Амиров Джамшид. Береговая операция

   Хозяин - не очень любезный косой старик в желтой бязевой исподней рубахе и в каракулевой папахе, которую он, видно, не снимал ни в жару, ни в холод, - мрачно буркнул в ответ на приветствие Худаяра "салам" и спросил:
   - С чем пожаловал?
   - Может быть, зайдем в комнату? - спросил Худаяр.
   - И здесь обойдется, - ответил старик. - Ворота не прозрачные.
   - Друзьям моим нужны деньги, лечиться уезжают, просили продать два пальто.
   - Показывай товар.
   Худаяр вытащил из корзины два габардиновых макинтоша.
   Старик осмотрел их с таким пренебрежительным видом, будто перед ним была настоящая ветошь, и спросил:
   - Сколько хотят твои друзья за это барахло?
   - Это не барахло, а габардин, Гасан, - обиделся Худаяр. - Две с половиной тысячи.
   - Да, твои друзья, действительно, очень больны. У них, наверно, высокая температура, и они бредят, - ухмыльнулся старик, обнажив пожелтевшие гнилые клыки.
   - А сколько дашь? - осведомился Худаяр.
   - Полторы.
   - Ну, хоть две.
   - Полторы, и только из уважения к твоей капитанской фуражке.
   - Скупой ты человек, Гасан, ох, скупой, - укоризненно покачал головой Худаяр.
   - Ничего, - ответил старик. - Вечером совершу намаз в мечети, и аллах простит мне мои прегрешения.
   - Ну, ладно, давай деньги, - безнадежно махнул рукой Худаяр.
   - Зайди, выпьем чай, хоть сахару, кажется, я не припас, - пригласил старик.
   - Нет, спасибо, тороплюсь. В другой раз, - ответил Худаяр.
   - Ну что ж, раз торопишься, не могу настаивать, - пробормотал безразличным тоном старик, вошел в дом, через минуту возвратился и отсчитал Худаяру пятнадцать засаленных сотенных бумажек.
   - Не забудь корзину, хорошая корзина. Привезешь виноград, принеси немного, позаботься о бедном старике.
   - Бедный, черт бы тебя побрал, - бормотал Худаяр, шагая по тупику. Но, вспомнив, что у него в кармане лежит еще кругленькая сумма, которую ему дала блондинка, заметно повеселел и решил кутнуть.
   А где еще можно поесть янтарное пити из гороха и баранины, сваренное в глиняном горшочке? Где можно полакомиться шашлыком, который сочится расплавленным жиром и алым соком поджаренных на углях помидоров? Запить все это парой стопок водки и пузатым стаканчиком такого крепкого чая, что после нескольких глотков бросает в пот и начинает учащенно биться сердце? Конечно, на майдане - городской толкучке, где люди знают толк в хорошей спекуляции, ловкой карманной краже, где неопытного горожанина, желающего сбыть по нужде какую-нибудь вещь, или, наоборот, присматривающего что-нибудь нужное, облапошат в несколько минут. Правда, майдан давно уж не тот: не те на нем пошли товары, не тот продавец и не тот жулик. Все обмельчало. Государственная торговля после войны набрала силу, народ поокреп. И только закоренелые кустари-одиночки да мелкая шушера, торгующая крадеными с фабрики кусками кожи, мотками электрических проводов или отслужившими свой век патефонами и радиоприемниками устарелых марок, вершили еще здесь свои коммерческие операции.
   Но готовили здесь в подворотнях уличные кухмистеры по-прежнему вкусно из свежей баранины тайного убоя. Когда Худаяр подошел к одной из подворотен, около кябабчи - уличного повара, жарившего на мангале шашлык, - толпилось несколько каких-то подозрительных личностей. Худаяр был им, видимо, знаком. Они приветствовали его с преувеличенным ироническим восторгом:
   - О, капитан пришел. Говорят, на твоем пароходе новые котлы ставят, с тебя причитается!
   Худаяр, не удостоив их ответом, обратился к кябабчи:
   - Всем по порции шашлыка, угощаю. Есть чем-нибудь прополоснуть горло?
   Кябабчи что-то буркнул вертевшемуся около него подростку, державшему поднос с большим фарфоровым чайником и пузатыми стаканчиками. Мальчишка куда-то исчез, через несколько секунд вернулся и стал разливать по стаканчикам белую жидкость, запах которой не оставлял никаких сомнений. Все выпили за здоровье Худаяра, а кябабчи спросил его:
   - Кейфуешь? Не получил ли ты наследство от Аскера Ятыма-безродного?
   Худаяр понял намек и зло посмотрел на болтливого кябабчи.
   ...Аскер Ятымов был крупный бандит и редко кого брал с собой "на дело". Действовать он любил в одиночку, а мелкую сошку, вроде Худаяра, использовал как наводчиков или заставлял стоять на стреме, когда шел "на дело".
   Как-то, это было вскоре после того, как Худаяр вернулся из тюрьмы, где он честно отсидел положенные ему за кражу чемодана на вокзале три года, он случайно здесь, на майдане, столкнулся с Аскером Ятымовым. Тот коротко бросил ему:
   - Есть дело, иди за мной.
   Худаяр послушно последовал за ним. Ночью они подошли к одному дому на Персидской улице.
   - Будешь стоять здесь, - сказал Худаяру Аскер. - Если увидишь что-нибудь подозрительное, прикинься накурившимся анаши и запой какую-нибудь песню. Если увидишь, что мимо тебя медленно проедет полуторка номер 00-17, подними руку. Полуторка остановится там, где ты будешь стоять. Поможешь шоферу накачать баллон. Понял? Выйдет дело - будем счастливыми на всю жизнь.
   Худаяр остался на перекрестке, откуда просматривались все подходы к дому. Аскер поддел коротким ломиком дверь и вошел в подъезд. Минут через двадцать, которые показались Худаяру целой ночью, он услышал хлопанье мотора. Прямо на него шла полуторка с номером, который назвал ему Аскер. Худаяр поднял руку. Шофер остановил машину, чертыхаясь, вытащил из кабины ручной насос и приладил его к переднему колесу. Худаяр, помня наказ, подошел и стал делать вид что качает воздух, а шофер с другой стороны возился с домкратом.
   Сзади послышался легкий свист. Шофер швырнул домкрат в кузов, буркнул Худаяру "садись". Аскер сел в кабину. Машина тронулась с места и помчалась по пустынным ночным улицам. Вскоре она выехала за город на дорогу, шедшую вдоль берега моря. Потом машина остановилась. Аскер пересел в кузов, и машина покатила дальше с бешеной скоростью.
   Пассажиры примостились на каких-то тюках, и Аскер только теперь рассказал Худаяру, что он делал в доме. Он давно облюбовал старого ювелира Мушаилова. Сегодня он помог старику переселиться поближе к аллаху или шейтану. Он взял у него больше, чем ожидал.
   - Нам хватит на всю жизнь. Мы откроем большой мануфактурный или ювелирный магазин, возьмем себе по две или три красивых жены, наймем слуг-нукяров, будем есть из серебряной посуды и пить французский коньяк.
   Худаяр подумал, что Аскер пьян или бредит, и спросил его:
   - Тебе снится рай, Аскер?
   - Мне снится та страна, где нет уголовного розыска, где люди говорят на Красивом певучем языке и называют друг друга не "товарищ", а "господин", и мы, да поможет нам аллах, окажемся там еще сегодня до рассвета.
   - Вот на этой машине, или нас перенесет на своих крыльях ангел?
   - Слушай, дурак и сын дурака. Эта машина принадлежит потребсоюзу. Она везет свой груз для магазинов Яшылкенда и вернется обратно в Советабад. А нас с тобой через границу перенесет вот это.
   Аскер засунул руку в карман и вытащил полную горсть золотых перстней, игравших крупными бриллиантами.
   Только сейчас Худаяр понял, что ему предлагал Аскер. В тюрьме он наслышался о пограничниках, об их неутомимых сторожевых собаках и похолодел от ужаса.
   - Я не пойду, Аскер.
   - Сдрейфил?
   - Да, я хочу жить, - вздохнул Худаяр.
   - Дурак, - процедил сквозь зубы Аскер. - А, впрочем, хорошо, что сказал - Трус мне не попутчик. И сам засыпешься, и меня завалишь. Ладно, черт с тобой, слезешь на повороте, отдохнешь в кустах, машина на рассвете пойдет обратно и захватит тебя в город. Ты мне помог, и я хочу быть сегодня добрым. - Он отсчитал десяток колец и произнес: - На, бери, это твоя доля. Шофер получит у меня свое, а когда он привезет тебя в Советабад, ты не скупись, дай ему одно колечко, он тебе пригодится, это хороший парень.
   Аскер постучал в кабину. Машина резко затормозила. Шофер приоткрыл дверцу кабины, стал на ступеньку и, приподнявшись над кузовом, спросил:
   - Что случилось?
   - Этот сейчас сойдет. Поедешь обратно - захватишь его, - сказал шоферу Аскер.
   - Ладно, - ответил шофер. - Вылезай быстрей.
   Худаяр, не дожидаясь второго приглашения, как кошка, перемахнул через борт грузовика. Он крикнул "счастливого пути, Аскер", но голос его потонул в фырканье мотора.
   На рассвете шофер прихватил его и привез обратно в Советабад. Худаяр, пока дожидался в кустах машину, осмотрел подарок Аскера. Он понял, что стал обладателем большого богатства... Выбрав самое маленькое колечко с бриллиантом, отделанное чернью, он отложил его для шофера. На окраине Советабада шофер остановил машину. Худаяр вручил ему колечко. Шофер охотно принял подарок и сказал:
   - Теперь ты наверно "завяжешь" надолго. Есть на что продержаться. Знакомства со мной не теряй. Всегда найдешь меня на автобазе райпотребсоюза. Спросишь Владимира Соловьева - так звать меня. Когда определишь свой адрес, дай мне знать. Советую купить домик с виноградником. Буду в гости приезжать.
   Худаяр последовал совету этого рыжего коренастого шофера, видно понимавшего толк в жизни. Сплавив через надежного человека одно колечко с крупным камнем приезжему дельцу из Ростова, он приобрел по сходной цене маленький домишко в Гюмюштепе у самого берега моря. Старый протез, которым он пользовался уже несколько лет, после того как сломал себе ногу, прыгнув на ходу с поезда вслед за выброшенным им чемоданом, взятым "в кредит" у крепко спавшего пассажира, износился. Он заказал себе новый. Принарядился. Ему понравилось спокойно покуривать анашу у калитки собственного дома и в любой момент, когда захочется, кушать жирное пити. Он никогда не работал. Инвалидную книжку, несмотря на все старания, ему не удалось выхлопотать. Соседи косились на него, да и участковый несколько раз интересовался, кто он и чем намерен заниматься. Тогда Худаяр решил навестить шофера Владимира Соловьева, не устроит ли его тот куда-нибудь. Соловьев обещал подумать.
   - Приходи завтра часов в шесть, к концу работы.
   Назавтра они пошли с Соловьевым на Приморский бульвар. Около водной станции им повстречалась высокая красивая блондинка.
   - Вот, Татьяна, тот человек, о котором я тебе говорил, - сказал ей шофер.
   Та приветливо кивнула головой и ответила:
   - Я уже говорила с товарищем Садыховым. У него есть вакантная должность вахтера, и он возьмет его на работу.
   Так Худаяр стал вахтером на водной станции и надел морскую фуражку.
   С шофером Соловьевым он больше не встречался, но Татьяну он видел часто. Каждый день в пять часов с ранней весны и до поздней осени она приходила на водную станцию тренироваться в плавании. Худаяр видел, что многие пытались ухаживать за ней, но она держалась гордо. Единственный человек, с кем она позволяла себе перекинуться несколькими приветливыми словами, был начальник водной станции Рашид Садыхов.
   От своей сменщицы - болтливой тети Маши - Худаяр узнал, что высокая блондинка Татьяна Остапенко работает медицинской сестрой в военно-морском госпитале, что она замечательно танцует, поет и имеет почетную грамоту за участие в художественной самодеятельности Дома офицеров.
   Ночью третьего дня, когда вахту на станции нес Худаяр, к нему неожиданно пришел рыжий шофер. Он сказал ему:
   - Вот что, надо помочь Татьяне. У одного человека на квартире хранятся письма, которые могут причинить ей вред. Надо добыть эти письма.
   - Как? - спросил Худаяр.
   - Письма она найдет сама, а ты поможешь ей проникнуть в квартиру. Хозяев не будет дома. Чтобы замести следы, прихватишь пару вещиц.
   - Нет, нет, - в ужасе зашептал Худаяр, - я с этим кончил. Я больше не хочу сидеть, мне теперь хорошо живется.
   - Не хочешь? А за Аскером последовать хочешь? Его кокнули на границе, а тебя кокнут здесь. За вами мокрое дело. Ты забыл? Это тебе не анашой торговать, впрочем, и за это дают три года, учти.
   Худаяр понял, что ему придется подчиниться. Он не спал двое суток.
   Но теперь все страхи были позади. Плотно закусив, Худаяр направился на водную станцию. На дежурство он заступает ночью, а пока прилег на соломенной циновке под перевернутой шлюпкой и заснул сном праведника.
   Татьяна Остапенко вышла из продуктового магазина, неторопливой походкой дошла до кафе "Мать и дитя", с аппетитом поела яичницу, запила ее стаканом какао и направилась на бульвар. Здесь на скамейке против водной станции, у нее назначено свидание с одним молодым повесой, который донимал ее проявлением своей любви и готов был отдать за нее, как он выражался, все, вплоть до папашиной профессорской квартиры и собственного "Москвича". Она его давно послала бы к черту, этого лоботряса и стилягу Васеньку Кокорева, но Соловьев - а ему она по ряду причин должна была подчиняться безоговорочно - велел ей придержать мальчишку около себя.
   Вечером ей обязательно нужно было отделаться от Васи. Ей предстояла встреча со своим новым знакомым - инженер-полковником Николаем Александровичем Семиреченко, приехавшим в Советабад по делам службы из Киева.
   Вася Кокорев явился в зеленых брючках, в цветастой импортной ковбойке с букетом чайных роз. Татьяна одарила его манящей улыбкой и тоном искреннего сожаления произнесла:
   - Ах, Вася, я так огорчена, так огорчена. Мне хотелось провести с вами весь сегодняшний вечер, но заболела дежурная сестра, а у нас тяжелый больной, который признает или ее, или меня. И мне придется сегодня дежурить. Если можете, отвезите меня в госпиталь, а завтра ровно в пять мы встретимся здесь на водной станции.
   Вася, как говорится, скис. Он рассчитывал сегодня вечером повести решительную атаку на эту "роскошную блондинку", как он охарактеризовал ее вчера, хвастаясь еще не одержанными победами перед своими собутыльниками. Он посадил Татьяну в "Москвич". Не доезжая до госпиталя, она попросила остановить машину и сказала:
   - Дальше я пойду пешком. Вы знаете, наши санитарки - любительницы посплетничать.
   Подождав, пока машина скрылась за поворотом, Татьяна вскочила в трамвай и поехала домой отдохнуть и переодеться перед свиданием с инженер-полковником Семиреченко.
   Оперативная группа собралась рано утром в кабинете Октая Чингизова. Предстоял день больших хлопот, Октай позвонил эксперту, и та принесла отпечатанные снимки и результаты анализа, сделанного накануне. Чингизов, Александр Денисов и Сурен Акопян склонились над снимками, внимательно разглядывая сильно увеличенные отпечатки пальцев в нитяных перчатках. Фотоснимок странных следов в передней ничего не говорил окружающим. Чингизов вопросительно посмотрел на эксперта.
   - Этот снимок без химического анализа вряд ли можно было бы расшифровать. Анализ показал, что мокрые пятна около вот этих следов, - она указала на обозначившуюся на снимке какую-то странную серую сетку, - это всего-навсего чистая глюкоза.
   - Глюкоза? - не удержался Сурен Акопян.
   - Да, но, так сказать, в ее первоначальном виде. Это просто следы от виноградного сока. Видимо, к донышку корзины - а в углу стояла корзина, которая до этого стояла где-нибудь на поске виноградника - прилипла пара ягод, и они оставили след. Что это корзина для винограда, меня убеждает характер пыли. Городская пыль сухая, очищенная от всяких примесей, а вот песок на винограднике несет в себе следы естественного перегноя от опавших листьев, от ягод, высушенных солнцем. Вот эти следы мне и удалось установить. А что касается отпечатка пальцев, то перчатки принадлежали, конечно, женщине. Об этом говорит узкая форма кончиков пальцев и, кроме того, видите вот эту черточку? Ее может оставить через тонкие перчатки длинный ноготь, какие бывают у женщины, следящей за своими руками. Вот, пожалуй, и все.
   - У вас есть какие-нибудь вопросы к эксперту? - спросил Октай у своих помощников.
   Денисов и Акопян отрицательно покачали головой.
   - Благодарю вас, Адиля Пашаевна. Вы можете быть свободны.
   Эксперт ушла.
   - Подведем краткий итог, - сказал Чингизов. - Женщину в перчатках пока оставим в покое. Перчатки нам не оставили ни ворсинки, ни ниточки, за которую мы могли бы уцепиться, чтобы начать действовать. Но человек, побывавший в передней инженера Азимова, оставил нам убедительные следы. Он был с большой корзиной для винограда и, кроме того, он обронил вот этот ремешок. - Чингизов вынул обрывок ремешка, который он вчера демонстрировал полковнику Любавину. - Этот ремешок может стать для нас приводным ремнем к преступнику. Корзина, возможно, сможет подсказать что-нибудь свое. Но пока вернемся к ремешку. Он оторвался от ножного протеза. Что должен сделать человек, у которого сломался протез? Немедленно починить его. Где? У первого встречного сапожника?
   Но у сапожника плохая и непрочная кожа, значит, он должен пойти в протезную мастерскую. Вот исходное. Прошу вас, сейчас семь часов тридцать минут, - взглянул на часы Чингизов, - ровно в восемь часов доложить мне, где и какие существуют в Советабаде протезные мастерские, в какие часы они работают.
   Пока помощники Чингизова выполняли его задание, он успел переговорить с капитаном милиции Рустамовым, выслушал его рапорт о неудаче розыскной собаки Пальмы и предупредил Рустамова, что тот должен принять все необходимые меры для быстрейшего розыска двух пальто, украденных у инженера Азимова.
   - Поднимите на ноги всю вашу агентуру, - сказал Чингизов Рустамову. Мне думается, что пальто попали к какому-нибудь барыге - скупщику краденого, Конечно, через день-два они могут оказаться или на майдане, или, что еще вернее, в скупочных магазинах, Действуйте так, чтобы барыги поняли, что вас не интересует, откуда у них пальто. Вы не хуже меня знаете, что барыги охотно садятся в тюрьму по статье "Скупка краденого", которая дает всего пару лет заключения, но никогда не "продадут" своего клиента, потому что за это барыга получит уже не пару лет тюрьмы, а один короткий удар надежной финкой. Короче, нам нужно, чтобы в самые ближайшие дни пальто вернулись к их владельцам, а дело о краже в квартире инженера Азимова было бы закрыто, конечно, для него и всех его знакомых, но, разумеется, не для нас с вами. Нам еще придется изрядно потрудиться, и мы рассчитываем на ваш опыт и на вашу самую энергичную помощь.
   Денисов и Акопян вернулись в кабинет Чингизова. Они доложили ему, что в городе работают четыре протезные мастерские: одна при Институте восстановительной хирургии протезирует только больных, находящихся в стационарах института или ведет ремонт протезов своего постоянного контингента - инвалидов Великой Отечественной войны, прошедших здесь курс лечения и оставшихся под постоянным наблюдением профессуры и врачей института; вторая протезная мастерская специализирована на шитье ортопедической обуви. Остаются две. Одна из них, находящаяся в районе вокзала электрической железной дороги, вчера, в воскресный день, была закрыта. Вторая, что в Крепости, бывает выходной по средам.
   - Значит, - сказал Октай Чингизов, - или мы найдем следы хромого, если он отремонтировал протез вчера, или мы встретим его сегодня. Давайте поступим так: вы, товарищ Денисов, займитесь мастерской, которая работает сегодня. Вам там нужно будет под каким-либо благовидным предлогом провести весь день. Что вы предложите?
   Лейтенант Денисов на несколько минут задумался и затем сказал:
   - Хочу предложить нехитрую, но, по-моему, вполне приемлемую операцию. У меня много дружков - демобилизованных военных. Они сейчас составляют неплохой актив районного Совета и районных отделов социального обеспечения. Думаю сколотить небольшую бригаду по проверке обслуживания инвалидов в протезной мастерской. Работы на день хватит.
   - Подходяще, - кивнул головой Октай Чингизов, - настолько подходяще, что мы с товарищем Акопяном вдвоем составим такую бригаду. Итак за работу. Расходимся сейчас. В случае нужды немедленно связываемся друг с другом через Анатолия Константиновича или его дежурного офицера - он уже предупрежден.
   Тридцать минут спустя Александр Денисов с двумя офицерами-отставниками добросовестно копался в квитанционных книжках приема заказов в протезной мастерской № 2.
   Чингизов и Акопян пришли в Крепость за несколько минут до начала работы мастерской. Штат был здесь небольшой, но работы, было много, главным образом мелкой, потому что здесь производился ремонт и подгонка ножных и ручных протезов, а самые протезы доставлялись сюда с протезной фабрики, которой руководили опытные специалисты-конструкторы и хирурги.
   Разговор начался с того, - многие ли инвалиды обращаются в мастерскую, сколько человек побывало вчера, в воскресенье.
   - С утра народ шел косяком, - пояснил мастер, - инвалиды-то народ беспокойный, фронтовики больше. Хоть и в отставке, но без дела сидеть не любят, почти все работают. Вот на выходной день и наплыв. Но уж после трех, сами понимаете, какие тут протезы, когда на стадион пора ехать! Ну, а наши клиенты, даром что сами без ног, очень любят поглядеть, как центры нападения ногами на футбольном поле работают.
   - Значит, так ни одного посетителя у вас и не побывало.
   - Нет, зачем же, было человека два-три. Плотник приходил, Зейналов Абас Халилович, золотой человек. Протез у него разболтался, а ему с утра на стройку. Шестиэтажный дом для рабочих завод строит. А Зейналов, хоть хромой, а на лесах воробышком скачет. Бетонщики им не нахвалятся. Лучше, чем Абас Халилович, говорят, опалубку никто не соорудит. Она у него гладенькая, ровная, как отшлифованная. Капелька бетона не просочится. Еще какой-то моряк забегал с корзиной, виноград племянникам с дачи привез, да вот ремешок у протеза лопнул.
   У Октая Чингизова екнуло сердце, но на лице его не дрогнул ни один мускул.
   - Какой он моряк, - неожиданно вмешался в разговор молчаливый и угрюмый парень лет двадцати - двадцати двух, старательно выкраивавший из толстой кожи наколенники. - Липа, а не моряк, анашой спекулирует.
   - Ну, ну, тебе виднее, - процедил старый мастер.
   - Анашой говорите? - обратился Чингизов к мастеру, - а что это за штука такая?
   - А вы его спросите, - ткнул мастер пальцем в угрюмого парня. - Он по этому делу крупный специалист.
   - Хватит, дядя Султан, - огрызнулся парень. - Сколько вы будете меня этим в глаза тыкать? Был специалист, да кончился.
   - По гроб жизни тебе этого не забуду, - ответил мастер, - Опозорил ты меня, старика, перед золотыми людьми, перед тем же Зейналовым. Он из-за твоей анаши чуть с лесов не свалился.
   - А что у вас такое произошло? - спросил Чингизов.
   - Сам он вам пускай и расскажет, - буркнул мастер. - Раз вы комиссия, вы должны знать, как и почему на нашу мастерскую, что героев войны обслуживает, такое пятно легло.
   - Ну и расскажу, - буркнул парень, - только чтобы от ваших упреков избавиться, расскажу.
   - Валяй, валяй, - миролюбиво заметил мастер. - Повинись перед человеком своим горем, расскажешь - и тебе легче будет, и с нас, вроде, спроса меньше.
   - Пойдем во двор - побеседуем, - предложил Чингизов парню.
   - Пойдем, - мрачно ответил тот и нехотя поднялся с места.
   Чингизов умел располагать людей к откровенной беседе. И парень рассказал ему, как спутался он здесь в Крепости с плохими ребятами, а тут еще с девушкой своей поссорился. Ну, закурил разочек-другой это проклятое зелье - анашу, пристрастился, в работе стал невнимательным, и вот однажды из-за него чуть человек не пострадал. "А мастер меня теперь поедом ест. Но хоть и строгий он, и кричит, но вы про него чего плохого не подумайте, говорил парень. - Он человек хороший, он меня делу научил, он мне лучше отца родного. Отец-то у меня спился, мать бросил и сгинул куда-то, а я квалификацию приобрел, мать и сестренку кормлю".
   - А моряка этого откуда ты знаешь?
   - Да никакой он не моряк, - зло бросил парень. - Околачивается на бульваре - то ли на какой-то водной станции, то ли на детской карусели, не знаю уж где, старшим лодочником или сторожем работает. Злой я на него.
   - А за что? Он тебе сделал что-нибудь плохое?
   - Так если теперь смотреть, хорошее, вроде, сделал. Встретил я его как-то у моря, в кармане ни копейки, а курить вот как хочется. Знаю, анаша у него есть. Рядом с ним один пижон стоял, какой-то профессорский сыночек, на собственном "Москвиче" по городу раскатывает, а сам тоже не дурак, анашу курит. Ну, я прошу этого моряка: "Дядя Худаяр, - его Худаяром зовут, - дай хоть на две закрутки", - а он мне не дал. А этот пижон в цилиндре меня еще подначивает: анаша, мол, портит здоровье, а кредит портит отношения. "Курить хочешь - надо денежки иметь". А сам себя по карману похлопывает, точно у него в кармане весь государственный банк лежит. Он тоже, видать, накурившийся был, вот и выламывался.
   - Ну, а теперь как у тебя с этим делом? - спросил Чингизов.
   - Теперь-то не только анашу, табак курить бросил.
   - А с девушкой помирился? - спросил Чингизов.
   - Куда там! Она как услыхала, что я анашу курю, так улицу, по которой я хожу, за три версты обходить стала.
   - А ты помирись, помирись обязательно. Скажи, что все бросил. Она тебе поверит.
   - Поверит ли? - сомневаясь, произнес парень.
   - Обязательно поверит, она хорошая девушка.
   - А вы откуда знаете? - опешил парень.
   - Знаю, ты плохую не полюбишь. Ведь сам ты парень хороший.
   - Ну, куда уж лучше, смеетесь надо мной, что ли?
   - Не смеюсь. Не тот хорош, кто по писаному живет, а тот, кто ошибается, да силу в себе найдет преодолеть ошибку и исправиться. Ты помирись с ней, обязательно помирись, слышишь?
   - Да я уж и сам думаю, - проговорил парень, и Чингизов впервые увидел улыбку на его угрюмом лице,
   Они вернулись в мастерскую, где Акопян так внимательно наблюдал, как работает старый мастер, будто готовился наняться к нему в подмастерье. Чингизов на прощание посоветовал им обновить вывеску. "Мастерская у вас хорошая, - сказал он, - а вывеска от солнца выгорела, буквы стерлись, неудобно". Они попрощались и ушли.