовал с арестованным на немецком языке.
   Арестованный сделал вид, что не понимает следователя.
   - Вы успели забыть русский язык? - спросил следователь. - Не верю. Вы с таким же успехом можете меня убеждать, что вы забыли и польский язык. Однако только неделю назад вы в Варшаве отменно объяснялись кое с кем по-польски. Зачем вы к нам приехали? Кто вас сюда послал?
   - В туристическую поездку, - четко выговаривая по-русски каждое слово и криво усмехаясь, ответил тот, кто секунду назад выдавал себя за Гольдсмита.
   - И это все, что вы намерены нам сообщить? - спросил следователь.
   - Все.
   - Очень скромно для начала, Роберт Фоттхерт, - более, чем скромно. Мне кажется, что вы могли бы начать свой рассказ с того, как еще в 1937 году, окончив разведывательную школу, начали работать под начальством небезызвестного вам Людвига фон Ренау. Вы много успели за эти годы. Вы успели великолепно овладеть русским, польским и даже литовским языками. Вы успели побывать в России в 1939 году - тогда вы были "безобидным коммивояжером" фирмы, поставлявшей нам оборудование для текстильных фабрик. А потом, в 1941 году, вы приехали в Россию уже не коммивояжером. Вам надо вспомнить города Прибалтики, Белоруссии. Вам еще очень многое надо будет нам рассказать, Роберт Фоттхерт. Но прежде вы должны ответить на вопрос: зачем вы сегодня в Москве?
   - Я не собираюсь издавать свои мемуары в Московском государственном издательстве, - нагло улыбаясь, ответил Фоттхерт. - А в Москву я прибыл как турист и уеду отсюда как турист.
   - Играете, Фоттхерт, - спокойно заметил следователь, - и играете тогда, когда карта ваша бита и игра проиграна. Ничего у вас, Фоттхерт, не получится. И в Германию вы не уедете. И знаете вы это не хуже меня. Намерены вы давать показания?
   - Нет! - ответил Фоттхерт.
   - Hу что ж, пока обойдемся без ваших показаний. Их за вас дадут другие. Идите и подумайте на досуге в камере.
   Следователь нажал кнопку. В дверях появился конвоир. Фоттхерт поднялся и процедил:
   - Ночью я предпочитаю спать, а не думать. Гутнахт, господин следователь.
   Рано утром полковник Любавин получил сообщение об аресте Василия Кокорева и Роберта Фоттхерта. Одновременно перед ним положили запись какой-то радиопередачи, переданной из Советабада на ультракоротких волнах. Расшифровать передачу не удалось.
   ГОРЕ АНАСТАСИИ ВОЛКОВОЙ
   Дежурный доложил полковнику Любавину, что его хочет видеть какая-то женщина.
   В комнату вошла невысокая женщина лет тридцати пяти, в платочке, прикрывавшем ее правую щеку, с красными, опухшими от слез глазами. Чувствовалось, что из ее глаз сейчас снова польются слезы. Любавин вежливо пригласил вошедшую сесть, налил стакан воды и предложил ей.
   - Выпейте, пожалуйста, и успокойтесь. Я вижу у вас какое-то горе. Не волнуйтесь, мы постараемся вам помочь. Надеюсь, ничего страшного не произошло.
   - Нет, товарищ полковник, - взволнованно заговорила женщина, - это очень страшно, я боюсь, боюсь не за себя. Меня он убьет - не велика печаль. А вот вред, боюсь, он большой наделать может. Не знаю, может быть, ошибаюсь, не понимаю я ничего, но рассказать вам должна.