- Мне об этом неизвестно, - пожал я плечами.
- Если бы вы только знали, Яков Андреевич, чего мне стоило сидеть с ними за одним столом! - воскликнула княгиня Титова.
- Воображаю, - поддакнул я, и мне снова стало безумно жаль несчастных индусов, которым самим в скором будущем предстояло стать настоящими жертвенными козлами. Поэтому я решил вмешаться в эту историю как можно активнее, тем более что покойный князь принадлежал к масонскому братству, и его убийство являлось преступлением перед Орденом.
- Больше у вас нет вопросов? - спросила княгиня, откровенно давая понять вашему покорному слуге, что разговор закончен.
- К сожалению, есть, - ответил я.
- И что же вас еще интересует, Яков Андреевич? - изумленно спросила она.
- Где ваш супруг познакомился с брахманами? - поинтересовался я.
- Ой! - Ольга Павловна махнула рукой. - Откуда мне знать? Я вообще была против этой затеи! - воскликнула она с горечью. - Знаю только, что в Петербурге! И откуда их только нечистый принес на нашу голову? - княгиня снова заплакала.
Я вернулся в столовую, но Мира к моему разочарованию к этому времени уже закончила трапезу и ушла в свою комнату. Зато я во всей красе застал Лаврентия Филипповича Медведева, который в это мгновение переживал свой поистине звездный час.
Он встал из-за стола и попросил у всех присутствующих минутку внимания. Лаврентий Филиппович намеревался произнести важную речь.
Взоры гостей и управляющего имением обратились к нему.
- Я сожалею, что дамы уже покинули наше общество, - начал он, потому что мне предстоит сообщить вам нечто важное. Во-первых, - он обвел всех грозным взглядом бледно-голубых, маленьких глаз, - я хочу объявить вам, что все вы, - Лаврентий Филиппович сделал многозначительную, театральную паузу, крякнул и снова заговорил, - находитесь под подозрением!
Я невольно закашлялся в ответ на его слова.
- Не исключая и дам, - добавил квартальный надзиратель, удовлетворенно потирая ладони. - При этом я оставляю за собой право подвергнуть вас всех особо тщательному допросу...
- Но... - воскликнул было Колганов.
- Никаких "но"! - прервал его Лаврентий Филиппович.
Мы с Сысоевым переглянулись. Он выглядел встревоженно, опасаясь, как бы наш Медведев, из-за рвения своего примерного, дров не наломал. Я же улыбнулся ему, пытаясь успокоить. Все-таки с Лаврентием Филипповичем мы знали друг друга не первый день, и я надеялся, что сумею найти управу и на него, если он особенно расстарается.
Мадхава с Агастьей смотрели на Медведева во все глаза. Ученик-брахмачарин Агастья шепнул что-то на ухо своему учителю, но тот сделал знак рукой, чтобы он подождал.
Я видел, что индусы заметно нервничают, и кусок не идет им в горло.
- Итак, - продолжил Лаврентий Филиппович, - я предупреждал вас уже, что начну проводить расследование и буду говорить с каждым в отдельности. Не так ли?
- Предупреждали, - согласился Колганов, которого эта сцена, по-моему, уже начала раздражать.
Медведев удивленно взглянул на него, словно не ожидал, что кто-то осмелится прервать его монолог, пусть даже и ради того, чтобы ему и ответить.
- Так вот, - произнес он с напускной важностью, - я уже беседовал с господами индусами, - квартальный кивнул в сторону брахманов и пришел к выводу, что господа... - Медведев наморщил лоб, припоминая имена, Мадхава, - наконец, выговорил он, - и его ученик Агастья на момент преступления не имеют алиби!
Мадхава выронил из рук серебряную вилку, и она со звоном упала на камчатую скатерть, задела за стеклянную ножку фужера и опрокинула его. На белой скатерти расплылось малиновое пятно.
- А вы, Лаврентий Филиппович, на момент преступления имеете алиби? вмешался я.
- Яков Андреевич, я бы попросил вас... - шея у Медведева побагровела, что свидетельствовало о том, что Лаврентий Филиппович начинает медленно свирепеть.
Я промолчал в ответ, и Лаврентий Филиппович продолжил.
- Но достопочтимые брахманы могли совершить это преступление в силу своих обрядовых обязанностей, - заметил он. - К тому же имеются некоторые неоспоримые улики, - по-видимому, Медведев подразумевал под ними золотого божка, - которые свидетельствуют против них в этом деле!
- Но это ложь! - воскликнул брахман Мадхава, и смуглое лицо его пошло багровыми пятнами. - Мы никого не убивали! Не совершали никаких жертвоприношений! Мы - мирные путешественники! - заверил он.
Агастья закивал головой в чалме, поддерживая его.
- Так или иначе, - ответил Медведев, - до выяснения всех обстоятельств, вы, господа брахманы, будете находиться под замком в своей комнате! Я лично за этим прослежу! Грушенька! - кликнул Лаврентий Филиппович ключницу.
Медведев забрал у Грушеньки ключи от спальни индийцев и вышел из-за стола.
- Идемте, дорогие гости, со мной, - проворковал он ласково. - Я провожу вас до ваших апартаментов!
- Это произвол! - воскликнул Агастья.
- Разберемся, - закивал Лаврентий Филиппович.
Я Медведева всегда недолюбливал, но никогда, признаться, не держал Лаврентия Филипповича за идиота. Сейчас же, говоря откровенно, я начинал сомневаться в его здравом уме.
Столкнувшись с Медведевым в коридоре, когда он уже препроводил индусов до места, я остановил его, чтобы переговорить.
- Что вы творите, Лаврентий Филиппович? - спросил я своего давнишнего коллегу. - Какие у вас доказательства против этих несчастных? - укорил я его. - Ясно же, как божий день, что весь этот спектакль с жертвоприношением Индре подстроили, для того чтобы свалить убийство на них!
- Тогда, возможно, вы ответите мне, кто убийца? - Лаврентий Филиппович прищурил светлые глазки.
- Возможно, - ответил я. - Но не сейчас!
- Я-то хоть что-то делаю, чтобы пролить свет на это дело, проговорил Медведев, - в отличие, Яков Анндреевич, от вас, - уколол он меня.
- Лаврентий Филиппович, - сделал я попытку урезонить его - но мы же с вами знакомы не первый день... Вы должны мне лишь помогать вести расследование!
- Насколько мне известно, - вкрадчиво начал квартальный, - вам, Яков Андреевич, господин Кутузов это дело вести не поручал... А кто из нас двоих здесь является полицейским?
Мне оставалось лишь развести руками и отправиться восвояси.
Спустя полчаса явился-таки священник читать, какие положено, молитвы над телом. Это был невысокий сухенький старичок в неновой уже, но опрятной рясе, с густой седеющей бородой, которая немного тряслась, когда он разговаривал. У него был приятный голос, ласкающий слух, и яркие живые глаза с прозрачною бархатной поволокой, как у девицы.
Грушенька прямо в гостиную принесла ему графинчик сладковатого доппелькюммеля. Было заметно, что ликер пришелся ему по вкусу. Старичок сразу оживел, его бледные щеки, тронутые морозом, порозовели.
- Ну и метет! - приговаривал он, налегая на доппелькюммель. - Давно в наших краях такой метели не было! - добавил священник, опорожнил свою рюмку и налил новую из графинчика. - Что здесь произошло-то, объяснит мне кто-нибудь толком или нет? - обратился он к Никите Дмитриевичу Сысоеву.
- Князя Николая Николаевича убили, - ответил управляющий, - да самым что ни на есть жутким образом, - добавил он и перессказал отцу Макарию все, что случилось.
- Ужас-то какой, - перекрестился тот.
- Ух, и страху же мы натерпелись, - вставила свое слово Грушенька, поправляя толстую, густую косу.
- С вдовой надо бы побеседовать, - пробормотал отец Макарий в ответ, словно размышляя о чем-то. - Убивается, поди?! - посочувствовал он.
- Убивается, - подтвердила Грушенька.
- А одно это соседство с басурманами чего стоит! - воскликнула Грушенька и надула пухлые щеки. - Хорошо еще, их Лаврентий Филиппович под замок посадил, - добавила она. - А то страшно и шаг стало в доме ступить. Того и гляди где-нибудь гости дорогие зарежут, - проворчала ключница.
- Чего ты мелешь? - одернул ее Сысоев. - Тебя-то никто не спрашивает!
- Да, - вздохнул священник, поглаживая бороду. - Незнамо что в приходе творится! - добавил он, а потом повторил почти слово в слово то, что я уже слышал на конюшне от кучера. - Язычники у нас в имении завелись, - мрачно подвел черту отец Макарий.
- Запутанная это история, - заметил Иван Парфенович Колганов, поправляя концы своего шейного воротника, завязанные узлом.
- Действительно, запутанная, - подтвердил священник, устремив на Колганова пристальный взгляд по-старчески проницательных глаз.
Колганов под этим взглядом съежился и даже покраснел. Меня это, признаюсь, несколько удивило. Выходило, что отец Макарий Ивана Парфеновича в чем-то подозревал. Но не в убийстве же! Хотя... Не зря же Колганов так очевидно смутился! Однако я больше склонялся к мысли, что священнику известен был какой-то его тайный грешок, как я полагал, относительно невинный. На правах друга Иван Парфенович мог нередко гостить в имении Титова и исповедываться у местного священника.
Я уже подумывал над тем, как бы заствить отца Макария нарушить связующего его тайну исповедания, как Грушенька унесла в столовую на серебряном круглом подносе графин с ликером, священник вышел из-за стола и направился к овдовевшей княгиней Ольге Павловне, нуждающейся в утешении. Проходя мимо Колганова, он как бы зацепился рясой за его стул, склонился, чтобы ее оправить, и что-то шепнул Ивану Парфеновичу на ушко.
Я поджидал отца Макария у дверей княгини Титовой. Мне не было слышно, о чем они разговаривали, да я и не старался подслушать их разговор. Меня больше интересовало, что прошептал священник на ухо господину Колганову.
Наконец дверь отворилась. Из комнаты Ольги Павловны пахнуло нюхательными солями и ароматом ладана, которым, вероятно, пропахла ряса отца Макария.
Священник вышел из будуара вдовы.
- Что вы здесь делаете? - строго осведомился он, обращаясь ко мне.
- Мне надо с вами поговорить, - ответил я ему.
- Княгиня сообщила мне, что вы и ее уже замучили расспросами, сказал священник. - Так что же вам угодно знать?
- В чем исповедался вам Иван Парфенович Колганов, - ответил я отцу Макарию напрямик.
- Да вы с ума сошли! - воскликнул он, полный праведного негодования.
- Это имеет отношение к убийству? - осведомился я.
- Н-нет! - ответил отец Макарий. - И учтите, молодой человек, что я не собираюсь разговаривать с вами на эту тему! - отрезал он категорично и ушел исполнять свой долг в отношении покойника.
Мне не оставалось ничего другого, как временно отступить. Однако я был уверен, что рано или поздно, но этот вопрос обязательно прояснится.
Я решил удостоить визитом Миру и заодно разузнать, что ей известно об индийской жемчужине.
Мира встретила меня в муслиновом черном платье с атласным бие, круглый вырез ее короткого лифа был окаймлен рюшью из лент. Из под пышных рукавов верхнего платья выглядывали узкие, отделанные атласом рукава нижнего платья.
Волосы у нее были зачесаны наверх и ниспадали на лоб в виде очаровательных колечек. Прическу венчала атласная тока, сколотая булавками из черного жемчуга.
Индианка мягко ступала по паркетному полу ножками, обутыми в черные башмачки с такими же жемчужными пряжками. Она зябко куталась в узкую индийскую шаль.
- Яков Андреевич, мне страшно, - прошептала Мира побелевшими губами.
- Мира, я же уже говорил тебе, что бояться нечего, - ответил я, как можно увереннее.
- Мне надо вам кое-что рассказать, - с сомнением произнесла моя индианка.
- Что именно? - сердце мое забилось в предчувствии какого-либо важного для дела открытия.
- Насчет жемчужины, - ответила девушка, - и наших обычаев!
- Очень интересно! - признался я.
- Этот камень стал талисманом, - промолвила индианка, указав на пряжку своего башмака. - Считается, что жемчужина, рожденная из слез индуистского бога Луны, способна исполнять человеческие желания, - сказала она.
- А какое это имеет отношение к нашему делу? - не понял я.
Мира не обратила внимания на мой вопрос и загадочно продолжила:
"Рожденная из ветра, воздуха, молнии и света, да защитит нас от страха раковина, рожденная золотом, - жемчужина! Это драгоценный камень, продлевающий жизнь!"
Я смутно начал понимать, что индианка цитирует "Веды".
- И все-таки, к чему это? - перебил я ее.
- К тому, - отвечала Мира, - что в Индии жемчужину вешают на шею молодому брахману, чтобы он избежал трех несчастий: страха, гнева богов и демонов! И для того, чтобы смог прожить долгую жизнь, - добавила она загадочно. - Возможно, - предположила Мира, - жертвоприношение было нужно для посвящения...
- Сомневаюсь, - ответил я. - Эта версия не понравилась мне с самого начала, и даже твои слова не убедили меня!
- Я и сама не уверена, - ответила моя индианка, заглядевшись в окно. Снег, по-прежнему, ее завораживал. Она до сих пор не знала даже, с чем можно было его сравнить. - Но мне кажется, - добавила Мира, - что я обязана была вас предупредить!
- Ты поступила правильно, - ответил я.
- Я раскладывала астрологические таблицы, - сказала Мира. - Положение светил мне не нравится, - продолжала она.
- О чем ты? - встревожился я. Мне было известно из опыта, что Мирины предсказания имели обыкновение сбываться!
- Я вижу смерть, - мрачно пророчествовала индианка. - Насильственную смерть, - уточнила она.
- Ты имеешь в виду новое убийство? - осведомился я.
- Да, - кивнула Мира, и я увидел, как жемчужиная булавка переливается перламутром у нее в волосах на черной бархатной токе.
Мне сделалось жутко и я вспомнил древний масонский гимн, чтобы немножечко подбодрить себя:
"Братья, гоните мрачность и страх, Света ищите в ваших сердцах!"
Однако я не почувствовал прилива мужества. Но, тем не менее, у меня не оставалось иного выхода, как продолжить свое расследование, и я отправился к индийским брахманам.
В их комнате я застал Лаврентия Филипповича Медведева, который в сотый по счету раз допрашивал несчастных индусов и в третий раз обыскивал их на предмет пропавшей жемчужины.
- Лаврентий Филиппович, - обратился я к нему, - не соблаговолите ли вы оставить нас наедине с иностранцами?
- А вам не страшно, Яков Андреевич? - усмехнулся Медведев. Его наглость постепенно начинала выводить меня из себя, словно он и забыл совсем, к какой могущественной организации я принадлежу.
- Не страшно, - ответил я сдержанно.
- Как знаете, - пожал плечами Лаврентий Филиппович и вышел из комнаты, убранство которой удивило меня своей простотой.
На деревянном комоде я увидел знакомую мне статуэтку Шивы, такая же принадлежала Мире и стояла в нашей гостиной с Санкт-Петербурге.
- Мы никого не убивали, - заявил Агастья и уселся прямо на паркетном полу.
- Но вы ведь приносите жертвы Индре? - осведомился я.
- Да, - ответил Мадхава. - И не только Индре, но и другим богам! добавил он. - Но это совершенно безобидные ритуалы... - брахман прижал руки к груди.
- Не могли бы вы рассказать об этом подробнее, - попросил я брахмана. Эта история все более и более меня занимала, но от этого не переставала казаться опасной.
- Пожалуйста, - с легкостью согласился он. Мадхава был так измучен перепалкой с квартальным, что готов был на все, что угодно, лишь бы тот оставил его в покое. Похоже, что во мне брахман видел ту самую последнюю спасительную соломинку, за которую хватается утопающий. - Ритуал жертвоприношения заключается в том, что жрецами разжигается божественный огонь, - начал он, - затем приносится в жертву грихта, очищенное масло, продолжил Мадхава. - Потом хотар и брахман обмениваются загадками и приносят в жертву богу сок сомы.
- Что это за сок? - поинтересовался я, Мира, как ни странно, о нем мне никогда не рассказывала.
- Священный ритуальный напиток для богов, - вмешался в разговор брахмачарин Агастья. - В первую очередь для Индры, - добавил он.
- Потом, - заключил Агастья, - распевают саманы.
- Саманы?
- Да, - улыбнулся брахман, - священные гимны.
- Ну-ну, - проговорил я задумчиво.
- А где вы познакомились с князем? - осведомился я.
- В Петербурге, - пожал плечами брахман. - В салоне Божены Зизевской, - уточнил он.
- Кого-кого? - изумился я.
Божена Феликсовна Зизевская была моей любимой кузиной, прозванной в столичном свете Цирцеей за ум и несравненную красоту. Она жила в аристократическом Адмиралтейском петербургском районе, держала модный салон, где все разговоры сводились преимущественно к политике, и кружила головы своим многочисленным поклонникам. Поговаривали даже о ее тайном романе с императором Александром I, во что я правда не особенно верил. Однако знал, что Его Императорское Величество к Божене благоволит, вопреки неудовольствию своей фаворитки Нарышкиной.
Родилась Божена в Варшаве, потом ее родители переехали в Россию, где скончалась ее мать, моя тетушка по отцовской линии, Софья Романовна Кольцова, а отец, Феликс Зизевский, как человек военный, уехал воевать куда-то в Иран и погиб в районе Дербентского ханства.
- Мир тесен, - заметил я.
- Согласен, - не стал возражать Мадхава. - Господина Гродецкого я тоже в этом салоне встречал, - добавил он.
- Правда? - заинтересовался я. Мне было известно из опыта, что случайности в этом мире происходят исключительно редко и не стоит им особенно доверять.
- Конечно правда, - заверил меня брахман. - По-моему господин Станислав и наш покойный князь были завсегдатаями этого салона.
Я подумал о том, что мне, к сожалению, князя Николая Николаевича у Божены встречать не приходилось. Я очень сожалел, что не имею возможности переговорить обо всем этом со своей двоюродной сестрой, которая и понятия не имела о том, в каком я здесь оказался положении. Божена Феликсовна мне бы обязательно помогла, она наверняка знала массу всяких подробностей и, скорее всего, наметанным глазом подметила бы особенные детали. Но приходилось в данном случае полагаться лишь на слова плененных Лаврентием Филипповичем брахманов.
- Яков Андреевич, - обратился ко мне Агастья, - вы похлопочете за нас перед этим ужасным Медведевым? - взмолился он.
- Обязательно, - пообещал я индусам. - Только не такой уж он и ужасный!
В ответ в мою сторону посмотрели две пары недоверчивых глаз.
Выходя от брахманов, я снова столкнулся в коридоре с Лаврентием Филипповичем Медведевым, который подслушивал под дверью наш разговор.
- Ну что, Яков Андреевич, удовлетворены? - усмехнулся он. По-вашему, эти басурманы не замешаны в преступлении?
- По-моему - не замешаны, - продолжал я стоять на своем.
- Ну-ну, - похлопал квартальный надзиратель меня по плечу. - Время-то нас рассудит, - добавил он.
- Только не могли бы вы, Лаврентий Филиппович, хотя бы на некоторое время, оставить этих несчастных в покое? - нахмурился я.
- Только из уважения к вам, - нехотя согласился Медведев. Однако он все равно несколько раз повернул ключ в замке.
Миру я застал все за теми же астрологическими таблицами, занятую составлением гороскопа.
- Чей это гороскоп? - осведомился я, заглядывая в ее бумаги через плечо.
- Ваш, - ответила индианка со вздохом.
- Надеюсь, звезды предрекают не мою смерть? - спросил я с некоторой дрожью в голосе. Умирать мне по-прежнему почему-то до сих пор не хотелось.
- Нет, - коротко сказала она.
- C'est bien, c'est bien, - сказал я обрадованно. - Но тогда чью же, chere amie? - осмелился я полюбопытствовать.
- Этого звезды мне не открыли, - загадочно проговорила Мира в ответ. - Одно я могу сказать с уверенностью, - заявила она. - Вы, Яков Андреевич, в очередной раз сумеете избежать опасности!
- Очень хорошо! - заулыбался я.
- Вы все смеетесь! - обиженно надула пухлые губки Мира. - А я ведь переживаю за вас, - сказала она, одарив меня одним из своих влюбленных взглядов.
- Я знаю, - ответил я. - И очень благодарен тебе, - но мне, разумеется, было известно, что индианка ждала от меня не одной только благодарности.
- Спасибо и на этом, - чуть слышно произнесла она, отвернувшись в окну. - Вьюжит-то как! - изумилась Мира.
Я перессказал ей во всех деталях свой разговор с брахманами.
- И что ты об этом думаешь? - поинтересовался я.
Мира плотнее укуталась в платок. Огонь в камине горел по-прежнему, но ее немного знобило.
- Думаю, что здесь что-то не так, - сказала она.
- Что ты имеешь в виду? - насторожился я.
- Или они страдают частичной потерей памяти, - задумчиво проговорила Мира, - или они вовсе и не брахманы!
- То есть как? - заморгал я глазами от удивления.
- Они кое-что напутали в ритуале, - растолковала мне индианка, - но им не было смысла вводить вас в заблуждение намеренно! - проговорила она, пожимая плечами.
- И что же они напутали? - осведомился я.
- Раньше считалось, - ответила Мира, - что тот, кто совершал ашвамедху - жертвоприношение коня, лишался блеска и благочестия. Поэтому хотар и брахман задавали друг другу священные загадки, тем самым возвращая жертвователю утраченное. Справа от жертвенника стоял брахман как воплощение Брихаспати, поэтому он наделял благочестием приносящего жертву. Слева хотар как воплощение Агни - бога огня. Он наделял жертвователя блеском.
- Что-то я не пойму, - прервал я Миру, - при чем здесь жертвоприношение коня? Речь ведь шла только о принесении в жертву грихта и сока сомы!
- Вот именно! - воскликнула Мира в ответ. - Об этом-то я и говорю! Настоящий брахман не может не знать об этом! Между прочим, - добавила Мира, - ашвамедхи были одними из самых торжественных царских ритуалов!
- Тогда тем более брахман не мог об этом не знать! - согласился я. Интересно, зачем это Мадхаве и Агастье понадобилось выдавать себя за жрецов?
Хотя у меня имелись некоторые предположения и на этот счет, я пока не стал посвящать в них Миру, намереваясь сначала добиться объяснений у самих плененных индусов.
***
III
***
- Кстати, - вдруг вспомнил я. - А где же Кинрю? - Мой ангел-хранитель давно не попадался мне на глаза.
- Не знаю, - пожала плечами Мира. - Последннее время он все пропадает в детской...
- В детской?! - воскликнул я изумленно. - Что ему там-то понадобилось?
- Не догадываетесь? - индианка лукаво заулыбалась. - Мне кажется, произнесла она загадочно, - излечивает старые сердечные раны, - Мира намекала на его несчастную любовь к Вареньке Костровой, посвятившей себя поискам истинной веры в хлыстовской секте, после того как нам удалось вырвать ее из рук мужа грабителя и убийцы, когда мы разыскивали исчезнувшую казну Наполеона, - и наживает новые!
- Что ты говоришь? - всплеснул я руками. - Быть не может! Он так иронично отзывался об англичанке!
- Значит, - сказала Мира со знанием дела, - за иронией он скрывал свои истинные чувства...
- Ничего себе! - воскликнул я и снова отправился к индусам.
Я дернул дверную ручку, но дверь, разумеется, оказалась заперта. Медведев тоже в комнате брахманов отсутствовал.
- Яков Андреевич, это вы? - услышал я голос Мадхавы из-за двери.
- Да, - произнес я в ответ. - Сейчас я постараюсь взять у Лаврентия Филипповича ключ!
Медведева я нашел в гостиной, за карточной игрой. Он закладывал фараон с Иваном Парфеновичем Колгановым.
- Яков Андреевич! - обрадовался квартальный заметив меня. Присоединяйтесь к нам!
- В самом деле! - обратился ко мне Колганов.
- В другой раз, господа! - вежливо отказался я. - Лаврентий Филиппович, не были бы вы так любезны и не дали бы мне ключ от комнаты господ Мадхавы и Агастьи?
- Яков Андреевич! Вы опять за свое! - помрачнел раздобревший было Медведев. - Мало вам приключений на свою голову! Все новых ищете! - покачал он укоризненно головой.
- Дайте ключ! - потребовал я.
Медведев тяжко вздохнул, но все-таки передал мне связку ключей, полученную им от прелестницы Грушеньки.
Колганов был так удивлен этой сценой, что даже на некоторое время совсем онемел.
Я вернулся к индийцам, которые ожидали свой участи взаперти.
- Господа! - обратился я к лже-брахманам. - Мне требуется с вами очень серьезно поговорить!
- Вы вас внимательно слушаем, - ответил мне господин Мадхава. Что-то случилось? - вид у индуса был очень встревоженный. Он ясно осознавал, что влип в весьма неприятную историю! От этого мне казалась проще моя задача.
- Вы убили князя! - воскликнул я.
- Но, Яков Андреевич, - затараторил Мадхава, - нам казалось, что вы понимаете, что...
- Вы совершили жертвоприношение и украли жемчужину! - перебил я его.
- Нет, но это... - Агастья всхлипнул и взмахнул руками, как крыльями.
- Вам нужна была жемчужина княгини, чтобы посвятить в брахманы своего ученика! - заявил я безапеляционно. - Для этого вы совершили и жертвоприношение, сначала отдав на заклание Индре княжеского коня, а потом и самого князя!
- Но мы этого не делали! - воскликнул Мадхава.
- Тогда зачем же вам понадобилось обмениваться загадками? осведомился я.
- Какими еще загадками? - недоумевал индиеец.
- Вы же сами рассказывали мне, как проходит ваш ритуал, - объяснил я спокойно. - Но загадками обмениваются только тогда, когда совершают ритуальное убийство коня, которое предшествует человеческой жертве... Кстати, а где же сам жертвователь, ради которого вы все это затеяли? Это Агастья? - кивнул я в сторону лже-брахмачарина или кто-то еще?
- Яков Андреевич, - запинаясь заговорил Мадхава, - вы нас совсем запутали! Я должен признаться вам, что мы - не брахманы!
- Ну, наконец-то! - выдохнул я.
- Мы выдавали себя за брахманов, чтобы заработать побольше денег, сказал Агастья.
- Каким образом? - поинтересовался я.
- Нас приглашали в столичные модные салоны как экзотическую редкость, - объяснил Мадхава. - И, соответственно, платили за это...
- Если бы вы только знали, Яков Андреевич, чего мне стоило сидеть с ними за одним столом! - воскликнула княгиня Титова.
- Воображаю, - поддакнул я, и мне снова стало безумно жаль несчастных индусов, которым самим в скором будущем предстояло стать настоящими жертвенными козлами. Поэтому я решил вмешаться в эту историю как можно активнее, тем более что покойный князь принадлежал к масонскому братству, и его убийство являлось преступлением перед Орденом.
- Больше у вас нет вопросов? - спросила княгиня, откровенно давая понять вашему покорному слуге, что разговор закончен.
- К сожалению, есть, - ответил я.
- И что же вас еще интересует, Яков Андреевич? - изумленно спросила она.
- Где ваш супруг познакомился с брахманами? - поинтересовался я.
- Ой! - Ольга Павловна махнула рукой. - Откуда мне знать? Я вообще была против этой затеи! - воскликнула она с горечью. - Знаю только, что в Петербурге! И откуда их только нечистый принес на нашу голову? - княгиня снова заплакала.
Я вернулся в столовую, но Мира к моему разочарованию к этому времени уже закончила трапезу и ушла в свою комнату. Зато я во всей красе застал Лаврентия Филипповича Медведева, который в это мгновение переживал свой поистине звездный час.
Он встал из-за стола и попросил у всех присутствующих минутку внимания. Лаврентий Филиппович намеревался произнести важную речь.
Взоры гостей и управляющего имением обратились к нему.
- Я сожалею, что дамы уже покинули наше общество, - начал он, потому что мне предстоит сообщить вам нечто важное. Во-первых, - он обвел всех грозным взглядом бледно-голубых, маленьких глаз, - я хочу объявить вам, что все вы, - Лаврентий Филиппович сделал многозначительную, театральную паузу, крякнул и снова заговорил, - находитесь под подозрением!
Я невольно закашлялся в ответ на его слова.
- Не исключая и дам, - добавил квартальный надзиратель, удовлетворенно потирая ладони. - При этом я оставляю за собой право подвергнуть вас всех особо тщательному допросу...
- Но... - воскликнул было Колганов.
- Никаких "но"! - прервал его Лаврентий Филиппович.
Мы с Сысоевым переглянулись. Он выглядел встревоженно, опасаясь, как бы наш Медведев, из-за рвения своего примерного, дров не наломал. Я же улыбнулся ему, пытаясь успокоить. Все-таки с Лаврентием Филипповичем мы знали друг друга не первый день, и я надеялся, что сумею найти управу и на него, если он особенно расстарается.
Мадхава с Агастьей смотрели на Медведева во все глаза. Ученик-брахмачарин Агастья шепнул что-то на ухо своему учителю, но тот сделал знак рукой, чтобы он подождал.
Я видел, что индусы заметно нервничают, и кусок не идет им в горло.
- Итак, - продолжил Лаврентий Филиппович, - я предупреждал вас уже, что начну проводить расследование и буду говорить с каждым в отдельности. Не так ли?
- Предупреждали, - согласился Колганов, которого эта сцена, по-моему, уже начала раздражать.
Медведев удивленно взглянул на него, словно не ожидал, что кто-то осмелится прервать его монолог, пусть даже и ради того, чтобы ему и ответить.
- Так вот, - произнес он с напускной важностью, - я уже беседовал с господами индусами, - квартальный кивнул в сторону брахманов и пришел к выводу, что господа... - Медведев наморщил лоб, припоминая имена, Мадхава, - наконец, выговорил он, - и его ученик Агастья на момент преступления не имеют алиби!
Мадхава выронил из рук серебряную вилку, и она со звоном упала на камчатую скатерть, задела за стеклянную ножку фужера и опрокинула его. На белой скатерти расплылось малиновое пятно.
- А вы, Лаврентий Филиппович, на момент преступления имеете алиби? вмешался я.
- Яков Андреевич, я бы попросил вас... - шея у Медведева побагровела, что свидетельствовало о том, что Лаврентий Филиппович начинает медленно свирепеть.
Я промолчал в ответ, и Лаврентий Филиппович продолжил.
- Но достопочтимые брахманы могли совершить это преступление в силу своих обрядовых обязанностей, - заметил он. - К тому же имеются некоторые неоспоримые улики, - по-видимому, Медведев подразумевал под ними золотого божка, - которые свидетельствуют против них в этом деле!
- Но это ложь! - воскликнул брахман Мадхава, и смуглое лицо его пошло багровыми пятнами. - Мы никого не убивали! Не совершали никаких жертвоприношений! Мы - мирные путешественники! - заверил он.
Агастья закивал головой в чалме, поддерживая его.
- Так или иначе, - ответил Медведев, - до выяснения всех обстоятельств, вы, господа брахманы, будете находиться под замком в своей комнате! Я лично за этим прослежу! Грушенька! - кликнул Лаврентий Филиппович ключницу.
Медведев забрал у Грушеньки ключи от спальни индийцев и вышел из-за стола.
- Идемте, дорогие гости, со мной, - проворковал он ласково. - Я провожу вас до ваших апартаментов!
- Это произвол! - воскликнул Агастья.
- Разберемся, - закивал Лаврентий Филиппович.
Я Медведева всегда недолюбливал, но никогда, признаться, не держал Лаврентия Филипповича за идиота. Сейчас же, говоря откровенно, я начинал сомневаться в его здравом уме.
Столкнувшись с Медведевым в коридоре, когда он уже препроводил индусов до места, я остановил его, чтобы переговорить.
- Что вы творите, Лаврентий Филиппович? - спросил я своего давнишнего коллегу. - Какие у вас доказательства против этих несчастных? - укорил я его. - Ясно же, как божий день, что весь этот спектакль с жертвоприношением Индре подстроили, для того чтобы свалить убийство на них!
- Тогда, возможно, вы ответите мне, кто убийца? - Лаврентий Филиппович прищурил светлые глазки.
- Возможно, - ответил я. - Но не сейчас!
- Я-то хоть что-то делаю, чтобы пролить свет на это дело, проговорил Медведев, - в отличие, Яков Анндреевич, от вас, - уколол он меня.
- Лаврентий Филиппович, - сделал я попытку урезонить его - но мы же с вами знакомы не первый день... Вы должны мне лишь помогать вести расследование!
- Насколько мне известно, - вкрадчиво начал квартальный, - вам, Яков Андреевич, господин Кутузов это дело вести не поручал... А кто из нас двоих здесь является полицейским?
Мне оставалось лишь развести руками и отправиться восвояси.
Спустя полчаса явился-таки священник читать, какие положено, молитвы над телом. Это был невысокий сухенький старичок в неновой уже, но опрятной рясе, с густой седеющей бородой, которая немного тряслась, когда он разговаривал. У него был приятный голос, ласкающий слух, и яркие живые глаза с прозрачною бархатной поволокой, как у девицы.
Грушенька прямо в гостиную принесла ему графинчик сладковатого доппелькюммеля. Было заметно, что ликер пришелся ему по вкусу. Старичок сразу оживел, его бледные щеки, тронутые морозом, порозовели.
- Ну и метет! - приговаривал он, налегая на доппелькюммель. - Давно в наших краях такой метели не было! - добавил священник, опорожнил свою рюмку и налил новую из графинчика. - Что здесь произошло-то, объяснит мне кто-нибудь толком или нет? - обратился он к Никите Дмитриевичу Сысоеву.
- Князя Николая Николаевича убили, - ответил управляющий, - да самым что ни на есть жутким образом, - добавил он и перессказал отцу Макарию все, что случилось.
- Ужас-то какой, - перекрестился тот.
- Ух, и страху же мы натерпелись, - вставила свое слово Грушенька, поправляя толстую, густую косу.
- С вдовой надо бы побеседовать, - пробормотал отец Макарий в ответ, словно размышляя о чем-то. - Убивается, поди?! - посочувствовал он.
- Убивается, - подтвердила Грушенька.
- А одно это соседство с басурманами чего стоит! - воскликнула Грушенька и надула пухлые щеки. - Хорошо еще, их Лаврентий Филиппович под замок посадил, - добавила она. - А то страшно и шаг стало в доме ступить. Того и гляди где-нибудь гости дорогие зарежут, - проворчала ключница.
- Чего ты мелешь? - одернул ее Сысоев. - Тебя-то никто не спрашивает!
- Да, - вздохнул священник, поглаживая бороду. - Незнамо что в приходе творится! - добавил он, а потом повторил почти слово в слово то, что я уже слышал на конюшне от кучера. - Язычники у нас в имении завелись, - мрачно подвел черту отец Макарий.
- Запутанная это история, - заметил Иван Парфенович Колганов, поправляя концы своего шейного воротника, завязанные узлом.
- Действительно, запутанная, - подтвердил священник, устремив на Колганова пристальный взгляд по-старчески проницательных глаз.
Колганов под этим взглядом съежился и даже покраснел. Меня это, признаюсь, несколько удивило. Выходило, что отец Макарий Ивана Парфеновича в чем-то подозревал. Но не в убийстве же! Хотя... Не зря же Колганов так очевидно смутился! Однако я больше склонялся к мысли, что священнику известен был какой-то его тайный грешок, как я полагал, относительно невинный. На правах друга Иван Парфенович мог нередко гостить в имении Титова и исповедываться у местного священника.
Я уже подумывал над тем, как бы заствить отца Макария нарушить связующего его тайну исповедания, как Грушенька унесла в столовую на серебряном круглом подносе графин с ликером, священник вышел из-за стола и направился к овдовевшей княгиней Ольге Павловне, нуждающейся в утешении. Проходя мимо Колганова, он как бы зацепился рясой за его стул, склонился, чтобы ее оправить, и что-то шепнул Ивану Парфеновичу на ушко.
Я поджидал отца Макария у дверей княгини Титовой. Мне не было слышно, о чем они разговаривали, да я и не старался подслушать их разговор. Меня больше интересовало, что прошептал священник на ухо господину Колганову.
Наконец дверь отворилась. Из комнаты Ольги Павловны пахнуло нюхательными солями и ароматом ладана, которым, вероятно, пропахла ряса отца Макария.
Священник вышел из будуара вдовы.
- Что вы здесь делаете? - строго осведомился он, обращаясь ко мне.
- Мне надо с вами поговорить, - ответил я ему.
- Княгиня сообщила мне, что вы и ее уже замучили расспросами, сказал священник. - Так что же вам угодно знать?
- В чем исповедался вам Иван Парфенович Колганов, - ответил я отцу Макарию напрямик.
- Да вы с ума сошли! - воскликнул он, полный праведного негодования.
- Это имеет отношение к убийству? - осведомился я.
- Н-нет! - ответил отец Макарий. - И учтите, молодой человек, что я не собираюсь разговаривать с вами на эту тему! - отрезал он категорично и ушел исполнять свой долг в отношении покойника.
Мне не оставалось ничего другого, как временно отступить. Однако я был уверен, что рано или поздно, но этот вопрос обязательно прояснится.
Я решил удостоить визитом Миру и заодно разузнать, что ей известно об индийской жемчужине.
Мира встретила меня в муслиновом черном платье с атласным бие, круглый вырез ее короткого лифа был окаймлен рюшью из лент. Из под пышных рукавов верхнего платья выглядывали узкие, отделанные атласом рукава нижнего платья.
Волосы у нее были зачесаны наверх и ниспадали на лоб в виде очаровательных колечек. Прическу венчала атласная тока, сколотая булавками из черного жемчуга.
Индианка мягко ступала по паркетному полу ножками, обутыми в черные башмачки с такими же жемчужными пряжками. Она зябко куталась в узкую индийскую шаль.
- Яков Андреевич, мне страшно, - прошептала Мира побелевшими губами.
- Мира, я же уже говорил тебе, что бояться нечего, - ответил я, как можно увереннее.
- Мне надо вам кое-что рассказать, - с сомнением произнесла моя индианка.
- Что именно? - сердце мое забилось в предчувствии какого-либо важного для дела открытия.
- Насчет жемчужины, - ответила девушка, - и наших обычаев!
- Очень интересно! - признался я.
- Этот камень стал талисманом, - промолвила индианка, указав на пряжку своего башмака. - Считается, что жемчужина, рожденная из слез индуистского бога Луны, способна исполнять человеческие желания, - сказала она.
- А какое это имеет отношение к нашему делу? - не понял я.
Мира не обратила внимания на мой вопрос и загадочно продолжила:
"Рожденная из ветра, воздуха, молнии и света, да защитит нас от страха раковина, рожденная золотом, - жемчужина! Это драгоценный камень, продлевающий жизнь!"
Я смутно начал понимать, что индианка цитирует "Веды".
- И все-таки, к чему это? - перебил я ее.
- К тому, - отвечала Мира, - что в Индии жемчужину вешают на шею молодому брахману, чтобы он избежал трех несчастий: страха, гнева богов и демонов! И для того, чтобы смог прожить долгую жизнь, - добавила она загадочно. - Возможно, - предположила Мира, - жертвоприношение было нужно для посвящения...
- Сомневаюсь, - ответил я. - Эта версия не понравилась мне с самого начала, и даже твои слова не убедили меня!
- Я и сама не уверена, - ответила моя индианка, заглядевшись в окно. Снег, по-прежнему, ее завораживал. Она до сих пор не знала даже, с чем можно было его сравнить. - Но мне кажется, - добавила Мира, - что я обязана была вас предупредить!
- Ты поступила правильно, - ответил я.
- Я раскладывала астрологические таблицы, - сказала Мира. - Положение светил мне не нравится, - продолжала она.
- О чем ты? - встревожился я. Мне было известно из опыта, что Мирины предсказания имели обыкновение сбываться!
- Я вижу смерть, - мрачно пророчествовала индианка. - Насильственную смерть, - уточнила она.
- Ты имеешь в виду новое убийство? - осведомился я.
- Да, - кивнула Мира, и я увидел, как жемчужиная булавка переливается перламутром у нее в волосах на черной бархатной токе.
Мне сделалось жутко и я вспомнил древний масонский гимн, чтобы немножечко подбодрить себя:
"Братья, гоните мрачность и страх, Света ищите в ваших сердцах!"
Однако я не почувствовал прилива мужества. Но, тем не менее, у меня не оставалось иного выхода, как продолжить свое расследование, и я отправился к индийским брахманам.
В их комнате я застал Лаврентия Филипповича Медведева, который в сотый по счету раз допрашивал несчастных индусов и в третий раз обыскивал их на предмет пропавшей жемчужины.
- Лаврентий Филиппович, - обратился я к нему, - не соблаговолите ли вы оставить нас наедине с иностранцами?
- А вам не страшно, Яков Андреевич? - усмехнулся Медведев. Его наглость постепенно начинала выводить меня из себя, словно он и забыл совсем, к какой могущественной организации я принадлежу.
- Не страшно, - ответил я сдержанно.
- Как знаете, - пожал плечами Лаврентий Филиппович и вышел из комнаты, убранство которой удивило меня своей простотой.
На деревянном комоде я увидел знакомую мне статуэтку Шивы, такая же принадлежала Мире и стояла в нашей гостиной с Санкт-Петербурге.
- Мы никого не убивали, - заявил Агастья и уселся прямо на паркетном полу.
- Но вы ведь приносите жертвы Индре? - осведомился я.
- Да, - ответил Мадхава. - И не только Индре, но и другим богам! добавил он. - Но это совершенно безобидные ритуалы... - брахман прижал руки к груди.
- Не могли бы вы рассказать об этом подробнее, - попросил я брахмана. Эта история все более и более меня занимала, но от этого не переставала казаться опасной.
- Пожалуйста, - с легкостью согласился он. Мадхава был так измучен перепалкой с квартальным, что готов был на все, что угодно, лишь бы тот оставил его в покое. Похоже, что во мне брахман видел ту самую последнюю спасительную соломинку, за которую хватается утопающий. - Ритуал жертвоприношения заключается в том, что жрецами разжигается божественный огонь, - начал он, - затем приносится в жертву грихта, очищенное масло, продолжил Мадхава. - Потом хотар и брахман обмениваются загадками и приносят в жертву богу сок сомы.
- Что это за сок? - поинтересовался я, Мира, как ни странно, о нем мне никогда не рассказывала.
- Священный ритуальный напиток для богов, - вмешался в разговор брахмачарин Агастья. - В первую очередь для Индры, - добавил он.
- Потом, - заключил Агастья, - распевают саманы.
- Саманы?
- Да, - улыбнулся брахман, - священные гимны.
- Ну-ну, - проговорил я задумчиво.
- А где вы познакомились с князем? - осведомился я.
- В Петербурге, - пожал плечами брахман. - В салоне Божены Зизевской, - уточнил он.
- Кого-кого? - изумился я.
Божена Феликсовна Зизевская была моей любимой кузиной, прозванной в столичном свете Цирцеей за ум и несравненную красоту. Она жила в аристократическом Адмиралтейском петербургском районе, держала модный салон, где все разговоры сводились преимущественно к политике, и кружила головы своим многочисленным поклонникам. Поговаривали даже о ее тайном романе с императором Александром I, во что я правда не особенно верил. Однако знал, что Его Императорское Величество к Божене благоволит, вопреки неудовольствию своей фаворитки Нарышкиной.
Родилась Божена в Варшаве, потом ее родители переехали в Россию, где скончалась ее мать, моя тетушка по отцовской линии, Софья Романовна Кольцова, а отец, Феликс Зизевский, как человек военный, уехал воевать куда-то в Иран и погиб в районе Дербентского ханства.
- Мир тесен, - заметил я.
- Согласен, - не стал возражать Мадхава. - Господина Гродецкого я тоже в этом салоне встречал, - добавил он.
- Правда? - заинтересовался я. Мне было известно из опыта, что случайности в этом мире происходят исключительно редко и не стоит им особенно доверять.
- Конечно правда, - заверил меня брахман. - По-моему господин Станислав и наш покойный князь были завсегдатаями этого салона.
Я подумал о том, что мне, к сожалению, князя Николая Николаевича у Божены встречать не приходилось. Я очень сожалел, что не имею возможности переговорить обо всем этом со своей двоюродной сестрой, которая и понятия не имела о том, в каком я здесь оказался положении. Божена Феликсовна мне бы обязательно помогла, она наверняка знала массу всяких подробностей и, скорее всего, наметанным глазом подметила бы особенные детали. Но приходилось в данном случае полагаться лишь на слова плененных Лаврентием Филипповичем брахманов.
- Яков Андреевич, - обратился ко мне Агастья, - вы похлопочете за нас перед этим ужасным Медведевым? - взмолился он.
- Обязательно, - пообещал я индусам. - Только не такой уж он и ужасный!
В ответ в мою сторону посмотрели две пары недоверчивых глаз.
Выходя от брахманов, я снова столкнулся в коридоре с Лаврентием Филипповичем Медведевым, который подслушивал под дверью наш разговор.
- Ну что, Яков Андреевич, удовлетворены? - усмехнулся он. По-вашему, эти басурманы не замешаны в преступлении?
- По-моему - не замешаны, - продолжал я стоять на своем.
- Ну-ну, - похлопал квартальный надзиратель меня по плечу. - Время-то нас рассудит, - добавил он.
- Только не могли бы вы, Лаврентий Филиппович, хотя бы на некоторое время, оставить этих несчастных в покое? - нахмурился я.
- Только из уважения к вам, - нехотя согласился Медведев. Однако он все равно несколько раз повернул ключ в замке.
Миру я застал все за теми же астрологическими таблицами, занятую составлением гороскопа.
- Чей это гороскоп? - осведомился я, заглядывая в ее бумаги через плечо.
- Ваш, - ответила индианка со вздохом.
- Надеюсь, звезды предрекают не мою смерть? - спросил я с некоторой дрожью в голосе. Умирать мне по-прежнему почему-то до сих пор не хотелось.
- Нет, - коротко сказала она.
- C'est bien, c'est bien, - сказал я обрадованно. - Но тогда чью же, chere amie? - осмелился я полюбопытствовать.
- Этого звезды мне не открыли, - загадочно проговорила Мира в ответ. - Одно я могу сказать с уверенностью, - заявила она. - Вы, Яков Андреевич, в очередной раз сумеете избежать опасности!
- Очень хорошо! - заулыбался я.
- Вы все смеетесь! - обиженно надула пухлые губки Мира. - А я ведь переживаю за вас, - сказала она, одарив меня одним из своих влюбленных взглядов.
- Я знаю, - ответил я. - И очень благодарен тебе, - но мне, разумеется, было известно, что индианка ждала от меня не одной только благодарности.
- Спасибо и на этом, - чуть слышно произнесла она, отвернувшись в окну. - Вьюжит-то как! - изумилась Мира.
Я перессказал ей во всех деталях свой разговор с брахманами.
- И что ты об этом думаешь? - поинтересовался я.
Мира плотнее укуталась в платок. Огонь в камине горел по-прежнему, но ее немного знобило.
- Думаю, что здесь что-то не так, - сказала она.
- Что ты имеешь в виду? - насторожился я.
- Или они страдают частичной потерей памяти, - задумчиво проговорила Мира, - или они вовсе и не брахманы!
- То есть как? - заморгал я глазами от удивления.
- Они кое-что напутали в ритуале, - растолковала мне индианка, - но им не было смысла вводить вас в заблуждение намеренно! - проговорила она, пожимая плечами.
- И что же они напутали? - осведомился я.
- Раньше считалось, - ответила Мира, - что тот, кто совершал ашвамедху - жертвоприношение коня, лишался блеска и благочестия. Поэтому хотар и брахман задавали друг другу священные загадки, тем самым возвращая жертвователю утраченное. Справа от жертвенника стоял брахман как воплощение Брихаспати, поэтому он наделял благочестием приносящего жертву. Слева хотар как воплощение Агни - бога огня. Он наделял жертвователя блеском.
- Что-то я не пойму, - прервал я Миру, - при чем здесь жертвоприношение коня? Речь ведь шла только о принесении в жертву грихта и сока сомы!
- Вот именно! - воскликнула Мира в ответ. - Об этом-то я и говорю! Настоящий брахман не может не знать об этом! Между прочим, - добавила Мира, - ашвамедхи были одними из самых торжественных царских ритуалов!
- Тогда тем более брахман не мог об этом не знать! - согласился я. Интересно, зачем это Мадхаве и Агастье понадобилось выдавать себя за жрецов?
Хотя у меня имелись некоторые предположения и на этот счет, я пока не стал посвящать в них Миру, намереваясь сначала добиться объяснений у самих плененных индусов.
***
III
***
- Кстати, - вдруг вспомнил я. - А где же Кинрю? - Мой ангел-хранитель давно не попадался мне на глаза.
- Не знаю, - пожала плечами Мира. - Последннее время он все пропадает в детской...
- В детской?! - воскликнул я изумленно. - Что ему там-то понадобилось?
- Не догадываетесь? - индианка лукаво заулыбалась. - Мне кажется, произнесла она загадочно, - излечивает старые сердечные раны, - Мира намекала на его несчастную любовь к Вареньке Костровой, посвятившей себя поискам истинной веры в хлыстовской секте, после того как нам удалось вырвать ее из рук мужа грабителя и убийцы, когда мы разыскивали исчезнувшую казну Наполеона, - и наживает новые!
- Что ты говоришь? - всплеснул я руками. - Быть не может! Он так иронично отзывался об англичанке!
- Значит, - сказала Мира со знанием дела, - за иронией он скрывал свои истинные чувства...
- Ничего себе! - воскликнул я и снова отправился к индусам.
Я дернул дверную ручку, но дверь, разумеется, оказалась заперта. Медведев тоже в комнате брахманов отсутствовал.
- Яков Андреевич, это вы? - услышал я голос Мадхавы из-за двери.
- Да, - произнес я в ответ. - Сейчас я постараюсь взять у Лаврентия Филипповича ключ!
Медведева я нашел в гостиной, за карточной игрой. Он закладывал фараон с Иваном Парфеновичем Колгановым.
- Яков Андреевич! - обрадовался квартальный заметив меня. Присоединяйтесь к нам!
- В самом деле! - обратился ко мне Колганов.
- В другой раз, господа! - вежливо отказался я. - Лаврентий Филиппович, не были бы вы так любезны и не дали бы мне ключ от комнаты господ Мадхавы и Агастьи?
- Яков Андреевич! Вы опять за свое! - помрачнел раздобревший было Медведев. - Мало вам приключений на свою голову! Все новых ищете! - покачал он укоризненно головой.
- Дайте ключ! - потребовал я.
Медведев тяжко вздохнул, но все-таки передал мне связку ключей, полученную им от прелестницы Грушеньки.
Колганов был так удивлен этой сценой, что даже на некоторое время совсем онемел.
Я вернулся к индийцам, которые ожидали свой участи взаперти.
- Господа! - обратился я к лже-брахманам. - Мне требуется с вами очень серьезно поговорить!
- Вы вас внимательно слушаем, - ответил мне господин Мадхава. Что-то случилось? - вид у индуса был очень встревоженный. Он ясно осознавал, что влип в весьма неприятную историю! От этого мне казалась проще моя задача.
- Вы убили князя! - воскликнул я.
- Но, Яков Андреевич, - затараторил Мадхава, - нам казалось, что вы понимаете, что...
- Вы совершили жертвоприношение и украли жемчужину! - перебил я его.
- Нет, но это... - Агастья всхлипнул и взмахнул руками, как крыльями.
- Вам нужна была жемчужина княгини, чтобы посвятить в брахманы своего ученика! - заявил я безапеляционно. - Для этого вы совершили и жертвоприношение, сначала отдав на заклание Индре княжеского коня, а потом и самого князя!
- Но мы этого не делали! - воскликнул Мадхава.
- Тогда зачем же вам понадобилось обмениваться загадками? осведомился я.
- Какими еще загадками? - недоумевал индиеец.
- Вы же сами рассказывали мне, как проходит ваш ритуал, - объяснил я спокойно. - Но загадками обмениваются только тогда, когда совершают ритуальное убийство коня, которое предшествует человеческой жертве... Кстати, а где же сам жертвователь, ради которого вы все это затеяли? Это Агастья? - кивнул я в сторону лже-брахмачарина или кто-то еще?
- Яков Андреевич, - запинаясь заговорил Мадхава, - вы нас совсем запутали! Я должен признаться вам, что мы - не брахманы!
- Ну, наконец-то! - выдохнул я.
- Мы выдавали себя за брахманов, чтобы заработать побольше денег, сказал Агастья.
- Каким образом? - поинтересовался я.
- Нас приглашали в столичные модные салоны как экзотическую редкость, - объяснил Мадхава. - И, соответственно, платили за это...