Страница:
– Ну и что? – пожал плечами Феб. – Софи утверждает, что все ее дочери способны стать Собирающими Стихии. Зачем тогда понадобился я?
– В отличие от них ты мужчина. Возможно, ты нужен... – Я на секунду замялась, но все же продолжила: – ... как муж для той, кого Софи назначит своей преемницей.
Феб поморщился:
– Ой, перестань! Не говори глупостей.
– Это не глупости, – возразила я, – а одна из версий, которая заслуживает внимания. Может быть, Источник ожидает от такого союза особенных детей, которые будут обладать какими-то исключительными способностями. И это в его представлении перевесило пользу от обретения Порядком своего Стража.
– Не выдумывай, – стоял на своем Феб. – Прежде всего, Софи – моя двоюродная сестра, а значит, ее дочери...
– Это мелочи, – перебила я. – Если Источник скажет «надо», наши старшие хором ответят «есть» и сделают для вас исключение. Да и ты не будешь возражать, я уверена. Особенно если речь пойдет о Вике. Ведь тебе всегда нравились близняшки, только раньше отпугивала их телепатия. Но теперь эта проблема решена, и ты можешь...
Я умолкла, почувствовав, что говорю чересчур резко, даже ревниво. Феб открыл было рот, но затем передумал, лишь посмотрел на меня с тоской и мукой, развернулся и вышел на балкон.
А я осталась стоять в коридоре, до боли закусив нижнюю губу. Только что я чуть не коснулась темы, запретной для нас обоих, едва не заговорила о том, о чем мы молчали уже невесть сколько лет. Еще немного – и случилась бы катастрофа. Одно-единственное неосторожное слово могло разрушить нашу дружбу, превратив нас в несчастных влюбленных, ставших жертвами строгих семейных законов.
Разумеется, никто не запретит нам быть любовниками. Против нас не станут применять серьезных санкций – в конце концов, мы не родные брат и сестра, а только троюродные. Но и пожениться нам ни за что не позволят. Главы наших семей настроены на решительную борьбу с родственными браками и не склонны в этом вопросе ни к какому попустительству. А хуже всего то, что мы целиком согласны с ними и признаем обоснованность таких жестких мер. Именно это, а не формальный запрет стоит между нами неодолимым препятствием. Ведь мы вовсе не рядовые члены своих Домов: я – первая принцесса Света, а Феб – сын понтифнка Олимпа, и наше высокое положение налагает на нас соответствующие обязанности. И одна из них, возможно, самая главная – подавать пример другим в законопослушании...
От этих невеселых мыслей меня отвлекло поведение Вики, которая резко подалась вперед и крепче ухватилась за поручни. Я не мешкая выбежала на балкон и поспела как раз вовремя, чтобы услышать ее слова.
– Кажется, нашла... Да, точно, – говорила она, не отрывая взгляда от площади. – Тот, кто нам нужен. Он в отчаянии. Думает о разрушенной Тропе. Боится, что Агнцы уничтожили и Нергала. Или изгнали его из Вселенной...
– Кто он? – спросил Феб.
– Не знаю. Не рискую глубже забираться в его разум, иначе он почувствует вторжение и сразу закроется, а то и убежит.
– На каком языке он думает?
– На элланском. Похоже, он твой соотечественник. Или марсианин.
– Покажи его.
Вика провела в воздухе тонкую пунктирную линию, видимую только с помощью Образа Источника. Она протянулась наискось через площадь и уперлась в человеческую фигуру в задних рядах толпы. Обострив зрение, я разглядела невысокого коренастого мужчину, одетого в непритязательный костюм темных тонов, с коротким клинком в простых, без всяких украшений ножнах. Насколько я могла судить с такого расстояния, выглядел он вполне спокойно и внешне никак не вымазывал тех эмоций, которые прочла в его мыслях Вика.
– Я знаю его, – произнес Феб. – Он действительно Сумеречный. Правда, не могу вспомнить имя. Что-то такое вертится в голове... Ага! Это Агриппа Диоскур из рода Полидевкидов.
– Ты уверен, что не ошибся? – спросила Вика.
– Уверен, – кивнул он. – На сто процентов.
– Тогда я оставлю его, чтобы не спугнуть, и поищу других.
– Правильно. А я сейчас сообщу Янусу о твоей находке, пусть он...
Феб не договорил, так как в этот момент среди дымящихся развалин в самом центре котлована появилась из Туннеля какая-то женщина в длинном темно-красном платье. Гвардейский центурион, руководивший оцеплением, крикнул ей, чтобы она убиралась оттуда. Однако женщина не обратила на это никакого внимания и пала ниц, словно собиралась помолиться.
– Она из той же компании, – прокомментировала Вика. – Взывает к своему повелителю, чтобы он... О нет!
Женщину мгновенно охватило яркое пламя. Центурион и еще двое гвардейцев немедленно бросились гасить ее, но было уже поздно. В передних рядах толпы послышались изумленные восклицания, а несколько человек, вопреки запрету, переместились по Туннелю внутрь оцепления, к самому краю котлована, чтобы лучше видеть происходящее.
– Провалиться мне в Тартар! – выругался Феб.
– Точно как Уфуэ, – произнесла я потрясенно. – Вика, что думает об этом Диоскур?
– Он еще не знает, что случилось. Оттуда ничего не было видно. Но слух сейчас дойдет... Да, уже дошел. – Он шокирован, изумлен... и все понимает. Та женщина решила умереть и возродиться в Огненной Купели чтобы таким образом узнать новый путь к повелителю. Агриппа считает, что это разумно... правда, не уверен, что Купель еще существует. Он колеблется, последовать ли примеру неизвестной сестры по Братству Нергала или обождать и прежде посоветоваться с каким-то братом Олафом... Ему страшно, он прежде ни разу не умирал... И вместе с тем его сводит с ума сама мысль, что он может лишиться своих сил, своих способностей, своего бессмертия, наконец. Думать об этом ему нестерпимо...
С противоположной стороны площади сверкнула вспышка, и еще один человек превратился в ослепительный сгусток огня. На сей раз это произошло среди скопления народа, и несколько соседей самоубийцы, не успевших вовремя защититься, получили сильные ожоги. Началась паника, толпа стала быстро редеть – те из присутствующих зевак, чья осторожность перевесила любопытство, массово уходили по Туннелю, опасаясь новых самосожжений.
Агриппа Диоскур оставался на месте. И без Викиных объяснений было ясно, что он все еще колеблется. Я решила не рисковать и уже хорошенько прицелилась, чтобы отключить его, но Вика догадалась о моем намерении и остановила меня:
– Погоди, Фи, не торопись. Он немного успокоился в передумал. Решил, что всегда успеет себя убить, и лучше сделает это скрытно, а не на людях, чтобы никто не узнал о его смерти. Иначе после воскрешения он не сможет вернуться к прежней жизни, а будет вынужден стать отшельником, прятаться от всех знаковых, друзей, соотечественников. Надо признать, разумное решение.
– Все равно, – настаивала я. – Нельзя позволить ему уйти. Он вполне может покончить с собой просто в Туннеле.
– Верно, – согласился со мной Феб, – Мы должны взять его сейчас. Действуй, Фи.
Я размашисто шваркнула по Диоскуру ошеломляющим заклятием, приготовившись немедленно совершить прыжок, схватить его бесчувственного и перенести для допроса в какой-нибудь необитаемый мир. Но, к моему изумлению, заклятие не подействовало, а отскочило от слуги Нергала, как мяч от стенки. Он вздрогнул и испуганно огляделся по сторонам в поисках источника угрозы.
– Вот черт! – выругалась Вика.
– С ума сойти! – потрясенно произнес Феб.
– Ну-ка все вместе! – скомандовала я.
На сей раз мы ударили втроем, и это подействовало – Диоскур рухнул наземь как подкошенный. Я тотчас переместилась на площадь, но Феб меня опередил и первый подхватил пленника. Во всеобщей суматохе на нас никто не обращал внимания.
– Мотаем в Сумерки Дианы? – спросила я.
– Лучше сразу в Безвременье, – сказал Феб. – Там Хозяйка и Софи им займутся.
– Хорошо. Сейчас позову Дейд... – Тут я осеклась, пораженная внезапной догадкой. – Так ты же сам можешь!
Феб самодовольно ухмыльнулся:
– А, сообразила? Ведь я адепт десятого уровня и в помощи Дейдры больше не нуждаюсь. Держись за меня.
Я вцепилась в его плечо, и спустя мгновение мы оказались под ярким зеленым небом, отливающим бирюзой. Хозяйка встречала нас не на вершине холма, как обычно, а вместе с Софи стояла у его подножия, всего в нескольких шагах от нас. Их хмурые лица не выражали ни малейшего удовлетворения по поводу успешной поимки прислужника Нергала.
– Это я виновата, – сказала Хозяйка. – Мне следовало предвидеть такую возможность.
– О чем ты? – удивилась я.
– Этот человек, – отозвалась Софи. – Он мертв.
От неожиданности Феб уронил Диоскура, и тот тяжело шмякнулся оземь. А я торопливо вызвала Образ Источника и убедилась, что Софи права: наш пленник был мертв, окончательно и бесповоротно. Его сердце еще продолжало биться по инерции, но мозг уже бездействовал.
– Наши заклятия... – начал было Феб, но Хозяйка прервала его:
– Дело не в ваших заклятиях, это все Источник. В момент вашего вхождения в Безвременье он обнаружил присутствие чужеродного мирозданию элемента и уничтожил его. Этим чужеродным элементом оказалась сама душа Агриппы Диоскура. Боюсь, что воскрешение ему уже не грозит.
– Ну вот! – угрюмо резюмировал Феб. – Опять мы прокололись. Как тогда, с Мпило Уфуэ.
– На сей раз, – заметила я, – моя медлительность ни при чем.
– Да, – согласился Феб. – Всему виной моя торопливость.
24
– В отличие от них ты мужчина. Возможно, ты нужен... – Я на секунду замялась, но все же продолжила: – ... как муж для той, кого Софи назначит своей преемницей.
Феб поморщился:
– Ой, перестань! Не говори глупостей.
– Это не глупости, – возразила я, – а одна из версий, которая заслуживает внимания. Может быть, Источник ожидает от такого союза особенных детей, которые будут обладать какими-то исключительными способностями. И это в его представлении перевесило пользу от обретения Порядком своего Стража.
– Не выдумывай, – стоял на своем Феб. – Прежде всего, Софи – моя двоюродная сестра, а значит, ее дочери...
– Это мелочи, – перебила я. – Если Источник скажет «надо», наши старшие хором ответят «есть» и сделают для вас исключение. Да и ты не будешь возражать, я уверена. Особенно если речь пойдет о Вике. Ведь тебе всегда нравились близняшки, только раньше отпугивала их телепатия. Но теперь эта проблема решена, и ты можешь...
Я умолкла, почувствовав, что говорю чересчур резко, даже ревниво. Феб открыл было рот, но затем передумал, лишь посмотрел на меня с тоской и мукой, развернулся и вышел на балкон.
А я осталась стоять в коридоре, до боли закусив нижнюю губу. Только что я чуть не коснулась темы, запретной для нас обоих, едва не заговорила о том, о чем мы молчали уже невесть сколько лет. Еще немного – и случилась бы катастрофа. Одно-единственное неосторожное слово могло разрушить нашу дружбу, превратив нас в несчастных влюбленных, ставших жертвами строгих семейных законов.
Разумеется, никто не запретит нам быть любовниками. Против нас не станут применять серьезных санкций – в конце концов, мы не родные брат и сестра, а только троюродные. Но и пожениться нам ни за что не позволят. Главы наших семей настроены на решительную борьбу с родственными браками и не склонны в этом вопросе ни к какому попустительству. А хуже всего то, что мы целиком согласны с ними и признаем обоснованность таких жестких мер. Именно это, а не формальный запрет стоит между нами неодолимым препятствием. Ведь мы вовсе не рядовые члены своих Домов: я – первая принцесса Света, а Феб – сын понтифнка Олимпа, и наше высокое положение налагает на нас соответствующие обязанности. И одна из них, возможно, самая главная – подавать пример другим в законопослушании...
От этих невеселых мыслей меня отвлекло поведение Вики, которая резко подалась вперед и крепче ухватилась за поручни. Я не мешкая выбежала на балкон и поспела как раз вовремя, чтобы услышать ее слова.
– Кажется, нашла... Да, точно, – говорила она, не отрывая взгляда от площади. – Тот, кто нам нужен. Он в отчаянии. Думает о разрушенной Тропе. Боится, что Агнцы уничтожили и Нергала. Или изгнали его из Вселенной...
– Кто он? – спросил Феб.
– Не знаю. Не рискую глубже забираться в его разум, иначе он почувствует вторжение и сразу закроется, а то и убежит.
– На каком языке он думает?
– На элланском. Похоже, он твой соотечественник. Или марсианин.
– Покажи его.
Вика провела в воздухе тонкую пунктирную линию, видимую только с помощью Образа Источника. Она протянулась наискось через площадь и уперлась в человеческую фигуру в задних рядах толпы. Обострив зрение, я разглядела невысокого коренастого мужчину, одетого в непритязательный костюм темных тонов, с коротким клинком в простых, без всяких украшений ножнах. Насколько я могла судить с такого расстояния, выглядел он вполне спокойно и внешне никак не вымазывал тех эмоций, которые прочла в его мыслях Вика.
– Я знаю его, – произнес Феб. – Он действительно Сумеречный. Правда, не могу вспомнить имя. Что-то такое вертится в голове... Ага! Это Агриппа Диоскур из рода Полидевкидов.
– Ты уверен, что не ошибся? – спросила Вика.
– Уверен, – кивнул он. – На сто процентов.
– Тогда я оставлю его, чтобы не спугнуть, и поищу других.
– Правильно. А я сейчас сообщу Янусу о твоей находке, пусть он...
Феб не договорил, так как в этот момент среди дымящихся развалин в самом центре котлована появилась из Туннеля какая-то женщина в длинном темно-красном платье. Гвардейский центурион, руководивший оцеплением, крикнул ей, чтобы она убиралась оттуда. Однако женщина не обратила на это никакого внимания и пала ниц, словно собиралась помолиться.
– Она из той же компании, – прокомментировала Вика. – Взывает к своему повелителю, чтобы он... О нет!
Женщину мгновенно охватило яркое пламя. Центурион и еще двое гвардейцев немедленно бросились гасить ее, но было уже поздно. В передних рядах толпы послышались изумленные восклицания, а несколько человек, вопреки запрету, переместились по Туннелю внутрь оцепления, к самому краю котлована, чтобы лучше видеть происходящее.
– Провалиться мне в Тартар! – выругался Феб.
– Точно как Уфуэ, – произнесла я потрясенно. – Вика, что думает об этом Диоскур?
– Он еще не знает, что случилось. Оттуда ничего не было видно. Но слух сейчас дойдет... Да, уже дошел. – Он шокирован, изумлен... и все понимает. Та женщина решила умереть и возродиться в Огненной Купели чтобы таким образом узнать новый путь к повелителю. Агриппа считает, что это разумно... правда, не уверен, что Купель еще существует. Он колеблется, последовать ли примеру неизвестной сестры по Братству Нергала или обождать и прежде посоветоваться с каким-то братом Олафом... Ему страшно, он прежде ни разу не умирал... И вместе с тем его сводит с ума сама мысль, что он может лишиться своих сил, своих способностей, своего бессмертия, наконец. Думать об этом ему нестерпимо...
С противоположной стороны площади сверкнула вспышка, и еще один человек превратился в ослепительный сгусток огня. На сей раз это произошло среди скопления народа, и несколько соседей самоубийцы, не успевших вовремя защититься, получили сильные ожоги. Началась паника, толпа стала быстро редеть – те из присутствующих зевак, чья осторожность перевесила любопытство, массово уходили по Туннелю, опасаясь новых самосожжений.
Агриппа Диоскур оставался на месте. И без Викиных объяснений было ясно, что он все еще колеблется. Я решила не рисковать и уже хорошенько прицелилась, чтобы отключить его, но Вика догадалась о моем намерении и остановила меня:
– Погоди, Фи, не торопись. Он немного успокоился в передумал. Решил, что всегда успеет себя убить, и лучше сделает это скрытно, а не на людях, чтобы никто не узнал о его смерти. Иначе после воскрешения он не сможет вернуться к прежней жизни, а будет вынужден стать отшельником, прятаться от всех знаковых, друзей, соотечественников. Надо признать, разумное решение.
– Все равно, – настаивала я. – Нельзя позволить ему уйти. Он вполне может покончить с собой просто в Туннеле.
– Верно, – согласился со мной Феб, – Мы должны взять его сейчас. Действуй, Фи.
Я размашисто шваркнула по Диоскуру ошеломляющим заклятием, приготовившись немедленно совершить прыжок, схватить его бесчувственного и перенести для допроса в какой-нибудь необитаемый мир. Но, к моему изумлению, заклятие не подействовало, а отскочило от слуги Нергала, как мяч от стенки. Он вздрогнул и испуганно огляделся по сторонам в поисках источника угрозы.
– Вот черт! – выругалась Вика.
– С ума сойти! – потрясенно произнес Феб.
– Ну-ка все вместе! – скомандовала я.
На сей раз мы ударили втроем, и это подействовало – Диоскур рухнул наземь как подкошенный. Я тотчас переместилась на площадь, но Феб меня опередил и первый подхватил пленника. Во всеобщей суматохе на нас никто не обращал внимания.
– Мотаем в Сумерки Дианы? – спросила я.
– Лучше сразу в Безвременье, – сказал Феб. – Там Хозяйка и Софи им займутся.
– Хорошо. Сейчас позову Дейд... – Тут я осеклась, пораженная внезапной догадкой. – Так ты же сам можешь!
Феб самодовольно ухмыльнулся:
– А, сообразила? Ведь я адепт десятого уровня и в помощи Дейдры больше не нуждаюсь. Держись за меня.
Я вцепилась в его плечо, и спустя мгновение мы оказались под ярким зеленым небом, отливающим бирюзой. Хозяйка встречала нас не на вершине холма, как обычно, а вместе с Софи стояла у его подножия, всего в нескольких шагах от нас. Их хмурые лица не выражали ни малейшего удовлетворения по поводу успешной поимки прислужника Нергала.
– Это я виновата, – сказала Хозяйка. – Мне следовало предвидеть такую возможность.
– О чем ты? – удивилась я.
– Этот человек, – отозвалась Софи. – Он мертв.
От неожиданности Феб уронил Диоскура, и тот тяжело шмякнулся оземь. А я торопливо вызвала Образ Источника и убедилась, что Софи права: наш пленник был мертв, окончательно и бесповоротно. Его сердце еще продолжало биться по инерции, но мозг уже бездействовал.
– Наши заклятия... – начал было Феб, но Хозяйка прервала его:
– Дело не в ваших заклятиях, это все Источник. В момент вашего вхождения в Безвременье он обнаружил присутствие чужеродного мирозданию элемента и уничтожил его. Этим чужеродным элементом оказалась сама душа Агриппы Диоскура. Боюсь, что воскрешение ему уже не грозит.
– Ну вот! – угрюмо резюмировал Феб. – Опять мы прокололись. Как тогда, с Мпило Уфуэ.
– На сей раз, – заметила я, – моя медлительность ни при чем.
– Да, – согласился Феб. – Всему виной моя торопливость.
24
Из-за дома доносился гитарный скрежет, сопровождаемый барабанной дробью. Ничего другого, впрочем, я не ожидала. С тех пор как мальчики переселились в Сумерки Дианы, они здесь постоянно репетировали, делая перерыв только на условную ночь. Даже пушистики, которые в первые дни не находили себе места, уже привыкли к этому и теперь спокойно резвились себе в траве, не обращая никакого внимания на грохот, рев и скрежет, разве что избегали приближаться к источнику столь громких и не слишком мелодичных звуков.
Но была тут и одна странность. За домом вовсю шла репетиция, а главный концертмейстер, Патрик сидел на крыльце парадного входа с таким видом, будто это его совсем не касалось, спокойно пил кофе и курил сигарету. Заметив меня, он вяло поздоровался:
– Привет, сестричка, рад тебя видеть. Кстати, классное платье. Ты смотришься в нем просто сногсшибательно. Приятно сознавать, что у меня такая стильная сестренка.
– Спасибо, – ответила я, польщенная его похвалой. – А мне приятно, что у меня такой любезный братишка.
Патрик никогда не упускал случая сделать мне комплимент по поводу одежды. Этим он выгодно отличался от Феба, который совершенно не обращал внимания на мои наряды.
– Присаживайся, – предложил брат. – Кофейку хочешь? – В его руке появилась еще одна чашка. – Я приготовил себе про запас.
– С удовольствием. – Я взяла чашку и присела на ступеньки рядом с ним. – Что-то ты сегодня невесел, Пэт. В чем дело? Поссорился с Амалией?
– Нет, с ней все хорошо. Через часик смотаюсь на Дамогран и заберу ее на выходные.
– Тогда что случилось? Почему ребята репетируют без тебя.
– Это не репетиция, – ответил Патрик. – Сейчас мы слушаем очередного кандидата на вторую гитару.
– Но тогда тем более ты должен в этом участвовать, – сказала я. – Какое же прослушивание без лидера группы?
– Ну в принципе мне и отсюда хорошо слышно, – заметил он. – Паршиво играет, согласна?
Чтобы не разочаровывать его, я утвердительно кивнула. Хотя, если честно, не чувствовала никакой разницы. Несмотря на все мои старания, мне так и не удалось понять тяжелый рок. Это сильно огорчало меня: ведь мой брат Патрик и мой лучший друг Феб были заядлыми рокерами, а я не могла разделить их увлечение и наслаждаться вместе с ними этой музыкой. Мне нравились разве что некоторые рок-баллады, а от остальных песен, чересчур энергичных и напористых, вяли уши.
– А кого вы сейчас прослушиваете? – поинтересовалась я ради проформы. – Я его знаю?
– Может, – и знаешь. Это Брокайд, побочный сын Камлаха Фергюсона.
– Тот, что от Марты?
– Да. Полная бездарь, – Патрик вздохнул. – А впрочем, даже будь он гением, Феб все равно отверг бы его.
– С какой стати? – удивилась я, – Не слышала, чтобы у Феба были какие-то трения с Фергюсонами. Скорее, это ты их недолюбливаешь.
Стойкую неприязнь к Моргану Фергюсону, первому министру Дома Источника, и ко всему его потомству Патрик унаследовал от отца. Еще задолго до нашего появления на свет Кевин был без памяти влюблен в Монгфинд Энгус, но она не ответила ему взаимностью и вышла замуж за Моргана. С тех пор Кевин заимел большой зуб на все семейство Фергюсонов и, сам того не желая, внушил подобное чувство своим детям.
– Дело не в Фергюсонах, – мрачно произнес брат. – Феб бракует всех претендентов, независимо от их мастерства и происхождения. Причем всякий раз находит убедительные причины, с которыми мы не можем не согласиться. А сегодня у меня возникли подозрения постепенно переходящие в уверенность, что он неспроста такой разборчивый. Похоже, у него есть своя кандидатура, но он никак не решается ее предложить. Боится, что мы будем против – все, кроме Шейна.
– Ага! – сообразила я. – Ты думаешь, что это девушка?
– Почти не сомневаюсь. И даже догадываюсь кто. Одна гитаристка из нашего последнего мира.
– Его подружка? – как можно безразличнее спросила я.
– Не знаю. После той вечеринки, на которой они познакомились, я ее больше не видел. И Феб о ней ни разу не упоминал. Однако стащил у меня диск с ее записями – как раз сегодня утром я это обнаружил. Надо признать, что играет она здорово.
– Так в чем же проблема? Что она не ведьма? Или что девчонка?
Патрик заметно смешался:
– Ну... в шоу-бизнесе существует такое понятие, как формат. У нас команда мальчишеская, колдовская – это формат, в котором мы привыкли работать. Тут и чисто технические моменты, и психологические...
– Короче, – перебила я, – ты пока не готов к перемене формата. И Мортон с Гленном, как я понимаю, тоже. Но ничего, Феб с этим справится. Промаринует вас еще недельку-другую безрезультатными прослушиваниями, пока вы не дойдете до кондиции, а потом предложит свою протеже. И у вас просто не останется сил на возражения.
– Да уж, – согласился Патрик. – Скорее всего, так и будет. Феб умеет настоять на своем.
– А как он вообще? – спросила я. – Держится нормально?
– Абсолютно. Такое впечатление, что вернулся прежний Феб, каким был пять лет назад. Вместе планируем следующие гастроли, работаем над обновлением репертуара, постоянно спорим о том, сколько должно быть своих вещей, а сколько можно взять чужих – и каких именно. На днях он написал слова для новой песни, сейчас сочиняем музыку. Вроде отлично получается.
– И о чем песня?
– О любви. Будет шикарная баллада – тебе понравится. Феб и раньше был хорошим поэтом, но его последнее стихотворение – просто супер. Можно подумать, что купание в Источнике раскрыло новые грани его таланта.
– Кстати, а что он говорит про Источник?
– Ничего конкретного. Самой темы не избегает, но от прямых ответов уходит. А я не настаиваю. Мне, конечно, хотелось бы знать, за какие заслуги Источник так его отметил, но нельзя сказать, что я сгораю от любопытства. Для меня главное, что Феб остался своим в доску парнем и никакие уровни Круга Адептов его не изменили.
Тем временем гитары умолкли, и теперь слышался только перестук барабанов. Мои уши могли наконец отдохнуть – Мортон барабанил красиво и ненавязчиво. Патрик вышвырнул свой окурок по микротуннелю куда-то в безвоздушное пространство и тут же начал новую сигарету.
– Между прочим, Фи, это правда, что Феб уже не сможет стать Стражем Порядка?
– По-видимому, да, – ответила я. – Во всяком случае, так считает Софи. По ее мнению, теперь Феб слишком прочно связан с Источником и эту связь невозможно разорвать.
– Вот и хорошо, – сказал Патрик. – Фебу совсем не нравились планы Порядка. А сейчас он явно воспрял духом. Похоже, Источник предложил ему такое будущее, которое его полностью устраивает.
– Да, наверное, – согласилась я, – Вот только хотелось бы знать, что это за будущее?
И я, и другие адепты спрашивали у Хозяйки: зачем Источник допустил Феба на десятый уровень. Она ответила, что сама не знает, но мы ей не поверили. Источник не мог так поступить без ее ведома и согласия.
Феб тоже темнил и настойчиво утверждал, что ничего по существу дела Хозяйка ему не сказала. Однако я не сомневалась, что те или иные объяснения он все-таки получил. Причем они целиком удовлетворили его, иначе он не вел бы себя так спокойно...
Барабанный перестук прекратился, и вместо него зазвучал орган – торжественно и величественно. У мальчиков многие песни начинались с такого многообещающего вступления. А потом врывались злющие гитары и все портили.
Патрик одним глотком допил свой кофе и поднялся.
– Так, кажется, прослушка закончилась, – с облегчением произнес он. – Теперь остается только сказать Брокайду, что его стиль нас не устраивает.
– А почему бы прямо не сказать, что он плохо играет? – спросила я, проходя вслед за братом в дом.
– Я так никогда не делаю. Считаю, что человеку нужно дать шанс. А вдруг через несколько лет его талант внезапно расцветет, и он станет виртуозом... Гмм. Хотя в этом случае надежд мало.
Мы пересекли просторный холл, миновали кухню и через черный ход вышли с противоположной стороны дома. Как и на прежнем месте базирования группы, здесь стоял помост с аппаратурой и инструментами, а сверху раскинулся колдовской навес, предохраняющий от дождя и солнечных лучей. Впрочем, на этой широте Сумерек Дианы солнышко никогда не жгло, а лишь ласково грело.
Как я и ожидала, на синтезаторе играл Феб. Остальные ребята – Мортон, Шейн и Глени – развалились в плетеных креслах возле помоста и глушили из бутылок пиво. Все четверо шумно поприветствовали меня, затем Шейн удивленно спросил у Патрика:
– Разве ты не сбежал к Амалии?
– Еще нет, просто пил кофе. А где Брокайд?
– Только что отправился в Авалон, – ответил Феб, соскочив с помоста. – Мне лень было вести его через Безвременье, так что просто швырнул тетушке Бренде.
– Быстро же ты освоился! – сказала я с невольной завистью; самой мне понадобилось несколько месяцев, чтобы решиться на переброску живого человека.
– А я так надеялся, что Феб промахнется, – с кислой миной произнес Мортон. – И избавит мир от чудовища, целый час терзавшего своей жуткой игрой наш деликатный, утонченный слух.
– Парень не виноват, что бездарь, – вступился за Брокайда Гленн. – Это его беда.
– И не такой уж он бездарь, – заметил Шейн. – Просто посредственность. Для какой-нибудь попсовой команды вполне сгодится.
– Что я слышу? – насмешливо фыркнул Мортон. – Ишь как бросились его защищать! А все небось потому, что он тоже незаконнорожденный. Право слово, какая-то ублюдочная солидарность.
Шейн с громким рычанием вскочил на ноги, угрожающе сжимая кулаки. Мортон не стал мешкать и сразу скрылся в Туннеле, а взбешенный Шейн последовал за ним. К этой погоне собирался присоединиться и Гленн, но Патрик с Фебом вовремя схватили его за руки.
– Успокойся, Гленн, – сказал Феб. – Не надо так реагировать. Мортон – натуральный идиот.
– У него извращенное чувство юмора, – добавил Патрик. – И никакими побоями это не исправишь. Лучше просто игнорировать его дурацкие шуточки.
Гленн вздохнул и поднял с травы недопитую бутылку пива.
– Легко тебе говорить, Пэт, – с горечью промолвил он. – Ты-то, по крайней мере, знаешь своего отца. И он признает тебя как сына.
Патрик не нашелся что ответить. Полуофициально отцом Гленна считался Малкольм Лейнстер, старший сын Бренды и Колина, с которым в свое время Дейдра была помолвлена, и дело даже едва не дошло до свадьбы. Однако против этой версии свидетельствовало то, что Малкольм никогда не проявлял заботы о своем якобы сыне. То же касалось и брата Малкольма, Бриана – второго кандидата на отцовство. Его подозревали на том основании, что он был мужем Софи, которую связывала с Дейдрой давняя любовь. Сама Дейдра не опровергала, но и не подтверждала этих слухов, а Гленн, кажется, был на все сто процентов уверен, что его отец – не Малкольм и не Бриан.
Самые злые языки в Авалоне утверждали, что Гленн родился от тайной связи Дейдры с ее родным братом Кевином. Авторы этих грязных инсинуаций ссылались на внешнее сходство Гленна и Кевина, хотя в действительности Гленн был просто похож на своего деда Артура – и даже в большей степени, чем Кевин. Среди прочих возможных кандидатур сплетники называли также имя моего отца Эрика, памятуя о том, что когда-то у Дейдры был с ним роман. Впрочем, я точно знала, что эти подозрения совершенно беспочвенны, и, если честно, немного жалела об этом – Гленн был милый мальчик и очень мне нравился. Я бы не возражала против такого брата.
У Шейна ситуация была еще хуже: даже его мать не имела понятия, от кого у нее сын. Не хочу наговаривать на тетушку Алису, но факт остается фактом: она не слишком разборчива в своих отношениях с мужчинами – и это еще мягко сказано. А поскольку Шейн родился с так называемым полукровным Даром, значит, его отец был простым смертным и, скорее всего, жил в одном из обычных миров. Возможно, у Алисы был с ним роман всего на одну ночь (или даже на один вечер), а через несколько дней она и вовсе забыла об этом приключении...
– Ну что ж, – сказал Патрик. – Вижу, репетиция на сегодня закончена. Продолжим завтра... – Он сделал паузу, словно колеблясь. После чего решительно заявил: – А прослушка вообще отменяется. Я сообщу об этом остальным кандидатам.
– Почему? – насторожился Феб. – Ты что, уже согласен оставить только одну гитару?
– Нет, гитар будет две. Но я больше не собираюсь тратить впустую время. Раз ты твердо намерен протащить в команду свою блондиночку, я не стану возражать. Все равно тебя не переспоришь.
Феб моментально покраснел и часто захлопал ресницами. Гленн озадаченно посмотрел на него, затем уставился на Патрика:
– О чем ты говоришь? Что еще за блондиночка?
– Гитаристка, очень талантливая. Ты должен ее помнить. Она была на нашей последней пирушке и ни на шаг не отходила от Феба.
– Да-да, помню, – кивнул Гленн. – Симпатичная девочка, чертовски похожа на... Но ведь она не ведьма. А наша группа называется «Колдуны».
– Плевать, – коротко ответил Патрик и направился в дом.
Секунду помешкав, Гленн бросился за ним следом.
– Эй, Пэт, погоди. Это неправильно, не по процедуре. Такой серьезный вопрос мы должны обсудить и проголосовать.
– Давай обсудим, если хочешь. Но я в любом случае поддержу Феба. И Шейн будет на нашей стороне. Ты же знаешь, он давно хотел, чтобы в нашей команде появилась девчонка. А ведьма или не ведьма, ему по барабану. Главное – чтоб мордашка смазливая.
Продолжая спорить, они вошли в дом, а я повернулась к Фебу, чьи щеки по-прежнему пылали румянцем смущения.
– Давно ты к нам не заглядывала, – сказал он.
– Почему давно? – пожала я плечами. – Всего лишь пять дней.
– Целых пять дней, – уточнил он. – Как продвигается расследование?
– Да никак. Все по-старому.
– Новых самосожжений не было?
– Если и были, то не на людях, – ответила я, присев в одно из плетеных кресел. – А судя по тому, что за эти полмесяца ни в одном из Домов не зарегистрировано всплеска загадочных исчезновений, все самоубийцы благополучно воскресли. Мы все больше склоняемся к мысли, что Нергал нашел новый путь в нашу Вселенную. И теперь те его прислужники, что имели глупость покончить с собой публично, кусают локти от досады – ведь они уже не смогут вернуться к прежней жизни.
– А что с поисками Олафа?
– Глухой номер. Близняшки отказались в этом участвовать, и я их не упрекаю. А без их помощи дело вообще безнадежное.
Единственной персоналией, которую Вика сумела добыть из мыслей Агриппы Диоскура, был некий «брат Олаф». Расследование не выявило среди его знакомых ни одного человека с таким именем, а проверить всех колдунов, которых зовут Олаф, не представлялось возможным. Это было весьма распространенное асгардское имя: только в Доме Одина насчитывалось почти семь тысяч Олафов, а в остальных Домах – еще несколько сотен. К тому же не исключено, что этот человек, подобно Мпило Уфуэ, у себя на родине считался мертвым.
– Вот что, Фи, – заговорил Феб нерешительно, – мне нужен твой совет. С тобой бывало так, что в Источнике ты встречала знакомых тебе людей? То есть, вернее, моделей, фантомов этих людей, созданных Источником?
– Ну... да, – ответила я, чувствуя неприятный холодок в животе. Неужели Феб повстречал в Источнике меня? Страшно даже представить, о чем мы могли говорить. И не только говорить. – А что?
– Я виделся с призраком Ричи.
– Ага! – Боюсь, в моем возгласе прозвучало слишком много облегчения. – Вы дрались или беседовали?
– Просто беседовали. Он вел себя миролюбиво и рассказал мне о событиях, которые предшествовали его отлучению. А я никак не могу решить, что делать дальше. Не уверен, что имею право разглашать эти сведения.
– Почему?
– Я ведь получил их вроде как конфиденциально. Сомневаюсь, что настоящий Ричи стал бы со мной откровенничать – по большому счету, эту информацию сообщил мне Источник. Если бы он хотел, чтобы об этом знал кто-нибудь другой, например Кевин, то давно устроил бы ему встречу с фантомом Ричи.
Но была тут и одна странность. За домом вовсю шла репетиция, а главный концертмейстер, Патрик сидел на крыльце парадного входа с таким видом, будто это его совсем не касалось, спокойно пил кофе и курил сигарету. Заметив меня, он вяло поздоровался:
– Привет, сестричка, рад тебя видеть. Кстати, классное платье. Ты смотришься в нем просто сногсшибательно. Приятно сознавать, что у меня такая стильная сестренка.
– Спасибо, – ответила я, польщенная его похвалой. – А мне приятно, что у меня такой любезный братишка.
Патрик никогда не упускал случая сделать мне комплимент по поводу одежды. Этим он выгодно отличался от Феба, который совершенно не обращал внимания на мои наряды.
– Присаживайся, – предложил брат. – Кофейку хочешь? – В его руке появилась еще одна чашка. – Я приготовил себе про запас.
– С удовольствием. – Я взяла чашку и присела на ступеньки рядом с ним. – Что-то ты сегодня невесел, Пэт. В чем дело? Поссорился с Амалией?
– Нет, с ней все хорошо. Через часик смотаюсь на Дамогран и заберу ее на выходные.
– Тогда что случилось? Почему ребята репетируют без тебя.
– Это не репетиция, – ответил Патрик. – Сейчас мы слушаем очередного кандидата на вторую гитару.
– Но тогда тем более ты должен в этом участвовать, – сказала я. – Какое же прослушивание без лидера группы?
– Ну в принципе мне и отсюда хорошо слышно, – заметил он. – Паршиво играет, согласна?
Чтобы не разочаровывать его, я утвердительно кивнула. Хотя, если честно, не чувствовала никакой разницы. Несмотря на все мои старания, мне так и не удалось понять тяжелый рок. Это сильно огорчало меня: ведь мой брат Патрик и мой лучший друг Феб были заядлыми рокерами, а я не могла разделить их увлечение и наслаждаться вместе с ними этой музыкой. Мне нравились разве что некоторые рок-баллады, а от остальных песен, чересчур энергичных и напористых, вяли уши.
– А кого вы сейчас прослушиваете? – поинтересовалась я ради проформы. – Я его знаю?
– Может, – и знаешь. Это Брокайд, побочный сын Камлаха Фергюсона.
– Тот, что от Марты?
– Да. Полная бездарь, – Патрик вздохнул. – А впрочем, даже будь он гением, Феб все равно отверг бы его.
– С какой стати? – удивилась я, – Не слышала, чтобы у Феба были какие-то трения с Фергюсонами. Скорее, это ты их недолюбливаешь.
Стойкую неприязнь к Моргану Фергюсону, первому министру Дома Источника, и ко всему его потомству Патрик унаследовал от отца. Еще задолго до нашего появления на свет Кевин был без памяти влюблен в Монгфинд Энгус, но она не ответила ему взаимностью и вышла замуж за Моргана. С тех пор Кевин заимел большой зуб на все семейство Фергюсонов и, сам того не желая, внушил подобное чувство своим детям.
– Дело не в Фергюсонах, – мрачно произнес брат. – Феб бракует всех претендентов, независимо от их мастерства и происхождения. Причем всякий раз находит убедительные причины, с которыми мы не можем не согласиться. А сегодня у меня возникли подозрения постепенно переходящие в уверенность, что он неспроста такой разборчивый. Похоже, у него есть своя кандидатура, но он никак не решается ее предложить. Боится, что мы будем против – все, кроме Шейна.
– Ага! – сообразила я. – Ты думаешь, что это девушка?
– Почти не сомневаюсь. И даже догадываюсь кто. Одна гитаристка из нашего последнего мира.
– Его подружка? – как можно безразличнее спросила я.
– Не знаю. После той вечеринки, на которой они познакомились, я ее больше не видел. И Феб о ней ни разу не упоминал. Однако стащил у меня диск с ее записями – как раз сегодня утром я это обнаружил. Надо признать, что играет она здорово.
– Так в чем же проблема? Что она не ведьма? Или что девчонка?
Патрик заметно смешался:
– Ну... в шоу-бизнесе существует такое понятие, как формат. У нас команда мальчишеская, колдовская – это формат, в котором мы привыкли работать. Тут и чисто технические моменты, и психологические...
– Короче, – перебила я, – ты пока не готов к перемене формата. И Мортон с Гленном, как я понимаю, тоже. Но ничего, Феб с этим справится. Промаринует вас еще недельку-другую безрезультатными прослушиваниями, пока вы не дойдете до кондиции, а потом предложит свою протеже. И у вас просто не останется сил на возражения.
– Да уж, – согласился Патрик. – Скорее всего, так и будет. Феб умеет настоять на своем.
– А как он вообще? – спросила я. – Держится нормально?
– Абсолютно. Такое впечатление, что вернулся прежний Феб, каким был пять лет назад. Вместе планируем следующие гастроли, работаем над обновлением репертуара, постоянно спорим о том, сколько должно быть своих вещей, а сколько можно взять чужих – и каких именно. На днях он написал слова для новой песни, сейчас сочиняем музыку. Вроде отлично получается.
– И о чем песня?
– О любви. Будет шикарная баллада – тебе понравится. Феб и раньше был хорошим поэтом, но его последнее стихотворение – просто супер. Можно подумать, что купание в Источнике раскрыло новые грани его таланта.
– Кстати, а что он говорит про Источник?
– Ничего конкретного. Самой темы не избегает, но от прямых ответов уходит. А я не настаиваю. Мне, конечно, хотелось бы знать, за какие заслуги Источник так его отметил, но нельзя сказать, что я сгораю от любопытства. Для меня главное, что Феб остался своим в доску парнем и никакие уровни Круга Адептов его не изменили.
Тем временем гитары умолкли, и теперь слышался только перестук барабанов. Мои уши могли наконец отдохнуть – Мортон барабанил красиво и ненавязчиво. Патрик вышвырнул свой окурок по микротуннелю куда-то в безвоздушное пространство и тут же начал новую сигарету.
– Между прочим, Фи, это правда, что Феб уже не сможет стать Стражем Порядка?
– По-видимому, да, – ответила я. – Во всяком случае, так считает Софи. По ее мнению, теперь Феб слишком прочно связан с Источником и эту связь невозможно разорвать.
– Вот и хорошо, – сказал Патрик. – Фебу совсем не нравились планы Порядка. А сейчас он явно воспрял духом. Похоже, Источник предложил ему такое будущее, которое его полностью устраивает.
– Да, наверное, – согласилась я, – Вот только хотелось бы знать, что это за будущее?
И я, и другие адепты спрашивали у Хозяйки: зачем Источник допустил Феба на десятый уровень. Она ответила, что сама не знает, но мы ей не поверили. Источник не мог так поступить без ее ведома и согласия.
Феб тоже темнил и настойчиво утверждал, что ничего по существу дела Хозяйка ему не сказала. Однако я не сомневалась, что те или иные объяснения он все-таки получил. Причем они целиком удовлетворили его, иначе он не вел бы себя так спокойно...
Барабанный перестук прекратился, и вместо него зазвучал орган – торжественно и величественно. У мальчиков многие песни начинались с такого многообещающего вступления. А потом врывались злющие гитары и все портили.
Патрик одним глотком допил свой кофе и поднялся.
– Так, кажется, прослушка закончилась, – с облегчением произнес он. – Теперь остается только сказать Брокайду, что его стиль нас не устраивает.
– А почему бы прямо не сказать, что он плохо играет? – спросила я, проходя вслед за братом в дом.
– Я так никогда не делаю. Считаю, что человеку нужно дать шанс. А вдруг через несколько лет его талант внезапно расцветет, и он станет виртуозом... Гмм. Хотя в этом случае надежд мало.
Мы пересекли просторный холл, миновали кухню и через черный ход вышли с противоположной стороны дома. Как и на прежнем месте базирования группы, здесь стоял помост с аппаратурой и инструментами, а сверху раскинулся колдовской навес, предохраняющий от дождя и солнечных лучей. Впрочем, на этой широте Сумерек Дианы солнышко никогда не жгло, а лишь ласково грело.
Как я и ожидала, на синтезаторе играл Феб. Остальные ребята – Мортон, Шейн и Глени – развалились в плетеных креслах возле помоста и глушили из бутылок пиво. Все четверо шумно поприветствовали меня, затем Шейн удивленно спросил у Патрика:
– Разве ты не сбежал к Амалии?
– Еще нет, просто пил кофе. А где Брокайд?
– Только что отправился в Авалон, – ответил Феб, соскочив с помоста. – Мне лень было вести его через Безвременье, так что просто швырнул тетушке Бренде.
– Быстро же ты освоился! – сказала я с невольной завистью; самой мне понадобилось несколько месяцев, чтобы решиться на переброску живого человека.
– А я так надеялся, что Феб промахнется, – с кислой миной произнес Мортон. – И избавит мир от чудовища, целый час терзавшего своей жуткой игрой наш деликатный, утонченный слух.
– Парень не виноват, что бездарь, – вступился за Брокайда Гленн. – Это его беда.
– И не такой уж он бездарь, – заметил Шейн. – Просто посредственность. Для какой-нибудь попсовой команды вполне сгодится.
– Что я слышу? – насмешливо фыркнул Мортон. – Ишь как бросились его защищать! А все небось потому, что он тоже незаконнорожденный. Право слово, какая-то ублюдочная солидарность.
Шейн с громким рычанием вскочил на ноги, угрожающе сжимая кулаки. Мортон не стал мешкать и сразу скрылся в Туннеле, а взбешенный Шейн последовал за ним. К этой погоне собирался присоединиться и Гленн, но Патрик с Фебом вовремя схватили его за руки.
– Успокойся, Гленн, – сказал Феб. – Не надо так реагировать. Мортон – натуральный идиот.
– У него извращенное чувство юмора, – добавил Патрик. – И никакими побоями это не исправишь. Лучше просто игнорировать его дурацкие шуточки.
Гленн вздохнул и поднял с травы недопитую бутылку пива.
– Легко тебе говорить, Пэт, – с горечью промолвил он. – Ты-то, по крайней мере, знаешь своего отца. И он признает тебя как сына.
Патрик не нашелся что ответить. Полуофициально отцом Гленна считался Малкольм Лейнстер, старший сын Бренды и Колина, с которым в свое время Дейдра была помолвлена, и дело даже едва не дошло до свадьбы. Однако против этой версии свидетельствовало то, что Малкольм никогда не проявлял заботы о своем якобы сыне. То же касалось и брата Малкольма, Бриана – второго кандидата на отцовство. Его подозревали на том основании, что он был мужем Софи, которую связывала с Дейдрой давняя любовь. Сама Дейдра не опровергала, но и не подтверждала этих слухов, а Гленн, кажется, был на все сто процентов уверен, что его отец – не Малкольм и не Бриан.
Самые злые языки в Авалоне утверждали, что Гленн родился от тайной связи Дейдры с ее родным братом Кевином. Авторы этих грязных инсинуаций ссылались на внешнее сходство Гленна и Кевина, хотя в действительности Гленн был просто похож на своего деда Артура – и даже в большей степени, чем Кевин. Среди прочих возможных кандидатур сплетники называли также имя моего отца Эрика, памятуя о том, что когда-то у Дейдры был с ним роман. Впрочем, я точно знала, что эти подозрения совершенно беспочвенны, и, если честно, немного жалела об этом – Гленн был милый мальчик и очень мне нравился. Я бы не возражала против такого брата.
У Шейна ситуация была еще хуже: даже его мать не имела понятия, от кого у нее сын. Не хочу наговаривать на тетушку Алису, но факт остается фактом: она не слишком разборчива в своих отношениях с мужчинами – и это еще мягко сказано. А поскольку Шейн родился с так называемым полукровным Даром, значит, его отец был простым смертным и, скорее всего, жил в одном из обычных миров. Возможно, у Алисы был с ним роман всего на одну ночь (или даже на один вечер), а через несколько дней она и вовсе забыла об этом приключении...
– Ну что ж, – сказал Патрик. – Вижу, репетиция на сегодня закончена. Продолжим завтра... – Он сделал паузу, словно колеблясь. После чего решительно заявил: – А прослушка вообще отменяется. Я сообщу об этом остальным кандидатам.
– Почему? – насторожился Феб. – Ты что, уже согласен оставить только одну гитару?
– Нет, гитар будет две. Но я больше не собираюсь тратить впустую время. Раз ты твердо намерен протащить в команду свою блондиночку, я не стану возражать. Все равно тебя не переспоришь.
Феб моментально покраснел и часто захлопал ресницами. Гленн озадаченно посмотрел на него, затем уставился на Патрика:
– О чем ты говоришь? Что еще за блондиночка?
– Гитаристка, очень талантливая. Ты должен ее помнить. Она была на нашей последней пирушке и ни на шаг не отходила от Феба.
– Да-да, помню, – кивнул Гленн. – Симпатичная девочка, чертовски похожа на... Но ведь она не ведьма. А наша группа называется «Колдуны».
– Плевать, – коротко ответил Патрик и направился в дом.
Секунду помешкав, Гленн бросился за ним следом.
– Эй, Пэт, погоди. Это неправильно, не по процедуре. Такой серьезный вопрос мы должны обсудить и проголосовать.
– Давай обсудим, если хочешь. Но я в любом случае поддержу Феба. И Шейн будет на нашей стороне. Ты же знаешь, он давно хотел, чтобы в нашей команде появилась девчонка. А ведьма или не ведьма, ему по барабану. Главное – чтоб мордашка смазливая.
Продолжая спорить, они вошли в дом, а я повернулась к Фебу, чьи щеки по-прежнему пылали румянцем смущения.
– Давно ты к нам не заглядывала, – сказал он.
– Почему давно? – пожала я плечами. – Всего лишь пять дней.
– Целых пять дней, – уточнил он. – Как продвигается расследование?
– Да никак. Все по-старому.
– Новых самосожжений не было?
– Если и были, то не на людях, – ответила я, присев в одно из плетеных кресел. – А судя по тому, что за эти полмесяца ни в одном из Домов не зарегистрировано всплеска загадочных исчезновений, все самоубийцы благополучно воскресли. Мы все больше склоняемся к мысли, что Нергал нашел новый путь в нашу Вселенную. И теперь те его прислужники, что имели глупость покончить с собой публично, кусают локти от досады – ведь они уже не смогут вернуться к прежней жизни.
– А что с поисками Олафа?
– Глухой номер. Близняшки отказались в этом участвовать, и я их не упрекаю. А без их помощи дело вообще безнадежное.
Единственной персоналией, которую Вика сумела добыть из мыслей Агриппы Диоскура, был некий «брат Олаф». Расследование не выявило среди его знакомых ни одного человека с таким именем, а проверить всех колдунов, которых зовут Олаф, не представлялось возможным. Это было весьма распространенное асгардское имя: только в Доме Одина насчитывалось почти семь тысяч Олафов, а в остальных Домах – еще несколько сотен. К тому же не исключено, что этот человек, подобно Мпило Уфуэ, у себя на родине считался мертвым.
– Вот что, Фи, – заговорил Феб нерешительно, – мне нужен твой совет. С тобой бывало так, что в Источнике ты встречала знакомых тебе людей? То есть, вернее, моделей, фантомов этих людей, созданных Источником?
– Ну... да, – ответила я, чувствуя неприятный холодок в животе. Неужели Феб повстречал в Источнике меня? Страшно даже представить, о чем мы могли говорить. И не только говорить. – А что?
– Я виделся с призраком Ричи.
– Ага! – Боюсь, в моем возгласе прозвучало слишком много облегчения. – Вы дрались или беседовали?
– Просто беседовали. Он вел себя миролюбиво и рассказал мне о событиях, которые предшествовали его отлучению. А я никак не могу решить, что делать дальше. Не уверен, что имею право разглашать эти сведения.
– Почему?
– Я ведь получил их вроде как конфиденциально. Сомневаюсь, что настоящий Ричи стал бы со мной откровенничать – по большому счету, эту информацию сообщил мне Источник. Если бы он хотел, чтобы об этом знал кто-нибудь другой, например Кевин, то давно устроил бы ему встречу с фантомом Ричи.