Страница:
Я запомнил все от слова до слова и, естественно, ничего не стал спрашивать - субординация прежде всего, а приказы не обсуждаются. Вы когда-нибудь бывали во французской деревне XV века? Знаете, что сводит с ума зман-патрульного, тем более, если он происходит из приличной еврейской семьи? Запах! Пахло чем-то неопределимым, но зато сильно. А мне нужно было найти девицу по имени Жанна и сказать ей пару теплых слов. Я проверил, правильно ли подвешен у меня на груди мыслетранслятор и точно ли сфокусирована камера искажающих полей. Ведь меня никто не должен был увидеть! Кстати, приборчик этот к шапке-невидимке, с которой его путают неучи, не имеет никакого отношения. Он вовсе не делает человека невидимым в физическом смысле, но всего лишь внушает всем окружающим, что на зман-патрульного не следует обращать внимания. Идет себе, ну и пусть идет, а вам, мол, без разницы. Некоторые гипноизлучению не поддавались, так они потом говорили, что видели призрак. Я нашел Жанну в коровнике - войти внутрь мне не позволило мое тонко организованное обоняние, я остановился на пороге и подумал: "Послушай, Жанна, у меня к тебе дело. Тут, понимаешь, англичане хотят прибрать к рукам твою родину, и кто-то, насколько мне известно, тебе уже нашептал, что без тебя французы в этой борьбе не выстоят. Верно я говорю?" Жанна подняла голову и оставила в покое корову, которую она доила второй час и, по-моему, давно выдоила не просто досуха, но вообще до той стадии, когда бедное животное становится похоже на рыбу-камбалу. - Ах! - сказала будущая героиня Франции. - Господь надоумил меня, и сам король скоро приедет, чтобы благословить меня на подвиг ратный. "Король молод и полюбит тебя. А любовь никогда ни к чему хорошему не приводит. И тебя любовь доведет только до костра, а там и бросит, и на костер тебе придется идти самой, а ты знаешь, как это неприятно?" - Костер? - спросила Жанна, глядя, естественно, не на меня, а куда-то в узкое оконце, откуда падал косой солнечный луч. - За любовь к родине и к своему сюзерену можно пойти и на костер! Господи, до чего довели девушку! В отличие от бедной Жанны, я точно знал, что голос, звучавший время от времени в ее голове, принадлежал Огюсту Вальдену, нашему конкуренту из Зман-патруля (или, как там говорили патруля Времени) Французского отделения Общества спасения истории. "Так ведь жарко и кости будет ломить!" - предупредил я. - Готова вынести любую муку! - заявила эта спасительница отечества. "Есть предложение, - бодро подумал я, не понимая по молодости лет, что тон мысли имеет в разговоре с подобными экзальтированными особами решающее значение. - Послушай меня, Жанна, и ты спасешь не только Францию, но весь род людской". Заткнуть мне рот, как вы понимаете, Жанна не могла, хотя и сделала бы это с большим удовольствием - я это прочитал на ее лице и, думаю, не ошибся. "Тот, кто подвигнул тебя на спасение Франции, - продолжал думать я, вовсе не Творец Вселенной, а такой же сотрудник патруля охраны Времени, как и я. У него свое задание, а у меня свое. Выбор же остается за тобой, ибо выбор всегда остается за женщиной, и тебе это прекрасно известно!" - Какой выбор? - нахмурилась бедная Жанна, до сегодняшнего дня умевшая выбирать лишь парней, с которыми плясала на деревенских праздниках. "Выбор между любовью короля Карла VII и любовью простого еврея из Иерусалима". - Иерусалим! - в экстазе воскликнула Жанна. - Гроб Господень все еще в руках неверных, и я возглавлю новый крестовый поход после того, как Франция одолеет Англию! "После того, как Франция одолеет Англию, - напомнил я, - тебя поведут на костер. Так что выбирай сейчас. Но имей в виду: любовь короля недолговечна, и сердце его склонно к измене, как ветер мая". Сравнение было из другой оперы, но я об этом не подумал. Жанна прислушалась к чему-то внутри себя, а потом сказала: - А тот, другой, он тоже великий король? "Он простой ремесленник, - признался я. - Но в нем спит полководческий гений. Только он способен собрать войско, поднять евреев на восстание против басурман, свергнуть власть сарацинов и вернуть евреям Иерусалим и все оккупированные территории. Только он!" - А я? - прошептала Жанна. "Да, ты! - мысленно воскликнул я, все больше входя в роль архангела. Только ты можешь разбудить гений этого еврейского полководца! Оставь в покое Францию, под английским игом ей будет совсем не плохо. Отправляйся в Иерусалим! Явись перед Пинхасом..." - Его зовут Пинхас... - прошептала Жанна, и я почувствовал ее внутреннее сопротивление: имя ей не понравилось. Мне оно, честно говоря, тоже было не по душе - лучше звучало бы Моисей или Соломон, но тут уж что есть, то есть. "Его зовут Пинхас Бен-Мордехай, - подумал я, - и он ждет тебя. Явись пред ним, и он полюбит тебя. А полюбив тебя, он поймет, что должен совершить ради тебя великий подвиг. И подвигом этим будет освобождение Иерусалима..." - Пинхас спасет Гроб Господень! - воскликнула Жанна. "Как же, держи карман, - подумал я совершенно машинально. - Зачем евреям спасать какой-то гроб? Иерусалим Пинхасу нужен, чтобы ждать там пришествия Мессии, не того, в которого верят христиане, и ты, Жанна, тоже, но другого, настоящего!" Вы видите, каким я тогда был молодым идиотом? Я не умел даже собственные мысли держать в узде, думал все, что приходило в голову! Я совсем забыл в тот момент, что не слова мои, сказанные вслух, слышит Жанна, но именно мысли, которые звучат в ее голове. - О чем ты говоришь мне? - со страхом воскликнула Жанна. - Ты дьявол! Уйди от меня! И она протянула в мою сторону (интересно, как она догадалась, где я стою?) свой нательный крестик, воображая, что эта вещица способна лишить разума зман-патрульного. Но я уже осознал свой промах и поспешил исправить ошибку: "Пинхас полюбит тебя так, как не способен полюбить король Карл! Пинхас спасет Иерусалим, а ты спасешь Гроб Господень и привезешь его в Авиньон. Может, ты даже станешь Папой!" А что, почему нет? Был же женщиной один из Пап по имени Климент, Жанна тоже могла - при ее-то упорстве! - добиться высшего сана. Особенно, если аргументом станет гроб, привезенный из Иерусалима и выставленный на обозрение в Авиньонском храме... - Папой... - прошептала Жанна и наверняка увидела себя в этот момент сидящей на престоле главы христинской церкви. "Да, - поспешил я закрепить наметившийся успех, - ты станешь Папой, а супруг твой Пинхас станет царем Иудейским, и еврейский народ вернется на историческую родину, и не будет изгнания из Испании, и не будет погромов в России, и не будет страшной Катастрофы, и все это сделаешь ты, Жанна. И всего-то нужно тебе совершить паломничество в Иерусалим, а не поддаваться на уговоры короля Франциска и не идти освобождать Францию от английского нашествия". - Пинхас, - прошептала Жанна. Вот не нравилось ей это имя, и все тут! От какой мелочи зависит любовь женщины! Она этого Пинхаса еще в глаза не видела, но уже сомневалась, стоит ли он ее любви. То ли дело - Карл VII, тем более, что он уже король, а Пинхас еще только будет. Может быть. От моих дальнейших слов зависело будущее Палестины и еврейского народа. Нужно было найти самые точные мысли, самые верные интонации, а был еще молод и... И задание я завалил, сказав, точнее - подумав: "И вообще, ты на себя бы в зеркало посмотрела. Нужно будет еще этого Пинхаса уговаривать, чтобы он в тебе увидел пророчицу, а не доярку". Я тут же отрекся от сказанного, но было уже поздно. - Ах, уговаривать! - воскликнула Жанна. - Никого и никогда! Нельзя! Уговаривать! Полюбить! Меня! О Господи, тоже мне, Клеопатра... Впрочем, все женщины ведут себя одинаково, когда им намекают, что они не очень-то красивы. - Никогда! - Жанна схватила ведро, полное парного молока, и швырнула его через весь коровник в мою сторону. - Ни за что! Уж лучше этот тощий Карл, чем твой Пинхас! Дьявол! Искуситель! Бедная девушка впала в состояние аффекта, у нее вот-вот мог начаться приступ эпилепсии - так, во всяком случае, показывал мой нательный диагност. Продолжать беседу было бессмысленно, и я вошел в колодец Времени, думая о том, что за проваленное задание изображение госпожи Брументаль немедленно уволит меня в запас под дружные аплодисменты членов попечительского совета. Каково же было мое изумление, когда, доложив о неудаче, я услышал: - Отлично, Шекет, отлично! Вы в точности выполнили поручение! - Но... - пробормотал я. - Я должен был переправить Жанну в Иерусалим, чтобы... - Чепуха! - воскликнуло изображение госпожи Брументаль. - Не было в те годы в Иерусалиме никакого Пинхаса. А истинная цель задания была в том, чтобы Жанна пришла к твердому убеждению, что этот дурачок король Карл VII достоин ее любви. Вы просто еще не знаете женщин, дорогой Шекет. Наш эмиссар два месяца внушал Жанне голосом Творца, что она должна полюбить короля и спасти Францию. Она все сомневалась, а тут явились вы, наговорили глупостей, вот тогда-то Жанна и поняла, в чем ее назначение в жизни. Теперь она пойдет на костер с улыбкой на лице, как говаривал российский министр Грачев, правда, в другое время и при других обстоятельствах. - Идите, Шекет, - продолжало изображение госпожи Брументаль, - идите, вы получаете повышение по службе. Я и пошел. Скажу честно, воспоминание о том, как я охмурял Жанну д'Арк, всегда было мне неприятно. Знаете, почему я вспомнил о том давнем эпизоде, когда подруливал на зведолете к спутнику связи в системе Арамгорн? Теперь я это понял: спутник имел форму крестика, очень похожего на тот, что висел на шее у Жанны.
КАК Я СПАСАЛ РОССИЮ
Я уже говорил, что не люблю странное свойство памяти подсовывать в самые неожиданные моменты совершенно ненужные воспоминания и ассоциации. Для чего, собственно, человеку память? Чтобы помогала пользоваться прошлым опытом и принимать верные решения. А если память не желает делиться необходимымой в данный момент информацией, предлагая воспоминания, не имеющие к делу никакого отношения? Я служил в зман-патруле то ли три, то ли четыре месяца (вот вам пример, когда память не желает подсказывать точное число) и начал уже привыкать к постоянным скачкам из настоящего в прошлое и обратно. Едва я вернулся то ли из Древней Греции, то ли вообще из Египта времен Четвертой династии (о Господи, сегодня память просто объявила забастовку!), как был вызван в кабинет начальства, и голографическое изображение госпожи Брументаль, внимательно оглядев меня с головы до пят, сказало томным голосом: - Шекет, вами довольны. Но то обстоятельство, что вы работаете исключительно в средних веках, а то и в более ранние эпохи, отрицательно сказывается на вашем опыте зман-патрульного. Следующее задание будет особым и сложным: вам предстоит отправиться в Россию тысяча девятьсот двадцать третьего года и воспрепятствовать деятельности апарайской агентуры. Задание ясно? Попробовал бы я сказать "нет"! Апарайская агентура - это серьезно, господа. Вообще говоря, сведения об этой цивилизации отдел безопасности всегда держал в секрете, но я попробую приоткрыть тайну - ведь вы не узнаете от меня не только координат Апарая в Галактике, но даже названия планеты: Апарай, как вы понимаете, - всего лишь псевдоним. Так вот, апарайцы, внешне очень похожие на людей (отличаются они только расположением аппендикса, но кто же в обыденной жизни способен углядеть эту разницу?), постоянно вмешиваются в нашу историю - во всяком случае, вмешивались до тех пор, пока Договор 2076 года не положил конец этим пиратским наскокам. А нам, зман-патрульным, приходится тратить уйму времени, отслеживая действия пришельцев и не позволяя им делать из истории человечества цирковое представление. Как-то апарайцы надумали потренироваться в построении коммунистического общества. Тренировались бы на себе, но они предпочли вынести эксперимент в космос, на Землю. Нет, я не имею в виду попытку построения коммунизма в России, это совершенно другая история, и здесь апарайцам был дан лично мной надежный отпор. Об этом я расскажу ниже, а опыт по созданию коммунистической общины они все-таки осуществили. Было это, кто не знает, в XVIII веке - апарайцы провели агитацию среди нескольких индейских племен в Южной Америке, и те обобществили все, что возможно, начав, естественно, с женщин. Денег у них отродясь не было, так что и отменять было нечего. Выдвинули лозунг "от каждого по способностям, каждому по потребностям" и стали жить согласно моральному кодексу строителя коммунизма. Зман-патруль вмешался, когда коммунистической общине было 74 года от роду и бедные индейцы никак не могли понять, чем они, собственно, занимаются. Проблему решил агент Моти Эренфест - ему удалось опознать апарайского резидента и разоблачить его перед советом старейшин. Не спрашивайте, как происходило разоблачение - это служебная тайна, которая даже мне не известна. Во всяком случае, индейцы прогнали апарайца в джунгли, Моти Эренфеста хотели вздернуть на лиане, но он вовремя свалил в колодец времени, а коммуну в тот же день отменили и всех женщин мужчины, естественно, разобрали по праву сильного. Странно в этой истории то, что просуществовала индейская коммуна именно 74 года - ровно столько, сколько прожила советская власть. Может, это всеобщий исторический закон? Впрочем, я несколько отвлекся от темы - память, как вы понимаете, опять играет со мной, как кошка с мышью. Итак, отправился я в Москву 1923 года с заданием не позволить апарайским агентам привести к власти товарища Льва Давидовича Бронштейна (он же Троцкий). Замысел наших врагов был ясен. Апарайцы не любили человечество, но больше всего они не любили евреев, хотя и не понимали, чем средний еврей отличается от столь же среднего папуаса с кольцом в носу. Но разве для межзвездного антисемитизма нужны какие-то разумные причины? Так вот, они хотели изменить историю России, привести к власти Троцкого, а тот стал бы насаждать казарменный коммунизм, и всем было бы плохо, а обвинили бы евреев, и начался бы русский бунт, бессмысленный и беспощадный, и всех евреев в России извели бы под корень - Троцкого в первую очередь. По плану Льва Давидовича должен был застрелить начальник его личной охраны товарищ Поскребышев. Прибыв в столицу Советской России, я прежде всего отправился в резидентуру зман-патруля и встал на учет у нашего резидента Осипа Финкеля - он держал в Москве парикмахерскую и стриг, говорят, даже жену самого товарища Ворошилова. - Трудно вам будет, Шекет, - вздыхая, сказал Финкель. - Я здесь уже пятый год резидентствую, с самой, можно сказать, революции, и до сих пор не смог выявить ни одного апарайского агента. Самое надежное было бы - вскрыть и посмотреть, где у него аппендикс. Но я ведь парикмахер, а не хирург! Вот если бы их можно было отличить по прическе... - Есть способ, - сказал я. - Попробую разобраться методом ультразвуковой дефектоскопии. Хороший метод, но я никогда прежде им не пользовался. Пропуск в Кремль мне выправило некое важное лицо в наркомате обороны - Финкель пообещал этому лицу, что будет стричь его вне очереди, и тот не смог устоять. Напустив на себя вид ходока, разыскивающего Владимира Ильича Ленина, я бродил по коридорам, всматривался в лица и прислушивался к разговорам. Сначала я решил, что апарайским агентом является товарищ Буденный - уж слишком громко он орал о роли товарища Троцкого на фронтах гражданской войны. Но просветив героя припасенным для этой цели карманным ультразвуковым детектором, я обнаружил, что аппендикс у товарища Буденного находится на положенном для человека месте, и перенес свои подозрения на товарища Бухарина. Подобраться к Бухарину со своим детектором мне удалось только вечером следующего дня, и я был вынужден разочарованно отступить. Честно говоря, одно время я грешил даже на самого Ленина. Почему нет? По-моему, только апарайскому агенту могла прийти в голову гениальная идея устроить мировую революцию в одной, отдельно взятой стране. Но Ленин лежал больной в Горках, допускали к нему только близких людей, и прощупать детектором аппендикс вождя мирового пролетариата не было никакой возможности. Проваландавшись неделю и обнаружив, что у восьми процентов членов советского правительства вообще нет аппендикса, я уже готов был сдаться и привести в действие второй вариант плана - а именно, перейти от поиска апарайского агента к уничтожению последствий его возможной деятельности. Иными словами, подложить товарищу Троцкому яд в питье, чтобы раз и навсегда избавиться от проблемы влияния евреев на мировую революцию. Вот тогда-то и случилось то, о чем я потом не мог вспоминать без содрогания. В Кремле назначено было заседание военачальников, на котором должна была присутствовать вся верхушка власти, включая товарищей Сталина, Троцкого, Бухарина и так далее. Я, конечно, отправился к Финкелю и потребовал пропуск. Резидент охарактеризовал мою наглость нехорошим ивритским словом "хуцпан", но пропуск достал. Чтобы быть неузнанным в толпе военных, я нацепил форму командарма и отправился в Кремль. Согласитесь, что, если бы я надел форму рядового бойца Красной армии, меня остановил бы первый патруль. А командармов в те дни по кремлевским коридорам ходило столько, что они даже не здоровались при встречах, потому что не знали друг друга в лицо. В зале, где проходило заседание, яблоку негде было упасть. Впрочем, для яблок был уже не сезон, их и взять-то было негде. Я прошел в первый ряд, сел рядом с товарищем Микояном, который забрел на заседание от нечего делать, и принялся осматриваться. - Вы какой армией командуете, товарищ? - наклонился ко мне Микоян, пронзая меня острым армянским взглядом. - Чукотско-таймырской, Анастас Иванович, - отрапортовал я, очень надеясь, что двадцать седьмой бакинский комиссар не силен в географии. - Ага, - задумчиво произнес Микоян и приготовился задать новый вопрос, но от возможного конфуза меня спасло появление за столом президиума товарищей Троцкого, Блюхера и Тухачевского. Как только они заняли свои места, ультразвуковой детектор в моем боковом кармане завопил, как ворона, у которой из клюва выхватили кусок сыра. Однако! Апарайским агентом был кто-то из сидевших передо мной героев! Кто? Неужели Блюхер или Тухачевский? Товарищ Троцкий поднялся, чтобы начать речь, и я понял все коварство наших апарайских врагов. Агентом был именно Лев Давидович! Именно у него единственного в этом зале - аппендикс находился не на положенном месте. Ловко, однако, придумано! Объявить себя евреем, взять власть, понастроить в стране концлагерей, - одним махом решить все проблемы: и Россию развалить, и евреев из страны прогнать, и идею коммунизма раз и навсегда опорочить. Что я должен был сделать в сложившихся обстоятельствах? Стрелять в апарайца-Троцкого? Это исключалось, я все-таки был зман-патрульным, а не террористом! Вот тогда-то память и сыграла со мной злую шутку, которую я ей никогда не прощу. Сидя в первом ряду и сверля товарища Троцкого мрачным взглядом, я почему-то вспомнил о том, что в 1940 году этого типа зарубили ледорубом по приказу товарища Сталина. Значит, подумал я, нужно сделать ставку на Сталина, а он уж сам с Троцким разберется. Мне бы еще поднапрячь память и вспомнить о других делах Иосифа Виссарионовича, но время поджимало, и я огляделся в поисках усатой физиономии. Сталин сидел справа от Микояна, и место рядом с ним было свободно. Я немедленно и пересел. - Иосиф Виссарионович, - жарко зашептал я на ухо будущему генсеку, - вы знаете, какой компромат я могу вам представить на Троцкого? Компромата на Троцкого у Сталина и самого было достаточно, но кто же отказывается от дополнительного материала? Поговорили мы хорошо. Сталин остался доволен. Я тоже - мне казалось, что я отлично выполнил свою миссию. На следующий день Троцкого не пустили в Горки к Ленину, и я понял, что дело сделано, и мне можно возвращаться. Попрощавшись с резидентом Финкелем, я прыгнул в колодец времени и вернулся в кабинет госпожи Брументаль, чтобы доложить о выполнении задания. - Троцкий не стал генсеком, - бодро сказал я. - Апарайский агент обезврежен и в 1940 году уничтожен. - Да? - мрачно сказало изображение госпожи Брументаль. - По-вашему, Шекет, Сталин лучше? Вы хоть понимаете, что лишили Россию светлого будущего? Ведь зман-патруль не может вмешиваться в историю вторично - что сделано, то сделано! Только тогда я понял, что нельзя надеяться на память - она всегда подсказывает лишь то, что вредит делу. С тех пор я предпочитаю на память вообще не полагаться. Если я вспоминаю, что сегодня четверг, то непременно смотрю в календарь - вдруг сегодня на самом деле суббота?
ИЗЛЕЧЕНИЕ ПРОРОКА
У каждого человека есть свои секреты. Не то, чтобы нечто постыдное, о чем не хочется вспомнить. Иногда совсем даже наоборот - так и подмывает рассказывать всем и каждому, каким ты был героем, когда... Ан, нет, нельзя. В одном случае давал подписку о неразглашении, в другом - обещал другу (или подруге) хранить тайну, в третьем... А в третьем и сам не знаешь почему молчишь. Вроде и причин нет, и повод хороший подвернулся, чтобы рассказать все, как на духу, но что-то сдерживает. Нет, думаешь, сейчас не время. В следующий раз. Так со мной бывало неоднократно. К примеру, вы слышали от меня историю о том, как в зман-патруле обрабатывали Мохаммеда? Того самого, который написал Коран и заставил бедняг-курейшитов принять ислам? Не слышали вы эту историю, я и не сомневаюсь. Никакой секретности, кстати. "Рассказывайте кому хотите, - сказало мне изображение госпожи Брументаль, когда я вернулся из той экспедиции, - все равно вам никто не поверит". Именно поэтому я никому и не рассказывал - зачем сотрясать воздух, если твоей истории нет веры? Сегодня однако особый день. В созвездии Волопаса взорвалась звезда Гемма. Вспышка Сверхновой озарила Галактику, как писали в таких случаях авторы фантастических боевиков прошлого века. На самом деле на Земле этого события никто даже и не увидел, только астрономы в Ликской обсерватории зафиксировали вспышку гамма- и нейтринного излучения. О том, что Гамма Волопаса вспыхнет, я знал давно, как и все участники экспедиции в седьмой век. Но одно дело знать теоретически, и совсем другое... Так вот, вызывало меня однажды изображение госпожи Брументаль, главы спонсорской компании "Брументаль", под вывеской которой скрывалось израильское отделение партуля времени, или зман-патруля, как мы его называли. - Пойдете в Мекку, шестьсот тридцатый год, - сказало изображение. Найдете там некоего Мохаммеда, припадочного... - Того самого? - спросил я удивленно. - Пророка? - Когда вы к нему явитесь, - сказало изображение, недовольное тем, что его прервали, - Мохаммед еще не будет пророком, а всего лишь не очень молодых мужчиной, склонным к эпилептическим припадкам. - Ясно, - догадался я. - Задача: устранить Мохаммеда, пока он не... - Но-но! - угрожающе сказало изображение моей начальницы. - Что-то в вас кровь кипит, Шекет, не пора ли вам на повторную медкомиссию? Никакой самодеятельности, имейте в виду! Ваша задача не причинить Мохаммеду физический вред, а напротив, излечить его от недуга. Он должен стать совершенно нормальным человеком. Совершенно нормальным, ясно? - Ясно, - сказал я непонимающе. - С вами пойдет врач, - продолжало изображение. - Он будет заниматься лечением, а вы - прикрытием и охраной. - Охраной кого? Врача или пациента? - Обоих. Повторяю, ваша цель - излечить Мохаммеда. Став нормальным, он перестанет впадать в экстаз, перестанет видеть дурацкие сны и записывать их в виде сур Корана. Но учтите: возможны всякие варианты, действовать будете по обстановке. Когда говорят "действовать по обстановке", вопросы излишни - кто на самом деле знает, какая обстановка сложится в том или ином прошлом? Поэтому я сказал "понятно" и отправился выполнять задание. Врач оказалась миловидной женщиной лет тридцати по имени Алька Зельцер. Черные волосы, черные глаза, яркие губы, фигура Венеры и... Нет, я не влюбился, во время зман-патрулирования это запрещено, но держать свои мысли в узде стоило мне большого напряжения воли. - Рада, Иона, что именно вы будете участвовать в этой операции, - мило сказала Алька, пожимая мне руку. - Я слышала о вас много хорошего. Наверняка ведь обманывала, как все женщины! Что она могла слышать хорошего о человеке, чей стаж в зман-патруле исчислялся в то время тремя неполными стандартными месяцами? В колодец времени я бросился первым, Алька - следом. Вытащил я ее за волосы, потому что она едва не проскочила нужный год. В Мекке стояла жара, как в Тель-Авиве в середине августа. А на дворе был апрель, прошу заметить. Дом Мохаммеда мы нашли быстро, в городке каждый знал этого местного придурка, на которого показывали пальцем и говорили детям: "Будешь вести себя плохо, тебе боги так же накажут, как этого". Нас, собственно, интересовал сейчас не сам будущий пророк, но его жена Хадиджа, выполнявшая при муже функции отдела кадров. - Вот, - сказал я, когда Хадиджа вышла на порог, вытирая руки о фартук, это девушка, которую я хочу продать в твою семью. Пусть она будет новой женой Мохаммеда и принесет ему радость. Хадиджа критически осмотрела Альку, и самым большим моим желанием в тот момент было - взять мою спутницу за руку и увести в пустыню. Бог с ним, с заданием! - А ты кто такой? - недоверчиво сказала Хадиджа. - Никогда тебя прежде не видела? Откуда пришел? - Ахмад, ремесленник из Медины. Это моя сестра, и я знаю, что... - Понятно, - прервала меня Хадиджа. - Пусть твоя сестра пойдет на кухню, я погляжу, что она умеет. Моему мужу сейчас не так уж нужна еще одна жена, у него нас уже четыре, но девушка она ничего себе... Только пусть учтет: я здесь главная, мое слово - закон. - Конечно, конечно, - закивал я. Алька молчала, стиснув зубы. Ей, ясное дело, хотелось вцепиться Хадидже в волосы, но зман-патрульный должен сдерживать свои чувства. Я уж не знаю, приготовила ли Алька Зельцер такой обед, чтобы ублажить Мохаммеда, но Хадиджа осталась довольна, и мою спутницу взяли в гарем с трехмесячным испытательным сроком.
КАК Я СПАСАЛ РОССИЮ
Я уже говорил, что не люблю странное свойство памяти подсовывать в самые неожиданные моменты совершенно ненужные воспоминания и ассоциации. Для чего, собственно, человеку память? Чтобы помогала пользоваться прошлым опытом и принимать верные решения. А если память не желает делиться необходимымой в данный момент информацией, предлагая воспоминания, не имеющие к делу никакого отношения? Я служил в зман-патруле то ли три, то ли четыре месяца (вот вам пример, когда память не желает подсказывать точное число) и начал уже привыкать к постоянным скачкам из настоящего в прошлое и обратно. Едва я вернулся то ли из Древней Греции, то ли вообще из Египта времен Четвертой династии (о Господи, сегодня память просто объявила забастовку!), как был вызван в кабинет начальства, и голографическое изображение госпожи Брументаль, внимательно оглядев меня с головы до пят, сказало томным голосом: - Шекет, вами довольны. Но то обстоятельство, что вы работаете исключительно в средних веках, а то и в более ранние эпохи, отрицательно сказывается на вашем опыте зман-патрульного. Следующее задание будет особым и сложным: вам предстоит отправиться в Россию тысяча девятьсот двадцать третьего года и воспрепятствовать деятельности апарайской агентуры. Задание ясно? Попробовал бы я сказать "нет"! Апарайская агентура - это серьезно, господа. Вообще говоря, сведения об этой цивилизации отдел безопасности всегда держал в секрете, но я попробую приоткрыть тайну - ведь вы не узнаете от меня не только координат Апарая в Галактике, но даже названия планеты: Апарай, как вы понимаете, - всего лишь псевдоним. Так вот, апарайцы, внешне очень похожие на людей (отличаются они только расположением аппендикса, но кто же в обыденной жизни способен углядеть эту разницу?), постоянно вмешиваются в нашу историю - во всяком случае, вмешивались до тех пор, пока Договор 2076 года не положил конец этим пиратским наскокам. А нам, зман-патрульным, приходится тратить уйму времени, отслеживая действия пришельцев и не позволяя им делать из истории человечества цирковое представление. Как-то апарайцы надумали потренироваться в построении коммунистического общества. Тренировались бы на себе, но они предпочли вынести эксперимент в космос, на Землю. Нет, я не имею в виду попытку построения коммунизма в России, это совершенно другая история, и здесь апарайцам был дан лично мной надежный отпор. Об этом я расскажу ниже, а опыт по созданию коммунистической общины они все-таки осуществили. Было это, кто не знает, в XVIII веке - апарайцы провели агитацию среди нескольких индейских племен в Южной Америке, и те обобществили все, что возможно, начав, естественно, с женщин. Денег у них отродясь не было, так что и отменять было нечего. Выдвинули лозунг "от каждого по способностям, каждому по потребностям" и стали жить согласно моральному кодексу строителя коммунизма. Зман-патруль вмешался, когда коммунистической общине было 74 года от роду и бедные индейцы никак не могли понять, чем они, собственно, занимаются. Проблему решил агент Моти Эренфест - ему удалось опознать апарайского резидента и разоблачить его перед советом старейшин. Не спрашивайте, как происходило разоблачение - это служебная тайна, которая даже мне не известна. Во всяком случае, индейцы прогнали апарайца в джунгли, Моти Эренфеста хотели вздернуть на лиане, но он вовремя свалил в колодец времени, а коммуну в тот же день отменили и всех женщин мужчины, естественно, разобрали по праву сильного. Странно в этой истории то, что просуществовала индейская коммуна именно 74 года - ровно столько, сколько прожила советская власть. Может, это всеобщий исторический закон? Впрочем, я несколько отвлекся от темы - память, как вы понимаете, опять играет со мной, как кошка с мышью. Итак, отправился я в Москву 1923 года с заданием не позволить апарайским агентам привести к власти товарища Льва Давидовича Бронштейна (он же Троцкий). Замысел наших врагов был ясен. Апарайцы не любили человечество, но больше всего они не любили евреев, хотя и не понимали, чем средний еврей отличается от столь же среднего папуаса с кольцом в носу. Но разве для межзвездного антисемитизма нужны какие-то разумные причины? Так вот, они хотели изменить историю России, привести к власти Троцкого, а тот стал бы насаждать казарменный коммунизм, и всем было бы плохо, а обвинили бы евреев, и начался бы русский бунт, бессмысленный и беспощадный, и всех евреев в России извели бы под корень - Троцкого в первую очередь. По плану Льва Давидовича должен был застрелить начальник его личной охраны товарищ Поскребышев. Прибыв в столицу Советской России, я прежде всего отправился в резидентуру зман-патруля и встал на учет у нашего резидента Осипа Финкеля - он держал в Москве парикмахерскую и стриг, говорят, даже жену самого товарища Ворошилова. - Трудно вам будет, Шекет, - вздыхая, сказал Финкель. - Я здесь уже пятый год резидентствую, с самой, можно сказать, революции, и до сих пор не смог выявить ни одного апарайского агента. Самое надежное было бы - вскрыть и посмотреть, где у него аппендикс. Но я ведь парикмахер, а не хирург! Вот если бы их можно было отличить по прическе... - Есть способ, - сказал я. - Попробую разобраться методом ультразвуковой дефектоскопии. Хороший метод, но я никогда прежде им не пользовался. Пропуск в Кремль мне выправило некое важное лицо в наркомате обороны - Финкель пообещал этому лицу, что будет стричь его вне очереди, и тот не смог устоять. Напустив на себя вид ходока, разыскивающего Владимира Ильича Ленина, я бродил по коридорам, всматривался в лица и прислушивался к разговорам. Сначала я решил, что апарайским агентом является товарищ Буденный - уж слишком громко он орал о роли товарища Троцкого на фронтах гражданской войны. Но просветив героя припасенным для этой цели карманным ультразвуковым детектором, я обнаружил, что аппендикс у товарища Буденного находится на положенном для человека месте, и перенес свои подозрения на товарища Бухарина. Подобраться к Бухарину со своим детектором мне удалось только вечером следующего дня, и я был вынужден разочарованно отступить. Честно говоря, одно время я грешил даже на самого Ленина. Почему нет? По-моему, только апарайскому агенту могла прийти в голову гениальная идея устроить мировую революцию в одной, отдельно взятой стране. Но Ленин лежал больной в Горках, допускали к нему только близких людей, и прощупать детектором аппендикс вождя мирового пролетариата не было никакой возможности. Проваландавшись неделю и обнаружив, что у восьми процентов членов советского правительства вообще нет аппендикса, я уже готов был сдаться и привести в действие второй вариант плана - а именно, перейти от поиска апарайского агента к уничтожению последствий его возможной деятельности. Иными словами, подложить товарищу Троцкому яд в питье, чтобы раз и навсегда избавиться от проблемы влияния евреев на мировую революцию. Вот тогда-то и случилось то, о чем я потом не мог вспоминать без содрогания. В Кремле назначено было заседание военачальников, на котором должна была присутствовать вся верхушка власти, включая товарищей Сталина, Троцкого, Бухарина и так далее. Я, конечно, отправился к Финкелю и потребовал пропуск. Резидент охарактеризовал мою наглость нехорошим ивритским словом "хуцпан", но пропуск достал. Чтобы быть неузнанным в толпе военных, я нацепил форму командарма и отправился в Кремль. Согласитесь, что, если бы я надел форму рядового бойца Красной армии, меня остановил бы первый патруль. А командармов в те дни по кремлевским коридорам ходило столько, что они даже не здоровались при встречах, потому что не знали друг друга в лицо. В зале, где проходило заседание, яблоку негде было упасть. Впрочем, для яблок был уже не сезон, их и взять-то было негде. Я прошел в первый ряд, сел рядом с товарищем Микояном, который забрел на заседание от нечего делать, и принялся осматриваться. - Вы какой армией командуете, товарищ? - наклонился ко мне Микоян, пронзая меня острым армянским взглядом. - Чукотско-таймырской, Анастас Иванович, - отрапортовал я, очень надеясь, что двадцать седьмой бакинский комиссар не силен в географии. - Ага, - задумчиво произнес Микоян и приготовился задать новый вопрос, но от возможного конфуза меня спасло появление за столом президиума товарищей Троцкого, Блюхера и Тухачевского. Как только они заняли свои места, ультразвуковой детектор в моем боковом кармане завопил, как ворона, у которой из клюва выхватили кусок сыра. Однако! Апарайским агентом был кто-то из сидевших передо мной героев! Кто? Неужели Блюхер или Тухачевский? Товарищ Троцкий поднялся, чтобы начать речь, и я понял все коварство наших апарайских врагов. Агентом был именно Лев Давидович! Именно у него единственного в этом зале - аппендикс находился не на положенном месте. Ловко, однако, придумано! Объявить себя евреем, взять власть, понастроить в стране концлагерей, - одним махом решить все проблемы: и Россию развалить, и евреев из страны прогнать, и идею коммунизма раз и навсегда опорочить. Что я должен был сделать в сложившихся обстоятельствах? Стрелять в апарайца-Троцкого? Это исключалось, я все-таки был зман-патрульным, а не террористом! Вот тогда-то память и сыграла со мной злую шутку, которую я ей никогда не прощу. Сидя в первом ряду и сверля товарища Троцкого мрачным взглядом, я почему-то вспомнил о том, что в 1940 году этого типа зарубили ледорубом по приказу товарища Сталина. Значит, подумал я, нужно сделать ставку на Сталина, а он уж сам с Троцким разберется. Мне бы еще поднапрячь память и вспомнить о других делах Иосифа Виссарионовича, но время поджимало, и я огляделся в поисках усатой физиономии. Сталин сидел справа от Микояна, и место рядом с ним было свободно. Я немедленно и пересел. - Иосиф Виссарионович, - жарко зашептал я на ухо будущему генсеку, - вы знаете, какой компромат я могу вам представить на Троцкого? Компромата на Троцкого у Сталина и самого было достаточно, но кто же отказывается от дополнительного материала? Поговорили мы хорошо. Сталин остался доволен. Я тоже - мне казалось, что я отлично выполнил свою миссию. На следующий день Троцкого не пустили в Горки к Ленину, и я понял, что дело сделано, и мне можно возвращаться. Попрощавшись с резидентом Финкелем, я прыгнул в колодец времени и вернулся в кабинет госпожи Брументаль, чтобы доложить о выполнении задания. - Троцкий не стал генсеком, - бодро сказал я. - Апарайский агент обезврежен и в 1940 году уничтожен. - Да? - мрачно сказало изображение госпожи Брументаль. - По-вашему, Шекет, Сталин лучше? Вы хоть понимаете, что лишили Россию светлого будущего? Ведь зман-патруль не может вмешиваться в историю вторично - что сделано, то сделано! Только тогда я понял, что нельзя надеяться на память - она всегда подсказывает лишь то, что вредит делу. С тех пор я предпочитаю на память вообще не полагаться. Если я вспоминаю, что сегодня четверг, то непременно смотрю в календарь - вдруг сегодня на самом деле суббота?
ИЗЛЕЧЕНИЕ ПРОРОКА
У каждого человека есть свои секреты. Не то, чтобы нечто постыдное, о чем не хочется вспомнить. Иногда совсем даже наоборот - так и подмывает рассказывать всем и каждому, каким ты был героем, когда... Ан, нет, нельзя. В одном случае давал подписку о неразглашении, в другом - обещал другу (или подруге) хранить тайну, в третьем... А в третьем и сам не знаешь почему молчишь. Вроде и причин нет, и повод хороший подвернулся, чтобы рассказать все, как на духу, но что-то сдерживает. Нет, думаешь, сейчас не время. В следующий раз. Так со мной бывало неоднократно. К примеру, вы слышали от меня историю о том, как в зман-патруле обрабатывали Мохаммеда? Того самого, который написал Коран и заставил бедняг-курейшитов принять ислам? Не слышали вы эту историю, я и не сомневаюсь. Никакой секретности, кстати. "Рассказывайте кому хотите, - сказало мне изображение госпожи Брументаль, когда я вернулся из той экспедиции, - все равно вам никто не поверит". Именно поэтому я никому и не рассказывал - зачем сотрясать воздух, если твоей истории нет веры? Сегодня однако особый день. В созвездии Волопаса взорвалась звезда Гемма. Вспышка Сверхновой озарила Галактику, как писали в таких случаях авторы фантастических боевиков прошлого века. На самом деле на Земле этого события никто даже и не увидел, только астрономы в Ликской обсерватории зафиксировали вспышку гамма- и нейтринного излучения. О том, что Гамма Волопаса вспыхнет, я знал давно, как и все участники экспедиции в седьмой век. Но одно дело знать теоретически, и совсем другое... Так вот, вызывало меня однажды изображение госпожи Брументаль, главы спонсорской компании "Брументаль", под вывеской которой скрывалось израильское отделение партуля времени, или зман-патруля, как мы его называли. - Пойдете в Мекку, шестьсот тридцатый год, - сказало изображение. Найдете там некоего Мохаммеда, припадочного... - Того самого? - спросил я удивленно. - Пророка? - Когда вы к нему явитесь, - сказало изображение, недовольное тем, что его прервали, - Мохаммед еще не будет пророком, а всего лишь не очень молодых мужчиной, склонным к эпилептическим припадкам. - Ясно, - догадался я. - Задача: устранить Мохаммеда, пока он не... - Но-но! - угрожающе сказало изображение моей начальницы. - Что-то в вас кровь кипит, Шекет, не пора ли вам на повторную медкомиссию? Никакой самодеятельности, имейте в виду! Ваша задача не причинить Мохаммеду физический вред, а напротив, излечить его от недуга. Он должен стать совершенно нормальным человеком. Совершенно нормальным, ясно? - Ясно, - сказал я непонимающе. - С вами пойдет врач, - продолжало изображение. - Он будет заниматься лечением, а вы - прикрытием и охраной. - Охраной кого? Врача или пациента? - Обоих. Повторяю, ваша цель - излечить Мохаммеда. Став нормальным, он перестанет впадать в экстаз, перестанет видеть дурацкие сны и записывать их в виде сур Корана. Но учтите: возможны всякие варианты, действовать будете по обстановке. Когда говорят "действовать по обстановке", вопросы излишни - кто на самом деле знает, какая обстановка сложится в том или ином прошлом? Поэтому я сказал "понятно" и отправился выполнять задание. Врач оказалась миловидной женщиной лет тридцати по имени Алька Зельцер. Черные волосы, черные глаза, яркие губы, фигура Венеры и... Нет, я не влюбился, во время зман-патрулирования это запрещено, но держать свои мысли в узде стоило мне большого напряжения воли. - Рада, Иона, что именно вы будете участвовать в этой операции, - мило сказала Алька, пожимая мне руку. - Я слышала о вас много хорошего. Наверняка ведь обманывала, как все женщины! Что она могла слышать хорошего о человеке, чей стаж в зман-патруле исчислялся в то время тремя неполными стандартными месяцами? В колодец времени я бросился первым, Алька - следом. Вытащил я ее за волосы, потому что она едва не проскочила нужный год. В Мекке стояла жара, как в Тель-Авиве в середине августа. А на дворе был апрель, прошу заметить. Дом Мохаммеда мы нашли быстро, в городке каждый знал этого местного придурка, на которого показывали пальцем и говорили детям: "Будешь вести себя плохо, тебе боги так же накажут, как этого". Нас, собственно, интересовал сейчас не сам будущий пророк, но его жена Хадиджа, выполнявшая при муже функции отдела кадров. - Вот, - сказал я, когда Хадиджа вышла на порог, вытирая руки о фартук, это девушка, которую я хочу продать в твою семью. Пусть она будет новой женой Мохаммеда и принесет ему радость. Хадиджа критически осмотрела Альку, и самым большим моим желанием в тот момент было - взять мою спутницу за руку и увести в пустыню. Бог с ним, с заданием! - А ты кто такой? - недоверчиво сказала Хадиджа. - Никогда тебя прежде не видела? Откуда пришел? - Ахмад, ремесленник из Медины. Это моя сестра, и я знаю, что... - Понятно, - прервала меня Хадиджа. - Пусть твоя сестра пойдет на кухню, я погляжу, что она умеет. Моему мужу сейчас не так уж нужна еще одна жена, у него нас уже четыре, но девушка она ничего себе... Только пусть учтет: я здесь главная, мое слово - закон. - Конечно, конечно, - закивал я. Алька молчала, стиснув зубы. Ей, ясное дело, хотелось вцепиться Хадидже в волосы, но зман-патрульный должен сдерживать свои чувства. Я уж не знаю, приготовила ли Алька Зельцер такой обед, чтобы ублажить Мохаммеда, но Хадиджа осталась довольна, и мою спутницу взяли в гарем с трехмесячным испытательным сроком.