Страница:
– Эрин, ты бухой? Или укуренный?
– Ытхан Нахырович, что вы такое говорите? Трезв, ибо за рулем, еду с леди Анарилотиони и Зарином на завод.
От игривого воркования Эринрандира у начальства, видимо, стало нехорошо с сердцем. Орк что-то булькнул и потребовал дать трубку Зарину.
– Да пожалуйста, – беззаботно бросил энчечекист и протянул мобильник достойному сыну Иприта.
Эрин сам не ожидал от себя такого спокойствия. В иное время точно бы взорвался и послал бы Ытхана подальше с его проверками на… птичий грипп.
– Могу дыхнуть и пройтись туда-сюда по меловой линии, – добродушно предложил эльф.
– Нет, Ытхан… никаких претензий… трезв, конечно! Абсолютно! Я тебе мамой и горном клянусь! – бормотал смущенный гном. – И не курили мы ничего. Ну хочешь, дам тебе леди? Ладно!.. Как только, так сразу отзвоним. Не бери в голову! Счастливо!
Похоже, Зарин сам испытал неимоверное облегчение, когда разговор прервался. Ытхан умеет прессовать и нагонять страху.
– Клещи тебе в задницу, Эрин! Не пугай так старого орка! – возмутился он. – Не знаю, чем ты там ночью занимался, но завязывай придуриваться… Или поделись своей травой. – Зарин заговорщически прищурился.
– Ты гонеш, гномчег! – легко и радостно рассмеялся Эрин, от избытка умиротворения переходя на олбанский. – Готичненько тут у вас.
Сознание его внезапно раздвоилось, и та часть его, которая сумела вырваться из сладостного плена гоблинского зелья, взирала на происходящее со все растущим изумлением.
«Не нравится мне весь этот цирк, совсем не нравится». – «А Эфа не говорила, что будет так странно. Может быть, не надо было водкой запивать?»– «Еще бы она нас ставила в известность!» – «Ага! Значит нас теперь двое? Миленько!»– «Скажи спасибо, что не четверо».
А ведь верно! Запей он зелье «Черной чайкой»… Сейчас бы уже охотился на дятлов в Гадском лесу, чтобы явиться к Танку Гашишиевичу с приданым, так сказать. И ведь поймал бы. И скорее всего сразу нескольких.
А в «Елочках» на завтрак макароны дают…
Сохранившая критическое отношение к действительности часть рассудка в приказном порядке и крайне нелицеприятных выражениях посоветовала остальному организму внимательно смотреть за дорогой и меньше думать о… дятлах.
Если и был иной способ окончательно испортить мне утро, не считая сияющей физиономии блудливого милорда, то мне он не понадобился. Лучезарно улыбающегося и хихикающего, словно укурившийся «шир-травой» орочий шаман, капитана лорда ап-Телемнара хватило вполне. Надо же, сколько счастья с утра! Видимо, прекрасноокие девы все же воплотили в жизнь свои эротические мечтания, не иначе… Тьфу! Выспался он, смотрите-ка! И, разумеется, не один. О! Сам подтверждает.
Что и требовалось доказать, миледи. Ну что, ты довольна?
Да, балрог меня отдери, довольна! Разве это не счастье – убедиться в собственной правоте, а?! Разве не радость? «П-подарочек… – ядовито подумала я, благодаря судьбу за то, что догадалась отвернуться, прежде чем меня перекосило. – С наступающим вас, миледи! И не смейте реветь, моя дорогая. Ты же с самого начала знала, что так и будет, не правда ли? Вот и радуйся теперь вновь открытой способности – ясновидению!»
А я что? Я радуюсь. Честно! Вот сейчас подберу остатки благородства – и от всей души порадуюсь, оттого что ему так хорошо и замечательно!
И тут мой ревнивый взор зацепился за нечто украшавшее шею эльфа. Шнурок. Которого вчера не было. Да и раньше я не замечала за ним склонности к ношению на груди побрякушек… Так что же это? Подарок влюбленной и осчастливленной дриады? До того как Эринрандир нас вчера оставил, отправившись через лес к ведьме, никакого шнурка на нем не висело. Значит… это амулет? Его там что, околдовали?! Может быть, он потому такой странный?
А ведь и верно, вчера он был вполне вменяемым, злобным, как похмельный гоблин, но адекватным. А сейчас это витающее на крыльях эйфории и беспричинного веселья нечто, в котором я просто категорически отказываюсь узнавать своего вечно сумрачного напарника! Конечно, можно предположить, что… м-м… это последствия хорошо проведенного с дриадой времени… Но откуда тогда взялся амулет?
Ладно, разберемс-с-ся… И с амулетами, и с дриадами.
Задыхаясь в пропахшем бензином «нуэно», основательно прогревшемся на утреннем солнышке, я периодически незаметно косилась на балагурящего Эринрандира. Если отбросить навязчивую мысль: «Что он курил?!» и «Где бы и мне найти что-то подобное?», то ситуация откровенно странная. Хм… может, мне удастся почуять чары?
Зараза! Не удастся, по крайней мере сегодня. При попытке хотя бы просто сосредоточиться на цели «амулет» виски у меня буквально выстрелили болью. Проклятье, ощущение такое, словно туда вкручивают пару саморезов, периодически подстукивая их молоточком, чтоб ровнее садились. Плотницкая аналогия тут вполне уместна – что-то в последнее время я стала замечать за собой некоторую… древовидность мозгов. Стыдно, миледи. Уподобляемся дочерям заповедных пущ, да?
Да, проклятье! Уподобляюсь! Хочу в заповедную пущу, вот немедленно, прямо сейчас. Хочу стать дриадой и жить в лесу, в маленьком одиноком домике, наполовину ушедшем в землю, с замшелой кровлей и затянутым паутиной оконцем… Я так явственно представила себе эту идиллическую картинку – маленькая полянка в глухой чаще, домик из потемневших от времени бревен, заросли лопухов и крапивы у крыльца, болиголов выше моего роста у ближнего ручья, и вьющиеся над его пушистыми соцветиями бабочки и пчелки… Аж слезы на глаза наворачиваются! Хочу! Хочу в лес, чтоб никаких Синеглазых Сумеречных Сволочей в радиусе двухсот километров, никаких компьютеров и телефонов, а только птички, зверушки и букашки там всякие, муравьишки и пчелки!..
Стоп! Телефон! Моргот и твари его! Как я могла забыть?!
Я закусила губу, лихорадочно пытаясь сообразить, как теперь выкручиваться. Стоит только этому… развратнику!.. этому древоточцу!.. этому… короче, стоит ему обратить чуть больше внимания на пропущенные ночью вызовы, как он тут же обнаружит среди них мой номер. И как это будет выглядеть? Звонок посреди ночи – бурной ночи со страстной дриадой? Я мигом представила себе неприглядную картинку: одинокая злющая девица, названивающая мужчине ночами, когда он не желает брать трубку! А может, он уже видел? И смеется теперь надо мной?! Проклятье! Как он смеет надо мной смеяться?!
Ох, а ведь смеет. Потому что ты жалостно смешна, Нолвэндэ, ты поистине жалка и убога с этими твоими замшелыми представлениями о морали и чести. Дура! Видишь, как все оказалось просто? Пока ты изводила себя рассуждениями на тему дозволенного и недозволенного, уместного и неуместного, он взял да и решил свою проблему – если она у него была, конечно. Ну что ж, значит, он меня никогда и не любил. Отлично. Привыкаем теперь с этим жить.
Но позволить себе потерять лицо – особенно теперь! – я не могу. А значит…
Десяток хитроумных планов, мигом созревших в моем воспаленном мозгу, были безжалостно отметены как неосуществимые. Бессмысленно уставившись на мелькающие за окном колдубинские пейзажи, я едва удерживалась от тоскливого воя. Оглушить и отобрать телефон? Или нанять пару забулдыг у ближайшего ларька, и пусть они его оглушат и отберут телефон? Нет! А вдруг покалечат? К тому же… акт мести надобно совершать собственноручно. Так. А если подсунуть ему бутылку водки со снотворным? Да нет, бред. Кто сказал, что он вообще будет пить? Пробраться ночью в его номер и, пока он будет занят со своей дриадой, выкрасть телефон? А я точно удержусь от того, чтоб не прикончить обоих на месте? Не уверена… Зараза! Ну почему у меня совершенно не криминальный склад ума! Как же обидно.
Алиби! Мне необходимо алиби. Так. А если… звонила вовсе не я? Если я потеряла телефон или его украли? Но заявить об этом прямо сейчас, напрямую, – значит привлечь нежелательное внимание к предмету. Нет. Надо действовать опосредованно, через какое-то незаинтересованное лицо… И тут мой ищущий взор обратился на сидящего рядышком гнома. Ага! Нол, ты гений. Это и вправду может сработать.
– Кстати о телефонах, – с досадой промолвила я, обращаясь к почтенному сыну Иприта. – Вы не поверите, Зарин, какой неприятный сюрприз я обнаружила сегодня утром! Не смогла найти свою трубку, можете себе представить? Вы не знаете, в вашем славном городе есть более-менее приличный салон, где можно приобрести что-то на замену моему сгинувшему мобильнику?
– А какая у вас была модель, миледи? – Гном наморщил лоб.
– «Палантир-716F», – вздохнула я. – А вы разве не помните? Я же давала его вам вчера.
– Я возвращал! – Зарин не на шутку обеспокоился.
– О, я помню. – Я отмахнулась. – Конечно, вы его вернули. Должно быть, я его посеяла, когда мы с вами возвращались. Там, в лесу. Честно говоря, отправляться на поиски мне совершенно не хочется. Ну так как? Что насчет магазина?
– «Палантир»… – задумчиво протянул гном и поскреб в бороде. – Даже и не знаю… А что означало «F»? Фирменный?
– «F» означало «Феанаро», – разъяснила я. – Вполне логично, вы не находите?
– Думаю, миледи, я смогу показать вам магазин, когда мы будем возвращаться. Вряд ли там найдется такая модель, но вполне приличную «Моррию» прикупить можно. Подержанную. Я уже пятый год с такой хожу – сносу нет!
– Это если не участвовать в конкурсе метания трубок на дальность, – вздохнула я, втихаря отключая мирно лежащий в кармане «Палантир». Не дай Эру, зазвонит! – Эх, как жаль! Это ведь была спортивная модель – мифриловый корпус, встроенные компас и термометр…
– Ну у «Моррии» тоже есть вполне приличная линейка, – вступился за честь родного производителя гном. – Вот, например…
Собственно, весь оставшийся путь до завода мы горячо спорили о достоинствах и недостатках конкурирующих брендов. Вполне животрепещущая тема для гнома и полунолдорской девы, согласны? А главное – безопасная. Да. Совершенно никакого отношения не имеющая к похрюкивающей от смеха Синеглазой Сумеречной Скотине на водительском сиденье.
ГЛАВА 6
– Ытхан Нахырович, что вы такое говорите? Трезв, ибо за рулем, еду с леди Анарилотиони и Зарином на завод.
От игривого воркования Эринрандира у начальства, видимо, стало нехорошо с сердцем. Орк что-то булькнул и потребовал дать трубку Зарину.
– Да пожалуйста, – беззаботно бросил энчечекист и протянул мобильник достойному сыну Иприта.
Эрин сам не ожидал от себя такого спокойствия. В иное время точно бы взорвался и послал бы Ытхана подальше с его проверками на… птичий грипп.
– Могу дыхнуть и пройтись туда-сюда по меловой линии, – добродушно предложил эльф.
– Нет, Ытхан… никаких претензий… трезв, конечно! Абсолютно! Я тебе мамой и горном клянусь! – бормотал смущенный гном. – И не курили мы ничего. Ну хочешь, дам тебе леди? Ладно!.. Как только, так сразу отзвоним. Не бери в голову! Счастливо!
Похоже, Зарин сам испытал неимоверное облегчение, когда разговор прервался. Ытхан умеет прессовать и нагонять страху.
– Клещи тебе в задницу, Эрин! Не пугай так старого орка! – возмутился он. – Не знаю, чем ты там ночью занимался, но завязывай придуриваться… Или поделись своей травой. – Зарин заговорщически прищурился.
– Ты гонеш, гномчег! – легко и радостно рассмеялся Эрин, от избытка умиротворения переходя на олбанский. – Готичненько тут у вас.
Сознание его внезапно раздвоилось, и та часть его, которая сумела вырваться из сладостного плена гоблинского зелья, взирала на происходящее со все растущим изумлением.
«Не нравится мне весь этот цирк, совсем не нравится». – «А Эфа не говорила, что будет так странно. Может быть, не надо было водкой запивать?»– «Еще бы она нас ставила в известность!» – «Ага! Значит нас теперь двое? Миленько!»– «Скажи спасибо, что не четверо».
А ведь верно! Запей он зелье «Черной чайкой»… Сейчас бы уже охотился на дятлов в Гадском лесу, чтобы явиться к Танку Гашишиевичу с приданым, так сказать. И ведь поймал бы. И скорее всего сразу нескольких.
А в «Елочках» на завтрак макароны дают…
Сохранившая критическое отношение к действительности часть рассудка в приказном порядке и крайне нелицеприятных выражениях посоветовала остальному организму внимательно смотреть за дорогой и меньше думать о… дятлах.
Если и был иной способ окончательно испортить мне утро, не считая сияющей физиономии блудливого милорда, то мне он не понадобился. Лучезарно улыбающегося и хихикающего, словно укурившийся «шир-травой» орочий шаман, капитана лорда ап-Телемнара хватило вполне. Надо же, сколько счастья с утра! Видимо, прекрасноокие девы все же воплотили в жизнь свои эротические мечтания, не иначе… Тьфу! Выспался он, смотрите-ка! И, разумеется, не один. О! Сам подтверждает.
Что и требовалось доказать, миледи. Ну что, ты довольна?
Да, балрог меня отдери, довольна! Разве это не счастье – убедиться в собственной правоте, а?! Разве не радость? «П-подарочек… – ядовито подумала я, благодаря судьбу за то, что догадалась отвернуться, прежде чем меня перекосило. – С наступающим вас, миледи! И не смейте реветь, моя дорогая. Ты же с самого начала знала, что так и будет, не правда ли? Вот и радуйся теперь вновь открытой способности – ясновидению!»
А я что? Я радуюсь. Честно! Вот сейчас подберу остатки благородства – и от всей души порадуюсь, оттого что ему так хорошо и замечательно!
И тут мой ревнивый взор зацепился за нечто украшавшее шею эльфа. Шнурок. Которого вчера не было. Да и раньше я не замечала за ним склонности к ношению на груди побрякушек… Так что же это? Подарок влюбленной и осчастливленной дриады? До того как Эринрандир нас вчера оставил, отправившись через лес к ведьме, никакого шнурка на нем не висело. Значит… это амулет? Его там что, околдовали?! Может быть, он потому такой странный?
А ведь и верно, вчера он был вполне вменяемым, злобным, как похмельный гоблин, но адекватным. А сейчас это витающее на крыльях эйфории и беспричинного веселья нечто, в котором я просто категорически отказываюсь узнавать своего вечно сумрачного напарника! Конечно, можно предположить, что… м-м… это последствия хорошо проведенного с дриадой времени… Но откуда тогда взялся амулет?
Ладно, разберемс-с-ся… И с амулетами, и с дриадами.
Задыхаясь в пропахшем бензином «нуэно», основательно прогревшемся на утреннем солнышке, я периодически незаметно косилась на балагурящего Эринрандира. Если отбросить навязчивую мысль: «Что он курил?!» и «Где бы и мне найти что-то подобное?», то ситуация откровенно странная. Хм… может, мне удастся почуять чары?
Зараза! Не удастся, по крайней мере сегодня. При попытке хотя бы просто сосредоточиться на цели «амулет» виски у меня буквально выстрелили болью. Проклятье, ощущение такое, словно туда вкручивают пару саморезов, периодически подстукивая их молоточком, чтоб ровнее садились. Плотницкая аналогия тут вполне уместна – что-то в последнее время я стала замечать за собой некоторую… древовидность мозгов. Стыдно, миледи. Уподобляемся дочерям заповедных пущ, да?
Да, проклятье! Уподобляюсь! Хочу в заповедную пущу, вот немедленно, прямо сейчас. Хочу стать дриадой и жить в лесу, в маленьком одиноком домике, наполовину ушедшем в землю, с замшелой кровлей и затянутым паутиной оконцем… Я так явственно представила себе эту идиллическую картинку – маленькая полянка в глухой чаще, домик из потемневших от времени бревен, заросли лопухов и крапивы у крыльца, болиголов выше моего роста у ближнего ручья, и вьющиеся над его пушистыми соцветиями бабочки и пчелки… Аж слезы на глаза наворачиваются! Хочу! Хочу в лес, чтоб никаких Синеглазых Сумеречных Сволочей в радиусе двухсот километров, никаких компьютеров и телефонов, а только птички, зверушки и букашки там всякие, муравьишки и пчелки!..
Стоп! Телефон! Моргот и твари его! Как я могла забыть?!
Я закусила губу, лихорадочно пытаясь сообразить, как теперь выкручиваться. Стоит только этому… развратнику!.. этому древоточцу!.. этому… короче, стоит ему обратить чуть больше внимания на пропущенные ночью вызовы, как он тут же обнаружит среди них мой номер. И как это будет выглядеть? Звонок посреди ночи – бурной ночи со страстной дриадой? Я мигом представила себе неприглядную картинку: одинокая злющая девица, названивающая мужчине ночами, когда он не желает брать трубку! А может, он уже видел? И смеется теперь надо мной?! Проклятье! Как он смеет надо мной смеяться?!
Ох, а ведь смеет. Потому что ты жалостно смешна, Нолвэндэ, ты поистине жалка и убога с этими твоими замшелыми представлениями о морали и чести. Дура! Видишь, как все оказалось просто? Пока ты изводила себя рассуждениями на тему дозволенного и недозволенного, уместного и неуместного, он взял да и решил свою проблему – если она у него была, конечно. Ну что ж, значит, он меня никогда и не любил. Отлично. Привыкаем теперь с этим жить.
Но позволить себе потерять лицо – особенно теперь! – я не могу. А значит…
Десяток хитроумных планов, мигом созревших в моем воспаленном мозгу, были безжалостно отметены как неосуществимые. Бессмысленно уставившись на мелькающие за окном колдубинские пейзажи, я едва удерживалась от тоскливого воя. Оглушить и отобрать телефон? Или нанять пару забулдыг у ближайшего ларька, и пусть они его оглушат и отберут телефон? Нет! А вдруг покалечат? К тому же… акт мести надобно совершать собственноручно. Так. А если подсунуть ему бутылку водки со снотворным? Да нет, бред. Кто сказал, что он вообще будет пить? Пробраться ночью в его номер и, пока он будет занят со своей дриадой, выкрасть телефон? А я точно удержусь от того, чтоб не прикончить обоих на месте? Не уверена… Зараза! Ну почему у меня совершенно не криминальный склад ума! Как же обидно.
Алиби! Мне необходимо алиби. Так. А если… звонила вовсе не я? Если я потеряла телефон или его украли? Но заявить об этом прямо сейчас, напрямую, – значит привлечь нежелательное внимание к предмету. Нет. Надо действовать опосредованно, через какое-то незаинтересованное лицо… И тут мой ищущий взор обратился на сидящего рядышком гнома. Ага! Нол, ты гений. Это и вправду может сработать.
– Кстати о телефонах, – с досадой промолвила я, обращаясь к почтенному сыну Иприта. – Вы не поверите, Зарин, какой неприятный сюрприз я обнаружила сегодня утром! Не смогла найти свою трубку, можете себе представить? Вы не знаете, в вашем славном городе есть более-менее приличный салон, где можно приобрести что-то на замену моему сгинувшему мобильнику?
– А какая у вас была модель, миледи? – Гном наморщил лоб.
– «Палантир-716F», – вздохнула я. – А вы разве не помните? Я же давала его вам вчера.
– Я возвращал! – Зарин не на шутку обеспокоился.
– О, я помню. – Я отмахнулась. – Конечно, вы его вернули. Должно быть, я его посеяла, когда мы с вами возвращались. Там, в лесу. Честно говоря, отправляться на поиски мне совершенно не хочется. Ну так как? Что насчет магазина?
– «Палантир»… – задумчиво протянул гном и поскреб в бороде. – Даже и не знаю… А что означало «F»? Фирменный?
– «F» означало «Феанаро», – разъяснила я. – Вполне логично, вы не находите?
– Думаю, миледи, я смогу показать вам магазин, когда мы будем возвращаться. Вряд ли там найдется такая модель, но вполне приличную «Моррию» прикупить можно. Подержанную. Я уже пятый год с такой хожу – сносу нет!
– Это если не участвовать в конкурсе метания трубок на дальность, – вздохнула я, втихаря отключая мирно лежащий в кармане «Палантир». Не дай Эру, зазвонит! – Эх, как жаль! Это ведь была спортивная модель – мифриловый корпус, встроенные компас и термометр…
– Ну у «Моррии» тоже есть вполне приличная линейка, – вступился за честь родного производителя гном. – Вот, например…
Собственно, весь оставшийся путь до завода мы горячо спорили о достоинствах и недостатках конкурирующих брендов. Вполне животрепещущая тема для гнома и полунолдорской девы, согласны? А главное – безопасная. Да. Совершенно никакого отношения не имеющая к похрюкивающей от смеха Синеглазой Сумеречной Скотине на водительском сиденье.
ГЛАВА 6
20 марта
Надо сказать, что все работники Колдубинского фармацевтического завода фитопрепаратов с поэтическим названием «Ландыш серебристый» поголовно имели необычайно одухотворенный вид. Особенно приемщики спирта. Их задумчивую безмятежность можно было спутать с крепким сном, но на самом деле эти отважные и самоотверженные мужчины всего лишь задумались о смысле бытия. А то, что делали они это лежа на солнышке под бетонным забором, никого не касается.
Причиной суровой задумчивости стал спиртовоз с цистерной чистейшего медицинского продукта. И только самое черствое и жестокое существо могло без содрогания смотреть на толстый шланг, через который спирт переливали в пятидесятилитровые алюминиевые бидоны. Время от времени кто-то из вышедших из астрала работников наливал горючую жидкость в эмалированную кружку и уносил в неизвестном направлении. Наверное, на тщательный и срочный анализ.
На самом заводе царило радостное оживление, можно сказать, предвкушение скорого праздника.
Если бы не гоблинское отворотное зелье, то Эрин непременно ощутил бы разлитое в воздухе всеобщее желание приобщиться к жидкой благодати, а так он почти равнодушно взирал свысока и на содержимое алюминиевых бидонов, и на радостный блеск в глазах заводчан.
«А мы ее, родимую, разве нюхаем?»– «Не-а! Мы ее кушаем!»
А вот Зарин, сын Иприта, пришел в резонанс с аборигенами и делал робкие попытки произвести немедленный органолептический анализ драгоценной влаги. Но Эрин остался непреклонен – сначала дело, потом дегустация. И что самое поразительное – самому ему пить не хотелось. И нажраться до поросячьего визга – тоже. Странно, правда?
– Вы с… ик… аптечного склада? – спросил у Эрина охранник на проходной.
– Почти, – сказал тот и сунул бдительному стражу под нос удостоверение.
И только общая анестезия помешала престарелому сирену разрыдаться от избытка чувств при виде корочки с золочеными буквами. Он булькнул и взял под отсутствующий козырек.
Делегация от грозного ведомства проследовала территорией завода, словно ледокол, режущий вздыбленные льды, не встретив никаких препятствий, кроме редких тел павших в неравной битве с «огненной водой». Редких, ибо большинство работников «Ландыша серебристого» были на редкость закалены в подобных сражениях. Точно так же как обычный медицинский спирт, проходя в огромных емкостях через массу растительного сырья, превращается в целебное средство от того или иного вида недуга, так же и количество принятого на грудь алкоголя делает употребляющего своего рода философом и тонким ценителем жизненных радостей. Естественно, если речь идет о представителе коренной Волшебной Расы, а не об иномирянине. Но иномирян в штате «Ландыша» не было. И вовсе не из соображений расовой дискриминации, а потому что, кроме юной Катерины, иных попадальцев в Колдубинске не наблюдалось. Реликтовый заповедник этот городок, откровенно говоря.
На входе в дирекцию гостей поджидал лично Миха Барабос. Огромного роста волосатого дядьку с просто гигантским разворотом плеч перепутать с кем-то иным очень сложно. Маленькие карие глазки глядели на пришельцев со странным прищуром, надбровные дуги нависали над ними козырьком. Но отнюдь не грубые черты делали лицо директора завода столь внушительными и запоминающимися. О нет! Его пышной буро-рыжей бороде позавидовали бы даже томские старейшины кланов (Зарин так точно содрогнулся). К бородище прилагались роскошные пушистые усы с подкрученными кончиками и, в качестве бонуса, демонически изогнутые, кустистые брови.
– Доброго утречка, господа-товарищи, – прогудел Миха и сделал движение, которое при изрядной доле воображения можно было бы принять за некое подобие реверанса. – Леди! Такая честь! – добавил оборотень и приложился к пальчикам Нолвэндэ.
В его здоровенных, широких ладонях ручка эльфийки просто утонула.
– К праздничку готовимся, – снова невпопад сказал бородач, провожая тревожным взглядом медленно бредущего вдоль забора орка. – Пройдемте-ка в мой кабинет.
– А! Дюжина ударных недель ко Дню равноденствия, – понимающе кивнул Эрин и не стал особо сопротивляться, когда Миха буквально затолкал всех троих энчечекистов внутрь здания.
Стены директорского кабинета от пола до потолка украшали почетные грамоты, сертификаты и дипломы, а стеллаж со стеклянными дверцами ломился от призов и кубков за производственные и общественные достижения трудового коллектива. И, если судить по этим неоспоримым свидетельствам успеха, колдубинский завод являлся алмазом в короне фармацевтической индустрии Серединной Империи. На самом почетном месте, прямо над головой у Михи, висел портрет Владычицы, а на столе в золоченой рамке стояла фотография, на которой товарищ Барабос вместе с полусотней счастливцев всех рас внимал ее речи.
– Присаживайтесь, господа энчечекисты, – заявил порядком осмелевший директор и сделал широкий приглашающий жест. – Сейчас прикажу подать чаю. – И уловив жаждущий взгляд Зарина, добавил: – С бальзамчиком.
Из груди гнома вырвался вздох облегчения.
– Можно и с бальзамчиком, – легко согласился Эрин.
– Рута, чаю! – ласково рявкнул оборотень в коммуникатор.
– Мы бы хотели поговорить с вашим главным технологом, господин Барабос, – отчеканила Нолвэндэ.
Миха в сомнении поднял левую бровь.
– А по какому вопросу, позвольте спросить?
– По вопросу случившихся в окрестностях Колдубинска убийств.
– А какое отношение к этим преступлениям имеет моя супруга? – вполне резонно полюбопытствовал директор.
Честное слово, он нравился Эрину с каждой минутой все больше и больше. Такой спокойный и внушающий доверие мужик. Впрочем, нынешним утром ап-Телемнар склонен был доверять всем, даже Танку Гашишиевичу с его дятлом.
«Опять дятлы?» – «А разве я подумал „дятлы“? Быть того не может!»– «Паясничаешь?»
И пока Эринрандир в приступе верноподданнических чувств любовался точеным ликом Владычицы, его гораздо менее миролюбивая напарница терзала мишку… тьфу ты!.. медведя… Миху.
– Мы обязаны проверить на причастность к делу всех зарегистрированных магов Колдубинска, – настаивала мыслечтица.
– Так проверяли уже. Вот Зарин и проверял.
– Вы официально отказываетесь сотрудничать со следствием? – прошипела эльфийка.
Но добрый мишка… тьфу ты!.. Миха… лишь рассмеялся.
– Милая барышня…
– Лейтенант Анарилотиони, – жестко поправила его Нол.
– Так вот, милая лейтенант Анарилотиони, – ухмыльнулся оборотень, – я с радостью посотрудничаю со следствием, раз вы так настаиваете. Но все же вынужден заранее предупредить о… хм… несколько специфическом нраве моей достойной во всех отношениях супруги. Ее, знаете ли, лучше не злить. Особенно сегодня. Договорились?
Эрин понимающе хихикнул. Разгул спиртомании не мог радовать медведицу-оборотня. Наверняка достойная Маха Барабос с момента приезда спиртовоза пребывала в самом дурном расположении духа. Ее вторая медвежья натура, по идее, должна быть абсолютно нетерпима к запаху алкоголя. Даже Эринрандир после вчерашнего употребления не рискнул бы дышать на главного технолога «Ландыша». Съесть не съест, но нарычит так, что век будешь помнить.
– Я постараюсь быть корректной, – заверила гордая эльфийская дева. – Как мне ее найти?
– Соседний корпус, второй этаж, кабинет номер пятнадцать. Успехов, леди Анарилотиони, – добродушно прогудел Миха.
И как только разгневанная мыслечтица, не дожидаясь чая, чеканным строевым шагом удалилась на аудиенцию к Махе, в кабинете установилась удивительно дружеская атмосфера. Неожиданно рыжеволосая дриада в строгом и весьма консервативном костюме принесла ароматный напиток, и (о чудо!) чинно удалилась, даже не пытаясь привлечь к себе внимание мужчин.
– А? – ухмыльнулся Миха. – Как выдрессировал? Самая приличная женщина на заводе, если не во всем Колдубинске.
– Это верно, – подтвердил авторитетно Зарин. – У Михи не забалуешь. Самую последнюю шалаву заставит вести себя прилично.
– А как вы это делаете? – изумился потрясенный до глубины души эльф. – В смысле дрессуры…
– Очень просто! Бью древнем по бесстыдству. Пришла в юбке, которая едва попку прикрывает, – выговор, сиськи напоказ выставила – никаких отгулов, а если на складе с грузчиком заголенную застукаю – вылетит с работы. Бороться нужно за высокую мораль, а не сидеть сложа лапки.
Гном хлебнул чайку и заржал:
– По вопросам морали – это к нашей доблестной энчечекистке. Вот уж с кем бы, Миха, ты спелся бы на раз! Барышня крепких устоев, для достойного жениха себя сберегающая. И главное, чтоб семейство одобрило. Так, ап-Телемнар?
– Угу, – кивнул эльф. – Мама, папа, семь братьев и бесчисленные стада грифонов. Причем каждый обнюхивать будет и на зубок попробует. Чтобы удостовериться в благородстве и прочих добродетелях.
– А в каком месте попробует-то? – спросил Зарин и подмигнул.
– В том самом, о котором ты подумал, – меланхолично заверил следователь.
– О как! – восхитился торжеством приличий в одном отдельно взятом эльфийском семействе Миха Барабос. – И многие уже прошли строгий отбор?
– Никто не прошел, судя по всему, – вздохнул ап-Телемнар.
– То-то, я гляжу, ты такой грустный. Грифоны не одобрили? – веселился гном.
– Я вообще не прохожу по конкурсу. Ибо не достоин даже тапочки подносить в зубах.
Прозвучали эти слова скорее обреченно, чем печально, но от зоркого глаза сына Иприта не укрылось потаенное.
– Заведи себе гоблиншу. А чего ты так на меня смотришь? Знаешь, какая Шакира офигенная баба? Э! Умная, с юмором, в постели не без выдумки. И никаких закидонов.
– Тебе не стыдно? – укорил Зарина оборотень. – Развратник ты!
– Я? Это почему же? – искренне удивился гном. – Мы вместе уже пять лет и разбегаться не думаем.
– А тебя не смущает… хм… разница в росте? – в свою очередь, поинтересовался Эрин.
На что Зарин, сын Иприта, насмешливо и, прямо скажем, надменно оскалился:
– А в нашем деле… да-да… в том самом, о котором ты подумал, сын Телемнара, между прочим, рост не имеет никакого значения. Чтобы ты впредь знал.
Никто с сексуально раскрепощенным сыном подгорного народа спорить не стал. И не столько из мужской солидарности, сколько из личного опыта.
Ох уж эти страшные-престрашные мужские тайны! Далеко не все фантазии пубертатного периода потом суждено воплотить в жизнь, но если уж представится такая возможность… И, право же, лучше не знать, насколько полно осуществилось однажды не совсем традиционное желание вашего возлюбленного.
А пред мысленным взором Эринрандира вдруг предстала Готзилла Шахидовна. С ее похабными шуточками, удушливым запахом парфюма и агрессивно реющим усом над верхней губой. И от одной только мысли о близости с этой женщиной эльфа прошибли холодный пот и нервная дрожь.
«Страшно?» – «Жуть какая!»– «А кто тебя спрашивать будет?»
– Эрин! Эрин! Прием!
Широкая, как малая саперная лопатка, ладонь гнома мельтешила перед лицом ап-Телемнара.
– Ты чего? – удивился эльф.
– Это не я «чего», а ты уже пять минут сидишь стеклянный, – обиделся Зарин. – В следующий раз кури что-нибудь менее безобидное.
Лорд капитан призадумался. В чем-то сын Иприта прав. Не надо было вчера мешать гоблинское зелье с водкой, да. С водкой вообще лучше ничего не мешать. Она этого не любит, совсем не любит и шибко обижается. У-у-у-у! Какая она злая! Куда там нашей мыслечтице и графомагше. Капитан ап-Телемнар знает… у-у-у… как он знает. К плохим мальчишкам, которые мешают водку с пивом, ночью прилетают дятлы и клюют… печень.
«Опять дятлы?!!» – «Какие дятлы? Печень!»– «Не придуривайся, маньяк!»
– Эрин! Кувалдой тя по уху! Да что же это делается сегодня? – взвыл вконец обозленный Зарин, когда командировочный следователь снова впал в прострацию. – Ты вчера от Танка заразился? Тебе бы чучело дятла в руки – и вообще не отличить.
«Дятлы!» – «Ага! Попался!»
Вот так живешь, живешь, и кажется уже, что знаешь о себе все, думалось мне, пока я пробиралась по сюрреалистическим пейзажам внутренней территории завода. Право же, царящая здесь атмосфера настраивала на философический лад даже меня, в принципе не склонную к излишним умствованиям. Умиротворение, разлитое в ароматном воздухе фабрики, проникало не только сквозь ноздри, но, кажется, и прямо в кровь при непосредственном контакте с кожей. Я поежилась и прибавила шагу. Желание… хм… приобщиться к источнику мудрости становилось просто нестерпимым. Предки! Я изумленно прислушалась к собственным ощущениям. Ну да, точно. Удивительно, но чем дальше, тем больше влекла меня манящая жидкость. Кошмар какой. Доведут меня эти колдубинцы до радужных фэйри, точно. Что-то раньше я за собой склонности к бытовому алкоголизму не замечала. Вот так и находятся прежде неожиданные черты в, казалось бы, сложившейся и зрелой личности, да…
«Это не колдубинцы, это ССС меня доведет, – честно призналась я сама себе, прикидывая, как отреагирует мой несчастный палец на подъем по лестнице на второй этаж. – Уже довел. Да. Кругом враги, Нол, запомни: никому тут нельзя верить…»
И что остается делать в таких условиях, когда все – буквально все – против меня? Только вперед и вверх, а там… Короче, отступать некуда, а сдаваться немыслимо. И пусть впереди лишь тьма и ложь, я не отступлю! И честь моя в том порукой! Да!
Подняв свой боевой дух на более-менее приличный уровень, я тряхнула головой и решительно потопала вверх по лестнице, даже почти не хромая. Что такое боль телесная по сравнению… Эх! Что говорить! Ничего… я их тут всех выведу на чистую воду, чего бы мне это ни стоило. Да. Горячая голова, чистое сердце и холодные руки – как завещал Железный Маэдрос. Или он что-то другое завещал? Хм-м… ладно, потом уточню. Руки у меня и верно холодные, лоб горячий, насчет сердца – разберемся. Вперед!
«Главный технолог Барабос М.Г.» – гласила горящая медью, начищенная табличка на двери кабинета 15. Маха Гризлиевна, вспомнила я. Так. С медведицей-оборотнем надо быть предельно осторожной! А что я вообще знаю о медведях? Хм… большие, хитрые, удачно прикидываются добродушными и неуклюжими, любят мед. Мясо тоже любят. Интересно, а как насчет эльфятинки?
«Ты слишком тощая, Нол, – подумала я, когда хозяйка кабинета начала подниматься мне навстречу из-за стола. – Ей на один укус. Так что расслабься».
Маха Барабос оказалась дамой величественной во всех отношениях. Она все поднималась и поднималась, заполняя, как мне с перепугу почудилось, все пространство кабинета. Наконец главный технолог выпрямилась во весь рост и откуда-то из-под потолка промолвила неожиданно мелодичным контральто:
– Чем обязана?
– Госпожа Барабос, Маха Гризлиевна? – уточнила я и, дождавшись утвердительного кивка, представилась: – Лейтенант Анарилотиони, Энчечека.
– Очень приятно, – ответствовала Маха. – Вы по поводу убийств?
– Мне тоже. – Я убрала так и не предъявленное удостоверение, которое на всякий случай держала в руке, и продолжила: – Маха Гризлиевна, я знаю, что с вами уже беседовал мой коллега Зарин тар-Иприт, но позвольте и мне задать вам несколько вопросов. В деле возникли новые обстоятельства, о которых на момент беседы с вами старшего лейтенанта еще не было известно. Это не займет много времени, я надеюсь.
Надо сказать, что все работники Колдубинского фармацевтического завода фитопрепаратов с поэтическим названием «Ландыш серебристый» поголовно имели необычайно одухотворенный вид. Особенно приемщики спирта. Их задумчивую безмятежность можно было спутать с крепким сном, но на самом деле эти отважные и самоотверженные мужчины всего лишь задумались о смысле бытия. А то, что делали они это лежа на солнышке под бетонным забором, никого не касается.
Причиной суровой задумчивости стал спиртовоз с цистерной чистейшего медицинского продукта. И только самое черствое и жестокое существо могло без содрогания смотреть на толстый шланг, через который спирт переливали в пятидесятилитровые алюминиевые бидоны. Время от времени кто-то из вышедших из астрала работников наливал горючую жидкость в эмалированную кружку и уносил в неизвестном направлении. Наверное, на тщательный и срочный анализ.
На самом заводе царило радостное оживление, можно сказать, предвкушение скорого праздника.
Если бы не гоблинское отворотное зелье, то Эрин непременно ощутил бы разлитое в воздухе всеобщее желание приобщиться к жидкой благодати, а так он почти равнодушно взирал свысока и на содержимое алюминиевых бидонов, и на радостный блеск в глазах заводчан.
«А мы ее, родимую, разве нюхаем?»– «Не-а! Мы ее кушаем!»
А вот Зарин, сын Иприта, пришел в резонанс с аборигенами и делал робкие попытки произвести немедленный органолептический анализ драгоценной влаги. Но Эрин остался непреклонен – сначала дело, потом дегустация. И что самое поразительное – самому ему пить не хотелось. И нажраться до поросячьего визга – тоже. Странно, правда?
– Вы с… ик… аптечного склада? – спросил у Эрина охранник на проходной.
– Почти, – сказал тот и сунул бдительному стражу под нос удостоверение.
И только общая анестезия помешала престарелому сирену разрыдаться от избытка чувств при виде корочки с золочеными буквами. Он булькнул и взял под отсутствующий козырек.
Делегация от грозного ведомства проследовала территорией завода, словно ледокол, режущий вздыбленные льды, не встретив никаких препятствий, кроме редких тел павших в неравной битве с «огненной водой». Редких, ибо большинство работников «Ландыша серебристого» были на редкость закалены в подобных сражениях. Точно так же как обычный медицинский спирт, проходя в огромных емкостях через массу растительного сырья, превращается в целебное средство от того или иного вида недуга, так же и количество принятого на грудь алкоголя делает употребляющего своего рода философом и тонким ценителем жизненных радостей. Естественно, если речь идет о представителе коренной Волшебной Расы, а не об иномирянине. Но иномирян в штате «Ландыша» не было. И вовсе не из соображений расовой дискриминации, а потому что, кроме юной Катерины, иных попадальцев в Колдубинске не наблюдалось. Реликтовый заповедник этот городок, откровенно говоря.
На входе в дирекцию гостей поджидал лично Миха Барабос. Огромного роста волосатого дядьку с просто гигантским разворотом плеч перепутать с кем-то иным очень сложно. Маленькие карие глазки глядели на пришельцев со странным прищуром, надбровные дуги нависали над ними козырьком. Но отнюдь не грубые черты делали лицо директора завода столь внушительными и запоминающимися. О нет! Его пышной буро-рыжей бороде позавидовали бы даже томские старейшины кланов (Зарин так точно содрогнулся). К бородище прилагались роскошные пушистые усы с подкрученными кончиками и, в качестве бонуса, демонически изогнутые, кустистые брови.
– Доброго утречка, господа-товарищи, – прогудел Миха и сделал движение, которое при изрядной доле воображения можно было бы принять за некое подобие реверанса. – Леди! Такая честь! – добавил оборотень и приложился к пальчикам Нолвэндэ.
В его здоровенных, широких ладонях ручка эльфийки просто утонула.
– К праздничку готовимся, – снова невпопад сказал бородач, провожая тревожным взглядом медленно бредущего вдоль забора орка. – Пройдемте-ка в мой кабинет.
– А! Дюжина ударных недель ко Дню равноденствия, – понимающе кивнул Эрин и не стал особо сопротивляться, когда Миха буквально затолкал всех троих энчечекистов внутрь здания.
Стены директорского кабинета от пола до потолка украшали почетные грамоты, сертификаты и дипломы, а стеллаж со стеклянными дверцами ломился от призов и кубков за производственные и общественные достижения трудового коллектива. И, если судить по этим неоспоримым свидетельствам успеха, колдубинский завод являлся алмазом в короне фармацевтической индустрии Серединной Империи. На самом почетном месте, прямо над головой у Михи, висел портрет Владычицы, а на столе в золоченой рамке стояла фотография, на которой товарищ Барабос вместе с полусотней счастливцев всех рас внимал ее речи.
– Присаживайтесь, господа энчечекисты, – заявил порядком осмелевший директор и сделал широкий приглашающий жест. – Сейчас прикажу подать чаю. – И уловив жаждущий взгляд Зарина, добавил: – С бальзамчиком.
Из груди гнома вырвался вздох облегчения.
– Можно и с бальзамчиком, – легко согласился Эрин.
– Рута, чаю! – ласково рявкнул оборотень в коммуникатор.
– Мы бы хотели поговорить с вашим главным технологом, господин Барабос, – отчеканила Нолвэндэ.
Миха в сомнении поднял левую бровь.
– А по какому вопросу, позвольте спросить?
– По вопросу случившихся в окрестностях Колдубинска убийств.
– А какое отношение к этим преступлениям имеет моя супруга? – вполне резонно полюбопытствовал директор.
Честное слово, он нравился Эрину с каждой минутой все больше и больше. Такой спокойный и внушающий доверие мужик. Впрочем, нынешним утром ап-Телемнар склонен был доверять всем, даже Танку Гашишиевичу с его дятлом.
«Опять дятлы?» – «А разве я подумал „дятлы“? Быть того не может!»– «Паясничаешь?»
И пока Эринрандир в приступе верноподданнических чувств любовался точеным ликом Владычицы, его гораздо менее миролюбивая напарница терзала мишку… тьфу ты!.. медведя… Миху.
– Мы обязаны проверить на причастность к делу всех зарегистрированных магов Колдубинска, – настаивала мыслечтица.
– Так проверяли уже. Вот Зарин и проверял.
– Вы официально отказываетесь сотрудничать со следствием? – прошипела эльфийка.
Но добрый мишка… тьфу ты!.. Миха… лишь рассмеялся.
– Милая барышня…
– Лейтенант Анарилотиони, – жестко поправила его Нол.
– Так вот, милая лейтенант Анарилотиони, – ухмыльнулся оборотень, – я с радостью посотрудничаю со следствием, раз вы так настаиваете. Но все же вынужден заранее предупредить о… хм… несколько специфическом нраве моей достойной во всех отношениях супруги. Ее, знаете ли, лучше не злить. Особенно сегодня. Договорились?
Эрин понимающе хихикнул. Разгул спиртомании не мог радовать медведицу-оборотня. Наверняка достойная Маха Барабос с момента приезда спиртовоза пребывала в самом дурном расположении духа. Ее вторая медвежья натура, по идее, должна быть абсолютно нетерпима к запаху алкоголя. Даже Эринрандир после вчерашнего употребления не рискнул бы дышать на главного технолога «Ландыша». Съесть не съест, но нарычит так, что век будешь помнить.
– Я постараюсь быть корректной, – заверила гордая эльфийская дева. – Как мне ее найти?
– Соседний корпус, второй этаж, кабинет номер пятнадцать. Успехов, леди Анарилотиони, – добродушно прогудел Миха.
И как только разгневанная мыслечтица, не дожидаясь чая, чеканным строевым шагом удалилась на аудиенцию к Махе, в кабинете установилась удивительно дружеская атмосфера. Неожиданно рыжеволосая дриада в строгом и весьма консервативном костюме принесла ароматный напиток, и (о чудо!) чинно удалилась, даже не пытаясь привлечь к себе внимание мужчин.
– А? – ухмыльнулся Миха. – Как выдрессировал? Самая приличная женщина на заводе, если не во всем Колдубинске.
– Это верно, – подтвердил авторитетно Зарин. – У Михи не забалуешь. Самую последнюю шалаву заставит вести себя прилично.
– А как вы это делаете? – изумился потрясенный до глубины души эльф. – В смысле дрессуры…
– Очень просто! Бью древнем по бесстыдству. Пришла в юбке, которая едва попку прикрывает, – выговор, сиськи напоказ выставила – никаких отгулов, а если на складе с грузчиком заголенную застукаю – вылетит с работы. Бороться нужно за высокую мораль, а не сидеть сложа лапки.
Гном хлебнул чайку и заржал:
– По вопросам морали – это к нашей доблестной энчечекистке. Вот уж с кем бы, Миха, ты спелся бы на раз! Барышня крепких устоев, для достойного жениха себя сберегающая. И главное, чтоб семейство одобрило. Так, ап-Телемнар?
– Угу, – кивнул эльф. – Мама, папа, семь братьев и бесчисленные стада грифонов. Причем каждый обнюхивать будет и на зубок попробует. Чтобы удостовериться в благородстве и прочих добродетелях.
– А в каком месте попробует-то? – спросил Зарин и подмигнул.
– В том самом, о котором ты подумал, – меланхолично заверил следователь.
– О как! – восхитился торжеством приличий в одном отдельно взятом эльфийском семействе Миха Барабос. – И многие уже прошли строгий отбор?
– Никто не прошел, судя по всему, – вздохнул ап-Телемнар.
– То-то, я гляжу, ты такой грустный. Грифоны не одобрили? – веселился гном.
– Я вообще не прохожу по конкурсу. Ибо не достоин даже тапочки подносить в зубах.
Прозвучали эти слова скорее обреченно, чем печально, но от зоркого глаза сына Иприта не укрылось потаенное.
– Заведи себе гоблиншу. А чего ты так на меня смотришь? Знаешь, какая Шакира офигенная баба? Э! Умная, с юмором, в постели не без выдумки. И никаких закидонов.
– Тебе не стыдно? – укорил Зарина оборотень. – Развратник ты!
– Я? Это почему же? – искренне удивился гном. – Мы вместе уже пять лет и разбегаться не думаем.
– А тебя не смущает… хм… разница в росте? – в свою очередь, поинтересовался Эрин.
На что Зарин, сын Иприта, насмешливо и, прямо скажем, надменно оскалился:
– А в нашем деле… да-да… в том самом, о котором ты подумал, сын Телемнара, между прочим, рост не имеет никакого значения. Чтобы ты впредь знал.
Никто с сексуально раскрепощенным сыном подгорного народа спорить не стал. И не столько из мужской солидарности, сколько из личного опыта.
Ох уж эти страшные-престрашные мужские тайны! Далеко не все фантазии пубертатного периода потом суждено воплотить в жизнь, но если уж представится такая возможность… И, право же, лучше не знать, насколько полно осуществилось однажды не совсем традиционное желание вашего возлюбленного.
А пред мысленным взором Эринрандира вдруг предстала Готзилла Шахидовна. С ее похабными шуточками, удушливым запахом парфюма и агрессивно реющим усом над верхней губой. И от одной только мысли о близости с этой женщиной эльфа прошибли холодный пот и нервная дрожь.
«Страшно?» – «Жуть какая!»– «А кто тебя спрашивать будет?»
– Эрин! Эрин! Прием!
Широкая, как малая саперная лопатка, ладонь гнома мельтешила перед лицом ап-Телемнара.
– Ты чего? – удивился эльф.
– Это не я «чего», а ты уже пять минут сидишь стеклянный, – обиделся Зарин. – В следующий раз кури что-нибудь менее безобидное.
Лорд капитан призадумался. В чем-то сын Иприта прав. Не надо было вчера мешать гоблинское зелье с водкой, да. С водкой вообще лучше ничего не мешать. Она этого не любит, совсем не любит и шибко обижается. У-у-у-у! Какая она злая! Куда там нашей мыслечтице и графомагше. Капитан ап-Телемнар знает… у-у-у… как он знает. К плохим мальчишкам, которые мешают водку с пивом, ночью прилетают дятлы и клюют… печень.
«Опять дятлы?!!» – «Какие дятлы? Печень!»– «Не придуривайся, маньяк!»
– Эрин! Кувалдой тя по уху! Да что же это делается сегодня? – взвыл вконец обозленный Зарин, когда командировочный следователь снова впал в прострацию. – Ты вчера от Танка заразился? Тебе бы чучело дятла в руки – и вообще не отличить.
«Дятлы!» – «Ага! Попался!»
Вот так живешь, живешь, и кажется уже, что знаешь о себе все, думалось мне, пока я пробиралась по сюрреалистическим пейзажам внутренней территории завода. Право же, царящая здесь атмосфера настраивала на философический лад даже меня, в принципе не склонную к излишним умствованиям. Умиротворение, разлитое в ароматном воздухе фабрики, проникало не только сквозь ноздри, но, кажется, и прямо в кровь при непосредственном контакте с кожей. Я поежилась и прибавила шагу. Желание… хм… приобщиться к источнику мудрости становилось просто нестерпимым. Предки! Я изумленно прислушалась к собственным ощущениям. Ну да, точно. Удивительно, но чем дальше, тем больше влекла меня манящая жидкость. Кошмар какой. Доведут меня эти колдубинцы до радужных фэйри, точно. Что-то раньше я за собой склонности к бытовому алкоголизму не замечала. Вот так и находятся прежде неожиданные черты в, казалось бы, сложившейся и зрелой личности, да…
«Это не колдубинцы, это ССС меня доведет, – честно призналась я сама себе, прикидывая, как отреагирует мой несчастный палец на подъем по лестнице на второй этаж. – Уже довел. Да. Кругом враги, Нол, запомни: никому тут нельзя верить…»
И что остается делать в таких условиях, когда все – буквально все – против меня? Только вперед и вверх, а там… Короче, отступать некуда, а сдаваться немыслимо. И пусть впереди лишь тьма и ложь, я не отступлю! И честь моя в том порукой! Да!
Подняв свой боевой дух на более-менее приличный уровень, я тряхнула головой и решительно потопала вверх по лестнице, даже почти не хромая. Что такое боль телесная по сравнению… Эх! Что говорить! Ничего… я их тут всех выведу на чистую воду, чего бы мне это ни стоило. Да. Горячая голова, чистое сердце и холодные руки – как завещал Железный Маэдрос. Или он что-то другое завещал? Хм-м… ладно, потом уточню. Руки у меня и верно холодные, лоб горячий, насчет сердца – разберемся. Вперед!
«Главный технолог Барабос М.Г.» – гласила горящая медью, начищенная табличка на двери кабинета 15. Маха Гризлиевна, вспомнила я. Так. С медведицей-оборотнем надо быть предельно осторожной! А что я вообще знаю о медведях? Хм… большие, хитрые, удачно прикидываются добродушными и неуклюжими, любят мед. Мясо тоже любят. Интересно, а как насчет эльфятинки?
«Ты слишком тощая, Нол, – подумала я, когда хозяйка кабинета начала подниматься мне навстречу из-за стола. – Ей на один укус. Так что расслабься».
Маха Барабос оказалась дамой величественной во всех отношениях. Она все поднималась и поднималась, заполняя, как мне с перепугу почудилось, все пространство кабинета. Наконец главный технолог выпрямилась во весь рост и откуда-то из-под потолка промолвила неожиданно мелодичным контральто:
– Чем обязана?
– Госпожа Барабос, Маха Гризлиевна? – уточнила я и, дождавшись утвердительного кивка, представилась: – Лейтенант Анарилотиони, Энчечека.
– Очень приятно, – ответствовала Маха. – Вы по поводу убийств?
– Мне тоже. – Я убрала так и не предъявленное удостоверение, которое на всякий случай держала в руке, и продолжила: – Маха Гризлиевна, я знаю, что с вами уже беседовал мой коллега Зарин тар-Иприт, но позвольте и мне задать вам несколько вопросов. В деле возникли новые обстоятельства, о которых на момент беседы с вами старшего лейтенанта еще не было известно. Это не займет много времени, я надеюсь.