Астахова Людмила Викторовна. НЧЧК. Командировка

   …Весь день прошел под знаком сиреневых ирисов. Несчастные взмыленные стукачи слали эсэмэски панического содержания и на всякий случай каялись во всех грехах. Трижды Эрину предлагали крупную партию азалий, один раз – маковой соломки, почти уговорили на желтые розы в комплекте с веночком. Гадские цветочки превратились для энчечекиста в идею фикс и цель всей жизни. Куда там колдубинским дятлам!
   К концу семинара издерганный Эринрандир поклялся кровью предков и честью офицера, что добудет этих сиреневых сволочей, чего бы ему это ни стоило.
   И уже в управлении на проходной его номер набрал Уцлатарг:
   – Начальничек! Будут тебе ирисы. Через три часа.
   – Точно ирисы? Сиреневые?
   – Папой клянусь! – возрыдал орк. – Сиреневей быть не может!
   Как выяснилось в последний момент, собрание назначили общим, и в актовый зал набилась куча народа. Эрин и не собирался опаздывать, напротив, он пришел раньше, занял Нолвэндэ место впереди себя и так усиленно звал его занять, что девушка не смогла проигнорировать приглашение.
   – Привет! – улыбнулся ап-Телемнар. – Садись, пожалуйста.
   – Привет!
   Нол села, ни о чем не подозревая. Она, словно специально, подобрала волосы наверх, уложив их в густой пучок на затылке и открыв для всеобщего обозрения стройную шею.
   – Как день прошел? – вежливо поинтересовался Эрин.
   – Нормально. Работала, – ответила мыслечтица односложно. – А у тебя?
   – Отдежурил и на семинар поехал.
   – Интересный семинар?
   – Так себе, но кое-что в памяти обновил.
   Разговор не складывался, но Эрин не расстроился. Даже когда почувствовал, что напарница совершенно не расположена к ментальному общению. Не беда! Деликатный и ненавязчивый капитан лорд ап-Телемнар, когда не пускают в дверь, может и в окно влезть.
   Ытхан Нахырович открыл собрание речью, побившей все рекорды по длительности, занудности и абсурдности. Посвящена она была трудовой дисциплине и содержала такое количество спорных тезисов, что вздумай кто-то из присутствующих понять смысл выступления, у несчастного мозги взорвались бы от перегрузок. Но к счастью для покоя и безопасности Серединной Империи, никто Ытханову речугу не слушал. Дриады листали модные глянцевые журналы и шепотом сплетничали. Товарищ Шрак принял на грудь какой-то эликсирчик и отключился, дроу дремали, в среде криминалистов царили разброд и шатание: Юсла тихо ругалась с Тылпахашем, Маки играл в игрушку на мобильнике, а Кит-Кашелоп грыз сухарики из пакетика. Короче говоря, отважные энчечекисты как могли убивали время. И только Нолвэндэ Анарилотиони сидела ровненько и удерживала на лице серьезное выражение, будто и в самом деле внимала орку. Возможно, так считали остальные сотрудники, но только не Эрин.
   – …А также такой бич нашего управления, как постоянные опоздания…
    «Нолвэндэ! – написал ап-Телемнар невидимым перышком на шее у девушки. – Нол, нам нужно серьезно поговорить».Тэнгваром писал, тщательно выводя каждую буковку и знаки препинания. Как учил товарищ ап-Халдамир.
   Невелика магия – никакой мысле-речи, одни лишь тактильные ощущения. С одной стороны, удобно, с другой – этично. И в мозги никому не нужно лезть. А кое-кто, не будем показывать пальцем, между прочим, дипломированный графомаг.
   Девушка нервно дернула плечом. Ах какие мы сварливые! Чисто Эфа Горыниевна в ранней юности. Эрин довольно улыбнулся.
   Жаль, нельзя передать интонацию. Зато можно написать: «Ну не злись, пожалуйста. Но-о-о-ол!»– и нарисовать – стебелек вьется вдоль позвоночника, а цветочек на ушке.
    «У Солнышка наметились изменения в личной жизни».
   Чуть-чуть усилить нажим, чтобы не было щекотно. Вот примерно так:
    «Крысуля обрела новую любовь на всю жизнь. Угадай кого».
   Нолвэндэ попыталась поправить прическу.
    «Арнольда Полукаровича. Родственные души оказались, представь? Пришлось от сердца оторвать и отдать в добрые тролльи руки. Но это еще не все».
   И хотя напарница упорно отказывалась вступать в диалог, Эрин не сдавался:
    «Арнольд подсуетился и уже договорился со Шраком, чтобы тот заклял хвостатую барышню на вечную молодость».
   Нол бросила изумленный взгляд через плечо. Эрин только брови приподнял и руками развел. Мол, почем купил, за то и продаю. Девушка хмыкнула.
    «Я знал, что тебе понравится. Великая Пиндостанская Мечта. История о том, как провинциалка сделала карьеру в большом городе. От помоечной крысы до волшебного животного. Спешите видеть!»
   Ну вот мы и повеселели. Кажется. Это уже хорошо.
   Вообще-то Эрин сильно рассчитывал, что его оригинальный метод вынудит Нолвэндэ на мысленный диалог. Хотелось бы знать, насколько она расположена к разговору. Потому что он должен состояться.
   Если кому-то вполне хватает настойчивости найти преступника и доказать его вину, то отчего бы не попытаться проявить лучшие качества, чтобы расставить все точки над «и» в личной жизни.
   А молчание – знак согласия. Это общеизвестно.
 
   Первым побуждением было развернуться и заехать наглецу по физиономии. Это… это немыслимо! Прямо на совещании, можно сказать, в святая святых управления – такая вопиющая безнравственность… ох… Хотя, может быть, первое побуждение не всегда верное? Может быть, стоит подождать? Посмотреть, что дальше будет?
   Дальше было больше. Призвав на помощь всю легендарную эльфийскую выдержку, я кое-как умудрилась сохранить на лице выражение спокойной сосредоточенности, однако дело принимало… скажем так, весьма… хм… теплый оборот. Проклятье, я и не подозревала, что он еще и так умеет! Любопытно, а чем же еще сможет удивить меня синеглазый сумрачный капитан, если я ему позволю?
   А я позволю? Балрог! Не знаю и не хочу знать! И что значит «не злись»? Хочу и буду злиться!
   Невидимое перышко продолжало невесомо скользить по моей коже, оставляя медленно тающий след. Какого… ах ты каллиграф… ушастый! Нет, не то чтобы я не радовалась изменению в судьбе Солнышка (и верно, поразительно симпатичная животина оказалась!), но… Но! Это же невозможно терпеть…
   Я резко обернулась, уже не заботясь ни о приличиях, ни о том, что больно уж взгляд у меня получился затравленный, а совсем не грозный. Тьфу! Ну вот как на него можно сердиться, а? А как со временем подгадал, хитрец. И не сбежать, и скандал не устроить, и… не отреагировать на этот… приступ чистописания соответственно. Лучше не спрашивайте, что я имею в виду. Ответ будет не слишком пристойным.
   Я поневоле ухмыльнулась, смущенная и довольная внезапно мелькнувшей в воображении картинкой. У меня, между прочим, тоже почерк неплохой… Стоп! Ты о чем думаешь на собрании, развратница?
   Эру, ну скоро уже закончится это клятое ДПД?! Вот бы хоть кто-нибудь еще расшифровал мне эту загадочную аббревиатуру. Спросить, что ли, у коварного милорда? Ага, только как-нибудь потом. А сейчас надо уносить ноги… покуда их кое-кто себе на плечи не закинул. Потому что, судя по этим поползновениям, все к тому идет. Интересно, а я против?..
   В общем, все то время, пока тянулось собрание, я разрывалась между двумя равными по силе желаниями: чтобы все побыстрей закончилось и… чтобы совещание не закончилось никогда. Мазохистка я, что ли?
 
   Оказывается, даже за односторонним тактильным общением с напарницей время летит просто-таки мгновенно, даже быстрее, чем после «Черной чайки». Пока Эрин выписывал вензеля на шейке у Нол, все благополучно закончилось.
   – Эринрандир! Поль сюда! – очень некстати позвало начальство.
   – Я тороплюсь, – огрызнулся эльф.
   – Иди сюда, я сказал.
   Взбешенный до предела следователь подлетел к Ытхану.
   – Я не буду ни за кого дежурить сегодня и никуда не поеду! – рявкнул он, опережая любые уговоры.
   Нолвэндэ тем временем, проявляя чудеса изворотливости, устремилась к выходу.
   «Беги, беги!» – ухмыльнулся ей вслед Эрин и, пока она проскальзывала между двумя гномками из отдела кадров, успел напоследочек изобразить между лопатками: «До вечера!»
   – Тут такое дело, ап-Телемнар, – пробормотал сконфуженно орк. – Даже не знаю, как тебе сказать… Ну, в общем… я надолго тебя не задержу…
   – Что там у тебя?
   Эрин бросил взгляд на циферблат часов. Еще десять минут у него в запасе найдется, но ни секундой дольше… Ирисы, балрог их задери и сожри!
   Улизнуть оказалось не так уж трудно – на мое счастье, Эрина отвлек Ытхан. Не чуя ног, я рванула по коридорам на выход. Уф! Ушла! А вот спроси меня сейчас кто, чего это я, собственно, удираю – не смогла бы подобрать вразумительного ответа даже под пытками. Инстинкт, наверное.
   В общем-то на этом удача меня покинула. Не успела я выскочить на улицу и направить стопы свои к остановке, как прямо передо мной какой-то таксист лихо, с разворотом, затормозил четко посреди огромной лужи. Из машины выбрался взъерошенный орк со здоровенным свертком и, озираясь, потопал к управлению. Но мне было не до орка. Я, раздраженно шипя себе под нос проклятия сразу на двух языках, пыталась отряхнуться. Лихач водитель умудрился обрызгать меня с ног до головы. Балрог! Он за это заплатит!
   Словно карающая эльфийская стрела, метнулась я к собравшейся отъезжать машине и заступила негодяю путь.
   – Стоять! Энчечека! – Рявкнув прямо в приоткрывшуюся дверь, я сунула под нос таксисту грозные корочки.
   – Э… – пролепетал водитель – немного обрюзглый, грузный иномирянин средних лет с широким, довольно-таки располагающим лицом.
   – Ново-Форменовка, – буркнула я, плюхаясь на переднее сиденье. – Пулей!
   И ведь и впрямь пулей домчал. У меня еще даже с волос грязная вода стекать не перестала, когда на горизонте уже замаячили аккуратные домики Ново-Форменовки.
   – И в следующий раз потрудитесь так не лихачить, – предупредила я, расплачиваясь. – Здесь вам не Иномирье.
   Оставив таксиста с открытым ртом созерцать купюру, я почти рысцой устремилась к дому. Забавно, уж не тот ли факт, что сотрудница столь зловещего ведомства вообще расплатилась, его поразил, а? Впрочем, плевала я на водителя с его изумлением. Балрог! Мне из-за него теперь не только в душ лезть, но и… опять стирать! Как хорошо, что я догадалась развесить чистое белье с вечера… идиотка!!!
   «Дождик был», – осознала я, связав наконец в сознании хмурое небо, свежие лужи и уныло обвисшие на веревках вещи, еще более мокрые, чем накануне. – «И переодеться мне теперь не во что».
   Но это были еще не все сюрпризы. Войдя в парадное, я обнаружила, что в доме нет света. Зашипев еще злее, чем раньше, я полезла в щиток проверить пробки. Все в порядке. Значит, это авария на подстанции. Просто блеск! Я мокрая и грязная, словно только что… ну да, из лужи!.. переодеться мне не во что, а теперь еще и света нет!
   И горячей воды тоже. Это открытие я сделала, забравшись в ванну при одинокой, найденной в столе на ощупь свече. К счастью, эльфийскому здоровью холодная вода повредить неспособна, да и не в том я была состоянии, чтоб обращать внимание на температуру. На меня напал истерический смех. Нервно хихикая, я, не сразу попав в рукава, набросила свой халатик и заметалась по квартире, развешивая мокрые вещи везде где можно и нельзя. Помещение наполнилось влажными ароматами леса после дождя. Р-романтика, балрог ее раздери! Вот они, закономерные последствия моей любви к экстриму. Даже сухой пары белья не найти!
   Я замерла в углу кухни с сигаретой и тихо выругалась, внезапно вспомнив прощальный совет моего похабника братца. Ну и как это все теперь выглядит, а? Простоволосая, запыхавшаяся, в одном коротком халатике, в полумраке… Сплошной интим, что ни говори. А вообще-то… плевать мне, как это выглядит. Просто мне действительно… очень нужно услышать, что же он мне все-таки скажет. И какое значение при этом имеет антураж?
   Я вспомнила, что в суматохе забыла запереть входную дверь, и не тронулась с места. Пусть остается как есть. В конце концов, это тоже своего рода ответ, не так ли?
 
   Он шел, легко перепрыгивая через лужи, оставшиеся после дождя, и нес в руках целую охапку сиреневых ирисов. Да! Самых настоящих и невероятно дефицитных в это время года, добытых в неравной битве с конъюнктурой цветочного рынка. Уцлатарг, по крайней мере, выглядел очень потрепанным, когда вручал энчечекисту ценный трофей.
   И скажи кто Эрину еще девять дней назад, что он перевернет весь Распадок вверх дном, чтобы достойно поздравить любимую… хм… напарницу с прошедшим днем рождения, ни за что не поверил бы. Все-таки из любого путешествия, пусть даже очень короткого, мы возвращаемся немного другими, чем уезжали. Изменившимися, что ли? Может быть, привозим из чужих краев кусочек самого себя?
   Света в квартире Нолвэндэ не было, но отчего-то Эрин абсолютно точно знал – она дома. Больше он не знал ничего. Захочет ли она открыть дверь, пожелает ли разговаривать или спрячется?
   Эльфы очень любят символы, находя в их таинственности и недоговоренности некую прелесть и гармонию. Возможно, они и правы, эстеты остроухие. Во всяком случае, прикоснувшись к соседской двери и обнаружив, что она открыта, Эрин разгадал символику поступка, и она ему понравилась. «Незачем ломиться в открытую дверь», – сказала ему Нолвэндэ, не произнеся ни словечка.
   Она и потом ничего говорить не стала, когда, застыв темным силуэтом в дальнем углу кухни, встретила его тревожным взглядом.
   – Привет! – молвил Эрин и протянул цветы: – С днем рождения! Я ведь так и не поздравил тебя.
   – Ирисы! – удивленно прошептала девушка.
   – Сиреневые.
   Чтобы не возникла неловкая пауза, которая может погубить любое свидание (а это было свидание, если вдруг кто еще не понял), пока напарница ставила цветы в воду, Эрин заговорил первым:
   – А у меня есть новость. Из Колдубинска. Зарин звонил Ытхану. Сказал, что мы с тобой объявлены в городе… хм… персонами нон-грата. Городское собрание вынесло такое решение.
   Нол коротко рассмеялась:
   – Дриады обиделись?
   – А также сирены, наяды и гномы, – улыбнулся Эринрандир. – Но знаешь… я очень рад, что мы поехали туда в командировку. Если бы не эта поездка, то боюсь… боюсь, что мы с тобой так и не разобрались бы в себе. Продолжали прятаться каждый в своей скорлупе… И я не решился бы сказать, что… люблю тебя.
   Сказал и застыл на месте с колотящимся от волнения сердцем, не зная, куда девать руки.
   – Почему же ты раньше молчал? – спокойно и отчасти суховато спросила Нолвэндэ.
   Капитан ап-Телемнар немного смутился:
   – Сам не знаю. Дурак, наверное, потому что. Есть разница между недосказанностью и недомолвками. Я думал, что недосказанность не повредит, а оказалось, что это была недомолвка, которая чуть все не разрушила.
   Девушка слушала молча, не перебивая, наклонив голову к плечу. Пугающе внимательно и сосредоточенно, как ему показалось. Язык лип к небу.
   – Я тебя люблю, Нолвэндэ, – сказал Эрин.
   Было видно, что она растеряна. Но вовсе не испугана, нет.
   – Знаешь, я так долго ждала, пока ты это скажешь, что теперь совершенно не представляю себе, что отвечать… – Нол с трудом перевела дыхание. – Я даже не знаю… Может быть, так? И я тебя люблю, Эрин. Годится? – И улыбнулась.
   Той самой замечательной, трогательной улыбкой, от которой у ап-Телемнара першило в горле.
   – Вполне. Во всяком случае, я очень надеялся, что ты так ответишь, – ответил он, чувствуя, что тоже улыбается. Глупо и счастливо.
   – Ну вот, а я уже думала, что мне придется тебя пытать, – в сердцах заметила девушка.
   – Пытки – это неприемлемый метод, миледи, – промурлыкал Эрин, осторожно придвигаясь поближе. – Стыдись! Мы же с тобой правоохранители. – И многозначительно подмигнул: – Но хороший допрос еще никому не повредил.
   А потом положил руки ей на плечи и сказал тихо и совершенно серьезно, глядя прямо в глаза:
   – Нол, я не хочу, чтобы в самом начале отношений между нами были недомолвки и тайны, поэтому я тебе кое-что расскажу. А ты постараешься меня понять. И простить. Хорошо?
   Девушка кивнула.
   – После ссоры в «Елочках» я решил, что ты меня не любишь…
   И поведал ей про отворотное зелье Эфы – на одном дыхании, свистящим, прерывающимся шепотом. Глаза в глаза, зрачок в зрачок, и никаких скидок, никакой оправдательной лжи.
   Дослушав до конца, Нолвэндэ нахмурилась:
   – Балрог! Извини… Мне тогда действительно хотелось переломать тебе все кости. Это из-за дриад, понимаешь… А зелье? Ну и Моргот с ним, с зельем. Не подействовало – и хорошо. И вообще…
   Но Эрин так и не узнал, что там «вообще». Поцелуи и разговоры – веши совершенно несовместимые, знаете ли. Тем более такие долгожданные поцелуи.
 
   Вот совершенно напрасно считается, что влюбленные теряют голову и перестают обращать внимание на все на свете! Или, может быть, я одна такая… предусмотрительная?
   – Эрин! – сурово сказала я, отстраняясь.
   – Что?
   – Это неприлично. – Я поджала губы и мотнула головой в сторону кресла, где лежал плюшевый хранитель моего ложа, названный в честь маминого любимого грифона. – Он же смотрит!
   – Кто?
   – Да Мурзик же! – Я все-таки не выдержала и хихикнула, уткнувшись в плечо моего… ха!.. возлюбленного.
   – А! – Он сдвинул брови, размышляя. Но вот высокое чело просветлело, – видимо, решение было найдено: – Надо его… прикрыть.
   – Чем?
   – А почему не этим?
   – Неплохое решение, – одобрительно кивнула я, проследив взглядом за полетом моего халатика. Шелк надежно укрыл от взора игрушечного грифона творящееся непотребство. – Вот так гораздо лучше.
   Казенные диваны – узкие и неудобные, как сволочи. Но это совершенно неважно, правда-правда. Важно совсем другое…
   – Эрин!
   – Что?
   – Забыли!
   – Проклятье, что на этот раз?
   – Огнетушитель забыли!
   Мы хохотали так, что едва не свалились на пол оба, но рук все равно не разжали.
   А «Семь урукхаев» мы все-таки посмотрели. Утром.
   И подумалось мне, что при таком начале, как у нас, и продолжение будет не хуже. Во всяком случае, чего нам точно не придется делать, так это скучать. И знаете что? Я уверена, что это просто замечательно. А если кто-то считает иначе, так кто ж ему тогда злобный доктор?
 
    Харьков – Санкт-Петербург, 2008