- У меня нет детей, - устало произнес Никита Дмитриевич.
- Так значит для другой какой-то надобности? - предположил Лаврентий Филиппович.
- Я впервые вижу эту жемчужину, - чеканным голосом ответил управляющий.
- Ой ли? - не поверил Медведев. - А англичанку зачем... того-с?
- Вы бредите! - потерял, наконец, терпение Сысоев.
- Попрошу не оскорблять! - добродушно проговорил Медведев. Мне показалось, что он и сам не верит в то, что Никита Дмитриевич мог совершить хотя бы одно из перечисленных им преступлений. - Кстати, а где вы были около двух часов назад? - осведомился он.
Тогда Сысоеву пришлось перессказать Лаврентию Филипповичу все то, что он уже поведал мне.
- Так, так, так, - пробормотал Медведев. - Очень интересно! А потом что вы делали?
- Потом, - Сысоев замялся, - я некоторое время провел у себя в комнате, - со вздохом ответил он.
- Значит, - подытожил Медведев, - алиби у вас никакого нет...
- Я бы на вашем месте занялся Гродецким, - посоветовал я Лаврентию Филипповичу.
- Я не нуждаюсь в ваших рекомендациях, - холодно проговорил квартальный, блеснув глазами.
- Тогда я иду в комнату мисс Браун, - ответил я. - Вы со мной? спросил я Сысоева.
- Разумеется, - ответил он.
- Без меня туда никто не пойдет, - заявил Лаврентий Филиппович. - Так что вам, господа, придется подождать, пока я верну жемчужину владелице, добавил он.
- А что сейчас делают дети? - осведомился я. - И с кем они?
- С Грушенькой, - ответил Лаврентий Филиппович. - Барыня-то - особа чувствительная, - добавил он. - Осерчала она было на ключницу, да простила... Как ей без наперстницы-то? Особливо теперь! Тем более, что вы, - Медведев ткнул в меня пальцем, - с вашей индианкой, похоже, не имеете никакого отношения к убийству Николая Николаевича...
- Я рад, что вы, наконец-то, это поняли, - заметил я.
- Так считает княгиня, - сказал Медведев. Он спрятал коробочку в карман сюртука и вышел из комнаты, оставив нас с Никитой Дмитриевичем наедине в гостиной.
- Выезды еще не расчистили? - осведомился я.
- Думаю, что к завтрашнему утру управимся, - ответил Сысоев. - Так что, - добавил он, - вам, кажется, недолго осталось терпеть весь этот кошмар!
Не успели мы обменяться и парой реплик, как вернулся Лаврентий Филиппович.
- Яков Андреевич, - деловито поинтересовался он, - вы еще не передумали осматривать тело мисс Браун?
- Разумеется, нет, - ответил я.
Медведев отпер дверь ключом из связки, которую он повсюду носил с собой. Мы с Никитой Дмитриевичем вошли в комнату вслед за ним. От мертвой тишины, царствующей здесь, нам с ним сделалось жутко.
В комнате ничего не изменилось со смертью ее хозяйки. Мебель стояла по-прежнему на своих местах, после того, как в комнате поработала горничная, на ней не осталось ни единой пылинки, рояль был раскрыт, словно мисс Браун вот-вот собиралась сесть за него и вновь заиграть свою Дюссекову сонату...
Однако Мери-Энн лежала неподалеку, на вощеном полу, который сверкал в лучах утреннего солнца. Глаза ее были широко раскрыты, волосы рассыпались по плечам, из-под темного, тяжелого платья выглядывала обнаженная щиколотка. На виске у нее алела маленькая ранка, ставшая для англичанки смертельной.
Я осмотрел комод, возле которого лежало тело мисс Браун. Угол его, и в самом деле, был перепачкан в крови. Поэтому я рассудил, что предположение Медведева о падении англичанки оказалось весьма справедливым. Оставалось только выяснить, было ли это падение случайным?
Я заключил, что - нет, потому как платье ее было измято и порвано.
- Следы борьбы? - предположил Лаврентий Филиппович. - Не с вами ли сражалась мисс Браун? - осведомился Медведев у управляющего.
- Я же вам говорил, что слышал голос, который...
- Мало ли кто и что говорит? - усмехнулся квартальный. - Мне тут намедни один убийца рассказывал, что ему призрак являлся... А вы говорите голос, - развел руками Лаврентий Филиппович. - Не ваш ли?
- Нет, это превосходит всяческие границы! - Сысоев схватился руками за голову.
- Да ладно вам, не серчайте, - примирительно произнес Медведев, обязанности у нас такие, - выдохнул он.
Сысоев ничего не ответил, его и так мутило при виде мертвого тела, а тут еще Лаврентий Филиппович со своими инсинуациями...
В этот момент на пороге появился отец Макарий, по-прежнему в длинной рясе, которая делала его похожим на ворона.
- Что творится в этом доме? - запричитал он, схватившись руками за лицо. - Ни соборовоть по-человечески нельзя, ни похоронить по православному обряду. Вот и еще одна душа наш бренный мир без исповеди покинула... продолжал сокрушаться отец Макарий.
- Да не печальтесь вы так, - со вздохом проговорил Никита Дмитриевич. - Она же лютеранка!
- Ну, - протянул священник, - это не особенно меняет дело! Все перед Всевышним едины.
Тем временем я обратил внимание, что из-за корсажа у Мери-Энн выглядывает крохотный уголок какой-то глянцевой бумаги. Я склонился над англичанкой и потянул за этот уголок, который оказался краешком элегантной визитной карточки.
- Что это? - встал в охотничью стойку Лаврентий Филиппович.
- Сейчас посмотрим, - ответил я и поднес находку к глазам.
Каково же было мое удивление, когда я понял, что держу в руках визитку Божены Феликсовны.
- Ну! - Медведев продолжал проявлять нетерпение. Но не мог же я сказать ему, что держу в руках визитную карточку моей любимой кузины, потому как эта информация только усложнила бы все это и без того запутанное дело, поскольку Лаврентий Филиппович счел бы визитную карточку Зизевской за доказательство моей причастности к гибели англичанки.
По моему же мнению, она только доказывала связь Гродецкого, которого индусы встречали в салоне Божены, с покойницей Мери-Энн.
- Визитная карточка, - ответил я и сделал вид, что имя Божены Феликсовны Зизевской мне ни о чем не говорит. Я надеялся, что Лаврентию Филипповичу ничего не известно о нашем близком родстве. Ее мать - Софья Андреевна Кольцова приходилась мне теткой. К счастью для меня, Божена Феликсовна носила фамилию отца.
- Дайте-ка ее сюда, - попросил квартальный.
Мне не оставалось ничего другого, как выполнить просьбу Лаврентия Филипповича Медведева.
Он взял ее в руки, повертел перед глазами, но так ничего и не сказал.
В гостиной нас уже дожидалась сама Ольга Павловна Титова, соизволившая, наконец, покинуть свой будуар. Глаза у нее по-прежнему были заплаканные, красные и припухшие. На них то и дело наворачивались слезы, искусанные губы дрожали, княгиня хлюпала носом и постоянно подносила к лицу батистовый платок.
- Яков Андреевич, - всхлипнула она, как только увидела меня, - вы уж извините старуху... Такое горе! - запричитала княгиня. - Такое горе! Оно мне глаза затмило, - простонала Ольга Павловна и снова заплакала. Княгиня, и в самом деле, выглядела постаревшей на десять лет. Словно и не она бесчинствовала совсем недавно в Мириной комнате. Блеск, питаемый ненавистью, в ее огромных карих глазах померк. В ней словно надломился какой-то внутренний стержень, и я чувствовал, что эта властная некогда женщина никогда уже не станет прежней.
- Ничего, ничего, - успокоил я ее. - Я понимаю, княгиня! Вам очень тяжело!
- Да, - кивнула Титова. - Кто бы мог подумать, что такое случится?!
Я заметил, что Ольга Павловна вертит в руках бархатную коробочку и словно не решается что-то сказать.
- Не зря говорят, что жемчуг дарить нельзя, - вздохнула она. Особенно на Рождество!
- Это еще почему? - спросил Лаврентий Филиппович.
- Примета плохая, - растолковала княгиня. - К слезам...
- Вы верите в приметы? - спросил Гродецкий, который только что вошел в гостиную.
- А как тут не верить-то? - снова всхлипнула Ольга Павловна. - Только вот... - княгиня замялась.
- Что "только"? - насторожился Медведев, не отрывая взгляда от коробочки, которая заворожила его. Я заметил, что и Станислав нет-нет да и глянет на нее.
- Не моя это жемчужина! - воскликнула княгиня Титова.
- То есть как это не ваша? - закашлялся Лаврентий Филиппович.
- Так вот, - развела руками княгиня, - не моя! Коробочка-то, конечно, от нее...
- И как же вы ее отличили? - не удержался от вопроса Гродецкий. Я обратил внимание, что Станиславу изменило его обычное самообладание. Кстати, Лаврентий Филиппович тоже бросил на Гродецкого пристальный взгляд бледно-голубых глаз.
- На моей жемчужине было несколько неровных царапинок, - сказала княгиня. - Да и блеск у нее был другой, - добавила она и задумалась, подбирая нужное слово, - ... шелковистый какой-то, что ли, - пожала плечами Ольга Павловна. Она раскрыла коробочку, и все взоры обратились на перламутровую жемчужину редкостной красоты.
- А вам это не кажется? - спросил Медведев.
- Нет, - покачала головой в чепце княгиня Титова, - не кажется. Николай Николаевич говорил, что таких жемчужин всего лишь две...
- Что вы говорите? - пробормотал Лаврентий Филиппович.
- Раз есть вторая, - сказала Ольга Павловна, - то, возможно, это она и есть, - заключила княгиня.
- Но... - Гродецкий изменился в лице.
- Князь даже говорил мне, - продолжала княгиня, - что знает ее владельца. Только имени вот его не называл, - сокрушалась она.
Я готов был поспорить, что Николай Николаевич Титов имел в виду господина Гродецкого.
- А коробочка ваша? - осведомился я.
- Да, - подтвердила Ольга Павловна, - я ее сразу узнала! Вот, показала она. - Видите? Это наши инициалы, - на дне бархатного футляра были выгровированы княжекие вензеля.
- Позвольте-ка поближе взглянуть, - попросил Лаврентий Филиппович.
Ольга Павловна покорно передала ему коробочку с жемчужиной.
- Ну и ну, - покачал головой Медведев. - Не знаю уж что и думать! проговорил он, разглядывая несложный шифр. - И когда же вы, Ольга Павловна, это определили? - осведомился квартальный.
- Как только вы мне вернули футляр с жемчужиной, - сказала княгиня. Я ее рассматривала, рассматривала; плакала, плакала, ну и...
- Вы абсолютно уверены? - спросил я Титову.
- Да что вы все заладили: уверена - не уверена?! - вдруг взорвалась Ольга Павловна. - Князя-то все равно теперь не вернешь! Я уж и пожалела, что вам об этом сказала! - воскликнула княгиня всердцах. - Жемчужина-то моя подаренная все равно не отыщется, а тема для сплетен будет! - заявила она уверенно.
- Неужели князя убили из-за жемчужины? - удивился отец Макарий.
Но никто ему ничего не ответил. Даже Медвдев смолчал. Все присутствующие терялись в догадках.
Чуть позже в гостиную пришли и Мира с Кинрю. Княгиня Ольга Павловна по-прежнему сторонилась моей индианки, но, тем не менее, и ей принесла свои извинения, хотя в глазах у Титовой все еще горел огонек недоверия.
Через некоторое время мужчины под руководством отца Макария перенесли тела для отпевания в княжескую часовню, скромную маленькую молельню без алтаря, которая находилась на территории имения.
Процессию возглавляла княгиня Титова, глаза у которой по-прежнему были на мокром месте. Она то и дело принималась рыдать. Под руку Ольгу павловну поддерживала снова приближенная к барыне Грушенька.
- Ох, что творится в этом имении?! - снова запел свою песню отец Макарий, который шел чуть позади меня. Он отставал всего на полшага, но голос его доносился до меня словно издалека. Священник простыл и оттого, наверное, сильно хрипел. Он откашлялся и продолжил:
- Приезжал тут намедни один проходимец...
- Что за проходимец? - заинтересовался я.
- Не знаю, - отец Макарий пожал плечами. - Не видел я его, - добавил он. - Бабы рассказывали деревенские. Спаивал местных мужиков.
- За каким таким интересом? - осведомился я, поправляя ворот пальто. За шиворот мне падали жесткие, колючие снежинки.
- А мне откуда знать, - горько усмехнулся священник. - Если бы не последние события, я, возможно, и внимания бы на это не обратил. А теперь уж не знаю, что и думать. Кажется мне, что все это как-то связано между собою. Виню вот себя, что вовремя во всем этом не разобрался, может, Николай Николаевич бы остался в живых...
- Зря вы себя корите, - ответил я. - Чему быть, того, как говорится, не миновать.
Про себя я решил, что обязательно наведаюсь в деревню, как только это станет возможным.
Когда мы вернулись в усадьбу, я решил нанести визит господину Гродецкому, личность которого мне никак не давала покоя. Я ломал голову, почему он так резко изменил свою тактику. Мне казалось, что это связано со смертью мисс Браун. Что-то пошло не так, и Гродецкий теперь подстраивался к новым правилам игры, которые он перестал диктовать. Я считал, что вмешалась сама судьба... Фаталистом мне полагалось быть по самой своей принадлежности к франкмасонскому братству.
Я постучался в тяжелую дверь, из-за которой мне ответили, что можно войти. Я переступил порог и увидел Станислава, возлежащего на оттоманке. Во рту он, по своему обыкновению, держал янтарь и пускал колечки едкого дыма.
- Яков Андреевич, - улыбнулся Гродецкий. В последнее время пан стал со мною необыкновенно любезен. - Наконец-то вы выкроили минутку, чтобы зайти ко мне...
- Мне хотелось бы обсудить с вами некоторые философские труды... это был единственный благовидный предлог для визита, который пришел мне в голову.
Мы и в самом деле обсудили с ним работу Фомы Кемпийского и некоторые масонские идеи, которые проповедовал Сен-Мартен. Потом я перевел разговор немного в другое русло. В частности я заговорил об англичанке, но не единый мускул не дрогнул на его красивом лице.
- Вам нравилась Мери-Энн? - осведомился я.
- Не знаю, - пожал плечами Гродецкий. - Я не находил в этой мисс ничего особенного, - добавил он. - Не в моем обычае заглядываться на гувернанток... - Станислав презрительно поджал тонкие губы.
- Мне ее очень жаль, - заметил я. - Такая нелепая смерть!
- Вы правы, - согласился Гродецкий, разглядывая на стене свою коллекцию трубок.
- Мадхава сказал мне, - вкрадчиво начал я, - что вы бывали в салоне Зизевской...
- Что? - удивился Гродецкий. - А, впрочем, конечно бывал... Но я не встречал там индусов, - проговорил он задумчиво. - Хотя, - добавил он, пани Божена могла принимать их у себя. Это вполне в ее характере, - заметил он. - Вы с ней знакомы?
- Да, - коротко ответил я, не вдываясь в подробности.
- Удивительная женщина! - оживился Гродецкий. - Красивая, умная, образованная! Не то что эта ваша Мери-Энн, - заключил он уничижительно.
Я умолчал, что обнаружил за корсажем мисс Браун визитную карточку женщины, которой так восхищался Гродецкий. Я все-таки был уверен, что гувернантка пострадала от его рук. Да и Грушенька что-то там болтала об их романе... Нет, эти двое были определенно связаны, - размышлял я про себя, разговаривая с Гродецким. Но господин Станислав почему-то эту связь настойчиво отрицал. Видимо, у него на это были довольно серьезные причины!
- А раньше вы не встречали Мери-Энн? - осведомился я.
- Опять вы за свое! - занервничал Гродецкий. - Я же сказал, что нет!
- Извините, - ответил я. - Просто ее смерть никак не выходит у меня из головы!
- Понимаю, - кивнул Гродецкий.
- А как вы относитесь к политике нашего Государя в Польше? осведомился я, как бы невзначай.
Гродецкий так и не ответил мне ничего определенного, словно мой вопрос поставил его в тупик. Я же не сомневался, что эта проблема должна была активно обсуждаться на масонских собраниях в Варшаве, так как непосредственно затрагивала интересы польского Великого востока. Это меня насторожило, я начал подозревать, что именно здесь и была зарыта собака. Николай Николаевич слыл человеком весьма влиятельным, ходили слухи, что к его вопросам прислушивался сам Император, что уж говорить о рядовых участниках масонских собраний. Князь Титов мог выступать и против присоединения к польскому Великому востоку Виленских лож. Насколько мне было известно, Николай Николаевич Титов был членом "Астреи", которая намеревалась взять их под свой протекторат. Это могло и не устраивать пана Гродецкого, но чтобы разыгрывать ритуальное ведическое убийство?!
Невольно мне вспомнились слова Медведева о том, что Кутузов мне больше не доверяет. Неужели в них и впрямь была какая-то доля правды?!
***
VI
***
После разговора с Гродецким, я вернулся в гостиную, где застал одного Медведева, который чертил на листке бумаге какие-то схемы. Вид у него был очень сосредоточенный и важный. Едва заметив меня, Лаврентий Филиппович скомкал листок и сунул его себе в карман, едва не опрокинув чернильницу.
- А, Яков Андреевич, - пробормотал он и опустил глаза. Я догадался, что он снова обдумывал возможность моей причастности к убийствам.
- Лаврентий Филиппович, - обратился я к нему, - а когда вы собираетесь выпустить на волю наших индусов? Ведь их вина, если мне не изменяет память, кажется, не доказана! По-моему судьба господ Мадхавы с Агастьей в этом доме никого не волнует... - я укоризненно покачал головой. - Не вы ли у нас стоите на страже закона и порядка?
- Ну, хорошо, хорошо, - раздраженно проговорил Медведев. - Я выпущу их под вашу ответственность!
- Буду вам очень признателен, Лаврентий Филиппович, - я склонил голову в любезном поклоне.
- Да вы, Яков Андреевич, и мертвого из гроба поднимите! - воскликнул он.
Я проводил его до комнаты индусов. Медведев отпер дверь и замер на пороге. Мадхава, Агастья и Кинрю играли на полу в какую-то игру. Я разглядел, что перед ними лежала игральная доска вай Ки, одной из четырех дальневосточных королевских игр. Похоже, мой Золотой дракон решил на время забросить шахматы.
- Господин Юкио, - взорвался Лаврентий Филиппович, - а вы-то здесь откуда?!
- Разве вы не знаете, господин квартальный, - усмехнулся я, - что Кинрю умеет проходить сквозь стены?
- А!.. - Медведев раздраженно махнул рукой, давая понять, что с нами в любом случае разговаривать бесполезно. - Господа индусы, вы свободны! добавил он, развернулся на каблуках и вышел из комнаты.
- Чудеса! - воскликнул Мадхава. - Яков Андреевич, - догадался он, это, наверное, вы постарались?!
- Немного, - скромно ответил я. - Кинрю, - обратился я к моему ангелу-хранителю, - ты и здесь никому не даешь покоя?!
- Очень занимательная игра, - сказал Агастья. - Мы очень благодарны нашему новому другу, - индиец кивнул в сторону Кинрю, - что он научил нас в нее играть!
Говоря откровенно, я до сих пор не мог толком ее освоить. Игра эта имела свой философский смысл, но сколько бы я ни соперничал в ней с моим Золотым драконом, ни разу мне не удалось обыграть его. Хотя я должен был признать, что однажды эта игральная доска, разделенная на квадратики, спасла мне жизнь, когда японец использовал ее не по своему прямому назначению, а как орудие, которым он оглушил моего противника - брата Алавиона, продавшегося мальтийцам.
Японец оторвал свой взгляд от доски, в нем читалась такая тоска, что мне стало нехорошо. Я в очередной раз заметил, что смерть англичанки произвела на него слишком сильное впечатление.
Вдруг раздался громкий стук в дверь.
- Войдите! - воскликнул встревоженный Мадхава. Индийцы уже привыкли ждать в этом доме одних только неприятностей.
В комнату влетела раскрасневшаяся, взволнованная Грушенька, на которой лица не было.
- Беда! - вскричала она. - С Ольгой Павловной совсем плохо!
- Что случилось? - спросил Кинрю.
- Барыня заболела, - всхлипнула Грушенька и утерла глаза косынкой. Жар у нее, - объяснила она. - А доктора-то нет! - всплеснула руками ключница. - И послать за ним никак нельзя! Я уже у Никиты Дмитриевича спрашивала...
- Ну, а мы-то чем можем помочь? - осведомился я.
- Госпожа Мира говорила мне, что когда-то она занималась врачеванием... - промолвила девушка с мольбою в голосе.
- Но княгиня же ей не доверяет, - проговорил я недоуменно.
- Я уже уговорила ее, - ответила Грушенька.
- Но тогда тебе надо переговорить с Мирой, - пожал я плечами. Однако эта идея мне совершенно не нравилась. Я опасался, что если болезнь серьезная, и, не приведи, Господи, княгиня скончается, то в ее смерти обвинят мою индианку.
- Я уже разговаривала с ней, - вздохнула юная экономка. - Но барышня чего-то боится!
"И правильно делает", - подумал я.
- Но у нее есть для этого некоторые основания, - ответил я вслух.
- Она сказала, - продолжила Грушенька, - что согласится осмотреть Ольгу Павловну, если вы дадите свое согласие...
- Но...
- Соглашайтесь, - вмешался Мадхава, - я надеюсь, что все обойдется... Мы тоже поможем, у нас имеется некоторый опыт.
- Княгиня ни за что вас к себе не подпустит! - воскликнул я.
- Так вы позволите, Яков Андреевич? - в комнату вошла моя Мира, которая, судя по всему, дожидалась за дверью.
- Да разве я могу тебе отказать? - проговорил я со вздохом.
- Все будет хорошо, - сказала индианка уверенно.
Княгиня Ольга Павловна Титова и в самом деле была совсем плоха. Глаза у нее лихорадочно блестели, щеки горели нездоровым румянцем, она кашляла в свой платок, на котором алели свежие пятна крови, и тяжело, со свистом дышала.
"Неужели чахотка?!" - мысленно ужаснулся я.
- У вас были проблемы с легкими? - осведомился я у княгини.
- Да, - с трудом проговорила она. - Я каждый год ездила с покойным князем на воды.
- Вас наблюдает врач?
- Разумеется, - ответила Ольга Павловна и снова закашлялась.
- Я могу вас осмотреть? - спросила Мира.
Княгиня Титова нехотя согласилась. Когда Мира коснулась рукой ее разгоряченной груди, Ольга Павловна застонала от боли. Моя индианка нахмурилась, и я понял, что дело совсем неладно, в очередной раз пожалев, что позволил Мире во все это вмешаться.
Индианка сосредоточенно делала свое дело, осматривала больную и задавала вопросы.
- Княгиня, вы серьезно больны, - констатировала она.
- Это мне и без вас известно, - проворчала старуха, кутаясь в пуховую шаль. Ольга Павловна дрожала под ней, потому как ее мучила лихорадка.
Мира сделала вид, что пропустила ее грубое замечание мимо ушей. С больными моя индианка всегда была снисходительна.
- Вы больны якшмой, - проговорила она. - Это серьезное заболевание легких.
- Вы вылечите меня? - недоверчиво спросила княгиня, когда Грушенька подправила на ней пуховое одеяло, казавшееся огромным кипельно белым облаком.
- Если на то будет воля великого Твашатары, - скромно сказала Мира.
- Кого-кого? - хриплым голосом переспросила Ольга Павловна.
- Одного из индийских богов, - ответил я. Мира говорила о боге-мастере...
- Язычники, - укоризненно прошептала княгиня.
- Мне потребуется помощь ваших гостей, - сказала Мира задумчиво.
- Каких гостей? - еле слышно спросила Ольга Павловна.
- Мадхавы с Агастьей, - отчеканила Мира.
Княгиня перекрестилась. Я подумал даже, что Титова откажется. Но воля к жизни, как видно, оказалась сильнее ее предрассудков.
- Хорошо, - пробормотала она.
В коридоре я осведомился у Миры, что она собирается делать с княгиней. Вся эта ее затея мне очень не нравилась, тем не менее я старался казаться спокойным.
Индианка прислонилась спиной к стене, облицованной бледно-желтым мрамором. Она отражалась в зеркальной двери напротив, поэтому создавалось какое-то иррациональное впечатление, будто бы Мира была была в этом холле не одна. Она тоже это заметила и улыбнулась своему отражению.
- Не волнуйтесь, Яков Андреевич, - промолвила индианка. - Я собираюсь провести магический ритуал исцеления...
- Что?! - Я схватился руками за голову. - Ты с ума сошла!
- Нет, - возразила Мира и покачала головой. - Княгине станет намного лучше, и она будет нам доверять! Кто знает, что ей известно?! Возможно, она сможет помочь вам в вашем расследовании!
- А ты уверена, что справишься с этим? - засомневался я.
- Абсолютно! - сказала Мира. Я не заметил на ее красивом лице и тени волнения.
- Что ж, будь по-твоему! - выдохнул я.
Мадхава очень обрадовался предложению Миры. Хотя он и не был настоящим брахманом, ему очень хотелось попробовать свои силы в магическом ритуале.
Его ученик Агастья смотрел на вещи более трезво, поэтому он немного поколебался, пржде чем дал Мире свое согласие.
- Это прекрасный шанс научиться древнему ведическому искусству! радовался Мадхава.
- О чем это вы? - осведомился Сысоев, неожиданно появившийся на пороге. Ему почему-то именно сейчас захотелось проведать индийских гостей.
Тогда Мира рассказала ему, что именно она собралась предпринять.
- Вы очень рискуете, - насупившись проговорил Никита Дмитриевич, если княгине станет хуже... - он сделал многозначительную паузу, - тогда я вам очень не завидую!
- Кто не рискует, тот не пьет шампанского! - по-гусарски сказала Мира.
Сысоев невольно улыбнулся - так это у нее лихо получилось!
Потом Мира отправилась к себе, сообщив мне, что она должа захватить из своего ящика, обклеенного цветной бумагой, мешочек с травой хариды, которая ей была нужна для ритуала. Я вспомнил, что однажды моя индианка показывала мне ее. Это была засушенная травка темного цвета с дурманящим сильным запахом. Совсем недавно занедужившая теперь Ольга Павловна разбрасывала ее по полу в Мириной комнате. Я мысленно заключил, что все-таки у моей индианки было доброе сердце.
Спустя полчаса Мира, Мадхава и Агастья вошли в комнату вдовы, хлопнув дверью у меня перед носом. Мира объяснила мне, что во время ритаула не должны присутствовать посторонние. Я было хотел возразить, но передумал в самый последний момент, когда княгиня Титова закатила истерику, не пожелав оставаться с басурманами наедине. Тогда Мира позволила присутствовать Грушеньке, которая от всего этого была в полном восторге. И чем только была занята ее миленькая головка?!
- Так значит для другой какой-то надобности? - предположил Лаврентий Филиппович.
- Я впервые вижу эту жемчужину, - чеканным голосом ответил управляющий.
- Ой ли? - не поверил Медведев. - А англичанку зачем... того-с?
- Вы бредите! - потерял, наконец, терпение Сысоев.
- Попрошу не оскорблять! - добродушно проговорил Медведев. Мне показалось, что он и сам не верит в то, что Никита Дмитриевич мог совершить хотя бы одно из перечисленных им преступлений. - Кстати, а где вы были около двух часов назад? - осведомился он.
Тогда Сысоеву пришлось перессказать Лаврентию Филипповичу все то, что он уже поведал мне.
- Так, так, так, - пробормотал Медведев. - Очень интересно! А потом что вы делали?
- Потом, - Сысоев замялся, - я некоторое время провел у себя в комнате, - со вздохом ответил он.
- Значит, - подытожил Медведев, - алиби у вас никакого нет...
- Я бы на вашем месте занялся Гродецким, - посоветовал я Лаврентию Филипповичу.
- Я не нуждаюсь в ваших рекомендациях, - холодно проговорил квартальный, блеснув глазами.
- Тогда я иду в комнату мисс Браун, - ответил я. - Вы со мной? спросил я Сысоева.
- Разумеется, - ответил он.
- Без меня туда никто не пойдет, - заявил Лаврентий Филиппович. - Так что вам, господа, придется подождать, пока я верну жемчужину владелице, добавил он.
- А что сейчас делают дети? - осведомился я. - И с кем они?
- С Грушенькой, - ответил Лаврентий Филиппович. - Барыня-то - особа чувствительная, - добавил он. - Осерчала она было на ключницу, да простила... Как ей без наперстницы-то? Особливо теперь! Тем более, что вы, - Медведев ткнул в меня пальцем, - с вашей индианкой, похоже, не имеете никакого отношения к убийству Николая Николаевича...
- Я рад, что вы, наконец-то, это поняли, - заметил я.
- Так считает княгиня, - сказал Медведев. Он спрятал коробочку в карман сюртука и вышел из комнаты, оставив нас с Никитой Дмитриевичем наедине в гостиной.
- Выезды еще не расчистили? - осведомился я.
- Думаю, что к завтрашнему утру управимся, - ответил Сысоев. - Так что, - добавил он, - вам, кажется, недолго осталось терпеть весь этот кошмар!
Не успели мы обменяться и парой реплик, как вернулся Лаврентий Филиппович.
- Яков Андреевич, - деловито поинтересовался он, - вы еще не передумали осматривать тело мисс Браун?
- Разумеется, нет, - ответил я.
Медведев отпер дверь ключом из связки, которую он повсюду носил с собой. Мы с Никитой Дмитриевичем вошли в комнату вслед за ним. От мертвой тишины, царствующей здесь, нам с ним сделалось жутко.
В комнате ничего не изменилось со смертью ее хозяйки. Мебель стояла по-прежнему на своих местах, после того, как в комнате поработала горничная, на ней не осталось ни единой пылинки, рояль был раскрыт, словно мисс Браун вот-вот собиралась сесть за него и вновь заиграть свою Дюссекову сонату...
Однако Мери-Энн лежала неподалеку, на вощеном полу, который сверкал в лучах утреннего солнца. Глаза ее были широко раскрыты, волосы рассыпались по плечам, из-под темного, тяжелого платья выглядывала обнаженная щиколотка. На виске у нее алела маленькая ранка, ставшая для англичанки смертельной.
Я осмотрел комод, возле которого лежало тело мисс Браун. Угол его, и в самом деле, был перепачкан в крови. Поэтому я рассудил, что предположение Медведева о падении англичанки оказалось весьма справедливым. Оставалось только выяснить, было ли это падение случайным?
Я заключил, что - нет, потому как платье ее было измято и порвано.
- Следы борьбы? - предположил Лаврентий Филиппович. - Не с вами ли сражалась мисс Браун? - осведомился Медведев у управляющего.
- Я же вам говорил, что слышал голос, который...
- Мало ли кто и что говорит? - усмехнулся квартальный. - Мне тут намедни один убийца рассказывал, что ему призрак являлся... А вы говорите голос, - развел руками Лаврентий Филиппович. - Не ваш ли?
- Нет, это превосходит всяческие границы! - Сысоев схватился руками за голову.
- Да ладно вам, не серчайте, - примирительно произнес Медведев, обязанности у нас такие, - выдохнул он.
Сысоев ничего не ответил, его и так мутило при виде мертвого тела, а тут еще Лаврентий Филиппович со своими инсинуациями...
В этот момент на пороге появился отец Макарий, по-прежнему в длинной рясе, которая делала его похожим на ворона.
- Что творится в этом доме? - запричитал он, схватившись руками за лицо. - Ни соборовоть по-человечески нельзя, ни похоронить по православному обряду. Вот и еще одна душа наш бренный мир без исповеди покинула... продолжал сокрушаться отец Макарий.
- Да не печальтесь вы так, - со вздохом проговорил Никита Дмитриевич. - Она же лютеранка!
- Ну, - протянул священник, - это не особенно меняет дело! Все перед Всевышним едины.
Тем временем я обратил внимание, что из-за корсажа у Мери-Энн выглядывает крохотный уголок какой-то глянцевой бумаги. Я склонился над англичанкой и потянул за этот уголок, который оказался краешком элегантной визитной карточки.
- Что это? - встал в охотничью стойку Лаврентий Филиппович.
- Сейчас посмотрим, - ответил я и поднес находку к глазам.
Каково же было мое удивление, когда я понял, что держу в руках визитку Божены Феликсовны.
- Ну! - Медведев продолжал проявлять нетерпение. Но не мог же я сказать ему, что держу в руках визитную карточку моей любимой кузины, потому как эта информация только усложнила бы все это и без того запутанное дело, поскольку Лаврентий Филиппович счел бы визитную карточку Зизевской за доказательство моей причастности к гибели англичанки.
По моему же мнению, она только доказывала связь Гродецкого, которого индусы встречали в салоне Божены, с покойницей Мери-Энн.
- Визитная карточка, - ответил я и сделал вид, что имя Божены Феликсовны Зизевской мне ни о чем не говорит. Я надеялся, что Лаврентию Филипповичу ничего не известно о нашем близком родстве. Ее мать - Софья Андреевна Кольцова приходилась мне теткой. К счастью для меня, Божена Феликсовна носила фамилию отца.
- Дайте-ка ее сюда, - попросил квартальный.
Мне не оставалось ничего другого, как выполнить просьбу Лаврентия Филипповича Медведева.
Он взял ее в руки, повертел перед глазами, но так ничего и не сказал.
В гостиной нас уже дожидалась сама Ольга Павловна Титова, соизволившая, наконец, покинуть свой будуар. Глаза у нее по-прежнему были заплаканные, красные и припухшие. На них то и дело наворачивались слезы, искусанные губы дрожали, княгиня хлюпала носом и постоянно подносила к лицу батистовый платок.
- Яков Андреевич, - всхлипнула она, как только увидела меня, - вы уж извините старуху... Такое горе! - запричитала княгиня. - Такое горе! Оно мне глаза затмило, - простонала Ольга Павловна и снова заплакала. Княгиня, и в самом деле, выглядела постаревшей на десять лет. Словно и не она бесчинствовала совсем недавно в Мириной комнате. Блеск, питаемый ненавистью, в ее огромных карих глазах померк. В ней словно надломился какой-то внутренний стержень, и я чувствовал, что эта властная некогда женщина никогда уже не станет прежней.
- Ничего, ничего, - успокоил я ее. - Я понимаю, княгиня! Вам очень тяжело!
- Да, - кивнула Титова. - Кто бы мог подумать, что такое случится?!
Я заметил, что Ольга Павловна вертит в руках бархатную коробочку и словно не решается что-то сказать.
- Не зря говорят, что жемчуг дарить нельзя, - вздохнула она. Особенно на Рождество!
- Это еще почему? - спросил Лаврентий Филиппович.
- Примета плохая, - растолковала княгиня. - К слезам...
- Вы верите в приметы? - спросил Гродецкий, который только что вошел в гостиную.
- А как тут не верить-то? - снова всхлипнула Ольга Павловна. - Только вот... - княгиня замялась.
- Что "только"? - насторожился Медведев, не отрывая взгляда от коробочки, которая заворожила его. Я заметил, что и Станислав нет-нет да и глянет на нее.
- Не моя это жемчужина! - воскликнула княгиня Титова.
- То есть как это не ваша? - закашлялся Лаврентий Филиппович.
- Так вот, - развела руками княгиня, - не моя! Коробочка-то, конечно, от нее...
- И как же вы ее отличили? - не удержался от вопроса Гродецкий. Я обратил внимание, что Станиславу изменило его обычное самообладание. Кстати, Лаврентий Филиппович тоже бросил на Гродецкого пристальный взгляд бледно-голубых глаз.
- На моей жемчужине было несколько неровных царапинок, - сказала княгиня. - Да и блеск у нее был другой, - добавила она и задумалась, подбирая нужное слово, - ... шелковистый какой-то, что ли, - пожала плечами Ольга Павловна. Она раскрыла коробочку, и все взоры обратились на перламутровую жемчужину редкостной красоты.
- А вам это не кажется? - спросил Медведев.
- Нет, - покачала головой в чепце княгиня Титова, - не кажется. Николай Николаевич говорил, что таких жемчужин всего лишь две...
- Что вы говорите? - пробормотал Лаврентий Филиппович.
- Раз есть вторая, - сказала Ольга Павловна, - то, возможно, это она и есть, - заключила княгиня.
- Но... - Гродецкий изменился в лице.
- Князь даже говорил мне, - продолжала княгиня, - что знает ее владельца. Только имени вот его не называл, - сокрушалась она.
Я готов был поспорить, что Николай Николаевич Титов имел в виду господина Гродецкого.
- А коробочка ваша? - осведомился я.
- Да, - подтвердила Ольга Павловна, - я ее сразу узнала! Вот, показала она. - Видите? Это наши инициалы, - на дне бархатного футляра были выгровированы княжекие вензеля.
- Позвольте-ка поближе взглянуть, - попросил Лаврентий Филиппович.
Ольга Павловна покорно передала ему коробочку с жемчужиной.
- Ну и ну, - покачал головой Медведев. - Не знаю уж что и думать! проговорил он, разглядывая несложный шифр. - И когда же вы, Ольга Павловна, это определили? - осведомился квартальный.
- Как только вы мне вернули футляр с жемчужиной, - сказала княгиня. Я ее рассматривала, рассматривала; плакала, плакала, ну и...
- Вы абсолютно уверены? - спросил я Титову.
- Да что вы все заладили: уверена - не уверена?! - вдруг взорвалась Ольга Павловна. - Князя-то все равно теперь не вернешь! Я уж и пожалела, что вам об этом сказала! - воскликнула княгиня всердцах. - Жемчужина-то моя подаренная все равно не отыщется, а тема для сплетен будет! - заявила она уверенно.
- Неужели князя убили из-за жемчужины? - удивился отец Макарий.
Но никто ему ничего не ответил. Даже Медвдев смолчал. Все присутствующие терялись в догадках.
Чуть позже в гостиную пришли и Мира с Кинрю. Княгиня Ольга Павловна по-прежнему сторонилась моей индианки, но, тем не менее, и ей принесла свои извинения, хотя в глазах у Титовой все еще горел огонек недоверия.
Через некоторое время мужчины под руководством отца Макария перенесли тела для отпевания в княжескую часовню, скромную маленькую молельню без алтаря, которая находилась на территории имения.
Процессию возглавляла княгиня Титова, глаза у которой по-прежнему были на мокром месте. Она то и дело принималась рыдать. Под руку Ольгу павловну поддерживала снова приближенная к барыне Грушенька.
- Ох, что творится в этом имении?! - снова запел свою песню отец Макарий, который шел чуть позади меня. Он отставал всего на полшага, но голос его доносился до меня словно издалека. Священник простыл и оттого, наверное, сильно хрипел. Он откашлялся и продолжил:
- Приезжал тут намедни один проходимец...
- Что за проходимец? - заинтересовался я.
- Не знаю, - отец Макарий пожал плечами. - Не видел я его, - добавил он. - Бабы рассказывали деревенские. Спаивал местных мужиков.
- За каким таким интересом? - осведомился я, поправляя ворот пальто. За шиворот мне падали жесткие, колючие снежинки.
- А мне откуда знать, - горько усмехнулся священник. - Если бы не последние события, я, возможно, и внимания бы на это не обратил. А теперь уж не знаю, что и думать. Кажется мне, что все это как-то связано между собою. Виню вот себя, что вовремя во всем этом не разобрался, может, Николай Николаевич бы остался в живых...
- Зря вы себя корите, - ответил я. - Чему быть, того, как говорится, не миновать.
Про себя я решил, что обязательно наведаюсь в деревню, как только это станет возможным.
Когда мы вернулись в усадьбу, я решил нанести визит господину Гродецкому, личность которого мне никак не давала покоя. Я ломал голову, почему он так резко изменил свою тактику. Мне казалось, что это связано со смертью мисс Браун. Что-то пошло не так, и Гродецкий теперь подстраивался к новым правилам игры, которые он перестал диктовать. Я считал, что вмешалась сама судьба... Фаталистом мне полагалось быть по самой своей принадлежности к франкмасонскому братству.
Я постучался в тяжелую дверь, из-за которой мне ответили, что можно войти. Я переступил порог и увидел Станислава, возлежащего на оттоманке. Во рту он, по своему обыкновению, держал янтарь и пускал колечки едкого дыма.
- Яков Андреевич, - улыбнулся Гродецкий. В последнее время пан стал со мною необыкновенно любезен. - Наконец-то вы выкроили минутку, чтобы зайти ко мне...
- Мне хотелось бы обсудить с вами некоторые философские труды... это был единственный благовидный предлог для визита, который пришел мне в голову.
Мы и в самом деле обсудили с ним работу Фомы Кемпийского и некоторые масонские идеи, которые проповедовал Сен-Мартен. Потом я перевел разговор немного в другое русло. В частности я заговорил об англичанке, но не единый мускул не дрогнул на его красивом лице.
- Вам нравилась Мери-Энн? - осведомился я.
- Не знаю, - пожал плечами Гродецкий. - Я не находил в этой мисс ничего особенного, - добавил он. - Не в моем обычае заглядываться на гувернанток... - Станислав презрительно поджал тонкие губы.
- Мне ее очень жаль, - заметил я. - Такая нелепая смерть!
- Вы правы, - согласился Гродецкий, разглядывая на стене свою коллекцию трубок.
- Мадхава сказал мне, - вкрадчиво начал я, - что вы бывали в салоне Зизевской...
- Что? - удивился Гродецкий. - А, впрочем, конечно бывал... Но я не встречал там индусов, - проговорил он задумчиво. - Хотя, - добавил он, пани Божена могла принимать их у себя. Это вполне в ее характере, - заметил он. - Вы с ней знакомы?
- Да, - коротко ответил я, не вдываясь в подробности.
- Удивительная женщина! - оживился Гродецкий. - Красивая, умная, образованная! Не то что эта ваша Мери-Энн, - заключил он уничижительно.
Я умолчал, что обнаружил за корсажем мисс Браун визитную карточку женщины, которой так восхищался Гродецкий. Я все-таки был уверен, что гувернантка пострадала от его рук. Да и Грушенька что-то там болтала об их романе... Нет, эти двое были определенно связаны, - размышлял я про себя, разговаривая с Гродецким. Но господин Станислав почему-то эту связь настойчиво отрицал. Видимо, у него на это были довольно серьезные причины!
- А раньше вы не встречали Мери-Энн? - осведомился я.
- Опять вы за свое! - занервничал Гродецкий. - Я же сказал, что нет!
- Извините, - ответил я. - Просто ее смерть никак не выходит у меня из головы!
- Понимаю, - кивнул Гродецкий.
- А как вы относитесь к политике нашего Государя в Польше? осведомился я, как бы невзначай.
Гродецкий так и не ответил мне ничего определенного, словно мой вопрос поставил его в тупик. Я же не сомневался, что эта проблема должна была активно обсуждаться на масонских собраниях в Варшаве, так как непосредственно затрагивала интересы польского Великого востока. Это меня насторожило, я начал подозревать, что именно здесь и была зарыта собака. Николай Николаевич слыл человеком весьма влиятельным, ходили слухи, что к его вопросам прислушивался сам Император, что уж говорить о рядовых участниках масонских собраний. Князь Титов мог выступать и против присоединения к польскому Великому востоку Виленских лож. Насколько мне было известно, Николай Николаевич Титов был членом "Астреи", которая намеревалась взять их под свой протекторат. Это могло и не устраивать пана Гродецкого, но чтобы разыгрывать ритуальное ведическое убийство?!
Невольно мне вспомнились слова Медведева о том, что Кутузов мне больше не доверяет. Неужели в них и впрямь была какая-то доля правды?!
***
VI
***
После разговора с Гродецким, я вернулся в гостиную, где застал одного Медведева, который чертил на листке бумаге какие-то схемы. Вид у него был очень сосредоточенный и важный. Едва заметив меня, Лаврентий Филиппович скомкал листок и сунул его себе в карман, едва не опрокинув чернильницу.
- А, Яков Андреевич, - пробормотал он и опустил глаза. Я догадался, что он снова обдумывал возможность моей причастности к убийствам.
- Лаврентий Филиппович, - обратился я к нему, - а когда вы собираетесь выпустить на волю наших индусов? Ведь их вина, если мне не изменяет память, кажется, не доказана! По-моему судьба господ Мадхавы с Агастьей в этом доме никого не волнует... - я укоризненно покачал головой. - Не вы ли у нас стоите на страже закона и порядка?
- Ну, хорошо, хорошо, - раздраженно проговорил Медведев. - Я выпущу их под вашу ответственность!
- Буду вам очень признателен, Лаврентий Филиппович, - я склонил голову в любезном поклоне.
- Да вы, Яков Андреевич, и мертвого из гроба поднимите! - воскликнул он.
Я проводил его до комнаты индусов. Медведев отпер дверь и замер на пороге. Мадхава, Агастья и Кинрю играли на полу в какую-то игру. Я разглядел, что перед ними лежала игральная доска вай Ки, одной из четырех дальневосточных королевских игр. Похоже, мой Золотой дракон решил на время забросить шахматы.
- Господин Юкио, - взорвался Лаврентий Филиппович, - а вы-то здесь откуда?!
- Разве вы не знаете, господин квартальный, - усмехнулся я, - что Кинрю умеет проходить сквозь стены?
- А!.. - Медведев раздраженно махнул рукой, давая понять, что с нами в любом случае разговаривать бесполезно. - Господа индусы, вы свободны! добавил он, развернулся на каблуках и вышел из комнаты.
- Чудеса! - воскликнул Мадхава. - Яков Андреевич, - догадался он, это, наверное, вы постарались?!
- Немного, - скромно ответил я. - Кинрю, - обратился я к моему ангелу-хранителю, - ты и здесь никому не даешь покоя?!
- Очень занимательная игра, - сказал Агастья. - Мы очень благодарны нашему новому другу, - индиец кивнул в сторону Кинрю, - что он научил нас в нее играть!
Говоря откровенно, я до сих пор не мог толком ее освоить. Игра эта имела свой философский смысл, но сколько бы я ни соперничал в ней с моим Золотым драконом, ни разу мне не удалось обыграть его. Хотя я должен был признать, что однажды эта игральная доска, разделенная на квадратики, спасла мне жизнь, когда японец использовал ее не по своему прямому назначению, а как орудие, которым он оглушил моего противника - брата Алавиона, продавшегося мальтийцам.
Японец оторвал свой взгляд от доски, в нем читалась такая тоска, что мне стало нехорошо. Я в очередной раз заметил, что смерть англичанки произвела на него слишком сильное впечатление.
Вдруг раздался громкий стук в дверь.
- Войдите! - воскликнул встревоженный Мадхава. Индийцы уже привыкли ждать в этом доме одних только неприятностей.
В комнату влетела раскрасневшаяся, взволнованная Грушенька, на которой лица не было.
- Беда! - вскричала она. - С Ольгой Павловной совсем плохо!
- Что случилось? - спросил Кинрю.
- Барыня заболела, - всхлипнула Грушенька и утерла глаза косынкой. Жар у нее, - объяснила она. - А доктора-то нет! - всплеснула руками ключница. - И послать за ним никак нельзя! Я уже у Никиты Дмитриевича спрашивала...
- Ну, а мы-то чем можем помочь? - осведомился я.
- Госпожа Мира говорила мне, что когда-то она занималась врачеванием... - промолвила девушка с мольбою в голосе.
- Но княгиня же ей не доверяет, - проговорил я недоуменно.
- Я уже уговорила ее, - ответила Грушенька.
- Но тогда тебе надо переговорить с Мирой, - пожал я плечами. Однако эта идея мне совершенно не нравилась. Я опасался, что если болезнь серьезная, и, не приведи, Господи, княгиня скончается, то в ее смерти обвинят мою индианку.
- Я уже разговаривала с ней, - вздохнула юная экономка. - Но барышня чего-то боится!
"И правильно делает", - подумал я.
- Но у нее есть для этого некоторые основания, - ответил я вслух.
- Она сказала, - продолжила Грушенька, - что согласится осмотреть Ольгу Павловну, если вы дадите свое согласие...
- Но...
- Соглашайтесь, - вмешался Мадхава, - я надеюсь, что все обойдется... Мы тоже поможем, у нас имеется некоторый опыт.
- Княгиня ни за что вас к себе не подпустит! - воскликнул я.
- Так вы позволите, Яков Андреевич? - в комнату вошла моя Мира, которая, судя по всему, дожидалась за дверью.
- Да разве я могу тебе отказать? - проговорил я со вздохом.
- Все будет хорошо, - сказала индианка уверенно.
Княгиня Ольга Павловна Титова и в самом деле была совсем плоха. Глаза у нее лихорадочно блестели, щеки горели нездоровым румянцем, она кашляла в свой платок, на котором алели свежие пятна крови, и тяжело, со свистом дышала.
"Неужели чахотка?!" - мысленно ужаснулся я.
- У вас были проблемы с легкими? - осведомился я у княгини.
- Да, - с трудом проговорила она. - Я каждый год ездила с покойным князем на воды.
- Вас наблюдает врач?
- Разумеется, - ответила Ольга Павловна и снова закашлялась.
- Я могу вас осмотреть? - спросила Мира.
Княгиня Титова нехотя согласилась. Когда Мира коснулась рукой ее разгоряченной груди, Ольга Павловна застонала от боли. Моя индианка нахмурилась, и я понял, что дело совсем неладно, в очередной раз пожалев, что позволил Мире во все это вмешаться.
Индианка сосредоточенно делала свое дело, осматривала больную и задавала вопросы.
- Княгиня, вы серьезно больны, - констатировала она.
- Это мне и без вас известно, - проворчала старуха, кутаясь в пуховую шаль. Ольга Павловна дрожала под ней, потому как ее мучила лихорадка.
Мира сделала вид, что пропустила ее грубое замечание мимо ушей. С больными моя индианка всегда была снисходительна.
- Вы больны якшмой, - проговорила она. - Это серьезное заболевание легких.
- Вы вылечите меня? - недоверчиво спросила княгиня, когда Грушенька подправила на ней пуховое одеяло, казавшееся огромным кипельно белым облаком.
- Если на то будет воля великого Твашатары, - скромно сказала Мира.
- Кого-кого? - хриплым голосом переспросила Ольга Павловна.
- Одного из индийских богов, - ответил я. Мира говорила о боге-мастере...
- Язычники, - укоризненно прошептала княгиня.
- Мне потребуется помощь ваших гостей, - сказала Мира задумчиво.
- Каких гостей? - еле слышно спросила Ольга Павловна.
- Мадхавы с Агастьей, - отчеканила Мира.
Княгиня перекрестилась. Я подумал даже, что Титова откажется. Но воля к жизни, как видно, оказалась сильнее ее предрассудков.
- Хорошо, - пробормотала она.
В коридоре я осведомился у Миры, что она собирается делать с княгиней. Вся эта ее затея мне очень не нравилась, тем не менее я старался казаться спокойным.
Индианка прислонилась спиной к стене, облицованной бледно-желтым мрамором. Она отражалась в зеркальной двери напротив, поэтому создавалось какое-то иррациональное впечатление, будто бы Мира была была в этом холле не одна. Она тоже это заметила и улыбнулась своему отражению.
- Не волнуйтесь, Яков Андреевич, - промолвила индианка. - Я собираюсь провести магический ритуал исцеления...
- Что?! - Я схватился руками за голову. - Ты с ума сошла!
- Нет, - возразила Мира и покачала головой. - Княгине станет намного лучше, и она будет нам доверять! Кто знает, что ей известно?! Возможно, она сможет помочь вам в вашем расследовании!
- А ты уверена, что справишься с этим? - засомневался я.
- Абсолютно! - сказала Мира. Я не заметил на ее красивом лице и тени волнения.
- Что ж, будь по-твоему! - выдохнул я.
Мадхава очень обрадовался предложению Миры. Хотя он и не был настоящим брахманом, ему очень хотелось попробовать свои силы в магическом ритуале.
Его ученик Агастья смотрел на вещи более трезво, поэтому он немного поколебался, пржде чем дал Мире свое согласие.
- Это прекрасный шанс научиться древнему ведическому искусству! радовался Мадхава.
- О чем это вы? - осведомился Сысоев, неожиданно появившийся на пороге. Ему почему-то именно сейчас захотелось проведать индийских гостей.
Тогда Мира рассказала ему, что именно она собралась предпринять.
- Вы очень рискуете, - насупившись проговорил Никита Дмитриевич, если княгине станет хуже... - он сделал многозначительную паузу, - тогда я вам очень не завидую!
- Кто не рискует, тот не пьет шампанского! - по-гусарски сказала Мира.
Сысоев невольно улыбнулся - так это у нее лихо получилось!
Потом Мира отправилась к себе, сообщив мне, что она должа захватить из своего ящика, обклеенного цветной бумагой, мешочек с травой хариды, которая ей была нужна для ритуала. Я вспомнил, что однажды моя индианка показывала мне ее. Это была засушенная травка темного цвета с дурманящим сильным запахом. Совсем недавно занедужившая теперь Ольга Павловна разбрасывала ее по полу в Мириной комнате. Я мысленно заключил, что все-таки у моей индианки было доброе сердце.
Спустя полчаса Мира, Мадхава и Агастья вошли в комнату вдовы, хлопнув дверью у меня перед носом. Мира объяснила мне, что во время ритаула не должны присутствовать посторонние. Я было хотел возразить, но передумал в самый последний момент, когда княгиня Титова закатила истерику, не пожелав оставаться с басурманами наедине. Тогда Мира позволила присутствовать Грушеньке, которая от всего этого была в полном восторге. И чем только была занята ее миленькая головка?!