Все присутствующие переглянулись между собой, я и сам почувствовал холодок, пробежавший у меня по спине.
- Дамы, - укоризненно проговорил Николай Николаевич, - довольно городить всякие глупости!
В это время хлопнула какая-то дверь, и игроки все вздрогнули. Оставалось признать, что в гостиной не оказалось ни одного человека с крепкими нервами. Ввиду своей принадлежности к масонской ложе я должен был любить смерть, ибо это была седьмая заповедь Соломона. Однако я не мог не заметить, что предсказание Миры произвело гнетущее впечатление и на князя, который так же, как и я, имел самое непосредственное отношение к братству свободных каменщиков.
В гостиную снова вошел лакей, и все взгляды обратились к нему. Он объявил, что прибыл некто Станислав Гродецкий. Присутствующие вздохнули с облегчением, похоже, что все уже готовы были увидеть нечистого или саму костлявую старуху с косой.
В комнату вошел рафинированный молодой человек из высшего общества, одетый франтом, с высокомерным выражением холеной физиономии. У него были пронзительные ярко-голубые глаза, римский точеный профиль, белокурые волосы и тонкая линия губ, сомкнутых в тетиву. Воротник его рубашки был так накрахмален, что, казалось, грозился задушить своего хозяина.
Он поклонился с изяществом денди. Князь Николай Николаевич лично представил его. Он сказал, что познакомился с ним в Петербурге на приеме у императора. Позже Титов шепнул мне на ухо, что молодой человек имел негласные полномочия польского посла. Личность нового гостя весьма заинтересовала меня, тем более что я так до этого времени и не узнал, для чего меня пригласили в это странное общество. Квартальный надзиратель Медведев и Станислав Гродецкий - высокопоставленный представитель Царства Польского, наделенного, кстати, конституцией, играют за одним зеленым столом и вместе празднуют Светлое Рождество Христово!
Станислав Гродецкий присоеденился к нам за ломберным столом, неожиданно оказавшись довольно приятным собеседником и любезным в обхождении человеком.
В перерыве между робберами я вышел в коридор, через несколько минут здесь же появился Медведев.
- Яков Андреевич! - воскликнул он. - Извольте объясниться!
- Что вы хотите этим сказать? - не понял я.
- Бросайте свои уловки! - замахал руками Лаврентий Филиппович. Зачем вы здесь? И зачем меня заманили сюда?
- Что? - вновь удивился я. - Кто вас заманил?
- А то вы не знаете! - возмущенно выдохнул он. - Кутузов, конечно, Иван Сергеевич. Кольцов, неужели без вашего ведома?! - вдруг догадался он. - Да быть такого не может!
Я молча переживал свой позор и унижение.
- Да что же все-таки происходит? - вскричал Медведев и почесал пятерней в затылке.
- Я и сам хотел бы узнать ответ на этот вопрос, - проговорил я невесело. Происходящее только лишний раз доказывало, что Кутузов мне так до сих пор полностью и не доверяет. Я решил при первой же возможности начистоту объясниться с хозяином и потребовать у него объяснений. - Что велел вам Кутузов? - спросил я Лаврентия Филипповича.
- Да ничего особенного, - развел он руками, - присматривать, да приглядывать... Он и не обмолвился, что и вы здесь тоже будете... Медведев задумался, подыскивая подходящее слово, и, наконец, произнес: ммм... гостем!
После этого короткого разговора мы вернулись в гостиную.
- Что-то наш главный гость запаздывает, - заметил Николай Николаевич, банкуя.
- Кого вы имеете в виду? - осведомился Иван Парфенович.
- Индийского брахмана, - ответила за мужа Ольга Павловна. - Николай Николаевич и дня без какого-нибудь чудачества прожить не может, - с некоторым раздражением произнесла она.
- У вас золотой муж, - вступил в разговор Гродецкий. - С таким-то уж точно не соскучишься!
- Что верно, то верно, - покачала головой княгиня, седые букли вылезли у нее из-под чепца.
- Он в самом деле индиец? - спросила Мира, в глазах ее вспыхнул истинный интерес.
- Конечно, милочка, - ответил князь. - Самый что ни на есть! Говорят, что он из Калькутты... Путешествует!
В этот самый момент в гостиную вбежала белокурая девочка Настя. На ней было надето очаровательное короткое пышное платье из бледно-розового перкаля с длинными узкими рукавами, опоясанное под мышками алой лентой крест-накрест. Из под него высовывались длинные панталончики с кружевной оборкой и ноги, обутые в красные туфельки из саржи.
Следом за ней выскочил и Сашенька из-за бархатной занавески, отделявшей гостиную от детской. Светлые волосы его были взлохмачены, короткий жилет расстегнут.
- Саша! Настя! - кричала гувернантка с английским акцентом. Она ворвалась в гостиную следом за детьми.
- Тише-тише, - попросил Николай Николаевич и рассмеялся. - Я чувствую, что пора зажигать свечи на рождественской елке!
- Пора! Пора! - подхватили детские голоса.
Мое внимание невольно привлекла к себе Мери-Энн. Она бросила такой пламенный взгляд на Гродецкого, что меня это привело даже в некоторое замешательство. Я никогда не относил себя к снобам, но... Что может быть общего между Станиславом и анлгичанкой - гувернанткой?! Я чувствовал, что здесь что-то не так, и мысленно распекал Кутузова за то, что он ничего мне не объяснил, и я вынужден был поэтому ощущать себя безоружным!
Тогда мне пришло в голову внимательнее присмотреться к Гродецкому, а заодно и к обаятельной гувернантке мисс Браун. Она совсем не справлялась с детьми, которые бесились в гостиной, как маленькие чертенята.
Наконец Титов пригласил всех в зал, где стояла елка, вся разукрашенная шарами, игрушками и конфетами в красивых блестящих обертках и увенчаная разноцветными лентами. Князь Николай Николаевич сам лично снял с дерева покров Изиды и зажег изящные свечки.
Дети в восторге занялись полученными подарками, и только тогда гувернантке все-таки удалось их увести.
Я не переставал наблюдать за Станиславом, который никак не прореагировал на то, что мисс Браун ушла. Он вообще вел себя так, будто ее не замечал, как это и было положено рафинированному человеку из общества.
- Что-то брахман запаздывает, - заметил Лаврентий Филиппович, постучав себе по часовому циферблату. Он посмотрел в окно - метель разыгралась совсем не на шутку!
- Как бы не стряслось чего, - встревоженно проговорила княгиня, выглядывая в окно. - Вьюжит-то как! - выдохнула она.
Всем сразу поневоле вспомнилось мрачное Мирино предсказание.
- Скучно, - вздохнул Гродецкий.
- А вы ожидали циркового атракциона? - язвительно осведомилась княгиня Титова.
- Нет, но... - Станислав поправил галстух.
- А вы позовите Грушеньку, - предложил Колганов. - Она нам и погадает... Повеселит! - Иван Парфенович хрипло рассмеялся над собственной шуткой.
Ольга Павловна изменилась в лице. Она побледнела и снова присела на оттоманку.
- А что Грушенька? - не понял поляк.
- Я что-то не то сказал? - недоуменно осведомился Колганов.
- Это все нервы! - объяснил Николай Николаевич. - Дамская болезнь!
В ту же секунду в гостиную вошел еще один незнакомец. На вид ему было около сорока лет, держался он уверенно, но что-то все-таки выдавало в нем простое происхождение. Я бы определил его как "человека из народа". Однако было заметно, что человек этот немало добился в жизни.
- Николай Николаевич, - обратился незнакомец к Титову. - Подъезды-то все к имению занесло, как бы беды какой не вышло... Гости-то какие еще ожидаются? - нахмурился он.
- Вот незадача-то! - покачал головой Титов. - Что же теперь с брахманом-то стряслось?
- Замерз где-нибудь в степи, - высказал свое предположение поляк, наделенный негласными полномочиями.
Мира передернула оголенными плечами.
- Какой ужас! - с дрожью в голосе проговорила она.
Николай Николаевич представил незнакомца:
- Сысоев Никита Дмитриевич - наш управляющий.
Через некоторое время в дверях снова появился красный лакей.
- Индийцы пожаловали, - поклонился он. - Карета у них где-то в дороге застряла, - добавил лакей. - Занесло ее, завьюжило... Так они пешком добирались!
- Ну вот и не сбылось предсказание, - облегченно вздохнул Титов, перекрестившись.
Мира пожала плечами.
- Слава Варуне! - прошептала она.
Насколько мне было известно, Варуна был воплощением безграничной силы богов. Бог - судья! Именно он карал и миловал...
- Крита - удел того, кто странствует, - чуть слышно добавила моя индианка. Я понял, что она имела в виду золотой век. Мне вспомнились строки из "Брахман" - древнеиндийских священных книг, которые дополняли "Веды" и толковали ведические ритуалы. Кто-кто, а Мира хорошо разбиралась в священных текстах!
- Что вы там такое шепчете? - поинтересовался Владислав Гродецкий. Скажите вслух! Нам всем все это безумно интересно! - его голубые глаза пронзительно блестнули.
Мира исполнила его просьбу:
"Кали-век - это век лежащего, Двапара - того, кто поднимается, Трета - в долю достается вставшему, Крита - вот удел того, кто странствует!"
- Что это? - изумилась Ольга Павловна.
- Железный век, медный, серебряный и золотой... - ответил черноглазый гость во фраке, который неожиданно вырос в дверях. Чуть позади стоял с поклажей в руках его слуга в национальном индийском костюме. У них у обоих зуб на зуб не попадал.
- Это и есть ваши индусы? - усмехнулся Гродецкий.
- Они и есть, - добродушно кивнул сединами князь Титов. - Григорий! крикнул он лакея. - Проводи господ иностранцев в отведенные для них комнаты! А вы, господа, переоденьтесь, - обратился Николай Николаевич к брахману и его спутнику, - и присоединяйтесь к нам! Мы ждем вас к ужину! Григорий! Вели Грушеньку позвать!
- Что еще за Грушенька? - удивился поляк. Он так еще до сих пор и не узнал всей истории с гаданием.
- Ключница, - ответил Николай Николаевич.
Через несколько минут в гостиную впорхнула молоденькая еще совсем девушка в руском платье, с длинной льняной косой, которая спускалась у нее ниже пояса, с веснушчатым носом уточкой и улыбчивыми серо-голубыми глазами.
- Что прикажите, барин? - весело спросила она.
- Стол накрывай! - распорядился князь Николай Николаевич. - На одиннадцать персон! То есть... двенадцать, - поправился князь, вспомнив о гувернантке.
- Да вы либерал! - воскликнул Гродецкий и деланно рассмеялся. Я готов был поспорить на сотню империалов, что поляк неровно дышит к хозяину, а, проще говоря, на дух его не переносит. Причины этой его неприязни мне захотелось вдруг выяснить. Я подавил в себе это подспудное желание и отправился в столовую, где должен был состояться праздничный ужин, вслед за всей нашей честной компанией,
В большой мраморной зале Грушенька сама накрывала на стол, расстелив на нем льняную скатерть с камчатым узором по китайскому шелку. Ключница ловко справлялась сама и без помощи официантов. В имении князя Титова порядки были заведены по-простому, по-деревенски. Я был наслышан, что Николай Николаевич этим очень гордился.
Стол был сервирован на двенадцать кувертов, столовых приборов, предназначенных для одного человека.
- Главное - это все-таки сервировка! - изрекла Ольга Павловна, глядя на столовое серебро.
- А кто такие эти брахманы? - спросил Колганов, усаживаясь за столом возле хозяина. Он посмотрел в окно и нахмурился. Темнело, метель мела все сильнее, и не было видно никакого просвета. Я проследил за его взглядом, мне казалось, что снег чертил на стекле изломанные кресты. Они напомали мне розенкрейцеровские символы... Во всем виделись мне дурные знаки, и я должен был признать, что становлюсь суевернее моей индианки.
- Ну... - задумался Титов. - Это что-то вроде наших священников, объезжающих после рождественской обедни со своим причтом приход для христославства.
- Но у нашего-то брахмана только один слуга, - неожиданно заметил Кинрю.
- Это вы верно, господин японец, подметили, - поддакнул Гродецкий.
Тогда в разговор наконец-то вмешалась Мира:
- Хотар, адхварью, брахман и удгатар - это четыре главных жреца исполнители основных ведийских жертвоприношений, - пояснила она.
- Фи, как некрасиво! - досадливо поморщилась Ольга Павловна. - Я надеюсь, что этот дикий брахман никого из нас не собирается приносить в жертву своим нелепым богам! - вскричала она. - Извини, дорогая, - с рисованным участием обратилась княгиня к моей индианке. В столовой повисла напряженная тишина.
- Какие глупости! - перебил жену Николай Николаевич. - Довольно вздор болтать! Григорий! - окликнул он лакя. - Не пора ли зажигать канделябры?
Тогда я решил, что настала, наконец, и моя очередь поддержать беседу.
- Брахманы, - начал я, - одна из высших индийских каст, древняя варна...
Присутствующие, недоумевая, уставились в мою сторону. Я пояснил:
- Древнее жреческое сословие, отправляющее религиозные культы!
- Ах, вот оно как, - понимающе закивала головой княгиня Титова.
- Яков Андреевич у нас человек исключительной образованности! - с иронией заметил квартальный надзиратель Медведев. Я пропустил издевку Лаврентия Филипповича мимо ушей, потому как он намекал на мою принадлежность к Ордену "Золотого скипетра"!
- У моей сестры в деревне намедни кто-то барана зарезал, - вдруг вмешалась в господский разговор ключница Грушнька. - Зарезал и бросил, добавила она. - Словно ему мясо и ни к чему! - девушка пожала плечами. - А кого эти брахманы в жертву приносят? - поинтересовалась она.
В этот момент двери столовой раскрылись, и в мраморную залу вошла мисс Браун и индийские путешественники, переодевшиеся к ужину.
Грушенька прикусила спелые губки и незаметно, словно легкое облачко, выскользнула из комнаты.
Мери-Энн переоделась в новое шелковое темно-зеленое платье с бархатным лифом, пышными бархатными рукавами и почти что нормальной талией. В вырезе лифа - рубашка со стоечкой из тончайшей материи яблочного оттенка в цвет ее прозрачным глазам. Изящные руки - в белых перчатках, на голове сетчатый чепец со страусиным пером, на острых плечах - пелеринка, отделанная нежнейшим лебяжьим пухом.
- Мисс Браун, - восхищенно заметил Иван Парфенович. - Вы просто-таки очаровательны!
Взгляды всех присутствующих мужчин устремились на гувернантку, которая смущенно заулыбалась, и вокруг глаз у нее от этого вдруг появилась сеточка мелких морщин. Но "гусиные лапки" ее не портили, а, напротив, лишь придавали шарма... Один только Станислав Гродецкий демонстративно не смотрел в ее сторону. Такое поведение поляка снова почему-то показалось мне подозрительным.
- Дети уже спят? - холодно осведомилась княгиня Ольга Павловна. Ей совсем не понравилась идея мужа, чтобы гувернантка сидела с ней за одним столом.
- Спят, - коротко ответила неожиданно похорошевшая англичанка.
- Брахман Мадхава и ученик-брахмачарин Агастья! - торжественно представил индийских путешественников Титов.
Княгиня замучила вновь прибывших гостей расспросами.
- Ольга Павловна! - обратился к ней князь. - Вы утомили наших гостей! Да и меня, надо признаться, - тоже! Поэтому я, пожалуй, отправлюсь спать!
Николай Николаевич извинился перед присутствующими и вышел из комнаты. Я устремился за князем, чтобы наконец-то переговорить с ним наедине о деле. Эти недомолвки порядком раздражали меня.
- Николай Николаевич! - окликнул я его в коридоре. - Князь!
- Яков Андреевич? - отозвался он удивленно. - Что-то случилось?
- Я хотел бы у вас узнать ответ на этот вопрос, - признался я. - Нам необходимо немедленно с вами переговорить!
- Я очень устал, - ответил Титов, зевая. - Давайте отложим наши дела до завтра, - добавил Николай Николаевич тоном, не допускающим возражений.
Мне пришлось отступить, потому как Титов был посвящен в одну из высших орденских степеней, а я свято чтил вторую Соломонову добродетель, которая заключалась в повиновении высшим чинам.
Тогда и я тоже отправился спать в отведенные мне в усадьбе покои. Мне и в голову не могло прийти, что я вижу Титова в последний раз.
Не успел я зажечь свечу в закапанном воском медном шандале, как услышал подозрительный шорох у себя за спиной. Какое-то мгновение я ощущал, как мороз пробежал у меня по коже. Я медленно обернулся на тихий звук, который шел прямо от дверей, и столкнулся лоб в лоб со своим ангелом-хранителем, который окрестил себя Золотым драконом.
- Кинрю? - удивился я.
- Не ждали, Яков Андреевич? - усмехнулся японец.
- Не ждал, - признался я. - Неужели тебе наскучило общество гостей Николая Николаевича?
- Честно говоря, да, - ответил Кинрю. - Но дело не только в этом, добавил он.
- А в чем же? - искренне полюбопытствовал я.
- Разве вы не видите, - удивился Кинрю, - что происходит что-то довольно странное? - он уставился на меня с заговорческим видом. - Мне кажется, - продолжил японец, - что вскоре в имении обязательно должно будет произойти убийство...
- Почему именно убийство? - осведомился я. - Должен признать, что мне тоже многие вещи кажутся странными. Но...
- Я не доверяю этим индусам, - сказал японец.
- Но почему? - изумился я. - Мире ты тоже не доверяешь?
- Конечно, нет! - запальчиво возразил Кинрю. - Мира - это случай особый! А здесь явно речь идет о человеческих жертвоприношениях! воскликнул он. - Не зря же наш благодетель, - японец имел в виду Ивана Сергеевича Кутузова, - отправил вас, Яков Андреевич, встречать Рождество именно сюда, да еще заодно и Медведева сюда же пригнал вам на помощь, если вдруг вы один-то не справитесь!
- Складно ты рассуждаешь, - сказал я с улыбкой. - Но тебе неизвестно, что князь Николай Николаевич тоже масон, и если уж Кутузов и отправил меня сюда неслучайно, то по делам явно не связанным с индийскими ведическими ритуальными человеческими жертвоприношениями! - проговорил я уверенно, хотя сам такой уверенности и не ощущал. Все мои чувства обострились с этого вечера, потому-то мне и казалось, что в этот дом вместе с метелью надвигается большая беда! - Я завтра же выясню у Титова, что происходит!
- И все-таки, Яков Андреевич, - вновь предостерег меня мой ангел-хранитель, - я бы на вашем месте этому брахману не доверял...
Я лег спать с тяжелым предчувствием, которое ни на секунду не оставляло меня и даже отравило мне сон. Мне привиделась Мира, там, далеко, у себя на родине, откуда я и привез ее в северную столицу России. Она одиноко стояла в заснеженных джунглях у ритуального костра. На ней развевалось янтарное сари, в котором она показалась мне почему-то ужасно маленькой и жалкой...
Мира пела какой-то ведический гимн и раскачивалась в такт словам, слетающим с ее уст.
Я стал прислушиваться и мысленно переводить ее песнь с санскрита:
"На убиенье отправился быстрый конь, Погруженный в думу, - мысль к богам обернулась. Козла ведут впереди его - сородича. За ним идут певцы, идут поэты.
Виталища высшего он достиг, Конь. Там отец его и мать. Так пусть он нынче уходит к богам, он, самый приятный им, И испросит даров, желанных жертвователю..."
Я очнулся с тяжелым сердцем. За окнами все еще было темно, а вифлиемской звезды так и не было видно!
"Да что же такое все-таки происходит?!" - мысленно изумился я. И мой сон мне совсем не понравился. Я вспомнил, что Мира однажды читала мне этот гимн. Но к чему он всплыл в моем подсознании именно сейчас?
Я успокоил себя тем, что сновидение было навеяно мне предшествующим разговором с Юкио Хацуми. Я должен был признать, что эти индийские брахманы и впрямь взбудоражили всем кровь. Я решил расспросить Миру подробнее о ведических ритуалах, известных ей, и в частности - о жертвоприношениях... Утвердившись в своем намерении я закрыл глаза, снова собираясь уснуть. Но выспаться в эту ночь, как видно, мне было не судьба!
Не успел я слегка задремать, как меня разбудил стук в дверь. Японец накинул себе на плечи цветной халат и бросился открывать. На пороге стоял, собственной персоной, Медведев Лаврентий Филиппович и моргал своими длинными рыжими ресницами.
- В чем дело? - спросил Кинрю. Ему совсем не понравилось это ночное вторжение. Он смотрел на квартального надзирателя узкими заспанными глазами из-под припухших век.
- Князь исчез, - ответил Медведев, переступая порог. - Мне срочно нужен Кольцов, - добавил он.
Мой Золотой дракон отступил в сторону и нехотя пропустил его в спальню.
- Как исчез? - изумился я спросонья.
- Не знаю, - раздраженно развел руками Лаврентий Филиппович. - Исчез и все тут! Меня Ольга Павловна разбудила. Княгиня в истерике, - добавил он, возведя глаза к потолку. - Дурные предчувствия у нее! С ума они тут все посходили, что ли?! - воскликнул квартальный надзиратель.
- Где Мира? - вдруг вспомнил я о своей прорицательнице.
- В спальне своей должна быть, - ответил разволновавшийся Кинрю. - Я же говорил вам, Яков Андреевич! - проговорил он с видом дельфийского оракула.
- По-моему, речь пока не идет о каком бы то ни было жертвоприношении! - коротко бросил я.
- Что? Что? - расхохотался Медведев. - И вы туда же! Княгиня Титова только об этом и причитает! И ключница тоже ей подпевает. Эта... Как ее? Лаврентий Филиппович задумался. - Грушенька! - обрадованно вспомнил он.
Я наскоро оделся и первым делом бросился в Мирину спальню. Я должна был с удивлением признаться себе, что для меня она несколько больше, чем протеже. На несколько мгновений я задумался над этой мыслью, которая ошеломила меня, но быстро забыл об этом. Мне никогда раньше и в голову не приходило, что я мог бы ответить индианке взаимностью, тем более что я с ранних лет пользовался огромным успехом у женщин, но меня привлекали вещи куда более интересные, чем любовные стрелы Амура.
Я постучал в тяжелую деревянную дверь, которая была заперта. Через несколько мгновений за дверью стали раздаваться шаги, затем знакомый нежный голос спросил:
- Кто там?
- Кольцов, - сейчас же ответил я, невольно вспомнив о том, как Мира пела за клавикордами розового дерева в нашем столичном особняке.
- Войдите, - позволила индианка, отпирая задвижку. В руках Мира держала тяжелый бронзовый канделябр, в котором мерцали две восковые свечи. - Яков Андреевич? - удивилась она. - В такой-то час? - ресницы на ее черных глазах томно подрагивали. Я в очередной раз подумал о том, что эта женщина смогла бы составить счастье благородного и достойного человека, но... Да, род моих занятий не позволял мне надеяться на семейный оплот даже в самом далеком будущем!
На Мире был надет нежно-розовый дымковый пеньюар с блондами из французского кружева. От него исходил чувственный аромат восточных пряных духов.
- С тобой все в порядке, моя дорогая? - проговорил я первое, что пришло мне в голову.
- Что-то случилось? - догадалась она. - Я так и знала!
- В этом доме даром предвидения наделены, ну, абсолютно все! съязвил Медведев, дальний родственник княгини Ольги Павловны.
- А родство-то чувствуется, - прошептал у меня за спиной Кинрю.
- Лаврентий Филиппович? - Мира была изумлена не меньше моего, она только сейчас заметила квартального надзирателя, который стоял в тени, позади моего Золотого дракона. - Вы-то что здесь забыли? - осведомилась она.
- Сопровождаю Якова Андреевича, - ответил он, - как особо важного государственного человека!
- Яков Андреевич, да объясните же мне, наконец, что же все-таки произошло! - взмолилась взволнованная индианка.
- Исчез князь Николай Николаевич, - мрачно ответил я.
- Как это исчез? - переспросила Мира.
- Вышел из спальни воды попить, - ответил Лаврентий Филиппович, - и исчез, - развел он своими здоровенными, лопатообразными ручищами.
- Идемте в гостиную, - сказал Кинрю.
- Идемте, - ухватился за эту идею Лаврентий Филиппович. - Я всех уже предупредил, - добавил он. - Полагаю, что гости уже собрались!
- А вы, господин Медведев, времени даром не теряете, - заметила Мира. - Позвольте же мне, хотя бы переодеться! - сказала она и скрылась за дверью, отведенной ей комнаты.
- И что же, по вашему мнению, случилось с хозяином? - осведомился я у Медведева.
- А это, я думаю, покажет следствие, - ответил Лаврентий Филиппович.
- Ну что же, - промолвил я, - будем надеяться!
В гостиной и в самом деле уже собрались практически все. Не было только княжеских внуков. Камин снова разожгли, Грушенька возле него пыталась привести в чувство княгиню, которая уже объявила себя вдовой.
- На кого же ты меня покинул? - в голос кричала она. Грушенька отпаивала ее теплой сладкой водой из графина.
- И все из-за какого-то воскового гроба, - пожал плечами Иван Парфенович Колганов, - который привидился ключнице.
- Какого еще гроба? - удивился Станислов Гродецкий, который, несмотря на позднее время, выглядел просто безукоризненно.
- Ох, уж эти гадания! - покачал головой Колганов. - Не доводят они до добра! - воскликнул он.
Все косились в сторону приезжих индийцев, которые чувствовали себя в этом обществе двумя отверженными. Словно они были прокаженными или неприкасаемыми... Особенно их сторонилась чувствительная и впечатлительная Грушенька, которая накануне рассказывала про зарезанного в деревне барана.
Гувернантка прижимала к глазам платочек, расшитый английскими вензелями.
Когда в гостиную вошла моя Мира, реакция присутствующих была однозначной. Ее тоже восприняли как парию.
- Господа, - произнес я как можно спокойнее. - Я предлагаю отправиться на поиски князя!
В этот момент в комнату вихрем ворвался хозяйский кучер.
- Николай Николаевич! - выдохнул он и перекрестился, выпучив полные ужаса глаза, которые были у него и без того навыкате.
- Что с ним? - ахнула Ольга Павловна. Нос от рыданий у нее распух и покраснел, голубоватые веки также припухли.
- Дамы, - укоризненно проговорил Николай Николаевич, - довольно городить всякие глупости!
В это время хлопнула какая-то дверь, и игроки все вздрогнули. Оставалось признать, что в гостиной не оказалось ни одного человека с крепкими нервами. Ввиду своей принадлежности к масонской ложе я должен был любить смерть, ибо это была седьмая заповедь Соломона. Однако я не мог не заметить, что предсказание Миры произвело гнетущее впечатление и на князя, который так же, как и я, имел самое непосредственное отношение к братству свободных каменщиков.
В гостиную снова вошел лакей, и все взгляды обратились к нему. Он объявил, что прибыл некто Станислав Гродецкий. Присутствующие вздохнули с облегчением, похоже, что все уже готовы были увидеть нечистого или саму костлявую старуху с косой.
В комнату вошел рафинированный молодой человек из высшего общества, одетый франтом, с высокомерным выражением холеной физиономии. У него были пронзительные ярко-голубые глаза, римский точеный профиль, белокурые волосы и тонкая линия губ, сомкнутых в тетиву. Воротник его рубашки был так накрахмален, что, казалось, грозился задушить своего хозяина.
Он поклонился с изяществом денди. Князь Николай Николаевич лично представил его. Он сказал, что познакомился с ним в Петербурге на приеме у императора. Позже Титов шепнул мне на ухо, что молодой человек имел негласные полномочия польского посла. Личность нового гостя весьма заинтересовала меня, тем более что я так до этого времени и не узнал, для чего меня пригласили в это странное общество. Квартальный надзиратель Медведев и Станислав Гродецкий - высокопоставленный представитель Царства Польского, наделенного, кстати, конституцией, играют за одним зеленым столом и вместе празднуют Светлое Рождество Христово!
Станислав Гродецкий присоеденился к нам за ломберным столом, неожиданно оказавшись довольно приятным собеседником и любезным в обхождении человеком.
В перерыве между робберами я вышел в коридор, через несколько минут здесь же появился Медведев.
- Яков Андреевич! - воскликнул он. - Извольте объясниться!
- Что вы хотите этим сказать? - не понял я.
- Бросайте свои уловки! - замахал руками Лаврентий Филиппович. Зачем вы здесь? И зачем меня заманили сюда?
- Что? - вновь удивился я. - Кто вас заманил?
- А то вы не знаете! - возмущенно выдохнул он. - Кутузов, конечно, Иван Сергеевич. Кольцов, неужели без вашего ведома?! - вдруг догадался он. - Да быть такого не может!
Я молча переживал свой позор и унижение.
- Да что же все-таки происходит? - вскричал Медведев и почесал пятерней в затылке.
- Я и сам хотел бы узнать ответ на этот вопрос, - проговорил я невесело. Происходящее только лишний раз доказывало, что Кутузов мне так до сих пор полностью и не доверяет. Я решил при первой же возможности начистоту объясниться с хозяином и потребовать у него объяснений. - Что велел вам Кутузов? - спросил я Лаврентия Филипповича.
- Да ничего особенного, - развел он руками, - присматривать, да приглядывать... Он и не обмолвился, что и вы здесь тоже будете... Медведев задумался, подыскивая подходящее слово, и, наконец, произнес: ммм... гостем!
После этого короткого разговора мы вернулись в гостиную.
- Что-то наш главный гость запаздывает, - заметил Николай Николаевич, банкуя.
- Кого вы имеете в виду? - осведомился Иван Парфенович.
- Индийского брахмана, - ответила за мужа Ольга Павловна. - Николай Николаевич и дня без какого-нибудь чудачества прожить не может, - с некоторым раздражением произнесла она.
- У вас золотой муж, - вступил в разговор Гродецкий. - С таким-то уж точно не соскучишься!
- Что верно, то верно, - покачала головой княгиня, седые букли вылезли у нее из-под чепца.
- Он в самом деле индиец? - спросила Мира, в глазах ее вспыхнул истинный интерес.
- Конечно, милочка, - ответил князь. - Самый что ни на есть! Говорят, что он из Калькутты... Путешествует!
В этот самый момент в гостиную вбежала белокурая девочка Настя. На ней было надето очаровательное короткое пышное платье из бледно-розового перкаля с длинными узкими рукавами, опоясанное под мышками алой лентой крест-накрест. Из под него высовывались длинные панталончики с кружевной оборкой и ноги, обутые в красные туфельки из саржи.
Следом за ней выскочил и Сашенька из-за бархатной занавески, отделявшей гостиную от детской. Светлые волосы его были взлохмачены, короткий жилет расстегнут.
- Саша! Настя! - кричала гувернантка с английским акцентом. Она ворвалась в гостиную следом за детьми.
- Тише-тише, - попросил Николай Николаевич и рассмеялся. - Я чувствую, что пора зажигать свечи на рождественской елке!
- Пора! Пора! - подхватили детские голоса.
Мое внимание невольно привлекла к себе Мери-Энн. Она бросила такой пламенный взгляд на Гродецкого, что меня это привело даже в некоторое замешательство. Я никогда не относил себя к снобам, но... Что может быть общего между Станиславом и анлгичанкой - гувернанткой?! Я чувствовал, что здесь что-то не так, и мысленно распекал Кутузова за то, что он ничего мне не объяснил, и я вынужден был поэтому ощущать себя безоружным!
Тогда мне пришло в голову внимательнее присмотреться к Гродецкому, а заодно и к обаятельной гувернантке мисс Браун. Она совсем не справлялась с детьми, которые бесились в гостиной, как маленькие чертенята.
Наконец Титов пригласил всех в зал, где стояла елка, вся разукрашенная шарами, игрушками и конфетами в красивых блестящих обертках и увенчаная разноцветными лентами. Князь Николай Николаевич сам лично снял с дерева покров Изиды и зажег изящные свечки.
Дети в восторге занялись полученными подарками, и только тогда гувернантке все-таки удалось их увести.
Я не переставал наблюдать за Станиславом, который никак не прореагировал на то, что мисс Браун ушла. Он вообще вел себя так, будто ее не замечал, как это и было положено рафинированному человеку из общества.
- Что-то брахман запаздывает, - заметил Лаврентий Филиппович, постучав себе по часовому циферблату. Он посмотрел в окно - метель разыгралась совсем не на шутку!
- Как бы не стряслось чего, - встревоженно проговорила княгиня, выглядывая в окно. - Вьюжит-то как! - выдохнула она.
Всем сразу поневоле вспомнилось мрачное Мирино предсказание.
- Скучно, - вздохнул Гродецкий.
- А вы ожидали циркового атракциона? - язвительно осведомилась княгиня Титова.
- Нет, но... - Станислав поправил галстух.
- А вы позовите Грушеньку, - предложил Колганов. - Она нам и погадает... Повеселит! - Иван Парфенович хрипло рассмеялся над собственной шуткой.
Ольга Павловна изменилась в лице. Она побледнела и снова присела на оттоманку.
- А что Грушенька? - не понял поляк.
- Я что-то не то сказал? - недоуменно осведомился Колганов.
- Это все нервы! - объяснил Николай Николаевич. - Дамская болезнь!
В ту же секунду в гостиную вошел еще один незнакомец. На вид ему было около сорока лет, держался он уверенно, но что-то все-таки выдавало в нем простое происхождение. Я бы определил его как "человека из народа". Однако было заметно, что человек этот немало добился в жизни.
- Николай Николаевич, - обратился незнакомец к Титову. - Подъезды-то все к имению занесло, как бы беды какой не вышло... Гости-то какие еще ожидаются? - нахмурился он.
- Вот незадача-то! - покачал головой Титов. - Что же теперь с брахманом-то стряслось?
- Замерз где-нибудь в степи, - высказал свое предположение поляк, наделенный негласными полномочиями.
Мира передернула оголенными плечами.
- Какой ужас! - с дрожью в голосе проговорила она.
Николай Николаевич представил незнакомца:
- Сысоев Никита Дмитриевич - наш управляющий.
Через некоторое время в дверях снова появился красный лакей.
- Индийцы пожаловали, - поклонился он. - Карета у них где-то в дороге застряла, - добавил лакей. - Занесло ее, завьюжило... Так они пешком добирались!
- Ну вот и не сбылось предсказание, - облегченно вздохнул Титов, перекрестившись.
Мира пожала плечами.
- Слава Варуне! - прошептала она.
Насколько мне было известно, Варуна был воплощением безграничной силы богов. Бог - судья! Именно он карал и миловал...
- Крита - удел того, кто странствует, - чуть слышно добавила моя индианка. Я понял, что она имела в виду золотой век. Мне вспомнились строки из "Брахман" - древнеиндийских священных книг, которые дополняли "Веды" и толковали ведические ритуалы. Кто-кто, а Мира хорошо разбиралась в священных текстах!
- Что вы там такое шепчете? - поинтересовался Владислав Гродецкий. Скажите вслух! Нам всем все это безумно интересно! - его голубые глаза пронзительно блестнули.
Мира исполнила его просьбу:
"Кали-век - это век лежащего, Двапара - того, кто поднимается, Трета - в долю достается вставшему, Крита - вот удел того, кто странствует!"
- Что это? - изумилась Ольга Павловна.
- Железный век, медный, серебряный и золотой... - ответил черноглазый гость во фраке, который неожиданно вырос в дверях. Чуть позади стоял с поклажей в руках его слуга в национальном индийском костюме. У них у обоих зуб на зуб не попадал.
- Это и есть ваши индусы? - усмехнулся Гродецкий.
- Они и есть, - добродушно кивнул сединами князь Титов. - Григорий! крикнул он лакея. - Проводи господ иностранцев в отведенные для них комнаты! А вы, господа, переоденьтесь, - обратился Николай Николаевич к брахману и его спутнику, - и присоединяйтесь к нам! Мы ждем вас к ужину! Григорий! Вели Грушеньку позвать!
- Что еще за Грушенька? - удивился поляк. Он так еще до сих пор и не узнал всей истории с гаданием.
- Ключница, - ответил Николай Николаевич.
Через несколько минут в гостиную впорхнула молоденькая еще совсем девушка в руском платье, с длинной льняной косой, которая спускалась у нее ниже пояса, с веснушчатым носом уточкой и улыбчивыми серо-голубыми глазами.
- Что прикажите, барин? - весело спросила она.
- Стол накрывай! - распорядился князь Николай Николаевич. - На одиннадцать персон! То есть... двенадцать, - поправился князь, вспомнив о гувернантке.
- Да вы либерал! - воскликнул Гродецкий и деланно рассмеялся. Я готов был поспорить на сотню империалов, что поляк неровно дышит к хозяину, а, проще говоря, на дух его не переносит. Причины этой его неприязни мне захотелось вдруг выяснить. Я подавил в себе это подспудное желание и отправился в столовую, где должен был состояться праздничный ужин, вслед за всей нашей честной компанией,
В большой мраморной зале Грушенька сама накрывала на стол, расстелив на нем льняную скатерть с камчатым узором по китайскому шелку. Ключница ловко справлялась сама и без помощи официантов. В имении князя Титова порядки были заведены по-простому, по-деревенски. Я был наслышан, что Николай Николаевич этим очень гордился.
Стол был сервирован на двенадцать кувертов, столовых приборов, предназначенных для одного человека.
- Главное - это все-таки сервировка! - изрекла Ольга Павловна, глядя на столовое серебро.
- А кто такие эти брахманы? - спросил Колганов, усаживаясь за столом возле хозяина. Он посмотрел в окно и нахмурился. Темнело, метель мела все сильнее, и не было видно никакого просвета. Я проследил за его взглядом, мне казалось, что снег чертил на стекле изломанные кресты. Они напомали мне розенкрейцеровские символы... Во всем виделись мне дурные знаки, и я должен был признать, что становлюсь суевернее моей индианки.
- Ну... - задумался Титов. - Это что-то вроде наших священников, объезжающих после рождественской обедни со своим причтом приход для христославства.
- Но у нашего-то брахмана только один слуга, - неожиданно заметил Кинрю.
- Это вы верно, господин японец, подметили, - поддакнул Гродецкий.
Тогда в разговор наконец-то вмешалась Мира:
- Хотар, адхварью, брахман и удгатар - это четыре главных жреца исполнители основных ведийских жертвоприношений, - пояснила она.
- Фи, как некрасиво! - досадливо поморщилась Ольга Павловна. - Я надеюсь, что этот дикий брахман никого из нас не собирается приносить в жертву своим нелепым богам! - вскричала она. - Извини, дорогая, - с рисованным участием обратилась княгиня к моей индианке. В столовой повисла напряженная тишина.
- Какие глупости! - перебил жену Николай Николаевич. - Довольно вздор болтать! Григорий! - окликнул он лакя. - Не пора ли зажигать канделябры?
Тогда я решил, что настала, наконец, и моя очередь поддержать беседу.
- Брахманы, - начал я, - одна из высших индийских каст, древняя варна...
Присутствующие, недоумевая, уставились в мою сторону. Я пояснил:
- Древнее жреческое сословие, отправляющее религиозные культы!
- Ах, вот оно как, - понимающе закивала головой княгиня Титова.
- Яков Андреевич у нас человек исключительной образованности! - с иронией заметил квартальный надзиратель Медведев. Я пропустил издевку Лаврентия Филипповича мимо ушей, потому как он намекал на мою принадлежность к Ордену "Золотого скипетра"!
- У моей сестры в деревне намедни кто-то барана зарезал, - вдруг вмешалась в господский разговор ключница Грушнька. - Зарезал и бросил, добавила она. - Словно ему мясо и ни к чему! - девушка пожала плечами. - А кого эти брахманы в жертву приносят? - поинтересовалась она.
В этот момент двери столовой раскрылись, и в мраморную залу вошла мисс Браун и индийские путешественники, переодевшиеся к ужину.
Грушенька прикусила спелые губки и незаметно, словно легкое облачко, выскользнула из комнаты.
Мери-Энн переоделась в новое шелковое темно-зеленое платье с бархатным лифом, пышными бархатными рукавами и почти что нормальной талией. В вырезе лифа - рубашка со стоечкой из тончайшей материи яблочного оттенка в цвет ее прозрачным глазам. Изящные руки - в белых перчатках, на голове сетчатый чепец со страусиным пером, на острых плечах - пелеринка, отделанная нежнейшим лебяжьим пухом.
- Мисс Браун, - восхищенно заметил Иван Парфенович. - Вы просто-таки очаровательны!
Взгляды всех присутствующих мужчин устремились на гувернантку, которая смущенно заулыбалась, и вокруг глаз у нее от этого вдруг появилась сеточка мелких морщин. Но "гусиные лапки" ее не портили, а, напротив, лишь придавали шарма... Один только Станислав Гродецкий демонстративно не смотрел в ее сторону. Такое поведение поляка снова почему-то показалось мне подозрительным.
- Дети уже спят? - холодно осведомилась княгиня Ольга Павловна. Ей совсем не понравилась идея мужа, чтобы гувернантка сидела с ней за одним столом.
- Спят, - коротко ответила неожиданно похорошевшая англичанка.
- Брахман Мадхава и ученик-брахмачарин Агастья! - торжественно представил индийских путешественников Титов.
Княгиня замучила вновь прибывших гостей расспросами.
- Ольга Павловна! - обратился к ней князь. - Вы утомили наших гостей! Да и меня, надо признаться, - тоже! Поэтому я, пожалуй, отправлюсь спать!
Николай Николаевич извинился перед присутствующими и вышел из комнаты. Я устремился за князем, чтобы наконец-то переговорить с ним наедине о деле. Эти недомолвки порядком раздражали меня.
- Николай Николаевич! - окликнул я его в коридоре. - Князь!
- Яков Андреевич? - отозвался он удивленно. - Что-то случилось?
- Я хотел бы у вас узнать ответ на этот вопрос, - признался я. - Нам необходимо немедленно с вами переговорить!
- Я очень устал, - ответил Титов, зевая. - Давайте отложим наши дела до завтра, - добавил Николай Николаевич тоном, не допускающим возражений.
Мне пришлось отступить, потому как Титов был посвящен в одну из высших орденских степеней, а я свято чтил вторую Соломонову добродетель, которая заключалась в повиновении высшим чинам.
Тогда и я тоже отправился спать в отведенные мне в усадьбе покои. Мне и в голову не могло прийти, что я вижу Титова в последний раз.
Не успел я зажечь свечу в закапанном воском медном шандале, как услышал подозрительный шорох у себя за спиной. Какое-то мгновение я ощущал, как мороз пробежал у меня по коже. Я медленно обернулся на тихий звук, который шел прямо от дверей, и столкнулся лоб в лоб со своим ангелом-хранителем, который окрестил себя Золотым драконом.
- Кинрю? - удивился я.
- Не ждали, Яков Андреевич? - усмехнулся японец.
- Не ждал, - признался я. - Неужели тебе наскучило общество гостей Николая Николаевича?
- Честно говоря, да, - ответил Кинрю. - Но дело не только в этом, добавил он.
- А в чем же? - искренне полюбопытствовал я.
- Разве вы не видите, - удивился Кинрю, - что происходит что-то довольно странное? - он уставился на меня с заговорческим видом. - Мне кажется, - продолжил японец, - что вскоре в имении обязательно должно будет произойти убийство...
- Почему именно убийство? - осведомился я. - Должен признать, что мне тоже многие вещи кажутся странными. Но...
- Я не доверяю этим индусам, - сказал японец.
- Но почему? - изумился я. - Мире ты тоже не доверяешь?
- Конечно, нет! - запальчиво возразил Кинрю. - Мира - это случай особый! А здесь явно речь идет о человеческих жертвоприношениях! воскликнул он. - Не зря же наш благодетель, - японец имел в виду Ивана Сергеевича Кутузова, - отправил вас, Яков Андреевич, встречать Рождество именно сюда, да еще заодно и Медведева сюда же пригнал вам на помощь, если вдруг вы один-то не справитесь!
- Складно ты рассуждаешь, - сказал я с улыбкой. - Но тебе неизвестно, что князь Николай Николаевич тоже масон, и если уж Кутузов и отправил меня сюда неслучайно, то по делам явно не связанным с индийскими ведическими ритуальными человеческими жертвоприношениями! - проговорил я уверенно, хотя сам такой уверенности и не ощущал. Все мои чувства обострились с этого вечера, потому-то мне и казалось, что в этот дом вместе с метелью надвигается большая беда! - Я завтра же выясню у Титова, что происходит!
- И все-таки, Яков Андреевич, - вновь предостерег меня мой ангел-хранитель, - я бы на вашем месте этому брахману не доверял...
Я лег спать с тяжелым предчувствием, которое ни на секунду не оставляло меня и даже отравило мне сон. Мне привиделась Мира, там, далеко, у себя на родине, откуда я и привез ее в северную столицу России. Она одиноко стояла в заснеженных джунглях у ритуального костра. На ней развевалось янтарное сари, в котором она показалась мне почему-то ужасно маленькой и жалкой...
Мира пела какой-то ведический гимн и раскачивалась в такт словам, слетающим с ее уст.
Я стал прислушиваться и мысленно переводить ее песнь с санскрита:
"На убиенье отправился быстрый конь, Погруженный в думу, - мысль к богам обернулась. Козла ведут впереди его - сородича. За ним идут певцы, идут поэты.
Виталища высшего он достиг, Конь. Там отец его и мать. Так пусть он нынче уходит к богам, он, самый приятный им, И испросит даров, желанных жертвователю..."
Я очнулся с тяжелым сердцем. За окнами все еще было темно, а вифлиемской звезды так и не было видно!
"Да что же такое все-таки происходит?!" - мысленно изумился я. И мой сон мне совсем не понравился. Я вспомнил, что Мира однажды читала мне этот гимн. Но к чему он всплыл в моем подсознании именно сейчас?
Я успокоил себя тем, что сновидение было навеяно мне предшествующим разговором с Юкио Хацуми. Я должен был признать, что эти индийские брахманы и впрямь взбудоражили всем кровь. Я решил расспросить Миру подробнее о ведических ритуалах, известных ей, и в частности - о жертвоприношениях... Утвердившись в своем намерении я закрыл глаза, снова собираясь уснуть. Но выспаться в эту ночь, как видно, мне было не судьба!
Не успел я слегка задремать, как меня разбудил стук в дверь. Японец накинул себе на плечи цветной халат и бросился открывать. На пороге стоял, собственной персоной, Медведев Лаврентий Филиппович и моргал своими длинными рыжими ресницами.
- В чем дело? - спросил Кинрю. Ему совсем не понравилось это ночное вторжение. Он смотрел на квартального надзирателя узкими заспанными глазами из-под припухших век.
- Князь исчез, - ответил Медведев, переступая порог. - Мне срочно нужен Кольцов, - добавил он.
Мой Золотой дракон отступил в сторону и нехотя пропустил его в спальню.
- Как исчез? - изумился я спросонья.
- Не знаю, - раздраженно развел руками Лаврентий Филиппович. - Исчез и все тут! Меня Ольга Павловна разбудила. Княгиня в истерике, - добавил он, возведя глаза к потолку. - Дурные предчувствия у нее! С ума они тут все посходили, что ли?! - воскликнул квартальный надзиратель.
- Где Мира? - вдруг вспомнил я о своей прорицательнице.
- В спальне своей должна быть, - ответил разволновавшийся Кинрю. - Я же говорил вам, Яков Андреевич! - проговорил он с видом дельфийского оракула.
- По-моему, речь пока не идет о каком бы то ни было жертвоприношении! - коротко бросил я.
- Что? Что? - расхохотался Медведев. - И вы туда же! Княгиня Титова только об этом и причитает! И ключница тоже ей подпевает. Эта... Как ее? Лаврентий Филиппович задумался. - Грушенька! - обрадованно вспомнил он.
Я наскоро оделся и первым делом бросился в Мирину спальню. Я должна был с удивлением признаться себе, что для меня она несколько больше, чем протеже. На несколько мгновений я задумался над этой мыслью, которая ошеломила меня, но быстро забыл об этом. Мне никогда раньше и в голову не приходило, что я мог бы ответить индианке взаимностью, тем более что я с ранних лет пользовался огромным успехом у женщин, но меня привлекали вещи куда более интересные, чем любовные стрелы Амура.
Я постучал в тяжелую деревянную дверь, которая была заперта. Через несколько мгновений за дверью стали раздаваться шаги, затем знакомый нежный голос спросил:
- Кто там?
- Кольцов, - сейчас же ответил я, невольно вспомнив о том, как Мира пела за клавикордами розового дерева в нашем столичном особняке.
- Войдите, - позволила индианка, отпирая задвижку. В руках Мира держала тяжелый бронзовый канделябр, в котором мерцали две восковые свечи. - Яков Андреевич? - удивилась она. - В такой-то час? - ресницы на ее черных глазах томно подрагивали. Я в очередной раз подумал о том, что эта женщина смогла бы составить счастье благородного и достойного человека, но... Да, род моих занятий не позволял мне надеяться на семейный оплот даже в самом далеком будущем!
На Мире был надет нежно-розовый дымковый пеньюар с блондами из французского кружева. От него исходил чувственный аромат восточных пряных духов.
- С тобой все в порядке, моя дорогая? - проговорил я первое, что пришло мне в голову.
- Что-то случилось? - догадалась она. - Я так и знала!
- В этом доме даром предвидения наделены, ну, абсолютно все! съязвил Медведев, дальний родственник княгини Ольги Павловны.
- А родство-то чувствуется, - прошептал у меня за спиной Кинрю.
- Лаврентий Филиппович? - Мира была изумлена не меньше моего, она только сейчас заметила квартального надзирателя, который стоял в тени, позади моего Золотого дракона. - Вы-то что здесь забыли? - осведомилась она.
- Сопровождаю Якова Андреевича, - ответил он, - как особо важного государственного человека!
- Яков Андреевич, да объясните же мне, наконец, что же все-таки произошло! - взмолилась взволнованная индианка.
- Исчез князь Николай Николаевич, - мрачно ответил я.
- Как это исчез? - переспросила Мира.
- Вышел из спальни воды попить, - ответил Лаврентий Филиппович, - и исчез, - развел он своими здоровенными, лопатообразными ручищами.
- Идемте в гостиную, - сказал Кинрю.
- Идемте, - ухватился за эту идею Лаврентий Филиппович. - Я всех уже предупредил, - добавил он. - Полагаю, что гости уже собрались!
- А вы, господин Медведев, времени даром не теряете, - заметила Мира. - Позвольте же мне, хотя бы переодеться! - сказала она и скрылась за дверью, отведенной ей комнаты.
- И что же, по вашему мнению, случилось с хозяином? - осведомился я у Медведева.
- А это, я думаю, покажет следствие, - ответил Лаврентий Филиппович.
- Ну что же, - промолвил я, - будем надеяться!
В гостиной и в самом деле уже собрались практически все. Не было только княжеских внуков. Камин снова разожгли, Грушенька возле него пыталась привести в чувство княгиню, которая уже объявила себя вдовой.
- На кого же ты меня покинул? - в голос кричала она. Грушенька отпаивала ее теплой сладкой водой из графина.
- И все из-за какого-то воскового гроба, - пожал плечами Иван Парфенович Колганов, - который привидился ключнице.
- Какого еще гроба? - удивился Станислов Гродецкий, который, несмотря на позднее время, выглядел просто безукоризненно.
- Ох, уж эти гадания! - покачал головой Колганов. - Не доводят они до добра! - воскликнул он.
Все косились в сторону приезжих индийцев, которые чувствовали себя в этом обществе двумя отверженными. Словно они были прокаженными или неприкасаемыми... Особенно их сторонилась чувствительная и впечатлительная Грушенька, которая накануне рассказывала про зарезанного в деревне барана.
Гувернантка прижимала к глазам платочек, расшитый английскими вензелями.
Когда в гостиную вошла моя Мира, реакция присутствующих была однозначной. Ее тоже восприняли как парию.
- Господа, - произнес я как можно спокойнее. - Я предлагаю отправиться на поиски князя!
В этот момент в комнату вихрем ворвался хозяйский кучер.
- Николай Николаевич! - выдохнул он и перекрестился, выпучив полные ужаса глаза, которые были у него и без того навыкате.
- Что с ним? - ахнула Ольга Павловна. Нос от рыданий у нее распух и покраснел, голубоватые веки также припухли.