Страница:
– Я чувствую то же самое, – ответил я и поцеловал ее сладкие губы. – Мне кажется, я люблю тебя давно.
– Это из-за сестры Патрика? – внезапно спросила Лана. – Из-за того, что мы с ней похожи?
Я почувствовал, как к моим щекам стремительно приливает кровь.
– Откуда ты знаешь?
– Когда он привел меня на вечеринку, вы хором об этом закричали, – объяснила она. – И ты громче всех. А Шейн еще язвительно подкинул, что Патрика, дескать, потянуло на инцест. Но очень скоро я поняла, что его острота была направлена не по адресу. Ты сразу забыл о других девочках и полностью сосредоточился на мне. За вечер даже несколько раз назвал меня Фионой. Ты влюблен в нее?
– Да, – смущенно признался я. – Но чисто платонически. У меня с ней ничего не было и быть не может.
– Зато есть со мной. – Лана пристально посмотрела мне в глаза. – Скажи, Феб, только честно, я не обижусь. Когда мы занимались любовью, ты думал обо мне или о ней?
– О тебе, – ответил я твердо, – Лишь о тебе одной.
Фиона, принцесса Света
29
30
– Это из-за сестры Патрика? – внезапно спросила Лана. – Из-за того, что мы с ней похожи?
Я почувствовал, как к моим щекам стремительно приливает кровь.
– Откуда ты знаешь?
– Когда он привел меня на вечеринку, вы хором об этом закричали, – объяснила она. – И ты громче всех. А Шейн еще язвительно подкинул, что Патрика, дескать, потянуло на инцест. Но очень скоро я поняла, что его острота была направлена не по адресу. Ты сразу забыл о других девочках и полностью сосредоточился на мне. За вечер даже несколько раз назвал меня Фионой. Ты влюблен в нее?
– Да, – смущенно признался я. – Но чисто платонически. У меня с ней ничего не было и быть не может.
– Зато есть со мной. – Лана пристально посмотрела мне в глаза. – Скажи, Феб, только честно, я не обижусь. Когда мы занимались любовью, ты думал обо мне или о ней?
– О тебе, – ответил я твердо, – Лишь о тебе одной.
Фиона, принцесса Света
29
Стоящий передо мной юноша был колдуном, хотя сам не подозревал об этом. Первое, что я сделала, когда он открыл мне дверь, – это проверила его тестовым заклятием – просто так, по привычке, как поступала всегда, имея дело с незнакомыми людьми. В нашей семье еще не утратило свежести предание о том, как Кевин едва не прошляпил колдовской Дар моей мамы, когда в течение нескольких недель знакомства так и не додумался подвергнуть ее простейшей проверке. Лично я не видела в этой истории ничего смешного, мне всякий раз становилось жутко при мысли, что они могли расстаться, не узнав друг о друге правды, и тогда бы мама не встретила отца, а я не появилась на свет. В частности, поэтому, находясь в мирах простых смертных, я проверяла чуть ли не каждого встречного – правда, до сих пор безрезультатно. Но на этот раз мое заклятие не пропало впустую. Натолкнувшись на спящий колдовской Дар, оно взорвалось тысячами не видимых обычным зрением искр, а парень, почувствовав легкий приступ тошноты и головокружения, крепко схватился за косяк двери.
– Да, сеньорита? – произнес он, справившись с мимолетной слабостью. – Вам нужна моя мать?
Я лишь молча кивнула в ответ – от потрясения у меня застряли в горле все заготовленные наперед слова. Юноша провел меня в просторный холл особняка и представился:
– Меня зовут Мигель Бенитес, я сын сеньоры Бенитес. Она сейчас работает в своем кабинете. Как о вас доложить?
Я наконец вышла из умственного ступора, достала из сумочки фальшивое полицейское удостоверение и предъявила его Мигелю:
– Детектив Карпентер, полиция Глазго. Мне нужно поговорить с вашей матерью... – Тут я на секунду замялась в нерешительности, но затем продолжила: – ... о вашем отце.
Глаза Мигеля сверкнули:
– Так он в Англии?
– Вообще-то Глазго находится в Шотландии, – уточнила я. – И мы не совсем уверены, что речь идет о вашем отце. Просто его приметы, указанные в базе данных Интерпола, в точности совпадают с описанием свидетеля, которого мы разыскиваем по одному из расследуемых нами дел. Не хотелось бы внушать вам напрасных надежд...
– Какие там надежды! – произнес Мигель с презрительным выражением лица. – Разве что надежда хорошенько врезать ему... Ох, извините! – спохватился он. – Присаживайтесь, пожалуйста. Сейчас я позову маму.
Оставив меня в холле, Мигель поднялся по широкой лестнице на второй этаж. Я проводила его взглядом, затем опустилась в мягкое кресло и, увидев на журнальном столике пепельницу, закурила. Сигаретный дым сразу успокоил меня и помог собраться с мыслями.
Вот так сюрприз! Я пришла сюда, чтобы поговорить с членами семьи, в которой воспитывался Ричи-второй, и совершенно неожиданно повстречала его сына. Похоже, Ричи так сильно двинулся умом, что совсем забыл о нем, иначе Хозяйка прочла бы это в его мыслях. Или он просто не знал, что у него есть сын. Хотя Мигель держался со мной очень серьезно, по-взрослому, вряд ли ему больше шестнадцати. А учитывая скорость течения времени в этом мире, мальчик вполне мог родиться уже после исчезновения отца. И оно, наверное, к лучшему: кто знает, что сотворил бы с ребенком папаша-маньяк...
Через пару минут в холл спустилась молодая черноволосая женщина лет тридцати с небольшим. Она была невысокая, худощавая и довольно симпатичная, хоть и не красавица. Мигель шел рядом с ней, и я могла наглядно убедиться, что он очень похож на мать. Зато с Ричи никакого сходства в нем не замечалось. Точно как Феб, который весь пошел в Пенелопу и ничегошеньки не взял от Диониса.
Я торопливо погасила в пепельнице сигарету, поднялась с кресла и пожала ее протянутую руку. Одновременно с рукопожатием я проверила ее на наличие колдовского Дара – результат был отрицательным. Впрочем, я и не рассчитывала, что она окажется ведьмой. Во-первых, это было бы слишком невероятное совпадение, а во-вторых, у Мигеля я обнаружила полукровный Дар.
– Здравствуйте, сеньорита Карпентер, – поздоровалась она. – Я Ракель Бенитес. Сын сообщил мне, что у вас есть информация про Рикардо.
– Не совсем так, – ответила я и повторила свою легенду. – Мы совсем не уверены, что это был ваш муж...
– Мы не были женаты, – перебила меня Ракель. – И вообще я не думаю, что Рикардо имеет к этому отношение. Но давайте пройдем в гостиную, там и продолжим разговор.
Мы проследовали в соседнюю комнату, больше похожую на библиотеку, чем на гостиную, с окнами, выходящими на Валенсийский залив. Ракель предложила мне садиться, а сама устроилась в соседнем кресле.
– Мигель сейчас принесет кофе, – сказала она. – Сегодня у нашей экономки выходной, а больше одной прислуги мы держать не можем. После смерти родителей дела в нашей семейной фирме идут не слишком блестяще... Хотя вряд ли вас это интересует. Вы здесь из-за Рикардо, но я сомневаюсь, что чем-нибудь вам помогу. Кстати, – Ракель смерила меня изучающим взглядом, – по-моему, вы слишком молоды для детектива. И одеваетесь скорее как владелица модного магазина, а не как полицейский.
– Мне двадцать семь, – сказала я, запоздало досадуя, что не сообразила принять зрелый облик и нарядиться в более строгий костюм. – Просто выгляжу моложе.
– Гораздо моложе, – подтвердила она, и в ее голосе явственно послышались завистливые нотки. – Впрочем, ладно, вернемся к Рикардо. К сожалению, у меня нет никакой полезной для вас информации. После своего исчезновения шестнадцать лет назад он ни разу не появлялся, не писал и не звонил. О нем не было никаких вестей – ни от полиции, которая занималась его поисками, ни от друзей и знакомых, с которыми он поддерживал отношения.
Я уже знала это от Хозяйки. Когда в Ричи пробудилась Сила, он непроизвольно переместился в другой мир, а обратно вернуться не смог. Позже он научился ориентироваться в пространстве, но пути домой так и не нашел и с тех пор неприкаянно бродил по разным мирам, все глубже погружаясь в пучину безумия. Он понятия не имел о причинах своего могущества и ничего не знал про Источник, чью Силу неумело употреблял. Будь это в Срединных мирах, он рано или поздно попал бы в Безвременье, и тогда все сложилось бы иначе. Но он находился в Экваторе, откуда доступ к Источнику был для него невозможен, а Хозяйка, будь она неладна, ничего подозрительного не почувствовала. И только через несколько лет обнаружила лишнего адепта – уже окончательно и бесповоротно сошедшего с ума...
– Если хотите знать мое мнение, – между тем продолжала Ракель, – то вы находитесь на ложном пути. Ваш свидетель не может быть Рикардо.
– Почему вы так думаете? – спросила я.
Она помрачнела, отвела в сторону взгляд и глухо произнесла:
– Я уверена, что Рикардо умер. Я это чувствую – его давно нет в живых.
– Ваш сын думает иначе, – заметила я.
– Мигель просто хочет так думать. Предпочитает считать отца негодяем, но живым. Ненавидит его и мечтает встретиться; готов его простить, лишь бы он оказался жив, а я не разрушаю его иллюзий, это было бы бессердечно с моей стороны. Ему всегда не хватало отца.
– Он его помнит?
– Нет, конечно. Мигель родился уже после его исчезновения. А Рикардо даже не знал, что я жду ребенка. Я не успела ему сказать, никак не могла решиться, а все из-за наших родителей. Видите ли, официально мы считались братом и сестрой, хотя на самом деле Рикардо был приемным сыном.
– Его усыновили уже большим?
– Нет, не очень. Тогда ему было года три. Это вообще странная история. Сама я, разумеется, ничего не помню, знаю только по рассказам родителей. Они нашли Рикардо прямо перед нашим домом, он сидел на лужайке и плакал. По-испански говорил плохо, все больше лепетал на каком-то непонятном языке. Твердо знал, что его зовут Рикардо или Ричи, он сын Кевина, а вот с именем матери путался – называл ее то Анхелой, то Даной.
Я чуть не кивнула и лишь в последний момент сдержалась. С годовалого возраста Ричи воспитывался в Авалоне, находясь под опекой своей бабушки Даны, которая полностью заменила ему мать. Несмотря на постоянные напоминания, что его маму зовут Анхела, он то и дело обращался так к Дане.
– А что за непонятный язык? – спросила я. – Его удалось опознать?
– Нет. Детский психиатр, к которому обращались родители, считал, что Рикардо его просто выдумал. По его словам, это не такое уж редкое явление. Он диагностировал какой-то синдром – не помню названия, что-то связанное со стрессом, – но специального лечения не назначил, просто посоветовал окружить его заботой и вниманием. Пока полиция разыскивала его родных, Рикардо жил в нашей семье, мы с ним быстро подружились – я была примерно такого же возраста, у нас ему было хорошо, он постепенно стал забывать прошлое. В конце концов, когда поиски не принесли никакого результата, родители оформили над ним постоянную опеку, а позже усыновили его.
– Он знал о себе правду?
– Да. Отец был категорически против любого обмана. Рикардо рос, зная о своем усыновлении, и воспринимал это совершенно нормально, без всякого драматизма... – Ракель прервалась и быстро взглянула на дверь. – Что-то долго нет Мигеля. Видно, опять перевернул кофейник. Вы же знаете: мужчина на кухне – стихийное бедствие.
Извинившись, она вышла из гостиной, а вскоре вернулась с кофе и сладостями. Взяв свою чашку и угостившись шоколадным пирожным, я стала расспрашивать Ракель о детстве и юности Ричи (вернее, Рикардо – я решила называть его полным именем, чтобы не путать с тем Ричи, который воспитывался в Авалоне). Она охотно отвечала на мои вопросы, и из ее слов следовало, что Рикардо был самым обыкновенным мальчиком, ничем не выделялся среди сверстников, разве что больше интересовался книжками, а не футболом. В школе учился хорошо, особенно легко ему давались иностранные языки, он серьезно увлекался историей, собирался поступить в университет. И как раз во время поездки в Барселону, на собеседование, исчез. С тех пор о нем не было никаких вестей.
– А у вас сохранились его учебники, тетради? – осторожно поинтересовалась я. – Может, личные дневники?
– Дневников он не вел, – ответила Ракель. – А все его вещи не раз осматривали полицейские, но ничего не нашли. Если вам охота потратить впустую время я не возражаю.
Как оказалось, все эти шестнадцать лет комната Рикардо хранилась в неприкосновенности, словно ожидая возвращения хозяина. Я поняла, что не только Мигель, но и сама Ракель в глубине души не верит в смерть своего названого брата и возлюбленного, хоть и утверждает обратное. Об этом свидетельствовало и отсутствие у нее обручального кольца – за все эти годы она так и не нашла для сына нового отца. А может, даже не искала...
Осмотр комнаты никаких результатов не дал. Я не обнаружила ничего, что хотя бы косвенно свидетельствовало о необычных наклонностях Рикардо – вроде интереса к мистике, оккультизму, сатанизму. Подборка художественных книг на полках указывала на его увлечение историческими романами и детективами (так называемыми классическими, где в центре сюжета не само преступление, а его расследование и изобличение преступника). Среди учебной литературы мое внимание привлекла многотомная «История Испании», которую он не только внимательно штудировал, но еще и конспектировал. В одном из томов, целиком посвященном ходу Конкисты – испанского завоевания Нового Света, довольно подробно рассказывалось о мезоамериканской цивилизации того периода, однако в конспектах Рикардо я не заметила ни малейшего намека на его симпатию к культурам, практиковавшим человеческие жертвоприношения. Хотя и чувствовалось, что жестокие и кровавые обычаи индейцев произвели на него сильное впечатление, но оно было однозначно отрицательным.
Так что мне оставалось лишь согласиться с утверждением Хозяйки Источника, что все злодеяния, учиненные Рикардо, не были следствием его воспитания, верований или убеждений и тем более не имели никакого отношения к Нергалу. Просто его психика, сильно травмированная еще в трехлетнем возрасте, не выдержала внезапного и бесконтрольного пробуждения Силы. Обретенное невесть откуда могущество, которому он не мог найти объяснения, потеря дома и семьи, разрушение привычного уклада жизни, крах прежних представлений о мироздании – все это в совокупности оказалось неподъемной ношей для его рассудка и в конечном счете привело к безумию. С равным же успехом им могла овладеть и какая-нибудь другая мания, но его разум зацепился как раз за традиции ацтеков, о которых он неплохо знал, потому и выбрал себе роль кровожадного бога Уицилопочтли. А позже вошел во вкус и начал примерять на себя и другие личины, пока не был остановлен Звездной Палатой. Последней жертвой Рикардо стал, безусловно, его близнец, Ричи-первый. Несправедливые обвинения в геноциде, последовавшее затем отлучение от Источника и добровольно-вынужденное изгнание из колдовского сообщества толкнули его в сети Нергала, который, по злой иронии судьбы, тоже требовал человеческих жертвоприношений.
Но главным виновником всех этих трагических событий была, конечно, Хозяйка. Она не уследила за Источником, допустила раздвоение Ричи и, что хуже всего, не заметила этого. А потом, когда у Ричи-второго, Рикардо, восстановилась связь с Источником, она опять же ничего не почувствовала, не пришла ему на помощь и не спасла от безумия. По большому счету, все его жертвы, кои исчислялись миллионами, были на совести Хозяйки...
– Мигель тоже увлекается историей? – спросила я у Ракели, которая все это время, пока я просматривала книги и тетради, молча стояла возле окна следила за мной задумчивым взглядом.
– Нет, – ответила она. – У него нет склонности к гуманитарным дисциплинам, он все больше по точным наукам – физике, математике, астрономии. А его самая большая любовь – это компьютеры, в них он настоящий специалист. Несколько месяцев назад даже были проблемы с полицией, когда Мигель сумел получить доступ к каким-то очень секретным файлам. Разумеется, без всякого злого умысла, просто ради спортивного интереса... И кстати, о полиции, – после короткой паузы сказала Ракель, проницательно посмотрев на меня. – Когда я ходила за кофе, сын сказал мне, что вы самозванка. Он запомнил номер вашего удостоверения и проверил его через компьютер. Это фальшивка.
– Значит, неправильно запомнил, – невозмутимо произнесла я.
– Исключено, – стояла на своем Ракель. – У Мигеля фотографическая память. Кроме того, он выяснил, что ни в Глазго, ни во всей британской полиции нет сотрудника по имени Фиона Карпентер. Кто же вы, сеньорита? Почему интересуетесь Рикардо?
Нельзя сказать, что я была застигнута врасплох. Свою легенду я состряпала наспех и понимала, что звучит она не слишком убедительно, хотя и не рассчитывала на такой быстрый провал. Но смываться я не собиралась – это было не в моих правилах. Когда в мирах простых смертных меня ловили на лжи, я немедленно выдумывала новую ложь и очень часто выкручивалась. Мама говорит, что в этом я похожа на тетю Бренду – и мне такое сравнение льстило.
– Да, вы правы, я не из полиции, – призналась я. – Но я действительно детектив и работаю в частном сыскном агентстве. Мы пытаемся выяснить, что случилось с одним трехлетним мальчиком, который потерялся тридцать лет назад. – Я чуть не добавила: «по – здешнему времени».
Ракель продолжала смотреть на меня с недоверием, но ее взгляд уже потерял прежнюю жесткость.
– Кто ваш клиент?
– Не могу сказать, – покачала я головой. – Это конфиденциальная информация.
– А Рикардо... он тот, кого вы ищете?
– Скорее всего да, хотя наверняка утверждать не могу. И даже не имею права. Решения принимает мой шеф, а я просто собираю информацию.
Ракель наконец отвела от меня взгляд и посмотрела на участок стены между книжными полками, где висела большая семейная фотография – пятидесятилетний мужчина, женщина лет за сорок и двое подростков, мальчик и девочка. Мальчик был точной копией Ричи.
– Значит, у Рикардо нашлась родня, – грустно произнесла она. – Жаль, что так поздно. Слишком поздно...
– Да, сеньорита? – произнес он, справившись с мимолетной слабостью. – Вам нужна моя мать?
Я лишь молча кивнула в ответ – от потрясения у меня застряли в горле все заготовленные наперед слова. Юноша провел меня в просторный холл особняка и представился:
– Меня зовут Мигель Бенитес, я сын сеньоры Бенитес. Она сейчас работает в своем кабинете. Как о вас доложить?
Я наконец вышла из умственного ступора, достала из сумочки фальшивое полицейское удостоверение и предъявила его Мигелю:
– Детектив Карпентер, полиция Глазго. Мне нужно поговорить с вашей матерью... – Тут я на секунду замялась в нерешительности, но затем продолжила: – ... о вашем отце.
Глаза Мигеля сверкнули:
– Так он в Англии?
– Вообще-то Глазго находится в Шотландии, – уточнила я. – И мы не совсем уверены, что речь идет о вашем отце. Просто его приметы, указанные в базе данных Интерпола, в точности совпадают с описанием свидетеля, которого мы разыскиваем по одному из расследуемых нами дел. Не хотелось бы внушать вам напрасных надежд...
– Какие там надежды! – произнес Мигель с презрительным выражением лица. – Разве что надежда хорошенько врезать ему... Ох, извините! – спохватился он. – Присаживайтесь, пожалуйста. Сейчас я позову маму.
Оставив меня в холле, Мигель поднялся по широкой лестнице на второй этаж. Я проводила его взглядом, затем опустилась в мягкое кресло и, увидев на журнальном столике пепельницу, закурила. Сигаретный дым сразу успокоил меня и помог собраться с мыслями.
Вот так сюрприз! Я пришла сюда, чтобы поговорить с членами семьи, в которой воспитывался Ричи-второй, и совершенно неожиданно повстречала его сына. Похоже, Ричи так сильно двинулся умом, что совсем забыл о нем, иначе Хозяйка прочла бы это в его мыслях. Или он просто не знал, что у него есть сын. Хотя Мигель держался со мной очень серьезно, по-взрослому, вряд ли ему больше шестнадцати. А учитывая скорость течения времени в этом мире, мальчик вполне мог родиться уже после исчезновения отца. И оно, наверное, к лучшему: кто знает, что сотворил бы с ребенком папаша-маньяк...
Через пару минут в холл спустилась молодая черноволосая женщина лет тридцати с небольшим. Она была невысокая, худощавая и довольно симпатичная, хоть и не красавица. Мигель шел рядом с ней, и я могла наглядно убедиться, что он очень похож на мать. Зато с Ричи никакого сходства в нем не замечалось. Точно как Феб, который весь пошел в Пенелопу и ничегошеньки не взял от Диониса.
Я торопливо погасила в пепельнице сигарету, поднялась с кресла и пожала ее протянутую руку. Одновременно с рукопожатием я проверила ее на наличие колдовского Дара – результат был отрицательным. Впрочем, я и не рассчитывала, что она окажется ведьмой. Во-первых, это было бы слишком невероятное совпадение, а во-вторых, у Мигеля я обнаружила полукровный Дар.
– Здравствуйте, сеньорита Карпентер, – поздоровалась она. – Я Ракель Бенитес. Сын сообщил мне, что у вас есть информация про Рикардо.
– Не совсем так, – ответила я и повторила свою легенду. – Мы совсем не уверены, что это был ваш муж...
– Мы не были женаты, – перебила меня Ракель. – И вообще я не думаю, что Рикардо имеет к этому отношение. Но давайте пройдем в гостиную, там и продолжим разговор.
Мы проследовали в соседнюю комнату, больше похожую на библиотеку, чем на гостиную, с окнами, выходящими на Валенсийский залив. Ракель предложила мне садиться, а сама устроилась в соседнем кресле.
– Мигель сейчас принесет кофе, – сказала она. – Сегодня у нашей экономки выходной, а больше одной прислуги мы держать не можем. После смерти родителей дела в нашей семейной фирме идут не слишком блестяще... Хотя вряд ли вас это интересует. Вы здесь из-за Рикардо, но я сомневаюсь, что чем-нибудь вам помогу. Кстати, – Ракель смерила меня изучающим взглядом, – по-моему, вы слишком молоды для детектива. И одеваетесь скорее как владелица модного магазина, а не как полицейский.
– Мне двадцать семь, – сказала я, запоздало досадуя, что не сообразила принять зрелый облик и нарядиться в более строгий костюм. – Просто выгляжу моложе.
– Гораздо моложе, – подтвердила она, и в ее голосе явственно послышались завистливые нотки. – Впрочем, ладно, вернемся к Рикардо. К сожалению, у меня нет никакой полезной для вас информации. После своего исчезновения шестнадцать лет назад он ни разу не появлялся, не писал и не звонил. О нем не было никаких вестей – ни от полиции, которая занималась его поисками, ни от друзей и знакомых, с которыми он поддерживал отношения.
Я уже знала это от Хозяйки. Когда в Ричи пробудилась Сила, он непроизвольно переместился в другой мир, а обратно вернуться не смог. Позже он научился ориентироваться в пространстве, но пути домой так и не нашел и с тех пор неприкаянно бродил по разным мирам, все глубже погружаясь в пучину безумия. Он понятия не имел о причинах своего могущества и ничего не знал про Источник, чью Силу неумело употреблял. Будь это в Срединных мирах, он рано или поздно попал бы в Безвременье, и тогда все сложилось бы иначе. Но он находился в Экваторе, откуда доступ к Источнику был для него невозможен, а Хозяйка, будь она неладна, ничего подозрительного не почувствовала. И только через несколько лет обнаружила лишнего адепта – уже окончательно и бесповоротно сошедшего с ума...
– Если хотите знать мое мнение, – между тем продолжала Ракель, – то вы находитесь на ложном пути. Ваш свидетель не может быть Рикардо.
– Почему вы так думаете? – спросила я.
Она помрачнела, отвела в сторону взгляд и глухо произнесла:
– Я уверена, что Рикардо умер. Я это чувствую – его давно нет в живых.
– Ваш сын думает иначе, – заметила я.
– Мигель просто хочет так думать. Предпочитает считать отца негодяем, но живым. Ненавидит его и мечтает встретиться; готов его простить, лишь бы он оказался жив, а я не разрушаю его иллюзий, это было бы бессердечно с моей стороны. Ему всегда не хватало отца.
– Он его помнит?
– Нет, конечно. Мигель родился уже после его исчезновения. А Рикардо даже не знал, что я жду ребенка. Я не успела ему сказать, никак не могла решиться, а все из-за наших родителей. Видите ли, официально мы считались братом и сестрой, хотя на самом деле Рикардо был приемным сыном.
– Его усыновили уже большим?
– Нет, не очень. Тогда ему было года три. Это вообще странная история. Сама я, разумеется, ничего не помню, знаю только по рассказам родителей. Они нашли Рикардо прямо перед нашим домом, он сидел на лужайке и плакал. По-испански говорил плохо, все больше лепетал на каком-то непонятном языке. Твердо знал, что его зовут Рикардо или Ричи, он сын Кевина, а вот с именем матери путался – называл ее то Анхелой, то Даной.
Я чуть не кивнула и лишь в последний момент сдержалась. С годовалого возраста Ричи воспитывался в Авалоне, находясь под опекой своей бабушки Даны, которая полностью заменила ему мать. Несмотря на постоянные напоминания, что его маму зовут Анхела, он то и дело обращался так к Дане.
– А что за непонятный язык? – спросила я. – Его удалось опознать?
– Нет. Детский психиатр, к которому обращались родители, считал, что Рикардо его просто выдумал. По его словам, это не такое уж редкое явление. Он диагностировал какой-то синдром – не помню названия, что-то связанное со стрессом, – но специального лечения не назначил, просто посоветовал окружить его заботой и вниманием. Пока полиция разыскивала его родных, Рикардо жил в нашей семье, мы с ним быстро подружились – я была примерно такого же возраста, у нас ему было хорошо, он постепенно стал забывать прошлое. В конце концов, когда поиски не принесли никакого результата, родители оформили над ним постоянную опеку, а позже усыновили его.
– Он знал о себе правду?
– Да. Отец был категорически против любого обмана. Рикардо рос, зная о своем усыновлении, и воспринимал это совершенно нормально, без всякого драматизма... – Ракель прервалась и быстро взглянула на дверь. – Что-то долго нет Мигеля. Видно, опять перевернул кофейник. Вы же знаете: мужчина на кухне – стихийное бедствие.
Извинившись, она вышла из гостиной, а вскоре вернулась с кофе и сладостями. Взяв свою чашку и угостившись шоколадным пирожным, я стала расспрашивать Ракель о детстве и юности Ричи (вернее, Рикардо – я решила называть его полным именем, чтобы не путать с тем Ричи, который воспитывался в Авалоне). Она охотно отвечала на мои вопросы, и из ее слов следовало, что Рикардо был самым обыкновенным мальчиком, ничем не выделялся среди сверстников, разве что больше интересовался книжками, а не футболом. В школе учился хорошо, особенно легко ему давались иностранные языки, он серьезно увлекался историей, собирался поступить в университет. И как раз во время поездки в Барселону, на собеседование, исчез. С тех пор о нем не было никаких вестей.
– А у вас сохранились его учебники, тетради? – осторожно поинтересовалась я. – Может, личные дневники?
– Дневников он не вел, – ответила Ракель. – А все его вещи не раз осматривали полицейские, но ничего не нашли. Если вам охота потратить впустую время я не возражаю.
Как оказалось, все эти шестнадцать лет комната Рикардо хранилась в неприкосновенности, словно ожидая возвращения хозяина. Я поняла, что не только Мигель, но и сама Ракель в глубине души не верит в смерть своего названого брата и возлюбленного, хоть и утверждает обратное. Об этом свидетельствовало и отсутствие у нее обручального кольца – за все эти годы она так и не нашла для сына нового отца. А может, даже не искала...
Осмотр комнаты никаких результатов не дал. Я не обнаружила ничего, что хотя бы косвенно свидетельствовало о необычных наклонностях Рикардо – вроде интереса к мистике, оккультизму, сатанизму. Подборка художественных книг на полках указывала на его увлечение историческими романами и детективами (так называемыми классическими, где в центре сюжета не само преступление, а его расследование и изобличение преступника). Среди учебной литературы мое внимание привлекла многотомная «История Испании», которую он не только внимательно штудировал, но еще и конспектировал. В одном из томов, целиком посвященном ходу Конкисты – испанского завоевания Нового Света, довольно подробно рассказывалось о мезоамериканской цивилизации того периода, однако в конспектах Рикардо я не заметила ни малейшего намека на его симпатию к культурам, практиковавшим человеческие жертвоприношения. Хотя и чувствовалось, что жестокие и кровавые обычаи индейцев произвели на него сильное впечатление, но оно было однозначно отрицательным.
Так что мне оставалось лишь согласиться с утверждением Хозяйки Источника, что все злодеяния, учиненные Рикардо, не были следствием его воспитания, верований или убеждений и тем более не имели никакого отношения к Нергалу. Просто его психика, сильно травмированная еще в трехлетнем возрасте, не выдержала внезапного и бесконтрольного пробуждения Силы. Обретенное невесть откуда могущество, которому он не мог найти объяснения, потеря дома и семьи, разрушение привычного уклада жизни, крах прежних представлений о мироздании – все это в совокупности оказалось неподъемной ношей для его рассудка и в конечном счете привело к безумию. С равным же успехом им могла овладеть и какая-нибудь другая мания, но его разум зацепился как раз за традиции ацтеков, о которых он неплохо знал, потому и выбрал себе роль кровожадного бога Уицилопочтли. А позже вошел во вкус и начал примерять на себя и другие личины, пока не был остановлен Звездной Палатой. Последней жертвой Рикардо стал, безусловно, его близнец, Ричи-первый. Несправедливые обвинения в геноциде, последовавшее затем отлучение от Источника и добровольно-вынужденное изгнание из колдовского сообщества толкнули его в сети Нергала, который, по злой иронии судьбы, тоже требовал человеческих жертвоприношений.
Но главным виновником всех этих трагических событий была, конечно, Хозяйка. Она не уследила за Источником, допустила раздвоение Ричи и, что хуже всего, не заметила этого. А потом, когда у Ричи-второго, Рикардо, восстановилась связь с Источником, она опять же ничего не почувствовала, не пришла ему на помощь и не спасла от безумия. По большому счету, все его жертвы, кои исчислялись миллионами, были на совести Хозяйки...
– Мигель тоже увлекается историей? – спросила я у Ракели, которая все это время, пока я просматривала книги и тетради, молча стояла возле окна следила за мной задумчивым взглядом.
– Нет, – ответила она. – У него нет склонности к гуманитарным дисциплинам, он все больше по точным наукам – физике, математике, астрономии. А его самая большая любовь – это компьютеры, в них он настоящий специалист. Несколько месяцев назад даже были проблемы с полицией, когда Мигель сумел получить доступ к каким-то очень секретным файлам. Разумеется, без всякого злого умысла, просто ради спортивного интереса... И кстати, о полиции, – после короткой паузы сказала Ракель, проницательно посмотрев на меня. – Когда я ходила за кофе, сын сказал мне, что вы самозванка. Он запомнил номер вашего удостоверения и проверил его через компьютер. Это фальшивка.
– Значит, неправильно запомнил, – невозмутимо произнесла я.
– Исключено, – стояла на своем Ракель. – У Мигеля фотографическая память. Кроме того, он выяснил, что ни в Глазго, ни во всей британской полиции нет сотрудника по имени Фиона Карпентер. Кто же вы, сеньорита? Почему интересуетесь Рикардо?
Нельзя сказать, что я была застигнута врасплох. Свою легенду я состряпала наспех и понимала, что звучит она не слишком убедительно, хотя и не рассчитывала на такой быстрый провал. Но смываться я не собиралась – это было не в моих правилах. Когда в мирах простых смертных меня ловили на лжи, я немедленно выдумывала новую ложь и очень часто выкручивалась. Мама говорит, что в этом я похожа на тетю Бренду – и мне такое сравнение льстило.
– Да, вы правы, я не из полиции, – призналась я. – Но я действительно детектив и работаю в частном сыскном агентстве. Мы пытаемся выяснить, что случилось с одним трехлетним мальчиком, который потерялся тридцать лет назад. – Я чуть не добавила: «по – здешнему времени».
Ракель продолжала смотреть на меня с недоверием, но ее взгляд уже потерял прежнюю жесткость.
– Кто ваш клиент?
– Не могу сказать, – покачала я головой. – Это конфиденциальная информация.
– А Рикардо... он тот, кого вы ищете?
– Скорее всего да, хотя наверняка утверждать не могу. И даже не имею права. Решения принимает мой шеф, а я просто собираю информацию.
Ракель наконец отвела от меня взгляд и посмотрела на участок стены между книжными полками, где висела большая семейная фотография – пятидесятилетний мужчина, женщина лет за сорок и двое подростков, мальчик и девочка. Мальчик был точной копией Ричи.
– Значит, у Рикардо нашлась родня, – грустно произнесла она. – Жаль, что так поздно. Слишком поздно...
30
Попасть из Экватора в Безвременье я рассчитывала с помощью Феба, однако не стала вызывать его, а отправилась прямиком в Сумерки Дианы. Моя привычка навещать знакомых и родственников без предварительного уведомления нередко приводит к тому, что я не застаю их на месте и принимаюсь гоняться за ними по разным мирам. Все это происходит от моего нежелания без крайней надобности прибегать к колдовской связи; я предпочитаю общаться с людьми непосредственно, лицом к лицу, а не через зеркало или Самоцвет.
В Сумерках Дианы было непривычно тихо и спокойно, музыка не гремела, площадка для репетиций за домом пустовала, а внутри дома, в просторном холле на первом этаже, я обнаружила только Гленна и Шейна. Развалившись в креслах перед широкоэкранным телевизором, они лакали пиво и смотрели какое-то крутое порно, сопровождая его комментариями соответствующего содержания. Лично я никогда не понимала, что такого захватывающего находят мужчины в подобном зрелище. Как будто им в жизни секса не хватает. Уж во всяком случае Шейну грех на это жаловаться.
Когда я вошла в холл, Гленн сразу выключил телевизор и скороговоркой поздоровался со мной, неудержимо краснея. Шейн же, ничуть не смутившись, наградил меня нахальной ухмылкой и сварливо произнес:
– Ты невоспитанная девочка, Фи. Разве папа с мамой тебя не учили, что надо стучать, перед тем как войти? У нас, мальчиков, тоже есть свои секреты.
Я небрежно передернула плечами и присела на диван.
– Что сказать: какие мальчики, такие и секреты. А где остальные ребята?
– После репетиции разбежались кто куда, – ответил Гленн. – Патрик умотал к Амалии, Мортон махнул на Астурию к отцу, а Феб потащил Лану в Авалон.
– Небось чтобы познакомить со своей матушкой, – прокомментировал Шейн.
– Похоже на то, – кивнул Гленн, а мне объяснил: Лана – наша новая гитаристка.
– И пассия Феба, – докинул Шейн.
Мое сердце болезненно заныло, мне стало горько и тоскливо – как бывало всегда, когда у Феба появлялась подружка. Но на этот раз боль оказалась гораздо сильнее и острее, чем во всех предыдущих случаях. Очевидно, мой запас терпения исчерпывался, и я уже не могла с прежней стойкостью игнорировать его очередное увлечение. Тем более, если верить ребятам, Феб собирался познакомить ее с Пенелопой, а это уже было серьезно. Чертовски серьезно...
– Ну и как она? – сухо спросила я. – Хорошо играет?
– Полный отпад, – с энтузиазмом ответил Гленн. – Признаться, я поначалу был против нее, но после первой же песни забрал назад все свои возражения. Она словно создана для нашей команды, к тому же у нее потрясающий дар сочинительства – как раз то, чего нам всегда не хватало. Буквально на ходу придумала обалденную мелодию для последней баллады Феба. Эта вещь станет суперхитом не хуже «Полета дракона».
– Сто процентов, – подтвердил Шейн. – И это только начало. Уверен, что с Ланой мы совсем перестанем играть чужие песни.
– Вижу, вы в восторге от нее, – заметила я.
– Еще бы, – сказал Гленн и как-то странно, с хитроватым прищуром посмотрел на меня. – Тебе она тоже понравится.
– Что верно, то верно, – согласился Шейн, сопроводив свои слова точно таким же взглядом. – Эх, жаль, что я первый не положил на нее глаз!
– Как это не положил? – удивился Гленн. – Тогда, на пирушке, ты с самого начала пытался закадрить ее. Но она не обращала на тебя внимания, сразу прилипла к Фебу. Просто признай, что твои чары на нее не подействовали. Лана мигом раскусила в тебе охотника за юбками. А таким серьезным девушкам не нравятся легкомысленные парни.
– Я не легкомысленный, – запротестовал Шейн. – Просто ищу свой идеал, но пока без особого успеха.
– Неудивительно, – отозвалась я. – Ты так увлечен самим процессом поисков, что это уже стало для тебя самоцелью. Если будешь продолжать в том же духе, то никогда не найдешь девушку своей мечты. Ты ее попросту не заметишь.
– Почему же, – возразил он. – Я не так слеп, как ты думаешь. Я все вижу, все замечаю. К твоему сведению, есть одна женщина, ради которой я смог бы забыть всех остальных. Вот только...
– Заткнись, Шейн! – резко оборвал его Гленн, мигом нахмурившись. – Не то получишь в зубы.
– За что? Ведь я же ничего такого...
– Все равно заткнись!
Шейн огорченно вздохнул:
– И вот так всегда. Стоит мне заговорить о самой замечательной...
– Не смей! – почти зарычал Гленн.
Я озадаченно уставилась на них, пытаясь понять, в чем дело. А через пару секунд до меня дошло:
– Так это Дейдра?! Серьезно?
Опасливо покосившись на Гленна, Шейн кивнул:
– Да. И что тут такого? Я ведь только восхищаюсь ею, и все. Ничего больше.
– Попробовал бы больше, – грозно буркнул Гленн.
– Она же твоя родная тетка, Шейн, – сказала я.
Он снова вздохнул:
– В том-то и беда. А дедовские времена уже прошли, теперь за это по головке не погладят.
– Раньше тоже не гладили.
– Однако смотрели сквозь пальцы на Артура с Дианой, – стоял на своем Шейн. – И кстати, их шашни продолжаются до сих пор.
– Так это совсем другое дело, – возразил Гленн. – Диана получила в Источнике новое тело, и биологически она давно уже не тетка Артура.
– Зато была теткой, когда родила Пенелопу. И ничего, все обошлось. А сейчас, если я вздумаю приударить за твоей матушкой, тот же Артур надерет мне задницу.
– Не успеет, – со зловещими нотками в голосе пообещал Гленн. – Я еще раньше прикончу тебя и зарою глубоко-глубоко в землю.
Шейн поставил на столик пустую бутылку и встал из кресла.
– Ну раз уже речь зашла о смертоубийстве, то мне пора сматываться. – Он посмотрел на часы. – Как раз успеваю в храм Иштар. Вавилонские жрицы – настоящие конфетки. Гм... Жаль только, что они не носят таких коротеньких клетчатых юбчонок, как Дейдра. Это чертовски заводит. Особенно когда при быстрой ходьбе то и дело мелькают трусики.
Прежде чем Гленн успел среагировать, Шейн стремглав выбежал из дома, внутри которого действовали блокирующие чары, и, оказавшись снаружи, немедленно скрылся в Туннеле. Гленн яростно заскрежетал зубами, но гоняться за ним не стал. Залпом допив свое пиво, он угрюмо пожаловался:
– Шейн уже достал меня, честное слово! Когда-нибудь доиграется со своими дурацкими приколами.
– Так он просто шутит?
– Если бы! Боюсь, он действительно положил глаз на Дейдру. – Гленн всегда называл свою мать по имени. – Да и она хороша. Вела бы себя по-взрослому, одевалась бы прилично – как ты, например. А так сама же провоцирует всяких извращенцев вроде Шейна Зато нормальных мужчин, наоборот, отпугивает. Никто из них в здравом уме не станет ухаживать за взрослой женщиной, которая строит из себя невинную школьницу. Разве только Рик, но она его упорно игнорирует.
– А ты не против Рика?
– Конечно, не против. Он как раз тот, кто ей нужен. К сожалению, она этого не понимает. Ей вообще мужчины по барабану. Говорят, во всем виновата Софи, но я в это не верю. Мне кажется, она до сих пор любит... – Гленн секунду помедлил, – моего отца.
– Ты знаешь, кто он? – спросила я осторожно.
– Точно не знаю. Дейдра никогда не называла имени, как я ни настаивал. Лишь однажды сказала, что у него есть жена, дети, он счастлив с ними, и она не собирается разрушать их семью. Вот и все.
Я внимательно посмотрела на Гленна. Он тут же в замешательстве опустил глаза.
– Ты ошибаешься, Гленн, – мягко сказала я. – Эрик не твой отец.
Он робко поднял на меня взгляд:
– Я не... А почему ты так думаешь?
– Не просто думаю, а знаю. – Я похлопала рукой по сиденью дивана рядом с собой. – Иди сюда. Не хочу говорить об этом через всю комнату.
Гленн встал со своего кресла, подошел к дивану и сел возле меня. Я взяла его за руку.
– Знаешь, в свое время я тоже подозревала, что ты мой сводный брат. Мне было лет четырнадцать, когда я узнала, что Дейдра и мой отец были любовниками. Ну и подумала, что ты можешь быть его сыном. Я поделилась своими догадками с мамой, но она сказала, что это полностью исключено.
– Она уверена?
– Да, – твердо ответила я. А увидев, что Гленн продолжает сомневаться, я почти шепотом добавила: – Она проверяла.
В его глазах отразилась смесь испуга и отвращения – обычная реакция подавляющего большинства колдунов и ведьм на саму даже мысль о генетических исследованиях.
В Сумерках Дианы было непривычно тихо и спокойно, музыка не гремела, площадка для репетиций за домом пустовала, а внутри дома, в просторном холле на первом этаже, я обнаружила только Гленна и Шейна. Развалившись в креслах перед широкоэкранным телевизором, они лакали пиво и смотрели какое-то крутое порно, сопровождая его комментариями соответствующего содержания. Лично я никогда не понимала, что такого захватывающего находят мужчины в подобном зрелище. Как будто им в жизни секса не хватает. Уж во всяком случае Шейну грех на это жаловаться.
Когда я вошла в холл, Гленн сразу выключил телевизор и скороговоркой поздоровался со мной, неудержимо краснея. Шейн же, ничуть не смутившись, наградил меня нахальной ухмылкой и сварливо произнес:
– Ты невоспитанная девочка, Фи. Разве папа с мамой тебя не учили, что надо стучать, перед тем как войти? У нас, мальчиков, тоже есть свои секреты.
Я небрежно передернула плечами и присела на диван.
– Что сказать: какие мальчики, такие и секреты. А где остальные ребята?
– После репетиции разбежались кто куда, – ответил Гленн. – Патрик умотал к Амалии, Мортон махнул на Астурию к отцу, а Феб потащил Лану в Авалон.
– Небось чтобы познакомить со своей матушкой, – прокомментировал Шейн.
– Похоже на то, – кивнул Гленн, а мне объяснил: Лана – наша новая гитаристка.
– И пассия Феба, – докинул Шейн.
Мое сердце болезненно заныло, мне стало горько и тоскливо – как бывало всегда, когда у Феба появлялась подружка. Но на этот раз боль оказалась гораздо сильнее и острее, чем во всех предыдущих случаях. Очевидно, мой запас терпения исчерпывался, и я уже не могла с прежней стойкостью игнорировать его очередное увлечение. Тем более, если верить ребятам, Феб собирался познакомить ее с Пенелопой, а это уже было серьезно. Чертовски серьезно...
– Ну и как она? – сухо спросила я. – Хорошо играет?
– Полный отпад, – с энтузиазмом ответил Гленн. – Признаться, я поначалу был против нее, но после первой же песни забрал назад все свои возражения. Она словно создана для нашей команды, к тому же у нее потрясающий дар сочинительства – как раз то, чего нам всегда не хватало. Буквально на ходу придумала обалденную мелодию для последней баллады Феба. Эта вещь станет суперхитом не хуже «Полета дракона».
– Сто процентов, – подтвердил Шейн. – И это только начало. Уверен, что с Ланой мы совсем перестанем играть чужие песни.
– Вижу, вы в восторге от нее, – заметила я.
– Еще бы, – сказал Гленн и как-то странно, с хитроватым прищуром посмотрел на меня. – Тебе она тоже понравится.
– Что верно, то верно, – согласился Шейн, сопроводив свои слова точно таким же взглядом. – Эх, жаль, что я первый не положил на нее глаз!
– Как это не положил? – удивился Гленн. – Тогда, на пирушке, ты с самого начала пытался закадрить ее. Но она не обращала на тебя внимания, сразу прилипла к Фебу. Просто признай, что твои чары на нее не подействовали. Лана мигом раскусила в тебе охотника за юбками. А таким серьезным девушкам не нравятся легкомысленные парни.
– Я не легкомысленный, – запротестовал Шейн. – Просто ищу свой идеал, но пока без особого успеха.
– Неудивительно, – отозвалась я. – Ты так увлечен самим процессом поисков, что это уже стало для тебя самоцелью. Если будешь продолжать в том же духе, то никогда не найдешь девушку своей мечты. Ты ее попросту не заметишь.
– Почему же, – возразил он. – Я не так слеп, как ты думаешь. Я все вижу, все замечаю. К твоему сведению, есть одна женщина, ради которой я смог бы забыть всех остальных. Вот только...
– Заткнись, Шейн! – резко оборвал его Гленн, мигом нахмурившись. – Не то получишь в зубы.
– За что? Ведь я же ничего такого...
– Все равно заткнись!
Шейн огорченно вздохнул:
– И вот так всегда. Стоит мне заговорить о самой замечательной...
– Не смей! – почти зарычал Гленн.
Я озадаченно уставилась на них, пытаясь понять, в чем дело. А через пару секунд до меня дошло:
– Так это Дейдра?! Серьезно?
Опасливо покосившись на Гленна, Шейн кивнул:
– Да. И что тут такого? Я ведь только восхищаюсь ею, и все. Ничего больше.
– Попробовал бы больше, – грозно буркнул Гленн.
– Она же твоя родная тетка, Шейн, – сказала я.
Он снова вздохнул:
– В том-то и беда. А дедовские времена уже прошли, теперь за это по головке не погладят.
– Раньше тоже не гладили.
– Однако смотрели сквозь пальцы на Артура с Дианой, – стоял на своем Шейн. – И кстати, их шашни продолжаются до сих пор.
– Так это совсем другое дело, – возразил Гленн. – Диана получила в Источнике новое тело, и биологически она давно уже не тетка Артура.
– Зато была теткой, когда родила Пенелопу. И ничего, все обошлось. А сейчас, если я вздумаю приударить за твоей матушкой, тот же Артур надерет мне задницу.
– Не успеет, – со зловещими нотками в голосе пообещал Гленн. – Я еще раньше прикончу тебя и зарою глубоко-глубоко в землю.
Шейн поставил на столик пустую бутылку и встал из кресла.
– Ну раз уже речь зашла о смертоубийстве, то мне пора сматываться. – Он посмотрел на часы. – Как раз успеваю в храм Иштар. Вавилонские жрицы – настоящие конфетки. Гм... Жаль только, что они не носят таких коротеньких клетчатых юбчонок, как Дейдра. Это чертовски заводит. Особенно когда при быстрой ходьбе то и дело мелькают трусики.
Прежде чем Гленн успел среагировать, Шейн стремглав выбежал из дома, внутри которого действовали блокирующие чары, и, оказавшись снаружи, немедленно скрылся в Туннеле. Гленн яростно заскрежетал зубами, но гоняться за ним не стал. Залпом допив свое пиво, он угрюмо пожаловался:
– Шейн уже достал меня, честное слово! Когда-нибудь доиграется со своими дурацкими приколами.
– Так он просто шутит?
– Если бы! Боюсь, он действительно положил глаз на Дейдру. – Гленн всегда называл свою мать по имени. – Да и она хороша. Вела бы себя по-взрослому, одевалась бы прилично – как ты, например. А так сама же провоцирует всяких извращенцев вроде Шейна Зато нормальных мужчин, наоборот, отпугивает. Никто из них в здравом уме не станет ухаживать за взрослой женщиной, которая строит из себя невинную школьницу. Разве только Рик, но она его упорно игнорирует.
– А ты не против Рика?
– Конечно, не против. Он как раз тот, кто ей нужен. К сожалению, она этого не понимает. Ей вообще мужчины по барабану. Говорят, во всем виновата Софи, но я в это не верю. Мне кажется, она до сих пор любит... – Гленн секунду помедлил, – моего отца.
– Ты знаешь, кто он? – спросила я осторожно.
– Точно не знаю. Дейдра никогда не называла имени, как я ни настаивал. Лишь однажды сказала, что у него есть жена, дети, он счастлив с ними, и она не собирается разрушать их семью. Вот и все.
Я внимательно посмотрела на Гленна. Он тут же в замешательстве опустил глаза.
– Ты ошибаешься, Гленн, – мягко сказала я. – Эрик не твой отец.
Он робко поднял на меня взгляд:
– Я не... А почему ты так думаешь?
– Не просто думаю, а знаю. – Я похлопала рукой по сиденью дивана рядом с собой. – Иди сюда. Не хочу говорить об этом через всю комнату.
Гленн встал со своего кресла, подошел к дивану и сел возле меня. Я взяла его за руку.
– Знаешь, в свое время я тоже подозревала, что ты мой сводный брат. Мне было лет четырнадцать, когда я узнала, что Дейдра и мой отец были любовниками. Ну и подумала, что ты можешь быть его сыном. Я поделилась своими догадками с мамой, но она сказала, что это полностью исключено.
– Она уверена?
– Да, – твердо ответила я. А увидев, что Гленн продолжает сомневаться, я почти шепотом добавила: – Она проверяла.
В его глазах отразилась смесь испуга и отвращения – обычная реакция подавляющего большинства колдунов и ведьм на саму даже мысль о генетических исследованиях.