Страница:
Каждый день у бывшего управляющего возникали новые идеи. Но окончательно его положение среди огров укрепил подвиг, совершённый им в прибрежном городе Сухих Болот на литоральных равнинах Чарн-Бамбара. Сопровождаемый Грином и Гнолом, Вороний Хлыст вошёл в этот метрополис пастельных дамб, травяных газонов, песчаных дорог, ярко-жёлтых домиков, белых изгородей и засаженных цветами палисадников и стал говорить с мэром — коренастой румяной женщиной.
Она боялась прилёта змеедемонов и потому жадно слушала рассказ Вороньего Хлыста о союзе огров с Властелином Тьмы и, в надежде, что это поможет спасти от разрушения её красивый город, организовала погрузку на баржу сотни бочек вина. Огры отнесли Вороньего Хлыста на баржу как триумфатора.
На следующее утро с баржи заметили клин змеедемонов, летящий к Сухим Болотам. Вскоре над городом поднялись клубы чёрного дыма, и огры пристали к берегу, чтобы подобрать беженцев, бредущих через солёные болота. Среди новых пленников оказалась и мэр города — с пустыми глазами и бледным от шока лицом.
Весь остальной путь Вороний Хлыст уже не должен был расхаживать по палубе или цепляться в свежую погоду за крюйсы; он наслаждался комфортом каюты на шканцах, лёжа в гамаке. Каюта была уставлена книгами из разграбленных библиотек, иллюминаторы были из призматического стекла. Огры подарили Вороньему Хлысту амулетную перевязь, отобранную у Бульдога, и отклонились от пути, зайдя в ближайший порт, чтобы запастись для него деликатесами и напитками — жареные мясистые цветы, абелоновый суп, салат из осьминога и синее пиво. Они также с удовольствием вернули ему два рулона грезоткани, поскольку больше не надо было менять их на вино.
Когда наконец показались Рифовые Острова Нхэта, Вороний Хлыст уже отлично отдохнул и отъелся. С посохом в руке и в амулетной перевязи, перекроенной под его тощее тело, он стоял на носу с Грином и Гнолом, когда баржа проплывала мимо Ткани Небес, самых древних руин Ирта.
Сфинксовые колонны стояли, увязнув в источающих миазмы болотах, змеевидные винтовые лестницы никуда не вели, и лианы с ползучими растениями удушали купола портиков и черепичные мансарды. Поднятые над слоистыми туманами порфировые башни с мшистыми пятнами и позолоченными шпилями отбрасывали полосы света на бурьян и согнувшиеся под бурями деревья со сломанными кронами.
Баржа встала у причала, грубо сколоченного из неотёсанных брёвен, приткнувшегося среди гигантских медузовых деревьев у непроходимых болот. С одной его стороны, за простором воды с вонючими нефтяными радугами, нависли сломанные коралловые колонны и разбитые стены древних развалин. В другую сторону, за стенами бурной болотной растительности, сотканной из причудливых паразитических лиан, петель и щупальцев, за могильной глубиной поваленных деревьев и чудовищных корней, среди которых блестела гнилая вода, капая в клубящихся туманах, нависло место страха.
Безумные нагромождения лесов вздымались над тёмными галереями мрачных болот, составленные из мостков, рамп и лестниц, перекошенных под немыслимыми углами, и в этой конструкции кишели бесчисленные змеедемоны, ползая и паря, затмевая небо своей массой. Они что-то строили, прилаживая алебастровые листы в виде огромной пирамиды. Вокруг и позади, вдоль мощёных дорог, ведущих к причалам, куда приставали баржи со строительными материалами, с безлистных деревьев свисали трупы. Стервятники обглодали их до костей, но ещё можно было по перевязям с амулетами и шёлковому шитью узнать пэров.
Огры погнали пленников прочь от этого ужаса в мрачную просеку среди болота, окружавшего трудовой лагерь — примитивную тюрьму, огороженную высоким частоколом призрачно-белых кольев, увитых поверху путаницей жгучих ядовитых колючек. Вороний Хлыст не стал околачиваться на причале, чтобы поглазеть на Бульдога. Он немедленно направился по изъеденному настилу туда, где змеедемоны воздвигали свою странную конструкцию.
Сердце у него бешено колотилось, и ему пришлось огромными дозами черпать Чарм из посоха и амулетов, чтобы дать себе силы идти. Но Вороний Хлыст знал, что предназначение ждёт его там, в том месте, которое огры назвали Дворец Мерзостей.
За поворотом деревянной дороги, которая вела его среди высоких стен сочащегося компоста и странного вида растений, место страха открылось его взгляду полностью. Змеедемоны кишели на сумасшедшей высоте наклонной конструкции так плотно, что свет пробивался через неё пыльными блестящими стволами, пересекающимися под углом. На нижних этажах десятки людей висели в колючих клетках, и кровь из их ран плавала вокруг красными спиралями. Стоны и крики терзаемых отдавались далёким эхом на фоне жуткого безмолвия змеедемонов.
На уровне земли, отделённая от конструкции высокими терновыми стенами, раскинулась роскошь. Хрустальные шары, расставленные через правильные интервалы, излучали какой-то вид Чарма, испуская струйки прохладного ветра и лёгкий аромат. Ничто не заграждало путь, и Вороний Хлыст с опаской вошёл туда.
За алебастровым порталом над августовским садом с ухоженной изгородью, подрезанными цветущими деревьями и шпалерами кустов открылись стены зелёного и синего стекла. В центре этой безмятежности, в окружении великолепных кристаллов хризопразов, халцедона и агата, выкованных в катаклизме и отполированных временем и ветром, стоял серый шест, а на нём висела сморщенная коричневая кожа, содранная с человеческого тела. Ясно можно было различить конечности и пальцы, и посеревшее лицо, покрытое плесенью, глядящее пустыми глазницами, с щёлками ноздрей, с разинутым ртом, лишённым зубов и неба, но в этом рту был язык синего пламени.
Этот язык зашевелился и прошипел:
— Ближе, Вороний Хлыс-ст.
Несмотря на успокоительное действие Чарма, бывший управляющий вздрогнул:
— Кто ты?
— Я — колдун Ралли-Фадж.
— Я пришёл с прошением к Властелину Тьмы, — промямлил Вороний Хлыст этому страшному существу. — В моём владении имеются два рулона грезоткани, которые я осмелюсь смиренно поднести великому Худр'Вра.
Из тряпки-мумии послышался шипящий смех.
— Глупец! Влас-стелин Тьмы владеет вс-сём Иртом!
— Несомненно! Несомненно! — Вороний Хлыст низко склонил голову. — Я пришёл почтить его и предложить мою службу.
— Я знаю, зачем ты приш-шёл. — Синее пламя колыхнулось внутри шкуры. — Я знаю, кто ты. Я ждал тебя, Вороний Хлыс-ст. Ты пришёл с-служить мне.
Вороний Хлыст поднял озадаченные глаза.
— Но Властелин Тьмы…
— Ни с-слова! — Голубой язык вспыхнул с ацетиленовой яркостью.
Вороний Хлыст отшатнулся, чёрные волосы-перья встали дыбом от страха.
Ралли-Фадж висел мёртвой тряпкой и всё же говорил.
— Влас-стелин Тьмы облетает с-свой мир. Он ос-ставил меня здес-сь, чтобы пытать врагов его как можно более муч-чительно. А я пос-слал за тобой, ч-чтобы ты помогал мне. Нет, я не знал, какую форму ты примеш-шь, мой лакей. Но я позвал с-срочно, Вороний Хлыс-ст, с-срочно! Ибо у нас-с здес-сь очень много работы.
8. УХОДИТ ВО ТЬМУ СЕМЯ
Она боялась прилёта змеедемонов и потому жадно слушала рассказ Вороньего Хлыста о союзе огров с Властелином Тьмы и, в надежде, что это поможет спасти от разрушения её красивый город, организовала погрузку на баржу сотни бочек вина. Огры отнесли Вороньего Хлыста на баржу как триумфатора.
На следующее утро с баржи заметили клин змеедемонов, летящий к Сухим Болотам. Вскоре над городом поднялись клубы чёрного дыма, и огры пристали к берегу, чтобы подобрать беженцев, бредущих через солёные болота. Среди новых пленников оказалась и мэр города — с пустыми глазами и бледным от шока лицом.
Весь остальной путь Вороний Хлыст уже не должен был расхаживать по палубе или цепляться в свежую погоду за крюйсы; он наслаждался комфортом каюты на шканцах, лёжа в гамаке. Каюта была уставлена книгами из разграбленных библиотек, иллюминаторы были из призматического стекла. Огры подарили Вороньему Хлысту амулетную перевязь, отобранную у Бульдога, и отклонились от пути, зайдя в ближайший порт, чтобы запастись для него деликатесами и напитками — жареные мясистые цветы, абелоновый суп, салат из осьминога и синее пиво. Они также с удовольствием вернули ему два рулона грезоткани, поскольку больше не надо было менять их на вино.
Когда наконец показались Рифовые Острова Нхэта, Вороний Хлыст уже отлично отдохнул и отъелся. С посохом в руке и в амулетной перевязи, перекроенной под его тощее тело, он стоял на носу с Грином и Гнолом, когда баржа проплывала мимо Ткани Небес, самых древних руин Ирта.
Сфинксовые колонны стояли, увязнув в источающих миазмы болотах, змеевидные винтовые лестницы никуда не вели, и лианы с ползучими растениями удушали купола портиков и черепичные мансарды. Поднятые над слоистыми туманами порфировые башни с мшистыми пятнами и позолоченными шпилями отбрасывали полосы света на бурьян и согнувшиеся под бурями деревья со сломанными кронами.
Баржа встала у причала, грубо сколоченного из неотёсанных брёвен, приткнувшегося среди гигантских медузовых деревьев у непроходимых болот. С одной его стороны, за простором воды с вонючими нефтяными радугами, нависли сломанные коралловые колонны и разбитые стены древних развалин. В другую сторону, за стенами бурной болотной растительности, сотканной из причудливых паразитических лиан, петель и щупальцев, за могильной глубиной поваленных деревьев и чудовищных корней, среди которых блестела гнилая вода, капая в клубящихся туманах, нависло место страха.
Безумные нагромождения лесов вздымались над тёмными галереями мрачных болот, составленные из мостков, рамп и лестниц, перекошенных под немыслимыми углами, и в этой конструкции кишели бесчисленные змеедемоны, ползая и паря, затмевая небо своей массой. Они что-то строили, прилаживая алебастровые листы в виде огромной пирамиды. Вокруг и позади, вдоль мощёных дорог, ведущих к причалам, куда приставали баржи со строительными материалами, с безлистных деревьев свисали трупы. Стервятники обглодали их до костей, но ещё можно было по перевязям с амулетами и шёлковому шитью узнать пэров.
Огры погнали пленников прочь от этого ужаса в мрачную просеку среди болота, окружавшего трудовой лагерь — примитивную тюрьму, огороженную высоким частоколом призрачно-белых кольев, увитых поверху путаницей жгучих ядовитых колючек. Вороний Хлыст не стал околачиваться на причале, чтобы поглазеть на Бульдога. Он немедленно направился по изъеденному настилу туда, где змеедемоны воздвигали свою странную конструкцию.
Сердце у него бешено колотилось, и ему пришлось огромными дозами черпать Чарм из посоха и амулетов, чтобы дать себе силы идти. Но Вороний Хлыст знал, что предназначение ждёт его там, в том месте, которое огры назвали Дворец Мерзостей.
За поворотом деревянной дороги, которая вела его среди высоких стен сочащегося компоста и странного вида растений, место страха открылось его взгляду полностью. Змеедемоны кишели на сумасшедшей высоте наклонной конструкции так плотно, что свет пробивался через неё пыльными блестящими стволами, пересекающимися под углом. На нижних этажах десятки людей висели в колючих клетках, и кровь из их ран плавала вокруг красными спиралями. Стоны и крики терзаемых отдавались далёким эхом на фоне жуткого безмолвия змеедемонов.
На уровне земли, отделённая от конструкции высокими терновыми стенами, раскинулась роскошь. Хрустальные шары, расставленные через правильные интервалы, излучали какой-то вид Чарма, испуская струйки прохладного ветра и лёгкий аромат. Ничто не заграждало путь, и Вороний Хлыст с опаской вошёл туда.
За алебастровым порталом над августовским садом с ухоженной изгородью, подрезанными цветущими деревьями и шпалерами кустов открылись стены зелёного и синего стекла. В центре этой безмятежности, в окружении великолепных кристаллов хризопразов, халцедона и агата, выкованных в катаклизме и отполированных временем и ветром, стоял серый шест, а на нём висела сморщенная коричневая кожа, содранная с человеческого тела. Ясно можно было различить конечности и пальцы, и посеревшее лицо, покрытое плесенью, глядящее пустыми глазницами, с щёлками ноздрей, с разинутым ртом, лишённым зубов и неба, но в этом рту был язык синего пламени.
Этот язык зашевелился и прошипел:
— Ближе, Вороний Хлыс-ст.
Несмотря на успокоительное действие Чарма, бывший управляющий вздрогнул:
— Кто ты?
— Я — колдун Ралли-Фадж.
— Я пришёл с прошением к Властелину Тьмы, — промямлил Вороний Хлыст этому страшному существу. — В моём владении имеются два рулона грезоткани, которые я осмелюсь смиренно поднести великому Худр'Вра.
Из тряпки-мумии послышался шипящий смех.
— Глупец! Влас-стелин Тьмы владеет вс-сём Иртом!
— Несомненно! Несомненно! — Вороний Хлыст низко склонил голову. — Я пришёл почтить его и предложить мою службу.
— Я знаю, зачем ты приш-шёл. — Синее пламя колыхнулось внутри шкуры. — Я знаю, кто ты. Я ждал тебя, Вороний Хлыс-ст. Ты пришёл с-служить мне.
Вороний Хлыст поднял озадаченные глаза.
— Но Властелин Тьмы…
— Ни с-слова! — Голубой язык вспыхнул с ацетиленовой яркостью.
Вороний Хлыст отшатнулся, чёрные волосы-перья встали дыбом от страха.
Ралли-Фадж висел мёртвой тряпкой и всё же говорил.
— Влас-стелин Тьмы облетает с-свой мир. Он ос-ставил меня здес-сь, чтобы пытать врагов его как можно более муч-чительно. А я пос-слал за тобой, ч-чтобы ты помогал мне. Нет, я не знал, какую форму ты примеш-шь, мой лакей. Но я позвал с-срочно, Вороний Хлыс-ст, с-срочно! Ибо у нас-с здес-сь очень много работы.
8. УХОДИТ ВО ТЬМУ СЕМЯ
Джиоти и Поч пробирались в островках дневного света в роще, где кивали ветви, усыпанные цветами. Маркграфиня несла на спине ружьё, которое дал ей герцог, а у брата с каждого плеча свисала булькающая фляга. Оба они надели капюшоны своих нагрудников, чтобы закрыться от прямых лучей дня.
Хотя Джиоти дала брату разрешение покинуть её и сдаться Властелину Тьмы, он остался с нею — один он быть боялся. Кроме его сестры, все, кого он знал, упали в источник ночи. Терять ещё и сестру он не хотел. Он не хотел идти путём одиночества.
После Кафа поиск воды и пищи был нетруден, а нагрудники с амулетами защищали от стихий. Превосходные жезлы силы на воротниках нагрудников впитывали Чарм прямо от Извечной Звезды и заряжали амулеты на много дней. Это значит, что можно было продолжать поиск чародея Кавала — пока удавалось избегать злобных змеедемонов.
Брат и сестра всё время следили за небом, высматривая этих чудовищ в той стороне, куда они шли, а шли они к Террасам Кери. Оттуда они направятся в Горы Мальпаис, неровные пики которых висели неясной синевой над далёкими горизонтами.
— А что, если его там нет? — спросил Поч, ещё раз всматриваясь в Глаз Чарма на эполете нагрудника.
— Мудрецы будут знать, куда он ушёл.
Поч не увидел Глазом Чарма ничего угрожающего; только змеиные гарпии кружились в лучах Извечной Звезды, сверкая оперением крыльев и хвостов.
— А если его там и не было?
— Он уходил на Календарь Очей, — терпеливо ответила Джиоти. — Это единственное место на Ирте, где тело может вернуться в свет, в Начало. Туда он и ушёл.
Брат поднял лицо в капюшоне к зениту, затенив глаза рукой, и попытался оценить расстояние до Террас Кери. Где-то ночью они начнут это трудное восхождение.
— А далеко ещё до Календаря Очей?
— Очень далеко. Это на краю времени. С вершины оттуда видно через века. Но надо иметь много Чарма в теле, чтобы туда только дойти. Там нет воздуха и страшно холодно.
— Ладно, а как мы туда попадём?
— Мы не пойдём на вершину. — Джиоти прищурилась на яркую пыльцу, кружащуюся в лучезарных столбах света. — Мы дойдём только до верхних склонов, до святилища. Туда наши амулеты нам позволят дойти. А если его там нет, там может что-то от него остаться, что пригодится для нашего искателя.
— Но если он уже поднялся на Календарь Очей? Если он уже вернулся в Начало?
— Тогда будем искать другого чародея, чтобы нам помог.
— Нет другого чародея, который знал бы архивы Арвар Одола.
Они вышли из цветущей рощи на луг, где пели птицы и летали бабочки.
— Архивы знаем мы.
— Я не знаю, — возразил Поч. — И ты тоже там не бывала.
— Это в памяти крови. Достаточно сильный чармист сможет вызвать у нас эту память.
— И что тогда? — не отступал брат. — Что, если мы её вызовем и узнаем, что нет магии, способной остановить змеедемонов?
— Слушай, братик, — устало улыбнулась Джиоти, — ты задаёшь вопросы, на которые могут ответить только время и дела.
— Я боюсь, Джио. — Он снова приник к Глазу Чарма. Рубиновые змеи уползали по высокой траве, и он смотрел, как они спешат прочь, подобные ручьям красной энергии. — Даже со всеми нашими амулетами я боюсь. И все думаю о маме и папе, о том, что они погибли. И весь наш Дом. Никого нет. У меня такое чувство, что мы тоже должны погибнуть. Я слышу, как наш Дом зовёт нас присоединиться к умершим.
— Это говорит твой страх, — наставительно сказала Джиоти. — А теперь дай говорить храбрости.
— Моя храбрость говорит, что мы должны мужественно принять поражение нашего Дома. Нам должно хватить мужества прийти к Властелину Тьмы и покориться ему. Если он нас убьёт, наша смерть будет завершением.
Джиоти поглядела в его глаза, скрытые тенью капюшона.
— Я никогда не покорюсь злу.
— А чем он большее зло, чем любой завоеватель в нашей истории? — Поч поднял встревоженное лицо навстречу пристальному взгляду сестры. — Наши предки покорялись другим завоевателям. Так только и выжил наш Дом из всех древних родов. Дедушка Фаз вырос в Доме, который покорился Одноглазому Герцогу Укса. Разве его отец и мать были трусами?
Джиоти пожала плечами:
— Вот почему дед и воспользовался Чармом, чтобы вызвать память крови о временах до Чарма. С теми врагами Чармом сражаться было невозможно — они были слишком сильны. Он вернулся к старым путям и узнал, как сражаться без Чарма, только собственным телом.
— Так уступим, как уступил его отец!
— Нет! — отрезала Джиоти. — Это другое. Совсем другое.
— А в чём разница?
— Одноглазый Герцог сражался за объединение семи доминионов, — объяснила она с лёгким оттенком нетерпения. — Он уничтожал лишь тех, кто сопротивлялся. Этот так называемый Властелин Тьмы уничтожил Арвар Одол без всякого повода. Он не дал нам выбора, уступить или сопротивляться. Это есть зло.
— У меня не хватает духу биться со злом.
— У кого хватает? — Она взяла одну из фляг на поясе брата и отпила. — Только у зла хватает духу биться со злом. Хватит и того, чтобы добро было сильным и не покорялось злу. Придёт время — и зло пожрёт само себя.
— Не понимаю.
Джиоти хлебнула ещё немного холодной, подслащённой Чармом воды.
— Как ты думаешь, зачем дедушка Фаз изучал древние способы битвы? Он ведь не надеялся сражаться с Чармом голыми руками. В наши времена эти боевые искусства бесполезны. Какой шанс даст это умение против чармострельного оружия? А он всё равно посвятил свою жизнь овладению древней борьбой. Зачем?
— Отец говорил, что дед был чудаком, который спрятался от мира внутрь себя. — Поч взял флягу, протянутую сестрой, и тоже отпил.
— Отец был сыном деда, и его огорчало, что его отец не такой, как все. Дед не прятался в себе, он там обитал. В своём сердце. Место, где живут ангелы и демоны — так он это называл. Искусством битвы голыми руками он овладел не для того, чтобы победить других, но чтобы завоевать самого себя.
— Для того ты и училась у него — чтобы завоевать себя?
— Сначала — нет. Я просто думала, что дедушка — человек странный, и хотела понять, почему он столько времени проводит, кувыркаясь и вертясь, как придворный шут. Он предложил мне попробовать, и я сочла это неплохим развлечением. И долгое время считала только развлечением. Спортом. Мне нравилось, и у меня получалось.
— Ты на это тратила много времени, Джио. — Голос брата стал нежнее при этом воспоминании. — Мама с папой за тебя волновались. Мама думала, что дед наложил на тебя чары. Но отец говорил, что дедушка — бесчармовый. Он тревожился, что ты тратишь своё время на дурацкий спорт, и боялся, что люди подумают, будто ты такая же сумасшедшая, как дед. Он тебя готовил на своё место, в маркграфини, а не в придворные паяцы.
— Я свои уроки выполняла. — Джиоти явно была задета.
— Но ты много времени проводила за дурацкими дедовыми упражнениями.
— Мне сейчас его больше всех не хватает.
— А мне — мамы с папой.
Маркграфиня устремила взгляд вдаль, к сине-стальным горизонтам за тёмно-красными Террасами Кери.
— Мы отомстим за них за всех.
Весь день они шли по равнинным лугам, и в столбы раннего вечернего горячего света вошли, опустив головы, скрывая капюшонами лица. В ночь за ними вошла и стая мускулистых волков, сверкая в сумерках жёлтыми глазами, как углями. Тонкая аура Чарма вокруг путешественников удерживала крупных зверей на расстоянии, и, когда настала ночь, стая унеслась прочь, нюхая длинными носами землю и размахивая хвостами, как флагами.
Рассвет застал путников на горной пустоши, утыканной голыми гранитными валунами и моренами, оставленными исчезнувшими ледниками. Ниже лежали пройденные равнины, утро пылало румяным светом на снежных пиках, и гарпиевые змеи кружились в синей глубине.
— Джио! — крикнул Поч, поворачивая голову сначала к одному Глазу Чарма, потом к другому и убеждаясь, что его страх оправдан. — Они летят!
Джиоти, глубоко вдыхавшая горный воздух и любовавшаяся сиянием снежных хребтов, заглянула в Глаз Чарма и увидела двух змеедемонов, вынырнувших из тёмной пустоты и летящих вдоль пути, который они с Почём прошли ночью.
— Наверное, случайный патруль — и они нас заметили! Поч захныкал и побежал было к лесистым холмам за пустошью.
— Не сюда! — позвала его Джиоти. — На открытом месте они нас перехватят! Вот сюда, за мной.
Она показала на высокий тур из валунов, где надеялась спрятаться в трещинах. Туда они и бросились и успели как раз тогда, когда змеедемоны выплыли из ночной темноты в утреннее сияние. Заползя в сужающуюся щель, брат и сестра стали выглядывать, проверяя, не обнаружили ли их.
Змеедемоны принялись разбирать следы, оставленные на пустоши. Один держался возле земли, другой парил над ним сверху. Они были так близко, что виднелись радужные отблески чешуек и алый отсвет дёсен, откуда торчали кинжалы клыков.
Чудовища приближались, и Поч захныкал:
— Джио, застрели меня! Убей меня быстро, не отдавай меня им!
— Замолчи! — Джиоти затолкнула Поча поглубже. Но для них обоих в щели места не хватало. — Сиди здесь и не шевелись.
— Джио, куда ты?
Джиоти рывком выбралась наружу и метнулась туда, где змеедемоны должны были заметить её первой. Быстро оглядывая теневую сторону груды камней, она выискивала щель, куда можно укрыться. Она не решалась потратить даже миг, чтобы оглянуться на чудовищ, но все равно знала, что её уже обнаружили. Послышался победный вопль парящего змееде-мона, входящего в пике, и треск вереска за спиной, когда второй тоже бросился к ней.
Джиоти втиснулась в расщелину, куда едва пролезли плечи. Когти клацнули по камню, и Джиоти в тот же миг выстрелила вверх. Мощная молния ударила в адское видение, загородившее вход, и узкое пространство наполнилось терпкой вонью оплавленного камня и озона.
Посыпались каменная крошка и пыль — змеедемон стал растаскивать заклиненные камни. По рычанию и лихорадочному стуку было ясно, что оба змеедемона пытаются до неё добраться. Поча они пока не нашли, и она была этому рада — может быть, они удовлетворятся, когда схватят её, и не поймут, что рядом ещё один беглец.
Облачные стволы дневного света замигали, когда мощные лапы змеедемона стали расширять вход. Ещё мгновение — и он сможет её вытащить из укрытия. Джиоти извернулась и вытащила нож из ножен в сапоге, готовясь к смертному бою.
«Дед! — позвала она дух своего учителя, пытаясь перековать страх в храбрость. — Смерть застала меня с ножом в руке! Я умру, как умер ты, и последним моим дыханием будет боевой клич!»
Свирепый рык потряс её до костей, и если бы Джиоти не исполнилась решимости умереть, нападая на врага, кошмарные челюсти, ревущие над головой, лишили бы её остатка сил и парализовали бы ужасом. Но она испустила боевой клич прямо в эту болотную морду и заставила себя видеть каждую деталь: дольчатый лоб, чёрные разрезы ноздрей, чёрные глазки без век — крошечные, пылающие злобой, левый окружён бордовым пятном, как от кислотного ожога. Она не отвела взгляда, даже когда когти схватили её за нагрудник и вытащили из укрытия.
Джиоти ударила змеедемона ружьём точно в щель рыла, и когда он рефлекторно отвернул голову, всадила клинок чудовищу в левый глаз. Бордовое пятно тут же заблестело стеклянистой жидкостью.
С душераздирающим визгом змеедемон выпустил жертву и опрокинулся, катаясь посреди вереска и камней от невыносимой боли.
Джиоти с болезненным ударом приземлилась среди камней; рука и нож были покрыты клейкой жижей из пробитого глаза. Она тут же вскочила, высматривая второго змеедемона. Он бросился на помощь товарищу, и оба сейчас были внизу. Повинуясь инстинкту, Джиоти выбралась на гребень кучи камней, легла на живот и дала очередь по валунам. Валуны покатились лавиной, и змеедемоны исчезли в клубах пыли.
Сползая вниз, Джиоти позвала:
— Поч, быстро вылезай!
Поч высунул голову из укрытия и увидел бегущую сестру. Небо, казалось, дрожит от бешеного рёва змеедемонов. Он выскочил из расщелины и, размахивая руками, бросился за сестрой.
Они мчались к лесистым холмам, испуганно оглядываясь через плечо. За ними змеедемоны отчаянно пытались выбраться из камнепада. Раненый вылез первым и заковылял вокруг, зажимая пробитый глаз и вопя.
Пустошь круто поднималась к деревьям, пришлось карабкаться среди переплетения трав и корней. Джиоти и Поч вбежали в лес и бросились наутёк, разбрызгивая воду, вдоль ложбины, прорезавшей тёмный и мрачный коридор среди деревьев.
Они бежали, пока не выдохся поддерживающий силы Чарм амулетов. Усталость швырнула их наземь среди поляны синих цветов, таких ярких, будто кусочки неба упали на Ирт. Ловя ртом воздух, прижимаясь лицом к земле, брат с сестрой увидели разбитые бутылки, искорёженные тележные колеса, порыжелые от ржавчины, расщеплённые доски с облупленной краской, железную бочку, дырявую и покрытую ржавчиной.
— Мусор! — удивился Поч.
— Сваленный с Гордой Вершины, — пояснила Джиоти. — Они вываливают мусор на Террасы Кери. О чём сообщалось в докладах доминионов. — Она села, вгляделась в Глаз Чарма и, не увидев в лесу змеедемонов, испустила глубокий вздох облегчения. — Мы в нескольких днях пути от Гор Мальпаиса.
Поч перекатился на спину, внимательно вглядываясь в Глаз Чарма.
— Как? — спросил он. — Как тебе удалось нас вытащить?
Джиоти показала нож, все ещё зажатый у неё в руке.
— Я пырнула одного из них. В глаз.
— Правда? — Поч приподнялся на локтях и увидел покрытое слизью лезвие. — Ты его убила?
— Не знаю. — Она обтёрла клинок о землю. — Не думаю. Но ранила. А это значит — с ними можно драться.
— Не Чармом, — восхитился Поч, — а клинком!
— Возможно. — Джиоти вложила нож в ножны и встала, опираясь на ружьё. — Мы не знаем, как у них заживают раны. Насколько быстро. Может быть, убить их мы не можем. Но можем нанести рану.
— А они пойдут за нами? — спросил Поч, снова вглядываясь в Глаз Чарма.
— В этом я не сомневаюсь. — Жезлы силы уже сняли усталость, и Джиоти огляделась в поисках чего-нибудь съедобного. — Надо двигаться дальше.
Лес плавно поднимался по холмам, переходя в альпийские луга, открывавшиеся в холодных синих сумерках. Дождь зарядил на всю ночь, и пришлось шлёпать по мокрой земле, подняв капюшоны. Серый рассвет вёл их вверх по террасам, к обширным равнинам выметенных ветром трав выше человеческого роста. Эти земли шорохов принадлежали зелёным медведям, грифам и стадам белых антилоп, и надо было внимательно смотреть в Глаза Чарма, чтобы избежать опасных встреч.
Они шли на запад, к снежным горам, и через два дня и две ночи вышли с равнин на травянистые склоны. В низинах росли красный тёрн и карликовые сосны, и брат с сестрой набрали ягод и сосновых шишек по дороге к высокогорной тундре. Несколько раз с горных троп были видны кружащиеся в лиловом зените змеедемоны, и приходилось прятаться в кустах и лежать тихо, пока небо не становилось вновь чистым.
Змеедемоны стаями обсели недоступные обрывы вокруг столицы Гор Мальпаис, Гордой Вершины. Проползая подобно ящерицам по козьим тропам на уступах скалистого перевала, Джиоти и Поч издали смотрели на обсидиановый город с бесчисленными шпилями и ульевыми башнями, похожими на пирамиды чёрного коралла. В город и из города, как ни в чём не бывало, летели дирижабли, на горных дорогах шло оживлённое движение. Из этого путники заключили, что горная столица и её пэр, королева ведьм Тилия, сдались Властелину Тьмы.
Поняв это, Джиоти и Поч, избегая пастушьих хуторов, стали держаться диких троп в узких ущельях. Они проходили полянами с огненными цветами, где гудели пчёлы, забредали в облачные леса замшелых деревьев и горных туманов. Ночью здесь была лишь туманная тьма, и приходилось ступать по замшелым карнизам лишь при голубом сиянии амулетов. На этот свет слетались мотыльки всех видов и размеров, и когда путники вышли из мокрого леса в оранжевый свет зари, вокруг них кружились клубами дыма крошечные бледные насекомые.
Мотыльки рассеялись под дневной жарой, и над серебристым дыханием перистых облаков и скалистой местностью горной тундры поднялась Извечная Звезда. Впереди парила стеклистая стена огромных гор, а позади и внизу тянулись обширные полосы облачного леса, крутые ложбины рваных туманов и террасы земледельцев, соединённые деревянными мостами на цветочных лианах.
День пути по камням привёл в холодную и ясную ночь, и повисли в ореоле инея Хеллгейт и Немора. К утру путники достигли края снегов и пошли вверх вдоль ледниковых потоков по обледенелым скалам. Быстрые и лёгкие облака летели наверху по синему, тёмному почти до черноты небу. И далеко-далеко внизу зеленели в дневном свете луга, как рассыпанные драгоценности.
Долгие алые сумерки вели их по заснеженному куполу, где оскользались ноги, грозя вывихом лодыжки или колена, и привели в ещё одну хрустальную ночь. Они шли под светом звёздного огня, переходя по ледовым мостам, преодолевая наст ледников, петляя между берегами каньонов высоко над ревущими потоками и широкими водопадами, подобными серебряным великанским каскадам в ярком звёздном пару.
Календарь Очей, самая высокая вершина хребта, отмечала их продвижение. Она становилась всё больше, когда брат и сестра, преодолевая лабиринты крутых склонов, камнепадов и ледников, подходили все ближе. После полуночи показалось святилище — посёлок с каменными стенами, купола и минареты рядом с лентами водопада.
К святилищу они подошли рано утром и обнаружили там разгром. Змеедемоны налетели несколько дней назад, и от мудрецов остались обглоданные кости да обрывки одежды, рассеянные по каменистым полям, куда они пытались бежать.
Наружные стены святилища были проломлены в нескольких местах, на мощёных дворах намело сугробы. Здесь тоже лежали разорванные трупы — кости, обтянутые кожей, высушенной ветром и холодом. Высокие окна были разбиты, большой зал стонал и вздыхал, как пещера ветров.
Джиоти и Поч ушли, не говоря ни слова. Говорить было нечего. Они не знали, остался ли чародей Канал среди безымянных мертвецов, или сбежал, или поднялся к безвременным высотам Календаря Очей, но задерживаться в этом негостеприимном месте они не могли. Оставалось только надеяться, что жезлы накопили достаточно энергии, чтобы хватило на спуск с холодных высот.
Хотя Джиоти дала брату разрешение покинуть её и сдаться Властелину Тьмы, он остался с нею — один он быть боялся. Кроме его сестры, все, кого он знал, упали в источник ночи. Терять ещё и сестру он не хотел. Он не хотел идти путём одиночества.
После Кафа поиск воды и пищи был нетруден, а нагрудники с амулетами защищали от стихий. Превосходные жезлы силы на воротниках нагрудников впитывали Чарм прямо от Извечной Звезды и заряжали амулеты на много дней. Это значит, что можно было продолжать поиск чародея Кавала — пока удавалось избегать злобных змеедемонов.
Брат и сестра всё время следили за небом, высматривая этих чудовищ в той стороне, куда они шли, а шли они к Террасам Кери. Оттуда они направятся в Горы Мальпаис, неровные пики которых висели неясной синевой над далёкими горизонтами.
— А что, если его там нет? — спросил Поч, ещё раз всматриваясь в Глаз Чарма на эполете нагрудника.
— Мудрецы будут знать, куда он ушёл.
Поч не увидел Глазом Чарма ничего угрожающего; только змеиные гарпии кружились в лучах Извечной Звезды, сверкая оперением крыльев и хвостов.
— А если его там и не было?
— Он уходил на Календарь Очей, — терпеливо ответила Джиоти. — Это единственное место на Ирте, где тело может вернуться в свет, в Начало. Туда он и ушёл.
Брат поднял лицо в капюшоне к зениту, затенив глаза рукой, и попытался оценить расстояние до Террас Кери. Где-то ночью они начнут это трудное восхождение.
— А далеко ещё до Календаря Очей?
— Очень далеко. Это на краю времени. С вершины оттуда видно через века. Но надо иметь много Чарма в теле, чтобы туда только дойти. Там нет воздуха и страшно холодно.
— Ладно, а как мы туда попадём?
— Мы не пойдём на вершину. — Джиоти прищурилась на яркую пыльцу, кружащуюся в лучезарных столбах света. — Мы дойдём только до верхних склонов, до святилища. Туда наши амулеты нам позволят дойти. А если его там нет, там может что-то от него остаться, что пригодится для нашего искателя.
— Но если он уже поднялся на Календарь Очей? Если он уже вернулся в Начало?
— Тогда будем искать другого чародея, чтобы нам помог.
— Нет другого чародея, который знал бы архивы Арвар Одола.
Они вышли из цветущей рощи на луг, где пели птицы и летали бабочки.
— Архивы знаем мы.
— Я не знаю, — возразил Поч. — И ты тоже там не бывала.
— Это в памяти крови. Достаточно сильный чармист сможет вызвать у нас эту память.
— И что тогда? — не отступал брат. — Что, если мы её вызовем и узнаем, что нет магии, способной остановить змеедемонов?
— Слушай, братик, — устало улыбнулась Джиоти, — ты задаёшь вопросы, на которые могут ответить только время и дела.
— Я боюсь, Джио. — Он снова приник к Глазу Чарма. Рубиновые змеи уползали по высокой траве, и он смотрел, как они спешат прочь, подобные ручьям красной энергии. — Даже со всеми нашими амулетами я боюсь. И все думаю о маме и папе, о том, что они погибли. И весь наш Дом. Никого нет. У меня такое чувство, что мы тоже должны погибнуть. Я слышу, как наш Дом зовёт нас присоединиться к умершим.
— Это говорит твой страх, — наставительно сказала Джиоти. — А теперь дай говорить храбрости.
— Моя храбрость говорит, что мы должны мужественно принять поражение нашего Дома. Нам должно хватить мужества прийти к Властелину Тьмы и покориться ему. Если он нас убьёт, наша смерть будет завершением.
Джиоти поглядела в его глаза, скрытые тенью капюшона.
— Я никогда не покорюсь злу.
— А чем он большее зло, чем любой завоеватель в нашей истории? — Поч поднял встревоженное лицо навстречу пристальному взгляду сестры. — Наши предки покорялись другим завоевателям. Так только и выжил наш Дом из всех древних родов. Дедушка Фаз вырос в Доме, который покорился Одноглазому Герцогу Укса. Разве его отец и мать были трусами?
Джиоти пожала плечами:
— Вот почему дед и воспользовался Чармом, чтобы вызвать память крови о временах до Чарма. С теми врагами Чармом сражаться было невозможно — они были слишком сильны. Он вернулся к старым путям и узнал, как сражаться без Чарма, только собственным телом.
— Так уступим, как уступил его отец!
— Нет! — отрезала Джиоти. — Это другое. Совсем другое.
— А в чём разница?
— Одноглазый Герцог сражался за объединение семи доминионов, — объяснила она с лёгким оттенком нетерпения. — Он уничтожал лишь тех, кто сопротивлялся. Этот так называемый Властелин Тьмы уничтожил Арвар Одол без всякого повода. Он не дал нам выбора, уступить или сопротивляться. Это есть зло.
— У меня не хватает духу биться со злом.
— У кого хватает? — Она взяла одну из фляг на поясе брата и отпила. — Только у зла хватает духу биться со злом. Хватит и того, чтобы добро было сильным и не покорялось злу. Придёт время — и зло пожрёт само себя.
— Не понимаю.
Джиоти хлебнула ещё немного холодной, подслащённой Чармом воды.
— Как ты думаешь, зачем дедушка Фаз изучал древние способы битвы? Он ведь не надеялся сражаться с Чармом голыми руками. В наши времена эти боевые искусства бесполезны. Какой шанс даст это умение против чармострельного оружия? А он всё равно посвятил свою жизнь овладению древней борьбой. Зачем?
— Отец говорил, что дед был чудаком, который спрятался от мира внутрь себя. — Поч взял флягу, протянутую сестрой, и тоже отпил.
— Отец был сыном деда, и его огорчало, что его отец не такой, как все. Дед не прятался в себе, он там обитал. В своём сердце. Место, где живут ангелы и демоны — так он это называл. Искусством битвы голыми руками он овладел не для того, чтобы победить других, но чтобы завоевать самого себя.
— Для того ты и училась у него — чтобы завоевать себя?
— Сначала — нет. Я просто думала, что дедушка — человек странный, и хотела понять, почему он столько времени проводит, кувыркаясь и вертясь, как придворный шут. Он предложил мне попробовать, и я сочла это неплохим развлечением. И долгое время считала только развлечением. Спортом. Мне нравилось, и у меня получалось.
— Ты на это тратила много времени, Джио. — Голос брата стал нежнее при этом воспоминании. — Мама с папой за тебя волновались. Мама думала, что дед наложил на тебя чары. Но отец говорил, что дедушка — бесчармовый. Он тревожился, что ты тратишь своё время на дурацкий спорт, и боялся, что люди подумают, будто ты такая же сумасшедшая, как дед. Он тебя готовил на своё место, в маркграфини, а не в придворные паяцы.
— Я свои уроки выполняла. — Джиоти явно была задета.
— Но ты много времени проводила за дурацкими дедовыми упражнениями.
— Мне сейчас его больше всех не хватает.
— А мне — мамы с папой.
Маркграфиня устремила взгляд вдаль, к сине-стальным горизонтам за тёмно-красными Террасами Кери.
— Мы отомстим за них за всех.
Весь день они шли по равнинным лугам, и в столбы раннего вечернего горячего света вошли, опустив головы, скрывая капюшонами лица. В ночь за ними вошла и стая мускулистых волков, сверкая в сумерках жёлтыми глазами, как углями. Тонкая аура Чарма вокруг путешественников удерживала крупных зверей на расстоянии, и, когда настала ночь, стая унеслась прочь, нюхая длинными носами землю и размахивая хвостами, как флагами.
Рассвет застал путников на горной пустоши, утыканной голыми гранитными валунами и моренами, оставленными исчезнувшими ледниками. Ниже лежали пройденные равнины, утро пылало румяным светом на снежных пиках, и гарпиевые змеи кружились в синей глубине.
— Джио! — крикнул Поч, поворачивая голову сначала к одному Глазу Чарма, потом к другому и убеждаясь, что его страх оправдан. — Они летят!
Джиоти, глубоко вдыхавшая горный воздух и любовавшаяся сиянием снежных хребтов, заглянула в Глаз Чарма и увидела двух змеедемонов, вынырнувших из тёмной пустоты и летящих вдоль пути, который они с Почём прошли ночью.
— Наверное, случайный патруль — и они нас заметили! Поч захныкал и побежал было к лесистым холмам за пустошью.
— Не сюда! — позвала его Джиоти. — На открытом месте они нас перехватят! Вот сюда, за мной.
Она показала на высокий тур из валунов, где надеялась спрятаться в трещинах. Туда они и бросились и успели как раз тогда, когда змеедемоны выплыли из ночной темноты в утреннее сияние. Заползя в сужающуюся щель, брат и сестра стали выглядывать, проверяя, не обнаружили ли их.
Змеедемоны принялись разбирать следы, оставленные на пустоши. Один держался возле земли, другой парил над ним сверху. Они были так близко, что виднелись радужные отблески чешуек и алый отсвет дёсен, откуда торчали кинжалы клыков.
Чудовища приближались, и Поч захныкал:
— Джио, застрели меня! Убей меня быстро, не отдавай меня им!
— Замолчи! — Джиоти затолкнула Поча поглубже. Но для них обоих в щели места не хватало. — Сиди здесь и не шевелись.
— Джио, куда ты?
Джиоти рывком выбралась наружу и метнулась туда, где змеедемоны должны были заметить её первой. Быстро оглядывая теневую сторону груды камней, она выискивала щель, куда можно укрыться. Она не решалась потратить даже миг, чтобы оглянуться на чудовищ, но все равно знала, что её уже обнаружили. Послышался победный вопль парящего змееде-мона, входящего в пике, и треск вереска за спиной, когда второй тоже бросился к ней.
Джиоти втиснулась в расщелину, куда едва пролезли плечи. Когти клацнули по камню, и Джиоти в тот же миг выстрелила вверх. Мощная молния ударила в адское видение, загородившее вход, и узкое пространство наполнилось терпкой вонью оплавленного камня и озона.
Посыпались каменная крошка и пыль — змеедемон стал растаскивать заклиненные камни. По рычанию и лихорадочному стуку было ясно, что оба змеедемона пытаются до неё добраться. Поча они пока не нашли, и она была этому рада — может быть, они удовлетворятся, когда схватят её, и не поймут, что рядом ещё один беглец.
Облачные стволы дневного света замигали, когда мощные лапы змеедемона стали расширять вход. Ещё мгновение — и он сможет её вытащить из укрытия. Джиоти извернулась и вытащила нож из ножен в сапоге, готовясь к смертному бою.
«Дед! — позвала она дух своего учителя, пытаясь перековать страх в храбрость. — Смерть застала меня с ножом в руке! Я умру, как умер ты, и последним моим дыханием будет боевой клич!»
Свирепый рык потряс её до костей, и если бы Джиоти не исполнилась решимости умереть, нападая на врага, кошмарные челюсти, ревущие над головой, лишили бы её остатка сил и парализовали бы ужасом. Но она испустила боевой клич прямо в эту болотную морду и заставила себя видеть каждую деталь: дольчатый лоб, чёрные разрезы ноздрей, чёрные глазки без век — крошечные, пылающие злобой, левый окружён бордовым пятном, как от кислотного ожога. Она не отвела взгляда, даже когда когти схватили её за нагрудник и вытащили из укрытия.
Джиоти ударила змеедемона ружьём точно в щель рыла, и когда он рефлекторно отвернул голову, всадила клинок чудовищу в левый глаз. Бордовое пятно тут же заблестело стеклянистой жидкостью.
С душераздирающим визгом змеедемон выпустил жертву и опрокинулся, катаясь посреди вереска и камней от невыносимой боли.
Джиоти с болезненным ударом приземлилась среди камней; рука и нож были покрыты клейкой жижей из пробитого глаза. Она тут же вскочила, высматривая второго змеедемона. Он бросился на помощь товарищу, и оба сейчас были внизу. Повинуясь инстинкту, Джиоти выбралась на гребень кучи камней, легла на живот и дала очередь по валунам. Валуны покатились лавиной, и змеедемоны исчезли в клубах пыли.
Сползая вниз, Джиоти позвала:
— Поч, быстро вылезай!
Поч высунул голову из укрытия и увидел бегущую сестру. Небо, казалось, дрожит от бешеного рёва змеедемонов. Он выскочил из расщелины и, размахивая руками, бросился за сестрой.
Они мчались к лесистым холмам, испуганно оглядываясь через плечо. За ними змеедемоны отчаянно пытались выбраться из камнепада. Раненый вылез первым и заковылял вокруг, зажимая пробитый глаз и вопя.
Пустошь круто поднималась к деревьям, пришлось карабкаться среди переплетения трав и корней. Джиоти и Поч вбежали в лес и бросились наутёк, разбрызгивая воду, вдоль ложбины, прорезавшей тёмный и мрачный коридор среди деревьев.
Они бежали, пока не выдохся поддерживающий силы Чарм амулетов. Усталость швырнула их наземь среди поляны синих цветов, таких ярких, будто кусочки неба упали на Ирт. Ловя ртом воздух, прижимаясь лицом к земле, брат с сестрой увидели разбитые бутылки, искорёженные тележные колеса, порыжелые от ржавчины, расщеплённые доски с облупленной краской, железную бочку, дырявую и покрытую ржавчиной.
— Мусор! — удивился Поч.
— Сваленный с Гордой Вершины, — пояснила Джиоти. — Они вываливают мусор на Террасы Кери. О чём сообщалось в докладах доминионов. — Она села, вгляделась в Глаз Чарма и, не увидев в лесу змеедемонов, испустила глубокий вздох облегчения. — Мы в нескольких днях пути от Гор Мальпаиса.
Поч перекатился на спину, внимательно вглядываясь в Глаз Чарма.
— Как? — спросил он. — Как тебе удалось нас вытащить?
Джиоти показала нож, все ещё зажатый у неё в руке.
— Я пырнула одного из них. В глаз.
— Правда? — Поч приподнялся на локтях и увидел покрытое слизью лезвие. — Ты его убила?
— Не знаю. — Она обтёрла клинок о землю. — Не думаю. Но ранила. А это значит — с ними можно драться.
— Не Чармом, — восхитился Поч, — а клинком!
— Возможно. — Джиоти вложила нож в ножны и встала, опираясь на ружьё. — Мы не знаем, как у них заживают раны. Насколько быстро. Может быть, убить их мы не можем. Но можем нанести рану.
— А они пойдут за нами? — спросил Поч, снова вглядываясь в Глаз Чарма.
— В этом я не сомневаюсь. — Жезлы силы уже сняли усталость, и Джиоти огляделась в поисках чего-нибудь съедобного. — Надо двигаться дальше.
Лес плавно поднимался по холмам, переходя в альпийские луга, открывавшиеся в холодных синих сумерках. Дождь зарядил на всю ночь, и пришлось шлёпать по мокрой земле, подняв капюшоны. Серый рассвет вёл их вверх по террасам, к обширным равнинам выметенных ветром трав выше человеческого роста. Эти земли шорохов принадлежали зелёным медведям, грифам и стадам белых антилоп, и надо было внимательно смотреть в Глаза Чарма, чтобы избежать опасных встреч.
Они шли на запад, к снежным горам, и через два дня и две ночи вышли с равнин на травянистые склоны. В низинах росли красный тёрн и карликовые сосны, и брат с сестрой набрали ягод и сосновых шишек по дороге к высокогорной тундре. Несколько раз с горных троп были видны кружащиеся в лиловом зените змеедемоны, и приходилось прятаться в кустах и лежать тихо, пока небо не становилось вновь чистым.
Змеедемоны стаями обсели недоступные обрывы вокруг столицы Гор Мальпаис, Гордой Вершины. Проползая подобно ящерицам по козьим тропам на уступах скалистого перевала, Джиоти и Поч издали смотрели на обсидиановый город с бесчисленными шпилями и ульевыми башнями, похожими на пирамиды чёрного коралла. В город и из города, как ни в чём не бывало, летели дирижабли, на горных дорогах шло оживлённое движение. Из этого путники заключили, что горная столица и её пэр, королева ведьм Тилия, сдались Властелину Тьмы.
Поняв это, Джиоти и Поч, избегая пастушьих хуторов, стали держаться диких троп в узких ущельях. Они проходили полянами с огненными цветами, где гудели пчёлы, забредали в облачные леса замшелых деревьев и горных туманов. Ночью здесь была лишь туманная тьма, и приходилось ступать по замшелым карнизам лишь при голубом сиянии амулетов. На этот свет слетались мотыльки всех видов и размеров, и когда путники вышли из мокрого леса в оранжевый свет зари, вокруг них кружились клубами дыма крошечные бледные насекомые.
Мотыльки рассеялись под дневной жарой, и над серебристым дыханием перистых облаков и скалистой местностью горной тундры поднялась Извечная Звезда. Впереди парила стеклистая стена огромных гор, а позади и внизу тянулись обширные полосы облачного леса, крутые ложбины рваных туманов и террасы земледельцев, соединённые деревянными мостами на цветочных лианах.
День пути по камням привёл в холодную и ясную ночь, и повисли в ореоле инея Хеллгейт и Немора. К утру путники достигли края снегов и пошли вверх вдоль ледниковых потоков по обледенелым скалам. Быстрые и лёгкие облака летели наверху по синему, тёмному почти до черноты небу. И далеко-далеко внизу зеленели в дневном свете луга, как рассыпанные драгоценности.
Долгие алые сумерки вели их по заснеженному куполу, где оскользались ноги, грозя вывихом лодыжки или колена, и привели в ещё одну хрустальную ночь. Они шли под светом звёздного огня, переходя по ледовым мостам, преодолевая наст ледников, петляя между берегами каньонов высоко над ревущими потоками и широкими водопадами, подобными серебряным великанским каскадам в ярком звёздном пару.
Календарь Очей, самая высокая вершина хребта, отмечала их продвижение. Она становилась всё больше, когда брат и сестра, преодолевая лабиринты крутых склонов, камнепадов и ледников, подходили все ближе. После полуночи показалось святилище — посёлок с каменными стенами, купола и минареты рядом с лентами водопада.
К святилищу они подошли рано утром и обнаружили там разгром. Змеедемоны налетели несколько дней назад, и от мудрецов остались обглоданные кости да обрывки одежды, рассеянные по каменистым полям, куда они пытались бежать.
Наружные стены святилища были проломлены в нескольких местах, на мощёных дворах намело сугробы. Здесь тоже лежали разорванные трупы — кости, обтянутые кожей, высушенной ветром и холодом. Высокие окна были разбиты, большой зал стонал и вздыхал, как пещера ветров.
Джиоти и Поч ушли, не говоря ни слова. Говорить было нечего. Они не знали, остался ли чародей Канал среди безымянных мертвецов, или сбежал, или поднялся к безвременным высотам Календаря Очей, но задерживаться в этом негостеприимном месте они не могли. Оставалось только надеяться, что жезлы накопили достаточно энергии, чтобы хватило на спуск с холодных высот.