Ричард Авлинсон
Тантрас

Трилогия Аватар

   Перевод by KiD

Книга 2

 
 

Пролог

   Форестер прожил в Шедоудейле всю свою сознательную жизнь, и в недавней битве против объединенных сил Зентил Кипа, он, как истинный патриот, участвовал в защите моста через Ашабу — реку, протекающую через западную границу долины. Сейчас он был занят тем, что вместе со своими друзьями и соседями, грузил тела на телеги и пытался опознать погибших жителей долины. Имена усопших, произносимые тучным воином, в список заносил один из жрецов Латандера, который умел писать почти также хорошо как и Лхаэо, писец покойного Эльминстера.
   “Это Мелтан Элвентри, сын Нельдока”, — уверенно произнес воин, схватив мертвого парня за руки. После перекладывания первой дюжины трупов, воин перестал чувствовать всякую жалость. Сейчас, когда число переложенных им мертвецов, среди которых были и его близкие друзья и даже родственники, достигло полусотни, он вообще перестал что-либо чувствовать, лишь изредка отмечая, когда какое-нибудь тело оказывалось либо чересчур тяжелым, либо наоборот легким.
   “Бедный мальчик”, — вздохнул жрец. Приблизив лицо к восковой дощечке, находившейся у него в руках, он неторопливо занес имя сына фермера. “Нельдок будет убит горем”.
   “У него есть еще один сын”, — холодно произнес Форестер, забрасывая тело в телегу, стоящую рядом. “Знаешь Раймон, я думаю тебе нужно относиться к этому более спокойно. Ведь Латандер — Бог Обновления, так? Ты должен быть рад, что все эти люди получили возможность начать все заново”.
   Раймон не придал значения сарказму Форестера и пробежался глазами по списку. “Так много совсем молодых парней”, — тихо произнес он. “У них была впереди целая жизнь”.
   Положив Мелтана Элвентри на телегу, могучий воин остановился и смахнул со лба слипшиеся, длинные волосы. Как и все остальные люди, которые были заняты сбором трупов, Форестер был покрыт потом и кровью, и пропитался запахом дыма и смерти. Вытерев руки о грязную, пыльную тунику, он обвел взором выжженную местность вокруг себя.
   Над лесом неподалеку от Шедоудейла нависла серо-голубая дымка. Огни, запылавшие из-за неумелого обращения войск Бэйна с магией и огненными стрелами, погасли, благодаря странному дождю, неожиданно низвергшемуся с небес, однако леса все еще продолжали дымить. Форестер даже не удивился, когда над долиной появился огромный глаз, из которого вытекла единственная слеза, в итоге спасшая город и лес от полного уничтожения. Как-никак боги бродили по Королевствам, и подобные чудеса стали чуть ли не обыденной вещью в этом мире. Слеза, упавшая с небес, едва ли произвела на жителей долин большее впечатление, чем недавнее нападение армии, возглавляемой самим Богом Раздора.
   Точнее, жители Шедоудейла, как и большинство мужчин и женщин, населяющих континент Фаэрун, чувствовали себя беспомощными, почти не осознающими тот хаос, что окружал их с момента Прибытия. В этот день, все боги были изгнаны с Планов и вынуждены стать аватарами, обосновавшись в различных местах Королевств. С этого самого момента, все, что люди считали неизменным, стало выходить из-под контроля.
   Солнце перестало двигаться по обычному пути. Иногда оно совсем не всходило над горизонтом, в другие дни в небе появлялось сразу четыре светила. В какой-то миг с небосвода начинал падать снег, затем внезапно вместо этого начинали сыпаться кошки и собаки. Растения, животные и даже люди стали абсолютно непредсказуемы — иногда превращаясь в прекрасные, магические вещи, иногда обретая образы вызывающих отвращение существ.
   Что хуже всего, древнее искусство магии стало полностью ненадежным, и даже опасным для тех, кто пытался пользоваться им. Маги, одни из тех, кто был обязан предотвратить загадочный хаос поглотивший королевства, превратились лишь в его испуганных предвестников. Большинство людей, связанных с магией, нашли убежища, в которых они могли размышлять над этой проблемой, а те, кто был настолько безрассуден, что попытался использовать заклинания, обнаружили, что они стали еще более непредсказуемыми, чем солнце. Пошли даже слухи, что Мистра, Богиня Магии, была мертва и магия никогда больше не будет такой, как была раньше.
   Даже великий Эльминстер, самый могущественный маг во всех Королевствах, пал жертвой хаоса. Он был мертв, предположительно убит двумя незнакомцами, которые якобы вместе с ним защищали Храм Латандера. Все население маленького городка требовало, чтобы незнакомцы были наказаны и Эльминстер был отомщен. Это преступление было единственной каплей во всем этом водовороте хаоса, с которой могли совладать жители Шедоудейла.
   Большинство людей принимали хаос как часть своей нынешней жизни. Мужчинам и женщинам населяющим Фаэрун потребовалось всего несколько дней, после появления богов, чтобы понять, что они не обладают властью над миром. Поэтому фермеры вновь вернулись к своим посевам, а ремесленники к своим занятиям — несмотря даже на то, что растения изредка разговаривали с ними, или, например, их инструменты внезапно превращались в стекло и разлетались на кусочки.
   В Шедоудейле, жители долины узнали о готовящемся нападении Зентил Кипа, своего древнего врага с Севера, и встали на защиту своих домов. Множество храбрых людей обрело свою смерть в тот день, и если бы не помощь Рыцарей Миф Драннора и Всадников из Мистлдейла, то возможно сам Шедоудейл мог пасть жертвой этой войны. Но жителям долины удалось прогнать захватчиков. Сейчас, как и после любой битвы, выжившие были вынуждены посвятить себя захоронению мертвых и восстановлению разрушений.
   Торговый путь, ведущий из Шедоудейла на северо-восток, был заполнен горожанами и солдатами, которые направлялись в лес, чтобы собрать трупы и разобрать ловушки, которые они устроили для зентильцев. Дорога вилась через выжженный лес и на ее долю выпало большая часть разрушений.
   Некоторые люди, соединив вместе несколько лошадей, растаскивали баррикады, другие, как Форестер, были заняты погрузкой тел на телеги. Большинство раненых жителей долины уже были убраны с поля боя, но иногда под грудой мертвых тел попадались и живые люди.
   Форестер понял, что смотрит на кучу тел и потряс головой, словно пытаясь выбросить из головы горькие мысли. Потерев грязную, потную шею, воин обернулся к следующему трупу.
   “Эй, Раймон! Мне нужна твоя помощь”, — позвал он жреца. “Этот слишком тяжел для меня”.
   “Кто это?” — тихо спросил жрец Латандера. Его лицо и вьющиеся белые волосы были покрыты пеплом и потом.
   “Я думаю это Улман Ульпхор. Нет, погоди…это не Улман, это Бертил”, — пробормотал воин, вытаскивая меч из руки покойника и покрепче обхватывая его. “Я думал, что он не умел обращаться с оружием”.
   “А он и не умел”, — вздохнул жрец. “Но оружие было выдано каждому, кто не успел покинуть город до битвы”.
   Раймон аккуратно положил плоский кусочек дерева, на котором крепилась восковая дощечка и палочка для записей, на телегу. Эта скрижаль содержала все имена занесенные Раймоном. Позже он перепишет все данные на пергамент. Обычно он делал это в своей комнате в Храме Латандера, однако сам храм был уничтожен во время битвы. От этих неприятных мыслей жрецу стало не по себе.
   “Давай, покончим с этим”, — пробасил Форестер. “Не хочу остаться здесь, когда стемнеет”.
   Раймон схватил тяжелый труп за ноги и помог воину погрузить его в вагон. Едва жрец успел снова взять дощечку и палочку для записей, над лесом пронесся вой. Раймон нервно осмотрелся вокруг, но Форестер лишь усмехнулся и вытер руки о тунику.
   “Всего лишь падальщик…какая-нибудь большая кошка или волк, привлеченный запахом крови”. Форестер покачал головой и повернулся к следующему телу. Это был юный зентильский воин, облаченный в черные доспехи Зентилара, солдата регулярной элитной армии Зентил Кипа. Воин схватил тело и отволок его к обочине дороги, где оно будет лежать, пока его не подберут люди Зентила. Но едва Форестер повернулся к жрецу, зентилец издал легкий стон.
   “Проклятье!” — прошипел Форестер. “Он еще жив”. Он подошел к бессознательному зентильскому солдату, попутно вынимая кинжал, и одним молниеносным движением перерезал ему глотку. “Одним больше, одним меньше”.
   Раймон кивнул, соглашаясь, и подал знак еще одному жителю долин, чтобы тот подошел и помог перевезти телегу дальше по дороге. Форестер сел на задник телеги, а жрец устало поплелся за ним, проверяя и перепроверяя свой список. Однако не успели они проехать и нескольких ярдов, как услышали за своей спиной дикий крик. Раймон повернулся и увидел как над трупом, только что убитого зентильского солдата, парит призрак.
   “Ты заплатишь за это!” — вскрикнул фантом, зло уставившись на человека, который убил его. “Все Долины заплатят!”
   Форестер потерял равновесие и плюхнулся на дорогу. Раймон попытался помочь воину подняться на ноги, но прежде, чем они успели пошевелиться, призрак подплыл к ним. Форестер заглянул в тусклые, злые глаза мертвого солдата и пробормотал молитву.
   Однако Раймон не желал столь смиренно принимать свою судьбу. “Прочь!” — вскрикнул жрец, выставляя перед собой свой святой символ — светлый деревянный диск с изображением восходящего солнца. “Повелитель Латандер, Бог Возрождения и Обновления, помоги мне изгнать это порождение мрака назад, в Царство Мертвых!”
   Призрак лишь рассмеялся, а Форестер осознав, что с легкостью может смотреть сквозь мертвого солдата на обоженные деревья и землю, испытал легкое головокружение. Он подумал о том, чтобы добраться до своего кинжала, но понял, что против призрака тот будет бесполезен.
   Призрак широко улыбнулся. “Иди, иди ко мне, латандерит. Боги здесь, в Фаэруне, а не на Планах. Повелителя Миркула больше нет в Царстве Мертвых, так что тебе не удастся загнать меня в пустующий ад. К тому же, я что-то не вижу твоего бога поблизости, с чего ты решил, что на твои молитвы кто-то откликнется?”
   Вокруг Форестера, Раймона и призрака собралась небольшая толпа жителей долины. Некоторые из людей обнажили свое оружие, но большинство просто стояли, с интересом наблюдая за развернувшимся представлением. Один из них, худощавый вор с крючковатым носом, одетый в темный плащ, пробрался через толпу и встал рядом с Форестером.
   “Ну и что ты собираешься делать с нами?” — спросил Сайрик у призрака, широко разведя руками. “Никто из собравшихся здесь не боится живых зентильцев. А мертвых уж и подавно”.
   Форестер взглянул на Сайрика. Этот темноволосый вор был его командиром на протяжении всей битвы за Шедоудейл. Сайрик был выдающимся лидером и смог одержать победу над отрядом зентильской кавалерии, который возглавлял могущественный маг, Фзул Шембрил. Однако, несмотря на то, что сам Форестер считал Сайрика прекрасным человеком и героем долины, многие относились к вору с подозрением из-за его дружбы со жрецом и чародейкой, которых подозревали в убийстве Эльминстера.
   Внезапно, Раймон, который все еще размахивал своим святым символом, и Форестер, который по-прежнему сидел на земле и пытался дотянуться до своего кинжала, ощутили как их обдало волной ледяного воздуха. Призрак метнулся к Сайрику. Вор прищурил глаза, настороженно вглядываясь в приближающееся создание. Призрак широко расставил руки, намереваясь обхватить Сайрика.
   Однако произошло нечто неожиданное — призрак пролетел сквозь вора, который лишь рассмеялся ему вслед.
   “Ты не настоящее порождение тьмы”, — с довольной ухмылкой произнес Сайрик. “Ты лишь очередной плод хаоса охватившего Королевства”. С этими словами вор отвернулся и пошел своей дорогой.
   Призрак, явно обидевшись на такое пренебрежение, вновь закричал, на сей раз еще громче и дольше, чем в первый раз, но на него больше никто уже не обращал внимания. Большинство людей вернулись к своим делам, некоторые направились к городу. Раймон помог Форестеру подняться на ноги, и тот тотчас поспешил следом за Сайриком. Призрак же, жалобно хныкая, просто растворился в воздухе.
   “Как…как ты узнал?” — спросил изумленный Форестер.
   Сайрик остановился и обернулся к воину. “Ты заметил, чтобы кто-нибудь бежал прочь? Ты почувствовал себя старее?”
   Лицо Форестера изобразило полнейшее замешательство. “Старее? Нет, конечно. Разве я выгляжу старше?”
   “Нет. Именно поэтому я и понял, что это не настоящий призрак. Настоящий призрак, который появляется, когда умирает поистине злой человек, настолько ужасен, что любой взглянувший на него кажется постаревшим лет на десять. Также призраки излучают страх”. Сайрик заметил, что воин все еще не понимает его и потряс головой.
   “За то время, что прошло после сражения у моста, никто не стал выглядеть старше, к тому же ни один из людей не убежал. Поэтому я и предположил, что этот призрак ненастоящий”.
   Форестер все еще выглядел смущенным, но медленно кивнул головой, словно все понял. Сайрик нахмурился. Эти тупые обитатели долин просто идиоты, — подумал он. “Слушай”, — наконец произнес вор, — “Мне некогда давать тебе лекции о всякой нежити и иже с ней. Мне нужно найти Келемвора. Мне сказали, что он пошел в эту сторону около двух часов назад”.
   “Он был здесь”, — ответил Форестер, — “но некоторое время назад он ушел в лес. С тех пор я его больше не видел”.
   Сайрик выругался и направился в заросли.
   “Будь осторожней!” — крикнул Форестер вслед удаляющемуся Сайрику. “Мы недавно слышали как из леса доносились крики какого-то дикого зверя”.
   Наверняка это была пантера, — подумал Сайрик. По крайней мере это означало, что Келемвор был неподалеку. Вор извлек свой меч и осторожно ступил в лес.
   Дым, поднимающийся от тлеющих деревьев был настолько густым, что Сайрику иногда становилось трудно дышать. Из его покрасневших глаз катились редкие слезы, оставляя на его грязном лице полоски. Вор прищурился, продолжая пробираться через заносы деревьев и паутины корней, окружавших его.
   После часовой прогулки на восток, вор заметил, что воздух расчистился и дышать стало гораздо легче. Внезапно, на одной из веток крупного кустарника, он заметил небольшой клочок черного меха. Едва он приблизился к нему, чтобы рассмотреть получше, как с южной стороны до него донесся треск сломанной ветки, затем еще один. Не медля ни секунды он нырнул за ближайшее дерево и крепче сжал рукоять своего меча.
   Через две минуты мимо укромного местечка Сайрика пробежал зентильский лучник, сильно истекающий кровью. Он тяжело дышал, его ноги и руки едва слушались его. Через каждые два-три шага он тревожно оглядывался через плечо.
   Сайрик начал взбираться на дерево, надеясь избежать встречи с тем, что преследовало юного лучника. Сайрик проделал половину пути и в его голове всплыли воспоминания о Паучьем Лесе, где Сайрик также пытался спастись от гигантских пауков, взобравшись на дерево. Пожалуй, это я зря, — подумал он.
   Прежде, чем вор успел спрыгнуть на землю, из-за деревьев выпрыгнула большая черная пантера и бросилась на север, вдогонку за зентильским лучником. В прекрасных изумрудных глазах создания, промелькнувшего мимо Сайрика, читалось некое подобие злой радости.
   “Кел”, — пробормотал Сайрик и начал спускаться с дерева. Затем с севера до него донесся короткий, резкий вскрик, за которым последовал рев разъяренной пантеры, расправляющейся со своей жертвой.
   Внутри Сайрика все перевернулось, в нем проснулась жалость к Келемвору Лайонсбэйну, могучему, опытному воину, который был его спутником вот уже целый год. Келемвор, как и Адон, жрец Сан, и Миднайт, энергичная, черноволосая чародейка, были его спутниками, когда им пришлось спасать Богиню Магии. Сейчас Адон и Миднайт, которых ждал суд за убийство Эльминстера, были заточены в подземелье Спиральной Башни, а сам Келемвор шатался по лесам в шкуре пантеры. Но воин не умел контролировать свое превращение в эту тварь.
   Семья Лайонсбэйнов была проклята.
   Давным-давно, один из предков Келемвора во время одной из битв предал могущественную волшебницу, соблазнившись чужим сокровищем. Умирая, волшебница прокляла Лайонсбэйна так, чтобы он не смог ничего делать, если он мог извлечь из своего поступка хоть какую-то выгоду. Тем не менее, спустя некоторое время, проклятие изменилось. Теперь Лайонсбэйн не мог ничего сделать, если это было не в его интересах. Чтобы помочь другому, он должен был получить какую-нибудь награду. У Келемвора не было выбора, кроме как стать черствым наемником — иначе он был бы вынужден превращаться в монстра, который должен кого-то убить!
   Интересно, что вызвало проклятье к жизни на сей раз? — подумал Сайрик, пробираясь через густой подлесок.
   Неожиданно Сайрик вышел на небольшую полянку, на которой лежала пантера с окровавленной пастью. Перед ней валялось растерзанное тело зентильского солдата. Пантера, едва заметив приближение Сайрика, напряглась, делая попытку подняться на ноги и грозно оскалила пасть. Сайрик предусмотрительно поднял меч и сделал шаг назад.
   “Кел, это я, Сайрик! Не подходи! Я не хочу причинять тебе вред”.
   Пантера издала громкий рык и припала к земле, словно готовясь к прыжку. Сайрик продолжал медленно отступать, пока наконец не уткнулся спиной в ствол дерева. Он решил, что если пантера бросится на него, то он будет вынужден ее убить. Пантера была готова прыгнуть в любой момент, но вместо этого она замерла, отбросила голову назад и издала долгий, протяжный вой.
   Сайрик смотрел как мех пантеры медленно разошелся и тварь широко распахнула рот. Из глубин создания показались две руки, которые обхватили челюсти и раздвинули их еще сильнее. Затем раздался резкий противный звук и все тело пантеры, начиная с пасти, разошлось на две половинки.
   На траву, рядом с грудой животной плоти, которая несколько мгновений назад была пантерой, рухнуло дрожащее, обнаженное, человекоподобное создание. Сайрика охватила волна благоговейного страха. Хотя он уже однажды видел превращение Келемвора из пантеры в человека, в Тилвертоне, вор испытывал сейчас одновременно и восхищение и отвращение. Он не мог оторваться от этого зрелища. Вскоре создание на земле приняло полностью человеческий облик.
   “Кого…кого я убил на этот раз?” — тихо спросил Келемвор. Он попытался подняться, но был слишком слаб для этого.
   “Зентильского солдата. Защитники города будут лишь благодарны тебе”. Сайрик снял свой плащ и набросил его на плечи Келемвора. “Что стало причиной твоего превращения, Кел?”
   “Эльминстер”, — сказал Келемвор, слабо тряхнув головой. “Он обещал избавить меня от проклятия, если я буду сражаться за Шедоудейл. Но, если Эльминстер мертв, я не смогу получить моей награды”. Воин обвел взглядом зентильского воина и вздрогнул. “Я рад, что это оказался не один из жителей долины”.
   “Почему? Они ничем не отличаются от зентильцев”. Сайрик бросил сердитый взгляд на воина. “Ты знаешь, что я только что видел? Я видел Форестера, здорового дуболома, который сражался на нашей стороне у моста. Он перерезал глотку беспомощному зентильскому воину, даже не подумав о том, чтобы взять его в плен”.
   “Запомни Сайрик, это война”. Воин согнул руки. Решив, что его силы уже вернулись к нему, он оттолкнулся от земли. “Ты ведь не хочешь сказать, что жители долины будут заботиться о раненых врагах. К тому же, все эту кашу заварили сами зентильцы. Они получили то, что заслужили”.
   “Значит, по-твоему, Миднайт и Адон тоже заслужили заточения в Спиральной Башне, где они ждут, пока эти людишки признают их виновными в смерти Эльминстера?” — вскрикнул Сайрик. “И ты, и я, мы оба знаем, что они не убивали этого старика. Причиной этому должно быть стало неудачное заклинание или может, постарался сам Бэйн. Но горожанам нужен кто-то, кого бы они смогли обвинить, поэтому они признают наших друзей виновными во всех смертных грехах!”
   “Это ложь! Лорд Морнгрим обещал, что суд будет честным. Справедливость восторжествует”.
   Потрясенный Сайрик, некоторое время стоял молча. Когда он вновь заговорил, его голос был низким, почти угрожающим. “Морнгрим даст горожанам то, чего они жаждут. Правосудие здесь будет таким же как и во время казней в Храме Бэйна в Зентил Кипе”.
   Келемвор отвернулся от вора и направился в подлесок. “Мне нужно найти мою одежду и доспехи. Ты идешь?”
   Едва воин растворился в густых зарослях, Сайрик тихо выругался. Ясно как божий день, что Келемвор был одурачен той видимостью законности и правды, которую жители Шедоудейла сами для себя и создали. “Значит мне придется разобраться с этим самому”, — произнес вор и направился вслед за воином.

Суд

   Миднайт окружала абсолютная темнота. Возможно когда-то эта комната была каким-то складом или огромным чуланом. Короткий взгляд, который она бросила на убогое помещение, когда ее и Адона притащили сюда, почти ничем не помог ей. Факел, который держал в руке их тюремщик, не давал достаточно света, чтобы полностью осветить комнату, и Миднайт уже начала думать, что стены, потолок и пол камеры, были специально закрашены в черный цвет, чтобы дезориентировать ее.
   Для того, чтобы она не могла читать заклинания ей заткнули рот и связали руки, но словно нарочно, забыли про глаза. В этой темной комнате она явственно ощущала как ее грызет жуткое чувство полной изоляции. Лишь дыхание Адона напоминало ей, что она находилась в этой камере не одна.
   Несколько веревок накрепко связывали руки и ноги за спиной чародейки. Ее лодыжки и запястья, также были связаны, так что она могла лишь неуклюже касаться пальцами своих ног. Единственным более-менее удобным положением было лежать прислонившись половиной лица к полу. По крайней мере так ей удавалось изредка заснуть на час или около того. Но даже и тогда ее тело буквально ныло от постоянной боли.
   Спустя несколько первых часов пребывания в этой черной комнате, первоначальная паника чародейки начала испаряться, заменяясь страхом. Неужели о ней забыли и оставили здесь умирать. Вновь и вновь она пыталась закричать, но ее жалкие приглушенные стоны оставались без ответа. Изредка она слышала как в темноте ворочается Адон. Миднайт не знала, был ли жрец в сознании или нет. С того момента как их взяли под стражу у Храма Латандера он не произнес ни слова. Чародейка знала, что у жреца во рту не было кляпа, и если он не говорил, то это возможно было из-за того, что он был без сознания или еще не отошел от шока.
   Размышляя над тем, что пришлось пережить ей и ее друзьям с тех пор как менее месяца назад они покинули Арабель, она удивлялась почему она сама не перенесла подобный шок. Вначале ее одарила Мистра, Богиня Магии, вручив ей кулон с частью своей собственной силы. Затем, из-за пропажи двух Скрижалей Судьбы — древних артефактов, на которых были записаны имена всех богов и сферы их влияния, все божества были изгнаны с Планов. Затем Миднайт вместе с Келемвором, Сайриком, Адоном и избранным аватаром богини отправились на спасение Мистры из лап Повелителя Бэйна, Бога Раздора.
   Когда они спасли Мистру, богиня забрала силу, которую даровала Миднайт и попыталась вернуться на Планы, использовав для этого Небесную Лестницу. Эта лестница, как и множество подобных ей, были тропинкой между Планами, домами богов, и Королевствами. Но прежде, чем Мистра смогла взобраться по Небесной Лестнице и добраться до своего дома в Нирване, ее остановил Повелитель Хелм, Бог Стражей.
   Хотя Мистра пыталась убедить Хелма пропустить ее, бог не позволил ей пройти, пока она не достанет Скрижали Судьбы. Все закончилось схваткой, и так как Хелм все еще обладал божественной силой, он с легкостью смог остановить низверженную богиню. В конце концов, Мистра была убита, но перед своей смертью она успела отдать Миднайт кулон с наставлением найти Эльминстера в Шедоудейле и отыскать пропавшие Скрижали Судьбы, пока Королевства окончательно не поглотил хаос.
   За время путешествия через охваченные безумием земли Фаэруна, Миднайт и ее спутники успели крепко сдружиться. Чародейка стала любовницей Келемвора, а Сайрик и Адон стали ее близкими друзьями. Хотя она и чувствовала себя лишь пешкой в играх богов, до этого момента ее жизнь складывалась весьма удачно. Не то, что у Адона.
   Для жрецов, кризис в котором оказался весь Фаэрун с ночи Прибытия был особенно мучителен. Жрецы могли использовать свои заклинания лишь когда они были не дальше чем в миле от своего божества.
   Что еще хуже, они видели как их божества, чтобы выжить, были вынуждены облачиться в смертную оболочку. Теперь боги испытывали на себе все недостатки смертной формы. Но Адон похоже принимал все это как очередную волю богов.
   Так было до тех пор, пока герои не покинули Тилвертон.
   В тот самый день на Адона напал один из последователей Гонда с кинжалом и сделал на его лице глубокий порез. Так как Миднайт и ее друзьям, спасаясь от разгневанной толпы, пришлось в спешке бежать, то они не смогли доставить жреца к целителю. Так на лице Адона появился уродливый шрам. Некоторые могли принять его за доказательство храбрости. Однако Адон был служителем Леди Сан, Богини Красоты.
   Внезапно Адон ощутил себя, словно он был забыт Сан, которая, словно прогневалась на него из-за того, что он сделал что-то не так и теперь наказывает его. Некогда жизнерадостный жрец превратился в угрюмого и замкнутого человека. Миднайт надеялась, что их помощь в спасении Долин от армии Зентил Кипа вернет Адона к жизни, но происшествие у Храма Латандера, когда Эльминстер и Миднайт сражались с Бэйном, лишь усилило депрессию жреца.