Однако Грушеньки в людской не оказалось, и высокая горничная Машенька с иссиня-черной косой до пояса сказала мне, что ключница ушла в свою комнату. Оказывается, она располагалась у нее на втором этаже.
На этот раз мне, наконец-то, повезло, и я застал экономку в ее апартаментах. Грушенька занимала маленькую, скромно, но, тем не менее, уютно обставленную комнату.
- Яков Андреевич! - всплеснула она руками. - Что-то случилось?! запричитала она. - Что-то с барышней Мирой? Или с барыней Ольгой Павловной?! - ужаснулась девушка.
- Нет-нет! Успокойся! - замахал я руками. - Я только хотел попросить тебя о помощи...
- О помощи? - удивилась Грушенька.
- Да, - подтвердил я. - О маленькой услуге!
Говоря откровенно, услуга эта была не такой уж маленькой. Но я предпочел умолчать об этом.
- Что вы имеете в виду? - спросила Грушенька.
- Мне нужен ключ от комнаты Гродецкого, - ответил я.
- Но... - замялась Грушенька, - я не могу. Если узнает Ольга Павловна... - девушка испуганно округлила глаза.
- Милая Грушенька, - начал я, - ты ведь уже оказывала Мире такого рода услугу. Ничего не случится, - заверил я ее, - и Ольга Павловна ничего не узнает!
- Ну, хорошо! - наконец-то решилась девушка. Она опасливо осмотрелась по сторонам, а потом протянула мне ключ. - Яков Андреевич, - попросила Грушенька, - постарайтесь, пожалуйста, чтобы вас никто не заметил, - она молитвенно сложила руки у себя на груди.
Я пообещал ей, что постараюсь.
Миновав анфилады комнат, я, наконец-то, оказался у апартаментов Гродецкого. Не успел я вставить ключ в замочную скважину, как услышал шорох за дверью. Тогда я спешно вытащил ключ и спрятался за одной из колонн.
Как оказалось, проделал я это исключительно своевременно, потому как из комнаты господина поляка вышел квартальный надзиратель Лаврентий Филиппович Медведев, о котором, искренне говоря, я успел уже несколько позабыть.
Чертыхаясь вполголоса, Лаврентий Филиппович запер дверь на ключ и поспешил в сторону гостиной. Мне оставалось только гадать, удалось ли ему что-нибудь найти... Я полагал, что - вряд ли! Но чем черт не шутит?
Дождавшись, когда квартальный совсем скрылся с глаз, я вошел в комнату, отведенную в хозяйском доме господину Гродецкому. За окнами свинцовым дымом сгустились сумерки, поэтому в комнате было темно. Мне пришлось зажечь толстую свечу в бронзовом подсвечнике, чтобы я сумел разглядеть хоть что-то. Первым делом мне бросилась в глаза на стене коллекция охотничьих турецких трубок, которую, судя по всему, пан Гродецкий везде возил с собою по свету. Я не сомневался, что господин Станислав не расставался с нею и в Индии.
Я снял со стены одну из старинных трубок и поднес ее к свету. С одной стороны я обнаружил на ней выгравированную эмблему дикого камня - одного из масонских символов - и соответствующую ей надпись на польском языке. Мне было известно, что работы в великом польском капитуле происходили теперь на родном языке его членов. Я полагал, что надпись на трубке была сделана совсем недавно. Впрочем, это не доказывало ровным счетом ничего, кроме того, что пан Станислав Гродецкий принадлежал к одной из польских масонских лож.
Я вернул трубку на место и подошел к письменному столу, на котором стояла чернильница и лежало несколько чистых листов бумаги. Ящики письменного стола оказались запертыми на ключ. В этот момент я пожалел, что со мною не было моего верного ангела-хранителя. Я дернул за ручку один из ящиков, и он неожиданно поддался. К моему счастью, Станислав забыл его запереть. Я выдвинул ящик наружу и обнаружил в них один из брульонов, наподобие тех, что мне удалось найти в кабинете покойного Николая Николаевича, похороны которого должны были состояться через день. Но это письмо было адресовано самому Николаю Николаевичу Новосильцову. Однако и наличие данного черновика, написанного рукою князя, в комнате пана Гродецкого само по себе также ничего не доказывало. Я положил его обратно в ящик, который задвинул в стол.
Потом я взял в руки свечу и стал вдоль и поперек осматривать комнату. Неожиданно я поскользнулся и едва не растянулся на вощеном паркетном полу. Каково же было мое удивление, когда под стулом орехового дерева я обнаружил золотую сережку в виде колокола, которая определенно принадлежала Мери-Энн. Я поднял ее положил в карман, чтобы она вдруг не испарилась, как шарф Гродецкого и белые женские перчатки в комнате англичанки.
Я все перевернул вверх дном в аппартаментах поляка и, кстати, обнаружил пропажу в гардеробе Гродецкого. У меня почти не оставалось сомнения, что именно он и ударил меня по голове перед тем, как в комнату Мери-Энн вернулся Кинрю, который и привел меня в чувство. Между прочим, голова у меня все еще до сих пор побаливала.
Времени у меня оставалось не так уж много, я подозревал, что мой Золотой дракон долго не сможет удерживать пана Станислава в гостиной. Мне казалось, что у господина Гродецкого должен был быть превосходный нюх, не хуже, чем у охотничьего сеттера. Странно только, что он не заметил на полу сережку мисс Браун, которая доказывала их связь, и без того явную для меня, особенно после того, как я нашел у англичанки визитную карточку моей кузины Божены.
Едва я успел закрыть комнату на ключ и выйти на лестницу, как нос к носу столкнулся с господином Гродецким, который смерил меня подозрительным взглядом пронзительных сине-голубых глаз.
Одет он был, как обычно, франтом: светлые панталоны на новомодных подтяжках, внизу со штрипками, узорный фрак со слегка заниженной талией и бархатным воротником, пестрый жилет и белую рубашку с высоким воротником, в шутку прозванным петербургскими денди Vatermoder - отцеубийцей. Пуговицы к фраку были фарфоровыми. Светлые волосы свои Гродецкий коротко стриг и завивал в тугие локоны. Его гладко выбритое лицо на щеках от виска украшали узкие полоски волос, именуемые в свете фаворитом.
- Что вы здесь делаете, Яков Андреевич? - вкрадчиво осведомился он, прищурив глаза.
- Вас разыскиваю, - нашелся я. - Честно признаться, в этом доме кроме вас и поговорить-то не с кем, - сказал я разочарованно. - Никто даже о Беме слыхом не слыхивал!
- Какая жалость! - посочувствовал мне Гродецкий. - А меня ваш японец развлекает, - добавил он. - Презанимательнейшая личность!
- Ну, Кинрю еще тот выдумщик! - заметил я.
- И философ! - проговорил пан Гродецкий в ответ. - Эта его дальневосточная игра - штучка с глубоким смыслом! - протянул он восхищенно блеснув глазами. Мне показалось даже, что Станислав Гродецкий мне поверил.
- Вам понравилось? - поинтересовался я.
- Да, - кивнул пан Гродецкий, - это даже любопытнее шахмат!
- Я очень рад, что игра с Золотым драконом пришлась-таки вам по душе! - заметил я.
- Да, - ответил поляк. - Такого я не видел даже в салоне Божены Феликсовны Зизевский, - он испытующе взглянул на меня. Мне показалось даже, что Гродецкому известно, что она приходится мне кузиной.
Когда я вернулся к себе, оказалось, что меня уже дожидается Кинрю. Он развалился в глубоком кресле и, по-моему, даже дремал. Японец всегда удивлял меня этой своей привычкой спать абсолютно при любых обстоятельствах. Впрочем, он мог также и не спать несколько суток и вообще обходиться без отдыха!
Возле него на столике лежала его игральная доска, испещренная лабиринтообразными квадратами.
- Кинрю! - шепотом позвал я его.
- Яков Андреевич? - очнулся он и приподнял припухшие веки. Что-нибудь не так? Гродецкий застал вас у себя в комнате? - Нет, - тихо проговорил я в ответ, - я встретился с ним на лестнице, но к счастью все обошлось. Вот, - я протянул ему на ладони сережку погибшей англичанки.
- Что это? - японец побледнел.
- Эту сережку я нашел на полу в его комнате, - ответил я. - Кстати в гардеробе Гродецкого я обнаружил шарф и перчатки, исчезнувшие при таинственных обстоятельствах из комнаты гувернантки!
- Все ясно, - мрачно проговорил Кинрю.
- Завтра мы поедем в деревню, - сказал я ему, - так что готовься!
- Это еще зачем? - не понял мой Юкио Хацуми.
- Ну... - протянул я, - если не хочешь, то можешь не ехать...
- Ну что вы, Яков Андреевич, разве я могу отпустить вас куда-нибудь одного? - воскликнул он. - Только я не понимаю, для чего вам понадобилось завтра отправляться в деревню!
- Я должен выяснить, приезжал ли сюда Гродецкий накануне Рождества, ответил я.
- Так вы все-таки полагаете, что... - начал Кинрю.
Я его перебил:
- Да, именно это я и предполагаю! Но мне нужно взять кое-что с собой, - добавил я. - А для этого мне опять же потребуется твоя помощь!
- Так я к вашим услугам, Яков Андреевич, - усмехнулся японец. - И что вам теперь понадобилось? - осведомился он.
- Окровавленный платок с вензелями князя Николая Николаевича, ответил я. - И статуэтка, найденная нами на месте преступления...
Брови японца медленно стали подниматься вверх.
- Для чего это вам все это? - поинтересовался он.
- Возможно, придется кое на кого надавить, - ответил я.
- В деревне? - догадался мой Золотой дракон.
- Вот именно! - воскликнул я. - Статуэтку я заберу у Миры, а вот платок придется добывать из комнаты Медведева.
- Вот не было печали! - покачал головой Кинрю.
- Хорошо бы, если бы нас отвез в деревню Кузьма, - произнес я мечтательно.
- Это еще кто такой? - заинтересовался японец.
- Грушенькин жених, - ответил я. - Только вот я не знаю, остался ли он в усадьбе. Впрочем, как бы там ни было, - добавил я, - в деревню мы все равно поедем, с Кузьмой или без него!
- Узнаю Кольцова! - усмехнулся Юкио Хацуми.
В комнате Медведева, к счастью, никого не было. Кинрю с легкостью при помощи какого-то металлического приспособления вскрыл его дверь.
- Только быстрее, Яков Андреевич! - попросил он меня. - Лаврентий Филиппович может вернуться в любую минуту!
Он остался стоять в коридоре, я же юркнул в аппартаменты квартального надзирателя. Обставлена комната была исключительно скромно. Видимо князь Титов не особенно уважал Медведева, вопреки тому, что он приходился каким-то дальним родственником его жене и был рекомендован ему самим Иваном Сергеевичем Кутузовым.
Теперь мне предстояло догадаться, где Лаврентий Филиппович хранит собранные им в усадьбе улики. Оказалось, что Медведев не особенно фантазировал, потому как спрятал платок с вензелями князя в шкафу.
- Ну и ну! - усмехнулся я. Лаврентия Филипповича, при желании, самого можно было бы заподозрить в убийстве!
Я взял платок, еще немного порылся в шкафу, но больше не обнаружил никаких доказательств.
- Яков Андреевич, вы уже?.. - удивился мой Золотой дракон, заметив меня. Он запер комнату Медведева при помощи все того же приспособления.
Потом я постучал в дверь моей индианки, чтобы забрать у нее статуэтку Индры.
- Яков Андреевич! - обрадовалась она и одарила меня обжигающим взглядом черных бездонных глаз. Я чувствовал, что ей очень хотелось, чтобы я у нее остался.
- Вечером я приду, - пообещал я Мире. - Ты не знаешь, в доме ли кузнец Кузьма, Грушенькин жених?
- Не знаю, - пожала плечами Мира, - но я обязательно спрошу у Грушеньки!
За ужином Григорий подал рейнвейн, от которого у меня слегка кружилась голова. Мы сидели с Мирой друг против друга и обменивались с ней взглядами. Японец только качал своей черноволосой головой. Я понял так, что он уже давно и обо всем догадался.
Вставая из-за стола Мира шепнула мне, что к этому времени она успела расспросила Грушеньку про ее жениха. Кузнец Кузьма оказывается остался ночевать в усадьбе, в комнате лакея Григория, и Грушенька сказала Мире, что я вполне могу с ним переговорить.
Я спустился на первый этаж, где, как мне сказала Мира, находилась комната лакея Григория. Мне с трудом удалось разыскать ее среди целой анфилады господских комнат. Я несколько раз стукнул кулаком в дверь.
- Кто там? - отозвался Григорий, который уже собирался укладываться спать.
- Мне нужно переговорить с Кузьмой, - откликнулся я. - Это Кольцов.
- Яков Андреевич? - донесся из комнаты удивленный заспанный голос.
- Да, - отозвался я.
- Входите!
Я не заставил себя уговаривать дважды.
- Что-то случилось с Грушенькой? - взволнованно осведомился кузнец Кузьма, когда понятливый Григорий вышел из комнаты.
- Нет, - поспешил я успокоить встревоженного жениха. - С Грушенькой все в порядке! Просто у меня к тебе, друг мой, просьба!
- Всегда рад стараться для хорошего человека! - усмехнулся Кузьма, почесывая в затылке.
- Не мог бы ты отвезти меня к себе в деревню и показать мне тех людей, с которыми пил в кабаке Гродецкий?
- Можно, - задумчиво проговорил кузнец. - А отчего же нельзя?! Только одного я, вот, барин не пойму... - протянул он, глядя мне прямо в глаза. А для чего вам барин все это нужно?
- Мне бы не хотелось об этом говорить..., - замялся я.
- Он что, беглый какой или как? - не унимался кузнец.
- Нет, - возразил я. - Не беглый!
- Тогда зачем же он вам? Почему вы на него охоту устроили? - кузнец уселся на стул, перекинув одну ногу на другую.
- Так надо, - ответил я. - Я тебе хорошо заплачу!
- Да я вас и за так по месту назначения доставлю, - ухмыляясь, проговорил Кузьма, - уж больно, Грушенька говорит, хорошие вы с вашей басур... - кузнец осекся на полуслове, - индианкой, - поправился он, люди!
Утром, сразу после завтрака, Мира и Грушенька вышли нас провожать. На улице по морозу прохаживался наш кучер Гришка, проживавший все эти дни в людской. Цуги наши стояли, как новые. Кузнец с легкостью забрался в них. В цугах его уже поджидал мой бессменный ангел-хранитель.
Я поцеловал Мире руку, которую она на несколько секунд дольше положенного этикета задержала в моих ладонях.
- Будьте осторожны, Яков Андреевич, - шепнула индианка мне на ухо.
Всем гостям мы объяснили, что отправляемся обозревать окрестности. Однако Медведев и Гродецкий проводили нас недоверчивыми взглядами.
- И что это за нужда в такое время окрестности обозревать? - хмуро осведомился Лаврентий Филиппович. - Подозреваю, Яков Андреевич, что у вас есть что-то на уме, - добавил он, прощаясь со мною. - Только я посоветовал бы вам проявлять максимум осторожности!
- Будьте спокойны, Лаврентий Филиппович, - заулыбался я. - Спасибо за трогательную заботу!
Грушенька тоже подлетела к цугам и со слезами бросилась на шею Кузьме.
- Чего ты, глупая? - слегка отстранился он от нее. - Чего ты? Не плачь! - кузнец убрал прилипшую прядь волос у нее со лба.
- Мне страшно! - всхлипнула Грушенька. - Очень страшно!
- Но ты же отважная девушка! - подбодрил я Грушеньку.
- А если вас обоих так же, как того барана с быком?.. - запричитала Грушенька.
- А ты молись за нас, - посоветовал ей Кузьма.
Я должен был прзнать, что мне и в самом деле совсем не хотелось разделить участи Николая Николаевича. Ведическое это было убийство, или нет, особой разницы я в этом не видел! Факт оставался фактом: князя Николая Николаевича Титова в живых больше не было! Впрочем, так же, как и мисс Браун, которая тоже отправилась в мир иной.
Кузнец Кузьма вместе с Кинрю перебрались на козлы, для того чтобы удобнее было показывать дорогу нашему кучеру.
Кузьма пообещал, что отвезет меня к Кирьяну Лопухину, которого видел накануне в обществе господина Гродецкого, утверждающего, что он в последие дни не выезжал из Москвы.
Наши цуги остановились у самого дома Кирьяна. На улицу выбежали ребятишки и облепили их, словно летняя мошкара.
Кто-то крикнул, что барин приехал. Я понял так, что крестьяне приняли меня за покойного князя Николая Николаевича. Видимо, весть о его смерти сюда еще не дошла.
Во двор из натопленной избы вышел и сам Кирьян, утопая по колено в сугробах. Он заметил на козлах деревенского кузнеца.
- Чего тебе, Кузьма? - неласково осведомился он.
- Да вот этот господин, Кольцов Яков Андреевич, хотел бы с тобой поговорить, - Кузьма ткнул в меня пальцем.
- А с какой это стати я должен с ним разговаривать? - грубо спросил Лопухин. - Я этого господина впервые вижу!
- Да ты не серчай, Кирьян, - проговорил я, как можно ласковее, выбираясь из цуг. - Я тебя отблагодарю, - пообещал я, широко улыбнувшись.
- Ну, проходи, барин, гостем будешь, - проговорил хозяин, насупившись.
Я не заставил его повторять приглашение дважды и вошел в избу, сжимая в руках свой дорожный погребец с найденными на месте преступления уликами. За мной устремился и Кинрю, которому преградил дорогу Кирьян. Японец было хотел не послушаться и уже встал в свою боевую позу, но я велел ему дожидаться на улице.
- Ну и?.. - уставился на меня крестьянин, усаживаясь на деревянную скамью. Жену свою Матрену он выпроводил за дверь.
- Вы знакомы с паном Гродецким? - осведомился я.
- Впервые слышу, - искренне удивился Кирьян. Да я и не ожидал ничего другого, вряд ли пан Станислав назвал бы мужику свою подлинную фамилию.
- Этот человек тебя, Кирьян, водкой угощал, - проговорил я, внимательно вглядываясь в его рябое лицо с огромным горбатым носом и маленькими бледно-голубыми глазками, в обрамлении белесых колючих ресниц.
- Мало ли кто меня угощает водкой? - усмехнулся крестьянин. Однако я заметил, что он все же занервничал, затеребил руками рубаху, а нижняя губа его начала легонько подрагивать.
- Так это было-то совсем недавно, - не отступился я, - с неделю всего назад... Тебя же с ним видели!
- Кто это меня видел? - ощетинился Кирьян и сразу как-то сник под моим взглядом.
- Ну вот кузнец Кузьма, к примеру! - ответил я.
- Болтают тут всякие, - пробурчал Кирьян.
- Ага, - поддканул я, - болтают! Да говорят еще к тому же, что он и на ночлег у тебя останавливася...
- Брешут! - безапеляционно заявил крестьянин.
- Ну-ну, - проговоил я, вздыхая. - А вот эти вещи тебе не знакомы? осведомился я, извлекая из погребца батистовый платок князя Титова с бурыми пятнами крови и его вензелями.
По лицу мужика разлилась мертвенная бледность.
- Ч-что э-эт-то? - проговорил он, заикаясь.
- Улика, - коротко бросил я.
- Ничего не знаю! - завопил Кирьян и замахал руками. Перепугался он насмерть, я уже пожалел о том, что показал ему этот платок. Тем не менее, теперь я решил, что надо действовать до конца.
- Вы убили князя! - обвинил я его и вытащил из погребца индийскую статуэтку.
- Да не убивал я никого! - воскликнул мужик со слезами в голосе. Смилуйся, барин! - взмолился он и повалился на колени.
- Рассказывай все, что знаешь! - приказал я ему.
- Ну, хорошо! Хорошо! - замахал руками мужик. - Приезжал сюда один... Иваном представился! Да какой из него Иван?! - скривился он. - У него же на лбу написано, что он из энтой самой... - Кирьян задумался вспоминая малознакомое слово, - из немчуры!
- Ну-ну, - покачал я головою. - А дальше что было?
- Ну, выпили мы, - признался Кирьян, - закусили. Иван этот все оплатил... Щедрый мужик, в общем, попался!
- Ближе к делу! - приказал ему я.
- Ну, приказал он мне тут перерезать кое-какую живность! - ответил Кирьян, поднимаясь с колен. - Какую такую живность? - полюбопытствовал я.
- Барана соседского, да быка, - растолковал крестьянин.
- А коня? - строго осведомился я. - Коня тоже он тебе приказал зарезать?!
- Не знаю я ни про какого коня! - замахал руками Кирьян. Но я заметил, что он перепугался еще сильнее. Однако мне оставалось довольствоваться тем, что он рассказал, хотя я и собирался в ближайшем будущем ввести в курс дела Медведева и познакомить его с Кирьяном Лопухиным.
- Ты Ивана этого опознать-то сможешь? - поинтересовался я, не особенно уповая на то, что смогу получить от него положительный ответ.
- Я? - мужик ткнул себя пальцем в грудь. - Я - нет... - протянул он, мотая головой. - Я и не помню его совсем! Нет - не смогу! - заключил он категорично.
- А если я тебе заплачу? - спросил я, в надежде на его жадность.
- Да не знаю я ничего! - воскликнул Кирьян. - Не знаю!
- Но...
- А не пора ли вам, барин, восвояси?! - грубо прервал меня крестьянин. - Дела у меня! Работа! - воскликнул Кирьян. - Матрена! - заорал он так, что его стало слышно на улице.
В избу влетела взлохмаченная хозяйка.
- Чего тебе? - цыкнула Матрена. - Вот разорался-то, дурень! выругалась она.
Тогда я понял, что больше мне из Кирьяна Лопухина вытянуть ничего не удастся, и распростился с хозяевами, которые были рады выпроводить меня за дверь.
- Ну и как успехи? - осведомился Кузьма, поджидавший меня на улице. Золотой дракон прохаживался у него за спиной.
- Кое-какие есть, - уклончиво ответил я, передавая Юкио свой погребец с вещественными доказательствами, которые произвели на крестьянина столь неизгладимое впечатление.
- Теперь-то куда, барин? - осведомился Кузьма.
- И не знаю, даже, - признался я. - Может, в трактир, где Гродецкий мужиков спаивал? Уж больно на него отец Макарий жаловался!
- А что? Это мысль! - обрадовался кузнец Кузьма. - Там вы что-нибудь да выведаете, - проговорил он, забираясь на козлы.
Кинрю в этот раз уселся вместе со мной.
- Он в чем-нибудь признался? - спросил японец.
- Только в том, что знаком с Гродецким, - ответил я, - который сам окрестил себя Иваном, - и в том, что по его просьбе зарезал в деревне барана и быка...
- Это уже кое-что, - задумчиво проговорил Кинрю.
- Я думаю, что он принимал участие и в убийстве князя, - поделился я с японцем своими соображениями.
- Мне тоже так кажется, - ответил он.
Трактирщик оказался весьма словоохотливым человеком, с которым мне очень понравилось иметь дело.
- Да, - подтвердил он, вытирая со столика хлебные крошки. - Заезжал тут такой один с неделю назад! Иваном его еще, кажется, звали... Холеный такой, ну, барин - барином! Только по-мужицки одет, - добавил трактирщик. Однако одежда эта ему как корове седло, - заметил он. - С первого взгляда видно, что он - человек из общества! - заключил трактирщик с многозначительным видом.
Кафтан на трактирщике сидел в обтяжку, и казалось, в любую минуту готов был лопнуть! Звали его, оказывается, Егором. Лет ему было около сорока. Человеком Егор был тучным и рыхлым, словно расквасившееся тесто.
- А кто еще с ним был? - осведомился я.
- Кирьян Лопухин, - ответил Егор Савельевич.
- А еще?
- Дайте-ка вспомнить, - Егор Савельевич почесал у себя в затылке. Ну, конечно! - воскликнул он. - Как же я раньше забыл?! Андрейка Головачев!
- Что за Андрейка?! - обрадовался я. Сердце мое забилось в предчувствии того, что дело наконец-то сдвинется с мертвой точки, и я узнаю имена убийц князя Титова.
- Мужик - мужиком, - повел плечами Егор Савельевич. - В Москву на днях укатил, еще до пурги. Так до сих пор и не возвращался! - добавил он.
- Вот ведь незадача! - выдохнул я разочарованно.
- Да, вы не расстраивайтесь, барин, - успокоил меня трактирщик. Явится он со дня на день!
- Спасибо тебе, Савельевич, - поблагодарил я трактирщика и протянул ему свой кошелек с серебром.
- Щедрый ты, барин, - ответил Егор Савельевич, вытирая очередную тарелку. - И чего тебе эти каторжные сдались?!
- Почему каторжные? - не понял я.
- А на роду у них написано, что туда им всем и дорога! - ответил трактирщик. - И Кирьяну, и Андрейке, и этому вашему лже-Ивану!
Мне невольно подумалось о том, что боги не одну только Миру наделили даром предвидения.
Не успел я вернуться в усадьбу, как меня встретил Медведев.
- Ну, как успехи, Яков Андреевич? - вкрадчиво осведомился он, прищурив свои светло-голубые глаза. С первого взгляда была видно, что он держит что-то у себя на уме.
- Прогулка выдалась замечательная, - ответил я. - Свежий воздух, снежок, природа...
- Да я вас не об этом спрашиваю, Яков Андреевич, - широко улыбнулся Лаврентий Филиппович. - Не зря ведь вы в деревню-то ездили! Пронюхали видно чего? Верно я говорю?
- Что-то вам, Лаврентий Филиппович, пригрезилось, - ответил я, мне не хотелось раньше времени посвящать его в свои предположения.
- А у меня вот из комнаты платочек исчез, - задумчиво проговорил Медведев.
- Какой такой платочек? - я сделал вид, что удивился.
- Да с вензелями Николая Николаевича, - ответил Лаврентий Филиппович. - Тот, что был весь в крови, - пояснил квартальный надзиратель с заговорщическим видом, - именно его я нашел в вещах вашей индианки...
- Какая жалость! - посочувствовал я ему.
- И вы, конечно, Яков Андреевич, не имеете к этому инциденту ну никакого отношения! - произнес он с сомнением.
- Разумеется, не имею, Лаврентий Филиппович, - развел я руками. - В усадьбе творятся ну прямо-таки какие-то чудеса!
- Ага, - поддакнул Медведев, - как пан Гродецкий не скажет, рождественские!
При упоминании этого имени у меня мороз пробежал по коже. Невольно замаячила перед глазами истерзанная фигура князя, привязанная к столбу.
- Увы, - вздохнул Лаврентий Филиппович, - но мне так и не удалось разобраться в этом запутанном деле!
- Мне искренне жаль, - печально вымолвил я.
- Так, значит, - заключил Лаврентий Филиппович, - вы не желаете больше со мной сотрудничать!
- А вы перестали видеть во мне убийцу? - поинтересовался я.
- Перестаньте молоть чепуху! - вспылил Медведев. - Вы же понимаете, что вашего заключения требовали обстоятельства... - раздраженно проговорил Лаврентий Филиппович.
- Не понимаю, - развел я руками. Говоря откровенно, мне никак не удавалось простить Медведеву этой его выходки, когда он запер нас с Мирой в отведенной ей комнате. Хотя, с другой стороны, я должен был быть ему в некотором роде благодарен. Ведь, если бы не Медведев, я так бы и не решился сблизиться с Мирой...
- Ну что же, - разочарованно проговорил Лаврентий Филиппович, - если вы не хотите со мною сотрудничать, то мне придется действовать самому!
На этот раз мне, наконец-то, повезло, и я застал экономку в ее апартаментах. Грушенька занимала маленькую, скромно, но, тем не менее, уютно обставленную комнату.
- Яков Андреевич! - всплеснула она руками. - Что-то случилось?! запричитала она. - Что-то с барышней Мирой? Или с барыней Ольгой Павловной?! - ужаснулась девушка.
- Нет-нет! Успокойся! - замахал я руками. - Я только хотел попросить тебя о помощи...
- О помощи? - удивилась Грушенька.
- Да, - подтвердил я. - О маленькой услуге!
Говоря откровенно, услуга эта была не такой уж маленькой. Но я предпочел умолчать об этом.
- Что вы имеете в виду? - спросила Грушенька.
- Мне нужен ключ от комнаты Гродецкого, - ответил я.
- Но... - замялась Грушенька, - я не могу. Если узнает Ольга Павловна... - девушка испуганно округлила глаза.
- Милая Грушенька, - начал я, - ты ведь уже оказывала Мире такого рода услугу. Ничего не случится, - заверил я ее, - и Ольга Павловна ничего не узнает!
- Ну, хорошо! - наконец-то решилась девушка. Она опасливо осмотрелась по сторонам, а потом протянула мне ключ. - Яков Андреевич, - попросила Грушенька, - постарайтесь, пожалуйста, чтобы вас никто не заметил, - она молитвенно сложила руки у себя на груди.
Я пообещал ей, что постараюсь.
Миновав анфилады комнат, я, наконец-то, оказался у апартаментов Гродецкого. Не успел я вставить ключ в замочную скважину, как услышал шорох за дверью. Тогда я спешно вытащил ключ и спрятался за одной из колонн.
Как оказалось, проделал я это исключительно своевременно, потому как из комнаты господина поляка вышел квартальный надзиратель Лаврентий Филиппович Медведев, о котором, искренне говоря, я успел уже несколько позабыть.
Чертыхаясь вполголоса, Лаврентий Филиппович запер дверь на ключ и поспешил в сторону гостиной. Мне оставалось только гадать, удалось ли ему что-нибудь найти... Я полагал, что - вряд ли! Но чем черт не шутит?
Дождавшись, когда квартальный совсем скрылся с глаз, я вошел в комнату, отведенную в хозяйском доме господину Гродецкому. За окнами свинцовым дымом сгустились сумерки, поэтому в комнате было темно. Мне пришлось зажечь толстую свечу в бронзовом подсвечнике, чтобы я сумел разглядеть хоть что-то. Первым делом мне бросилась в глаза на стене коллекция охотничьих турецких трубок, которую, судя по всему, пан Гродецкий везде возил с собою по свету. Я не сомневался, что господин Станислав не расставался с нею и в Индии.
Я снял со стены одну из старинных трубок и поднес ее к свету. С одной стороны я обнаружил на ней выгравированную эмблему дикого камня - одного из масонских символов - и соответствующую ей надпись на польском языке. Мне было известно, что работы в великом польском капитуле происходили теперь на родном языке его членов. Я полагал, что надпись на трубке была сделана совсем недавно. Впрочем, это не доказывало ровным счетом ничего, кроме того, что пан Станислав Гродецкий принадлежал к одной из польских масонских лож.
Я вернул трубку на место и подошел к письменному столу, на котором стояла чернильница и лежало несколько чистых листов бумаги. Ящики письменного стола оказались запертыми на ключ. В этот момент я пожалел, что со мною не было моего верного ангела-хранителя. Я дернул за ручку один из ящиков, и он неожиданно поддался. К моему счастью, Станислав забыл его запереть. Я выдвинул ящик наружу и обнаружил в них один из брульонов, наподобие тех, что мне удалось найти в кабинете покойного Николая Николаевича, похороны которого должны были состояться через день. Но это письмо было адресовано самому Николаю Николаевичу Новосильцову. Однако и наличие данного черновика, написанного рукою князя, в комнате пана Гродецкого само по себе также ничего не доказывало. Я положил его обратно в ящик, который задвинул в стол.
Потом я взял в руки свечу и стал вдоль и поперек осматривать комнату. Неожиданно я поскользнулся и едва не растянулся на вощеном паркетном полу. Каково же было мое удивление, когда под стулом орехового дерева я обнаружил золотую сережку в виде колокола, которая определенно принадлежала Мери-Энн. Я поднял ее положил в карман, чтобы она вдруг не испарилась, как шарф Гродецкого и белые женские перчатки в комнате англичанки.
Я все перевернул вверх дном в аппартаментах поляка и, кстати, обнаружил пропажу в гардеробе Гродецкого. У меня почти не оставалось сомнения, что именно он и ударил меня по голове перед тем, как в комнату Мери-Энн вернулся Кинрю, который и привел меня в чувство. Между прочим, голова у меня все еще до сих пор побаливала.
Времени у меня оставалось не так уж много, я подозревал, что мой Золотой дракон долго не сможет удерживать пана Станислава в гостиной. Мне казалось, что у господина Гродецкого должен был быть превосходный нюх, не хуже, чем у охотничьего сеттера. Странно только, что он не заметил на полу сережку мисс Браун, которая доказывала их связь, и без того явную для меня, особенно после того, как я нашел у англичанки визитную карточку моей кузины Божены.
Едва я успел закрыть комнату на ключ и выйти на лестницу, как нос к носу столкнулся с господином Гродецким, который смерил меня подозрительным взглядом пронзительных сине-голубых глаз.
Одет он был, как обычно, франтом: светлые панталоны на новомодных подтяжках, внизу со штрипками, узорный фрак со слегка заниженной талией и бархатным воротником, пестрый жилет и белую рубашку с высоким воротником, в шутку прозванным петербургскими денди Vatermoder - отцеубийцей. Пуговицы к фраку были фарфоровыми. Светлые волосы свои Гродецкий коротко стриг и завивал в тугие локоны. Его гладко выбритое лицо на щеках от виска украшали узкие полоски волос, именуемые в свете фаворитом.
- Что вы здесь делаете, Яков Андреевич? - вкрадчиво осведомился он, прищурив глаза.
- Вас разыскиваю, - нашелся я. - Честно признаться, в этом доме кроме вас и поговорить-то не с кем, - сказал я разочарованно. - Никто даже о Беме слыхом не слыхивал!
- Какая жалость! - посочувствовал мне Гродецкий. - А меня ваш японец развлекает, - добавил он. - Презанимательнейшая личность!
- Ну, Кинрю еще тот выдумщик! - заметил я.
- И философ! - проговорил пан Гродецкий в ответ. - Эта его дальневосточная игра - штучка с глубоким смыслом! - протянул он восхищенно блеснув глазами. Мне показалось даже, что Станислав Гродецкий мне поверил.
- Вам понравилось? - поинтересовался я.
- Да, - кивнул пан Гродецкий, - это даже любопытнее шахмат!
- Я очень рад, что игра с Золотым драконом пришлась-таки вам по душе! - заметил я.
- Да, - ответил поляк. - Такого я не видел даже в салоне Божены Феликсовны Зизевский, - он испытующе взглянул на меня. Мне показалось даже, что Гродецкому известно, что она приходится мне кузиной.
Когда я вернулся к себе, оказалось, что меня уже дожидается Кинрю. Он развалился в глубоком кресле и, по-моему, даже дремал. Японец всегда удивлял меня этой своей привычкой спать абсолютно при любых обстоятельствах. Впрочем, он мог также и не спать несколько суток и вообще обходиться без отдыха!
Возле него на столике лежала его игральная доска, испещренная лабиринтообразными квадратами.
- Кинрю! - шепотом позвал я его.
- Яков Андреевич? - очнулся он и приподнял припухшие веки. Что-нибудь не так? Гродецкий застал вас у себя в комнате? - Нет, - тихо проговорил я в ответ, - я встретился с ним на лестнице, но к счастью все обошлось. Вот, - я протянул ему на ладони сережку погибшей англичанки.
- Что это? - японец побледнел.
- Эту сережку я нашел на полу в его комнате, - ответил я. - Кстати в гардеробе Гродецкого я обнаружил шарф и перчатки, исчезнувшие при таинственных обстоятельствах из комнаты гувернантки!
- Все ясно, - мрачно проговорил Кинрю.
- Завтра мы поедем в деревню, - сказал я ему, - так что готовься!
- Это еще зачем? - не понял мой Юкио Хацуми.
- Ну... - протянул я, - если не хочешь, то можешь не ехать...
- Ну что вы, Яков Андреевич, разве я могу отпустить вас куда-нибудь одного? - воскликнул он. - Только я не понимаю, для чего вам понадобилось завтра отправляться в деревню!
- Я должен выяснить, приезжал ли сюда Гродецкий накануне Рождества, ответил я.
- Так вы все-таки полагаете, что... - начал Кинрю.
Я его перебил:
- Да, именно это я и предполагаю! Но мне нужно взять кое-что с собой, - добавил я. - А для этого мне опять же потребуется твоя помощь!
- Так я к вашим услугам, Яков Андреевич, - усмехнулся японец. - И что вам теперь понадобилось? - осведомился он.
- Окровавленный платок с вензелями князя Николая Николаевича, ответил я. - И статуэтка, найденная нами на месте преступления...
Брови японца медленно стали подниматься вверх.
- Для чего это вам все это? - поинтересовался он.
- Возможно, придется кое на кого надавить, - ответил я.
- В деревне? - догадался мой Золотой дракон.
- Вот именно! - воскликнул я. - Статуэтку я заберу у Миры, а вот платок придется добывать из комнаты Медведева.
- Вот не было печали! - покачал головой Кинрю.
- Хорошо бы, если бы нас отвез в деревню Кузьма, - произнес я мечтательно.
- Это еще кто такой? - заинтересовался японец.
- Грушенькин жених, - ответил я. - Только вот я не знаю, остался ли он в усадьбе. Впрочем, как бы там ни было, - добавил я, - в деревню мы все равно поедем, с Кузьмой или без него!
- Узнаю Кольцова! - усмехнулся Юкио Хацуми.
В комнате Медведева, к счастью, никого не было. Кинрю с легкостью при помощи какого-то металлического приспособления вскрыл его дверь.
- Только быстрее, Яков Андреевич! - попросил он меня. - Лаврентий Филиппович может вернуться в любую минуту!
Он остался стоять в коридоре, я же юркнул в аппартаменты квартального надзирателя. Обставлена комната была исключительно скромно. Видимо князь Титов не особенно уважал Медведева, вопреки тому, что он приходился каким-то дальним родственником его жене и был рекомендован ему самим Иваном Сергеевичем Кутузовым.
Теперь мне предстояло догадаться, где Лаврентий Филиппович хранит собранные им в усадьбе улики. Оказалось, что Медведев не особенно фантазировал, потому как спрятал платок с вензелями князя в шкафу.
- Ну и ну! - усмехнулся я. Лаврентия Филипповича, при желании, самого можно было бы заподозрить в убийстве!
Я взял платок, еще немного порылся в шкафу, но больше не обнаружил никаких доказательств.
- Яков Андреевич, вы уже?.. - удивился мой Золотой дракон, заметив меня. Он запер комнату Медведева при помощи все того же приспособления.
Потом я постучал в дверь моей индианки, чтобы забрать у нее статуэтку Индры.
- Яков Андреевич! - обрадовалась она и одарила меня обжигающим взглядом черных бездонных глаз. Я чувствовал, что ей очень хотелось, чтобы я у нее остался.
- Вечером я приду, - пообещал я Мире. - Ты не знаешь, в доме ли кузнец Кузьма, Грушенькин жених?
- Не знаю, - пожала плечами Мира, - но я обязательно спрошу у Грушеньки!
За ужином Григорий подал рейнвейн, от которого у меня слегка кружилась голова. Мы сидели с Мирой друг против друга и обменивались с ней взглядами. Японец только качал своей черноволосой головой. Я понял так, что он уже давно и обо всем догадался.
Вставая из-за стола Мира шепнула мне, что к этому времени она успела расспросила Грушеньку про ее жениха. Кузнец Кузьма оказывается остался ночевать в усадьбе, в комнате лакея Григория, и Грушенька сказала Мире, что я вполне могу с ним переговорить.
Я спустился на первый этаж, где, как мне сказала Мира, находилась комната лакея Григория. Мне с трудом удалось разыскать ее среди целой анфилады господских комнат. Я несколько раз стукнул кулаком в дверь.
- Кто там? - отозвался Григорий, который уже собирался укладываться спать.
- Мне нужно переговорить с Кузьмой, - откликнулся я. - Это Кольцов.
- Яков Андреевич? - донесся из комнаты удивленный заспанный голос.
- Да, - отозвался я.
- Входите!
Я не заставил себя уговаривать дважды.
- Что-то случилось с Грушенькой? - взволнованно осведомился кузнец Кузьма, когда понятливый Григорий вышел из комнаты.
- Нет, - поспешил я успокоить встревоженного жениха. - С Грушенькой все в порядке! Просто у меня к тебе, друг мой, просьба!
- Всегда рад стараться для хорошего человека! - усмехнулся Кузьма, почесывая в затылке.
- Не мог бы ты отвезти меня к себе в деревню и показать мне тех людей, с которыми пил в кабаке Гродецкий?
- Можно, - задумчиво проговорил кузнец. - А отчего же нельзя?! Только одного я, вот, барин не пойму... - протянул он, глядя мне прямо в глаза. А для чего вам барин все это нужно?
- Мне бы не хотелось об этом говорить..., - замялся я.
- Он что, беглый какой или как? - не унимался кузнец.
- Нет, - возразил я. - Не беглый!
- Тогда зачем же он вам? Почему вы на него охоту устроили? - кузнец уселся на стул, перекинув одну ногу на другую.
- Так надо, - ответил я. - Я тебе хорошо заплачу!
- Да я вас и за так по месту назначения доставлю, - ухмыляясь, проговорил Кузьма, - уж больно, Грушенька говорит, хорошие вы с вашей басур... - кузнец осекся на полуслове, - индианкой, - поправился он, люди!
Утром, сразу после завтрака, Мира и Грушенька вышли нас провожать. На улице по морозу прохаживался наш кучер Гришка, проживавший все эти дни в людской. Цуги наши стояли, как новые. Кузнец с легкостью забрался в них. В цугах его уже поджидал мой бессменный ангел-хранитель.
Я поцеловал Мире руку, которую она на несколько секунд дольше положенного этикета задержала в моих ладонях.
- Будьте осторожны, Яков Андреевич, - шепнула индианка мне на ухо.
Всем гостям мы объяснили, что отправляемся обозревать окрестности. Однако Медведев и Гродецкий проводили нас недоверчивыми взглядами.
- И что это за нужда в такое время окрестности обозревать? - хмуро осведомился Лаврентий Филиппович. - Подозреваю, Яков Андреевич, что у вас есть что-то на уме, - добавил он, прощаясь со мною. - Только я посоветовал бы вам проявлять максимум осторожности!
- Будьте спокойны, Лаврентий Филиппович, - заулыбался я. - Спасибо за трогательную заботу!
Грушенька тоже подлетела к цугам и со слезами бросилась на шею Кузьме.
- Чего ты, глупая? - слегка отстранился он от нее. - Чего ты? Не плачь! - кузнец убрал прилипшую прядь волос у нее со лба.
- Мне страшно! - всхлипнула Грушенька. - Очень страшно!
- Но ты же отважная девушка! - подбодрил я Грушеньку.
- А если вас обоих так же, как того барана с быком?.. - запричитала Грушенька.
- А ты молись за нас, - посоветовал ей Кузьма.
Я должен был прзнать, что мне и в самом деле совсем не хотелось разделить участи Николая Николаевича. Ведическое это было убийство, или нет, особой разницы я в этом не видел! Факт оставался фактом: князя Николая Николаевича Титова в живых больше не было! Впрочем, так же, как и мисс Браун, которая тоже отправилась в мир иной.
Кузнец Кузьма вместе с Кинрю перебрались на козлы, для того чтобы удобнее было показывать дорогу нашему кучеру.
Кузьма пообещал, что отвезет меня к Кирьяну Лопухину, которого видел накануне в обществе господина Гродецкого, утверждающего, что он в последие дни не выезжал из Москвы.
Наши цуги остановились у самого дома Кирьяна. На улицу выбежали ребятишки и облепили их, словно летняя мошкара.
Кто-то крикнул, что барин приехал. Я понял так, что крестьяне приняли меня за покойного князя Николая Николаевича. Видимо, весть о его смерти сюда еще не дошла.
Во двор из натопленной избы вышел и сам Кирьян, утопая по колено в сугробах. Он заметил на козлах деревенского кузнеца.
- Чего тебе, Кузьма? - неласково осведомился он.
- Да вот этот господин, Кольцов Яков Андреевич, хотел бы с тобой поговорить, - Кузьма ткнул в меня пальцем.
- А с какой это стати я должен с ним разговаривать? - грубо спросил Лопухин. - Я этого господина впервые вижу!
- Да ты не серчай, Кирьян, - проговорил я, как можно ласковее, выбираясь из цуг. - Я тебя отблагодарю, - пообещал я, широко улыбнувшись.
- Ну, проходи, барин, гостем будешь, - проговорил хозяин, насупившись.
Я не заставил его повторять приглашение дважды и вошел в избу, сжимая в руках свой дорожный погребец с найденными на месте преступления уликами. За мной устремился и Кинрю, которому преградил дорогу Кирьян. Японец было хотел не послушаться и уже встал в свою боевую позу, но я велел ему дожидаться на улице.
- Ну и?.. - уставился на меня крестьянин, усаживаясь на деревянную скамью. Жену свою Матрену он выпроводил за дверь.
- Вы знакомы с паном Гродецким? - осведомился я.
- Впервые слышу, - искренне удивился Кирьян. Да я и не ожидал ничего другого, вряд ли пан Станислав назвал бы мужику свою подлинную фамилию.
- Этот человек тебя, Кирьян, водкой угощал, - проговорил я, внимательно вглядываясь в его рябое лицо с огромным горбатым носом и маленькими бледно-голубыми глазками, в обрамлении белесых колючих ресниц.
- Мало ли кто меня угощает водкой? - усмехнулся крестьянин. Однако я заметил, что он все же занервничал, затеребил руками рубаху, а нижняя губа его начала легонько подрагивать.
- Так это было-то совсем недавно, - не отступился я, - с неделю всего назад... Тебя же с ним видели!
- Кто это меня видел? - ощетинился Кирьян и сразу как-то сник под моим взглядом.
- Ну вот кузнец Кузьма, к примеру! - ответил я.
- Болтают тут всякие, - пробурчал Кирьян.
- Ага, - поддканул я, - болтают! Да говорят еще к тому же, что он и на ночлег у тебя останавливася...
- Брешут! - безапеляционно заявил крестьянин.
- Ну-ну, - проговоил я, вздыхая. - А вот эти вещи тебе не знакомы? осведомился я, извлекая из погребца батистовый платок князя Титова с бурыми пятнами крови и его вензелями.
По лицу мужика разлилась мертвенная бледность.
- Ч-что э-эт-то? - проговорил он, заикаясь.
- Улика, - коротко бросил я.
- Ничего не знаю! - завопил Кирьян и замахал руками. Перепугался он насмерть, я уже пожалел о том, что показал ему этот платок. Тем не менее, теперь я решил, что надо действовать до конца.
- Вы убили князя! - обвинил я его и вытащил из погребца индийскую статуэтку.
- Да не убивал я никого! - воскликнул мужик со слезами в голосе. Смилуйся, барин! - взмолился он и повалился на колени.
- Рассказывай все, что знаешь! - приказал я ему.
- Ну, хорошо! Хорошо! - замахал руками мужик. - Приезжал сюда один... Иваном представился! Да какой из него Иван?! - скривился он. - У него же на лбу написано, что он из энтой самой... - Кирьян задумался вспоминая малознакомое слово, - из немчуры!
- Ну-ну, - покачал я головою. - А дальше что было?
- Ну, выпили мы, - признался Кирьян, - закусили. Иван этот все оплатил... Щедрый мужик, в общем, попался!
- Ближе к делу! - приказал ему я.
- Ну, приказал он мне тут перерезать кое-какую живность! - ответил Кирьян, поднимаясь с колен. - Какую такую живность? - полюбопытствовал я.
- Барана соседского, да быка, - растолковал крестьянин.
- А коня? - строго осведомился я. - Коня тоже он тебе приказал зарезать?!
- Не знаю я ни про какого коня! - замахал руками Кирьян. Но я заметил, что он перепугался еще сильнее. Однако мне оставалось довольствоваться тем, что он рассказал, хотя я и собирался в ближайшем будущем ввести в курс дела Медведева и познакомить его с Кирьяном Лопухиным.
- Ты Ивана этого опознать-то сможешь? - поинтересовался я, не особенно уповая на то, что смогу получить от него положительный ответ.
- Я? - мужик ткнул себя пальцем в грудь. - Я - нет... - протянул он, мотая головой. - Я и не помню его совсем! Нет - не смогу! - заключил он категорично.
- А если я тебе заплачу? - спросил я, в надежде на его жадность.
- Да не знаю я ничего! - воскликнул Кирьян. - Не знаю!
- Но...
- А не пора ли вам, барин, восвояси?! - грубо прервал меня крестьянин. - Дела у меня! Работа! - воскликнул Кирьян. - Матрена! - заорал он так, что его стало слышно на улице.
В избу влетела взлохмаченная хозяйка.
- Чего тебе? - цыкнула Матрена. - Вот разорался-то, дурень! выругалась она.
Тогда я понял, что больше мне из Кирьяна Лопухина вытянуть ничего не удастся, и распростился с хозяевами, которые были рады выпроводить меня за дверь.
- Ну и как успехи? - осведомился Кузьма, поджидавший меня на улице. Золотой дракон прохаживался у него за спиной.
- Кое-какие есть, - уклончиво ответил я, передавая Юкио свой погребец с вещественными доказательствами, которые произвели на крестьянина столь неизгладимое впечатление.
- Теперь-то куда, барин? - осведомился Кузьма.
- И не знаю, даже, - признался я. - Может, в трактир, где Гродецкий мужиков спаивал? Уж больно на него отец Макарий жаловался!
- А что? Это мысль! - обрадовался кузнец Кузьма. - Там вы что-нибудь да выведаете, - проговорил он, забираясь на козлы.
Кинрю в этот раз уселся вместе со мной.
- Он в чем-нибудь признался? - спросил японец.
- Только в том, что знаком с Гродецким, - ответил я, - который сам окрестил себя Иваном, - и в том, что по его просьбе зарезал в деревне барана и быка...
- Это уже кое-что, - задумчиво проговорил Кинрю.
- Я думаю, что он принимал участие и в убийстве князя, - поделился я с японцем своими соображениями.
- Мне тоже так кажется, - ответил он.
Трактирщик оказался весьма словоохотливым человеком, с которым мне очень понравилось иметь дело.
- Да, - подтвердил он, вытирая со столика хлебные крошки. - Заезжал тут такой один с неделю назад! Иваном его еще, кажется, звали... Холеный такой, ну, барин - барином! Только по-мужицки одет, - добавил трактирщик. Однако одежда эта ему как корове седло, - заметил он. - С первого взгляда видно, что он - человек из общества! - заключил трактирщик с многозначительным видом.
Кафтан на трактирщике сидел в обтяжку, и казалось, в любую минуту готов был лопнуть! Звали его, оказывается, Егором. Лет ему было около сорока. Человеком Егор был тучным и рыхлым, словно расквасившееся тесто.
- А кто еще с ним был? - осведомился я.
- Кирьян Лопухин, - ответил Егор Савельевич.
- А еще?
- Дайте-ка вспомнить, - Егор Савельевич почесал у себя в затылке. Ну, конечно! - воскликнул он. - Как же я раньше забыл?! Андрейка Головачев!
- Что за Андрейка?! - обрадовался я. Сердце мое забилось в предчувствии того, что дело наконец-то сдвинется с мертвой точки, и я узнаю имена убийц князя Титова.
- Мужик - мужиком, - повел плечами Егор Савельевич. - В Москву на днях укатил, еще до пурги. Так до сих пор и не возвращался! - добавил он.
- Вот ведь незадача! - выдохнул я разочарованно.
- Да, вы не расстраивайтесь, барин, - успокоил меня трактирщик. Явится он со дня на день!
- Спасибо тебе, Савельевич, - поблагодарил я трактирщика и протянул ему свой кошелек с серебром.
- Щедрый ты, барин, - ответил Егор Савельевич, вытирая очередную тарелку. - И чего тебе эти каторжные сдались?!
- Почему каторжные? - не понял я.
- А на роду у них написано, что туда им всем и дорога! - ответил трактирщик. - И Кирьяну, и Андрейке, и этому вашему лже-Ивану!
Мне невольно подумалось о том, что боги не одну только Миру наделили даром предвидения.
Не успел я вернуться в усадьбу, как меня встретил Медведев.
- Ну, как успехи, Яков Андреевич? - вкрадчиво осведомился он, прищурив свои светло-голубые глаза. С первого взгляда была видно, что он держит что-то у себя на уме.
- Прогулка выдалась замечательная, - ответил я. - Свежий воздух, снежок, природа...
- Да я вас не об этом спрашиваю, Яков Андреевич, - широко улыбнулся Лаврентий Филиппович. - Не зря ведь вы в деревню-то ездили! Пронюхали видно чего? Верно я говорю?
- Что-то вам, Лаврентий Филиппович, пригрезилось, - ответил я, мне не хотелось раньше времени посвящать его в свои предположения.
- А у меня вот из комнаты платочек исчез, - задумчиво проговорил Медведев.
- Какой такой платочек? - я сделал вид, что удивился.
- Да с вензелями Николая Николаевича, - ответил Лаврентий Филиппович. - Тот, что был весь в крови, - пояснил квартальный надзиратель с заговорщическим видом, - именно его я нашел в вещах вашей индианки...
- Какая жалость! - посочувствовал я ему.
- И вы, конечно, Яков Андреевич, не имеете к этому инциденту ну никакого отношения! - произнес он с сомнением.
- Разумеется, не имею, Лаврентий Филиппович, - развел я руками. - В усадьбе творятся ну прямо-таки какие-то чудеса!
- Ага, - поддакнул Медведев, - как пан Гродецкий не скажет, рождественские!
При упоминании этого имени у меня мороз пробежал по коже. Невольно замаячила перед глазами истерзанная фигура князя, привязанная к столбу.
- Увы, - вздохнул Лаврентий Филиппович, - но мне так и не удалось разобраться в этом запутанном деле!
- Мне искренне жаль, - печально вымолвил я.
- Так, значит, - заключил Лаврентий Филиппович, - вы не желаете больше со мной сотрудничать!
- А вы перестали видеть во мне убийцу? - поинтересовался я.
- Перестаньте молоть чепуху! - вспылил Медведев. - Вы же понимаете, что вашего заключения требовали обстоятельства... - раздраженно проговорил Лаврентий Филиппович.
- Не понимаю, - развел я руками. Говоря откровенно, мне никак не удавалось простить Медведеву этой его выходки, когда он запер нас с Мирой в отведенной ей комнате. Хотя, с другой стороны, я должен был быть ему в некотором роде благодарен. Ведь, если бы не Медведев, я так бы и не решился сблизиться с Мирой...
- Ну что же, - разочарованно проговорил Лаврентий Филиппович, - если вы не хотите со мною сотрудничать, то мне придется действовать самому!