Индианка почувствовала этот взгляд и замерла, словно натянутая, готовая в одночастье лопнуть, струна. На Миру было больно смотреть, и я готов был разорвать на части княгиню, которая вела себя по отношению к ней по меньшей мере несправедливо. Однако я отдавал дань ее горю и потому прощал...
Гродецкий поднял бокал с венгерским, осушил его и механически перевернул вверх дном привычным движением руки. Потом, правда, вернул его в исходное положение и поставил на скатерть. Однако этот жест поляка привел меня в искреннее изумление. Неужели?.. Но почему тогда?..
На страницах своего дневника я все же осмелюсь открыть эту тайну... Да смилостивятся надо мною Господь и братья! Но иначе я не сумею объяснить, что именно так удивило меня!
Станислав Гродецкий невольно проделал один из опознавательных масонских знаков. Но если он масон?.. В памяти у меня тут же всплыли перчатки, таинственным образом исчезнувшие из комнаты англичанки, и мысль, возникшая у меня тогда...
Я снова взглянул на Гродецкого, который как ни в чем не бывало уплетал один из двух супов, поданных к столу.
Но если поляк - масон, - рассуждал я мысленно, - он не мог не знать, что и я тоже принадлежу к огромному и могущественному братству вольных каменщиков! Если только Титов не успел сказать ему об этом? Но князь не представил Гродецкого как брата и мне, что тоже было одним из обстоятельств, которые я не в силах был объяснить. Впрочем, этого Николай Николаевич тоже мог не успеть сделать ввиду своей скоропалительной гибели. Однако поведение Кутузова и вовсе казалось необъяснимым! Я был уверен, что если поляк и в самом деле масон, то Иван Сергеевич не мог об этом не знать, ибо он - персона весьма осведомленная, да к тому же ничего и никогда не делает без особой на то причины! Значит, - заключил я, - речь шла о какой-то неведомой мне доныне политике, игре, смысла которой я пока не понимал и выступал в ней в роли самой обыкновенной пешки!
Но я мог и ошибаться. Ведь в пользу того, что Гродецкий принадлежал к той же всемирной организации, что и я, говорило совсем немногое... И потом, если я начинал подозревать его и гувернантку, то концы и вовсе не сходились с концами. Зачем тогда поляку убивать князя, который был членом того же братства?
И все-таки я решил хоть как-то разобраться в этом вопросе и внести в него какую-то ясность. Прежде всего я посчитал возможным сделать несколько знаков Гродецкому, справедливо рассудив, что ответить на них мне он сможет только в том случае, если сам принадлежит к какому-нибудь масонскому ордену. Однако оставалась малая вероятность того, что он не захочет выдать себя...
Но я все же надеялся, что обрету в лице польского аристократа верного и надежного союзника, который поможет мне распутать это странное дело.
По левую сторону от меня сидел Никита Дмитриевич Сысоев и уныло потягивал из хрустального бокала вино. В последние часы он был особенно мрачен и потому неразговорчив. За весь обед управляющий ни с кем ни единым словом не перемолвился. Только в окно смотрел, да хмурил густые брови, чуть сросшиеся у переносицы.
- Что с вами, Никита Дмитриевич? - шепнул я ему, пока Медведев с Колгановым были заняты очередной словесной перепалкой, что уже входило у них в привычку. Лаврентий Филиппович Ивана Парфеновича иначе как за мошенника и не считал! - Что вас тревожит?
- Метель, - коротко ответил Сысоев. - А как вы в своем расследовании продвинулись? - в свою очередь осведомился он.
- Не очень, - ответил я откровенно. - Путаницы уж больно много, добавил я, думая о своем.
- И то верно, - согласился Никита Дмитриевич.
Я отвернулся от него и поймал холодный, пронзительный взгляд Станислава. Тогда я невзначай, как бы рубя, ударил три раза ребром правой ладони по тыльной стороне левой. Это тоже было одним из знаков, по которым вольные каменщики узнавали друг друга.
Гродецкий зевнул и отвернулся к окну. Но я заметил, что мисс Браун занервничала еще сильнее. Она скомкала в руках свой кружевной, стойко надушенный восточными духами, платочек.
Потом я уронил нож, чтобы привлечь к себе внимание всей компании. Гродецкий снова посмотрел в мою сторону несколько снисходительно, тогда я, изображая неловкость, три раза потер веко указательным пальцем. Этот мой знак тоже не произвел на Станислава Гродецкого абсолютно никакого впечатления.
Затем я сделал еще несколько попыток узнать в Гродецком масона, которые также, к моему недоумению, не привели ни к чему. Однако я не стану описывать их подробно, ибо: "Я слушаю и таю в себе, иначе будет рассечено мне горло и язык мой вырван из уст моих!"
Таковы слова древней клятвы, даваемой профаном при посвящении в древнее братство.
- Батюшка! - наконец-то впервые улыбнулась безутешная вдова Ольга Павловна при виде отца Макария, который вошел в столовую. Правда у самого священника был весьма невеселый вид.
- Что-то случилось? - обратился к нему Сысоев, заметив, что их батюшка сам не свой.
- Кошмар, - проговорил отец Макарий и плюхнулся в кресло, которое стояло у самой стены.
- Отец Макарий! - всплеснула руками Ольга Павловна. - Вы же меня пугаете!
- Что произошло? - спросил я священника, отчаявшись разоблачить Гродецкого.
- Что произошло? Что произошло?! - раздраженно передразнил он меня. Содом и Гоморра это, а не усадьба! - потряс священник в воздухе кулаком.
- Кого-то еще убили? - холодно осведомился Гродецкий.
- Типун вам на язык! - воскликнул батюшка.
- Так что же тогда? - Станислав щелчком оправил манжеты на рукавах рубашки.
- В моей комнате все перевернули вверх дном, - ответил священник. - Я потому и опоздал к обеду, - добавил он. - Порядок же надо было навести, развел он руками.
- Так-так, - Медведев забарабанил пальцами по столу и бросил красноречивый взгляд на Колганова, который весь покраснел. - Ну-ну, причмокнул он.
- Что вы все так да так, ну да ну! - воскликнула княгиня Титова. Делать же что-то надо! - выдохнула она.
- У вас что-нибудь украли? - осведомился я у отца Макария.
- Нет, - он покачал головой. - Ничего!
- А вы хорошо смотрели? - спросил Лаврентий Филиппович.
- Хорошо! - отмахнулся батюшка. - Так вот и играй в карты! - добавил он.
- А деньги на месте? - поинтересовался управляющий.
- Да у меня с собой и не было ни копейки, - пожал плечами отец Макарий. - Зачем мне они в усадьбе?
- Вам очень повезло! - иронично заметил Гродецкий.
- Отца Макария Господь хранит! - с придыханием сказала Ольга Павловна.
- И все-таки, - не унимался Лаврентий Филиппович, - что же это понадобилось злоумышленникам в вашей комнате?
- А уж это, я думаю, ваше дело выяснить, господин Медведев, парировал священник.
- Если не ошибаюсь, - высказался я, - вас поселили в кабинете хозяина?
- Да! - воскликнула Ольга Павловна, словно приготовившись к обороне. - Батюшка столько всего доброго сделал для нашей семьи!
- Не сомневаюсь, - ответил я. - Мне только хотелось уточнить.
Мы переглянулись с Медведевым. Ясно было одно, что убийца или убийцы, кто бы они ни были, все еще так и не успокоились!
- Иван Парфенович, - вкрадчиво обратился Лаврентий Филиппович к Колганову, - не вы ли заходили на исповедь к отцу Макарию и, не застав духовника у себя, учинили разгром в его келье?!
- Ну, это уж слишком! - воскликнул Колганов. Он уронил на пол тарелку, которая разбилась вдребезги, а соус с нее забрызгал темное платье гувернатки, выскочил из-за стола, выбросил испорченную, скомканную салфетку и с видом оскорбенного достоинства выбежал вон из мраморной залы.
- Ну и ну, - Ольга Павловна охнула и покачала головой. - Вы обидели нашего старого друга! - укорила она Медведева.
- Да это же волк в овечьей шкуре! - пробасил Лаврентий Филиппович. Кстати, - вдруг вспомнил он, - а как там поживают наши брахманы? По-моему, их стоит выпустить! У меня уже практически не остается никаких сомнений, что убийство князя - дело рук Ивана Парфеновича Колганова! И мотивчик имеется, - надзиратель подмигнул мне, видимо, имея в виду карточные проигрыши гостя.
Да я и сам еще толком ничего абсолютно не понимал, потому как вполне мог допустить, что Колганов искал в кабинете князя все те же долговые расписки. Но что-то подсказывало мне, что это совсем не так! Особенно удивляло меня поведение Гродецкого и англичанки. Голова-то у меня побаливала по-прежнему. Но не Иван Парфенович же меня ударил... Что ему-то искать в спальне мисс Браун?
- Не говорите ерунды! - взмолилась княгиня Титова.
- Пожалуй, вы правы, - согласился квартальный. - Индийцы могут быть с ним как-то связаны... Пожалуй, я еще некоторое время подержу их взаперти, подвел черту Лаврентий Филипович.
- Вы неисправимы! - покачала седой головой хозяйка.
- Oh no, - простонала мисс Браун, заметив, что платье ее безнадежно испорчено винным соусом.
***
IV
***
После обеда я направился к господину Колганову с твердым намерением выспросить у него, как и где именно он провел предобеденное время. Мира оставалась на попечение Кинрю и Грушеньки, которая, как это ни странно, сблизилась с моей индианкой и все уговаривала ее погадать ей на жениха. На что Мира только отшучивалась, но юная ключница не отставала и знай твердила свое: что, мол, наступили святки, и что самое время предсказать ей судьбу!
Колганов открыл не сразу. Мне пришлось порядком потоптаться у его двери, прежде чем он соизволил впустить меня. Я уже даже собрался оставить свое намерение до более подходящего раза, как услышал слабый голос:
- Войдите!
- Иван Парфенович, вы спите?
Колганов возлежал на маленькой оттоманке и предавался тоске. Почти над самой его головой теплились четыре свечи в подсвечниках золоченой бронзы.
- Нет, - вздохнул Колганов, - я размышляю...
- О чем же? - осведомился я.
- Кто совершил все эти ужасные преступления, - ответил Иван Парфенович.
- Похоже, - заметил я, - что этот вопрос сейчас занимает всех!
- Не сомневаюсь, - подтвердил господин Колганов. - Но вы-то, надеюсь, не думаете, что я как-то связан с этими... Как их там? Брахманами! Вы производите впечатление здравомыслящего человека.
- Спасибо, - ответил я. - Вы не первый сегодня делаете мне этот комплимент!
- Но, Яков Андреевич, вы не ответили на мой вопрос, - обиделся Иван Парфенович.
- Не думаю, - успокоил я его. - Я вообще не думаю, что в этом деле участвовали индусы.
- Тогда я совсем ничего не понимаю! - признался Иван Парфенович.
Я благоразумно умолчал о том, что понимаю в этом деле ничуть не больше и с каждым часом все сильнее запутываюсь в происходящем, что, в общем-то, было для меня совсем не свойственно, ибо главными орденскими символами, которые я чтил, стали отвес и меч, обозначающие истину и справедливое возмездие.
- Вы по-прежнему утверждаете, что не заходили к священнику в его отсутствие? - осведомился я.
- И вы туда же, Яков Андреевич, - обреченно вздохнул Колганов. - Да не был я в этой проклятой комнате!
- Но спальню-то княжескую вы обыскивали! - не унимался я. - Так почему бы вам не заняться и кабинетом?
- Даже если и так, - задумчиво произнес Колганов, - то при чем здесь жемчужина и убийство?
- Ну... - предположил я вслух, - вы могли бы искать в кабинете князя еще какие-нибудь драгоценности.
- Да не искал я там ничего! - воскликнул Колганов, вскочив с оттоманки.
- Так ли? - засомневался я.
- Ну что же я должен сделать, чтобы все мне, наконец-то, поверили? воскликнул он.
На что я честно ответил, что не знаю.
- Ну, хорошо, - произнес Колганов с заговорческим видом, - я вам признаюсь...
Я приготовился очень внимательно выслушать его откровения.
- Я в самом деле обыскивал кабинет князя, - продолжил он.
- Но...
- Вы меня не дослушали! - запротестовал господин Колганов. - Я и в самом деле искал свои долговые расписки, - руки Ивана Парфеновича дрожали, когда он говорил это. Колганов налил себе стакан воды из графина рубинового стекла и залпом опорожнил его. - Но это было еще вчера, - добавил он, - до рождественского ужина!
- Это правда? - засомневался я.
- Разумеется, правда! - сказал Колганов. - Но я ничего не нашел в кабинете, - развел он руками.
- Ничего себе! - на пороге возник Гродецкий. - Вы не закрыли дверь, господа, - с усмешкой промолвил он. - А надо было бы, - добавил он, скорчив презрительную гримасу. - Я всем расскажу, что мы находимся под одной крышей с мошенником!
- Заклинаю вас, молодой человек, - взмолился Иван Парфенович, - не стоит этого делать! На меня и так уже смотрят косо в этом доме, затараторил он. - Княгиня Ольга Павловна...
- Довольно! - прервал его излияния польский аристократ. - Меня и так тошнит от того, что я должен находиться в одном доме с мошенником и проходимцем! Да еще и сидеть с ним за одним столом! - добавил он возмущенно.
- Да я!.. Я вызываю вас! - вскричал Колганов.
- С вами будет разбираться полиция, - усмехнулся Гродецкий. - А впрочем, - добавил он немного подумав, - как вам будет угодно! Как только метель закончится!
- Да вы с ума сошли! - воскликнул я.
Иван Парфенович рухнул в кресло, а Станислав Гродецкий с высоко поднятой головой вышел из комнаты.
Я вернулся к себе, как только мне удалось привести в чувство Колганова.
- Яков Андреевич, да на вас лица нет! - заметил Кинрю, оторвавшись от шахмат, в которые он играл сам с собою.
- Где Мира? - осведомился я, так как не мог не беспокоиться за нее, учитывая то, что творилось в доме. А отношение княгини к моей индианке даже пугало.
- У себя, - ответил мой Золотой дракон. - А что, еще какие-то неприятности? - осведомился он. Его взор был прикован к живописному плафону с амурами.
- Да, - подтвердил я мрачно, - боюсь, что без дуэли не обойдется!
- Вас кто-то вызвал? - Кинрю изумленно приподнял брови.
- Нет, не меня, - ответил я. - Колганов вызывает Гродецкого!
- Колганов?! - воскликнул Кинрю. - Да от него же и мокрого места не останется!
- В том-то и дело! - ответил я. - И еще, - добавил я, - мне очень не нравится этот Гродецкий!
- Мне тоже! - горячо откликнулся Кинрю.
- Он как-то связан с мисс Браун, - добавил я.
- Нет, - возразил японец. - Такого не может быть!
- А кто оглушил меня в ее комнате? - не унимался я.
- Но это не могла быть мисс Браун! - невозмутимо ответил мой Золотой дракон.
- Как знать? - проговорил я волголоса. - А куда же исчезли вещи, которые, в чем я уже почти не сомневаюсь, принадлежали поляку?
- Вам могло показаться, - мягко сказал японец. - Ведь вас же ударили по голове...
- Но я пока еще в своем уме, - ответил я и пересказал ему мои подозрения в отношении Гродецкого, который, как я догадывался, скрывал свою принадлежность к масонскому братству. Моему Золотому дракону я доверял, как никому другому.
- Мне кажется, Яков Андреевич, что у вас недостаточно оснований, чтобы считать его вольным каменщиком, - заметил он. - Какие-то призрачные перчатки, да странный жест... Ведь он мог быть и случайным!
- Чутье, Кинрю, еще никогда не обманывало меня!
- Возможно, вы и правы, - вздохнул японец. - Пойду-ка я по усадьбе поброжу, - проговорил он задумчиво и вышел из комнаты. Я понял, что японец отправился к своей англичанке...
Тогда я достал свой дневник и решил записать в нем все, что случилось со мною за это время. Обмакнув в чернила перо, я задумался и невольно изобразил на чистом листе бумаге знак, именуемый в братстве "Священной дельтой". Это был глаз, заключенный в треугольник, олицетворявший собой божественное всевидящее око. Я смотрел на него и думал, но у меня все еще было недостаточно информации, чтобы прийти к каким-либо выводам. Однако я уповал на помощь Господню и потому не спешил отчаиваться. В конце-концов я все-таки решил во что бы то ни стало проникнуть в комнату Станислава Гродецкого. Я даже стал обдумывать план, каким бы образом мне раздобыть ключи от его апартаментов... Но в конечном итоге остановился на кандидатуре Кинрю, которого намеревался использовать в качестве взломщика.
Мне так и не удалось написать ни слова, все мои мысли были заняты поляком Гродецким, которого я подозревал в самых страшных грехах, вплоть до предательства.
Неожиданно раздался стук в дверь.
- Кто там? - осведомился я.
- Яков Андреевич, это Грушенька, - услышал я тоненький голосок. - Мне очень нужно с вами поговорить! - взволнованно зашептала она.
- Войди! - позволил я ей.
Дверь скрипнула, и Грушенька тенью проскользнула в мою комнату.
- Яков Андреевич, несчастье, - встревоженно проговорила она.
Сердце мое упало, почувствовав неладное.
- Что произошло? - спросил я, стараясь казаться спокойным.
- Мира, - ответила девушка.
- Что с ней? - воскликнул я. - Она жива?
- Да! - ответила Грушенька. - Да не пугайтесь вы так! Индианка ваша даже здорова, только вот...
- Что только? - я спрятал тетрадь, заметив, что девушка с интересом уставилась на нее.
- Ее Лаврентий Филиппович допрашивает, - промолвила Грушенька растерянно.
- Как это допрашивает? - не понял я.
- Обыкновенно, - пожала плечами Грушенька. - В гостиной!
- Да объяснишь ты мне толком, что происходит, или нет? - взорвался я.
- Тише, тише! - замахала руками Грушенька. - Так и удар случиться может! - заключила она. - Григорий рассказал барыне, что видел, как госпожа Мира выходила из комнаты брахманов...
- Мира? Из комнаты брахманов?.. - не поверил я. - Но как она могла пройти к ним?
- Не знаю, - Грушенька опустила глаза. - Но Ольга Павловна потребовала от Лаврентия Филипповича, чтобы он непременно провел расследование.
- Не удивительно! - воскликнул я. - И все-таки все это очень странно!
- Но индианка и не отказывается, что была у них, - пожала плечами Грушенька. - А я-то так надеялась, что... - девушка осеклась на полуслове. - Да что же мы стоим-то?! - воскликнула она. - Ее же надо спасать!
- И то верно, - ответил я.
В гостиной козырем расхаживал Лаврентий Филиппович.
- Итак, - спрашивал он, - как вы, сударыня, проникли в комнату наших подозреваемых?
Ошеломленная Мира сидела на маленьком столике у стены и щурилась, потому как блики от огня, который горел в камине, падали ей в лицо.
- Это не имеет значения, - ответила Мира. - Я не сделала ничего плохого, впрочем, так же, как и они...
- Это уж позвольте решать нам самим, сударыня, - широко улыбнулся Лаврентий Филиппович. Его рыжие ресницы подрагивали. Он испытывал удовольствие, словно кот, играющий с загнанной в угол мышью.
- Человеческое жертвоприношение эта особа считает невинной шалостью! - зло хмыкнула Ольга Павловна. - Побойтесь Бога, сударыня! призвала она мою протеже.
Сысоев молча стоял, прислонившись к стене, словно статуя. Гродецкий курил свою трубку, а Колганов бросал сочувственные взгляды на индианку. Англичанки в комнате не было. Зато отец Макарий вкупе с Медведевым призывал мою Миру сказать всю правду и, наконец-то, раскаяться в содеянном.
- Мне не в чем каяться, - сказала Мира, устремив на священника взгляд своих честных, солнечных глаз. - Я никого не убивала и вообще никогда не преступала закон!
- Тогда, сударыня, - вкрадчиво произнес Медведев, - вы, может быть, знаете, кто это сделал?!
- Мира не может знать, кто это сделал! - вмешался я.
- Яков Андреевич? - Медведев заметил меня только сейчас. - Я не сомневался, что вы встанете на защиту вашей... - он умолк, подыскивая подходящее слово.
- Содержанки, - с ненавистью в голосе прошептала княгиня Ольга Павловна.
- Э-э... экономки, - нашелся Лаврентий Филиппович, кивнув на Миру, которая, словно оцепенела от всех этих взглядов, на нее устремленных. - Но это - дело полиции!
- Вы забываетесь, - сказал я сквозь зубы.
Лаврентий Филиппович заколебался, ему было известно, что в ордене "Золотого скипетра" я был посвящен не в самую низшую из степеней и потому обладал некоторою властью...
- Но, Яков Андреевич, - он сбавил тон, - дело ведь идет о ритуальном убийстве... О человеческом жертвоприношении! Вы понимаете?
- Мира не имеет к этому никакого отношения! - настаивал я.
- А кто же тогда имеет? - нервно спросила вдова.
- Это еще предстоит выяснить, - ответил я.
- А по какому праву, Яков Андреевич, вы вообще здесь распоряжаетесь? - Ольга Павловна взволнованно теребила платок, карие глаза ее метали громы и молнии.
- Яков Андреевич Кольцов - человек весьма сведующий в полицейских вопросах, - неожиданно вступился за меня Лаврентий Филиппович.
- В самом деле? - спросила растерянная вдова. - Никогда бы не подумала! - откровенно заявила она.
Я невольно посочувствовал покойному Николаю Николаевичу. И как он мог прожить с такой женщиной столько лет?! Насколько мне было известно, жили Титовы душа в душу. Мне пришлось все-таки признать, что ложа в которой я состоял, так и не открыла мне всех тайников человеческого сердца!
- Сударыня, - снова обратился Лаврентий Филиппович к индианке, - но вы так и не объяснили нам, что же вам понадобилось от Мадхавы с Агастьей?
- Я хотела повидать земляков, - невозмутимо ответила Мира.
- Повидали? - с усмешкой спросил Гродецкий, выпуская новую струю дыма изо рта.
- Да, - кивнула индианка, - мы даже успели поговорить...
- О чем же? - осведомился Медведев.
- Об Индии, разумеется, - пожала плечами Мира.
- Убийцы! - воскликнула Ольга Павловна и горько расплакалась.
- Но это неправда! - воскликнула Мира. - Они даже и не брахманы! Они не имеют никакого отношения к ритуалу и даже толком не знают о нем! продолжала она защищать своих земляков. Мне подумалось, что в доказательство своей правоты индианка без сомнений распростерла бы ладонь над огнем.
- Ложь! - причитала княгиня. - Все - ложь!
Грушенька вернулась из будуара княгини с нюхательными солями. С виноватым видом она принялась хлопотать над хозяйкой. В этот момент я понял, что Грушенька сама и дала моей Мире ключи.
- Ольга Павловна, успокойтесь, пожалуйста, - попросил я, как можно мягче, но княгиня Титова не стала внимать моим мольбам и разрыдалась еще сильнее.
- Грушенька, - княгиня вдруг успокоилась, - а не ты ли дала индианке ключи? - похоже, ее озарила таже догадка, что и меня. Она устремила пристальный взгляд на свою экономку, которая едва не лишилась от стараха чувств.
- Я не... - пролепетала она.
- Так ты давала ей ключ или нет? - грозно вопрошала княгиня.
- Оставьте в покое девушку! - взмолилась Мира.
Ольга Павловна встряхнула экономку за плечи.
- Давала или нет? - повторила она.
- Charmante, - усмехнулся Гродецкий и громко зааплодировал.
Сцена сделалась окончательно неприличной.
- Давала, - выдавила из себя Грушенька и вся залилась румянцем.
- Да я тебя!.. - Ольга Павловна замахнулась, но в последний момент спрятала руку за спиной. - Да я тебя в скотницы... Из барского-то дома! проговорила она, часто и тяжело дыша. - Вон отсюда! - приказала княгиня.
Заплаканная Грушенька послушно ушла из гостиной.
- Вот дура-то, - произнесла со вздохом Ольга Павловна, немного остыв. Грушу она любила и даже готова была ее простить, но к Мире испытывала ненависть.
- Сударыня, - вновь обратился к индианке Лаврентий Филиппович, - я вынужден поместить вас к вашим брахманам, - развел он руками.
- Делайте что хотите, - ответила Мира, покорная воле богов.
- Что?! - воскликнул я. - Не будет этого!
- Но... - Медведев покосился в сторону Ольги Павловны.
- Не смейте вмешиваться! - прикрикнула она на меня. - Эта женщина, она ткнула указательным пальцем в мою индианку, - по меньшей мере соучастница! И если произойдет еще одно убийство или кража, то виноваты в этом будете именно вы!
- Поверьте мне, Ольга Павловна, вы ошибаетесь, - прижал я руки к груди.
- Ничего подобного! - возразила княгиня. - Я никогда не ошибаюсь! самоуверенно заявила она.
- Ладно, ладно, - вздохнул Медведев. - Я оставлю вам вашу индианку, но снимаю с себя какую бы то ни было ответственность!
- Лаврентий Филиппович, а почему бы вам не допросить всех слуг? предложил я квартальному. - Возможно, убийца кто-то из них!
- Этим я-то и занимаюсь, Яков Андреевич, пока вы бездельничаете! ответил он укоризненно.
На этом инцидент вроде бы был исчерпан. Я взял под руку Миру, которая едва держалась на подкашивающихся ногах, чтобы проводить ее в отведенную ей гостевую комнату.
За окнами стемнело, метель только усиливалась.
- И сколько еще мы пробудем здесь? - спросила Мира с тоскою в голосе. - Мне не нравится этот дом, - сказала она. - Здесь непременно случится еще какое-нибудь несчастье, - с горечью заключила индианка.
- Мы уедем сразу же, как только закончится метель, - ответил я.
- Яков Андреевич, вы кого-нибудь подозреваете? - спросила Мира, когда мы поднимались по лестнице.
- Да, - ответил я, имея в виду Гродецкого. Но мне так до сих пор и не удалось разобраться в его мотивах. А о доказательствах и вовсе речи не шло. Я даже не в силах был раскрыть в нем масона. И эта его выдержка тем более вселяла в меня уверенность, что он принадлежит к нашему братству. Масон узнавал другого каменщика по знакам, пожатиям и клятве. Невольно вспомнилось мне:
"- Дай мне слово Иерусалима:
- Гиблин.
- Дай мне слово вселенной.
- Боаз.
- Сколько есть истинных уз?
- Пять: ступня к ступне, колено к колену, рука в руке, сердце к сердцу, ухо к уху.
- Истинное слово и истинная примета каменщика?
- Прощай!"
Но не мог же я подойти к Гродецкому и напрямую сказать ему все это, если он отказывался отвечать на знаки нашего братства!
- Кто он? - спросила Мира, облокатившись о мраморную колонну.
- Я не могу сказать...
- Понимаю, - проговорила индианка в ответ. Она отперла дверь ключом, и мы вошли в ее комнату, в которой царил безукоризненный порядок.
Гродецкий поднял бокал с венгерским, осушил его и механически перевернул вверх дном привычным движением руки. Потом, правда, вернул его в исходное положение и поставил на скатерть. Однако этот жест поляка привел меня в искреннее изумление. Неужели?.. Но почему тогда?..
На страницах своего дневника я все же осмелюсь открыть эту тайну... Да смилостивятся надо мною Господь и братья! Но иначе я не сумею объяснить, что именно так удивило меня!
Станислав Гродецкий невольно проделал один из опознавательных масонских знаков. Но если он масон?.. В памяти у меня тут же всплыли перчатки, таинственным образом исчезнувшие из комнаты англичанки, и мысль, возникшая у меня тогда...
Я снова взглянул на Гродецкого, который как ни в чем не бывало уплетал один из двух супов, поданных к столу.
Но если поляк - масон, - рассуждал я мысленно, - он не мог не знать, что и я тоже принадлежу к огромному и могущественному братству вольных каменщиков! Если только Титов не успел сказать ему об этом? Но князь не представил Гродецкого как брата и мне, что тоже было одним из обстоятельств, которые я не в силах был объяснить. Впрочем, этого Николай Николаевич тоже мог не успеть сделать ввиду своей скоропалительной гибели. Однако поведение Кутузова и вовсе казалось необъяснимым! Я был уверен, что если поляк и в самом деле масон, то Иван Сергеевич не мог об этом не знать, ибо он - персона весьма осведомленная, да к тому же ничего и никогда не делает без особой на то причины! Значит, - заключил я, - речь шла о какой-то неведомой мне доныне политике, игре, смысла которой я пока не понимал и выступал в ней в роли самой обыкновенной пешки!
Но я мог и ошибаться. Ведь в пользу того, что Гродецкий принадлежал к той же всемирной организации, что и я, говорило совсем немногое... И потом, если я начинал подозревать его и гувернантку, то концы и вовсе не сходились с концами. Зачем тогда поляку убивать князя, который был членом того же братства?
И все-таки я решил хоть как-то разобраться в этом вопросе и внести в него какую-то ясность. Прежде всего я посчитал возможным сделать несколько знаков Гродецкому, справедливо рассудив, что ответить на них мне он сможет только в том случае, если сам принадлежит к какому-нибудь масонскому ордену. Однако оставалась малая вероятность того, что он не захочет выдать себя...
Но я все же надеялся, что обрету в лице польского аристократа верного и надежного союзника, который поможет мне распутать это странное дело.
По левую сторону от меня сидел Никита Дмитриевич Сысоев и уныло потягивал из хрустального бокала вино. В последние часы он был особенно мрачен и потому неразговорчив. За весь обед управляющий ни с кем ни единым словом не перемолвился. Только в окно смотрел, да хмурил густые брови, чуть сросшиеся у переносицы.
- Что с вами, Никита Дмитриевич? - шепнул я ему, пока Медведев с Колгановым были заняты очередной словесной перепалкой, что уже входило у них в привычку. Лаврентий Филиппович Ивана Парфеновича иначе как за мошенника и не считал! - Что вас тревожит?
- Метель, - коротко ответил Сысоев. - А как вы в своем расследовании продвинулись? - в свою очередь осведомился он.
- Не очень, - ответил я откровенно. - Путаницы уж больно много, добавил я, думая о своем.
- И то верно, - согласился Никита Дмитриевич.
Я отвернулся от него и поймал холодный, пронзительный взгляд Станислава. Тогда я невзначай, как бы рубя, ударил три раза ребром правой ладони по тыльной стороне левой. Это тоже было одним из знаков, по которым вольные каменщики узнавали друг друга.
Гродецкий зевнул и отвернулся к окну. Но я заметил, что мисс Браун занервничала еще сильнее. Она скомкала в руках свой кружевной, стойко надушенный восточными духами, платочек.
Потом я уронил нож, чтобы привлечь к себе внимание всей компании. Гродецкий снова посмотрел в мою сторону несколько снисходительно, тогда я, изображая неловкость, три раза потер веко указательным пальцем. Этот мой знак тоже не произвел на Станислава Гродецкого абсолютно никакого впечатления.
Затем я сделал еще несколько попыток узнать в Гродецком масона, которые также, к моему недоумению, не привели ни к чему. Однако я не стану описывать их подробно, ибо: "Я слушаю и таю в себе, иначе будет рассечено мне горло и язык мой вырван из уст моих!"
Таковы слова древней клятвы, даваемой профаном при посвящении в древнее братство.
- Батюшка! - наконец-то впервые улыбнулась безутешная вдова Ольга Павловна при виде отца Макария, который вошел в столовую. Правда у самого священника был весьма невеселый вид.
- Что-то случилось? - обратился к нему Сысоев, заметив, что их батюшка сам не свой.
- Кошмар, - проговорил отец Макарий и плюхнулся в кресло, которое стояло у самой стены.
- Отец Макарий! - всплеснула руками Ольга Павловна. - Вы же меня пугаете!
- Что произошло? - спросил я священника, отчаявшись разоблачить Гродецкого.
- Что произошло? Что произошло?! - раздраженно передразнил он меня. Содом и Гоморра это, а не усадьба! - потряс священник в воздухе кулаком.
- Кого-то еще убили? - холодно осведомился Гродецкий.
- Типун вам на язык! - воскликнул батюшка.
- Так что же тогда? - Станислав щелчком оправил манжеты на рукавах рубашки.
- В моей комнате все перевернули вверх дном, - ответил священник. - Я потому и опоздал к обеду, - добавил он. - Порядок же надо было навести, развел он руками.
- Так-так, - Медведев забарабанил пальцами по столу и бросил красноречивый взгляд на Колганова, который весь покраснел. - Ну-ну, причмокнул он.
- Что вы все так да так, ну да ну! - воскликнула княгиня Титова. Делать же что-то надо! - выдохнула она.
- У вас что-нибудь украли? - осведомился я у отца Макария.
- Нет, - он покачал головой. - Ничего!
- А вы хорошо смотрели? - спросил Лаврентий Филиппович.
- Хорошо! - отмахнулся батюшка. - Так вот и играй в карты! - добавил он.
- А деньги на месте? - поинтересовался управляющий.
- Да у меня с собой и не было ни копейки, - пожал плечами отец Макарий. - Зачем мне они в усадьбе?
- Вам очень повезло! - иронично заметил Гродецкий.
- Отца Макария Господь хранит! - с придыханием сказала Ольга Павловна.
- И все-таки, - не унимался Лаврентий Филиппович, - что же это понадобилось злоумышленникам в вашей комнате?
- А уж это, я думаю, ваше дело выяснить, господин Медведев, парировал священник.
- Если не ошибаюсь, - высказался я, - вас поселили в кабинете хозяина?
- Да! - воскликнула Ольга Павловна, словно приготовившись к обороне. - Батюшка столько всего доброго сделал для нашей семьи!
- Не сомневаюсь, - ответил я. - Мне только хотелось уточнить.
Мы переглянулись с Медведевым. Ясно было одно, что убийца или убийцы, кто бы они ни были, все еще так и не успокоились!
- Иван Парфенович, - вкрадчиво обратился Лаврентий Филиппович к Колганову, - не вы ли заходили на исповедь к отцу Макарию и, не застав духовника у себя, учинили разгром в его келье?!
- Ну, это уж слишком! - воскликнул Колганов. Он уронил на пол тарелку, которая разбилась вдребезги, а соус с нее забрызгал темное платье гувернатки, выскочил из-за стола, выбросил испорченную, скомканную салфетку и с видом оскорбенного достоинства выбежал вон из мраморной залы.
- Ну и ну, - Ольга Павловна охнула и покачала головой. - Вы обидели нашего старого друга! - укорила она Медведева.
- Да это же волк в овечьей шкуре! - пробасил Лаврентий Филиппович. Кстати, - вдруг вспомнил он, - а как там поживают наши брахманы? По-моему, их стоит выпустить! У меня уже практически не остается никаких сомнений, что убийство князя - дело рук Ивана Парфеновича Колганова! И мотивчик имеется, - надзиратель подмигнул мне, видимо, имея в виду карточные проигрыши гостя.
Да я и сам еще толком ничего абсолютно не понимал, потому как вполне мог допустить, что Колганов искал в кабинете князя все те же долговые расписки. Но что-то подсказывало мне, что это совсем не так! Особенно удивляло меня поведение Гродецкого и англичанки. Голова-то у меня побаливала по-прежнему. Но не Иван Парфенович же меня ударил... Что ему-то искать в спальне мисс Браун?
- Не говорите ерунды! - взмолилась княгиня Титова.
- Пожалуй, вы правы, - согласился квартальный. - Индийцы могут быть с ним как-то связаны... Пожалуй, я еще некоторое время подержу их взаперти, подвел черту Лаврентий Филипович.
- Вы неисправимы! - покачала седой головой хозяйка.
- Oh no, - простонала мисс Браун, заметив, что платье ее безнадежно испорчено винным соусом.
***
IV
***
После обеда я направился к господину Колганову с твердым намерением выспросить у него, как и где именно он провел предобеденное время. Мира оставалась на попечение Кинрю и Грушеньки, которая, как это ни странно, сблизилась с моей индианкой и все уговаривала ее погадать ей на жениха. На что Мира только отшучивалась, но юная ключница не отставала и знай твердила свое: что, мол, наступили святки, и что самое время предсказать ей судьбу!
Колганов открыл не сразу. Мне пришлось порядком потоптаться у его двери, прежде чем он соизволил впустить меня. Я уже даже собрался оставить свое намерение до более подходящего раза, как услышал слабый голос:
- Войдите!
- Иван Парфенович, вы спите?
Колганов возлежал на маленькой оттоманке и предавался тоске. Почти над самой его головой теплились четыре свечи в подсвечниках золоченой бронзы.
- Нет, - вздохнул Колганов, - я размышляю...
- О чем же? - осведомился я.
- Кто совершил все эти ужасные преступления, - ответил Иван Парфенович.
- Похоже, - заметил я, - что этот вопрос сейчас занимает всех!
- Не сомневаюсь, - подтвердил господин Колганов. - Но вы-то, надеюсь, не думаете, что я как-то связан с этими... Как их там? Брахманами! Вы производите впечатление здравомыслящего человека.
- Спасибо, - ответил я. - Вы не первый сегодня делаете мне этот комплимент!
- Но, Яков Андреевич, вы не ответили на мой вопрос, - обиделся Иван Парфенович.
- Не думаю, - успокоил я его. - Я вообще не думаю, что в этом деле участвовали индусы.
- Тогда я совсем ничего не понимаю! - признался Иван Парфенович.
Я благоразумно умолчал о том, что понимаю в этом деле ничуть не больше и с каждым часом все сильнее запутываюсь в происходящем, что, в общем-то, было для меня совсем не свойственно, ибо главными орденскими символами, которые я чтил, стали отвес и меч, обозначающие истину и справедливое возмездие.
- Вы по-прежнему утверждаете, что не заходили к священнику в его отсутствие? - осведомился я.
- И вы туда же, Яков Андреевич, - обреченно вздохнул Колганов. - Да не был я в этой проклятой комнате!
- Но спальню-то княжескую вы обыскивали! - не унимался я. - Так почему бы вам не заняться и кабинетом?
- Даже если и так, - задумчиво произнес Колганов, - то при чем здесь жемчужина и убийство?
- Ну... - предположил я вслух, - вы могли бы искать в кабинете князя еще какие-нибудь драгоценности.
- Да не искал я там ничего! - воскликнул Колганов, вскочив с оттоманки.
- Так ли? - засомневался я.
- Ну что же я должен сделать, чтобы все мне, наконец-то, поверили? воскликнул он.
На что я честно ответил, что не знаю.
- Ну, хорошо, - произнес Колганов с заговорческим видом, - я вам признаюсь...
Я приготовился очень внимательно выслушать его откровения.
- Я в самом деле обыскивал кабинет князя, - продолжил он.
- Но...
- Вы меня не дослушали! - запротестовал господин Колганов. - Я и в самом деле искал свои долговые расписки, - руки Ивана Парфеновича дрожали, когда он говорил это. Колганов налил себе стакан воды из графина рубинового стекла и залпом опорожнил его. - Но это было еще вчера, - добавил он, - до рождественского ужина!
- Это правда? - засомневался я.
- Разумеется, правда! - сказал Колганов. - Но я ничего не нашел в кабинете, - развел он руками.
- Ничего себе! - на пороге возник Гродецкий. - Вы не закрыли дверь, господа, - с усмешкой промолвил он. - А надо было бы, - добавил он, скорчив презрительную гримасу. - Я всем расскажу, что мы находимся под одной крышей с мошенником!
- Заклинаю вас, молодой человек, - взмолился Иван Парфенович, - не стоит этого делать! На меня и так уже смотрят косо в этом доме, затараторил он. - Княгиня Ольга Павловна...
- Довольно! - прервал его излияния польский аристократ. - Меня и так тошнит от того, что я должен находиться в одном доме с мошенником и проходимцем! Да еще и сидеть с ним за одним столом! - добавил он возмущенно.
- Да я!.. Я вызываю вас! - вскричал Колганов.
- С вами будет разбираться полиция, - усмехнулся Гродецкий. - А впрочем, - добавил он немного подумав, - как вам будет угодно! Как только метель закончится!
- Да вы с ума сошли! - воскликнул я.
Иван Парфенович рухнул в кресло, а Станислав Гродецкий с высоко поднятой головой вышел из комнаты.
Я вернулся к себе, как только мне удалось привести в чувство Колганова.
- Яков Андреевич, да на вас лица нет! - заметил Кинрю, оторвавшись от шахмат, в которые он играл сам с собою.
- Где Мира? - осведомился я, так как не мог не беспокоиться за нее, учитывая то, что творилось в доме. А отношение княгини к моей индианке даже пугало.
- У себя, - ответил мой Золотой дракон. - А что, еще какие-то неприятности? - осведомился он. Его взор был прикован к живописному плафону с амурами.
- Да, - подтвердил я мрачно, - боюсь, что без дуэли не обойдется!
- Вас кто-то вызвал? - Кинрю изумленно приподнял брови.
- Нет, не меня, - ответил я. - Колганов вызывает Гродецкого!
- Колганов?! - воскликнул Кинрю. - Да от него же и мокрого места не останется!
- В том-то и дело! - ответил я. - И еще, - добавил я, - мне очень не нравится этот Гродецкий!
- Мне тоже! - горячо откликнулся Кинрю.
- Он как-то связан с мисс Браун, - добавил я.
- Нет, - возразил японец. - Такого не может быть!
- А кто оглушил меня в ее комнате? - не унимался я.
- Но это не могла быть мисс Браун! - невозмутимо ответил мой Золотой дракон.
- Как знать? - проговорил я волголоса. - А куда же исчезли вещи, которые, в чем я уже почти не сомневаюсь, принадлежали поляку?
- Вам могло показаться, - мягко сказал японец. - Ведь вас же ударили по голове...
- Но я пока еще в своем уме, - ответил я и пересказал ему мои подозрения в отношении Гродецкого, который, как я догадывался, скрывал свою принадлежность к масонскому братству. Моему Золотому дракону я доверял, как никому другому.
- Мне кажется, Яков Андреевич, что у вас недостаточно оснований, чтобы считать его вольным каменщиком, - заметил он. - Какие-то призрачные перчатки, да странный жест... Ведь он мог быть и случайным!
- Чутье, Кинрю, еще никогда не обманывало меня!
- Возможно, вы и правы, - вздохнул японец. - Пойду-ка я по усадьбе поброжу, - проговорил он задумчиво и вышел из комнаты. Я понял, что японец отправился к своей англичанке...
Тогда я достал свой дневник и решил записать в нем все, что случилось со мною за это время. Обмакнув в чернила перо, я задумался и невольно изобразил на чистом листе бумаге знак, именуемый в братстве "Священной дельтой". Это был глаз, заключенный в треугольник, олицетворявший собой божественное всевидящее око. Я смотрел на него и думал, но у меня все еще было недостаточно информации, чтобы прийти к каким-либо выводам. Однако я уповал на помощь Господню и потому не спешил отчаиваться. В конце-концов я все-таки решил во что бы то ни стало проникнуть в комнату Станислава Гродецкого. Я даже стал обдумывать план, каким бы образом мне раздобыть ключи от его апартаментов... Но в конечном итоге остановился на кандидатуре Кинрю, которого намеревался использовать в качестве взломщика.
Мне так и не удалось написать ни слова, все мои мысли были заняты поляком Гродецким, которого я подозревал в самых страшных грехах, вплоть до предательства.
Неожиданно раздался стук в дверь.
- Кто там? - осведомился я.
- Яков Андреевич, это Грушенька, - услышал я тоненький голосок. - Мне очень нужно с вами поговорить! - взволнованно зашептала она.
- Войди! - позволил я ей.
Дверь скрипнула, и Грушенька тенью проскользнула в мою комнату.
- Яков Андреевич, несчастье, - встревоженно проговорила она.
Сердце мое упало, почувствовав неладное.
- Что произошло? - спросил я, стараясь казаться спокойным.
- Мира, - ответила девушка.
- Что с ней? - воскликнул я. - Она жива?
- Да! - ответила Грушенька. - Да не пугайтесь вы так! Индианка ваша даже здорова, только вот...
- Что только? - я спрятал тетрадь, заметив, что девушка с интересом уставилась на нее.
- Ее Лаврентий Филиппович допрашивает, - промолвила Грушенька растерянно.
- Как это допрашивает? - не понял я.
- Обыкновенно, - пожала плечами Грушенька. - В гостиной!
- Да объяснишь ты мне толком, что происходит, или нет? - взорвался я.
- Тише, тише! - замахала руками Грушенька. - Так и удар случиться может! - заключила она. - Григорий рассказал барыне, что видел, как госпожа Мира выходила из комнаты брахманов...
- Мира? Из комнаты брахманов?.. - не поверил я. - Но как она могла пройти к ним?
- Не знаю, - Грушенька опустила глаза. - Но Ольга Павловна потребовала от Лаврентия Филипповича, чтобы он непременно провел расследование.
- Не удивительно! - воскликнул я. - И все-таки все это очень странно!
- Но индианка и не отказывается, что была у них, - пожала плечами Грушенька. - А я-то так надеялась, что... - девушка осеклась на полуслове. - Да что же мы стоим-то?! - воскликнула она. - Ее же надо спасать!
- И то верно, - ответил я.
В гостиной козырем расхаживал Лаврентий Филиппович.
- Итак, - спрашивал он, - как вы, сударыня, проникли в комнату наших подозреваемых?
Ошеломленная Мира сидела на маленьком столике у стены и щурилась, потому как блики от огня, который горел в камине, падали ей в лицо.
- Это не имеет значения, - ответила Мира. - Я не сделала ничего плохого, впрочем, так же, как и они...
- Это уж позвольте решать нам самим, сударыня, - широко улыбнулся Лаврентий Филиппович. Его рыжие ресницы подрагивали. Он испытывал удовольствие, словно кот, играющий с загнанной в угол мышью.
- Человеческое жертвоприношение эта особа считает невинной шалостью! - зло хмыкнула Ольга Павловна. - Побойтесь Бога, сударыня! призвала она мою протеже.
Сысоев молча стоял, прислонившись к стене, словно статуя. Гродецкий курил свою трубку, а Колганов бросал сочувственные взгляды на индианку. Англичанки в комнате не было. Зато отец Макарий вкупе с Медведевым призывал мою Миру сказать всю правду и, наконец-то, раскаяться в содеянном.
- Мне не в чем каяться, - сказала Мира, устремив на священника взгляд своих честных, солнечных глаз. - Я никого не убивала и вообще никогда не преступала закон!
- Тогда, сударыня, - вкрадчиво произнес Медведев, - вы, может быть, знаете, кто это сделал?!
- Мира не может знать, кто это сделал! - вмешался я.
- Яков Андреевич? - Медведев заметил меня только сейчас. - Я не сомневался, что вы встанете на защиту вашей... - он умолк, подыскивая подходящее слово.
- Содержанки, - с ненавистью в голосе прошептала княгиня Ольга Павловна.
- Э-э... экономки, - нашелся Лаврентий Филиппович, кивнув на Миру, которая, словно оцепенела от всех этих взглядов, на нее устремленных. - Но это - дело полиции!
- Вы забываетесь, - сказал я сквозь зубы.
Лаврентий Филиппович заколебался, ему было известно, что в ордене "Золотого скипетра" я был посвящен не в самую низшую из степеней и потому обладал некоторою властью...
- Но, Яков Андреевич, - он сбавил тон, - дело ведь идет о ритуальном убийстве... О человеческом жертвоприношении! Вы понимаете?
- Мира не имеет к этому никакого отношения! - настаивал я.
- А кто же тогда имеет? - нервно спросила вдова.
- Это еще предстоит выяснить, - ответил я.
- А по какому праву, Яков Андреевич, вы вообще здесь распоряжаетесь? - Ольга Павловна взволнованно теребила платок, карие глаза ее метали громы и молнии.
- Яков Андреевич Кольцов - человек весьма сведующий в полицейских вопросах, - неожиданно вступился за меня Лаврентий Филиппович.
- В самом деле? - спросила растерянная вдова. - Никогда бы не подумала! - откровенно заявила она.
Я невольно посочувствовал покойному Николаю Николаевичу. И как он мог прожить с такой женщиной столько лет?! Насколько мне было известно, жили Титовы душа в душу. Мне пришлось все-таки признать, что ложа в которой я состоял, так и не открыла мне всех тайников человеческого сердца!
- Сударыня, - снова обратился Лаврентий Филиппович к индианке, - но вы так и не объяснили нам, что же вам понадобилось от Мадхавы с Агастьей?
- Я хотела повидать земляков, - невозмутимо ответила Мира.
- Повидали? - с усмешкой спросил Гродецкий, выпуская новую струю дыма изо рта.
- Да, - кивнула индианка, - мы даже успели поговорить...
- О чем же? - осведомился Медведев.
- Об Индии, разумеется, - пожала плечами Мира.
- Убийцы! - воскликнула Ольга Павловна и горько расплакалась.
- Но это неправда! - воскликнула Мира. - Они даже и не брахманы! Они не имеют никакого отношения к ритуалу и даже толком не знают о нем! продолжала она защищать своих земляков. Мне подумалось, что в доказательство своей правоты индианка без сомнений распростерла бы ладонь над огнем.
- Ложь! - причитала княгиня. - Все - ложь!
Грушенька вернулась из будуара княгини с нюхательными солями. С виноватым видом она принялась хлопотать над хозяйкой. В этот момент я понял, что Грушенька сама и дала моей Мире ключи.
- Ольга Павловна, успокойтесь, пожалуйста, - попросил я, как можно мягче, но княгиня Титова не стала внимать моим мольбам и разрыдалась еще сильнее.
- Грушенька, - княгиня вдруг успокоилась, - а не ты ли дала индианке ключи? - похоже, ее озарила таже догадка, что и меня. Она устремила пристальный взгляд на свою экономку, которая едва не лишилась от стараха чувств.
- Я не... - пролепетала она.
- Так ты давала ей ключ или нет? - грозно вопрошала княгиня.
- Оставьте в покое девушку! - взмолилась Мира.
Ольга Павловна встряхнула экономку за плечи.
- Давала или нет? - повторила она.
- Charmante, - усмехнулся Гродецкий и громко зааплодировал.
Сцена сделалась окончательно неприличной.
- Давала, - выдавила из себя Грушенька и вся залилась румянцем.
- Да я тебя!.. - Ольга Павловна замахнулась, но в последний момент спрятала руку за спиной. - Да я тебя в скотницы... Из барского-то дома! проговорила она, часто и тяжело дыша. - Вон отсюда! - приказала княгиня.
Заплаканная Грушенька послушно ушла из гостиной.
- Вот дура-то, - произнесла со вздохом Ольга Павловна, немного остыв. Грушу она любила и даже готова была ее простить, но к Мире испытывала ненависть.
- Сударыня, - вновь обратился к индианке Лаврентий Филиппович, - я вынужден поместить вас к вашим брахманам, - развел он руками.
- Делайте что хотите, - ответила Мира, покорная воле богов.
- Что?! - воскликнул я. - Не будет этого!
- Но... - Медведев покосился в сторону Ольги Павловны.
- Не смейте вмешиваться! - прикрикнула она на меня. - Эта женщина, она ткнула указательным пальцем в мою индианку, - по меньшей мере соучастница! И если произойдет еще одно убийство или кража, то виноваты в этом будете именно вы!
- Поверьте мне, Ольга Павловна, вы ошибаетесь, - прижал я руки к груди.
- Ничего подобного! - возразила княгиня. - Я никогда не ошибаюсь! самоуверенно заявила она.
- Ладно, ладно, - вздохнул Медведев. - Я оставлю вам вашу индианку, но снимаю с себя какую бы то ни было ответственность!
- Лаврентий Филиппович, а почему бы вам не допросить всех слуг? предложил я квартальному. - Возможно, убийца кто-то из них!
- Этим я-то и занимаюсь, Яков Андреевич, пока вы бездельничаете! ответил он укоризненно.
На этом инцидент вроде бы был исчерпан. Я взял под руку Миру, которая едва держалась на подкашивающихся ногах, чтобы проводить ее в отведенную ей гостевую комнату.
За окнами стемнело, метель только усиливалась.
- И сколько еще мы пробудем здесь? - спросила Мира с тоскою в голосе. - Мне не нравится этот дом, - сказала она. - Здесь непременно случится еще какое-нибудь несчастье, - с горечью заключила индианка.
- Мы уедем сразу же, как только закончится метель, - ответил я.
- Яков Андреевич, вы кого-нибудь подозреваете? - спросила Мира, когда мы поднимались по лестнице.
- Да, - ответил я, имея в виду Гродецкого. Но мне так до сих пор и не удалось разобраться в его мотивах. А о доказательствах и вовсе речи не шло. Я даже не в силах был раскрыть в нем масона. И эта его выдержка тем более вселяла в меня уверенность, что он принадлежит к нашему братству. Масон узнавал другого каменщика по знакам, пожатиям и клятве. Невольно вспомнилось мне:
"- Дай мне слово Иерусалима:
- Гиблин.
- Дай мне слово вселенной.
- Боаз.
- Сколько есть истинных уз?
- Пять: ступня к ступне, колено к колену, рука в руке, сердце к сердцу, ухо к уху.
- Истинное слово и истинная примета каменщика?
- Прощай!"
Но не мог же я подойти к Гродецкому и напрямую сказать ему все это, если он отказывался отвечать на знаки нашего братства!
- Кто он? - спросила Мира, облокатившись о мраморную колонну.
- Я не могу сказать...
- Понимаю, - проговорила индианка в ответ. Она отперла дверь ключом, и мы вошли в ее комнату, в которой царил безукоризненный порядок.