Андерсон Сьюзен. Бэби, я твой

   – Да, – насмешливо согласился майор.
   – Видит Бог, это был самый унизительный миг в моей жизни. – Она не отводила взгляда от офицера. – Ну если и было что похуже, то и оно тоже связано с ним.
   Майор Баскин не совсем ее понимал. За годы работы с людьми у него выработалась прекрасная интуиция. Именно она помогала ему распознать ложь. Эта женщина, он был уверен, очень умело играла на чувствах мужчины, которого обвиняла в похищении. Он вел себя именно так, как ей хотелось, но что-то искреннее и правдивое слышалось и в ее голосе. Интересная головоломка.
   Сэм, словно пытаясь втянуть в себя собственный гнев и раздражение, глубоко вздохнул. Не обращая внимания ни на кого, кроме майора, он сказал:
   – Пожалуйста, – он едва сдерживался, – поймите, я только делаю свое дело. В моем правом кармане лежит бумажник. В нем удостоверение, разрешающее доставку беглеца. В отделении для денег обязательство этой «бедной униженной женщины».
   – Так вы из тех, кто силой принуждает исполнять закон? – Майор потянулся за бумажником Сэма.
   – Да, сэр.
   Майор Баскин в упор посмотрел на него, потом на бумажник в своей руке. Открыв его, прошелся по содержимому и обнаружил доказательства словам задержанного. Три бумажки он отдал молодому офицеру.
   – Задержанный вами человек пытался все это рассказать? – строго спросил он.
   Со страдальческим лицом офицер поднял глаза от документов. Молодой человек прямо встретил взгляд своего начальника, чем вызвал уважение Сэма Мак-Кэйда, и ответил без колебаний:
   – Да, сэр. Я не дал ему говорить.
   Майор резко махнул в сторону Сэма.
   – Снимите с него наручники! – приказал он. – Немедленно. – Потом он просверлил своего подчиненного недовольным взглядом. – Мне очень интересно было бы узнать причину, Джонсон.
   Но Сэм считал, что обвинять надо того, кто на самом деле виноват.
   – Может быть, потому, что мисс Макферсон чертовски искусная актриса и патологическая лгунья, – сказал Сэм, прежде чем молодой человек попытался найти слова в свою защиту. – Я сомневаюсь, что хотя бы одно честное слово слетело с губ этой женщины со дня ее рождения. Я понял это совершенно точно с самой первой минуты, как арестовал ее в Сиэтле.
   – Абсолютная ложь, – возразила Кэтрин, – и более того – клевета.
   – О, тебе надо отдать должное. Рыжая, ты чертовски ловкая штучка! – Сэм не верил, что сможет смотреть на нее, и потому даже не повернулся в ее сторону. Он осторожно повел плечами, подался вперед, когда руки избавились от наручников. Потерев запястья, он поднял глаза на майора. – Она так убедительно говорит, так уверенно держится, потому что это уже второй автобус, из которого ей удалось нас вытряхнуть. – Потом повернулся на стуле и посмотрел на Кэтрин. Зло кипело в нем, но он нашел в себе силы взглянуть на нее, не опасаясь, что накинется и, схватив за изящную белую шейку, примется трясти, как терьер крысу. – Ну я спрашиваю тебя только из любопытства. Как, черт побери, тебе удалось, вызвать полицию?
   Кэтрин спокойно посмотрела на Мак-Кэйда и промолчала. Вместо нее ответил майор Баскин:
   – Нам позвонила миссис Мери Сандерс. Она сказала, что женщину, знающую язык глухонемых, против воли удерживают в автобусе компании «Грэйхаунд» под номером 1175.
   – Что является абсолютной истиной, – спокойно вставила Кэтрин.
   У Сэма в животе снова все закрутилось. Язык глухонемых? Неужели она действительно его знает?
   – И когда это было? – спросил он, глядя на нее, желая услышать хотя бы раз чистую правду. – Это когда ты отправилась в туалет в автобусе?
   И снова она не удостоила его вниманием. Она говорила со старшим офицером.
   – Мое имя Кэтрин Макферсон, – сказала она и снова завела свою песню про сестер-близнецов, об учительнице в школе для глухих детей.
   Сэм закатил глаза.
   – О Боже мой! Все снова-здорово!
   Но, по правде говоря, впервые с тех пор, как он ее взял под свою охрану, он не сказал бы со стопроцентной уверенностью, что у него в руках именно та женщина, которая ему нужна. Никогда в жизни он не мог бы предположить, что девица из кордебалета может знать язык глухонемых.
   – И где вы изучили этот язык, мисс Макферсон? – поинтересовался офицер. – В колледже?
   Сэму показалось, что на секунду уверенность Кэтрин поколебалась, и она задумчиво посмотрела на своего пленителя.
   Он сидел очень прямо, внезапное волнение заставило его сердце забиться. Не думает ли она, что он должен знать нечто, способное опрокинуть ее ложь?
   Рыжая колебалась не дольше секунды, а потом сказала:
   – Нет, сэр, я знала язык глухих до колледжа. Я научилась у матери, она была глухая.
   Да! Слабость внутри Сэма исчезла. Черт побери, он никогда не должен в себе сомневаться. Он прекрасно разбирается в людских характерах.
   – У мисс Макферсон действительно есть сестра-близнец, которая преподает глухим, майор, но когда я наведался в школу, где она работает, мне сказали, что Кэтрин Макферсон путешествует по Европе.
   Кэтрин уже собиралась рассказать, как ее надуло туристическое агентство и почему сорвалась ее поездка, но быстренько закрыла рот и промолчала. Как же, поверят они, особенно при Сэме, на полном серьезе рассказавшем о ее поимке в Сиэтле, в окне ванной комнаты, под которым во дворике стояли чемодан Кейли и сумка с документами сестры. К побегу было все готово!
   Вообще-то, подумала Кэтрин, она допустила ошибку, включившись в игру. Ей надо было сразу доказать, кто она на самом деле, и не дать Сэму Мак-Кэйду никакого шанса выставить ее в столь неприглядной роли прирожденной лгуньи.
   Еще два часа пятьдесят минут ушло на то, чтобы наконец дорожная полиция смогла походатайствовать о переоформлении билетов на автобус. А через двадцать минут после этого молодой полицейский, который привел их, держась теперь подчеркнуто по-деловому с Кэтрин, сопроводил их в очень скромный отель.
   Когда Сэм подтолкнул ее в комнату, Кэтрин внезапно пожалела, что не рассказала полицейским об отмененном путешествии в Европу. Серьезное упущение с ее стороны. Они могли бы проверить и без труда убедиться, что она не лжет. Вот тогда-то и все остальное прояснилось бы. Надо было действовать решительно и сразу.
   Сэм пропустил ее в комнату и швырнул вещи на ближайшую кровать. Он был в ярости, взвинчен и понимал, что если бы у него были мозги, он бы снова приковал ее к кровати и пошел прогуляться, унять нервы. Вместо этого, даже не пытаясь снять свою ехидную улыбочку с лица, он повернулся к ней. И уж конечно, не отказал себе в удовольствии уколоть ее.
   – Ты, наверное, думала, что я знал о твоей глухой матери, не так ли, Рыжая? Справедливость очень хорошая вещь! – Он подошел к ней ближе, покровительственным жестом тронул за подбородок. – Знаешь что, дорогая, это единственный факт, который не был мне известен. – Он наклонился еще ближе, между их лицами оставалось несколько сантиметров. С торжественным лицом и притворным сочувствием в голосе он спросил:
   – Ну разве тебе самой не противно, когда твоя ложь оборачивается против тебя же и кусает за маленькую хорошенькую попочку?

* * *

   В это самое время их бывший автобус собирался сделать остановку на ужин точно по расписанию.
   На противоположной стороне парковочной площадки Кейли Макферсон сидела в арендованном автомобиле, подавшись вперед.
   – Ну давайте, давайте, – шепотом подгоняла она пассажиров, выходивших из автобуса. И когда наконец последний ступил на горячий асфальт, Кейли поняла: Кэтрин среди них нет. Глядя через ветровое стекло, она мысленно молила Бога, чтобы сестра ее появилась, и понадобилось еще несколько секунд, чтобы до нее окончательно дошло, что сестры нет среди приехавших.
   – Так ее нет? – Она повернулась к Бобби, ее голос звенел, глаза горели. – Ну где же она, Бобби? О Господи! Черт побери! Да где она? Ее нет в автобусе! – Кейли была в панике.
   – Не знаю, детка. – Бобби удивился не меньше ее. – Скотт сказал, что они с тем типом катят на этом, на «Грэйхаунде». – Он потянулся погладить Кейли по пылающей щеке, но она отбросила его руку. Он снова лег грудью на руль. – Какого черта? Чего я тут делаю? – вдруг спросил он себя, словно в раздумье.
   Кейли искоса поглядела на него.
   – Через поцелуи и нежности, вот как ты мне все это продал, дружок.
   – Да? А вроде немного было поцелуев. Видно, я тут зря трачу время, дорогуша. – На кой черт ему эти догонялки? Вокруг полно девок, которые от него без ума – сами вешаются на шею!
   А Кейли, наверное, его не любила. По крайней мере теперь больше не любит. В глазах никакой нежности, посмотрит – просверлит до самых печенок.
   – Никто не тащил тебя со мной силой, – холодно заявила она. – Если не нравится – одно слово, и я отвезу тебя в аэропорт.
   – Будешь шпынять меня, Кейли, и скажу. – Вообще-то ему надо так и сделать. Если он не дурак, то должен поскорее выпутаться и рвануть в другую сторону. Пускай Кейли сама гоняется за сестрой.
   Но черт побери, он ведь поехал к ней из-за собственной гордости. Да, он волновался за нее из-за тех неприятностей, в которые она вляпалась, но в основном из гордости. Он заметил, что Кейли отдаляется от него, а это грозило нарушить его собственные принципы, что не могло не раздражать.
   Он обладал шармом, который помогал ему из каждой связи выходить, оставаясь в дружеских отношениях с бывшими любовницами. Из-за истории с машиной, якобы арендованной, Кейли попала в беду. Вот и все. Гордость потребовала от Бобби добиться у нее прощения. Вот единственное объяснение, почему он мотался вместе с ней по стране. Ну что ж, может, и правда не стоит добиваться вечной дружбы с Кейли, а просто рвануть по хайвэю к себе, в свою нормальную жизнь?
   Вдруг Кейли шлепнула его по руке.
   – А чего ты тут сидишь? – спросила она. – Ты придумал, что нам теперь делать?
   – Наверняка тут есть телефон, и я еще раз позвоню Скотту. – И он выскользнул из-за руля.
   Через пять минут Бобби снова сел в машину, Кейли ожидала услышать что-то новенькое, но никаких новостей не было.
   – Ну? И что? – нетерпеливо спросила она.
   – Скотта нет дома.
   – Бобби!
   Он повернулся и схватился за руль.
   – Ну чего ты, черт побери, от меня хочешь? Его нет дома! Что я-то могу сделать?
   Кейли продолжала смотреть на него, а потом ее гнев улетучился. Она протянула руку и коснулась пальцами его руки.
   – Да, я понимаю. Я просто очень волнуюсь за Кэт. Какой кошмар, я снова заварила кашу и снова не знаю, как ее расхлебывать.
   Бобби не понимал, как ему справиться с забавным смущением, которое он внезапно почувствовал.
   – Мы найдем способ, – услышал он свой голос, обещающий невозможное, и стиснул челюсти. Заткнись, Лабон! Он протянул руку и погладил Кейли по щеке, испытав необъяснимую благодарность за то, что на этот раз она не оттолкнула его руку. – Ты хочешь есть, детка?
   Она покачала головой.
   – Ты же совсем не отдыхала, – заметил он и сам себе удивился: черт побери, с каких это пор он превратился в няньку? – А почему бы нам не снять комнату в мотеле и не подумать в спокойной обстановке, что делать дальше?
   – Как хочешь, – равнодушно ответила она.
   – Детка, – услышал он свой голос, – ты сама говорила, что Кэтрин очень благоразумная.
   Кейли повернулась к нему всем телом и уперлась коленом в сиденье.
   – Это точно. Она такая изобретательная, – затараторила Кейли, словно опасалась, что он начнет спорить. – И еще – нет человека осторожнее ее. Моя сестра всегда, абсолютно всегда ведет себя осмотрительно. – Она нежно улыбнулась Бобби, и ему пришлось взять себя в руки, чтобы не потянуться к ней.
   – Значит, с ней будет все в порядке.
   – Да, с ней будет все в порядке, – согласилась Кейли, задумчиво покачав головой. Она повела круглыми белыми плечи, и ее упругие труди, обтянутые эластичной тканью, как перчаткой, колыхнулись. – Давай снимем комнату, – вдруг предложила она уверенным тоном. – Я приму душ, поправлю макияж. Ты прав, с Кэт будет все в порядке. В конце концов, осторожность – ее вторая натура. Она девушка с головой.

Глава 9

   Глядя в насмешливые глаза Сэма, находившиеся в сантиметре от нее, Кэтрин понимала: самое благоразумное с ее стороны – это позволить Мак-Кэйду вернуть присущее ему умение владеть собой. Не надо быть ясновидящей, чтобы разглядеть под самоуверенным видом хозяина положения бурлящую ярость.
   День выдался слишком трудный. Кэтрин было неспокойно, а властная манера Сэма начинала действовать на нервы.
   Упершись обеими руками в его твердую, как стена, грудь, Кэтрин оттолкнула Мак-Кэйда от себя. Он отступил назад, вместе с ним отодвинулся запах его тела и жар, и она впервые за долгое время вздохнула спокойно. Кэтрин старательно обошла Сэма и остановилась возле чемодана. Подняла, бросила его на потертое покрывало, открыла и вынула рубашку, которую он дал ей вчера и которую она уже присвоила. Кэтрин сунула руки в рукава и взглянула на Сэма.
   – Ты знаешь, мне до чертиков надоело, я устала слушать, какая я обманщица и лгунья! – заявила она с горячностью. С каждой пуговицей, которую она застегивала, ее уверенность росла. А как приятно было надеть на себя что-то не впивающееся в каждую молекулу тела. – Знаешь, Мак-Кэйд, мне кажется, испытав на себе, каково оказаться в положении обманщика, когда не верят ни одному твоему слову, ты будешь уже не таким упертым. И не станешь без конца спорить.
   Челюсть Сэма заходила ходуном.
   – Да есть кое-какая разница, подруга. Обманываешь ты, а не я. Я просто жертва твоего таланта выдумывать всякие истории.
   – Ах ты, Господи! – Кэтрин уперла руки в бока. – Ручаюсь, каждое слово, которое я сегодня сказала, – чистая правда. Могу доказать.
   Они стояли в нескольких шагах друг от друга, но через секунду Сэм оказался рядом и навис над ней. Он оттеснил ее от кровати к стене, и Кэтрин обнаружила, что упирается носом в его ключицу.
   – Ну начнем с имени – Кэтрин Макферсон! – прорычал он у нее над головой.
   Она подтянулась, вскинула подбородок, стараясь сократить разницу в росте.
   – Да, действительно, Кэтрин Макферсон, – подтвердила она.
   Его ноздри раздувались, а янтарные глаза пылали гневом, когда он смотрел на нее. Ее вдруг переполнило безрассудное желание заставить Сэма Мак-Кэйда полностью потерять власть над собой. В полицейском участке он вышел из себя, и ей не просто понравилось то зрелище, она упивалась им. Поскольку сама Кэтрин перестала быть хозяйкой собственной жизни с тех пор, как этот мужчина ворвался к ней в дом, то ей было чрезвычайно приятно видеть его в неистовой ярости. Как он был раздражен, когда полицейские лишили его власти! Кэтрин было приятно наблюдать за ним, хотя это длилось недолго.
   – А разве я лгала им, когда говорила, что ты стянул с меня шорты и трусы и трогал те места, которых тебе не положено касаться? – с вызовом спросила она. – Думаю, нет.
   – Ты знаешь, черт побери, и очень хорошо знаешь, почему я это сделал. Я проверял, есть ли татуировка на твоей лилейно-белой заднице.
   – Говори, говори. Но мы оба знаем: ты мог это выяснить, не прикасаясь ко мне. Позволь напомнить, ты снова говоришь о цвете моей задницы. К чему? А? Я думаю, ты просто извращенный тип и тебя волнует вид беспомощной женщины.
   – Чепуха! – Сэм обдал горячим дыханием ее рот, нос, щеки. – Чушь! Я думаю, ты не была беспомощной даже в день появления на свет, Рыжая. Так почему бы тебе не перестать притворяться? Любой, пробыв в твоей компании больше часа, никогда не поверит в это. – Его черные ресницы вдруг опустились. – Знаешь, я думаю, тебе просто нравится заводить мужчин.
   Негодование вскипело в венах Кэтрин.
   – О, ты только и думаешь про это! Я вижу, ты не можешь держать при себе руки, твои мысли целиком в этом дерьме, но знай: не все вокруг такие же сексуально озабоченные.
   – О, я-то думаю как раз про другое. Ты из тех, кто любит динамить. Да, собственно, чем ты зарабатываешь себе на жизнь? Учишь глухих детей? Нет, милочка, расхаживаешь перед мужиками в трусиках-полосках и перьях. Я думаю, тебе доставляет удовольствие тыкать всем в лицо своей большой грудью тридцать восьмого размера…
   – Тридцать четвертого!
   – …и трясти своей задницей с сумасшедшим удовольствием. Тебе, конечно, нравится смотреть, сколько мужиков пускает слюни.
   – Знаешь что, Мак-Кэйд? Ты рассуждаешь, как моя мать. Она обычно заводила волынку насчет того, как греховно выставлять наши тела.
   Сэма чрезвычайно оскорбило сравнение с придирчивой матерью, но он стиснул зубы и ограничился простым ответом:
   – Да? Может, тебе стоило прислушаться к ее словам.
   – О, именно это я и делала, – заверила Кэтрин. – Поэтому я занимаюсь тем, чем занимаюсь.
   – Возвращаясь к сфере твоей деятельности, могу сказать: у тебя вошло в привычку дразнить мужчин, но запомни – они терпеть не могут, когда их заведут и кинут. Знаешь, как они называют женщин такого сорта?
   – О нет-нет-нет! – Кэтрин вздернула нос. – Не-ет, тебе это так не пройдет. Я не позволю все свалить на меня только потому, что сам ты зажатый полицейский, коп, который не выносит вида здорового женского тела.
   – Ну да, твое-то уж абсолютно здоровое, дорогая. – И его взгляд оскорбительно прополз по Кэтрин сверху вниз. – Хорошо кормленное, округлое, сытое.
   – Ах ты койот! У меня нет ни грамма лишнего веса! Даже не думай внушать мне, что я какая-нибудь телка!
   – Я и не собирался…
   – Черта с два! Самое отвратительное, Мак-Кэйд, в том, что я очень сомневаюсь в твоих способностях. По-моему, тебе не справиться даже с тощими малокровными девушками. Бьюсь об заклад, ты как раз из тех, кто мечтает поглазеть на трусики и перья и проскальзывает в клубы, где танцуют в таких нарядах. Ты зажатый донельзя ханжа!..
   Одна черная бровь Сэма взлетела вверх.
   – Ты логична, как всегда, – усмехнулся он. – Так я, по-твоему, кто, Рыжая? Зажатый ханжа или сексуальный маньяк?
   Кто позволил ему смеяться над ней? Уставившись на насмешливо изогнутую бровь, Кэтрин прозевала признаки гнева, появившиеся в глазах Сэма, и то, как опасно заходили желваки. Лицо ее было разгоряченным, сердце билось, и она заорала, не владея собой:
   – И то и другое! Ты ханжа и сексуально озабоченный лицемер, который понятия не имеет, что делать с женщиной, которая хочет! Если бы, конечно, нашлась хоть одна такая, которая захотела бы тебя!
   Схватив Кэтрин за предплечья, Сэм приподнял ее на цыпочки и придвинул к ней воинственное лицо.
   – Похоже, я нравлюсь женщинам, – сказал он, стиснув зубы.
   Кэтрин пожала плечами, и ее груди слегка коснулись его груди. Она быстро перевела взгляд на его рот, прежде чем поднять глаза выше и встретиться с разъяренным взглядом. Сердце Кэтрин колотилось так быстро и так громко, что ей было удивительно, почему соседи не стучат в стену и не требуют вести себя потише.
   – Это ты так говоришь, – заставила она себя ответить с поддельным спокойствием, хотя ей казалось, что пульс бьется уже в горле. Явно настал момент, когда надо отступить, не доводить дело до крайности, но почему-то все слова, которые следовало задавить в зародыше, посыпались из нее. – Но где доказательства, Мак-Кэйд? Бьюсь об заклад, ты проводишь время в притонах со стриптизом и готов всегда, как тролль, за стойкой бара распускать слюни, а потом с праведным гневом обвинять женщин в аморальности, тех женщин, которые зарабатывают себе на жизнь, раздеваясь…
   И тут Сэм, чтобы заткнуть ей рот, впился в нее губами, по крайней мере так он себе объяснил собственный порыв, когда сознание прояснилось. Он стоял, схватив ее за руки, в голове стучало, стучало, стучало – от гнева, от волнения, которое он все время старался подавить. Он боялся, что его парализует от желания. И внезапно Сэм понял, как надо поступить, – прижать ее к стене.
   Он целовал Кэтрин, как сильно изголодавшийся мужчина, нежданно-негаданно попавший на пир.
   И она отвечала на его поцелуи.
   Он чувствовал, как нежные губы раскрылись ему навстречу, он застонал, его язык оказался у нее во рту, где так тепло и сладко, но, о Боже, ему хотелось большего. Он толкал свой язык все глубже, а его тело теснее прижималось к ней. Он был без ума от ее грудей, которые расплющились о его грудь, ему нравилось, как белые тонкие руки обвили его шею и тянули к себе все ближе и ближе.
   Сэм запустил пальцы ей в волосы, шпильки выпали, а пряди волос накручивались на его темные пальцы, запах шампуня, свежий и чарующий, витал в воздухе. Вдыхая аромат волос, Сэм стиснул рыжую головку между ладонями, потом приподнял и посмотрел в томные глаза, покрасневшие на миг, и снова принялся целовать. Еще крепче. Ее мягкие губы прижимались к его губам, а пальцы не отпускали его голову, словно Рыжая боялась, что он отстранится от нее. Их языки сплелись, он застонал. Этот звук вырвался откуда-то из самой глубины его тела.
   Прошли то ли секунды, то ли часы, когда он отпустил ее голову и медленно провел руками по всему телу, подхватил пальцами край юбки и, зажав ткань, потянул вверх по бедрам, до пояса. Сильные мужские пальцы оказались на легкой ткани рубашки. Внезапно его руки ощутили тепло пышных ягодиц. Он поднял ее ноги так, чтобы она обхватила его бедра, и стал безрассудно и страстно прижиматься к жаркому влажному женскому местечку.
   Кэтрин застонала и крепче вцепилась ему в волосы. Он снова принялся жадно целовать ее, язык Сэма действовал смело и напористо. Он обращался с женщиной так уверенно, будто обладал Богом данным правом владеть ее телом. Казалось бы, Кэтрин это не должно нравиться, но, напротив, ей показалось, что демон, прежде скрывавшийся, демон, о котором она даже не подозревала, вдруг объявился. Она чувствовала, что каждое движение, каждое слово, все те игры, которые она устраивала с этим мужчиной, – все вело к этому пламенному мигу. Сейчас она испытывала только чувства, больше ничего. Ей казалось, ее безжалостно бросили в пламя, угрожающее спалить ее заживо. Его губы, его большие руки на ее голой коже, его тело, вдавившее ее в стену, – все подкармливало и разжигало неистовое пламя. Его плоть вдавилась между ногами, а бедра двигались и двигались, медленно, уверенно, доводя до возбуждения, которого никогда прежде она не испытывала. Она вздыхала от нетерпения, она приклеивалась к нему, стараясь помочь овладеть ею.
   Без предупреждения Сэм оставил ее, Кэтрин запротестовала и хотела вернуть его обратно, но он принялся целовать ее в щеку, в ухо.
   – Боже мой, – шептал он, – с тобой так хорошо! – Он пососал мочку ее уха, потянул губами, потом прихватил зубами. Неровное дыхание обдавало ее лицо теплом, но она дрожала, как от озноба.
   Его бедра снова двигались, доводя ее до экстаза.
   – Сэм. – Кэтрин еще крепче вцепилась ему в голову, пытаясь повернуть ее так, чтобы исхитриться и поцеловать.
   Он подчинился и поцеловал ее в губы, а потом снова решительно приник к шее. Крепко впившись пальцами в попку Кэтрин, он приподнял ее повыше, желая губами достать ямочку у основания шеи.
   – Сними рубашку, Кейли, – прохрипел он. – О Боже, дорогая, я хочу…
   Кейли? Она заморгала, до ее замутненного страстью сознания с трудом дошло, что за имя произнес он. Сперва ей захотелось пропустить это имя мимо ушей, не обращать внимания. Но… О Боже, ну хоть один раз пусть он назовет ее как надо! Больше ни о чем она его не попросит. Кэтрин была на грани оргазма, и ей не хотелось все испортить.
   Она сама двигалась все быстрее, но даже в предвкушении невероятного удовлетворения, какого никогда прежде она не испытывала, Кэтрин не смогла промолчать.
   – Кэтрин, – хрипло прошептала она. – Меня зовут Кэтрин. Скажи это, Сэм, пожалуйста, ну пожалуйста, ну скажи хоть раз…
   С секунду он не отвечал, продолжая целовать ее шею, ритмично двигая бедрами, потом вдруг затих. Он поднял голову и посмотрел ей прямо в лицо. Вдруг с глухим стуком он ударился головой о стену рядом с ее головой.
   – Прекрати! – Голос звучал напряженно. Он повернул голову и прохрипел ей прямо в ухо:
   – Черт бы тебя побрал, Кейли. Неужели ты не можешь не врать хотя бы сейчас?
   И тут холодная реальность погасила все горячие чувства, которые только что клокотали в ней. Может, ей следует быть благодарной за этот миг? За то, что избежала того, отчего находилась на волосок? Но ей сейчас не до благодарности, она поражалась тому, что способна на такие чувства, которые испытывала.
   Кэтрин отдыхала, прислонившись головой к стене и стараясь глубоко и спокойно дышать. Ей надо прийти в себя.
   Сэм поднял голову и посмотрел на нее. Ее губы распухли от поцелуев взасос, зрачки расширились. Но взгляд, который встретился с его взглядом, был упрямым, и Сэм хорошо понимал, что Рыжая не собирается отречься от своих слов. Никогда в жизни не доводилось ему сталкиваться с таким упрямством.
   И он взбесился.
   – Я могу заставить тебя захотеть, – прохрипел он и понял, что так оно и есть. Она выглядела как женщина, которая на грани, и надо совсем чуть-чуть, чтобы довести ее до конца. – Я могу заставить тебя просить, Рыжая. Не важно, каким именем я тебя называю.
   Охваченный яростью, в агонии раздраженного возбуждения, он схватил ее за задницу, поиграл бедрами, с удовлетворением наблюдая, как затуманились ее глаза и прикрылись веки, а щеки снова обрели цвет. Она слабо застонала и сама дернулась ему навстречу. Затем обратно, уронив руки вдоль тела и ногами коснувшись пола. Медленно, очень медленно она подняла веки, налитые свинцом, глаза все еще были в тумане от сексуального томления, но когда она снова встретилась с ним взглядом, в них уже вернулась упрямая решимость.