Авраменко Олег Евгеньевич. Протекторат

   "Ну, за что мне такое наказание?! - думал Конте, глядя на Василова с легким отвращением. - Чем я прогневил судьбу, что она послала мне в подчиненные такого олуха?.."
   А вслух отрывисто бросил:
   - Рассказывайте!
   Василов глубоко вдохнул, набираясь смелости.
   - Все началось еще на Терре-Сицилии, за девять дней до нашего отлета с планеты. Как раз тогда мне присвоили звание лейтенанта-командора и я пригласил нескольких своих друзей отметить это событие. В тот вечер мы хорошенько повеселились и... м-э...
   - Напились до чертиков, - подсказал Конте.
   - Совершенно верно, капитан. Не буду говорить за других, но сам я здорово перебрал. На некоторое время я даже отключился, чего раньше со мной никогда не бывало. Очнулся я лишь в такси, когда оно подъезжало к дому, где находилась моя квартира. Рядом со мной была незнакомая девушка - на следующий день друзья мне рассказали, что мы встретили ее в одном из баров, она, что называется, сразу запала на меня, и вскоре мы вместе ушли. Словом, обычное пьяное приключение... вот только его продолжение было не совсем обычным. Девушка помогла мне выбраться из такси и довела до дверей квартиры. К тому времени я уже немного очухался и обнаружил, что она очень красивая. Естественно, я предложил ей зайти, девушка согласилась, и, когда мы оказались в квартире, я попытался затащить ее в постель. - Рассказывая об этом, Василов потупил глаза и густо покраснел. - Девушка тут же влепила мне пощечину, выхватила из сумочки парализатор и заявила, что пришла не для того, чтобы... гм-м... чтобы трахаться с пьяными свиньями. После чего предупредила, что во время остановки на Нью-Джорджии неизвестный злоумышленник - это ее собственное выражение попытается подбросить на борт "Отважного" бомбу... Она даже назвала точное место, куда он ее положит, - ремонтный бокс холодильного отсека генератора. Затем она ушла, и больше я ее не...
   Василов умолк, встретившись с взглядом командира, который наряду с изумлением и недоверием выражал еле сдерживаемую ярость.
   - И вы не доложили об этом командованию? - тихо, почти шепотом, спросил Конте. В его голосе прозвучали такие зловещие нотки, что краска стыда мигом сбежала с лица старшего помощника, уступив место мертвенной бледности страха. - Я вас спрашиваю, Билл: вы что, никому ничего не сказали?
   Василов заморгал, как провинившийся школьник.
   - Я... я решил, что это просто глупый розыгрыш...
   - Все равно вы обязаны были доложить. Порой подобные розыгрыши плохо кончаются. Как в нашем случае.
   - Да, капитан, я это понимал... но обстоятельства... Если бы я доложил обо всем командованию, ту девушку наверняка разыскали бы, и она... она могла обвинить меня в попытке изнасилования. Мол, я набросился на нее, а она, чтобы припугнуть меня, ляпнула первое, что пришло ей в голову. О бомбе... Когда на следующий день я расспрашивал друзей о нашей вечеринке, они рассказали, что я напропалую хвастался девушке своим новым назначением и обещал, что года через два сам стану командовать кораблем... - Василов окончательно скис. - Тогда началось бы служебное расследование... возможно, взыскание, понижение в должности... А я так гордился тем, что в двадцать пять лет стал старшим помощником... Конте откинулся на спинку своего кресла.
   - Теперь понятно. Вы не стали докладывать об этом инциденте, однако приняли предупреждение к сведению и во время остановки на Нью-Джорджии выследили злоумышленника.
   Василов угрюмо покачал головой:
   - Нет, капитан, я никого не выслеживал. Как я уже говорил, я не принял сказанное девушкой всерьез и постарался забыть это неприятное приключение. А на Нью-Джорджии... ну, я просто решил подстраховаться. Сходить, посмотреть и убедиться, что она меня разыгрывала. Я пришел... и увидел чужака, который рылся в одном из ящиков. Я навел на него парализатор и сказал, что он арестован, но чужак набросился на меня так стремительно, что я не успел выстрелить. Между нами завязалась драка, я неудачно сделал захват и сломал ему шею. Так все и вышло...
   - А бомба была?
   - Да, капитан. Более килограмма G4. Таймер детонатора был установлен на тридцатимасовой интервал - чтобы взрыв наверняка произошел в овердрайве - И почему же вы не сообщили мне о бомбе? - сам удивляясь своему спокойствию, спросил Конте. - Допустим, вы боялись признаться в том, что целый месяц молчали о предупреждении, тем самым подвергая всех нас смертельной опасности. Но ведь вы же просто могли сказать, что совершали обход корабля, решили осмотреть генератор и случайно заглянули в ремонтный бокс, где и застали незнакомца. У меня бы не было причин заподозрить, что вы что-то утаиваете.
   Старший помощник понурился.
   - Позже я это сообразил... но было уже поздно. А тогда я здорово испугался. Я впервые убил человека и... короче, я запаниковал. Я как-то не подумал, что могу и не говорить вам всей правды. Когда я успокоился и собрался с мыслями, прошло уже много времени, а вы непременно спросили бы, почему я сразу не доложил о случившемся. И я... боюсь, я не смог бы внятно объяснить свое поведение, не рассказывая о той девушке.
   - А что вы сделали с бомбой?
   - Уничтожил. Основной компонент G4 еще не был активирован, поэтому я сжег его в конверторе, катализатор вылил в умывальник, а корпус бомбы с пусковым механизмом вынес с корабля и выбросил в мусоропровод на орбитальной станции.
   Конте лишь сокрушенно покачал головой. Впрочем, нельзя было сказать, что Василов рисковал, уничтожая таким образом бомбу. Основной компонент 04 сыпучий гигроскопичный порошок серо-металлического цвета - в своем чистом, неактивированном состоянии не взрывался и даже не горел, что делало его совершенно безопасным при транспортировке. В мощную взрывчатку он превращался лишь в смеси со специальным катализатором, и тогда для его детонации хватало одной слабенькой искры. Как правило, смешивание производилось непосредственно перед взрывом, поэтому обезвреживание такой бомбы, даже с запущенным часовым механизмом, было вполне безопасным занятием.
   - И все-таки вы наконец решили сделать признание, - после паузы промолвил Конте. - Совесть замучила?
   - Нет, капитан, не совсем.
   - А что же случилось?
   - Эта девушка... она сейчас на нашем корабле. Это подруга Евы Монтанари, синьорина Ковалевская.
   Несколько секунд Конте молчал, переваривая услышанное.
   - Вы уверены, Билл? Вы не обознались?
   - Никак нет, капитан. Это точно она. Я узнал ее, как только увидел фотографию... хотя нет, тогда я подумал, что это может быть случайным сходством. Вернее, понадеялся, что это лишь сходство. Но потом я встретился с ней на корабле и окончательно убедился, что она - та самая девушка, которую я видел на Терре-Сицилии за девять дней до отлета и которая предупредила меня о бомбе. У нее не только внешность один к одному, но и манеры, походка, речь, жесты - короче, все.
   - И когда вы это поняли? - спросил Конте, с трудом сдерживаясь, чтобы не швырнуть в старпома чем-нибудь увесистым, вроде пепельницы.
   - Еще до старта, - ответил Василов и втянул голову в плечи, словно прочитав мысли своего капитана. - Я встречал катер у стыковочного шлюза.
   "Почти двенадцать часов назад... Проклятье, что мне с ним сделать?! Посадить в карцер до конца полета? Или сразу выбросить за борт - чтоб и сам не мучился, и меня не мучил, и не сделал несчастной девушку, которой взбредет в голову выйти за него замуж..."
   - А как вела себя при встрече синьорина Ковалевская? - немного успокоившись, поинтересовался Конте.
   - Поначалу делала вид, будто ничего не произошло и она видит меня впервые. Потом глазела на меня, как на пришельца из другой галактики. Чуть позже взяла себя в руки, но в ее поведении и дальше чувствовалась некоторая нервозность. А в следующий раз я виделся с ней уже за завтраком, и тогда она показалась мне совершенно спокойной. Правда, время от времени как-то странно поглядывала на меня-то ли настороженно, то ли удивленно.
   Конте встал с кресла и прошелся по рубке. Остановившись за спиной Василова, он с наслаждением представил, как сворачивает старшему помощнику шею. Возникшая в его воображении картина была настолько привлекательная, что ему стоило немалых усилий отказаться от ее воплощения в реальность.
   "Что же происходит, черт возьми? - напряженно, размышлял он, - В какую историю мы все влипли? Кому понадобилось взрывать наш корабль? И зачем было так хитро, ненадежно и, в конце концов, попросту глупо спасать нас от гибели? Ведь этот олух был недалек от того, чтобы совсем проигнорировать предупреждение... А также он мог выпасть в шлюз. Удариться головой о косяк двери. Уронить на себя штангу в спортзале. Захлебнуться под душем. Подавиться своими любимыми взбитыми сливками... Он и не на такое горазд".
   Вернувшись на свое место, Конте пододвинул к Василову консоль компьютерного терминала.
   - Пишите рапорт, старший помощник. В вольной форме. Постарайтесь вспомнить все относящееся к этому делу. И не вздумайте что-нибудь утаить - я вам голову оторву. Все ясно?
   - Так точно, капитан... - Василов замялся. - А что, что будет со мной?
   Конте тихо вздохнул:
   - Прилетим на Дамогран, тогда и посмотрим. У вас впереди еще двадцать пять суток, чтобы исправиться. Хотя... - Он немного помолчал, затем доверительным тоном сообщил: - Боюсь, это хронический случай, Билл. Вас только могила исправит.
   10
   Виктория Ковалевская, дитя звезд
   После беседы у коммодора Конте мы с Евой вернулись в нашу каюту и принялись потрошить мои многочисленные чемоданы, выбирая, какие вещи мне понадобятся в пути, а какие можно отправить в камеру хранения "Отважного". Вчера вечером у нас не было ни сил, ни желания заниматься этим - мы прибыли на борт эсминца уставшие и расстроенные, на скорую руку поужинали и сразу легли спать, даже не дождавшись, когда корабль стартует и перейдет в овердрайв. Мне, правда, пришлось выпить снотворного, чтобы долго не ворочаться в постели, прогоняя беспокойные мысли, зато измученная переживаниями Ева, едва прикоснувшись головой к подушке, заснула как Убитая.
   Наутро мы проснулись свежие и отдохнувшие, все вчерашние неприятности казались нам лишь дурным сном. В конце концов, переживать было не о чем: узнав о происшедшем, Генри Янг немедленно приехал в гостиницу, взял ситуацию под свой контроль, и через три часа его стараниями труп бесследно исчез из номера. Что он с ним сделал и кто ему помогал, я не знала, да и знать, если честно, не хотела. Все это время мы с Евой просидели замкнутые в спальне, и я даже не пыталась "подслушать", что творится за стеной в гостиной. Я целиком доверяла Генри, к тому же совсем не горела желанием увидеть в мыслях его помощника (или помощников) не слишком приятные "картинки" того, во что превратилось тело Ньето.
   Ева же, у которой отсутствие телепатических способностей с лихвой компенсировалось бурным воображением, под конец совсем расклеилась. Возможно, это было и к лучшему - если бы она сохранила ясность мыслей и спокойствие, то наверняка заподозрила бы, что мы с Генри знаем друг друга лично. А так Ева без колебаний поверила в мою сказку, что он знакомый моего знакомого, дельца игорного бизнеса с соседней планеты Катманду, которому я несколько лет назад оказала большую услугу, разоблачив одного очень ушлого шулера, регулярно приносившего убытки его казино. Еву, конечно, насторожили мои связи в полукриминальном мире, но это все же было лучше, чем если бы она догадалась, что я сотрудничаю с какой-нибудь официальной структурой вроде разведки или полиции...
   - Вики, а ты заметила, что наш капитан положил на тебя глаз? - произнесла Ева, доставая из необъятной утробы чемодана стопку моих пижам, - Он с таким восхищением смотрел на тебя, что мне даже стало завидно.
   Я повесила в шкаф свое парчовое платье и повернулась к ней.
   - А почему завидно?
   - Сама не знаю. На меня он никогда так не смотрел.
   - А тебе хотелось бы? - с лукавой улыбкой спросила я. - Несмотря на то что он тебе не нравится? Ева покраснела.
   - Я не говорила, что он мне не нравится. Просто у нас не сложились отношения. Да и вообще, речь не об этом.
   - А о чем?
   - На меня еще никто не смотрел так, как Конте на тебя. Бывало - с интересом, бывало - с любованием, бывало - с желанием, но никогда - с таким... с таким изумленным восхищением. Ты сражаешь мужчин наповал.
   - И ты думаешь, что это доставляет мне удовольствие?
   Она пожала плечами:
   - Не знаю как тебе, но мне было бы приятно.
   - Только на первых порах. А потом ты привыкла бы и перестала обращать на это внимание.
   - Совсем-совсем?
   - Ну, почти. Я, конечно, замечаю такие взгляды, но они меня совершенно не трогают. - А про себя добавила: "То же самое и с мыслями". - Ни удовольствия, ни раздражения - ничего. Только полнейшее безразличие.
   Ева немного подумала, затем сказала:
   - Это плохо.
   - Да, это плохо, - согласилась я. - Даже хуже, чем тебе кажется. Вот, например, что ты чувствуешь, когда тебе говорят, что ты замечательно выглядишь?
   - Мне приятно. Очень приятно.
   - А мне нет, мне все равно. Я только делаю вид, что польщена комплиментом, а на самом деле мне хочется сказать: "Спасибо, но я и сама это знаю".
   Ева снова задумалась...
   - А по-моему, ты все упрощаешь, - наконец произнесла она. - Ведь вчера вечером и сегодня за завтраком ты реагировала на взгляды старшего помощника Василова. Не думаю, что тебе нравилось, как он на тебя таращился, но ты уж точно не оставалась безразличной.
   Я покачала головой:
   - Нет, Ева, это совсем другое.
   - И что же?
   На секунду я замялась.
   - Он смотрел на меня как на старую знакомую, которая почему-то отказывается узнавать его. Смотрел - и словно бы ждал, что вот-вот я подойду к нему и скажу: "Привет, Билл. Как поживаешь?" Однако я ни словом, ни жестом не давала ему понять, что знаю его, и вот это сбивало его с толку.
   - Так вы встречались и раньше?
   - В том-то и дело, что нет. Во всяком случае, я его не помню, а память у меня хорошая. Разве что мы ходили на Аркадии в одну школу... да и то вряд ли.
   Ева кивнула:
   - Насколько я знаю, он коренной дамогранец. Может, хочешь, чтобы я расспросила о нем?
   - Нет, не стоит. - Я снова повернулась к шкафу и достала из чемодана следующее платье. - В конце концов, это его проблемы, а не мои. Если ему нужно, пусть сам подойдет ко мне и напомнит, где мы виделись.
   А если он в самом деле наберется смелости и напомнит, подумалось мне, то я даже не знаю, что ему ответить. Никогда еще "читаемый" человек не ставил меня в такой тупик, как Уильям Василов. Он был уверен... нет, более того убежден, что встречал меня на Терре-Сицилии и что я, направив на него парализатор, предупредила о заложенной на "Отважном" бомбе. Вернее, о том, что она будет заложена.
   Разумеется, если бы в то время я находилась на Терре-Сицилии и узнала о готовящейся диверсии, то наверняка постаралась бы предупредить команду корабля. Именно команду - так как не исключено, что в это мог быть замешан кто-то из руководства СЭК, и только люди, летевшие на "Отважном" и обреченные на гибель, были чисты от подозрений. Но я ни за что не доверила бы столь важную информацию вдребезги пьяному человеку, который к тому же так трясся за свое новое назначение, что едва не позволил неведомым диверсантам сделать свое дело. Я бы скорее сообщила обо всем коммодору Конте...
   А впрочем, что толку от этих "если бы" да "кабы"! Предупредили все-таки Василова, и, по его твердому убеждению, это сделала я. У него были все основания так считать: судя по тем "картинкам", что я выудила из его мыслей, девушка, явившаяся ему в пьяном угаре, была точной копией меня. Настолько точной, что ею могла быть только я... или моя потерянная в младенчестве сестра-близнец. Последнее объяснение представлялось мне наиболее простым и разумным, не предполагавшим сногсшибательных и совершенно антинаучных теорий вроде путешествий во времени. Кроме того, такой вариант устраивал меня и по чисто личным мотивам. Я всегда мечтала о сестре или брате, которые обладали бы такими же способностями, как у меня, мечтала перестать быть такой одинокой в этом огромном мире, разделенном на две неравные части - меня и все остальное человечество. Если бы нас оказалось двое, мы могли бы опереться друг на друга, найти поддержку и полное понимание... Думать об этом было настолько соблазнительно, что я даже боялась - боялась поверить в свою мечту, а потом разочароваться.
   Именно поэтому я предпочитала искать другие объяснения случившемуся. Например, что та девушка была просто похожа на меня - не так чтобы очень сильно, а лишь в общих чертах. Из-за своего состояния Василов плохо запомнил ее, но затем, увидев мое фото и уловив сходство, бессознательно перенес мои черты на тот смутный образ, что хранился в его памяти. А когда я появилась перед ним во плоти, он уже не сомневался, что видит перед собой ту самую загадочную незнакомку... Притянуто за уши, конечно, но вполне может быть. Человеческая психика - очень сложный и загадочный механизм. Кто-кто, а уж я то об этом знаю не понаслышке.
   Или, скажем, психокодирование. С какой-то целью Василову могли искусственно имплантировать воспоминания. Только тут одна загвоздка: современные методы внедрения психокода - как ложных воспоминаний, так и специальных команд, заложенных в подсознание, - еще слишком несовершенны и дают желаемый эффект только в краткосрочной перспективе. Как правило, искусственные воспоминания рушатся в течение нескольких дней, а команды быстро стираются или срабатывают от любого достаточно сильного возбудителя, зачастую принося результаты, далекие от прогнозируемых.
   И все же допустим, что недавно в области психокодирования произошел мощный прорыв, и совершили его ученые с Терры-Сицилии - планеты, стабильно входящей в пятерку наиболее развитых миров Ойкумены (первое место тут занимает Земля, которая вообще вне конкуренции). Тогда вполне возможно, что на Василове испробовали новые методы долгосрочной имплантации памяти, а заодно внедрили в его подсознание команду, которая должна была подтолкнуть его к действиям чтобы в нужное время он спустился в машинное отделение и осмотрел холодильный отсек маршевого генератора. Но опять же, такое объяснение не дает ответа на главный вопрос, зачем и почему. Зачем понадобилось маскировать предупреждение ложной памятью? Почему девушке, якобы сообщившей Василову об опасности, придали мой облик? Случайно? Ох и не верится мне в такие "случайности"!
   Да уж, лихо тут все закручено. Фабио Сантини затевает какую-то интригу с Микеле Трапани. Феличе Маццарино это не нравится, и он подсылает к адмиралу своих киллеров. Командование СЭК, преисполненное мрачных подозрений, решает внедрить в окружение Сантини своего агента и выбирает для этой роли самого популярного из офицеров Корпуса, героя и кумира молодежи, Марчелло Конте. Кто-то подкладывает на корабль бомбу, а кто-то другой, очень похожий на меня, предупреждаете диверсии. На Нью-Джорджии к компании сицилианских шпиков присоединяются двое дипломатов, один из которых действительно дипломат, а другой - лишь замаскированный под дипломата разведчик. Вполне возможно, что Келли Симпсон работала на Земную Конфедерацию и ее целью было лишь разведать обстановку, но теперь я об этом уже не узнаю - она исчезла в аэропорту Лос-Анхелоса, вскоре после встречи со мной.
   И, наконец, я сама. Меня вербует Интерпол в лице братьев Янгов, а в тот же самый день, если я правильно сосчитала, и, возможно, в тот же самый час новоиспеченному лейтенанту-командору Василову спьяну мерещится встреча со мной на Терре-Сицилии. Затем, прилетев на Эль-Парадисо, я очень удачно попадаю на "Отважный" и вроде как меняю на боевом посту исчезнувшую Келли Симпсон. Но сначала меня пытаются убить - и едва не преуспевают в своих планах. Тут и речи не может быть о каких-то совпадениях, все это - нити одного клубка, который мне предстоит распутать...
   Мы уже заканчивали разбирать мои вещи, когда к нам в гости пожаловал Мишель Тьерри. Вернее, пожаловал он к Еве с намерением рассказать ей то, о чем умолчал в разговоре с коммодором Конте - о своей последней встрече с Келли Симпсон в ресторане "У дона Педро". Поначалу мое присутствие сильно смущало Тьерри, но постепенно мне удалось расположить его к себе (это совсем нетрудно, если читаешь мысли человека), он проникся ко мне доверием и выложил все без утайки.
   Для меня его рассказ был, конечно, не новостью. Я узнала об этом еще при нашей первой встрече, за завтраком, а сейчас просто следила за общим потоком его мыслей и тщательно исследовала область личных констант. В целом Мишель Тьерри оказался очень славным человеком; вместе с Лайонелом Янгом и коммодором Конте он принадлежал к тому редкому типу людей, "читать" которых мне было легко и приятно. Правда, я уловила в его разуме какую-то непонятную напряженность, словно он усиленно заставлял себя не думать о чем-то важном, и, что самое удивительное, ему это вполне удавалось. При обычных обстоятельствах я бы, наверное, не обратила на эту странность никакого внимания, но загадочная история Уильяма Василова разбудила мою подозрительность и заставила меня более пристально следить за мыслями и эмоциями окружающих.
   Выяснить, о чем же пытался не думать Мишель Тьерри, мне так и не удалось. В конце концов я пришла к выводу, что мне это просто почудилось, и присоединилась к обсуждению того случая в ресторане. Ева считала, что он имеет непосредственное отношение к исчезновению Келли Симпсон, и советовала рассказать о нем коммодору Конте. Тьерри признавал разумность ее доводов, но вместе с тем боялся навредить своей помощнице, если окажется, что она работает на земные спецслужбы, а ее неявка на корабль вызвана вполне невинными причинами - к примеру, ей стало плохо и она попала в больницу. Вслух он, конечно, приводил другие соображения, однако главной причиной его нежелания довериться коммодору была лояльность к Земле. К тому же Тьерри не без оснований полагал, что даже в том случае, если Келли попала в серьезную неприятность, его откровенность ничем ей не поможет, И он был совершенно прав.
   В результате все уговоры Евы пропали впустую. По любому другому вопросу, не относящемуся к международной политике, Тьерри охотно уступил бы ей, но сейчас профессиональный долг возобладал над его личной привязанностью, и он уже пожалел, что вообще поддался слабости и рассказал нам про Келли. Единственно его утешало, что мы с Евой клятвенно пообещали держать рот на замке.
   Спустя полтора часа Тьерри неохотно покинул наше общество, а мы вернулись в спальню и принялись паковать в чемоданы вещи, которые я решила отправить в камеру хранения.
   Ева молчала, целиком поглощенная своими, неведомыми мне мыслями. А я думала о том, что, пожалуй, немного покривила душой, говоря ей, что взгляды мужчин меня совершенно не трогают. Как правило, это было так - ни восхищенные взгляды, ни соответствующего содержания мысли не производили на меня ровно никакого впечатления, уж слишком они были привычны и донельзя однообразны. Однако сейчас, по всем признакам, у меня начинался очередной загул - сегодня утром я проснулась с мыслью, что если в ближайшие дни ни с кем не пересплю, то полезу на стенку. Подобные приступы нимфомании на фоне обыденной пассивности случались у меня крайне редко, но все-таки случались. И случались так, что только держись. В такие дни я из скромной и порядочной девочки превращалась в настоящую распутницу и вертихвостку, которую ни одни здравомыслящие родители не поставят в пример своим подрастающим дочерям.
   На этот раз приступ сексуальной агрессии застал меня при весьма необычных обстоятельствах - ни на яхте, где не было с кем переспать (и тогда я действительно лезла на стенку), ни на планете, где у меня был широкий выбор потенциальных жертв. Здесь, на корабле, я встретила пока лишь двух пригодных к употреблению мужчин - и таковыми оказались коммодор Конте с Мишель Тьерри, на которых, судя по всему, имела свои виды и Ева. Я не собиралась вставать у нее на пути, но вместе с тем мне не очень-то хотелось лезть на стенку...
   - А знаешь, Тьерри к тебе явно неравнодушен, - наконец отозвалась я, закидывая удочку. - Ты ему очень нравишься, если не сказать больше.
   - Да, знаю, - коротко ответила Ева. Она села на край кровати и посадила себе на колени мою куклу Машу, наряженную в коротенькое светло-голубое платьице. - Ты представляешь, я еще в восемь лет забросила все свои игрушки. Полностью утратила к ним интерес. Боюсь, я слишком рано повзрослела.
   У меня создалось впечатление, что Ева хочет увильнуть от разговора. Но я не стала поддаваться на провокацию, мне крайне важно было выяснить, кому из двоих - Тьерри или Конте - она отдает предпочтение.
   - А ты как к нему относишься?
   - К кому?.. А-а, к Мишелю? Ну, мне с ним интересно.
   - И только?
   Она ответила не сразу, а несколько секунд задумчиво смотрела на куклу.
   - Не знаю, Вики. Честное слово, не знаю.
   - Не можешь решить, кто тебе больше по душе он или Конте? Почему-то мне кажется, что твои чувства к коммодору посерьезнее, но ты пытаешься подавить их. Как и он, кстати. Подлинная причина того, что у вас не сложились отношения, лежит гораздо глубже банального недоразумения. И у тебя, и у него есть более веские причины избегать друг друга. Ева быстро взглянула на меня: