Страница:
- Иона Шекет, мы о вас слышали. Вы известный политик с планеты Земля, не правда ли? Я не был уверен, что сколько-нибудь известен в качестве политика. Да, было дело, однажды я чуть было не попал в кнессет, когда-нибудь я расскажу об этом, хотя, уверяю вас, мои приключения на политическом поприще куда менее интересны моих же приключений в пространстве и времени. - Да, я с Земли, - согласился я, - но назвать меня известным политиком было бы сильным преувеличением. Должно быть, альдебаранцам не попадались скромные земляне. Диспетчер, во всяком случае, пропустил мое заявление мимо ушей - я имею в виду приемные локаторы, расположенные у этой группы земноводных в кончиках указательных пальцев. - Заседание еще продолжается, - объявил диспетчер, - и вас немедленно доставят в зал, чтобы и вы могли участвовать в выборах. Только выборов мне не хватало! Я сразу вспомнил выборы на Земле, на Ганимеде и десятке других планет. Вспомнил, как пытался разбираться в неизвестных мне политических системах и партиях, и как однажды даже попал в тюрьму, потому что проголосовал не за ту партию, за которую обязаны были голосовать все прибывшие на планету звездоплаватели. Нет, увольте! Я так и сказал диспетчеру, но он меня не слышал, потому что торопливо колотил ушами, то есть - указательными пальцами всех четырех рук, по пульту, вызывая корабль сопровождения. Меня доставили в зал заседания прежде, чем я успел составить в уме апелляцию против незаконных действий некоторых подданных Альдебарана. Зал, куда меня доставили, напоминал огромную палату в сумасшедшем доме: все стены были обиты мягкой материей, способной поглотить не только звуки и удары, но даже политические взгляды и взаимные оскорбления. Видимо, поэтому собравшиеся в зале существа были так вежливы друг с другом, а также со мной, свалившимся будто снег на голову. - Уважаемый господин Шекет, - обратился ко мне председательствующий. Это было двоякодышащее существо с планеты, где наверняка понятия не имели о том, что гостю сначала нужно предложить сесть. - Господин Шекет, мы рады, что вы намерены принять участие в голосовании. Среди кандидатов на этот раз... - Позвольте, уважаемый, - воскликнул я, - видите ли, сюда я попал случайно и не имею чести... Я совершенно не знаком с политической ситуацией и потому... Нельзя ли оставить меня в покое и позволить мне покинуть помещение? - О, господин Шекет, - застонал председатель, - Честь вы, безусловно, имеете, а что касается политической ситуации, то нынче она проста, ибо всего восемь народов претендуют на то, чтобы получить достойных руководителей. Поэтому, как вы можете видеть, конкурс очень велик, и ваше в нем участие придаст выборам еще большую остроту, без которой никакое политическое действо... - О чем вы говорите? - удивленно воскликнул я. - Какие восемь народов? Кто кого здесь выбирает, в конце-то концов? Настала очередь удивляться председателю этого высокого собрания. - Как кто кого? - сказал он. - Мы, профессиональные политики, входящие в ассоциацию политиков Альдебарана и ближних миров, выбираем на ближайшее пятилетие народы, которыми будем управлять к вящей славе корпорации. Сегодня мы слушаем избирательную программу цивилизации аллопренов с планеты Биркусс. - Послушайте, - проникновенно сказал я, - я расскажу вам, как происходят выборы на Земле и прочих приличных планетах. Раз в четыре или пять лет народы приходят к урнам и отдают свои голоса за того или иного политического лидера. Тот, кто получит большинство голосов, и будет править данным народом в течение некоторого отрезка времени. - Глупая система! - воскликнул председатель. - В приличных мирах все происходит наоборот. Как может народ выбирать себе правителя? Он же может выбрать какую-нибудь кухарку, не имеющую представления о том, что такое государственная машина, где у нее руль и где тормоз! - Ну да, - согласился я. - Так часто и бывало. Не знаю, как с кухарками, но слесарей и всяких там водопроводчиков выбирали. Потом, конечно, мучились, но ведь это прямое следствие свободного волеизъявления масс... - Ну и чепуха! - в сердцах сказал председатель. - Управлять должен профессиональный политик, его для того и учат. Именно политики, собираясь здесь один раз в пять лет, выбирают себе народы, которыми будут управлять. И каждый народ хочет, конечно, быть избранным, ибо иначе может остаться вообще без власти, впасть в анархию и дикость, а это никакому народу не хочется. Поэтому предвыборные обещания, которые мы получаем от народов, очень, я бы сказал, специфические... - Ничего не понимаю, - расстроился я. - Кто кому дает предвыборные обещания? - Народ политикам, естественно! Сегодня, например, мы заслушиваем предвыборную программу пустынных жителей планеты Брибрам. Вы, уважаемый Шекет, прервали выступление на самом интересном месте. Садитесь, смотрите и слушайте. Что мне оставалось делать? Я сел и начал смотреть и слушать. Пустынные жители планеты Брибрам были похожи то ли на татаро-монголов земного средневековья, то ли на бедуинов двадцатого века. Жили они в барханах и им позарез нужен был начальник, который смог бы заставить их пойти навстречу достижениям цивилизации. Взамен они обещали не обрезать будущему правителю конечностей, не работать тогда, когда будущий правитель будет отдыхать, создать будущему правителю все условия для его сексуальной деятельности... и что-то еще, очень уж специфическое, в чем я по неопытности так и не сумел разобраться. - Ничего себе, - сказал председатель, когда предвыборная реклама закончилась. - Неплохие условия, вчерашняя речь тирдикопов с Баккаверы была, на мой взгляд, менее привлекательна. - По мне, - заявило какое-то дикого вида существо, лежавшее неподалеку от меня и ежесекундно взбрыкивавшее то ли задними конечностями, то ли передними глазными отростками, - по мне, так лучше всего была программа зиннеров с Филдрепрендагоролы, я лично буду голосовать за эту цивилизации, с ней, по крайней мере, меньше хлопот, они даже ходить не умеют! - Лучше пусть ходят, - подал голос некий трехногий политик, нетерпеливо прыгавший в соседнем ряду, - пусть лучше ходят, но не желают жить при коммунизме, как врагапы с Храбокисты! - Спокойно, господа, - сказал председатель. - Среди нас новый выборщик, и возможно, от его голоса зависит, какой именно цивилизацией нам предстоит управлять в ближайшие пять лет. Господин Шекет, вам слово! - М-м... - сказал я. - Э-э... Мне очень нравится ваша система выборов. Но как-то это непривычно. Могу себе представить, что творилось бы на Земле, если бы, скажем, не израильтяне в конце прошлого века выбирали между Бараком и Нетаниягу, а Барак выбирал себе народ, которым хотел бы управлять. Или Биби... - Но ведь так и должно быть! - удивился председатель. - Этот ваш Барак профессиональный политик? - Ну... - с сомнением произнес я. - Не так, чтоб очень... - Тогда он и выбирать не должен! - воскликнул председатель. Непрофессионалы лишены у нас всех избирательных прав! Только профессионал, обладающий дипломом, имеет право выбирать себе народ! - Да... - протянул я. - Интересно, где бы Нетаниягу нашел себе такой народ, который полностью соответствовал его политическим взглядам. Не говорю уж о Бараке... - Так это народы должны постараться, - поучительно сказал председатель, и преподнести себя в самом выгодном свете. Кстати, я очень не люблю, когда у народа появляются популистские лозунгы. Например: "Готовы ублажать начальника всеми способами, даже если таких способов не существует!" Понятно же, что обещание невыполнимо, так нет же, предлагают некоторые! Я за такие народы никогда не голосую. Собрание одобрительно зашумело. - А можно, - торопливо сказал я, - проголосовать заочно? Мне, видите ли, нужно срочно лететь на Дарсан, и потому... - На Дарсан? - воскликнул председатель, и я кожей ощутил, как изменилась атмосфера в зале. - На Дарсан, говорите вы? Нет, Шекет, мы были о вас, как о политике, лучшего мнения! Как можете вы иметь дело с этой цивилизацией, не знающей даже, что такое политическая система правления? Послушайте, Шекет, да вы вообще профессионал или кто? - Или кто, - признался я и в следующее мгновение был вытолкнут из зала двумя дюжими погромщиками, состоявшими сплошь из рук и не имевшими голов на плечах. Меня живо доставили обратно на дарсанский звездолет и дали "добро" на немедленный старт. - Ну что, - осведомился компьютер, когда закончился этап разгона, - за кого проголосовал? Кем тебя заставят управлять? - Никем! - отрезал я. - Может, это и прогрессивная система, может, действительно не народ должен выбирать себе правительство, а профессиональные правители должны выбирать народ для управления... Но не по мне это. Я традиционалист. Вот вернусь на Землю и проголосую за депутата Кореша, я хотя бы знаю, чего от него можно ждать. - И чего же от него можно ждать? - заинтересованно спросил корабль. - Да ничего! - воскликнул я. - И это самое лучшее, чего можно ждать от политика.
ЛЮБОВЬ ЗЛА
Честно говоря, я не знаю, в каком мире живу. Конечно, в моем компьюетере все Вселенные, которые я когда-либо посещал, пронумерованы - есть в каталоге даже Вселенная с номером 100, отличающаяся от Вселенной с номером 99 только отсутствие темной туманности между Альтаиром и Альдопарабоглуксом. Я уже давно взял за правило нумеровать миры, иначе мне пришлось бы блуждать в одних и тех же пространствах, не понимая, то ли я действительно попал во Вселенную, где уже бывал однажды, то ли это странное проявление так называемого deja vu на галактическом уровне. Проблема в том, что я и сам забыл, чем, собственно, отличается мой родной мир от всех прочих. Да, там есть Соединенные Штаты Израиля, так они есть везде - Вселенных без Соединенных Штатов Израиля, насколько я понял, не существует в материальной Вселенной. В моем мире (это я помнил точно) на парапете тель-авивской набережной я как-то нацарапал надпись: "Иона Шекет не любит цветную капусту". Но точно такую же надпись я обнаружил в десятках других миров. Было, конечно, еще одно обстоятельство, которое могло мне доказать: я - дома. Однако именно это обстоятельство я вовсе не жаждал выяснять. Я имею в виду, что в моем мире меня вот уже который год ждала на звездолете "Бутон" в поясе астероидов моя законная жена Далия. Но во время всех своих путешествий по мирам и звездам я старательно облетал пояс астероидов на расстоянии минимум десять парсеков - только Далии мне недоставало для полного счастья! Поэтому я до сих пор не знаю, удалось ли мне вернуться в мой собственный мир или я все еще пребываю в одном из альтернативных. Как-то, желая все-таки выяснить истину, я попросил капитана пролетавшего мимо звездолета о небольшой услуге. - Будете пролетать сквозь пояс астероидов? - спросил я. - Всенепременно, - ответил капитан, даже не потрудившись уменьшить скорость. - Поглядите, пожалуйста, дрейфует ли там звездолет "Бутон", на борту которого находится женщина по имени Далия. - Всенепременно, - повторил капитан, и у меня сложилось мнение, что он не знает ни одного другого слова. Наши звездолеты разошлись во времени и пространстве и с тех пор я не встречал ни этой посудины, ни ее капитана. Возможно, ему и удалось выполнить мою просьбу, но сообщить мне об этом он мог лишь при следующей случайной встрече на одной из трасс в какой-нибудь из Вселенных. Как-то я поставил свой звездолет в космопорту имени Бен-Гуриона и специально поднялся в буфет кнессета, чтобы найти там депутата Ниссима Кореша, давнего моего знакомого, который никуда и никогда не улетал с Земли-1 и мог бы ответить мне на вопрос: "В какой, черт побери, Вселенной я нахожусь?" Депутат сидел за чашкой кофе на своем обычном месте и встретил меня так, будто мы расстались вчера. - Конечно, Шекет, вы в своем родном мире! - воскликнул он. - Ибо где еще оппозиция готова завалить законопроект об аннексии Южной Зеланднии только на том основании, что согласно последней переписи там не было обнаружено ни одного еврея? - Нигде, - согласился я, но уверенности это сообщение мне так и не придало: в любом из миров, думал я, присоединение Южной Зеландии к Соединенным Штатам Израиля было бы невозможно, и вовсе не из-за глупой переписи. Ведь еще в начале XXI века Новая Зеландия погрузилась на дно океана в результате катастрофического землетрясения. Естественно, что там не оказалось ни одного еврея! Кому вообще пришло в голову проводить перепись в этом подводном государстве? Наверняка это была какая-то шалость статистического компьютера... Впрочем, не статистике я хотел рассказать вам и не о депутате Кореше, естественно, а о любви. Да, господа, может, у вас сложилось обо мне иное мнение, но на самом деле ничто человеческое мне не чуждо. А любви, как известно, все возрасты покорны, хотя к моему случаю подошла бы другая поговорка: "Любовь зла, полюбишь и..." Там, помню, упоминалось какое-то животное с рогами, но это уже детали... Произошло это несчастье в звездной системе Альдерамина, куда меня занесло в поисках все того же указательного знака, по которому я мог бы понять, что нахожусь именно в моей Вселенной - той Вселенной, где я родился и где в детстве ел мороженое на палочке, купленное за шекель, украденный из компьютерного банковского файла родителей. Альдерамин - звезда голубая и потому излишне жаркая. Темперамент у аборигенов, живших на второй от звезды планете, оказался под стать звездному излучению. Носились они взад-вперед с такой скоростью, что у меня мелькало в глазах, а разговаривали так быстро, что мысль, которую они хотели высказать, терялась за словесным забором еще до того, как вы понимали, что обращаются именно к вам. Уже через минуту после прибытия у меня зверски болела голова, и я мечтал побыстрее сняться с якоря, но это было невозможно: баки требовали дозаправки, а из того факта, что альдераминцы быстро двигались и еще быстрее говорили, вовсе не следовало, что и контракты в этом мире выполнялись с такой же скоростью. Потусовавшись на взлетном поле часа четыре по бортовому времени, я понял, что до утра нечего и рассчитывать на дозаправку, и отправился искать какой-нибудь подходящий отель. Это была самая большая ошибка в моей жизни! У ворот космопорта меня ждала Она. Я понял это сразу. У Нее была изумительная фигура: голова в форме стручка сидела на изящной шее, какой не бывает даже у жирафы, а шея, в свою очередь, крепилась к телу, которому позавидовал бы двухэтажный особняк на улице Шенкин - оно было монументально и создано, казалось, на века. О ногах я уж и не говорю! Правда, впоследствии я припомнил, что ног у Бриганцы попросту не было, но в тот момент отсутствие конечностей почему-то показалось мне проявлением высочайшей гармонии. Для меня до сих пор остается невыясненным вопрос: почему я, собственно, решил, что передо мной существо именно женского пола? Однако я решил именно так, и любовь вспыхнула во мне, будто олимпийский факел в руке чемпиона по боксу. Женщина пронзала меня лучистым взглядом своих лазерных глаз-излучателей. У взгляда был желто-оранжевый цвет и обещал он мне райское блаженство, если... Если, конечно, я сумею ответить любовью на любовь этого неземного (в полном смысле слова!) существа. - О, Бриганца! - выдохнул я и бросился в горячие объятия моей подруги. В тот момент я не подумал: откуда мне вдруг стало известно имя этого небесного (в полном смысле слова!) создания. - Ах, Иона! - воскликнула Бриганца и прижала меня к себе магнитными захватами, столь же прочными, сколь и невидимыми. Какая-то часть моего существа понимала в тот момент, что любовь к созданию, у которого нет руки и ног, а голова похожа на недозрелый стручок гороха, - авантюра, о которой мне еще придется пожалеть. Но кто и когда, будучи в состоянии любовного экстаза, слушает голос разума? Я барахтался в магнитных объятиях Бриганцы, ноги мои болтались в воздухе, не находя опоры. Со стороны зрелище наверняка было весьма уморительным, но разве истинные влюбленные во все века не выглядят уморительно - возьмите хотя бы Дон Кихота с его смешной любовью к простой крестьянке по имени Дульсинея, которую он в воображении своем наделил всеми достоинствами дворянского звания? Мы с Бриганцей немедленно удалились подальше от космопортовской суеты, чтобы предаться любовным утехам в сладостном уединении ее интимного гнездышка. Господа, не подумайте, что Иона Шекет спятил и начал вдруг выражать свои ощущения в стиле любовных романов прошлого! Вам-то хорошо следить за моими приключениями, а мне-то пришлось пережить их самому, и смею вас уверить: я думал в тот момент именно такими словами, которые в иное время показались бы мне гнусно и беспредельно банальными. В нашем уединенном гнездышке мы нежно устроились с Бриганцей на ее ложе и при свете полной луны, спутницы влюбленных, принялись отдаваться друг другу со всей страстью, которая... Ох, избавьте меня, ради Бога, от описания сцены, которую я, будучи в здравом уме и твердой памяти, назвал бы отвратительной и бездарной. Можете себе представить: полураздетый мужчина в самом расцвете сил болтается, как гроб Магомета, в воздухе, дрыгая всеми конечностями, а огромный кристалл-параллелепипед, сияющий всеми цветами радуги от переполняющей его любви, изощренно играет магнитными щупальцами, заменяющими ему... ей... руки. Возможно, в том мире, где все жители выглядели так же, как моя несравненная Бриганца, именно так и происходил процесс зачатия нового поколения. А возможно, что целью любовных утех для Бриганцы было вовсе не создание здорового потомства. Я и до сих пор не знаю, что, собственно, должны были, по мнению Бриганцы, символизировать наши жуткие объятия. Любовь - да, ну а дальше что? Я понимал, что не могу без Бриганцы жить. Я понимал, что, если она меня бросит (в смысле - ослабит натяжение магнитного поля, и я грохнусь оземь), то этого позора мне не пережить во веки веков. Я понимал, что еще ни один мужчина в моем мире не испытывал такого ощущения... Одного я только не понимал - зачем мне все нужно? Но, собственно, разве Ромео в свое время понимал, зачем он влюбился именно в Джульетту, если рядом была такая милая и доступная Розалинда? Прошло немало времени, прежде чем уставшая Бриганца расслабилась, и я вывалился из ее магнитных объятий. Я не разбил себе голову только потому, что у меня моментальная реакция, и я, перевернувшись в воздухе, успел сгруппироваться и приземлиться на ноги. Страсть еще играла во мне, и я крикнул так, чтобы Бриганца, почти не воспринимавшая звуковой диапазон, все же поняла глубину моих чувств: - Я люблю тебя, о создание небес! В следующее мгновение я понял, насколько коварны женщины, и как велика женская солидарность. Вместо уютного гнездышка дорогой Бриганцы я оказался вдруг в спальной каюте звездолета "Бутон". Я лежал полураздетый на широкой супружеской постели, моя законная жена Далия стояла надо мной, уперев руки в свои крепкие бока, и сардонически усмехалась. - Ну что, Иона, - сказала она, - каково это: изменять с инопланетянками? Я прохрипел что-то неразборчивое, а Далия, сменив гнев на милость, продолжала: - Дорогой мой, я ведь понимала, что ты заблудился и ищешь меня по всем Вселенным. Я должна была тебе помочь! О Господи, - подумал я. Знала бы она мои истинные намерения... - Я долго искала твои следы и поняла, что отыскать мужа мне поможет только женская солидарность. Ты ведь у меня ловелас, верно, я уж тебя знаю... Ни одной юбки не пропускаешь. Вот я и заключила соглашение со всеми женщинами окрестной Вселенной: как появится Иона Шекет, немедленно соблазнить. А потом переправить. Ни одной юбки! Где она видела юбки на жительницах Альбирео, Глицинды, Мойвы, Граппакса, Фомальгаута, не говоря уж об этом проклятом Альдебаране? Как же мы, мужчины, наивны, когда воображаем, что нас любят! Эта Бриганца, соблазняя меня, подобно Сирене, думала, оказывается, о том, как бы услужить Далии! Я сплюнул с досады. Конечно, я мог утешать себя тем, что, влюбившись, вернулся наконец к жене своей Далии. Но пусть мужья, хотя бы раз убегавшие от своих жен, подтвердят: разве возвращение к домашнему очагу - такое уж счастье?
ПЛАНЕТА ДАРИТЕЛЕЙ
Среди моих многочисленных приключений в просторах Галактики особняком стоит пребывание на планете, название которой вы не найдете ни на одной звездной карте. Не потому, что планета засекречена или карты не полны, просто у планеты этой на самом деле нет названия, и потому на картах она обозначается простой белой точкой, похожей больше на дефект в голографической ткани изображения. Честно говоря, я не понимаю, как могут люди жить на безымянной планете. Спрашивают тебя, скажем, где ты живешь? И ты гордо отвечаешь: "На Земле". Или со злобной ухмылкой: "На Геппрехоре" (Гиппрехов - действительно гнусная планета, но о ней я расскажу в другой раз). Но можете ли вы ответить: "Я живу на планете без названия?" Не знаю, не знаю... Хотя, с другой стороны, эта безымянная планета - действительно единственная среди всех этих Земель, Марсов, Венер и прочих Химмодрукариев, не названная никак. Так что, если скажете, что живете на планете, которую не удосужились назвать, - вас поймут и доставят по назначению. Меня привело на космодром безымянной элементарное любопытство. Я увидел в звездном атласе пупырчатую белую точку, потер ее пальцем, выяснил, что это реальное образование, а не голографический фантом, удивился отсутствию названия и отправился выяснить, в чем дело. Уже на внешней орбите со мной связался автоматический диспетчер и спросил: "Какого черта?" "Да так, - ответил я, - пролетом с Капеллы на Альбирео". "Налево, - посоветовал диспетчер, - а потом пять румбов к полюсу мира, не ошибетесь". "Да я и так не ошибаюсь, - миролюбиво сказал я. - Но, если не возражаете, хотел бы у вас приземлиться". "Зачем?" - буркнул автомат. "А низачем, - разозлился я. - Просто так!" Знаю я эти автоматические службы. Если бы я назвал любую причину приземления, диспетчер непременно нашел бы повод мне отказать. Например, если бы я искал на безымянной планете свою умершую бабушку, то в приземлении мне отказали бы под предлогом того, что кладбища здесь частные и потому не подлежат доследованию. А что мог противопоставить диспетчер моему "просто так?" Отказать под тем же предлогом, то есть - нипочему? Да он бы скорее принял удар током! Вот так и получилось, что диспетчер онемел от моей наглости, и я спокойно опустил звездолет на посадочное поле. Встретил меня сам начальник космопорта, сидевший на краю стартовой шахты и державшийся за топливный путепровод тремя щупальцами головной присоски. Судя по физиономии, родом начальник был с Беллатрикса, хотя отсутствие нижнего плеча наводило на мысль о том, что он мог родиться и на Зигмале. Впрочем, плечо начальнику могли отдавить и подчиненные - я-то знаю, как относятся к уроженцам Беллатрикса все остальные особи Галактики... - Шекет, - проскрипел бравый начальник. - Может, вы хотя мне скажете, что вам здесь нужно? - Ничего! - сказал я. - Единственное, что меня интересует: как вы живете на планете, у которой даже названия нет? - Названия потому и нет, что мы здесь живем, - пожал верхним плечом начальник, думая, видимо, что дал исчерпывающий ответ. Он решил, что от Шекета легко отделаться? - А почему же вы здесь живете? - заинтересованно спросил я. - Разве в Галактике мало планет с названиями? - Послушайте, Шекет, - разнервничался начальник и замахал перед моим носом одиннадцатью носовыми щупальцами, - у нас проводятся важные эксперименты, и ваше присутствие нежелательно... - В таком случае я остаюсь здесь на всю оставшуюся жизнь! - воскликнул я. - И посвящу эту жизнь тому, чтобы узнать, в чем эти ваши эксперименты заключаются! - Да? - загрустил начальник. - В таком случае, скажите: вы верите в Бога? - Нет! - твердо сказал я. - В таком случае, скажите: откуда у разумных существ появляются представления о моральных ценностях? Только не говорите, что народ их сам и выдумывает, вы же грамотный человек, да еще землянин, должны знать, что, например, до заповеди "не убий!" нормальное разумное существо додуматься не в состоянии. - Хм... - протянул я. - Вопрос, конечно, интересный. Пожалуй, вы правы. Но при чем здесь... - При том. Вы находитесь на планете, где ведутся научные разработки заповедей для цивилизаций Галактики, еще не осознавших, что без морали будущее их окажется смутно и бесперспективно. - Как интересно! - воскликнул я. - Я бы хотел посмотреть! - А потом вы улетите? - с надеждой осведомился начальник. - Естественно. Не думаете же вы, что я действительно способен прожить здесь остаток дней! Приободренный начальник подпрыгнул на ложноножках и перекатился на дорогу, которая вела из космопорта куда-то в направлении серых гор. Я вывел вездеход и поехал следом. Не успели мы углубиться в ущелье между двумя горами, как начальник вытянул вверх все свои щупальца и заявил: - Ну вот, к примеру. Направо, видите? Я увидел. В небольшом пруду между скал плескалась стая странных рыбин с двумя головами. Одна из рыбин, чуть побольше остальных, вылезла на берег и пыталась, помогая себе плавниками, вскарабкаться на довольно пологий холм. На вершине холма сидел нагловатого вида научный работник - по виду то ли с Антареса, то ли с Драни - и следил за мучениями рыбки, даже не пытаясь протянуть ей руку помощи. - Как насчет братской солидарности? - спросил я. - Почему этот тип наверху не поможет тому типу внизу взобраться... - Чистота эксперимента, - заявил начальник космопорта, придерживая меня верхним плечом, чтобы я не полез помогать страждущему. - Ставится опыт по дарению заповедей аборигенам планеты Азулай. Это земноводные существа, сейчас они кочуют из одного океана в другой, убивая друга почем зря. Наши ученые ужа разработали для них комплекс моральных ценностей, и теперь тренируются в процессе дарения. - Аборигены хоть настоящие? - с подозрением спросил я. - Конечно, нет! - возмутился начальник. - Как можно ставить опыты на живых существах? Это виртуальные копии! Потом, когда экспериенты будут завершены, на Азулай отправится экспедиция и произведет дарение в полевых условиях. У аборигенов появится вера, они поймут наконец, как им нужно поступать... - Интересно, - сказал я, - с заповедью "не убий" мне понятно. А что с другими? Может, у них и воровать нечего, зачем им тогда соответствующая заповедь? - Так ведь для того мы здесь работаем! - воскликнул начальник космопорта с таким видом, будто и он был причастен к научным разработкам. - Скажем, вот этим рыбам с Азулая совершенно необходима заповедь "не ставь жабру поперек горла соседа". Сами они до этого пока не додумались... Виртуальная копия азулайского аборигена между тем добралась почти до вершины холма, и научный сотрудник взялся за дело. Ну и представление он устроил! Пускал дым из ноздрей, прыгал, светился, пел странные песни без музыки, но со словами, которые, правда, не имели никакого смысла... В общем, делал все для того, чтобы азулаец понял: перед ним Он. Тот, Который Сейчас Что-То Даст. Рыбина перестала дергаться и застыла, ожидая Дара. Экспериментатор протянул вперед все четыре руки и прицепил к плавникам азулайца какие-то тонкие волокна. Азулаец благоговейно застыл, а потом неожиданно взбрыкнул хвостом, волокна разорвались, что-то засверкало на вершине, раздался грохот, и бедная рыбина полетела в пруд кувырком. - Эх! - раздосадованно воскликнул начальник космопорта. - Шестой дубль за две недели. Что-то у них не получается с нитями. У азулайцев, понимаете-ли, линейное письмо, а нити, которые для этого пригодны, почему-то рвутся... Ничего, все будет хорошо, у наших ученых еще не было ни одного сбоя! В Галактике не существует цивилизаций, которые на раннем этапе развития не получили бы моральных законов в виде религиозных заповедей. - Вот как, - пробормотал я, чувствуя странное напряжение в суставах. - А давно ли на вашей планете существует этот... э... научный центр? - Давно, - сказал начальник. - Я здесь всего семьсот лет, мой предшественник работал полную смену, то есть три тысячелетия, а до него... - Достаточно, - прервал я. - Меня, видите ли, интересует, не проходила ли по вашему ведомству планета Земля. Это было примерно... - Как же, - обрадовался начальник. - Проходила! Это было в смену моего предшественника, но я люблю просматривать записи. Интересная была работа. Теорию для людей готовили, кажется, на лучших компьютерах центра, а виртуальную копию человека разрабатывали несколько столетий. Ей даже имя дали... не помню, правда... - Зато я помню, - буркнул я. - Ах, простите, - смешался начальник. - Я и забыл, дорогой Шекет, что вы с Земли. Вас задевает то, что... - Могу я посмотреть ту запись? - спросил я. Начальник загрустил. - Боюсь, что нет, - вздохнул он, и все его щупальца безнадежно повисли. У нас не принято показывать записи экспериментов представителям тех цивилизаций, для которых здесь готовили системы моральных принципов. - Ясно, - сказал я и повернул вездеход. - Улетаете? - обрадованно спросил начальник. - Да, - твердо сказал я. - Ваши разработки очень интересны, но... - Но - что? - нахмурился начальник. - А то, что у нас на Земле и сейчас убивают - не так часто, как сто лет назад, но все же... И воруют - ох, как воруют! А уж относительно прелюбодеяний я вам скажу... - Не надо, - прервал меня начальник. - Я все понимаю. Он перекатывался за мной по дороге и кричал вслед: - Мы делаем все, что можем! Но мы же не виноваты в том, что мы хотим, чтобы было как лучше, а получается как всегда! Я добрался до звездолета, поставил вездеход в гараж и задраил люки. - Да! - вспомнил я уже после того, как корабль вышел из атмосферы. - Этот тип так и не сказал, почему планета не имеет названия! - А что тут непонятного? - въедливо сказал звездолет, помигав пультовыми огнями. - Планета, где экспериментируют над моралью. Только названия ей не хватало...
ЛЮБОВЬ ЗЛА
Честно говоря, я не знаю, в каком мире живу. Конечно, в моем компьюетере все Вселенные, которые я когда-либо посещал, пронумерованы - есть в каталоге даже Вселенная с номером 100, отличающаяся от Вселенной с номером 99 только отсутствие темной туманности между Альтаиром и Альдопарабоглуксом. Я уже давно взял за правило нумеровать миры, иначе мне пришлось бы блуждать в одних и тех же пространствах, не понимая, то ли я действительно попал во Вселенную, где уже бывал однажды, то ли это странное проявление так называемого deja vu на галактическом уровне. Проблема в том, что я и сам забыл, чем, собственно, отличается мой родной мир от всех прочих. Да, там есть Соединенные Штаты Израиля, так они есть везде - Вселенных без Соединенных Штатов Израиля, насколько я понял, не существует в материальной Вселенной. В моем мире (это я помнил точно) на парапете тель-авивской набережной я как-то нацарапал надпись: "Иона Шекет не любит цветную капусту". Но точно такую же надпись я обнаружил в десятках других миров. Было, конечно, еще одно обстоятельство, которое могло мне доказать: я - дома. Однако именно это обстоятельство я вовсе не жаждал выяснять. Я имею в виду, что в моем мире меня вот уже который год ждала на звездолете "Бутон" в поясе астероидов моя законная жена Далия. Но во время всех своих путешествий по мирам и звездам я старательно облетал пояс астероидов на расстоянии минимум десять парсеков - только Далии мне недоставало для полного счастья! Поэтому я до сих пор не знаю, удалось ли мне вернуться в мой собственный мир или я все еще пребываю в одном из альтернативных. Как-то, желая все-таки выяснить истину, я попросил капитана пролетавшего мимо звездолета о небольшой услуге. - Будете пролетать сквозь пояс астероидов? - спросил я. - Всенепременно, - ответил капитан, даже не потрудившись уменьшить скорость. - Поглядите, пожалуйста, дрейфует ли там звездолет "Бутон", на борту которого находится женщина по имени Далия. - Всенепременно, - повторил капитан, и у меня сложилось мнение, что он не знает ни одного другого слова. Наши звездолеты разошлись во времени и пространстве и с тех пор я не встречал ни этой посудины, ни ее капитана. Возможно, ему и удалось выполнить мою просьбу, но сообщить мне об этом он мог лишь при следующей случайной встрече на одной из трасс в какой-нибудь из Вселенных. Как-то я поставил свой звездолет в космопорту имени Бен-Гуриона и специально поднялся в буфет кнессета, чтобы найти там депутата Ниссима Кореша, давнего моего знакомого, который никуда и никогда не улетал с Земли-1 и мог бы ответить мне на вопрос: "В какой, черт побери, Вселенной я нахожусь?" Депутат сидел за чашкой кофе на своем обычном месте и встретил меня так, будто мы расстались вчера. - Конечно, Шекет, вы в своем родном мире! - воскликнул он. - Ибо где еще оппозиция готова завалить законопроект об аннексии Южной Зеланднии только на том основании, что согласно последней переписи там не было обнаружено ни одного еврея? - Нигде, - согласился я, но уверенности это сообщение мне так и не придало: в любом из миров, думал я, присоединение Южной Зеландии к Соединенным Штатам Израиля было бы невозможно, и вовсе не из-за глупой переписи. Ведь еще в начале XXI века Новая Зеландия погрузилась на дно океана в результате катастрофического землетрясения. Естественно, что там не оказалось ни одного еврея! Кому вообще пришло в голову проводить перепись в этом подводном государстве? Наверняка это была какая-то шалость статистического компьютера... Впрочем, не статистике я хотел рассказать вам и не о депутате Кореше, естественно, а о любви. Да, господа, может, у вас сложилось обо мне иное мнение, но на самом деле ничто человеческое мне не чуждо. А любви, как известно, все возрасты покорны, хотя к моему случаю подошла бы другая поговорка: "Любовь зла, полюбишь и..." Там, помню, упоминалось какое-то животное с рогами, но это уже детали... Произошло это несчастье в звездной системе Альдерамина, куда меня занесло в поисках все того же указательного знака, по которому я мог бы понять, что нахожусь именно в моей Вселенной - той Вселенной, где я родился и где в детстве ел мороженое на палочке, купленное за шекель, украденный из компьютерного банковского файла родителей. Альдерамин - звезда голубая и потому излишне жаркая. Темперамент у аборигенов, живших на второй от звезды планете, оказался под стать звездному излучению. Носились они взад-вперед с такой скоростью, что у меня мелькало в глазах, а разговаривали так быстро, что мысль, которую они хотели высказать, терялась за словесным забором еще до того, как вы понимали, что обращаются именно к вам. Уже через минуту после прибытия у меня зверски болела голова, и я мечтал побыстрее сняться с якоря, но это было невозможно: баки требовали дозаправки, а из того факта, что альдераминцы быстро двигались и еще быстрее говорили, вовсе не следовало, что и контракты в этом мире выполнялись с такой же скоростью. Потусовавшись на взлетном поле часа четыре по бортовому времени, я понял, что до утра нечего и рассчитывать на дозаправку, и отправился искать какой-нибудь подходящий отель. Это была самая большая ошибка в моей жизни! У ворот космопорта меня ждала Она. Я понял это сразу. У Нее была изумительная фигура: голова в форме стручка сидела на изящной шее, какой не бывает даже у жирафы, а шея, в свою очередь, крепилась к телу, которому позавидовал бы двухэтажный особняк на улице Шенкин - оно было монументально и создано, казалось, на века. О ногах я уж и не говорю! Правда, впоследствии я припомнил, что ног у Бриганцы попросту не было, но в тот момент отсутствие конечностей почему-то показалось мне проявлением высочайшей гармонии. Для меня до сих пор остается невыясненным вопрос: почему я, собственно, решил, что передо мной существо именно женского пола? Однако я решил именно так, и любовь вспыхнула во мне, будто олимпийский факел в руке чемпиона по боксу. Женщина пронзала меня лучистым взглядом своих лазерных глаз-излучателей. У взгляда был желто-оранжевый цвет и обещал он мне райское блаженство, если... Если, конечно, я сумею ответить любовью на любовь этого неземного (в полном смысле слова!) существа. - О, Бриганца! - выдохнул я и бросился в горячие объятия моей подруги. В тот момент я не подумал: откуда мне вдруг стало известно имя этого небесного (в полном смысле слова!) создания. - Ах, Иона! - воскликнула Бриганца и прижала меня к себе магнитными захватами, столь же прочными, сколь и невидимыми. Какая-то часть моего существа понимала в тот момент, что любовь к созданию, у которого нет руки и ног, а голова похожа на недозрелый стручок гороха, - авантюра, о которой мне еще придется пожалеть. Но кто и когда, будучи в состоянии любовного экстаза, слушает голос разума? Я барахтался в магнитных объятиях Бриганцы, ноги мои болтались в воздухе, не находя опоры. Со стороны зрелище наверняка было весьма уморительным, но разве истинные влюбленные во все века не выглядят уморительно - возьмите хотя бы Дон Кихота с его смешной любовью к простой крестьянке по имени Дульсинея, которую он в воображении своем наделил всеми достоинствами дворянского звания? Мы с Бриганцей немедленно удалились подальше от космопортовской суеты, чтобы предаться любовным утехам в сладостном уединении ее интимного гнездышка. Господа, не подумайте, что Иона Шекет спятил и начал вдруг выражать свои ощущения в стиле любовных романов прошлого! Вам-то хорошо следить за моими приключениями, а мне-то пришлось пережить их самому, и смею вас уверить: я думал в тот момент именно такими словами, которые в иное время показались бы мне гнусно и беспредельно банальными. В нашем уединенном гнездышке мы нежно устроились с Бриганцей на ее ложе и при свете полной луны, спутницы влюбленных, принялись отдаваться друг другу со всей страстью, которая... Ох, избавьте меня, ради Бога, от описания сцены, которую я, будучи в здравом уме и твердой памяти, назвал бы отвратительной и бездарной. Можете себе представить: полураздетый мужчина в самом расцвете сил болтается, как гроб Магомета, в воздухе, дрыгая всеми конечностями, а огромный кристалл-параллелепипед, сияющий всеми цветами радуги от переполняющей его любви, изощренно играет магнитными щупальцами, заменяющими ему... ей... руки. Возможно, в том мире, где все жители выглядели так же, как моя несравненная Бриганца, именно так и происходил процесс зачатия нового поколения. А возможно, что целью любовных утех для Бриганцы было вовсе не создание здорового потомства. Я и до сих пор не знаю, что, собственно, должны были, по мнению Бриганцы, символизировать наши жуткие объятия. Любовь - да, ну а дальше что? Я понимал, что не могу без Бриганцы жить. Я понимал, что, если она меня бросит (в смысле - ослабит натяжение магнитного поля, и я грохнусь оземь), то этого позора мне не пережить во веки веков. Я понимал, что еще ни один мужчина в моем мире не испытывал такого ощущения... Одного я только не понимал - зачем мне все нужно? Но, собственно, разве Ромео в свое время понимал, зачем он влюбился именно в Джульетту, если рядом была такая милая и доступная Розалинда? Прошло немало времени, прежде чем уставшая Бриганца расслабилась, и я вывалился из ее магнитных объятий. Я не разбил себе голову только потому, что у меня моментальная реакция, и я, перевернувшись в воздухе, успел сгруппироваться и приземлиться на ноги. Страсть еще играла во мне, и я крикнул так, чтобы Бриганца, почти не воспринимавшая звуковой диапазон, все же поняла глубину моих чувств: - Я люблю тебя, о создание небес! В следующее мгновение я понял, насколько коварны женщины, и как велика женская солидарность. Вместо уютного гнездышка дорогой Бриганцы я оказался вдруг в спальной каюте звездолета "Бутон". Я лежал полураздетый на широкой супружеской постели, моя законная жена Далия стояла надо мной, уперев руки в свои крепкие бока, и сардонически усмехалась. - Ну что, Иона, - сказала она, - каково это: изменять с инопланетянками? Я прохрипел что-то неразборчивое, а Далия, сменив гнев на милость, продолжала: - Дорогой мой, я ведь понимала, что ты заблудился и ищешь меня по всем Вселенным. Я должна была тебе помочь! О Господи, - подумал я. Знала бы она мои истинные намерения... - Я долго искала твои следы и поняла, что отыскать мужа мне поможет только женская солидарность. Ты ведь у меня ловелас, верно, я уж тебя знаю... Ни одной юбки не пропускаешь. Вот я и заключила соглашение со всеми женщинами окрестной Вселенной: как появится Иона Шекет, немедленно соблазнить. А потом переправить. Ни одной юбки! Где она видела юбки на жительницах Альбирео, Глицинды, Мойвы, Граппакса, Фомальгаута, не говоря уж об этом проклятом Альдебаране? Как же мы, мужчины, наивны, когда воображаем, что нас любят! Эта Бриганца, соблазняя меня, подобно Сирене, думала, оказывается, о том, как бы услужить Далии! Я сплюнул с досады. Конечно, я мог утешать себя тем, что, влюбившись, вернулся наконец к жене своей Далии. Но пусть мужья, хотя бы раз убегавшие от своих жен, подтвердят: разве возвращение к домашнему очагу - такое уж счастье?
ПЛАНЕТА ДАРИТЕЛЕЙ
Среди моих многочисленных приключений в просторах Галактики особняком стоит пребывание на планете, название которой вы не найдете ни на одной звездной карте. Не потому, что планета засекречена или карты не полны, просто у планеты этой на самом деле нет названия, и потому на картах она обозначается простой белой точкой, похожей больше на дефект в голографической ткани изображения. Честно говоря, я не понимаю, как могут люди жить на безымянной планете. Спрашивают тебя, скажем, где ты живешь? И ты гордо отвечаешь: "На Земле". Или со злобной ухмылкой: "На Геппрехоре" (Гиппрехов - действительно гнусная планета, но о ней я расскажу в другой раз). Но можете ли вы ответить: "Я живу на планете без названия?" Не знаю, не знаю... Хотя, с другой стороны, эта безымянная планета - действительно единственная среди всех этих Земель, Марсов, Венер и прочих Химмодрукариев, не названная никак. Так что, если скажете, что живете на планете, которую не удосужились назвать, - вас поймут и доставят по назначению. Меня привело на космодром безымянной элементарное любопытство. Я увидел в звездном атласе пупырчатую белую точку, потер ее пальцем, выяснил, что это реальное образование, а не голографический фантом, удивился отсутствию названия и отправился выяснить, в чем дело. Уже на внешней орбите со мной связался автоматический диспетчер и спросил: "Какого черта?" "Да так, - ответил я, - пролетом с Капеллы на Альбирео". "Налево, - посоветовал диспетчер, - а потом пять румбов к полюсу мира, не ошибетесь". "Да я и так не ошибаюсь, - миролюбиво сказал я. - Но, если не возражаете, хотел бы у вас приземлиться". "Зачем?" - буркнул автомат. "А низачем, - разозлился я. - Просто так!" Знаю я эти автоматические службы. Если бы я назвал любую причину приземления, диспетчер непременно нашел бы повод мне отказать. Например, если бы я искал на безымянной планете свою умершую бабушку, то в приземлении мне отказали бы под предлогом того, что кладбища здесь частные и потому не подлежат доследованию. А что мог противопоставить диспетчер моему "просто так?" Отказать под тем же предлогом, то есть - нипочему? Да он бы скорее принял удар током! Вот так и получилось, что диспетчер онемел от моей наглости, и я спокойно опустил звездолет на посадочное поле. Встретил меня сам начальник космопорта, сидевший на краю стартовой шахты и державшийся за топливный путепровод тремя щупальцами головной присоски. Судя по физиономии, родом начальник был с Беллатрикса, хотя отсутствие нижнего плеча наводило на мысль о том, что он мог родиться и на Зигмале. Впрочем, плечо начальнику могли отдавить и подчиненные - я-то знаю, как относятся к уроженцам Беллатрикса все остальные особи Галактики... - Шекет, - проскрипел бравый начальник. - Может, вы хотя мне скажете, что вам здесь нужно? - Ничего! - сказал я. - Единственное, что меня интересует: как вы живете на планете, у которой даже названия нет? - Названия потому и нет, что мы здесь живем, - пожал верхним плечом начальник, думая, видимо, что дал исчерпывающий ответ. Он решил, что от Шекета легко отделаться? - А почему же вы здесь живете? - заинтересованно спросил я. - Разве в Галактике мало планет с названиями? - Послушайте, Шекет, - разнервничался начальник и замахал перед моим носом одиннадцатью носовыми щупальцами, - у нас проводятся важные эксперименты, и ваше присутствие нежелательно... - В таком случае я остаюсь здесь на всю оставшуюся жизнь! - воскликнул я. - И посвящу эту жизнь тому, чтобы узнать, в чем эти ваши эксперименты заключаются! - Да? - загрустил начальник. - В таком случае, скажите: вы верите в Бога? - Нет! - твердо сказал я. - В таком случае, скажите: откуда у разумных существ появляются представления о моральных ценностях? Только не говорите, что народ их сам и выдумывает, вы же грамотный человек, да еще землянин, должны знать, что, например, до заповеди "не убий!" нормальное разумное существо додуматься не в состоянии. - Хм... - протянул я. - Вопрос, конечно, интересный. Пожалуй, вы правы. Но при чем здесь... - При том. Вы находитесь на планете, где ведутся научные разработки заповедей для цивилизаций Галактики, еще не осознавших, что без морали будущее их окажется смутно и бесперспективно. - Как интересно! - воскликнул я. - Я бы хотел посмотреть! - А потом вы улетите? - с надеждой осведомился начальник. - Естественно. Не думаете же вы, что я действительно способен прожить здесь остаток дней! Приободренный начальник подпрыгнул на ложноножках и перекатился на дорогу, которая вела из космопорта куда-то в направлении серых гор. Я вывел вездеход и поехал следом. Не успели мы углубиться в ущелье между двумя горами, как начальник вытянул вверх все свои щупальца и заявил: - Ну вот, к примеру. Направо, видите? Я увидел. В небольшом пруду между скал плескалась стая странных рыбин с двумя головами. Одна из рыбин, чуть побольше остальных, вылезла на берег и пыталась, помогая себе плавниками, вскарабкаться на довольно пологий холм. На вершине холма сидел нагловатого вида научный работник - по виду то ли с Антареса, то ли с Драни - и следил за мучениями рыбки, даже не пытаясь протянуть ей руку помощи. - Как насчет братской солидарности? - спросил я. - Почему этот тип наверху не поможет тому типу внизу взобраться... - Чистота эксперимента, - заявил начальник космопорта, придерживая меня верхним плечом, чтобы я не полез помогать страждущему. - Ставится опыт по дарению заповедей аборигенам планеты Азулай. Это земноводные существа, сейчас они кочуют из одного океана в другой, убивая друга почем зря. Наши ученые ужа разработали для них комплекс моральных ценностей, и теперь тренируются в процессе дарения. - Аборигены хоть настоящие? - с подозрением спросил я. - Конечно, нет! - возмутился начальник. - Как можно ставить опыты на живых существах? Это виртуальные копии! Потом, когда экспериенты будут завершены, на Азулай отправится экспедиция и произведет дарение в полевых условиях. У аборигенов появится вера, они поймут наконец, как им нужно поступать... - Интересно, - сказал я, - с заповедью "не убий" мне понятно. А что с другими? Может, у них и воровать нечего, зачем им тогда соответствующая заповедь? - Так ведь для того мы здесь работаем! - воскликнул начальник космопорта с таким видом, будто и он был причастен к научным разработкам. - Скажем, вот этим рыбам с Азулая совершенно необходима заповедь "не ставь жабру поперек горла соседа". Сами они до этого пока не додумались... Виртуальная копия азулайского аборигена между тем добралась почти до вершины холма, и научный сотрудник взялся за дело. Ну и представление он устроил! Пускал дым из ноздрей, прыгал, светился, пел странные песни без музыки, но со словами, которые, правда, не имели никакого смысла... В общем, делал все для того, чтобы азулаец понял: перед ним Он. Тот, Который Сейчас Что-То Даст. Рыбина перестала дергаться и застыла, ожидая Дара. Экспериментатор протянул вперед все четыре руки и прицепил к плавникам азулайца какие-то тонкие волокна. Азулаец благоговейно застыл, а потом неожиданно взбрыкнул хвостом, волокна разорвались, что-то засверкало на вершине, раздался грохот, и бедная рыбина полетела в пруд кувырком. - Эх! - раздосадованно воскликнул начальник космопорта. - Шестой дубль за две недели. Что-то у них не получается с нитями. У азулайцев, понимаете-ли, линейное письмо, а нити, которые для этого пригодны, почему-то рвутся... Ничего, все будет хорошо, у наших ученых еще не было ни одного сбоя! В Галактике не существует цивилизаций, которые на раннем этапе развития не получили бы моральных законов в виде религиозных заповедей. - Вот как, - пробормотал я, чувствуя странное напряжение в суставах. - А давно ли на вашей планете существует этот... э... научный центр? - Давно, - сказал начальник. - Я здесь всего семьсот лет, мой предшественник работал полную смену, то есть три тысячелетия, а до него... - Достаточно, - прервал я. - Меня, видите ли, интересует, не проходила ли по вашему ведомству планета Земля. Это было примерно... - Как же, - обрадовался начальник. - Проходила! Это было в смену моего предшественника, но я люблю просматривать записи. Интересная была работа. Теорию для людей готовили, кажется, на лучших компьютерах центра, а виртуальную копию человека разрабатывали несколько столетий. Ей даже имя дали... не помню, правда... - Зато я помню, - буркнул я. - Ах, простите, - смешался начальник. - Я и забыл, дорогой Шекет, что вы с Земли. Вас задевает то, что... - Могу я посмотреть ту запись? - спросил я. Начальник загрустил. - Боюсь, что нет, - вздохнул он, и все его щупальца безнадежно повисли. У нас не принято показывать записи экспериментов представителям тех цивилизаций, для которых здесь готовили системы моральных принципов. - Ясно, - сказал я и повернул вездеход. - Улетаете? - обрадованно спросил начальник. - Да, - твердо сказал я. - Ваши разработки очень интересны, но... - Но - что? - нахмурился начальник. - А то, что у нас на Земле и сейчас убивают - не так часто, как сто лет назад, но все же... И воруют - ох, как воруют! А уж относительно прелюбодеяний я вам скажу... - Не надо, - прервал меня начальник. - Я все понимаю. Он перекатывался за мной по дороге и кричал вслед: - Мы делаем все, что можем! Но мы же не виноваты в том, что мы хотим, чтобы было как лучше, а получается как всегда! Я добрался до звездолета, поставил вездеход в гараж и задраил люки. - Да! - вспомнил я уже после того, как корабль вышел из атмосферы. - Этот тип так и не сказал, почему планета не имеет названия! - А что тут непонятного? - въедливо сказал звездолет, помигав пультовыми огнями. - Планета, где экспериментируют над моралью. Только названия ей не хватало...