Андерсон Пол Уильям. Девять королев (Короли Иса - 1)

   - Ты же знаешь, я сам хотел покинуть свой класс, - продолжал Марк. Поэтому и ушел в море. Можно было вполне сносно существовать. Даже твой дед одобрил мое решение, а уж он-то был человеком долга и чести. И все равно потребовались все его влияние и, кстати, немалая сумма, чтобы мне, сыну декуриона, разрешили стать навикулярием. Потом твой дядя, мой старший брат, умер, и мой статус, как это называется, упорядочили. Я вступил во владение собственностью. И, как видишь, почти все потерял.
   - Да, но я не понимаю, каким образом?
   - Я не объяснял тебе, потому что не в правилах у меня жаловаться, тем более сыну. Причина на самом деле проста. Подати. Налоги и сборы, которые растут с каждым годом. Чем больше землевладельцев разоряется, тем выше подать. Ты можешь сказать, что имея такие обширные земли, налог заплатить нетрудно. Это не так. Мы давно уже обходимся почти без денег. Обмен, продукты со своего хозяйства - так и выживаем. А империи нужна звонкая монета. Только где ее взять? Ты знаешь, я часто вспоминаю наши с тобой бесшабашные морские деньки. Славное было время. А таланта Коммиуса сдирать с бедняка последнюю рубашку бог мне, к счастью, не дал.
   Марк вдруг расправил плечи, в глазах его зажглись озорные огоньки, и он зычным голосом, как будто снова очутился на носу своего брига, крикнул:
   - Держись, парень, не все так плохо!
   Затем посерьезнел.
   - На самом деле тебе ничего не грозит. Вряд ли законники смогут привязать к ферме боевого офицера, да еще доверенное лицо самого Максима. Возможно, он выхлопочет для тебя сенаторский ранг. Что до меня, то и я не пропаду. У меня толковые, работящие зятья. Мы объединимся и поднимем хозяйство.
   - А если не выйдет? - печально спросил Грациллоний.
   - Не знаю, не знаю. Я полагаюсь на себя и на Господа нашего, Митру, Марк остановился и покачал головой. - Во всяком случае, я не сбегу и не стану скрываться под чужим именем.
   - Как бы мне хотелось помочь тебе, отец. Да ты и сам знаешь, но... Я еду с миссией, и что будет дальше, я не могу предвидеть.
   - Пойдем, - сказал Марк. Некоторое время они шли молча.
   - Итак, - снова заговорил Марк, - командующий посылает тебя в Галлию. А у тебя хватит денег нанять опытного шкипера?
   - И не только денег, - Грациллоний улыбнулся. - У меня предписание забирать любой корабль, какой только приглянется. Я собираюсь пройти кратчайшим путем - от Дубрия до Гезориака. Там трудно заблудиться, даже и в густом, как овсянка, тумане. Сушей я пройду больше, но не стану рисковать на море.
   - Что ж, значит, вы и в Лондиний заглянете, - с наигранной веселостью произнес Марк. - А пока, может, поставишь меня на довольствие? Давненько я не ел из солдатского котла!
   Грациллоний с сожалением покачал головой.
   - Мы уходим сегодня, отец. Это первая и последняя остановка. Внеочередная побывка. У нас впереди - пол-Британии, потом четыреста миль по Галлии, потом... В общем, дело срочное.
   Они дошли до того места, откуда уже видны были палатки легионеров. Грациллоний позволил разбить лагерь не по уставу - центурия была неполная. Но колья вбили глубоко, растяжки нигде не обвисали. Ветер не мог забраться под кожаные пологи, как ни старался, зато знамя он трепал с таким ожесточением, будто хотел сорвать его и унести с собой.
   Легионеры упражнялись в метании копий и дротиков. Поодаль стояли стреноженные кони, вьючные и ездовые. Наверное, кони считали глупыми забавы своих тщедушных двуногих властелинов. Но они ничему не удивлялись. Кони отдыхали.
   - Четыре палатки, - сказал Марк. - Тридцать два человека. Немного.
   - Немного, зато отборные. Лучшие из лучших. Жен не имеют. Почти все британцы. Я никому не приказывал, они вызвались идти со мной сами. Горячие головы. Может, даже слишком горячие. Главное - дать им притереться друг к другу. Потом - научить действовать сообща. И уж тогда мой отряд будет стоить центурии, если не манипулы.
   - И все-таки в твоем голосе мне слышатся нотки сомнения...
   - Таков был приказ командующего. Максим сказал... В общем, больше он дать не может.
   - Так я и думал. Значит, он предполагает, что в бой вам вступать не придется.
   - Да. Они... мой эскорт. А я - эмиссар Рима.
   - Где?
   - Отец, миссия секретная...
   - Итак, четыреста миль по Галлии. Не на юг, это ясно. На юге нечего делать отряду в тридцать два человека; там развернут не один легион. Максим, скорее всего, знает, что ты вдоль и поперек исходил всю Арморику. Значит, на запад. Но западные области тоже полностью подконтрольны Риму. Я не думаю, что командующий Арморики окажет теплый прием тайным посланцам командующего Британией. Он, напротив, встревожится и попытается вас задержать, хотя бы для того, чтобы выяснить, в какой курятник метит забраться этот старый лис, Максим. Командующий Арморики, разумеется, не поставлен в известность о цели вашей миссии. А когда новости до него дойдут, - будет поздно. - Марк покачал головой. - Узнаю повадку... В общем, ваша задача - нейтрализовать Арморику. Для Максима.
   Грациллоний расхохотался. Заяц, пригревшийся в вересковом кусте, подпрыгнул, заметался и, едва касаясь земли, зигзагами помчался к лесу.
   - Отец, твоя проницательность превосходит все границы!
   - Ты же знаешь, у меня много друзей почти во всех провинциях империи. И я внимательно читаю их письма. В воздухе пахнет войной. Гражданской войной. Максим хочет, чтобы британские легионы провозгласили его Августом. Шестой давно готов - Максиму стоит только щелкнуть пальцами. Он поднимет легионы и поведет их на Рим.
   - Отец, подожди. Он так не говорил. Он сказал, что в империи грядет смута и что в смутное время Риму нужен будет верный человек в Арморике.
   - Верный ему, и ты это прекрасно понимаешь.
   - Он... отважный военачальник, отец. Он мудрый человек. И тонкий политик. А Риму так не хватает твердых и умных правителей.
   - Похоже, ему таки удалось тебя обольстить: ты говоришь его словами, сказал Марк и грустно покачал головой. - А не кажется ли тебе, что гражданская война сама по себе большее зло, чем бездарный правитель? Ты думаешь, варвары будут сидеть и ждать, пока Рим довоюет сам с собой?
   Грациллоний вспомнил Парнезия.
   - Вал устоит, клянусь тебе!
   - Скотты обойдут его на лодках. Саксы пройдут на галерах Восточным морем.
   - У Рима хватит сил совладать и со скоттами, и с саксами.
   Они снова замолчали. Затем Марк повернулся к Грациллонию, и глаза его сверкнули.
   - Так вот куда тебя послал Максим...
   Грациллоний, прикусив губу, кивнул.
   - Кажется, я догадался. Но мне хотелось бы услышать это от тебя. Митра свидетель, что твоя тайна со мной и умрет.
   - Ис, - сказал Грациллоний.
   Марк вздрогнул, отступил на шаг и осенил Грациллония Крестом Света, изображаемым на щите Господа - Воителя Митры.
   - Жуткое место, - сказал он. Грациллоний пытался казаться невозмутимым.
   - В конце концов, там слишком давно никто не бывал, вот люди и плетут всякие небылицы. А что мы знаем о нем? Что знаешь ты, отец?
   Небеса вдруг потемнели, как будто в вышине угасли божьи свечи. Над горизонтом собирались тучи. Порыв ветра взметнул вокруг одинокой ивы ворох палой листвы. Голые прутья ее взметнулись было, но ветер уже умчался в поля, пригибая траву и ломая высохший вереск. В наступившем средь дня полумраке солдаты, копошившиеся возле своих кожаных домиков, казались детскими кукольными фигурками. Их суету надменно наблюдал паривший на громадной высоте ястреб, утративший свой световой ореол, но не слившийся с небом.
   Марк в раздумье потер висок.
   - Мне самому там бывать не доводилось, - сказал он. - Но я кое-что слышал от других капитанов. Трое или четверо были в Исе. Каждый - по разу. Туда не больно-то рвутся. А Ис не больно-то гостеприимен. Капитаны эти рассказывали, что город прекрасен. Так прекрасен, что трудно описать. Город ста башен. Но там все по-другому. Все... Даже веселые дома...
   - Но они наши федераты, - напомнил Грациллоний.
   - Формально - да. А на деле? Последний римский префект покинул Ис знаешь, когда? Двести лет назад!
   - Ну и пусть, - не сдавался Грациллоний. - А следующим буду я!
   - Тот, кто удержит Ис от вмешательства в нашу внутреннюю распрю, буде таковая случится - да охранит нас Митра! - окажет неоценимую услугу Максиму. Тогда поддержки у наших императоров поубавится.
   - У меня большие полномочия, отец. Союз против пиратов, восстановление торговли и многое другое. Я открою Ис цивилизованному миру... римский Ис. Дай мне несколько лет, и о нем заговорят, как о богатой и могущественной провинции Империи, королеве северных морей. Вот увидишь. Ведь нельзя же всерьез считать огромный прекрасный город логовом колдунов и ведьм!
   Выслушав эту горячую тираду, Марк Валерий Грациллоний печально улыбнулся:
   - Что ж, дерзай, сын. И помни: со щитом или на щите - ты римлянин!
   Только много ли их осталось, истинных римлян? Римлянами теперь называют себя и вчерашние варвары, без капли римской крови в жилах. Они не знают языка Рима, они никогда не видели Матери городов... Как долго сможет Рим рассчитывать на их преданность, когда прельщают и манят отовсюду новые боги?
   Глава четвертая
   I
   Вокруг было море. Раздув паруса, ветер гнал шхуну навстречу кудрявым облакам и малахитовым волнам. От соленого воздуха кружилась голова. Грациллоний стоял возле фигуры лебедя с длинной изогнутой шеей, украшавшей правый борт, и озирал морские просторы. Он был счастлив. Он улыбался. Позади оставался скалистый британский берег, уже почти неразличимый, лишь смутно мерцало в той стороне пятно молочного цвета - фарос Дубрия. Впереди был туман.
   Отец учил его: "Представь, что ты сливаешься с кораблем. Что тело твое - стремительный корпус, а руки - мачты. И сразу прекратится качка, исчезнут тошнота и головокружение". Мальчишкой Грациллонию нравилось воображать себя белым парусом. И сегодня он опять превратился в корабль. А завтра будет шагать по твердой земле. Земля не раскачивается из стороны в сторону. На земле многое зависит от твоей свободной воли; на море же человек остается наедине с Господом и всецело подвластен воле Его. Хвала и благодарность Митре за то, что Он исполнил тайное желание одного из своих грешных чад, Гая Валерия Грациллония, и пусть ненадолго, но вернул ему пьянящее чувство свободы, разлитое в морском ветре.
   Отчаянно жестикулируя, к нему подбежал капитан.
   - Скорее, центурион! Парни там сцепились не на шутку. Как бы беды не вышло!
   - В чем дело, капитан?
   - У ваших морская болезнь, центурион. У многих. Ну, кого-то и вывернуло на палубу, сразу после уборки. Вахтенные заартачились и не хотят мыть заново. В общем, слово за слово...
   - Хороша же у вас на флоте дисциплина! - Грациллоний круто развернулся и направился в сторону палубы.
   - Парни и так недовольны, центурион, - оправдывался капитан на ходу. Он еле поспевал за Грациллонием. - В это время флот обычно стоит в гавани, а мы сидим по домам. Если бы не предписание командующего...
   На открытом пространстве у мачты в два ряда стояли легионеры. Меньше половины - это Грациллоний определил еще издали. Остальных свалила морская болезнь. Моряков было больше. Они полукругом обступили солдат и размахивали кулаками, подзадоривая друг друга. Рулевой и вахтенные, которых долг удерживал на местах, выкрикивали угрозы издали. Солдаты не решались обнажить мечи без приказа, но кулаки были сжаты, глаза налились кровью. Достаточно лишь искры - и вспыхнет драка. На поясах у матросов висели длинные кривые ножи, и кое-кто уже нервно постукивал пальцами по рукояткам.
   Перед заводилой, рыжим долговязым матросом, стоял, что-то негромко втолковывая ему, Квинт Юний Эпилл, помощник центуриона. В жилах этого коренастого воина текла кровь добуниев с примесью италийской, и Грациллоний не ошибся, выбрав его своим помощником. Ему было далеко за сорок, и боец он был опытный, бывалый. Молодежь лезет на рожон, а Квинт Юний всегда действовал обдуманно и хладнокровно. На него можно было положиться.
   - Придержи свой язык, матрос! Вот мой тебе совет - придержи язык, Квинт Юний казался спокойным, но не сводил с матроса тяжелого взгляда. - И успокой своих молодцов. Вы оскорбляете не нас, вы оскорбляете Августа, которому мы служим. А это серьезное преступление.
   Рыжий на мгновенье смешался, не ожидая такого поворота. В поисках поддержки он оглянулся на своих приятелей, потом, нагло ухмыляясь, выкрикнул:
   - Да что ты, солдатик! Мы и в мыслях не держали оскорблять Августа, да продлит Господь его дни! Мы просто думаем, чего это в легионах вдруг решили разводить свиней и взяли тебя на племя? Или легионерам надоело тешиться с овцами? А свинка - она все ж поласковее будет?!
   - Извинись, матрос, - Квинт Юний побагровел. - Извинись, не то я вобью эти слова тебе в глотку, вместе с твоими гнилыми зубами!
   - Извиняюсь, извиняюсь, - продолжал паясничать рыжий. - Ты, конечно же, не свинья! Не совсем свинья. Свинья, но не совсем. Твой папаша - вот он был свиньей. А мамаша твоя - шлюха.
   Воздух огласился боевым кличем Второго легиона Августа. Кинан, из демециев, юный сорвиголова, не выдержал, прыгнул на рыжего и вцепился ему в глотку. Оба покатились по палубе.
   - Стоять! - крикнул Грациллоний. - Эпилл, прекратить драку! Стоять! Никому не двигаться!
   Легионеры замерли. Капитан выхватил из-за пазухи кусок просмоленного каната и что было сил принялся лупить им матросов по головам. Матросы с криками бросились врассыпную. Квинт Юний Эпилл подбежал к дерущимся, схватил их за волосы, рывком потянул на себя, приподнял и с силой бросил о палубу. Удар привел их в чувство. Кинан и матрос разжали объятия и вскочили на ноги. Оба покачивались и, тяжело дыша, поводили по сторонам мутными, непонимающими глазами.
   - Внимание! - Грациллонию следовало довести дело до конца. - Капитан, я требую, чтобы матрос, - он указал жезлом на рыжего, - был наказан плетьми!
   - Пять плетей! - капитан взмахнул рукой, и матросы бросились к рыжему. - Ты и ты! - капитан выбрал из толпы двух закадычных друзей заводилы. - Исполняйте! Остальные - проваливайте и благодарите всех святых, что дешево отделались. По местам! - Он повернулся к Грациллонию: - Ваши люди тоже не без вины, центурион, если судить по справедливости.
   - Кинан, подойди, - твердым голосом сказал Грациллоний. Он вскинул жезл и хлестнул им Кинана по лицу. На щеке у юноши вспух алый рубец. - Ступай вниз, к лошадям. Останешься там до высадки. Остальным - построиться!
   Легионеры быстро построились.
   - Все, кроме Эпилла, - правую руку вперед!
   Насупившись и не поднимая глаз на командира, легионеры выполнили приказ. Грациллоний прошел вдоль строя и нанес каждому сильный удар жезлом по руке. Впрочем, он никого не покалечил - впереди еще был долгий и трудный поход. Эпилл, наверное, тоже заслуживал наказания, но подрывать авторитет помощника Грациллоний не хотел. В это время раздался резкий сухой щелчок, как будто треснула парусина, следом - отчаянный вопль. Это дружки рыжего наказывали своего вожака и, как видно, не жалели сил.
   Наведя таким образом порядок, офицеры, морской и сухопутный, спустились в капитанскую каюту. Капитан достал флягу и налил два полных кубка. Выпив, они посидели молча.
   - Это верно, дисциплина на флоте уже не та, - наконец произнес капитан. - И год от года все хуже. В том нет вины матросов. Они же видят, что творится вокруг. Когда-то Рим держал здесь сильный флот. А теперь... Теперь ходят вот такие посудины, вроде нашей. Любая галера саксов ее догонит и перегонит! Саксы творят что хотят, и в море, и на побережье. Где вчера была деревня, богатая, куда матросы к девицам бегали, - сегодня пепелище, головешки еще тлеют, трупы везде...
   Саксы наведались. Прошли морем. Мимо нас. А мы бессильны. О каком боевом духе, не говоря уж о дисциплине, может идти речь? Люди подавлены, напуганы. Озлоблены. Ну, а что у вас, на суше?
   - На суше не так плохо, - ответил Грациллоний. - Прошлогоднюю войну мы выиграли. Варвары теперь долго не сунутся. Моя центурия недавно вернулась из похода по Британии. Были у ордовициев, привели им нового вождя. Нашего. Недовольства никакого не было. Народ присмирел и принял нас вполне радушно.
   - Надеюсь, и тамошние девицы тоже?
   - И девицы... - Грациллоний улыбнулся. - В общем, на зимние квартиры все вернулись довольные, считайте даже, что отдохнули. Наш легион стоит в Иска Силурум вот уже лет двести-триста. Так что Иска для нас - второй дом. У легионеров - жены, дети. И холостым развлечений хватает. Оттуда до Акв Сулиевых всего день пути. А там - термы, театры. Веселые дома. С Лондинием, конечно, не сравнить, но все же... Не глухомань какая-нибудь северная, Грациллоний отхлебнул из кубка. - Все-таки армия для человека не худшее место. Бывает, правда, что местные поворчат после учений: мол, посевы потоптали и зачем нам эти легионы... А без легионов что было бы? Нет, где мы - там мир и порядок.
   - А бывает, что легионы меняют императоров, - сказал капитан, понизив голос и пристально глядя на Грациллония. - Небось, воображаете себя хозяевами империи?
   Тайное становится явным, подумал Грациллоний. Он уже убедился в этом. Британия гудела, словно потревоженный улей: Максим что-то задумал. Нетрудно было догадаться, что именно он задумал, но выговорить это вслух мало кто решался. Это могло стоить болтуну жизни. Тем более не стоило откровенничать с человеком, бывающим по обе стороны пролива. Если в Галлии о чем-нибудь проведают, то, во-первых, тут же к императорам с тайными донесениями помчатся курьеры; во-вторых, объявят мобилизацию, тогда прольется кровь граждан империи. Море крови.
   - По моим расчетам, мы должны прийти в порт до темноты, - сменил он тему. - Хотелось бы пораньше устроить солдат на ночлег.
   - Если ветер не стихнет - к вечеру будем в порту. А вы, я смотрю, в море не новичок.
   - Раньше у отца был корабль. В Гезориак мы заходили трижды. Давно. Я тогда был мальчишкой.
   - Что ж, предлагаю вечером развлечься. Готов послужить проводником. Сходим в цирк. Вряд ли мальчишкой вы там бывали. Цирк небольшой, зато в дождь они натягивают крышу, и представление продолжается. И звери у них что надо! Не медведи полудохлые, как в Дубрии. Как-то даже были настоящие гладиаторы!
   - Благодарю. Не по мне это все. Мучения, убийства. Для того чтоб чернь потешилась. Много их, любителей потешиться чужой кровью. А наставь на него самого меч или выпусти зверя... Да любой из этих завсегдатаев цирка тут же обгадится со страху!
   - Вам голубиная кротость в бою не мешает? - обиделся капитан.
   - Не пытайтесь меня оскорбить. Бой - совсем другое дело. К тому же и времени у нас не будет - утром выступаем.
   - Ну, если так... - сказал капитан примирительно. - Тогда приглашаю в веселый дом. Туда можно и ночью.
   - Благодарю, - снова покачал головой Грациллоний. - Мне сначала нужно разместить людей. К тому же, - он посерьезнел, - я дал обет. На время похода... Нет, не могу.
   - Но ведь можно зайти в любую церковь и... - капитан хихикнул, - смыть грехи.
   Грациллоний тяжело вздохнул:
   - В Лондинии наш храм закрыли. А здесь разве есть Митреум?
   Капитан вскочил, выпятил грудь и вскричал с брюзгливым выражением оскорбленной добродетели:
   - Вы, должно быть, насмехаетесь надо мной!
   - Отнюдь нет. Я поклоняюсь Митре. А вы, скорее всего, христианин. Но что для нас эти различия, когда мы оба служим Риму!
   Капитан трижды осенил себя христианским крестом и, расставив мизинец и указательный палец, боднул "рогами дьявола" в сторону Грациллония.
   - Вон отсюда! Вон! Мало мне того, что на борт поднялся язычник, так он еще пробрался в мою каюту и пьет мое вино! Если бы не подпись Максима на бумаге, ты бы у меня давно кормил рыб на дне! Приказу командующего я подчинюсь, но незамедлительно доложу о тебе по возвращении. А теперь вон! Прочь с глаз моих!
   Грациллоний поднялся и вышел на палубу. От стыда и бессильной ярости щеки его пылали, и соленая морская морось, казалось, только растравляла рану.
   II
   К ночи ветер стих. Корабль вошел в гавань, пришвартовался, и легионеры принялись сносить на берег свое имущество. Труднее всего оказалось свести лошадей. Одуревшие от качки лошади вставали на дыбы, шарахались и ни в какую не хотели ступать на узкие сходни. Солдат, настрадавшихся за плавание не меньше, ждал ужин и ночлег, и непредвиденная заминка так их раздражила, что гавань огласилась жуткой бранью, в которой поминались языческие боги, высшие лица Римской империи, а заодно и вся их родня. Даже Грациллоний, привычный ко всякому, смутился и мысленно попросил Митру не гневаться на богохульство усталых людей. На шум прибежал офицер, дежуривший в гавани, он дал дельный совет нарастить сходни и сообщил Грациллонию, что почти весь гарнизон в поле на учениях и в казармах пусто, так что места хватит всем. Сходни расширили нашлись и топор, и доски, и гвозди, - свели лошадей на берег, навьючили поклажей, и легионеры строем направились в казармы расквартированной неподалеку когорты. Префект когорты внимательно прочитал предписание и воздержался от лишних вопросов - время было неспокойное, армия полнилась самыми невероятными и тревожными слухами, и чрезмерное любопытство запросто могло перечеркнуть карьеру, а то и жизнь. От предложенного ему помещения Грациллоний отказался.
   - Я переночую в таверне, - сказал он, - а утром избавлю вас от незваных гостей.
   - В таверне, конечно, мягче спится, - почему-то усмехнулся префект.
   Грациллоний проследил, чтобы каждому легионеру досталась отдельная кровать, миска еды и кубок вина, и отправился на постоялый двор. На улице было темно, и префект дал Грациллонию в провожатые дежурного легионера с фонарем. Утихомирившись к ночи, морской ветер развеял облака, и ущербная луна заливала город холодным оловянным свечением. Зима кончалась, но за день воздух и земля не прогревались, и к ночи землю сковывал иней. Но уже пахло весной, и на голых ветвях набухали бледные почки.
   Таверна была двухэтажная, крытая красной черепицей, заиндевевшей к ночи. С правой стороны от нее находилась конюшня, а слева тянулся длинный открытый навес. Дом стоял почти вплотную к городской стене, на южном тракте. От стены по сторонам мощенной известняком дороги шли поля. Построек поблизости не было, только старинные руины римской виллы белели в поле последнюю сотню лет Гезориак, как и большинство галльских городов, не разрастался вширь. Мало кто рисковал строиться вне оборонительных укреплений, опоясывавших город.
   Уже миновав конюшню, Грациллоний услышал странные звуки. И остановился. Животные таких звуков издавать не могут. Вернувшись к воротам, он прислушался. В конюшне кто-то плакал. Столь безнадежно, что Грациллония охватил ужас. То был многоголосый и какой-то потусторонний плач, словно кто-то запер нечаянно в темной конюшне существа из иного мира, неведомо как попавшие на окраину портового галльского городка. Петли засова были скреплены веревкой. Рванув створку так, что веревка лопнула, Грациллоний шагнул внутрь. На миг рыдания затихли, из темноты раздался вопль ужаса. Грациллоний обернулся к сопровождающему.
   - Посвети, - сказал он. - Только не подожги солому.
   В конюшне оказались дети.
   - Не бей нас! - высоким голосом выкрикнул мальчик. - Мы будем хорошие, честное слово! Не надо бить!
   Мальчик говорил на языке племени белгов. Грациллоний тоже был из белгов, но его предки ушли в Британию несколько веков назад. За это время язык не слишком изменился. Дети были все светлокожие и светловолосые, как и большинство ребятишек в деревнях вокруг его родного дома.
   Их было пятеро, три мальчика и две девочки; примерно одного возраста: лет по девять-десять. Лица и одежда у них были грязные. Но одежда домашняя, добротная. Двоим матери успели повязать на прощание яркие шерстяные шарфы. Дети были заперты в стойле, превращенном в клетку. Доски набили горизонтально на такой высоте, чтобы они не могли выпрямиться во весь рост. В соседних стойлах мирно дремали лошади. Лошадиное дыхание и тепло их больших тел - вот и все, чем могли согреться дети в полупустой конюшне.
   Грациллоний присел на корточки.
   - Не бойтесь, - сказал он, стараясь, чтобы его хриплый голос звучал как можно мягче. - Я не трону вас. Я ваш друг.
   Между досками просунулись руки. Грациллоний сжал детские кулачки в своих больших ладонях.
   - Пожалуйста, - проговорила, всхлипывая, девочка, - отведи нас домой.
   Он не мог им помочь. В наступившей тишине ему трудно было выговорить эти слова:
   - Прости меня, дитя. Я не могу. Сейчас не могу. Может быть, потом... Но вы не бойтесь.
   - Ты не Иисус? - это спросил мальчик. - Я знаю, что в городе Бог Иисус. Он добрый.
   - Я не Иисус, - сказал Грациллоний. - Но я обещаю, что Иисус присмотрит за вами.
   Девочка, вцепившись в его руку, молча смотрела на него. Он был взрослый, он не бил их, и он был из города, где есть добрый Бог Иисус.
   Что он мог сделать? Грациллоний поцеловал ее тонкие пальчики, высвободился и пошел к выходу.
   - Спокойной ночи. Спите. Постарайтесь уснуть.
   Он вышел на улицу, прикрыл ворота и прислушался. Дети снова зарыдали.
   - Видать, рабы. Новенькие, - попытался завязать разговор сопровождающий. Его эта сцена, казалось, позабавила.
   - Вижу, - отрезал Грациллоний.
   Он быстро зашагал к дому, взбежал по ступенькам и забарабанил в дверь кулаками.
   Открыл румяный мужчина с зажженной свечой в руке, хозяин.
   - Что вам угодно? - спросил он. Грациллоний был в гражданской одежде. Уже поздно. Ужина нет.
   - Во-первых, это меня не интересует, - отрывисто сказал Грациллоний. Во-вторых, я центурион Второго легиона Августа, нахожусь в поездке по имперскому делу. И еще: почему у вас дети заперты в конюшне?