Аттанасио Альфред Анджело. Темный Берег

   Яснее всего он помнил сны, где была одна и та же женщина с чёрными прядями волос. Обычно он встречал её в городе посреди шумных улиц, забитых дымящими машинами. Он хотел узнать её имя и иногда случайно произносил его, но просыпаясь, не мог вспомнить.
   Она не была особенно красива, но он всегда, когда её видел, ощущал, как она несказанно прекрасна. Вид её тёмных, томных, сверкающих глаз, чёрные волосы на изящной шее, лёгкая улыбка заставляли его грудь сжиматься болью желания. Она была ангелом, который вёл его по светлым местам через черноту памяти, где сны чеканили радость из тайных хранилищ сердца.
   Но хорошей стороной этого другого мира было то, что пределы его были темны. Он ехал с этой женщиной прочь из города стеклянных башен, мимо долгих просторов построенных впритык домов, мимо пустых и застроенных площадок к синему шву гор под небом, отороченных облачными грядами и прочерченных линиями водопадов. Они ехали через густые тени лесов и останавливались на какой-нибудь лужайке в тумане золотарника, и там делили между собой содержимое корзинки для пикников.
   Они гуляли по багрянцу осенних лесов, говорили и смеялись, и она бросилась вперёд, чтобы переступить ведьмин круг грибов, и опавшие листья взлетали вокруг неё золотым вихрем фантазма в прохладном ветре.
   — Дай я потанцую с тобой ведьмин танец, — сказала она ему из ведьминого круга.
   Вдали раздался резкий вскрик, будто плевок молнии. Время и пространство взорвались. Лес взметнулся в ночь, и его прекрасная женщина лежала, обнажённая, на спине в подсвеченной луной траве, бледная плоть покрылась таинственными знаками — и резаными ранами. Кровь текла по лицу.
   Его пронизал ужас, когда впервые этот кошмар отравил его сновидение. Потом он повторялся через неправильные интервалы, каждый раз с пробуждением в ужасе, и все более тяжёлая боль откладывалась в душе серыми рудами горя. И он просыпался из этих снов, словно уходил из утраченного мира.
   Однажды на рассвете, пробуждаясь в скорби, Котяра оказался там, где и привязал себя к дереву, чтобы не уплыть в ночной прилив, но он был не один. Остальные суетились внизу на лесной подстилке. Семеро человек в защитных шлемах и бронежилетах рванулись сквозь кусты шиповника, спасаясь от жадного василиска.
   Котяра видел этих копьекрылых тварей, парящих в красных галереях сумерек, и принял меры, чтобы спрятаться от их голодных глаз под кроной дерева. Оказавшихся внизу солдат, очевидно, тварь заметила, когда они шли через поляну, где с его высоты были видны следы их прохода.
   Ало-чёрная тварь скользила среди деревьев с хриплым воем. Люди, очевидно, надеялись уйти от нападения крылатого хищника в чащах леса, но недооценили проворство его движений. Один из них внезапно обернулся и выхватил серебристо-золотой меч. И хотя лезвие явно светилось Чармом, Котяра сомневался, что оно сильно поможет от быстрого удара когтей василиска.
   Воин закрывал мечом глаза от гипнотизирующего взгляда василиска и приплясывал, готовясь нанести единственный удар, от которого зависело, жить ему или умереть. Обладающий быстрой реакцией василиск отпрянул и подобрался, готовясь к прыжку.
   Синяя молния Чармового огня полыхнула над головой мечника и ударила зверя в грудь, развалив туловище на сверкающие искры и груды горелого мяса. Василиск дико завопил и рухнул на спину, неистово дёргаясь. Вся его грудная клетка горела лазурными огоньками.
   — Лебок! — крикнул мечник. — Я же его ударил бы в сердце!
   — Слишком рискованно, мой господин.
   — А не рискованно теперь, когда налетят змеедемоны? Услышав это страшное слово, Котяра поднял глаза к небу, укрытому конфетти низких облаков.
   — Эй, ты, на дереве, слезай! — скомандовал мечник. — Не думай спрятаться. Мы тебя Глазами Чарма видели ещё за лигу отсюда.
   Сквозь ветви поднималась вонь выпотрошенного огнём василиска, и Котяра спрыгнул вниз легко и ловко. Он бесшумно приземлился у ствола вне досягаемости мечей и поглядел на людей в шлемах и в масках холодными зелёными глазами.
   — Кто ты? — властно спросил мечник.
   — Вор.
   — Откуда ты здесь взялся, вор? — спросил солдат, застреливший василиска, тот, которого звали Лебок.
   — Из Заксара.
   — Из Заксара? — с недоверием спросил Лебок. — Ты перешёл Каф? И без Чарма?
   — Ваш выстрел привлёк змеедемонов, — напомнил он. — Надо прятаться.
   — Может быть, уже поздно, — произнёс мечник, глядя в тёмную призму на плече. — Над нами кружатся три змеедемона.
   Он отстегнул маску, и она повисла на чёрном шнуре, открыв широкое суровое лицо с тёмными равнинами и костистыми впадинами — угрюмое лицо, но в нём мягко сияли глаза эфирной синевы.
   — Если нам суждено умереть вместе, ты имеешь право знать, с кем встретил свою судьбу. Я — Дрив, а остальные — маршал Лебок и пятеро оставшихся Гвардейцев Сокола.
   — Ты лорд Дрив, — удивлённо сказал Котяра, узнавая суровые черты и добрые глаза из бесчисленных газетных портретов. — Наместник семи доминионов.
   — Это больше ничего не значит. Как зовут тебя, вор?
   — Котяра.
   — Значит, мы вместе встретим смерть, Котяра. — Он сунул меч в ножны и повернулся к своим людям. — Быстро ищем укрытие!
   Когда он обернулся, вор уже исчез.
   Котяра взлетел вверх по дереву и побежал по переплетённым сучьям. Он не отставал от бежавшего внизу лорда Дрива. Меч Наместника, как понял Котяра, был тот самый, с которым мусорщики совершили свой памятный жестокостью мятеж за сто дней до начала его воспоминаний.
   «А я — жертва этого бунта? — спросил он себя. — Или я один из бунтовщиков? Этот человек — волшебник. Не он ли превратил меня в зверя? И его Чарм снова привёл меня к нему, теперь уже для уплаты долга крови?»
   Очнувшись от отчаянного и убийственного кошмара повторяющегося сна, чтобы оказаться в гуще смертельного присутствия змеедемонов, Котяра был готов поверить в мистические сплетения случая. Он прыгал с дерева на дерево быстро и ловко, отталкиваясь беззвучно от толстых сучьев, только слегка колыхнув листья на своём пути.
   Он следовал за герцогом так бесшумно, что змеедемоны не заметили его, бросившись когтями вперёд на деревья. Они пробили кроны всего в нескольких шагах от него, со свистом распоров воздух и взметнув вверх вихрь сломанных ветвей и сорванных листьев. Котяра прижался к стволу под градом обломков и ошмётков коры, метнулся в сторону, чуть не потеряв равновесие от удара ветра.
   Сквозь пробитую в кроне дыру он заглянул вниз и увидел двух солдат, раздавленных в кровавую пульпу лапами змеедемонов. Лорд Дрив стоял спиной к огромному дереву, обнажив меч, и сброшенная маска открывала перекошенное яростью лицо.
   Эта смелость вдохновила Котяру. Это был момент смерти. Мёртвая женщина в снах… Это была его душа, предзнаменование несчастья, в котором прольётся его кровь. Он её и видел всё время в образе черноволосой женщины, которую любил, которая была самой его жизнью. И он проснулся из одного кошмара в другой и знал теперь, что кончится этот кошмар последней тьмой без сновидений.
   С визгом выхватив из-за голенища нож, вор нырнул вниз. Змеедемон, стоявший напротив герцога, поднял на звук длинную морду, и вор рухнул прямо на неё. С маниакальной быстротой он вогнал лезвие в обращённый к нему глаз по самую рукоять. От инерции дёрнувшего головой чудовища клинок вырвался, Котяру подбросило вверх, но он лишь перевернулся в воздухе и вогнал нож во второй глаз. Снова отброшенный рывком раненого зверя, он обернулся ещё раз, загнал клинок зверю за челюсть, повис на нём и прорезал огромную рану до самого плеча, успев выдернуть клинок и приземлиться на ноги.
   Судорожный взмах зубчатого хвоста заставил его пригнуться, а потом перепрыгнуть через хвост на его обратном рывке. Раненый змеедемон свалился, подняв столб пыли и опавших листьев, и застыл неподвижно.
   Лорд Дрив приветствовал победу Котяры громким воплем, но его заглушил рёв двух других атакующих змеедемонов. Наместник вспрыгнул на мёртвое чудовище и взмахнул мечом в сторону ревущих зверей. Лебок и трое солдат выхватили штык-ножи и закрепили на дулах ружей. С боевым кличем они бросились вперёд, окружив двух разъярённых зверей.
   Котяра с залитыми кровью руками нырнул среди змеящихся хвостов и вспрыгнул чудовищу на спину. Демон ударил задом, пытаясь его сбросить, но клинок уже пробил зверю шкуру, и Котяра повис на рукояти, болтая ногами. Лорд Дрив воспользовался моментом, смело бросился вперёд и всадил меч в пасть набрюшной морды.
   К нему метнулись когти, но он отпрыгнул, выхватив клинок из раны. Когда зверь рухнул, герцог подскочил и поразил его в глаз.
   Лебок и солдаты окружили оставшегося последнего змеедемона, атакуя его штыками, и тот подпрыгнул и полетел к дыре в кроне. Лебок ударом ладони отомкнул замок штыка, прицелился и выстрелил.
   Удар Чарма подхватил нож и вогнал его глубоко в череп змеедемона, пронзив мозг. Зверь закувыркался среди деревьев, морды на брюхе завизжали, потом тварь рухнула на землю, подёргалась и затихла.
   — Хай-й-йя-я-я! — завопил победно Лебок в наступившей тишине, и трое Гвардейцев Сокола закричали вместе с ним.
   Лорд Дрив, тяжело дыша, стоял около мёртвых солдат. Кожаной перчаткой он стёр с лица кровь и плоть змеедемона, а когда смог заговорить, произнёс траурную речь.
   — Столько людей погибло, погибло из-за нашего страха. От нашей привычки надеяться на чармострелы. Мы забыли, как надо биться мечами!
   — Надо сообщить всем! — взволнованно произнёс Лебок и наклонился снять амулеты с трупов. — Надо по коммуникатору дать знать всем!
   — Нет, — покачал головой герцог. — Змеедемоны слетятся роями. Они пощадили наши города — пока что, — потому что Ирт капитулировал. Но если начать драться, война будет страшной. Слишком многие погибнут.
   — Но мы должны рассказать! — сказал Лебок, наклоняясь ко второму телу. — Змеедемонов можно уничтожать руками!
   — Теперь мы это знаем, — согласился лорд Дрив и медленно обвёл взглядом своих людей и вора, оценивая, есть ли у них та решимость, что созревает сейчас у него. — Мы знаем уязвимое место армии Врэта. Теперь мы можем ударить прямо на него.
   — Отрезать гидре голову! — Лебок вскочил, говоря с энтузиазмом, подхваченным у своего повелителя. — Малой силой мы сможем двигаться быстро и незаметно, прийти прямо в лагерь Врэта и уничтожить его!
   — А по дороге мы соберём достаточно бойцов из доминиона, чтобы пройти через оборону, — сказал герцог и поглядел на вора, прямо в его овальные зелёные глаза. — Бойцов вроде тебя. Зверелюди обладают физической мощью, которая позволяет держать древнее оружие. Ты поможешь нам, незнакомец? — Дрив протянул руку, блестящую от демоновой крови. — Без тебя мы бы остались валяться здесь трупами. Будешь ты сражаться вместе с нами?
   Котяра посмотрел на протянутую руку, перекрещенную амулетом из кожи и покрытую сукровицей демона.
   — Раньше, чем я приму твою руку, — сказал он, — я должен знать одну вещь.
   Лорд Дрив откинул шлем, поднял голову и скрестил руки на рукояти меча, воткнутого в землю.
   — Спрашивай.
   Вор неуверенно переступил с ноги на ногу.
   — Ты позвал меня сюда Чармом?
   — Нет, — тут же ответил лорд Дрив. — Мы увидели тебя ночью Глазами Чарма. Но мы не звали тебя. Сама судьба свела нас в это страшное время.
   — Тогда, — заговорил Котяра неуверенно, желая знать правду, но почти страшась спросить, — не ты тот колдун, который… который наложил на меня эти метки зверя?
   Тёмные брови герцога приподнялись:
   — Ты не из народа зверей?
   — Я не знаю. — Голубая шерсть на бровях нахмурилась. — Я… у меня людские сны. Мне снится мир людей без звериного народа и даже без Чарма. Но я не знаю, как я стал таким, как вы меня видите.
   — Я никогда ни на кого не накладывал меток зверя. Моих врагов я убивал или бросал в Залив. — Он с сожалением покачал головой. — Лучше бы я убивал их всех. Врэта бы теперь не было среди нас. — Он достал из-под плаща свиток золотой сети, усаженной целительными опалами. — Этим амулетом я могу снять с тебя любое сотворённое над тобой чародейство.
   От вида золота с вплетёнными наговорными камнями Котяру охватил невероятный страх.
   — А если я зверь, превращённый в человека другим волшебником или чародеем?
   — Ты снова станешь зверем, — подтвердил герцог. — Я не смогу снова сделать тебя Котярой.
   — Уберите ваш амулет, мой господин. — Котяра протянул руку. — Я смогу служить вам лучше таким, как я есть, чем таким, каким могу оказаться.
   — Отлично сказано, Котяра! — Лорд Дрив стиснул его запястье, и его суровое лицо осветилось широкой улыбкой. — Ты смертельный боец. Имея тебя на своей стороне, мы понесём смерть Врэту и его змеедемонам.
   Лебок снял маску и отбросил шлем, открыв резкое лицо, исполосованное шрамами и обрамлённое жёсткими бакенбардами. Хлопнув вора по спине, он улыбнулся с мрачной радостью:
   — Ты — истребитель демонов, Котяра! Мы горды, что ты в наших рядах!
   Дрив прочёл удивление на звериных чертах лица Котяры при виде шрамов Лебока и рассмеялся.
   — Наш маршал носит шрамы как ордена.
   — Зачем стирать Чармом добытое в бою? — объяснил Лебок. — Пусть мир видит, а враги боятся.
   Гвардейцы Сокола откинули шлемы и предложили новому товарищу амулеты и оружие.
   Котяра взял штык-нож. Его собственный нож был из рыбной лавки — с зазубренным лезвием и деревянной рукоятью, украденный в Заксаре для защиты от уличных собак. И Котяра с радостью заменил его зелёной сталью штыка, отточенного Чармом до бритвенной остроты лезвия и фасонной рукояткой, удобно ложащейся в руку.
   Над трупами погибших солдат лорд Дрив произнёс траурное обращение к Извечной Звезде. Трупы пришлось оставить диким зверям, и остатки их унесёт ночной прилив, а герцог повёл своих бойцов через лес.
   По пути бойцы очистили себя от грязи наговорными камнями. Котяра, измазанный вонючей кровью, не возражал. С момента выхода из Кафа он постоянно купался в ручьях, рискуя укусом водяных змей, и был рад снова ощутить прохладную электрическую вибрацию Чарма, когда талисман снимал накопленную за день грязь.
   На закате Лебок дал Котяре жезл силы, чтобы отогнать усталость, и вор закрепил его у себя на поясе. Он уже устал от снов. От них он ожидал возвращения памяти и знания о своём прошлом, а получил только загадку и скорбь.
   Если умершая женщина, возлюбленная в его сновидениях, не была его душой, как он надеялся, когда встретил лорда Дрива на перекрёстке жизни и смерти, значит, она — воспоминание? Но как можно кого-то любить так горячо, как он эту сумеречную женщину, и не знать имени? И если на то пошло, как он может помнить целый иной мир, набитый неповторимыми городами и машинами, дом, где он жил, и при этом не помнить своего имени?
   Этими вопросами он поделился с герцогом по пути через ночной лес. Темнокожий человек поглядел на него искрами глаз и ответил:
   — Первый урок чародейства — каждое проявление красоты несёт в себе эквивалентную дозу боли. Котяру это озадачило:
   — Вы говорите, как один мой друг, философ.
   — Я только хочу сказать, что, кем бы ни была эта женщина, плотью или сном, твоя глубокая любовь к ней уравновешена ценой смерти. — Дрив говорил тихо, чтобы слышал только Котяра. — Понимаешь, только глубочайшее предназначение достойно такой любви — потому что это предназначение уже полностью оплачено истиной нашего рождения, которое не что иное, как гарантия нашей смерти. Ты понимаешь? А всё прочее — сантименты. Только судьба может предложить истинную любовь.
   — И эта женщина может быть моей судьбой?
   — Ты сказал, что она убита. И убита в мире, не похожем на Ирт. Свою судьбу ты несёшь с собой, Котяра. Если бы она была жива и была бы в одном из этих доминионов, она вполне могла бы быть твоей судьбой. Я сам привязан к одной женщине подобным предназначением. — Герцог рассказал ему о Тиви, и человек-зверь остановился на ходу.
   — Тиви? — Глаза Котяры расширились в темноте, и он поднял ладонь к плечу. — Она вот такого роста, и у неё волосы каштановые с оттенком горячей меди, неровные передние зубы и ямочка на подбородке…
   — Ты её знаешь? — отшатнулся в удивлении лорд Дрив.
   — Она фабричная нищенка из Заксара.
   — Да!
   — Мой напарник, Бульдог, философ, работал с ней в Заксаре. Мы её нашли потом в Кафе — она только одна выжила.
   Лебок и солдаты шли за ними, рассыпавшись по лесу и вглядываясь в тени. Котяра рассказал, как Тиви чудом спаслась в бойне, устроенной змеедемонами армии Хазара и троллями, и как они все трое прошли выжженную территорию Кафа с коварным фабричным управляющим Вороньим Хлыстом.
   — Это многое объясняет, — задумчиво сказал Дрив, поняв, что только его Глаз Защиты сохранил ей жизнь. — В трансе я видел этого Вороньего Хлыста рядом с Тиви. Он теперь работает на огров, а она — мусорщик в трудовом лагере где-то в Нхэте.
   — А Бульдог?
   — Его я не видел. Но лагерь большой. Он недалеко от того места, где Врэт построил свой Дворец Мерзостей. Туда мы и направляемся.
   Котяра оглядел лесные кроны и пыльные столбы звёздного света. Он чувствовал, что лишён своей воли, подчинён более обширной, поглощающей силе.
   — Это твой Чарм свёл нас вместе?
   Герцог покачал головой. Он тоже размышлял, как глубоко переплелись намерения и обстоятельства, чтобы служить ему.
   — Судьба.
   Вкус этого слова показался ему странным, и он вгляделся в пространство, будто мог увидеть это странное понятие, его непредсказуемые контуры в точной, полной, формальной симметрии.
   — У неё бывает два вкуса, — сказал Котяра досадливо. — Нам пока что попадается больше горького.
   — Знаю, — сказал Дрив, глядя в пустоту, все ещё пытаясь постичь непредвидимую сущность. — Я почувствовал горький. вкус злой судьбы, когда Врэт вернулся с Тёмного Берега. Может быть, это теперь противовес к нашему невезению.
   — Если так, надо ловить шанс, как только он представится, — ответил Котяра и шагнул вперёд, под взгляд герцога. — Есть ли для нас более быстрый путь попасть на Рифовые Острова?
   — Если сесть на корабль или на дирижабль в каком-нибудь городе, — вслух подумал Дрив, — змеедемоны собьют нас в воздухе.
   — Только если будут знать, что мы на нём, — возразил вор. — Если полететь зайцами…
   — Слишком многим придётся довериться, — сказал герцог. — Слишком рискованно. Есть лучший путь, который мало кто знает. В пещере среди Водопадов Мирдата есть путь Чарма — проход, соединяющий дальние края Ирта. Путь Чарма из Мирдата ведёт в Паучьи Земли. А там я знаю другой путь Чарма, который приведёт нас в Нхэт.
   — Паучьи Земли… — Вор беззвучно присвистнул. — Я слыхал, что эти пауки жируют на Чарме. Лорд Дрив покорно вздохнул:
   — Пока не появились змеедемоны, пауки этого доминиона были единственными созданиями, неуязвимыми для чармострела. Мы сможем рассчитывать только на обыкновенный огонь и свои клинки — и ещё на удачу, конечно.
 
   Они шли в ночь, направляясь на юг по узким лесным дорогам. Питаясь на ходу, они быстро шли через эту холмистую землю. На рассвете они сквозь узкую прогалину леса увидели ледяные пики Гор Мальпаиса, изрезавших синим кружевом небо на севере. Доносящийся оттуда ветер холодил путников резким ароматом арктических кустов и тундровых смол.
   Лебок, откинув шлем, с опущенным на бронежилет забралом, подошёл к вору. Он протянул руки, и Котяра увидел, что они горят еле заметным бледным огнём. Поглядев на себя, он увидел слой светящегося воздуха без цвета, но с различимой яркостью.
   — Это ветер Чарма, — сказал Лебок. — Тилия, королева ведьм этих гор, послала его нас найти. Он нас нашёл.
   — До Врэта уже должны были дойти вести о гибели змеедемонов, — предположил лорд Дрив и сердитым жестом сорвал с себя оболочку ветра. Она чуть повисела в воздухе, обмякшая, как медуза, и уплыла между деревьями. — Теперь уже точно, что Тилия ему служит.
   — А кто в этом сомневался? — с омерзением скривился Лебок. — Она не была дружественна ни к вашему регентству, ни к нашему Дому.
   — Что это значит? — спросил Котяра и попытался стряхнуть липкий тягучий ветер. Но тот лишь обвивался вокруг желатиновыми ножнами и не отлипал.
   — Мы в доминионе королевы-ведьмы, — сказал герцог. Он резким, рвущим движением опустил руки перед Котярой, сорвал мерзкий эфир и зажал в руках. — У неё есть власть посылать ветры Чарма бродить среди Гор Мальпаиса, высматривая нарушителей. Они невидимы для наших Глаз Чарма, и теперь, найдя нас, они передадут по ветру, где мы.
   — Скоро Тилия точно будет знать, где мы находимся. — Лебок отрывал тягучую эктоплазму лоскутами, она съёживалась у земли и уносилась прочь. — Когда змеедемоны явятся на этот раз, их будет целая стая. Надо спешить.
   Он сорвал с себя последние лоскуты плёнки и помог своим солдатам, пытавшимся поддеть скользкую субстанцию.
   Путники устремились прочь среди огромных деревьев, прочь от горных пиков, исчерченных туманом и льдом. Они бежали быстро, перепрыгивая через сплетения корней, наступая на мшистые выступы деревьев и пней. Их силуэты становились все меньше под сводами гигантских деревьев и наконец совсем исчезли в сумраке леса.
   Но далеко на север, в горной цитадели Гордой Вершины, королева ведьм Тилия, стоя обнажённой возле хрустального обелиска, глядела на их бегство чёрными алмазными глазами.
   — Мой ветер Чарма нашёл их, повелитель. Врэт сел на цветных шёлковых подушках, где уже несколько дней забавлялся с королевой ведьм.
   — Дрива, что ли? — угрюмо спросил он. — Ты вылезла из моей постели, чтобы говорить со мной о Дриве?
   — Да, о герцоге, — подтвердила Тилия.
   Она отвернулась от изображаемого обелиском леса и поглядела на маленького человечка, лежащего в куче шёлков. Сутулые плечи, выпирающие ребра, натянутые жилы, кожа бледная, как брюхо слизняка, — все это вызывало у неё физическое отвращение. Острое лицо с косыми бровями, узкие глазки, заострённый нос, длинные ноздри, ввалившиеся щеки и выпирающий подбородок — более нечестивой физиономии невозможно было себе представить. Нужен был весь её Чарм, чтобы переносить его присутствие, особенно когда он лапал её своими костистыми руками, залезал на неё и прижимался кожистым телом, воняя маслянистым потом.
   Им владела рептильная похоть, зов к постоянному и медленному соединению, скользкие быстрые глазки вперивались в неё, находя сладость в её горе. Целыми днями он владел ею, действуя со звериным бесстыдством, от которого мутило её душу и которое подорвало бы её здоровье, если бы не Чарм. В это утро в ней загорелась радость, когда она увидела, что обелиск зажёгся новостями от ветров Чарма, которых она послала искать герцога.
   — Он не будет долго ждать в моём доминионе, повелитель. — Тилия взяла серые вуали одеяния ведьмы с ониксового кресла, куда бросил их Врэт, и завернулась. — Вы должны теперь поспешить и выполнить свою месть, пока он ещё в нашей досягаемости!
   Врэт приподнялся на софе, чтобы лучше видеть, как вожделенная женщина заворачивает свою наготу в многие манящие слои ведьминой одежды. Он находил глубокое и неослабное удовольствие в том, чтобы утолять свой плотский жар женщиной, предназначенной для мудрецов — да ещё и королевой. Интересно, надоест ли ему когда-нибудь такое счастье?
   — Да пусть с ним змеедемоны разберутся, — бросил он вяло. — Его смерть — мелочь по сравнению с тем, что я уже с ним сделал. Мне вполне хватает, что он теперь должен шнырять в лесах, как мышь, не знающая, когда её схватит сова.
   — Вы можете заставить его страдать. — Её чёрные глаза блеснули. — Можете заставить его ощутить истинное страдание, такое, которое молит о небытии.
   Врэт отмахнулся. Когда она оделась и стала завязывать платиновые пряди сеткой, он снова захотел, чтобы она была голая. Повалившись на спину, он рукой приподнял своё украшение.
   — Лучшая месть — не страдание Дрива, а моё удовольствие. Иди, садись верхом.
   Тилия скрестила руки на груди, но с места не сдвинулась.
   — Как вы можете быть так равнодушны к человеку, который вас бросил в Бездну?
   — Не сделай он этого, разве ты была бы сейчас моей игрушкой? — Он ухмыльнулся и помахал ей фаллосом. — Надо бы мне сказать ему спасибо за то, что он сделал. Но он слишком опасен.
   — Разумеется, повелитель. — Королева озабоченно нахмурилась. — Вы сильно недооцениваете лорда Дрива. Он замечательный волшебник, может быть, лучший из живущих мастеров Ирта в школе практической магии Лазора. Он мог бы сделать амулет из камешка и соломинки.
   — Хватит! — Врэт сел прямо, сощурив узкие глаза. — Его амулеты меня не пугают. Я — Властелин Тьмы! Чарм — всего лишь свет Извечной Звезды, а любой свет отбрасывает тень. Я собираю эту тьму — и сокрушаю Чарм!
   Тилия уронила руки вдоль тела и покаянно склонила голову.
   — Я не собиралась оскорблять ваше величие, мой повелитель. Но моя любовь к вам требует, чтобы я предупредила вас: с герцогом нельзя не считаться. Его необходимо убить тотчас же.
   — Мои змеедемоны его уничтожат, — сказал он и снова лёг на спину, показывая своё вернувшееся желание. — Теперь иди и садись сверху.
   Тилия неохотно приблизилась.