Страница:
Пока я потрясённо переваривал это известие, в квартиру ворвался встревоженный лейтенант Уинтерс, который узнал обо всём из своих источников. Его сопровождало два десятка до зубов вооружённых пехотинцев.
– Что это значит? – спросил я у Уинтерса. – Окопаемся и будем отстреливаться?
– Ну... нет, просто на всякий случай.
– Никакого «всякого случая» не будет. Это всего лишь ещё одна бездарная попытка психологического давления.
– Но ордер...
– Сейчас мы с ним разберёмся.
Я вновь повернулся к видеофону и попросил, чтобы пригласили старшего полицейского. Таковым оказался инспектор по имени Мустафа Хашеми. Поздоровавшись, я спросил:
– Инспектор, а вам не кажется, что вы поспешили с ордером? Если бы сначала вы провели расследование, то не возникло бы этой нелепой и неприятной ситуации.
Он смущённо прокашлялся.
– Я придерживаюсь такого же мнения, капитан. Однако наш комиссар счёл претензии посольства Октавии достаточно обоснованными. А судья, выдавший ордер на арест, с ним согласился.
– Гм, даже так... Сколько с вами людей?
– Только мой помощник и эриданский консул. Но если понадобится, я уполномочен вызвать подкрепление и взять здание штурмом. Хотя мне это не нравится.
– Мне тоже, – ответил я и жестом приказал космопехам, которые при этих словах перевели своё оружие в боевой режим, не горячиться. – Обойдёмся без насилия. Пожалуйста, поднимайтесь к нам, все трое. Вам не будут препятствовать.
Отключив видеофон, я поручил Уинтерсу позаботиться о том, чтобы визитёров пропустили, приказал пехотинцам поменять боевое оружие на шокеры, а сам отправился будить девочек, которые ещё спали.
Когда я объяснил им ситуацию, Лина не на шутку испугалась, а Элис сердито выругалась:
– Вот идиоты! Всё им неймётся... Только я не пойму, откуда они прознали о нас. Линочка, ты же предупреждала своих, чтобы они держали рот за зубами?
– Да, конечно, каждый раз, – ответила она, но в её голосе проступили виноватые нотки.
Я пристально посмотрел на неё:
– Так что же?!
– Ну, в общем... – Лина замялась. – Папа и мама хотели познакомиться с родителями Элис. Я отговаривала их, но... наверное, они не послушались.
– Чёрт побери! – в сердцах сказала Элис.
А я кивнул:
– Теперь всё ясно. Ты не писала им. Я, по твоей просьбе, тоже не ответил. Вот они и решили, что я держу тебя силой.
Элис фыркнула:
– А какое им до этого дело... Чтоб они провалились!
К тому времени, когда девушки оделись и прихорошились, наши посетители – инспектор Хашеми, его помощник в чине сержанта и высокий молодой мужчина в штатском, – уже изнывали от ожидания. А ещё им было крайне неуютно под колючими взглядами космопехов, которые хоть и зачехлили свои лучевики, заменив их на шокеры, всё равно выглядели весьма устрашающе.
– Итак, – произнёс я. – Вот те самые молодые леди, которых, как вы говорите, я удерживаю против их воли.
– Это неправда, – заявила Лина.
– Бред собачий! – сказала Элис.
Инспектор Хашеми осторожно, чтобы не нервировать пехотинцев, сунул руку в карман и всё так же медленно достал оттуда фотографии. Посмотрев на них, потом на девушек, потом снова на снимки, он кивнул:
– Похожи. – И вопросительно взглянул на мужчину в штатском. – Господин консул, это они?
– Да, – подтвердил тот, – они. Мисс Тёрнер и мисс Каминская.
– Точно?
– Да точно, точно, – опередила консула Элис. – Если хотите, можем предъявить наши удостоверения служащих Эриданской Астроэкспедиции. Правда, моё уже недействительное – теперь я мичман ВКС Ютланда, штатный пилот корвета «Орион».
Для консула это было неожиданностью:
– В самом деле, мисс?
– Представьте себе!
– И вы находитесь с капитаном Шнайдером по доброй воле?
– Совершенно верно.
– Тогда, может, вы участвовали и в угоне фрегата «Марианна»?
– Может быть, – с вызовом ответила Элис.
Инспектор заметил:
– Данный фрегат нас не интересует. Этот вопрос давно исчерпан. Давайте не отклоняться от темы разговора. Значит, мисс Тёрнер, вы отрицаете утверждение ваших родителей, что вас удерживают силой?
– Родителей? – вскинулась Элис. – Так это они?!
– Мы получили от них официальное заявление, – объяснил консул. – И на этом основании обратились к вавилонским властям.
Элис готова была разразиться ругательствами, но усилием воли сдержала себя.
– Прежде всего, господин консул, – произнесла она холодно, – я уже совершеннолетня и больше не нуждаюсь в родительской опеке. А во-вторых, забота обо мне не входит в обязанности вашего посольства. По законам Октавии, с момента поступления на службу в вооружённые силы иностранного государства я автоматически лишилась эриданского гражданства.
– Так, – сказал инспектор Хашеми. – С мисс Тёрнер, похоже, всё ясно. А как насчёт вас, мисс Каминская? – обратился он к Лине. – Вы тоже не являетесь гражданкой Октавии?
Лина улыбнулась ему – невинно и наивно, как могла улыбаться только она.
– Честно говоря, инспектор, я не знаю. На корабле я была медсестрой. Я не совсем уверена, что это военная служба. Хотя, может, ошибаюсь. А сейчас я секретарь капитана Шнайдера. – Опять улыбка. – И его невеста. Он не принуждал меня быть с ним, я сама этого хочу. – Она перевела взгляд на консула и уже не улыбалась. – А заявления от моих родителей у вас нет, я знаю.
– Вы правы, мисс, – подтвердил инспектор. – Посольство Октавии предоставило нам только заявление от родителей мисс Тёрнер, в котором говорится как о их дочери, так и о вас. Лично мне это кажется несколько странным.
Элис пожала плечами:
– Ничего странного. У Лины... то есть, у мисс Каминской, нормальные родители. – Она на секунду задумалась, потом испытующе посмотрела на Лину: – Только что ты сказала: «А заявления от моих родителей у вас нет, я знаю». Именно «знаю», а не «уверена». По-моему, ты что-то от нас утаиваешь.
Лина потупилась.
– Я просто... не хотела расстраивать вас. Во вчерашнем письме папа рассказал, что к нему на работу приходили полицейские. Они хотели, чтобы он и мама написали заявление, будто Саша держит нас с тобой в заложниках. Они очень настаивали, но папа послал их к чёрту.
Элис одними губами произнесла: «Вот дурочка!»
Я же плотно сжал губы, чтобы не сказать этого вслух.
А инспектор попросил:
– Мисс, вы не могли бы продемонстрировать нам этот фрагмент письма? Оно текстовое, звуковое, видео?
– Видео.
– Будьте так любезны, мисс.
Лина вопросительно посмотрела на меня. Я кивнул, она вышла из гостиной в библиотеку, а менее чем через минуту вернулась, включила видеофон и прокрутила ту часть записи, где её отец говорил о визите полицейских. Он сообщил то же, о чём рассказала Лина, только более подробно, и полицейские на самом деле оказались не обычными полицейскими, а сотрудниками Национального Бюро Расследований, и он послал их не к чёрту, а в задницу.
– Так, – снова сказал инспектор. – Господин консул, раз вы занимаетесь этим делом, то должны были видеть фотографии отца мисс Каминской. Вы подтверждаете, что на экране был он?
– Пожалуй, я воздержусь, – дипломатично ответил консул.
Инспектор осуждающе покачал головой:
– Что ж, ясно. Действительно всё ясно. Опять вы пытаетесь втянуть нас в свои политические игрища... Капитан Шнайдер, извините за это недоразумение. Я с самого начала подозревал, что тут дело нечисто. Сейчас я доложу обо всём комиссару, и он отменит ордер на ваш арест.
С этими словами Хашеми достал телефон, связался со своим начальником и чётко, во всех деталях, обрисовал ему ситуацию. В заключение он сказал:
– Я считаю инцидент исчерпанным, господин комиссар. Это была ложная тревога... Нет, не думаю, что у посольства будут претензии. Их представитель присутствовал при нашей беседе и мог убедиться...
В этот момент консул щёлкнул пальцами и протянул руку к телефону.
– Минуточку, сэр, – произнёс инспектор. – С вами хочет поговорить господин консул.
Тот взял телефон и заговорил:
– Здравствуйте, господин комиссар... Нет, я не согласен с инспектором. Как представитель посольства, я не удовлетворён его действиями... Да, я признаю, что, по всей видимости, произошло недоразумение. Однако не уверен в этом на все сто процентов. Скорее всего, обе молодые леди говорят правду, но есть вероятность того, что они запуганы.
– Глупости! – заявила Элис.
Консул, не обращая на неё внимания, продолжал:
– Если допустить, что их держат насильно, то в здании банка они не смогут признать этого, опасаясь расправы. Вся здешняя охрана подчиняется ютландцам... Да, господин комиссар, я настаиваю на первоначальной договорённости. Ваши люди должны доставить всех троих – и девушек, и капитана Шнайдера – в управление. А там уже выяснится, кто есть кто.
– Это исключено, – категоричным тоном произнёс лейтенант Уинтерс.
А инспектор спросил:
– Вы уже закончили, господин консул? – Не дожидаясь ответа, он забрал у него телефон. – Господин комиссар, это абсолютно бессмысленно. Я уверен, более того – я убеждён, что никаких заложников здесь нет. Обе леди совершенно добровольно... Простите, сэр, но я могу воспринять ваши слова как оскорбление. Я не увиливаю от своих обязанностей, а исполняю их добросовестно. И в мои функции не входит устраивать цирковые шоу на догоду уязвлённому самолюбию представителей Октавии... Да, комиссар, я ваш подчинённый, но не подневольный. Я готов выполнять разумные приказы, которые соответствуют моему пониманию долга. Но если вы прикажете мне раздеться догола и пройтись по Риш-авеню, я вас кое-куда пошлю... Нет, я не грублю вам, это вы мне грубите... Я отстранён от дела? Отлично! Всё равно я уже закончил расследование... Да, понимаю. Вы можете прислать сюда хоть полк с бронетранспортёрами и артиллерией в придачу. Но прежде я позвоню в министерство и сообщу, что при получении ордера вы ввели судью в заблуждение, представив ему спорные и требующие доказательства факты, как уже доказанные и неопровержимые... Я не угрожаю, а лишь ставлю вас в известность о том, что намерен предпринять после нашего разговора. Всего хорошего, господин комиссар.
Хашеми нажал кнопку отбоя и положил телефон на подлокотник кресла.
Я сказал:
– Инспектор, это очень любезно с вашей стороны. Мы признательны вам за объективность и беспристрастность. Но, право же, вам не стоило ставить под удар свою карьеру. Если ваш начальник так заупрямился, мы с мисс Тёрнер и мисс Каминской смогли бы приехать к вам в управление... – Уинтерс собирался было запротестовать, поэтому я быстро добавил: – В сопровождении усиленной охраны, разумеется. Там бы мы быстро уладили недоразумение, и ваш комиссар был бы доволен.
Инспектор покачал головой:
– Боюсь, всё не так просто, капитан. Теперь я уверен, что ордер на ваш арест – ловушка. Вас хотели выманить из банка.
Тут отозвался молчавший до сих пор сержант:
– Господин инспектор, почему вы не звоните в министерство?
– Я уже звонил, – ответил он, по-прежнему обращаясь ко мне. – Ещё вчера вечером, когда комиссар поручил мне это задание, я заподозрил неладное. Я давно служу в полиции и, смею надеяться, обладаю неплохим чутьём на тёмные делишки. Поэтому я рискнул потревожить министра внутренних дел. Ему это тоже не понравилось, и он поручил мне во всём разобраться. Вполне могло быть, что мой начальник всего лишь переусердствовал в сотрудничестве с эриданским посольством. Но когда я убедился, что ваше дело шито белыми нитками, а комиссар всё равно продолжал требовать вашего ареста, мне стало ясно – тут нечто похуже. Остальное покажет внутреннее расследование. – Инспектор поднялся с кресла. Его примеру последовали сержант и крайне недовольный таким оборотом дел эриданский консул. – Теперь разрешите откланяться, господа. Ещё раз приношу вам извинения от имени всей вавилонской полиции.
Дальнейшие события произошли молниеносно. Инспектор направился к двери, сержант немного задержался, пропуская вперёд консула, и на секунду оказался прикрыт рослым дипломатом. Этой секунды оказалось достаточно, чтобы в его руке невесть откуда появился пистолет – дуло смотрело прямо мне в лицо, а на гашетку уже давил указательный палец.
Раздался треск разрядов, и я ещё успел удивлённо подумать, с какой стати лучевик стреляет как шокер, а потом на меня навалилось трое пехотинцев, заслонив от убийцы своими телами.
Испуганный визг Лины и боль в груди, куда упёрся локоть одного из бойцов, быстро убедили меня в том, что я жив. А в следующий момент я сообразил, что треск издавал не лучевик; это космопехи оказались на высоте и опередили сержанта.
– Полегче, господа! – услышал я голос инспектора. – Не сломайте мне руки. Наши пистолеты разряжены.
– Всё в порядке, – произнёс лейтенант Уинтерс. – Опасности больше нет.
Телохранители наконец слезли с меня, а Лина с Элис помогли мне подняться. Потирая рукой болевшую грудь, я оглядел место схватки. Сержант и консул неподвижно лежали на полу – их обоих сразили шокерами. Инспектор был в сознании, но обезврежен. Двое пехотинцев заламывали ему за спину руки, правда, не очень сильно – похоже, они прислушались к его просьбе.
– Что это значит? – спросил я.
– Сержант Липкин был запасным вариантом, – объяснил Хашеми. – Я заподозрил это, когда комиссар навязал мне его в сопровождающие. Только полицейские с ордером на арест могли попасть к вам вооружёнными. Я позаботился о том, чтобы пистолет сержанта был разряжен. Мой, кстати, тоже. Можете проверить.
Уинтерс проверил и подтвердил, что так оно и есть. Потом инспектора тщательно обыскали и, не выявив у него никакого скрытого оружия, отпустили. Однако продолжали держать под прицелом – уже не шокеров, а лучевиков.
– Но как сержант собирался скрыться? – недоуменно произнёс я. – У него же не было никаких шансов.
– Я думаю, он это понимал.
– Тогда на что он рассчитывал? Ведь по вавилонским законам даже покушение на преднамеренное убийство карается смертной казнью.
Инспектор вздохнул и вытер со лба пот.
– Вне всяких сомнений, он пошёл на это ради своей младшей дочери. У неё тяжёлая форма гипотиреоза, традиционному лечению не поддаётся. Ей нужен ваш чёртов эндокринин, причём много эндокринина – на десятки миллионов лир.
– Боже! – прошептала Элис.
– Во всём этом деле, – продолжал Хашеми, – замешаны большие деньги и чьи-то крупные интересы. Вряд ли это месть правительства Октавии. Его просто использовали, чтобы добраться до вас.
– Я тоже так считаю. Надеюсь, ваше расследование выведет на организаторов покушения, – сказал я, хотя сильно сомневался в этом. – И всё же, инспектор, вы здорово рисковали, позволяя сержанту действовать. Вас могли убить.
– Нет, я верно оценил обстановку и в худшем случае рисковал лишь временным обмороком. Все ваши люди держали шокеры; они солдаты, а не убийцы, так что не стали бы добивать парализованных. Но если бы в руках хоть одного из них был лучевик, я шепнул бы сержанту, что его пистолет разряжен. А так я предоставил ему свободу действий.
– Чтобы раздобыть дополнительные улики?
Инспектор покачал головой:
– Улики не главное. Прежде всего, я решил дать Липкину шанс. Если он решил пожертвовать собой ради дочери, это его сознательный выбор, а у нас свободная страна. Надеюсь, он не дурак, взял деньги наперёд и позаботился надёжно припрятать их. – Хашеми сделал паузу и жёстко взглянул на меня. – А ещё пусть это будет уроком для вас, капитан Шнайдер. И для вашего отца. Безнравственно наживаться на чужом горе, сэр. Прибыль, конечно, дело святое, без неё не было бы никакого бизнеса. Но загребать деньги лопатой, до небес взвинчивая цены на лекарство, от которого зависит жизнь и здоровье многих людей, – это уже не бизнес, а преступление. Не по закону, но по морали. Если бы вы продавали дешёвый эндокринин, вам бы сейчас не пришлось сколачивать огромный флот. Вам бы вообще не понадобился этот флот – большинство планет выступили бы на вашу защиту и дали бы отпор всяким генералам Чангам. Или я ошибаюсь?
Я не знал, что ему ответить. Он рассуждал слишком наивно и прямолинейно, однако в его словах была доля горькой правды. Очень небольшая доля – но очень горькой правды...
6
– Что это значит? – спросил я у Уинтерса. – Окопаемся и будем отстреливаться?
– Ну... нет, просто на всякий случай.
– Никакого «всякого случая» не будет. Это всего лишь ещё одна бездарная попытка психологического давления.
– Но ордер...
– Сейчас мы с ним разберёмся.
Я вновь повернулся к видеофону и попросил, чтобы пригласили старшего полицейского. Таковым оказался инспектор по имени Мустафа Хашеми. Поздоровавшись, я спросил:
– Инспектор, а вам не кажется, что вы поспешили с ордером? Если бы сначала вы провели расследование, то не возникло бы этой нелепой и неприятной ситуации.
Он смущённо прокашлялся.
– Я придерживаюсь такого же мнения, капитан. Однако наш комиссар счёл претензии посольства Октавии достаточно обоснованными. А судья, выдавший ордер на арест, с ним согласился.
– Гм, даже так... Сколько с вами людей?
– Только мой помощник и эриданский консул. Но если понадобится, я уполномочен вызвать подкрепление и взять здание штурмом. Хотя мне это не нравится.
– Мне тоже, – ответил я и жестом приказал космопехам, которые при этих словах перевели своё оружие в боевой режим, не горячиться. – Обойдёмся без насилия. Пожалуйста, поднимайтесь к нам, все трое. Вам не будут препятствовать.
Отключив видеофон, я поручил Уинтерсу позаботиться о том, чтобы визитёров пропустили, приказал пехотинцам поменять боевое оружие на шокеры, а сам отправился будить девочек, которые ещё спали.
Когда я объяснил им ситуацию, Лина не на шутку испугалась, а Элис сердито выругалась:
– Вот идиоты! Всё им неймётся... Только я не пойму, откуда они прознали о нас. Линочка, ты же предупреждала своих, чтобы они держали рот за зубами?
– Да, конечно, каждый раз, – ответила она, но в её голосе проступили виноватые нотки.
Я пристально посмотрел на неё:
– Так что же?!
– Ну, в общем... – Лина замялась. – Папа и мама хотели познакомиться с родителями Элис. Я отговаривала их, но... наверное, они не послушались.
– Чёрт побери! – в сердцах сказала Элис.
А я кивнул:
– Теперь всё ясно. Ты не писала им. Я, по твоей просьбе, тоже не ответил. Вот они и решили, что я держу тебя силой.
Элис фыркнула:
– А какое им до этого дело... Чтоб они провалились!
К тому времени, когда девушки оделись и прихорошились, наши посетители – инспектор Хашеми, его помощник в чине сержанта и высокий молодой мужчина в штатском, – уже изнывали от ожидания. А ещё им было крайне неуютно под колючими взглядами космопехов, которые хоть и зачехлили свои лучевики, заменив их на шокеры, всё равно выглядели весьма устрашающе.
– Итак, – произнёс я. – Вот те самые молодые леди, которых, как вы говорите, я удерживаю против их воли.
– Это неправда, – заявила Лина.
– Бред собачий! – сказала Элис.
Инспектор Хашеми осторожно, чтобы не нервировать пехотинцев, сунул руку в карман и всё так же медленно достал оттуда фотографии. Посмотрев на них, потом на девушек, потом снова на снимки, он кивнул:
– Похожи. – И вопросительно взглянул на мужчину в штатском. – Господин консул, это они?
– Да, – подтвердил тот, – они. Мисс Тёрнер и мисс Каминская.
– Точно?
– Да точно, точно, – опередила консула Элис. – Если хотите, можем предъявить наши удостоверения служащих Эриданской Астроэкспедиции. Правда, моё уже недействительное – теперь я мичман ВКС Ютланда, штатный пилот корвета «Орион».
Для консула это было неожиданностью:
– В самом деле, мисс?
– Представьте себе!
– И вы находитесь с капитаном Шнайдером по доброй воле?
– Совершенно верно.
– Тогда, может, вы участвовали и в угоне фрегата «Марианна»?
– Может быть, – с вызовом ответила Элис.
Инспектор заметил:
– Данный фрегат нас не интересует. Этот вопрос давно исчерпан. Давайте не отклоняться от темы разговора. Значит, мисс Тёрнер, вы отрицаете утверждение ваших родителей, что вас удерживают силой?
– Родителей? – вскинулась Элис. – Так это они?!
– Мы получили от них официальное заявление, – объяснил консул. – И на этом основании обратились к вавилонским властям.
Элис готова была разразиться ругательствами, но усилием воли сдержала себя.
– Прежде всего, господин консул, – произнесла она холодно, – я уже совершеннолетня и больше не нуждаюсь в родительской опеке. А во-вторых, забота обо мне не входит в обязанности вашего посольства. По законам Октавии, с момента поступления на службу в вооружённые силы иностранного государства я автоматически лишилась эриданского гражданства.
– Так, – сказал инспектор Хашеми. – С мисс Тёрнер, похоже, всё ясно. А как насчёт вас, мисс Каминская? – обратился он к Лине. – Вы тоже не являетесь гражданкой Октавии?
Лина улыбнулась ему – невинно и наивно, как могла улыбаться только она.
– Честно говоря, инспектор, я не знаю. На корабле я была медсестрой. Я не совсем уверена, что это военная служба. Хотя, может, ошибаюсь. А сейчас я секретарь капитана Шнайдера. – Опять улыбка. – И его невеста. Он не принуждал меня быть с ним, я сама этого хочу. – Она перевела взгляд на консула и уже не улыбалась. – А заявления от моих родителей у вас нет, я знаю.
– Вы правы, мисс, – подтвердил инспектор. – Посольство Октавии предоставило нам только заявление от родителей мисс Тёрнер, в котором говорится как о их дочери, так и о вас. Лично мне это кажется несколько странным.
Элис пожала плечами:
– Ничего странного. У Лины... то есть, у мисс Каминской, нормальные родители. – Она на секунду задумалась, потом испытующе посмотрела на Лину: – Только что ты сказала: «А заявления от моих родителей у вас нет, я знаю». Именно «знаю», а не «уверена». По-моему, ты что-то от нас утаиваешь.
Лина потупилась.
– Я просто... не хотела расстраивать вас. Во вчерашнем письме папа рассказал, что к нему на работу приходили полицейские. Они хотели, чтобы он и мама написали заявление, будто Саша держит нас с тобой в заложниках. Они очень настаивали, но папа послал их к чёрту.
Элис одними губами произнесла: «Вот дурочка!»
Я же плотно сжал губы, чтобы не сказать этого вслух.
А инспектор попросил:
– Мисс, вы не могли бы продемонстрировать нам этот фрагмент письма? Оно текстовое, звуковое, видео?
– Видео.
– Будьте так любезны, мисс.
Лина вопросительно посмотрела на меня. Я кивнул, она вышла из гостиной в библиотеку, а менее чем через минуту вернулась, включила видеофон и прокрутила ту часть записи, где её отец говорил о визите полицейских. Он сообщил то же, о чём рассказала Лина, только более подробно, и полицейские на самом деле оказались не обычными полицейскими, а сотрудниками Национального Бюро Расследований, и он послал их не к чёрту, а в задницу.
– Так, – снова сказал инспектор. – Господин консул, раз вы занимаетесь этим делом, то должны были видеть фотографии отца мисс Каминской. Вы подтверждаете, что на экране был он?
– Пожалуй, я воздержусь, – дипломатично ответил консул.
Инспектор осуждающе покачал головой:
– Что ж, ясно. Действительно всё ясно. Опять вы пытаетесь втянуть нас в свои политические игрища... Капитан Шнайдер, извините за это недоразумение. Я с самого начала подозревал, что тут дело нечисто. Сейчас я доложу обо всём комиссару, и он отменит ордер на ваш арест.
С этими словами Хашеми достал телефон, связался со своим начальником и чётко, во всех деталях, обрисовал ему ситуацию. В заключение он сказал:
– Я считаю инцидент исчерпанным, господин комиссар. Это была ложная тревога... Нет, не думаю, что у посольства будут претензии. Их представитель присутствовал при нашей беседе и мог убедиться...
В этот момент консул щёлкнул пальцами и протянул руку к телефону.
– Минуточку, сэр, – произнёс инспектор. – С вами хочет поговорить господин консул.
Тот взял телефон и заговорил:
– Здравствуйте, господин комиссар... Нет, я не согласен с инспектором. Как представитель посольства, я не удовлетворён его действиями... Да, я признаю, что, по всей видимости, произошло недоразумение. Однако не уверен в этом на все сто процентов. Скорее всего, обе молодые леди говорят правду, но есть вероятность того, что они запуганы.
– Глупости! – заявила Элис.
Консул, не обращая на неё внимания, продолжал:
– Если допустить, что их держат насильно, то в здании банка они не смогут признать этого, опасаясь расправы. Вся здешняя охрана подчиняется ютландцам... Да, господин комиссар, я настаиваю на первоначальной договорённости. Ваши люди должны доставить всех троих – и девушек, и капитана Шнайдера – в управление. А там уже выяснится, кто есть кто.
– Это исключено, – категоричным тоном произнёс лейтенант Уинтерс.
А инспектор спросил:
– Вы уже закончили, господин консул? – Не дожидаясь ответа, он забрал у него телефон. – Господин комиссар, это абсолютно бессмысленно. Я уверен, более того – я убеждён, что никаких заложников здесь нет. Обе леди совершенно добровольно... Простите, сэр, но я могу воспринять ваши слова как оскорбление. Я не увиливаю от своих обязанностей, а исполняю их добросовестно. И в мои функции не входит устраивать цирковые шоу на догоду уязвлённому самолюбию представителей Октавии... Да, комиссар, я ваш подчинённый, но не подневольный. Я готов выполнять разумные приказы, которые соответствуют моему пониманию долга. Но если вы прикажете мне раздеться догола и пройтись по Риш-авеню, я вас кое-куда пошлю... Нет, я не грублю вам, это вы мне грубите... Я отстранён от дела? Отлично! Всё равно я уже закончил расследование... Да, понимаю. Вы можете прислать сюда хоть полк с бронетранспортёрами и артиллерией в придачу. Но прежде я позвоню в министерство и сообщу, что при получении ордера вы ввели судью в заблуждение, представив ему спорные и требующие доказательства факты, как уже доказанные и неопровержимые... Я не угрожаю, а лишь ставлю вас в известность о том, что намерен предпринять после нашего разговора. Всего хорошего, господин комиссар.
Хашеми нажал кнопку отбоя и положил телефон на подлокотник кресла.
Я сказал:
– Инспектор, это очень любезно с вашей стороны. Мы признательны вам за объективность и беспристрастность. Но, право же, вам не стоило ставить под удар свою карьеру. Если ваш начальник так заупрямился, мы с мисс Тёрнер и мисс Каминской смогли бы приехать к вам в управление... – Уинтерс собирался было запротестовать, поэтому я быстро добавил: – В сопровождении усиленной охраны, разумеется. Там бы мы быстро уладили недоразумение, и ваш комиссар был бы доволен.
Инспектор покачал головой:
– Боюсь, всё не так просто, капитан. Теперь я уверен, что ордер на ваш арест – ловушка. Вас хотели выманить из банка.
Тут отозвался молчавший до сих пор сержант:
– Господин инспектор, почему вы не звоните в министерство?
– Я уже звонил, – ответил он, по-прежнему обращаясь ко мне. – Ещё вчера вечером, когда комиссар поручил мне это задание, я заподозрил неладное. Я давно служу в полиции и, смею надеяться, обладаю неплохим чутьём на тёмные делишки. Поэтому я рискнул потревожить министра внутренних дел. Ему это тоже не понравилось, и он поручил мне во всём разобраться. Вполне могло быть, что мой начальник всего лишь переусердствовал в сотрудничестве с эриданским посольством. Но когда я убедился, что ваше дело шито белыми нитками, а комиссар всё равно продолжал требовать вашего ареста, мне стало ясно – тут нечто похуже. Остальное покажет внутреннее расследование. – Инспектор поднялся с кресла. Его примеру последовали сержант и крайне недовольный таким оборотом дел эриданский консул. – Теперь разрешите откланяться, господа. Ещё раз приношу вам извинения от имени всей вавилонской полиции.
Дальнейшие события произошли молниеносно. Инспектор направился к двери, сержант немного задержался, пропуская вперёд консула, и на секунду оказался прикрыт рослым дипломатом. Этой секунды оказалось достаточно, чтобы в его руке невесть откуда появился пистолет – дуло смотрело прямо мне в лицо, а на гашетку уже давил указательный палец.
Раздался треск разрядов, и я ещё успел удивлённо подумать, с какой стати лучевик стреляет как шокер, а потом на меня навалилось трое пехотинцев, заслонив от убийцы своими телами.
Испуганный визг Лины и боль в груди, куда упёрся локоть одного из бойцов, быстро убедили меня в том, что я жив. А в следующий момент я сообразил, что треск издавал не лучевик; это космопехи оказались на высоте и опередили сержанта.
– Полегче, господа! – услышал я голос инспектора. – Не сломайте мне руки. Наши пистолеты разряжены.
– Всё в порядке, – произнёс лейтенант Уинтерс. – Опасности больше нет.
Телохранители наконец слезли с меня, а Лина с Элис помогли мне подняться. Потирая рукой болевшую грудь, я оглядел место схватки. Сержант и консул неподвижно лежали на полу – их обоих сразили шокерами. Инспектор был в сознании, но обезврежен. Двое пехотинцев заламывали ему за спину руки, правда, не очень сильно – похоже, они прислушались к его просьбе.
– Что это значит? – спросил я.
– Сержант Липкин был запасным вариантом, – объяснил Хашеми. – Я заподозрил это, когда комиссар навязал мне его в сопровождающие. Только полицейские с ордером на арест могли попасть к вам вооружёнными. Я позаботился о том, чтобы пистолет сержанта был разряжен. Мой, кстати, тоже. Можете проверить.
Уинтерс проверил и подтвердил, что так оно и есть. Потом инспектора тщательно обыскали и, не выявив у него никакого скрытого оружия, отпустили. Однако продолжали держать под прицелом – уже не шокеров, а лучевиков.
– Но как сержант собирался скрыться? – недоуменно произнёс я. – У него же не было никаких шансов.
– Я думаю, он это понимал.
– Тогда на что он рассчитывал? Ведь по вавилонским законам даже покушение на преднамеренное убийство карается смертной казнью.
Инспектор вздохнул и вытер со лба пот.
– Вне всяких сомнений, он пошёл на это ради своей младшей дочери. У неё тяжёлая форма гипотиреоза, традиционному лечению не поддаётся. Ей нужен ваш чёртов эндокринин, причём много эндокринина – на десятки миллионов лир.
– Боже! – прошептала Элис.
– Во всём этом деле, – продолжал Хашеми, – замешаны большие деньги и чьи-то крупные интересы. Вряд ли это месть правительства Октавии. Его просто использовали, чтобы добраться до вас.
– Я тоже так считаю. Надеюсь, ваше расследование выведет на организаторов покушения, – сказал я, хотя сильно сомневался в этом. – И всё же, инспектор, вы здорово рисковали, позволяя сержанту действовать. Вас могли убить.
– Нет, я верно оценил обстановку и в худшем случае рисковал лишь временным обмороком. Все ваши люди держали шокеры; они солдаты, а не убийцы, так что не стали бы добивать парализованных. Но если бы в руках хоть одного из них был лучевик, я шепнул бы сержанту, что его пистолет разряжен. А так я предоставил ему свободу действий.
– Чтобы раздобыть дополнительные улики?
Инспектор покачал головой:
– Улики не главное. Прежде всего, я решил дать Липкину шанс. Если он решил пожертвовать собой ради дочери, это его сознательный выбор, а у нас свободная страна. Надеюсь, он не дурак, взял деньги наперёд и позаботился надёжно припрятать их. – Хашеми сделал паузу и жёстко взглянул на меня. – А ещё пусть это будет уроком для вас, капитан Шнайдер. И для вашего отца. Безнравственно наживаться на чужом горе, сэр. Прибыль, конечно, дело святое, без неё не было бы никакого бизнеса. Но загребать деньги лопатой, до небес взвинчивая цены на лекарство, от которого зависит жизнь и здоровье многих людей, – это уже не бизнес, а преступление. Не по закону, но по морали. Если бы вы продавали дешёвый эндокринин, вам бы сейчас не пришлось сколачивать огромный флот. Вам бы вообще не понадобился этот флот – большинство планет выступили бы на вашу защиту и дали бы отпор всяким генералам Чангам. Или я ошибаюсь?
Я не знал, что ему ответить. Он рассуждал слишком наивно и прямолинейно, однако в его словах была доля горькой правды. Очень небольшая доля – но очень горькой правды...
6
Следующие два месяца нашей работы прошли без серьёзных происшествий. Этому немало поспособствовало успешное расследование инцидента с ордером на мой арест и последовавших за этим событий. Вопреки моим пессимистическим прогнозам, инспектору Хашеми удалось распутать этот клубок, и нить следствия привела в вавилонское представительство химического концерна «Ранбакси». По ходу дела обнаружилась и его причастность к некоторым попыткам диверсий против наших кораблей. Последовавшие за этим многочисленные аресты и громкие судебные процессы вознесли Мустафу Хашеми в кресло комиссара полиции, а наши противники наконец угомонились и перестали досаждать нам, целиком положившись на мощь тяньгонского флота.
Сержант Липкин был признан виновным в попытке преднамеренного убийства и приговорён к высшей мере наказания. Апелляцию он подавать не стал, и через две недели его казнили. Я не знал, получил ли он наперёд деньги, а если да, то остались ли они у семьи или их вернули себе заказчики неудавшегося покушения. Впрочем, меня это мало заботило. Я позвонил в «Ю.Л. Кэмикл» и распорядился, чтобы дочь сержанта бесплатно обеспечили необходимым для её успешного лечения количеством эндокринина. Благодарности от семьи Липкина, разумеется, не последовало; но и от лекарства они не отказались.
Слова Хашеми о том, что безнравственно наживаться на чужом горе, неожиданно больно задели меня. Не только из-за отца, но ещё и потому, что я чем дальше, тем сильнее ощущал свою причастность к Ютланду и не мог оставаться равнодушным к подобным обвинениям. Тем более, что они были несправедливыми. Для удешевления эндокринина следовало резко увеличить его производство, что требовало значительных капиталовложений. Притом «живых» капиталовложений – в человеческий труд; а как верно заметил Павлов, деньги без товарного обеспечения – пустые бумажки. Ютландские экономисты давно подсчитали, что для насыщения планетарных рынков эндокринином необходимо создать свыше двадцати миллионов рабочих мест. Всех этих людей нужно кормить, одевать, обеспечивать их прочие потребности, а вдобавок – каким-то образом восполнить вакуум в других секторах экономики, вызванный массовым оттоком работников в эндокрининовое производство. Проблему можно было решить только одним способом – открытой интеграцией в систему межпланетного разделения труда.
К сожалению, даже при таких условиях нельзя за несколько дней насытить рынок эндокринином. И за несколько месяцев тоже. Получалось, что в любом случае Ютланд подвергся бы агрессии, а другие планеты, как и сейчас, не очень-то рвались бы нам на помощь. Только тогда, без боеспособных вооружённых сил, мы не имели бы никаких шансов выстоять...
После покушения я решил было перевезти родных Элис и Лины на Вавилон и здесь поместить их под надёжную охрану. Однако в этом намерении я столкнулся с категорическими возражениями Элис, а родители Лины сами отказались куда-либо переезжать. У них была работа, у их детей – школа, и они не собирались бросать привычную жизнь из-за возможных неприятностей. Впрочем, они всей семьёй навестили нас, погостили пару недель, но затем вернулись обратно на Октавию.
В ответ на мои уговоры остаться отец Лины сказал:
– Опасность грозит тебе, Александр, а не нам. Ну ещё Лине с Элис, которых ты любишь и через которых тебя могли бы шантажировать. А мы так себе, сбоку припёка. Если допустить, что кого-нибудь из нас похитят, то Линочка, конечно, будет очень горевать. Но ничто не заставит её причинить тебе вред – даже угроза нашей смерти. У тебя умные враги, они это понимают.
Мне очень понравилась вся родня Лины – и отец, и мать, и оба брата, двенадцатилетние близнецы. На них я тоже произвёл неплохое впечатление, и за те две недели, что они провели с нами, стал чувствовать себя членом их семьи. Правда, госпожу Каминскую немного смущало, что кроме её дочери у меня есть ещё одна девушка; зато господин Каминский отнёсся к этому философски. Однажды он заметил:
– По-настоящему я волновался, когда Линочка всё чаще стала погуливать в розовую сторону. А теперь с ней всё в порядке. Ваша троица для неё идеальный компромисс. И для Элис, кстати, тоже. – Он ухмыльнулся. – Да и ты, Александр, неплохо устроился...
На сей счёт я полностью разделял мнение своего будущего тестя. Я дорожил своим счастьем и не хотел, чтобы кто-то нарушил нашу идиллию. А реальная угроза по-прежнему исходила от Кортни Прайс, которая продолжала очень тонко и ненавязчиво обхаживать Элис и Лину. Девушки отказывались поговорить с ней по душам, не без оснований опасаясь, что такой разговор закончится крепкой ссорой, а они, между тем, дорожили её дружбой.
Что же касается меня, то в тех случаях, когда я заставал Прайс одну, она, словно предчувствуя неприятности, сразу заводила речь о делах. В конце концов я сообразил – и для этого мне понадобилось много времени, – что Кортни действительно всё знает и умышленно избегает разговора на личные темы. Впрочем, понимание ситуации мне совсем не помогло – как и раньше, я каждый раз попадался на её уловку, а потом мне оставалось только ругать себя за недостаточную твёрдость.
Когда до завершения нашей работы на Вавилоне оставалось лишь полмесяца, я решил, что дальше тянуть нельзя, и подготовил приказ о назначении Прайс пилотом на один из недавно приобретённых кораблей, который должен был отправиться на Ютланд через неделю. А в свою команду я решил взять одного из эриданцев – молодого суб-лейтенанта, который не участвовал в заговоре, но вылетел из ВКС Октавии за компанию со своим дядей, участником путча семнадцатилетней давности.
Однако я не мог поступить совсем уж по-свински, поставив Кортни перед уже свершившимся фактом. Прежде чем завизировать её перевод в ведомстве коммодора Максимова, я отправил Элис и Лину погулять по штаб-квартире, а сам связался с отделом ВПК и попросил прислать лейтенанта Прайс ко мне в кабинет.
Явившись, она буквально с порога произнесла:
– Привет, кэп! Так ты уже в курсе?
– В курсе чего? – спросил я и тут же понял, что опять позволяю увести разговор в сторону.
Кортни с невинной миной на лице объяснила:
– Ну, насчёт зарконских катеров. Помнишь, я о них рассказывала? Их сняли с продажи и готовят к отлёту.
Я безразлично пожал плечами.
– Этого давно следовало ожидать. Они не пользуются спросом, вот их и забирают обратно.
– Не всё так просто, кэп. Крейсерская скорость этих катеров – два и шесть десятых световых лет, до Заркона им чуть больше трёх суток пути. А их, по нашим данным, готовят к длительному полёту. Мало того – на каждый монтируют вторую пару излучателей.
– Может, мы тайком купили их? – предположил я. – Однако скрываем это, стыдимся признать, что позарились на такую рухлядь.
Я помнил, что не так давно подписывал документы на приобретение катеров. Хотя, кажется, это были высококачественные корабли, способные совершить перелёт до Ютланда всего с двумя промежуточными остановками для профилактики и «остывания» ходовых систем.
– Я спрашивала у министра Новака, – ответила Прайс. – Но он это отрицает. А дополнительные излучатели сильно обеспокоили его.
Я задумался.
– Ладно. Допустим даже, что зарконские катера купили тяньгонские агенты, чтобы послать их вдогонку за своим флотом. Или представители фармацевтического консорциума – с той же самой целью. Что из этого? Сотня истребителей – подумаешь, подкрепление!
Однако Кортни не была настроена так безмятежно.
– Кто знает, кэп. А вдруг они придумали, как устранить дефект в их вооружении.
– Ну и пусть... Кстати, что у них за вооружение? Стандартное?
– Не совсем. Есть одна новинка, теоретически многообещающая. Но на практике получается пшик. Вроде того, как открываешь бутылку с этикеткой шампанского, а там – яблочная шипучка.
– Объясни подробнее, – попросил я.
Прайс обошла стол, пододвинула к моему креслу стул, устроилась рядом со мной перед терминалом и принялась манипулировать с консолью.
– Вот смотри, это фрагмент зарконского рекламного ролика.
В космосе на фоне ярко сияющих звёзд плыл корабль. Старьё старьём, годное лишь в утиль; видимо, для испытаний зарконцы не могли пожертвовать чем-то поприличнее. В левом верхнем углу экрана появился маленький катер, из его орудий, установленных на крыльях, вырвались светло-голубые лучи и, с лёгкостью проникнув сквозь защитное поле, вонзились в излучатели корабля-мишени.
– Светятся в вакууме, – заметил я о лучах. – Это на самом деле или для наглядности?
– Да вроде на самом деле... Смотри дальше.
Вопреки моим ожиданиям, излучатели не взорвались. Вместо этого они внезапно заработали на малой мощности, но в явно неконтролируемом режиме. Корабль-мишень стал беспорядочно отстреливаться, но катер, проворно уклонялся, исчезая в одном месте и появляясь в другом (нырял в апертуру, затем так же быстро всплывал), а в перерывах методично поливал противника огнём из плазмотронов, пока не пробил защитное силовое поле. Цель была поражена.
Сержант Липкин был признан виновным в попытке преднамеренного убийства и приговорён к высшей мере наказания. Апелляцию он подавать не стал, и через две недели его казнили. Я не знал, получил ли он наперёд деньги, а если да, то остались ли они у семьи или их вернули себе заказчики неудавшегося покушения. Впрочем, меня это мало заботило. Я позвонил в «Ю.Л. Кэмикл» и распорядился, чтобы дочь сержанта бесплатно обеспечили необходимым для её успешного лечения количеством эндокринина. Благодарности от семьи Липкина, разумеется, не последовало; но и от лекарства они не отказались.
Слова Хашеми о том, что безнравственно наживаться на чужом горе, неожиданно больно задели меня. Не только из-за отца, но ещё и потому, что я чем дальше, тем сильнее ощущал свою причастность к Ютланду и не мог оставаться равнодушным к подобным обвинениям. Тем более, что они были несправедливыми. Для удешевления эндокринина следовало резко увеличить его производство, что требовало значительных капиталовложений. Притом «живых» капиталовложений – в человеческий труд; а как верно заметил Павлов, деньги без товарного обеспечения – пустые бумажки. Ютландские экономисты давно подсчитали, что для насыщения планетарных рынков эндокринином необходимо создать свыше двадцати миллионов рабочих мест. Всех этих людей нужно кормить, одевать, обеспечивать их прочие потребности, а вдобавок – каким-то образом восполнить вакуум в других секторах экономики, вызванный массовым оттоком работников в эндокрининовое производство. Проблему можно было решить только одним способом – открытой интеграцией в систему межпланетного разделения труда.
К сожалению, даже при таких условиях нельзя за несколько дней насытить рынок эндокринином. И за несколько месяцев тоже. Получалось, что в любом случае Ютланд подвергся бы агрессии, а другие планеты, как и сейчас, не очень-то рвались бы нам на помощь. Только тогда, без боеспособных вооружённых сил, мы не имели бы никаких шансов выстоять...
После покушения я решил было перевезти родных Элис и Лины на Вавилон и здесь поместить их под надёжную охрану. Однако в этом намерении я столкнулся с категорическими возражениями Элис, а родители Лины сами отказались куда-либо переезжать. У них была работа, у их детей – школа, и они не собирались бросать привычную жизнь из-за возможных неприятностей. Впрочем, они всей семьёй навестили нас, погостили пару недель, но затем вернулись обратно на Октавию.
В ответ на мои уговоры остаться отец Лины сказал:
– Опасность грозит тебе, Александр, а не нам. Ну ещё Лине с Элис, которых ты любишь и через которых тебя могли бы шантажировать. А мы так себе, сбоку припёка. Если допустить, что кого-нибудь из нас похитят, то Линочка, конечно, будет очень горевать. Но ничто не заставит её причинить тебе вред – даже угроза нашей смерти. У тебя умные враги, они это понимают.
Мне очень понравилась вся родня Лины – и отец, и мать, и оба брата, двенадцатилетние близнецы. На них я тоже произвёл неплохое впечатление, и за те две недели, что они провели с нами, стал чувствовать себя членом их семьи. Правда, госпожу Каминскую немного смущало, что кроме её дочери у меня есть ещё одна девушка; зато господин Каминский отнёсся к этому философски. Однажды он заметил:
– По-настоящему я волновался, когда Линочка всё чаще стала погуливать в розовую сторону. А теперь с ней всё в порядке. Ваша троица для неё идеальный компромисс. И для Элис, кстати, тоже. – Он ухмыльнулся. – Да и ты, Александр, неплохо устроился...
На сей счёт я полностью разделял мнение своего будущего тестя. Я дорожил своим счастьем и не хотел, чтобы кто-то нарушил нашу идиллию. А реальная угроза по-прежнему исходила от Кортни Прайс, которая продолжала очень тонко и ненавязчиво обхаживать Элис и Лину. Девушки отказывались поговорить с ней по душам, не без оснований опасаясь, что такой разговор закончится крепкой ссорой, а они, между тем, дорожили её дружбой.
Что же касается меня, то в тех случаях, когда я заставал Прайс одну, она, словно предчувствуя неприятности, сразу заводила речь о делах. В конце концов я сообразил – и для этого мне понадобилось много времени, – что Кортни действительно всё знает и умышленно избегает разговора на личные темы. Впрочем, понимание ситуации мне совсем не помогло – как и раньше, я каждый раз попадался на её уловку, а потом мне оставалось только ругать себя за недостаточную твёрдость.
Когда до завершения нашей работы на Вавилоне оставалось лишь полмесяца, я решил, что дальше тянуть нельзя, и подготовил приказ о назначении Прайс пилотом на один из недавно приобретённых кораблей, который должен был отправиться на Ютланд через неделю. А в свою команду я решил взять одного из эриданцев – молодого суб-лейтенанта, который не участвовал в заговоре, но вылетел из ВКС Октавии за компанию со своим дядей, участником путча семнадцатилетней давности.
Однако я не мог поступить совсем уж по-свински, поставив Кортни перед уже свершившимся фактом. Прежде чем завизировать её перевод в ведомстве коммодора Максимова, я отправил Элис и Лину погулять по штаб-квартире, а сам связался с отделом ВПК и попросил прислать лейтенанта Прайс ко мне в кабинет.
Явившись, она буквально с порога произнесла:
– Привет, кэп! Так ты уже в курсе?
– В курсе чего? – спросил я и тут же понял, что опять позволяю увести разговор в сторону.
Кортни с невинной миной на лице объяснила:
– Ну, насчёт зарконских катеров. Помнишь, я о них рассказывала? Их сняли с продажи и готовят к отлёту.
Я безразлично пожал плечами.
– Этого давно следовало ожидать. Они не пользуются спросом, вот их и забирают обратно.
– Не всё так просто, кэп. Крейсерская скорость этих катеров – два и шесть десятых световых лет, до Заркона им чуть больше трёх суток пути. А их, по нашим данным, готовят к длительному полёту. Мало того – на каждый монтируют вторую пару излучателей.
– Может, мы тайком купили их? – предположил я. – Однако скрываем это, стыдимся признать, что позарились на такую рухлядь.
Я помнил, что не так давно подписывал документы на приобретение катеров. Хотя, кажется, это были высококачественные корабли, способные совершить перелёт до Ютланда всего с двумя промежуточными остановками для профилактики и «остывания» ходовых систем.
– Я спрашивала у министра Новака, – ответила Прайс. – Но он это отрицает. А дополнительные излучатели сильно обеспокоили его.
Я задумался.
– Ладно. Допустим даже, что зарконские катера купили тяньгонские агенты, чтобы послать их вдогонку за своим флотом. Или представители фармацевтического консорциума – с той же самой целью. Что из этого? Сотня истребителей – подумаешь, подкрепление!
Однако Кортни не была настроена так безмятежно.
– Кто знает, кэп. А вдруг они придумали, как устранить дефект в их вооружении.
– Ну и пусть... Кстати, что у них за вооружение? Стандартное?
– Не совсем. Есть одна новинка, теоретически многообещающая. Но на практике получается пшик. Вроде того, как открываешь бутылку с этикеткой шампанского, а там – яблочная шипучка.
– Объясни подробнее, – попросил я.
Прайс обошла стол, пододвинула к моему креслу стул, устроилась рядом со мной перед терминалом и принялась манипулировать с консолью.
– Вот смотри, это фрагмент зарконского рекламного ролика.
В космосе на фоне ярко сияющих звёзд плыл корабль. Старьё старьём, годное лишь в утиль; видимо, для испытаний зарконцы не могли пожертвовать чем-то поприличнее. В левом верхнем углу экрана появился маленький катер, из его орудий, установленных на крыльях, вырвались светло-голубые лучи и, с лёгкостью проникнув сквозь защитное поле, вонзились в излучатели корабля-мишени.
– Светятся в вакууме, – заметил я о лучах. – Это на самом деле или для наглядности?
– Да вроде на самом деле... Смотри дальше.
Вопреки моим ожиданиям, излучатели не взорвались. Вместо этого они внезапно заработали на малой мощности, но в явно неконтролируемом режиме. Корабль-мишень стал беспорядочно отстреливаться, но катер, проворно уклонялся, исчезая в одном месте и появляясь в другом (нырял в апертуру, затем так же быстро всплывал), а в перерывах методично поливал противника огнём из плазмотронов, пока не пробил защитное силовое поле. Цель была поражена.