Страница:
И хорошо, что вы этого не увидите, иначе с вами может случиться то же, что произошло с бедняжкой Алиной Сандерс после того, как именно такой текст возник на экране ее стратификатора. Алина Сандерс, чтоб вы знали, была в свое время женщиной не столько известной, сколько всеми упоминаемой. Пусть это не покажется вам странным. Никто толком Алину не знал, но говорили о ней все. "Ах, - приходилось слышать то и дело, - вы знаете, говорят, Алина прогнала очередного любовника". "Как? - удивлялись другие. - Она же не может иметь любовников, поскольку наполовину является машиной!" "Да что вы говорите, - возражали третьи. - Какая машина? Алина - нормальный трасвестит, но операция изменения пола прошла не совсем удачно, и бедная женщина не способна... э-э... вкушать радости секса". И так далее в том же духе. Все знали все, и никто толком не знал ничего. На самом деле Алина Сандерс была первой женщиной-клоном, выращенной в лаборатории Тель-Авивского университета в количестве семи аутентичных экземпляров. Все семь Алин воспитывались в одних и тех же условиях одними и теми же воспитателями, общались с одними и теми же людьми - в общем, было сделано все для соблюдения чистоты эксперимента. Одного только наши выдающиеся ученые не учли: того, что Алины в один прекрасный день могут заполучить в свое распоряжение экземпляр стратификатора Славина. Итак, представьте себе ситуацию. Имеется семь одинаковых женщин в возрасте двадцати одного года каждая. Семь одинаковых тел, но ведь души-то у каждой из Алин были разные! У каждой Алины было свое прошлое, свои инкарнации, а равно и будущее тоже у каждой Алины было свое собственное, о чем ученые в суматохе эксперимента вообще не подумали. Стратификатор, по недоразумению оставленный во время ремонта в одной из лабораторий, был старой модели, в которой достаточно было переменить пару контактов, чтобы вместо прошлых инкарнаций он стал показывать и воплощать будущие. Одна из Алин (то ли пятая, то ли седьмая) увидела раскрытую дверь, из любопытства вошла в неохраняемое помещение, обнаружила некий прибор, похожий на обычный игровой компьютер, и, естественно, принялась нажимать на клавиши. Вот тогда-то на экране и появилась надпись, которую я уже цитировал, но все же повторю, поскольку не уверен, что читателю удалось запомнить с первого раза название будущего Алининого воплощения: "Галактический арпрегрупокс бронихромный разумный всеподавляющий". Только не просите меня, чтобы я вам объяснил, с чем нужно есть это нечленораздельное малопитающееся. Понятия не имею - ведь речь шла о будущем воплощении то ли пятой, то ли седьмой Алины. Ничего не понимавшая женщина увидела зеленый огонек, мигавший над одной из клавиш правого ряда, и, конечно же, ткнула пальцем. Процесс пошел. Теперь следите внимательно за развитием событий. Арпрегрупокс всеподавляющий вывалился из растра стратификатора в тело бедной Алины и остановился в полном недоумении. Он был один, ему было плохо, он не хотел воплощаться. А тут мало того, что пришлось таки влезать в ужасно неудобное женское тело, но еще оказалось, что тел таких семь, и все одинаковые, как электроны на орбитах, и невозможно определить, какая из Алин в будущем воплощении станет арпрегрупоксом галактическим разумным. Ужасный душевный раздрай! Если шизофреники ощущают раздвоение личности и их объявляют больными, то что сказать об арпрегрупоксе, ощутившем рассемерение сознания? Охнув на непонятном галактическом наречии, он вынужден был разделиться на семь частей, но поскольку деление на семь не может быть точным, если делится единица, то, конечно, не обошлось без выпадения в остаток небольшой части бедняги арпрегрупокса. Этой частью, к вашему сведению, стала совесть, которая у будущих галактических созданий, оказывается, вполне материальна и помещается в шейном мешке между вторым и третьим изгибом. Результат: та Алина, что нажала пресловутую клавишу, обрела способность мыслить быстрее, чем это позволяли ее физические возможности. Первая Алина ощутила ненависть ко всему, что ростом больше метра, ибо таким была основная жизненная установка арпрегрупокса галактического. Вторая Алина, сидевшая в это время за обедом в университетской столовой, вдруг начала уменьшаться и сделалась карлицей, сохранив, однако, все свои прекрасные пропорции. Третья Алина заполучила в одночасье способность арпрегрупокса перемещаться во времени на час и одиннадцать минут. Алина номер четыре... Впрочем, это уже неважно. Хаос, начавшийся в университете, все равно описанию не поддается. Попробуйте сами представить, например, себя разделенным на семь частей в физическом и ментальном смыслах, и вообразите, как эти ваши части будут интриговать друг против друга, ибо, если вы скажете, что в ваших мыслях царит гармония и нет никаких внутренних противоречий, я все равно не поверю. И учтите еще, что совесть ваша выпала в осадок и валяется где-то под столом, постанывая от невозможности приложения к реальным событиям. Меня, как торгового агента, продавшего стратификатор Тель-Авивскому университету, вызвали на место действия с некоторым опозданием, что естественно - я вообще удивляюсь, как обо мне вспомнили в начавшемся переполохе. И что же я увидел, явившись в лабораторный корпус? Алина-первая крушила в пыль предметы, высота которых превышала один метр и восемь сантиметров, так что под ее скорую руку попали все столы, стулья, полки, подставки для обуви и многое другое, в частности - крепежные столбики гравитационной поддержки университетского купола. Когда я посадил свою авиетку, лабораторный корпус уже лежал в руинах. Вторая Алина попала под горячую руку первой, поскольку, хотя и уменьшилась в размерах, но новый ее рост оказался на целых пятнадцать сантиметров больше метра. Алина-2, однако, унаследовала (если это слово можно применить к предку, а не к потомку) такое качество арпрегрупокса, как огромную силу внушения, и направила весь свой гнев на первую Алину, в результате чего обе застыли в принужденных, если так можно выразиться, позах. Третья Алина то появлялась на месте этого безобразия, то исчезала в прошлом или будущем, чтобы поглядеть на то, чем все кончится или с чего все началось. Не стану описывать, чем в это время занимались остальные Алины, выполняя прихоти той или иной части арпрегрупокса галактического, который, хотя и был разумен согласно морфологической классификации, но все же его вряд ли сочли бы таковым в любом мало мальски уважающем себя обществе на Земле и колонизованных планетах. - Шекет! - вскричал, увидев меня, потрясенный происходившим кошмаром, ректор университета. - Шекет, сделайте что-нибудь с этим проклятым стратификатором! Всегда эти ученые во всех смертных грехах обвиняют аппаратуру, будто приборы виноваты в том, что сотрудники не знают, на какую клавишу можно нажимать! Естественно, прежде всего я занялся поисками куда-то запропастившейся совести арпрегрупокса разумного. Если учесть, что я понятия не имел о том, как этот предмет выглядит, то мне удалось справиться довольно быстро - за полтора часа. Конечно, за это время семи Алинам удалось закончить уничтожение того, что недавно было университетом, но это меня мало заботило. В конце концов я обнаружил совесть арпрегрупокса под грудой битого стекла, где она стенала и готова была рвать на себе волосы, но их, к счастью, на этом предмете быть не могло, ибо совесть арпрегрупокса воплотилась в женскую брошку, изображавшую сердечко, пронзенное стрелой Эроса. Этой стрелой я и уколол седьмую Алину, подкравшись к ней в тот момент, когда она сосредоточенно доламывала некий предмет, ранее бывший личным биокомпьютером главы попечительского совета. Разумеется, на этом все и закончилось. Посмотрев совестливым взором на свершенное им безобразие, арпрегрупокс галактический не покончил с собой только потому, что я включил в стратификаторе блок возвращения, и семь Алин вновь стали замечательными женщинами-клонами, но теперь у них уже был принципиально разный жизненный опыт, и таким образом весь долговременный эксперимент пошел, можно сказать, насмарку.
СКАЗАНИЕ О КОНЦЕ СВЕТА
На прошлой неделе в книжные магазины поступила книга Рауля Хилькевича "Сказание о конце света" - о том, что происходило с Израилем от начала времен до их конца. Так, по крайней мере, сказано в аннотации. Рауль Хилькевич - экстрасенс. Мы познакомились, когда я еще был молод и работал в зман-патруле. А он в те годы открыл на тель-авивской улице Шенкин кабинет, в котором лечил любые болезни. Любые - в том смысле, что если вам хотелось вылечиться от коклюша, он лечил коклюш даже если на самом деле вы болели воспалением коленной чашечки. Хилькевич, должен вам сказать, не вправлял вывихи биополя, не гипнотизировал и не заговаривал пациенту зубы. Он возвращал ментальное поле пациента в прошлое, когда тот был зародышем в материнской утробе и по этой простой причине отличался завидным здоровьем, не успев приобрести даже наследственные болезни. А потом этот, с позволения сказать, доктор резким ударом по ментосистеме возвращал пациента из утробного состояния в серую современность. И пациент уходил, чувствуя себя, будто пресловутый зародыш - свернутым в трубку и с ушами, прижатыми к левой ноге. Но зато без застарелого гриппа или недавно приобретенного воспаления подсознания. В 2054 году он неожиданно для всех (по-моему, - и для себя самого) издал книгу воспоминаний "На борту Ковчега". Вспоминал он о том, как, находясь в теле самки болотной выпи, спасался от всемирного потопа вместе с праотцем Ноем. Разумеется, это было во время одной из его первых реинкарнаций, но те времена отложились, оказывается, в его памяти, как засохший сахар на донышке давно не мытой чашки. Два года спустя Хилькевич издал книгу воспоминаний "Храм ты мой упавший" о падении Второго храма, при котором автор присутствовал в виде большого кипариса, впоследствии срубленного солдатами Тринадцатого легиона. Третьей книгой стало "Сказание о конце света". Ох эти современные книги! Лично мне не нравится, когда автор впивается в сознание читателя и погружает его в созданное необузданным воображением чужое ментальное тело. А если таких тех в книге много? Я бы и читать не стал, но знакомая фамилия автора заставила меня пренебречь на этот раз своими привычками. Первое ментальное тело, в которое погрузил меня господин Хилькевич, жило в Израиле 3278 года. Сначала я подумал, что автор отсчитывает время от сотворения мира. Были пустыня, караван, кочевники, и дети бегали босые по горячему песку, и хотелось пить, а до самого горизонта не было ни одного автомата по продаже "кока-колы", и на небе не просматривалось ни единой видеорекламы жевательной резинки "руллет". На расстоянии вытянутой руки от меня возлежал на песке двугорбый верблюд, а в тени верблюда возлежал господин семитского вида, не похожий на Хилькевича. Это обстоятельство придало мне смелости, и я спросил: - Не скажет ли благородный господин, что это за страна, и на какой я планете? Мне с перепугу показалось, что я попал на Марс! Господин выпростал из-под верблюда правую ногу, и я только теперь обратил внимание, что на господине нет никакой одежды, кроме поясного ремня, на котором висел в кобуре пистолет с двумя стволами. Господин почесал выпростанной ногой левую руку, а правой достал из кобуры оружие и навел его на меня со словами: - Если не хочешь работать, так и скажи, и я тебя пристрелю, чтобы не мучился. Потом добавил, сжалившись: - А год сейчас все тот же. И планета та же, что вчера. А страна... Был Израиль. А сейчас... - А что сейчас? - спросил я, полагая, что, если он и выстрелит, то я не умру, а выпаду из этого странного будущего в свое, тоже достаточно странное, прошлое. - Да что... Пустыня. Как в три тысячи семнадцатом террористы взорвали гелиевую бомбу в иерусалимском машбире, с того дня - пустыня. - Так, - опечалился я. - А откуда у палестинских террористов гелиевая бомба? - Тупой, что ли? Каких еще палестинских? Свои взорвали, евреи. Поселенцы из Антарктиды. Протестовали против возвращения Антарктиды пингвинам. Должно быть, я слишком интенсивно хлопал глазами, потому что господин с пистолетом сказал: - А дураков я обычно убиваю сразу. Что и сделал, прицелившись мне промеж глаз. Я выпал в осадок и оказался в ментальном теле члена Кнессета - прямо на заседании, причем на скамье оппозиции. Год был 2568. На трибуне стоял собственной персоной товарищ Ленин и вещал, протянув вперед руку со знаменитой кепочкой: - Товагищи! Наконец мы освободили Изгаиль от пгавой сволочи! Теперь каждый член Гистадгута будет иметь пгаво на беспгатное лечение. А гелигиозную компанию во главе с гавом Шамаем - в кутузку. Не нужно тянуть евгейский нагод в его пгошлое! Все-таки, история, господа, это процесс. И если не знаешь причин, то совершенно непонятны следствия. Что-то произошло в Израиле за пятьсот лет, но что? Левые окончательно задавили правых? Правые окончательно задавили левых и, не имея оппозиции, сами переметнулись налево? Гадать было бессмысленно, и я крикнул со своего места: - А почему пятьсот лет назад мы взяли Вашингтон? - Ага, - сказал Ленин. - Товагищ явно из пгошлого, влез в чужое ментальное тело. Из какого именно пгошлого товагищ? - Из две тысячи шестьдесят восьмого года. Ленин что-то посчитал в уме, пожевал губами и сказал: - Ясно, опять Хилькевич ментачит. Для спгавки: цель у пгемьега Лисского была благая - если евгеи мига не хотят гепатгииговаться, то сделаем всю планету Изгаилем, и пгоблема возвгащения отпадет сама собой. Но, с дгугой стогоны, зачем евгею иудаизм, если он владеет мигом? - Действительно, - пробормотал я, - этот аспект мне как-то не приходил в голову. Религия спасает нацию от вырождения, а если нация завоевала мир, то зачем ей религия? - Понятно, да? - сказал Ленин. - Пгивет товагищу Хилькевичу. После чего охранники прыснули в меня какой-то гадостью, и я оказался в новом ментальном теле, причем почему-то женском. Год был 4000 - круглое число, конец тридцать девятого века. Прошу прощения, мне как-то неловко, я не знаю, как быть с грамматикой. Писать "я стоял" или "я стояла"? С одной стороны, я вроде бы не лишился своего мужского сознания, а с другой, опуская взгляд вниз, видела нечто, принадлежавшее мне и... Короче говоря, буду писать в настоящем времени, это несколько упростит ситуацию. Итак, стою я на рынке Кармель и выбираю для салата марсианскую почубель. А продавец - еврей с Большого Сырта. - Сколько? - спрашиваю я. - Три шекеля, - нагло говорит марсианин, раздевая меня взглядом и овладевая без особых церемоний. - Во-первых, - возражаю я, - этот тухлый фрукт продавай за три шекеля у себя на Марсе, а во-вторых, меня интересует не цена продукта, я спрашиваю - сколько сейчас евреев на Марсе, и зачем им, то есть вам, нужен этот очередной галут. Марсианский еврей закрывает глаза, считает про себя до десяти, после чего заявляет мне следующее: - Во-первых, гверет, Израиль, то есть Земля обетованная, находится как раз на Марсе. Во-вторых, столица Израиля, великий Иерусалим, самый большой город в Солнечной системе, находится у подножья марсианской горы Никс Олимпика. В-третьих, в галуте, то есть на Земле, живут сейчас одиннадцать миллиардов евреев, а на родине, то есть на Марсе, остальные девяносто три миллиарда. - Творец дал нам эту землю! - восклицаю я. - Ты откуда такая? - говорит марсианин. - Уж тридцать лет как рав Ури, светлая ему память, доказал, что Творец рассуждал в категориях Вселенной, а не одной планеты. Каждый верующий еврей сейчас знает, что Земля обетованная - это Марс. Именно оттуда начался галут, именно там стоял Храм, а потом наши предки переселились на Землю, где основали государства атлантов, ацтеков, эллинов, римлян, египтян, руссов и, кажется китайцев, но это еще не доказано. Поэтому истинные евреи в 2175 году начали репатриироваться на Марс, где и обнаружили развалины древнего Иерусалима, а это вот все подарили палестинцам вместе с Мертвым морем. Для братьев не жалко. И вообще, давай лучше встретимся в девять у фонтана, и я тебе все растолкую о нашей еврейской истории. Постель у меня мягкая. А почубель бери бесплатно - в счет задатка. Ну, думаю, хорошо же эти марсианские евреи относятся к нам, коренным землянкам! Размахиваюсь и... По-видимому, кулачное выяснение отношений между персонажами книги не входило в намерения автора, потому что марсианин, нагло улыбаясь, отступает, и вместо него я вижу лицо Хилькевича, которое качает головой (можете себе это представить? Нет? Я тоже - но, тем не менее, в книге именно так и было то ли написано, то ли показано, и мне приходится, соблюдая авторскую орфографию, следовать этому изощренному стилю). И все исчезает. Мое очередное ментальное тело оказалось принадлежащим самому автору, господину Раулю Хилькевичу, экстрасенсу. Мы сидели вдвоем (он - на террасе своей квартиры напротив Дизенгоф-центра, а я - в нем), и экстрасенс внимательно изучал меня как читателя, чтобы знать, в какую главу отправить без зазрения совести. - Вы обещали рассказать о конце света, - потребовал я, - а до сих пор я читал только о нашей экспансии. Наверно, к пятидесятому веку Израиль расширится до границ Галактики, а Иерусалим окажется где-то в туманности Андромеды? - Ничего вы не поняли, Шекет, - буркнул Хилькевич. И отправил меня в последнюю главу своей книги. И наступил обещанный конец света. Я не буду называть дату, это очень большое число, я его просто не запомнил. Меня поразило другое. Оказывается, через много лет, когда еврейское государство расширится до границ мироздания, соберется всегалактический Кнессет и будет решать - выделять ли дополнительные деньги на продолжение расширения Вселенной. Мне, как читателю, было грустно и стыдно. Я, как читатель, деньги отдал бы, не рассуждая. Ведь речь шла о судьбе мироздания! Но то - я, у меня-то ментальность галутная, мои родители жили в Тель-Авиве. И мне было не понять, почему партия СЧАС требует отдать деньги ей - на покупку восемнадцати триллионов кип, и почему левая партия ТУДА не желает расстаться с деньгами, выделенными ей на финансирование предвыборной рекламной кампании, а правые так вообще уселись на мешок с деньгами размером с большую галактику и не желают встать, поскольку все прочие места заняты депутатами от мелких партий. - Господа, - сказал я, - речь идет о судьбе Вселенной! Вот так когда-то погиб и Второй храм, господа! Но меня не услышали, потому что я вещал всего лишь в мыслях господина автора. Деньги не выделили. И галактики остановились. А потом Вселенная начала сжиматься. И сжалась в точку. И взорвалась. И все началось сначала. В новой Вселенной Ева потянулась за яблоком, и Адам сказал: - Тебе это нужно? Впрочем, это был уже Эпилог, и я не стал его читать: терпеть не могу нравоучений. Если верить автору, мир действительно погубили евреи. Но, если верить автору, они же этот мир и создали. Я лично автору верю. Мы такие. Мы можем. Нет, господа, не советую приобретать книгу Хилькевича. Конец света вы там найдете. Но до конца жизни после этого будете чувствовать свою ответственность за трагический финал Вселенной. Вам это надо?
НЕ ФАЙЛОМ ЕДИНЫМ...
Я никогда об этом не рассказывал, но в молодости мне довелось поработать не только рекламным агентом, рецензентом и биржевым маклером. Как-то, правда, не очень долго, я был даже журналистом в газете "Едиот ахронот". Более того, однажды мне довелось спасти любимое издание от неизбежного краха. Я составлял новостные сводки по северу страны и в тот злополучный день, завершив подборку, отправился в отдел информации, который занимал в газетном компьютере особо секретные блоки, защищенные от любых вирусов, наведенных токов и попыток внешнего считывания. Войдя в компьютер, что делал уже не одну сотню раз, я уверенно направился к блоку новостной информации и в это время увидел мелькнувшую впереди тень. Судя по звуку, это была программа, защищенная от проникновения, но высота тона показалась мне диссонирующей, и я насторожился. Свернув все свои подпрограммы, что сразу увеличило скорость движения, я нагнал незнакомца, который оказался защищен секретным кодом, десять цифр которого всплыли из моего подсознания, будто только и ждали этого момента. Это была просто неслыханная удача - все равно, что угадать с первого раза секретный код чужой кредитной карточки. Недолго думая, я слился с чужаком и немедленно получил удар в глаз точнее, в то место моего файла, где были записаны болевые ощущения. Я успел отклониться, иначе почти все мои подпрограммы оказались бы отключенными, и увидел перед собой Яэль Дроми, журналистку из конкурирующей виртуальной газеты "Маарив" - конечно, не во плоти и крови, а ее полную газетную программную матрицу со всеми степенями специализации. Я ввел вирус, но антивирусная программа Яэль инфекцию отторгла. Тогда, как положено по инструкции, я перезагрузился, рискуя собственной информацией. Но Яэль рассмеялась мне в подпрограмму, инфицировала мой исполнительный файл вирусом Figus и скрылась в системном обеспечении информационного отдела. А мне пришлось возвращаться из виртуального мира в реальный не солоно хлебавши. Остаток ночи я потратил на обеззараживание, но какие-то вирулентные блоки, видимо, сохранились, потому что даже в своем физическом теле, вернувшись из компьютера, я ощущал ломоту и головную боль. А утром, с трудом продрав глаза, я отправился к главному редактору и сообщил о том, что в нашем компьютере завелся шпион или даже диверсант. - Ясно, - сказал Главный. - Вот почему вчерашние наши сообщения из Кении так и не стали сенсацией, поскольку были опубликованы "Мааривом" на час раньше! Куда смотрела служба безопасности? Ведь не могла Яэль просочиться по Интернету! Как она узнала наши коды? Это не просто саботаж, это катастрофа! - Поэтому, - скромно сказал я, - я и пришел лично к вам. - Код безопасности этой чертовой Яэль ты, конечно, запомнил? - Наверно, - я пожал плечами. - То есть, в физическом теле я не сумел его вспомнить, но подсознание его, конечно, знает и, если я вновь встречусь с Яэль в компьютере... - Я понял, - сказал Главный, - и думаю, что другого выхода действительно нет... Действуй. Я отправился в компьютер немедленно, но ситуация уже успела выйти из-под контроля. Подписчики "Едиот ахронот", получившие на свои домашние компьютеры выпуск, сданный в сеть распространения в 13 часов 8 минут 1 января 2028 года, были неприятно поражены, обнаружив, что темпераура воды на пляжах Эйлата упала до минус тринадцати градусов, а температура воздуха в центре Тель-Авива, наоборот, поднялась до ста сорока восьми. Причем, по Цельсию. В выпуске газеты, распространенном в 13 часов 11 минут, утверждалось, что в районе площади Цион в Иерусалиме обнаружен неопознанный летающий объект, отзывающийся на кличку Дуся. В 13 часов 15 минут "Едиот ахронот" лишилась восемнадцати тысяч подписчиков, отменивших свои абонементы и присоединившихся к сети распространения "Маарив". В 13 часов 18 минут очередной выпуск "Маарив" неожиданно порадовал пользователей сообщением о том, что президент государства Палестина господин Раджаби прибыл в Иерусалим, чтобы лично поцеловать камень в Стене плача и помолиться за скорейший приход Машиаха. Положение на газетном рынке Израиля стало нетерпимым в 13 часов 23 минуты, когда одного из подписчиков "Маарива", вошедшего в свой домашний компьютер, чтобы прочувствовать эротический триллер "Ее левая грудь", героиня романа в считанные секунды довела до нервного срыва совершенно непристойными действиями, недопустимыми в файлах такого серьезного издания. К двум часам дня оба газетных гиганта стояли на пороге краха, а потребитель - на пороге информационного кризиса. И я вам честно признаюсь, что это была моя работа. Получив "добро" от Главного, я подключил церебральные датчики и вошел на первый сенсорный уровень. Без проблем вспомнив раскрывающий код Яэль, я обнаружил ее компьютерный призрак в цепи программ отдела погоды. - Яэль! - позвал я, не желая начинать боевых действий без предварительного выяснения отношений. Поняв, что осталась обнаженной, Яэль сочла за лучшее не сопротивляться. - Как тебе удалось проникнуть в наш компьютер? - задал я прямой вопрос, надеясь выиграть битву фактором неожиданности. - Нет списка ответов, - сказала Яэль, одновременно опуская температуру воды на пляжах Эйлата ниже точки замерзания. - Даю список. Отметь правильный вариант: а) предательство в службе безопасности, б) пробой в системном программировании, в) экстрасенсорное воздействие, г) случайность... - Правильного ответа нет в списке, - сказала Яэль, поднимая температуру воздуха в Тель-Авиве выше точки кипения воды. Короткий щелчок - выпуск "Едиот ахронот" ушел к пользователям. - Черт, - сказал я. - Яэль, так порядочные люди не поступают. Давай поговорим, иначе я сдам тебя службе безопасности, поскольку, как ты сама только что отметила, предателей там нет. - Не о чем нам говорить, - отрезала Яэль, заставляя неизвестных пришельцев опуститься в центре Иерусалима. - Яэль, - сказал я, теряя надежду завершить дело миром, - пойми, раз ты раскрыта, тебе из компьютера не выйти. Я выведу на тебя иммунологов, и в тебя засадят столько вирусов, что даже твое физическое тело этого не выдержит. Зачем тебе это надо? Мы же были близки с тобой... Я знаю твой код вовсе не случайно, ведь и ты знаешь мой код, и теперь я понимаю, как тебе удалось войти в наш компьютер. Я виноват, и теперь я должен исправить... Слишком многое поставлено на карту. - Вот именно, - сказала Яэль, и мне с трудом удалось удержать ее от вмешательства в спортивную хронику. - Я работаю на "Маарив", и ты мне конкурент. - Ты воспользовалась нашей близостью... - А ты бы не воспользовался? - сказала Яэль. Мысль была вполне здравой. Но неужели моя бывшая возлюбленная решила, что я глупее нее? Второй этап битвы газетных гигантов начался, когда я, воспользовавшись личным кодом Яэль Дроми, проник через модемную систему в компьютер концерна "Маарив". Все программы безопасности пропускали меня, принимая за Яэль, и я без труда добрался до выпускающего блока, засадив в очередной выпуск конкурента - на первый же файл, где было оглавление! - информацию о том, что президент Палестины целовал камень в стене Плача. Эта "новость" ушла на компьютеры пользователей в 14 часов 01 минуту, и семь тысяч подписчиков немедленно отказались от абонементов, перейдя на коллектор "Едиот ахронот". Система безопасности "Маарива" произвела тотальную проверку, начиная с антивирусной защиты и кончая отключением всего штатного персонала. "Прекрасно, - подумал я, - антивирусом меня не возьмешь, поскольку я чист. А физическое тело не отключишь, поскольку в реестре тел "Маарива" меня просто не существует". После чего, к полному недоумению системных программистов "Маарива", я заслал в выпускающий файл информацию о том, что президент России господин Луконин решил перейти в ислам, чтобы привлечь на предстоящих выборах голоса тридцати миллионов мусульманских избирателей. Я прекрасно понимал, что в это время Яэль продолжает разрушать информационную систему моей родной газеты, но считал наступательные действия важнее оборонительных. В 14 часов 15 минут газетные империи "Едиот ахронот" и "Маарив" прекратили передачу. Очередные выпуски не поступили на компьютеры пользователей, в результате чего уже в 14 часов 30 минут обе газеты оказались перед угрозой финансового краха. Тиражи упали впятеро. Рекламодатели отзывали свои программные пакеты. Главный созвал экстренное заседание, и надо полагать, в "Маариве" ситуация была аналогичной. - В нашей сети оказался диверсант, - сказал Главный. - Это матрица сотрудницы "Маарива" Яэль Дроми, которой удалось пройти все системы защиты исключительно из-за халатной преступности журналиста Ионы Шекета. - Уволить и программу немедленно стереть! - воскликнул Реувен Аркан, руководитель службы безопасности. - Не торопись, - буркнул Главный. - Уволим, конечно. Но не сейчас. В настоящее время Шекет проник в систему "Маарива", но... Боюсь, обе газеты к вечеру обанкротятся, если передача очередных номеров не возобновится в полном объеме. - А если... - послышался из угла кабинета тихий голос Самуэля Рывкина, помощника ответственного секретаря. Все головы повернулись к нему. - Ну... - продолжал Рывкин, смутившись, - я хочу сказать, что можно ведь очередной выпуск сделать на бумаге в типографии... Пока Шекет с Дроми выясняют отношения... - Чушь, - с отвращением сказал Главный. - Это каменный век. Кто сейчас пойдет в магазин, чтобы купить новости? - Но ведь до этой идеи может додуматься и "Маарив", - пролепетал Рывкин. - Так какого черта вы тут разговариваете? - вспылил Главный. - Работайте! Когда тираж сможет быть в магазинах? - Никогда, - тихо сказал Рывкин. - Идея-то хороша, но кто сейчас помнит, как делалась газета тридцать лет назад? Даже я все позабыл, а мне тогда было уж под сорок... - Меня это не касается, - сказал Главный и объявил совещание закрытым. Ищите бумагу, ищите типографию, ищите специалистов, но чтобы к вечеру газета была в продаже. Русскоязычный израильский читатель в тот вечер лишился любимых своих изданий. Не вышел даже эротический "Сигнал" с продолжением романа "Эта маленькая штучка". Вы-то, конечно, не помните, но в то время, когда весь мир получал новости на экран компьютера, эти "русские" продолжали по привычке покупать газеты, напечатанные на бумаге, и искать информацию, шурша страницами. Но их лишили этого удовольствия, потому что все типографские мощности были в одночасье перекуплены концернами-гигантами. Что всего возмутительнее, - главный редактор "Маарива" так и не признал, что именно по его указанию журналистка Яэль Дроми внедрилась в компьюетрную сеть "Едиот ахронот". Бедняжку Яэль уволили, и все считали, что из женщины сделали козла отпущения. Меня, как вы понимаете, тоже выгнали с работы, несмотря на мои героические действия по разрушению компьютерных сетей конкурента. Что нам с Яэль оставалось делать? Естественно, мы поженились. - Не файлом единым жив человек, - сказал я, выбравшись наконец из редакционного компьютера и обнимая физическое тело Яэль Дроми. - Есть еще и любовь. С тех пор, насколько я знаю, наши гиганты "Маарив" и "Едиот ахронот" держат про запас рулоны бумаги и типографские машины - на всякий случай.
СКАЗАНИЕ О КОНЦЕ СВЕТА
На прошлой неделе в книжные магазины поступила книга Рауля Хилькевича "Сказание о конце света" - о том, что происходило с Израилем от начала времен до их конца. Так, по крайней мере, сказано в аннотации. Рауль Хилькевич - экстрасенс. Мы познакомились, когда я еще был молод и работал в зман-патруле. А он в те годы открыл на тель-авивской улице Шенкин кабинет, в котором лечил любые болезни. Любые - в том смысле, что если вам хотелось вылечиться от коклюша, он лечил коклюш даже если на самом деле вы болели воспалением коленной чашечки. Хилькевич, должен вам сказать, не вправлял вывихи биополя, не гипнотизировал и не заговаривал пациенту зубы. Он возвращал ментальное поле пациента в прошлое, когда тот был зародышем в материнской утробе и по этой простой причине отличался завидным здоровьем, не успев приобрести даже наследственные болезни. А потом этот, с позволения сказать, доктор резким ударом по ментосистеме возвращал пациента из утробного состояния в серую современность. И пациент уходил, чувствуя себя, будто пресловутый зародыш - свернутым в трубку и с ушами, прижатыми к левой ноге. Но зато без застарелого гриппа или недавно приобретенного воспаления подсознания. В 2054 году он неожиданно для всех (по-моему, - и для себя самого) издал книгу воспоминаний "На борту Ковчега". Вспоминал он о том, как, находясь в теле самки болотной выпи, спасался от всемирного потопа вместе с праотцем Ноем. Разумеется, это было во время одной из его первых реинкарнаций, но те времена отложились, оказывается, в его памяти, как засохший сахар на донышке давно не мытой чашки. Два года спустя Хилькевич издал книгу воспоминаний "Храм ты мой упавший" о падении Второго храма, при котором автор присутствовал в виде большого кипариса, впоследствии срубленного солдатами Тринадцатого легиона. Третьей книгой стало "Сказание о конце света". Ох эти современные книги! Лично мне не нравится, когда автор впивается в сознание читателя и погружает его в созданное необузданным воображением чужое ментальное тело. А если таких тех в книге много? Я бы и читать не стал, но знакомая фамилия автора заставила меня пренебречь на этот раз своими привычками. Первое ментальное тело, в которое погрузил меня господин Хилькевич, жило в Израиле 3278 года. Сначала я подумал, что автор отсчитывает время от сотворения мира. Были пустыня, караван, кочевники, и дети бегали босые по горячему песку, и хотелось пить, а до самого горизонта не было ни одного автомата по продаже "кока-колы", и на небе не просматривалось ни единой видеорекламы жевательной резинки "руллет". На расстоянии вытянутой руки от меня возлежал на песке двугорбый верблюд, а в тени верблюда возлежал господин семитского вида, не похожий на Хилькевича. Это обстоятельство придало мне смелости, и я спросил: - Не скажет ли благородный господин, что это за страна, и на какой я планете? Мне с перепугу показалось, что я попал на Марс! Господин выпростал из-под верблюда правую ногу, и я только теперь обратил внимание, что на господине нет никакой одежды, кроме поясного ремня, на котором висел в кобуре пистолет с двумя стволами. Господин почесал выпростанной ногой левую руку, а правой достал из кобуры оружие и навел его на меня со словами: - Если не хочешь работать, так и скажи, и я тебя пристрелю, чтобы не мучился. Потом добавил, сжалившись: - А год сейчас все тот же. И планета та же, что вчера. А страна... Был Израиль. А сейчас... - А что сейчас? - спросил я, полагая, что, если он и выстрелит, то я не умру, а выпаду из этого странного будущего в свое, тоже достаточно странное, прошлое. - Да что... Пустыня. Как в три тысячи семнадцатом террористы взорвали гелиевую бомбу в иерусалимском машбире, с того дня - пустыня. - Так, - опечалился я. - А откуда у палестинских террористов гелиевая бомба? - Тупой, что ли? Каких еще палестинских? Свои взорвали, евреи. Поселенцы из Антарктиды. Протестовали против возвращения Антарктиды пингвинам. Должно быть, я слишком интенсивно хлопал глазами, потому что господин с пистолетом сказал: - А дураков я обычно убиваю сразу. Что и сделал, прицелившись мне промеж глаз. Я выпал в осадок и оказался в ментальном теле члена Кнессета - прямо на заседании, причем на скамье оппозиции. Год был 2568. На трибуне стоял собственной персоной товарищ Ленин и вещал, протянув вперед руку со знаменитой кепочкой: - Товагищи! Наконец мы освободили Изгаиль от пгавой сволочи! Теперь каждый член Гистадгута будет иметь пгаво на беспгатное лечение. А гелигиозную компанию во главе с гавом Шамаем - в кутузку. Не нужно тянуть евгейский нагод в его пгошлое! Все-таки, история, господа, это процесс. И если не знаешь причин, то совершенно непонятны следствия. Что-то произошло в Израиле за пятьсот лет, но что? Левые окончательно задавили правых? Правые окончательно задавили левых и, не имея оппозиции, сами переметнулись налево? Гадать было бессмысленно, и я крикнул со своего места: - А почему пятьсот лет назад мы взяли Вашингтон? - Ага, - сказал Ленин. - Товагищ явно из пгошлого, влез в чужое ментальное тело. Из какого именно пгошлого товагищ? - Из две тысячи шестьдесят восьмого года. Ленин что-то посчитал в уме, пожевал губами и сказал: - Ясно, опять Хилькевич ментачит. Для спгавки: цель у пгемьега Лисского была благая - если евгеи мига не хотят гепатгииговаться, то сделаем всю планету Изгаилем, и пгоблема возвгащения отпадет сама собой. Но, с дгугой стогоны, зачем евгею иудаизм, если он владеет мигом? - Действительно, - пробормотал я, - этот аспект мне как-то не приходил в голову. Религия спасает нацию от вырождения, а если нация завоевала мир, то зачем ей религия? - Понятно, да? - сказал Ленин. - Пгивет товагищу Хилькевичу. После чего охранники прыснули в меня какой-то гадостью, и я оказался в новом ментальном теле, причем почему-то женском. Год был 4000 - круглое число, конец тридцать девятого века. Прошу прощения, мне как-то неловко, я не знаю, как быть с грамматикой. Писать "я стоял" или "я стояла"? С одной стороны, я вроде бы не лишился своего мужского сознания, а с другой, опуская взгляд вниз, видела нечто, принадлежавшее мне и... Короче говоря, буду писать в настоящем времени, это несколько упростит ситуацию. Итак, стою я на рынке Кармель и выбираю для салата марсианскую почубель. А продавец - еврей с Большого Сырта. - Сколько? - спрашиваю я. - Три шекеля, - нагло говорит марсианин, раздевая меня взглядом и овладевая без особых церемоний. - Во-первых, - возражаю я, - этот тухлый фрукт продавай за три шекеля у себя на Марсе, а во-вторых, меня интересует не цена продукта, я спрашиваю - сколько сейчас евреев на Марсе, и зачем им, то есть вам, нужен этот очередной галут. Марсианский еврей закрывает глаза, считает про себя до десяти, после чего заявляет мне следующее: - Во-первых, гверет, Израиль, то есть Земля обетованная, находится как раз на Марсе. Во-вторых, столица Израиля, великий Иерусалим, самый большой город в Солнечной системе, находится у подножья марсианской горы Никс Олимпика. В-третьих, в галуте, то есть на Земле, живут сейчас одиннадцать миллиардов евреев, а на родине, то есть на Марсе, остальные девяносто три миллиарда. - Творец дал нам эту землю! - восклицаю я. - Ты откуда такая? - говорит марсианин. - Уж тридцать лет как рав Ури, светлая ему память, доказал, что Творец рассуждал в категориях Вселенной, а не одной планеты. Каждый верующий еврей сейчас знает, что Земля обетованная - это Марс. Именно оттуда начался галут, именно там стоял Храм, а потом наши предки переселились на Землю, где основали государства атлантов, ацтеков, эллинов, римлян, египтян, руссов и, кажется китайцев, но это еще не доказано. Поэтому истинные евреи в 2175 году начали репатриироваться на Марс, где и обнаружили развалины древнего Иерусалима, а это вот все подарили палестинцам вместе с Мертвым морем. Для братьев не жалко. И вообще, давай лучше встретимся в девять у фонтана, и я тебе все растолкую о нашей еврейской истории. Постель у меня мягкая. А почубель бери бесплатно - в счет задатка. Ну, думаю, хорошо же эти марсианские евреи относятся к нам, коренным землянкам! Размахиваюсь и... По-видимому, кулачное выяснение отношений между персонажами книги не входило в намерения автора, потому что марсианин, нагло улыбаясь, отступает, и вместо него я вижу лицо Хилькевича, которое качает головой (можете себе это представить? Нет? Я тоже - но, тем не менее, в книге именно так и было то ли написано, то ли показано, и мне приходится, соблюдая авторскую орфографию, следовать этому изощренному стилю). И все исчезает. Мое очередное ментальное тело оказалось принадлежащим самому автору, господину Раулю Хилькевичу, экстрасенсу. Мы сидели вдвоем (он - на террасе своей квартиры напротив Дизенгоф-центра, а я - в нем), и экстрасенс внимательно изучал меня как читателя, чтобы знать, в какую главу отправить без зазрения совести. - Вы обещали рассказать о конце света, - потребовал я, - а до сих пор я читал только о нашей экспансии. Наверно, к пятидесятому веку Израиль расширится до границ Галактики, а Иерусалим окажется где-то в туманности Андромеды? - Ничего вы не поняли, Шекет, - буркнул Хилькевич. И отправил меня в последнюю главу своей книги. И наступил обещанный конец света. Я не буду называть дату, это очень большое число, я его просто не запомнил. Меня поразило другое. Оказывается, через много лет, когда еврейское государство расширится до границ мироздания, соберется всегалактический Кнессет и будет решать - выделять ли дополнительные деньги на продолжение расширения Вселенной. Мне, как читателю, было грустно и стыдно. Я, как читатель, деньги отдал бы, не рассуждая. Ведь речь шла о судьбе мироздания! Но то - я, у меня-то ментальность галутная, мои родители жили в Тель-Авиве. И мне было не понять, почему партия СЧАС требует отдать деньги ей - на покупку восемнадцати триллионов кип, и почему левая партия ТУДА не желает расстаться с деньгами, выделенными ей на финансирование предвыборной рекламной кампании, а правые так вообще уселись на мешок с деньгами размером с большую галактику и не желают встать, поскольку все прочие места заняты депутатами от мелких партий. - Господа, - сказал я, - речь идет о судьбе Вселенной! Вот так когда-то погиб и Второй храм, господа! Но меня не услышали, потому что я вещал всего лишь в мыслях господина автора. Деньги не выделили. И галактики остановились. А потом Вселенная начала сжиматься. И сжалась в точку. И взорвалась. И все началось сначала. В новой Вселенной Ева потянулась за яблоком, и Адам сказал: - Тебе это нужно? Впрочем, это был уже Эпилог, и я не стал его читать: терпеть не могу нравоучений. Если верить автору, мир действительно погубили евреи. Но, если верить автору, они же этот мир и создали. Я лично автору верю. Мы такие. Мы можем. Нет, господа, не советую приобретать книгу Хилькевича. Конец света вы там найдете. Но до конца жизни после этого будете чувствовать свою ответственность за трагический финал Вселенной. Вам это надо?
НЕ ФАЙЛОМ ЕДИНЫМ...
Я никогда об этом не рассказывал, но в молодости мне довелось поработать не только рекламным агентом, рецензентом и биржевым маклером. Как-то, правда, не очень долго, я был даже журналистом в газете "Едиот ахронот". Более того, однажды мне довелось спасти любимое издание от неизбежного краха. Я составлял новостные сводки по северу страны и в тот злополучный день, завершив подборку, отправился в отдел информации, который занимал в газетном компьютере особо секретные блоки, защищенные от любых вирусов, наведенных токов и попыток внешнего считывания. Войдя в компьютер, что делал уже не одну сотню раз, я уверенно направился к блоку новостной информации и в это время увидел мелькнувшую впереди тень. Судя по звуку, это была программа, защищенная от проникновения, но высота тона показалась мне диссонирующей, и я насторожился. Свернув все свои подпрограммы, что сразу увеличило скорость движения, я нагнал незнакомца, который оказался защищен секретным кодом, десять цифр которого всплыли из моего подсознания, будто только и ждали этого момента. Это была просто неслыханная удача - все равно, что угадать с первого раза секретный код чужой кредитной карточки. Недолго думая, я слился с чужаком и немедленно получил удар в глаз точнее, в то место моего файла, где были записаны болевые ощущения. Я успел отклониться, иначе почти все мои подпрограммы оказались бы отключенными, и увидел перед собой Яэль Дроми, журналистку из конкурирующей виртуальной газеты "Маарив" - конечно, не во плоти и крови, а ее полную газетную программную матрицу со всеми степенями специализации. Я ввел вирус, но антивирусная программа Яэль инфекцию отторгла. Тогда, как положено по инструкции, я перезагрузился, рискуя собственной информацией. Но Яэль рассмеялась мне в подпрограмму, инфицировала мой исполнительный файл вирусом Figus и скрылась в системном обеспечении информационного отдела. А мне пришлось возвращаться из виртуального мира в реальный не солоно хлебавши. Остаток ночи я потратил на обеззараживание, но какие-то вирулентные блоки, видимо, сохранились, потому что даже в своем физическом теле, вернувшись из компьютера, я ощущал ломоту и головную боль. А утром, с трудом продрав глаза, я отправился к главному редактору и сообщил о том, что в нашем компьютере завелся шпион или даже диверсант. - Ясно, - сказал Главный. - Вот почему вчерашние наши сообщения из Кении так и не стали сенсацией, поскольку были опубликованы "Мааривом" на час раньше! Куда смотрела служба безопасности? Ведь не могла Яэль просочиться по Интернету! Как она узнала наши коды? Это не просто саботаж, это катастрофа! - Поэтому, - скромно сказал я, - я и пришел лично к вам. - Код безопасности этой чертовой Яэль ты, конечно, запомнил? - Наверно, - я пожал плечами. - То есть, в физическом теле я не сумел его вспомнить, но подсознание его, конечно, знает и, если я вновь встречусь с Яэль в компьютере... - Я понял, - сказал Главный, - и думаю, что другого выхода действительно нет... Действуй. Я отправился в компьютер немедленно, но ситуация уже успела выйти из-под контроля. Подписчики "Едиот ахронот", получившие на свои домашние компьютеры выпуск, сданный в сеть распространения в 13 часов 8 минут 1 января 2028 года, были неприятно поражены, обнаружив, что темпераура воды на пляжах Эйлата упала до минус тринадцати градусов, а температура воздуха в центре Тель-Авива, наоборот, поднялась до ста сорока восьми. Причем, по Цельсию. В выпуске газеты, распространенном в 13 часов 11 минут, утверждалось, что в районе площади Цион в Иерусалиме обнаружен неопознанный летающий объект, отзывающийся на кличку Дуся. В 13 часов 15 минут "Едиот ахронот" лишилась восемнадцати тысяч подписчиков, отменивших свои абонементы и присоединившихся к сети распространения "Маарив". В 13 часов 18 минут очередной выпуск "Маарив" неожиданно порадовал пользователей сообщением о том, что президент государства Палестина господин Раджаби прибыл в Иерусалим, чтобы лично поцеловать камень в Стене плача и помолиться за скорейший приход Машиаха. Положение на газетном рынке Израиля стало нетерпимым в 13 часов 23 минуты, когда одного из подписчиков "Маарива", вошедшего в свой домашний компьютер, чтобы прочувствовать эротический триллер "Ее левая грудь", героиня романа в считанные секунды довела до нервного срыва совершенно непристойными действиями, недопустимыми в файлах такого серьезного издания. К двум часам дня оба газетных гиганта стояли на пороге краха, а потребитель - на пороге информационного кризиса. И я вам честно признаюсь, что это была моя работа. Получив "добро" от Главного, я подключил церебральные датчики и вошел на первый сенсорный уровень. Без проблем вспомнив раскрывающий код Яэль, я обнаружил ее компьютерный призрак в цепи программ отдела погоды. - Яэль! - позвал я, не желая начинать боевых действий без предварительного выяснения отношений. Поняв, что осталась обнаженной, Яэль сочла за лучшее не сопротивляться. - Как тебе удалось проникнуть в наш компьютер? - задал я прямой вопрос, надеясь выиграть битву фактором неожиданности. - Нет списка ответов, - сказала Яэль, одновременно опуская температуру воды на пляжах Эйлата ниже точки замерзания. - Даю список. Отметь правильный вариант: а) предательство в службе безопасности, б) пробой в системном программировании, в) экстрасенсорное воздействие, г) случайность... - Правильного ответа нет в списке, - сказала Яэль, поднимая температуру воздуха в Тель-Авиве выше точки кипения воды. Короткий щелчок - выпуск "Едиот ахронот" ушел к пользователям. - Черт, - сказал я. - Яэль, так порядочные люди не поступают. Давай поговорим, иначе я сдам тебя службе безопасности, поскольку, как ты сама только что отметила, предателей там нет. - Не о чем нам говорить, - отрезала Яэль, заставляя неизвестных пришельцев опуститься в центре Иерусалима. - Яэль, - сказал я, теряя надежду завершить дело миром, - пойми, раз ты раскрыта, тебе из компьютера не выйти. Я выведу на тебя иммунологов, и в тебя засадят столько вирусов, что даже твое физическое тело этого не выдержит. Зачем тебе это надо? Мы же были близки с тобой... Я знаю твой код вовсе не случайно, ведь и ты знаешь мой код, и теперь я понимаю, как тебе удалось войти в наш компьютер. Я виноват, и теперь я должен исправить... Слишком многое поставлено на карту. - Вот именно, - сказала Яэль, и мне с трудом удалось удержать ее от вмешательства в спортивную хронику. - Я работаю на "Маарив", и ты мне конкурент. - Ты воспользовалась нашей близостью... - А ты бы не воспользовался? - сказала Яэль. Мысль была вполне здравой. Но неужели моя бывшая возлюбленная решила, что я глупее нее? Второй этап битвы газетных гигантов начался, когда я, воспользовавшись личным кодом Яэль Дроми, проник через модемную систему в компьютер концерна "Маарив". Все программы безопасности пропускали меня, принимая за Яэль, и я без труда добрался до выпускающего блока, засадив в очередной выпуск конкурента - на первый же файл, где было оглавление! - информацию о том, что президент Палестины целовал камень в стене Плача. Эта "новость" ушла на компьютеры пользователей в 14 часов 01 минуту, и семь тысяч подписчиков немедленно отказались от абонементов, перейдя на коллектор "Едиот ахронот". Система безопасности "Маарива" произвела тотальную проверку, начиная с антивирусной защиты и кончая отключением всего штатного персонала. "Прекрасно, - подумал я, - антивирусом меня не возьмешь, поскольку я чист. А физическое тело не отключишь, поскольку в реестре тел "Маарива" меня просто не существует". После чего, к полному недоумению системных программистов "Маарива", я заслал в выпускающий файл информацию о том, что президент России господин Луконин решил перейти в ислам, чтобы привлечь на предстоящих выборах голоса тридцати миллионов мусульманских избирателей. Я прекрасно понимал, что в это время Яэль продолжает разрушать информационную систему моей родной газеты, но считал наступательные действия важнее оборонительных. В 14 часов 15 минут газетные империи "Едиот ахронот" и "Маарив" прекратили передачу. Очередные выпуски не поступили на компьютеры пользователей, в результате чего уже в 14 часов 30 минут обе газеты оказались перед угрозой финансового краха. Тиражи упали впятеро. Рекламодатели отзывали свои программные пакеты. Главный созвал экстренное заседание, и надо полагать, в "Маариве" ситуация была аналогичной. - В нашей сети оказался диверсант, - сказал Главный. - Это матрица сотрудницы "Маарива" Яэль Дроми, которой удалось пройти все системы защиты исключительно из-за халатной преступности журналиста Ионы Шекета. - Уволить и программу немедленно стереть! - воскликнул Реувен Аркан, руководитель службы безопасности. - Не торопись, - буркнул Главный. - Уволим, конечно. Но не сейчас. В настоящее время Шекет проник в систему "Маарива", но... Боюсь, обе газеты к вечеру обанкротятся, если передача очередных номеров не возобновится в полном объеме. - А если... - послышался из угла кабинета тихий голос Самуэля Рывкина, помощника ответственного секретаря. Все головы повернулись к нему. - Ну... - продолжал Рывкин, смутившись, - я хочу сказать, что можно ведь очередной выпуск сделать на бумаге в типографии... Пока Шекет с Дроми выясняют отношения... - Чушь, - с отвращением сказал Главный. - Это каменный век. Кто сейчас пойдет в магазин, чтобы купить новости? - Но ведь до этой идеи может додуматься и "Маарив", - пролепетал Рывкин. - Так какого черта вы тут разговариваете? - вспылил Главный. - Работайте! Когда тираж сможет быть в магазинах? - Никогда, - тихо сказал Рывкин. - Идея-то хороша, но кто сейчас помнит, как делалась газета тридцать лет назад? Даже я все позабыл, а мне тогда было уж под сорок... - Меня это не касается, - сказал Главный и объявил совещание закрытым. Ищите бумагу, ищите типографию, ищите специалистов, но чтобы к вечеру газета была в продаже. Русскоязычный израильский читатель в тот вечер лишился любимых своих изданий. Не вышел даже эротический "Сигнал" с продолжением романа "Эта маленькая штучка". Вы-то, конечно, не помните, но в то время, когда весь мир получал новости на экран компьютера, эти "русские" продолжали по привычке покупать газеты, напечатанные на бумаге, и искать информацию, шурша страницами. Но их лишили этого удовольствия, потому что все типографские мощности были в одночасье перекуплены концернами-гигантами. Что всего возмутительнее, - главный редактор "Маарива" так и не признал, что именно по его указанию журналистка Яэль Дроми внедрилась в компьюетрную сеть "Едиот ахронот". Бедняжку Яэль уволили, и все считали, что из женщины сделали козла отпущения. Меня, как вы понимаете, тоже выгнали с работы, несмотря на мои героические действия по разрушению компьютерных сетей конкурента. Что нам с Яэль оставалось делать? Естественно, мы поженились. - Не файлом единым жив человек, - сказал я, выбравшись наконец из редакционного компьютера и обнимая физическое тело Яэль Дроми. - Есть еще и любовь. С тех пор, насколько я знаю, наши гиганты "Маарив" и "Едиот ахронот" держат про запас рулоны бумаги и типографские машины - на всякий случай.