Страница:
топили их почти безнаказанно.
Через две недели после нашего выхода в Озерко, а именно 26 июня, ровно
в 15.00 наш "сто тридцать шестой" помчался к мысу Городецкому, что на
полуострове Рыбачий, у входа в Мотовский залив. В том районе немецкие
истребители потопили мотобот "Пищестрой". Он направлялся в Озерко. Как мы ни
спешили, как ни искали, но никого из его команды спасти не удалось.
Минут через пять после нас и также на спасение команды мотобота
"Лебедь", подожженного "мессерами", в Мотовский залив вышел катер No 121
старшего лейтенанта Кульчицкого. Над морем почти чистое небо, а над заливом
сплошная облачность. Того и жди, что из нее внезапно вывалится осиный рой
"мессеров" или "фокке-вульфов". Так оно и случилось.
"Сто двадцать первый" еще не дошел до горевшего вдалеке мотобота и
находился в пяти милях от мыса Выев-Новолок, когда из туч на него выскочила
шестерка Me-109. Снизившись до высоты 20-30 м, они с кормовых углов
атаковали катер. Прицельно бить по ним комендорам Чугунову, Антюшину,
Мартынову и думать не приходилось: ветер с норд-оста гнал по заливу
четырех-бальную волну и катер валяло с борта на борт. Но комендоры все же
успели сделать выстрелов по шесть из обеих пушек, когда их заклинило.
Кульчицкий прибавил было скорость, но забыл о необходимости маневра, и катер
продолжал прямолинейное движе-
183
ние. Пулеметно-пушечные очереди с быстрых черных машин ударили по
мостику, рубке и бензоотсеку. Сразу же упали тяжело раненные сигнальщик
Николай Руденко, командир Михаил Кульчицкий и его помощник старший лейтенант
Борис Сербский. Е рубке убило радиста Стефана Нечаева. Погиб весь расчет
носовой пушки. Вспыхнул пожар в бензоотсеке, и подхваченное ветром пламя
охватило бак катера.
А истребители делают новый заход, бьют по корме. После первой же
очереди заело пулемет у боцмана Иванова. Не успел он исправить задержку, как
упал убитый. Замолчал и второй пулемет: тяжело ранило стреляющего из него
старшину минеров Кулакова. Один за другим заглохли все три мотора, и катер
по существу превратился в неподвижную, пылающую мишень для неунимающихся
налетчиков. И - новые людские потери. А ветер гонит вперед катера полосу
огня от горящего в воде бензина. Высоко поднимается столб черного дыма.
На нашем "сто тридцать шестом" сразу заметили, что экипажу "сто
двадцать первого" приходится туго, и мы поспешили к нему на выручку. Когда
же приближались к горящему катеру, радист Сергей Лоскутов принял запоздалый
приказ: "Идти на помощь Кульчицкому". Немцы, обстреляв "сто двадцать
первый", попытались было атаковать и нас, но, встретив отпор, скрылись в
облаках.
Наши ребята заранее приготовились к борьбе с огнем: подали на верхнюю
палубу все огнетушители и запустили центробежный насос для подачи забортной
воды в пожарную магистраль. Осторожно швартуемся носом к корме "сто двадцать
первого", куда еще не добрался пожар. Старший лейтенант приказал нашему
носовому артрасчету приступить к спасению людей, остальные же -оставаться на
своих боевых постах на случай возможного повторения нападения немцев.
Мы четверо - старшина Александр Лазарев, Иван Гнасевич, я и рулевой
Сергей Крупин - стали торопливо переправлять к нам на палубу тех раненых,
которые собрались на корме - пока еще в безопасном месте - среди стеллажей
глубинных бомб. Ближе к мостику лежал с перебитыми ногами потерявший
сознание старшина второй статьи Александр Несчета, и нам его пришлось
переносить всей четверкой. Умер он, как и помощник командира Борис Сербский,
уже в госпитале Полярного. Только Александр Хворостухин, раненный осколком в
спину, перешел к нам на катер сам. У носовой пушки горели тела убитых
комендоров - командира расчета Чугунова и молодых краснофлотцев Часникова и
Гор-
184
бачева. Их никак нельзя было достать из пламени, хотя старшина
мотористов Василий Беляев и пытался пробиться к ним, действуя двумя
огнетушителями.
Раненых и убитых мы перенесли к себе на палубу в считанные минуты. Все
сделали вовремя. И тут из клубов дыма вдруг выскочил незамеченный нами
немецкий истребитель. Он не успел сориентироваться и открыть огонь, как по
нему ударили обе наши пушки и пулеметы. Немец тут же свечой ушел в облака.
В тот день у нас на борту находился проходивший морскую практику
курсант военно-морского медицинского училища А. Ло-лабеков. Он-то и оказал
всем раненым первую помощь. Пришлось ему, кроме бинтов, израсходовать на
перевязки простыни и полотенца. Сделал все на совесть. Так после оценили
врачи госпиталя в Полярном. Вот только своему товарищу по училищу - курсанту
Басову он уже ничем не мог помочь...
Старший лейтенант Штатько, видя тщетность наших усилий в борьбе со все
более разгоравшимся пожаром и опасаясь взрыва, отвел "сто тридцать шестой"
подальше от погибавшего. И тут к месту трагедии подошел катер No 111 с
командиром отряда капитан-лейтенантом Соломоном Раскиным на борту. Он
приказал старшему лейтенанту Штанько взять горящий "сто двадцать первый" на
буксир и доставить его к южному берегу залива, до которого было мили три.
Боцман Калугин закрепил буксирный конец на начинавшей гореть корме "сто
двадцать первого", но, как только дали ход, буксир оборвался на большой
волне. Дважды Калугин заводил трос, и оба раза его рвало как нитку. А пламя
меж тем охватило весь катер, горело все внутри него.
Видя такое, капитан-лейтенант Раскин после недолгого раздумья приказал
старшему лейтенанту Штанько артогнем потопить "сто двадцать первый". Отошли
от него на полкабельтова и с тяжелым сердцем стреляем. Но катер не тонет.
Дело в том, что после недавнего ремонта корпус его основательно просох.
Пришлось нам израсходовать 35 снарядов и изрешетить борт "сто двадцать
первого" так, чтобы вода заполнила все помещение.
А немцам неймется. Снова из густого дыма, стлавшегося над заливом,
выскочили два "фокке-вульфа-190". И тут комендоры обоих катеров, что
называется, отвели душу: таким огнем встретили их, что немцы тут же скрылись
за сопками. А мы, сняв каски, издалека смотрели на агонию корабля. Только
почти через полтора часа, в 18.57, катер No 121 тихо погрузился в воды
Мотовского залива...
Ф.В. Константинов* PQ-16 И PQ-17 В МОЕЙ ПАМЯТИ
17 октября 1941 г. подводную лодку Д-3 ("Красногвардеец"), которой я
командовал, поставили в плавучий док. Неожиданно через двое суток меня
вызвал командующий флотом А. Головко. Разговор был коротким. Комфлот задал
мне только один вопрос: ходил ли я в Англию? После утвердительного ответа он
объявил о своем решении направить меня туда в составе союзного конвоя. "О
своей роли в плавании более подробно узнаете в оперативном отделе штаба
флота", - сказал в заключение Головко.
Заместитель начальника оперотдела капитан 2-го ранга Г. Иванов объяснил
мне, что готовится союзный конвой. Впервые в его состав войдут 5 или 7
советских транспортов. Мне предстояло убыть в Архангельск, где располагался
штаб Беломорской военной флотилии.
С горем пополам добрался до нового места службы. Начальник штаба
флотилии капитан 1-го ранга М. Попов, с которым мы вместе служили в Полярном
в бригаде подводных лодок, встретил меня по-дружески, приветливо. Михаил
Николаевич ввел меня в курс дела по подготовке наших транспортов. От него я
узнал о том, что, находясь на борту одного из наших транспортов вместе с
переводчиком и тремя военными моряками-сигнальщиками, буду выполнять
обязанности офицера связи с командором союзного конвоя в вопросах удержания
своих мест в походном ордере и по маневрированию при перестроении.
Вначале я обосновался на борту транспорта "Мироныч". Выход конвоя, к
сожалению, задерживался из-за отсутствия в Архангельске угля. В середине
декабря меня вызвал М. Попов и сообщил неприятную новость: фашисты
разбомбили эшелон с углем и принято решения включить в конвой только один
транспорт.
- Согласен идти на борту "Сухоны"? - спросил он меня.
Я дал согласие.После этого я перешел на борт транспорта "Су-
* © Ф.В. Константинов
186
хона", которым командовал опытный капитан дальнего плавания Андрей
Александрович Малыгин.
В начале последней недели декабря караван транспортных судов под
проводкой ледокола начал движение по Белому морю. В ночь под новый, 1942 год
было сильное сжатие льдов. Суда находились в дрейфе. 3 января в районе горла
Белого моря вышли на чистую воду. Ночью подошли корабли эскорта и заняли
свои места в походном ордере.
В районе острова Медвежьего командир эскорта сообщил, что все военные
корабли ложатся на обратный курс, а транспортам предстоит следовать в
Исландию самостоятельно. Это было вечернее время. А когда рассвело, мы не
обнаружили на горизонте ни одного транспорта из нашего конвоя. "Сухона" в
этом караване держала первенство по тихоходности. Она шла в балласте, и
половина гребного винта торчала в воздухе. Запас угля был рассчитан на
хорошую погоду. Но вскоре море заштормило.
Ночью, когда до Исландии оставалось 10-15 миль, кочегары сообщили, что
весь уголь кончился, надо гасить котлы. Настала "радостное" время. Поскольку
никакими кодами и шифрами мы не располагали, пришлось дать радиограмму
открытым текстом: "Советское судно"Сухона" на якоре без угля. Просим помощи.
Широта... долгота..."
Бесспорно, мы рисковали. Но, к счастью, нас услышали союзники и
прислали рыболовный траулер с углем в небольших мешках. Так как из-за
сильного волнения пришвартоваться не было возможности, то траулер подходил
на такое расстояние, чтобы два моряка могли забросить на наш борт мешок с
углем. Работа была адская, но рыбаки снабдили "Сухону" таким количеством
угля, чтобы можно было дойти до Сайдис-фьорда, находившегося от нас примерно
в 25 милях.
Капитан Малыгин не рискнул в ночное время следовать в Сай-дис-фьорд, а
встал на якорь в Вапна-фьорде. С рассветом "Сухона" продолжила движение.
Поскольку в Исландии с углем не густо, "Сухоне" опять выдали "паек",
рассчитанный на хорошую погоду. В Сайдис-фьорде укомплектовали небольшой
конвой из пяти транспортов и трех кораблей охранения. Сразу же после выхода
разыгрался сильный шторм. "Сухона" вновь отстала от конвоя.
Вскоре выяснилось, что до порта назначения не дотянуть, пришлось в
северной части Оркнейских островов встать на якорь и опять просить угольной
милостыни. Когда очередной "рыбак" поделился с
187
нами углем, двинулись дальше. Примерно в 10 милях от Скапа-флоу нас
должен был встретить миноносец, но ввиду штормовой погоды его на месте не
оказалось. Пришлось следовать самостоятельно.
В Скапа-флоу формировали огромный конвой, примерно из 50 транспортов и
двух-трех десятков аэростатами. Затем постепенно конвой стал делиться на
небольшие группы. "Сухона" вошла в группу судов, следовавших в столицу
Шотландии - порт Эдинбург.
На 48-е сутки (вместо 15-16) тяжелый рейс "Сухоны" в Англию завершился.
20 февраля 1942 г. я получил телеграмму от военно-морского атташе СССР
в Англии контр-адмирала Харламова с приглашением в Лондон для участия в
празднике, посвященном 24-й годовщине Красной Армии.
На прием в советское посольство прибыло много интересных людей, среди
которых члены европейских правительств, находившихся в изгнании,
руководитель британских трейд-юнионов Ллойд Джорж, дочь премьер-министра
Англии Черчилля (сам премьер из-за болезни в приеме не участвовал). Приемом
руководил посол Советского Союза И. Майский.
После недельного пребывания в Лондоне я возвратился в Эдинбург. Впереди
было много хлопот, в том числе и установка на борту "Сухоны" артиллерийского
вооружения.
Закончив ремонтные и погрузочные работы, в 20-х числах апреля 1942 г.,
"Сухона" в составе небольшого конвоя перешла в Исландию, где формировался
арктический конвой для следования в Советский Союз. Все испытания судьбы
были впереди...
Накануне выхода в море капитанов транспортов и командиров эскортных
кораблей пригласили на борт флагманского корабля, где был проведен
тщательный инструктаж по порядку съемки с якорей и правилам плавания в
составе конвоев.
Вытягивались из Рейкьявика медленно и долго. Выйдя на просторы Датского
пролива, отделяющего Исландию от Гренландии, легли на курс норд, примерно по
23-му меридиану. На траверзе северо-западной оконечности Исландского острова
изменили курс на северо-восточный. Не успели еще исландские берега исчезнуть
из видимости, как конвой вполз в пелену густого тумана.
Второй помощник капитана Савин, заглянув к штурману, с тревогой спросил
Малыгина - капитана "Сухоны":
- Андрей Александрович, какого черта лезем на север? Так и недолго на
льды напороться.
188
Капитан, проведя рукой по усталому лицу, недовольно пробурчал:
- Мысль командира конвоя мне понятна: он хочет укрыть суда в зоне
дрейфующих льдов, где меньше шныряет фашистских лодок, но этот чертов
туман...
Опасения Савина оказались пророческими. Когда неуправляемый по условиям
погоды конвой находился примерно в 500 милях от Исландии, на "Сухоне"
совершилось самое страшное, чего можно было ожидать. При очередном повороте,
ударившись кормовой частью о громадную льдину, пароход обломал все лопасти
единственного гребного винта.
Примерно через сутки "Андре Марти", второе советское судно из всех
тридцати транспортов, блуждая между льдами, наткнулся на обреченную
"Сухону". Радости не было конца. Но вскоре, когда моряки "Андре Марти"
узнали, что "Сухона" не имеет хода, а у них хватает своих повреждений,
радость сменилась огорчением.
Начались "дипломатические" переговоры. Моряки "Андре Марти" предложили
"сухоновцам" перейти на борт их судна, а пароход затопить, открыв кингстоны.
Команда отвергла такое предложение, да и моряки "Андре Марти" поняли, что
это не выход из положения. Поэтому пришли обоюдному согласию: "Андре Марти"
берет "Сухону" на буксир и следует в ближайший пункт Исландии.
Начался новый изнурительный аврал. Примерно за четыре часа были
изорваны все стальные тросы как буксировщика, так и "Сухоны". К счастью, на
ней в числе различного груза оказался и стальной трос.
В конце концов надежный буксир соединил два советских судна, и они
легли курсом на небольшой исландский порт Аккурейри. На пятые сутки под
вечер "Андре Марти" с "Сухоной" вышли из тумана. Видимость самая полная, что
ухудшило настроение экипажей. Их тревога была ненапрасной. Перед заходом
солнца на горизонте замелькали вспышки морзянки с неизвестного корабля,
который потребовал сообщить свою государственную принадлежность. Ничего не
оставалось, как дать ответ. На всякий случай объявили артиллерийскую
тревогу. "Пушкари" заняли места у орудий.
Вскоре наши сигнальщики доложили, что на встреченном корабле поднят
норвежский флаг. По-видимому, "норвежец" чувствовал беспокойство советских
моряков, поэтому сообщил, что имеет приказание английских военно-морских сил
эскортировать обнару-
189
Спасенные моряки с транспортов каравана PQ 17 Июль 1942 г
женные суда в порт Аккурейри Мини-конвой в составе "Сухоны", "Андре
Марта" и вооруженного норвежского буксирного парохода благополучно прибыл в
Аккурейри, и суда стали на якорь
Через несколько суток "Сухону" взял на буксир спасатель и под охраной
фрегата перевел ее в Рейкьявик В Исландии не было возможности устранить
повреждения на "Сухоне", ей предстоял переход в Англию на буксире
В это время в Рейкьявик из Лондона прибыл представитель советской
военно-морской миссии и сообщил мне, что я должен доставить в Советский Союз
груз литературы с описанием военной техники, поставляемой нам союзниками
Ставшая несамоходной "Сухона" ожидала очередного буксировщика для
следования в Англию с целью замены гребного винта Поэтому мне пришлось пока
базироваться на ее борту вместе со своим попутчиком Александром Медвецким,
который, отслужив положенный срок в наших представительствах за рубежом,
возвращался на Родину Вместе с ним мы переживали все тяготы и невзгоды
плавания в составе ледового конвоя
Примерно за два-три дня до выхода конвоя мне сообщили, что
190
старший морской начальник решил разместить меня как кадрового офицера
на борту одного из эскадренных миноносцев, входящих в состав эскорта конвоя
Мне не хотелось расставаться со своим попутчиком, с которым успел
сдружиться, поэтому обратился к английскому адмиралу с просьбой, чтобы и
Медвецкому разрешили следовать вместе со мной на борту миноносца, но получил
категорический отказ Адмирал предложил компромиссное решение - разместить
нас на борту командорского транспортного судна типа "либерти", которое
называлось "Оушен Войс" ("Голос океана")
Перебравшись на транспортное судно, стали обживать каюту и осваивать
распорядок жизни экипажа, состоявшего в основном из английских моряков
19 мая 1942 г конвой PQ-16 покинул порт Рейкьявик, взяв курс на
северные порты Советского Союза
В составе конвоя находилось 35 транспортных судов, около 20 кораблей
эскорта, в том числе и вспомогательный крейсер ПВО. Кроме того, в
непосредственной близости от конвоя следовал отряд прикрытия в составе двух
крейсеров и 20 эскадренных миноносцев
Несколько суток конвой продвигался без помех со стороны противника, но
примерно на полпути от острова Ян-Майен к острову Медвежьему появился
фашистский воздушный разведчик Ю-88 А через пять часов начались первые
комбинированные удары по конвою
В течение суток фашисты совершили четыре комбинированные атаки, но под
огневым воздействием кораблей экспорта и в результате мощного огня крейсеров
и эскадренных миноносцев отряда прикрытия существенного успеха они не
добились Однако враг не думал прекращать свои атаки
Неожиданно английское морское командование приказало отряду прикрытия
отойти от конвоя за пределы видимости, что дало возможность фашистам 27 мая
1942 г потопить пять транспортных судов, а некоторые повредить Среди них был
и советский теплоход "Старый большевик" Авиационная бомба угодила в полубак,
уничтожив орудие вместе с прислугой На судне возник пожар От сильного
сотрясения корпуса двигатель вышел из строя "Старый большевик" потерял ход,
а конвой продвигался своим курсом
В тот день сброшенная фашистским самолетом 250-килограммовая бомба
попала в командорский транспорт "Оушен Войс", который, как уверял английский
адмирал в Рейкьявике, будет следовать в самом безопасном месте походного
ордера Бомба, проло-
191
мив люковицы второго грузового трюма, взорвалась, образовав пробоину в
правом борту размером более 40 кв. м.
На "Оушен Войс" была сыграна шлюпочная тревога. Но ни одну шлюпку
спустить не успели: поступило распоряжение продолжить борьбу за живучесть
корабля. Она оказалась успешной.
Вскоре "Оушен Войс", дав большую скорость, чем имел конвой, постепенно
стал приближаться к своему месту в походном ордере.
Следуя под прикрытием низкой облачности, мы неоднократно слышали мощный
гул моторов авиационной армады, лишенной возможности визуально наблюдать
корабли и транспорты конвоя. Под надежным щитом облаков конвой уверенно
продвигался на восток.
А "Старый большевик" к тому времени полностью скрылся за горизонтом. Но
вот наступил момент, когда на западной части горизонта показались мачты,
затем труба и корпус судна. А вскоре командор конвоя получил семафор: "Прошу
занять свое место в походном ордере. Капитан "Старого большевика"". На
командорском судне подняли флажный сигнал: "Восхищен мужеством вашего
экипажа". Вскоре такой сигнал взвился на всех кораблях и торговых судах
конвоя.
Наступил момент, когда мы стали выходить из зоны сплошной низкой и
плотной облачности. Все с тревогой ожидали новых атак фашистов. Многие с
облегчением вздохнули, когда узнали, что подошли эскадренные миноносцы
Северного флота. Их активные действия вызывали восхищение. Так, например,
когда на горизонте появился вражеский самолет-разведчик, один из наших
эсминцев из главного калибра обстрелял его разрывными снарядами. Фашистскому
разведчику пришлось уйти от греха подальше.
Когда же в воздухе появились краснозвездные самолеты-истребители,
родилась твердая уверенность, что мы дойдем до пункта назначения. И мы
дошли, доставив для нашей Родины необходимый груз.
* * *
Прошло уже почти полвека, но трагическая судьба союзного конвоя PQ-17
до сих пор волнует умы историков, военных и торговых моряков многих стран.
В самом конвое я не участвовал, а вот в поиске уцелевших транспортов в
июле 1942 г. пришлось.
Подсчет судов, погибших в водах Баренца, показал, что при-
192
мерно десять транспортов уцелели, и они находятся в море. Но где
именно, никто не мог сказать.
Командующий флотом А.Г. Головко срочно собрал на совет ведущих офицеров
штаба, где решили: суда необходимо искать в районе Новой Земли. Командующему
ВВС флота было приказано немедленно подготовить к полету два гидросамолета
типа ГСТ с максимальной заправкой горючим. Были определены и маршруты
полета. Один самолет летит к Югорскому Шару и затем вдоль побережья острова
Вайгач и Новая Земля до Маточкина Шара, другой - к Маточкину Шару, а потом
вдоль побережья Новой Земли до мыса Желания.
По первому маршу довелось лететь автору этих строк, а по второму -
начальнику конвойной службы флота, бывшему подводнику капитану 3-го ранга А.
Георги. Сборы были недолги. Штабной катер доставил нас в губу Грязную, где
на якорях стояли два ГСТ с прогретыми моторами. ГСТ - гидросамолет
транспортный. Это были двухмоторные металлические лодки с моторами
воздушного охлаждения. Горючего хватало на 12 часов при скорости 180 км/час.
Вооружены были двумя спаренными установками крупнокалиберных пулеметов и
способны были подвешивать под плоскостями 10 противолодочных бомб ПЛАБ-100.
Экипаж самолета, на котором я летел, возглавлял командир 118-го
отдельного разведывательного полка майор Н. Павлов, другим командовал
старший лейтенант С. Макаревич (погиб в 1943 г.). Штурман - старший
лейтенант А. Живикин. Фамилий борттехника и стрелка-радиста, к сожалению, не
помню.
Оторвавшись от водной глади Кольского залива и набрав высоту, наш
самолет лег на курс к Югорскому Шару. Море не штормило, наблюдалось легкое
волнение. Летели на высоте 2-2,5 тыс. м почти в сплошной облачности.
Примерно на полпути в разрывах облаков обнаружили летящий самолет
неустановленного типа. Приняв его за фашистский "юнкерс", стали прятаться в
более плотных облаках.
Подлетев к проливу Югорский Шар, отделяющему остров Вайгач от материка,
развернулись влево и легли на курс вдоль западного побережья Вайгача. Высота
полета 500 м. Четко были видны даже мельчайшие изрезы берега. Преодолев
Карские Ворота, стали обследовать все бухточки западного берега Новой Земли.
Стрелок-наблюдатель зорко просматривал прибрежную зону, но транспортов
не было видно. И вдруг мы услышали его радостный возглас: "Справа, десять
градусов, вижу стоящее на якоре судно!"
7 Северные конвои 193
Отражение налета немецкой авиации на караван. 1942 г.
Подбежав к нему, попросил бинокль. Внимательно осмотрев стоящее у
берега судно, сразу узнал союзный транспорт типа "либерти".
Чтобы избежать возможного применения против нас оружия, решили
приводниться на довольно гладкую поверхность моря и вдоль берега стали
подруливать к "незнакомцу". Когда мы обогнули один из мысков, то обнаружили,
что вблизи судна на плаву находится самолет типа ГСТ. Вскоре выяснилось, что
это самолет Героя Советского Союза Ильи Павловича Мазурука, который в свое
время участвовал в высадке первой научной экспедиции на Северный полюс во
главе с И.Д. Папаниным.
Узнав от Мазурука, что они только что приводнились и подрулили к
транспорту, мы выяснили, что это его самолет мы приняли за "юнкере", когда
летели над морем. Обращаясь к нам, Мазурук сказал: "Странное дело. Мы
кричим, кричим, а на судне никакого реагирования". Решили спустить на воду
надувные шлюпки и подойти к берегу. Пологий песчаный берег у уреза воды
постепенно поднимался до 5-7 м над уровнем моря. Каково было наше удивление,
когда перед нашим взором возник "цыганский" палаточный табор, а его
обитатели безмятежно играли в футбол. Установив контакт с моряками
транспорта, завязали с ними "дипломатические" разговоры, из которых
выяснили: перед нами моряки аме-
194
риканского судна. Его капитан преднамеренно посадил транспорт на мели и
вывел из строя вооружение, несмотря на то что он не имел никаких
повреждений.
Поскольку для полного выполнения задания нам предстоял еще полет вдоль
Новой Земли до Маточкина Шара, мы распрощались с экипажем Мазурука и
американскими моряками и поднялись в воздух. Не обнаружив на трассе судов
конвоя PQ-17, мы взяли курс к берегам Кольского залива.
Вскоре мы узнали, что американский транспорт кораблями Северного флота
был снят с мели и благополучно отконвоирован в Архангельск.
Второму нашему самолету ГСТ повезло больше, чем нам. Экипаж обнаружил в
районе мыса Желания три судна, уцелевших от разгромленного фашистами конвоя
PQ-17.
Так закончилась наша воздушная экспедиция по поиску союзных
транспортов.
7*
С.Н. Завизионов ТАК БЫЛО*
На шестой день с начала немецкого наступления в Заполярье двум дивизиям
Через две недели после нашего выхода в Озерко, а именно 26 июня, ровно
в 15.00 наш "сто тридцать шестой" помчался к мысу Городецкому, что на
полуострове Рыбачий, у входа в Мотовский залив. В том районе немецкие
истребители потопили мотобот "Пищестрой". Он направлялся в Озерко. Как мы ни
спешили, как ни искали, но никого из его команды спасти не удалось.
Минут через пять после нас и также на спасение команды мотобота
"Лебедь", подожженного "мессерами", в Мотовский залив вышел катер No 121
старшего лейтенанта Кульчицкого. Над морем почти чистое небо, а над заливом
сплошная облачность. Того и жди, что из нее внезапно вывалится осиный рой
"мессеров" или "фокке-вульфов". Так оно и случилось.
"Сто двадцать первый" еще не дошел до горевшего вдалеке мотобота и
находился в пяти милях от мыса Выев-Новолок, когда из туч на него выскочила
шестерка Me-109. Снизившись до высоты 20-30 м, они с кормовых углов
атаковали катер. Прицельно бить по ним комендорам Чугунову, Антюшину,
Мартынову и думать не приходилось: ветер с норд-оста гнал по заливу
четырех-бальную волну и катер валяло с борта на борт. Но комендоры все же
успели сделать выстрелов по шесть из обеих пушек, когда их заклинило.
Кульчицкий прибавил было скорость, но забыл о необходимости маневра, и катер
продолжал прямолинейное движе-
183
ние. Пулеметно-пушечные очереди с быстрых черных машин ударили по
мостику, рубке и бензоотсеку. Сразу же упали тяжело раненные сигнальщик
Николай Руденко, командир Михаил Кульчицкий и его помощник старший лейтенант
Борис Сербский. Е рубке убило радиста Стефана Нечаева. Погиб весь расчет
носовой пушки. Вспыхнул пожар в бензоотсеке, и подхваченное ветром пламя
охватило бак катера.
А истребители делают новый заход, бьют по корме. После первой же
очереди заело пулемет у боцмана Иванова. Не успел он исправить задержку, как
упал убитый. Замолчал и второй пулемет: тяжело ранило стреляющего из него
старшину минеров Кулакова. Один за другим заглохли все три мотора, и катер
по существу превратился в неподвижную, пылающую мишень для неунимающихся
налетчиков. И - новые людские потери. А ветер гонит вперед катера полосу
огня от горящего в воде бензина. Высоко поднимается столб черного дыма.
На нашем "сто тридцать шестом" сразу заметили, что экипажу "сто
двадцать первого" приходится туго, и мы поспешили к нему на выручку. Когда
же приближались к горящему катеру, радист Сергей Лоскутов принял запоздалый
приказ: "Идти на помощь Кульчицкому". Немцы, обстреляв "сто двадцать
первый", попытались было атаковать и нас, но, встретив отпор, скрылись в
облаках.
Наши ребята заранее приготовились к борьбе с огнем: подали на верхнюю
палубу все огнетушители и запустили центробежный насос для подачи забортной
воды в пожарную магистраль. Осторожно швартуемся носом к корме "сто двадцать
первого", куда еще не добрался пожар. Старший лейтенант приказал нашему
носовому артрасчету приступить к спасению людей, остальные же -оставаться на
своих боевых постах на случай возможного повторения нападения немцев.
Мы четверо - старшина Александр Лазарев, Иван Гнасевич, я и рулевой
Сергей Крупин - стали торопливо переправлять к нам на палубу тех раненых,
которые собрались на корме - пока еще в безопасном месте - среди стеллажей
глубинных бомб. Ближе к мостику лежал с перебитыми ногами потерявший
сознание старшина второй статьи Александр Несчета, и нам его пришлось
переносить всей четверкой. Умер он, как и помощник командира Борис Сербский,
уже в госпитале Полярного. Только Александр Хворостухин, раненный осколком в
спину, перешел к нам на катер сам. У носовой пушки горели тела убитых
комендоров - командира расчета Чугунова и молодых краснофлотцев Часникова и
Гор-
184
бачева. Их никак нельзя было достать из пламени, хотя старшина
мотористов Василий Беляев и пытался пробиться к ним, действуя двумя
огнетушителями.
Раненых и убитых мы перенесли к себе на палубу в считанные минуты. Все
сделали вовремя. И тут из клубов дыма вдруг выскочил незамеченный нами
немецкий истребитель. Он не успел сориентироваться и открыть огонь, как по
нему ударили обе наши пушки и пулеметы. Немец тут же свечой ушел в облака.
В тот день у нас на борту находился проходивший морскую практику
курсант военно-морского медицинского училища А. Ло-лабеков. Он-то и оказал
всем раненым первую помощь. Пришлось ему, кроме бинтов, израсходовать на
перевязки простыни и полотенца. Сделал все на совесть. Так после оценили
врачи госпиталя в Полярном. Вот только своему товарищу по училищу - курсанту
Басову он уже ничем не мог помочь...
Старший лейтенант Штатько, видя тщетность наших усилий в борьбе со все
более разгоравшимся пожаром и опасаясь взрыва, отвел "сто тридцать шестой"
подальше от погибавшего. И тут к месту трагедии подошел катер No 111 с
командиром отряда капитан-лейтенантом Соломоном Раскиным на борту. Он
приказал старшему лейтенанту Штанько взять горящий "сто двадцать первый" на
буксир и доставить его к южному берегу залива, до которого было мили три.
Боцман Калугин закрепил буксирный конец на начинавшей гореть корме "сто
двадцать первого", но, как только дали ход, буксир оборвался на большой
волне. Дважды Калугин заводил трос, и оба раза его рвало как нитку. А пламя
меж тем охватило весь катер, горело все внутри него.
Видя такое, капитан-лейтенант Раскин после недолгого раздумья приказал
старшему лейтенанту Штанько артогнем потопить "сто двадцать первый". Отошли
от него на полкабельтова и с тяжелым сердцем стреляем. Но катер не тонет.
Дело в том, что после недавнего ремонта корпус его основательно просох.
Пришлось нам израсходовать 35 снарядов и изрешетить борт "сто двадцать
первого" так, чтобы вода заполнила все помещение.
А немцам неймется. Снова из густого дыма, стлавшегося над заливом,
выскочили два "фокке-вульфа-190". И тут комендоры обоих катеров, что
называется, отвели душу: таким огнем встретили их, что немцы тут же скрылись
за сопками. А мы, сняв каски, издалека смотрели на агонию корабля. Только
почти через полтора часа, в 18.57, катер No 121 тихо погрузился в воды
Мотовского залива...
Ф.В. Константинов* PQ-16 И PQ-17 В МОЕЙ ПАМЯТИ
17 октября 1941 г. подводную лодку Д-3 ("Красногвардеец"), которой я
командовал, поставили в плавучий док. Неожиданно через двое суток меня
вызвал командующий флотом А. Головко. Разговор был коротким. Комфлот задал
мне только один вопрос: ходил ли я в Англию? После утвердительного ответа он
объявил о своем решении направить меня туда в составе союзного конвоя. "О
своей роли в плавании более подробно узнаете в оперативном отделе штаба
флота", - сказал в заключение Головко.
Заместитель начальника оперотдела капитан 2-го ранга Г. Иванов объяснил
мне, что готовится союзный конвой. Впервые в его состав войдут 5 или 7
советских транспортов. Мне предстояло убыть в Архангельск, где располагался
штаб Беломорской военной флотилии.
С горем пополам добрался до нового места службы. Начальник штаба
флотилии капитан 1-го ранга М. Попов, с которым мы вместе служили в Полярном
в бригаде подводных лодок, встретил меня по-дружески, приветливо. Михаил
Николаевич ввел меня в курс дела по подготовке наших транспортов. От него я
узнал о том, что, находясь на борту одного из наших транспортов вместе с
переводчиком и тремя военными моряками-сигнальщиками, буду выполнять
обязанности офицера связи с командором союзного конвоя в вопросах удержания
своих мест в походном ордере и по маневрированию при перестроении.
Вначале я обосновался на борту транспорта "Мироныч". Выход конвоя, к
сожалению, задерживался из-за отсутствия в Архангельске угля. В середине
декабря меня вызвал М. Попов и сообщил неприятную новость: фашисты
разбомбили эшелон с углем и принято решения включить в конвой только один
транспорт.
- Согласен идти на борту "Сухоны"? - спросил он меня.
Я дал согласие.После этого я перешел на борт транспорта "Су-
* © Ф.В. Константинов
186
хона", которым командовал опытный капитан дальнего плавания Андрей
Александрович Малыгин.
В начале последней недели декабря караван транспортных судов под
проводкой ледокола начал движение по Белому морю. В ночь под новый, 1942 год
было сильное сжатие льдов. Суда находились в дрейфе. 3 января в районе горла
Белого моря вышли на чистую воду. Ночью подошли корабли эскорта и заняли
свои места в походном ордере.
В районе острова Медвежьего командир эскорта сообщил, что все военные
корабли ложатся на обратный курс, а транспортам предстоит следовать в
Исландию самостоятельно. Это было вечернее время. А когда рассвело, мы не
обнаружили на горизонте ни одного транспорта из нашего конвоя. "Сухона" в
этом караване держала первенство по тихоходности. Она шла в балласте, и
половина гребного винта торчала в воздухе. Запас угля был рассчитан на
хорошую погоду. Но вскоре море заштормило.
Ночью, когда до Исландии оставалось 10-15 миль, кочегары сообщили, что
весь уголь кончился, надо гасить котлы. Настала "радостное" время. Поскольку
никакими кодами и шифрами мы не располагали, пришлось дать радиограмму
открытым текстом: "Советское судно"Сухона" на якоре без угля. Просим помощи.
Широта... долгота..."
Бесспорно, мы рисковали. Но, к счастью, нас услышали союзники и
прислали рыболовный траулер с углем в небольших мешках. Так как из-за
сильного волнения пришвартоваться не было возможности, то траулер подходил
на такое расстояние, чтобы два моряка могли забросить на наш борт мешок с
углем. Работа была адская, но рыбаки снабдили "Сухону" таким количеством
угля, чтобы можно было дойти до Сайдис-фьорда, находившегося от нас примерно
в 25 милях.
Капитан Малыгин не рискнул в ночное время следовать в Сай-дис-фьорд, а
встал на якорь в Вапна-фьорде. С рассветом "Сухона" продолжила движение.
Поскольку в Исландии с углем не густо, "Сухоне" опять выдали "паек",
рассчитанный на хорошую погоду. В Сайдис-фьорде укомплектовали небольшой
конвой из пяти транспортов и трех кораблей охранения. Сразу же после выхода
разыгрался сильный шторм. "Сухона" вновь отстала от конвоя.
Вскоре выяснилось, что до порта назначения не дотянуть, пришлось в
северной части Оркнейских островов встать на якорь и опять просить угольной
милостыни. Когда очередной "рыбак" поделился с
187
нами углем, двинулись дальше. Примерно в 10 милях от Скапа-флоу нас
должен был встретить миноносец, но ввиду штормовой погоды его на месте не
оказалось. Пришлось следовать самостоятельно.
В Скапа-флоу формировали огромный конвой, примерно из 50 транспортов и
двух-трех десятков аэростатами. Затем постепенно конвой стал делиться на
небольшие группы. "Сухона" вошла в группу судов, следовавших в столицу
Шотландии - порт Эдинбург.
На 48-е сутки (вместо 15-16) тяжелый рейс "Сухоны" в Англию завершился.
20 февраля 1942 г. я получил телеграмму от военно-морского атташе СССР
в Англии контр-адмирала Харламова с приглашением в Лондон для участия в
празднике, посвященном 24-й годовщине Красной Армии.
На прием в советское посольство прибыло много интересных людей, среди
которых члены европейских правительств, находившихся в изгнании,
руководитель британских трейд-юнионов Ллойд Джорж, дочь премьер-министра
Англии Черчилля (сам премьер из-за болезни в приеме не участвовал). Приемом
руководил посол Советского Союза И. Майский.
После недельного пребывания в Лондоне я возвратился в Эдинбург. Впереди
было много хлопот, в том числе и установка на борту "Сухоны" артиллерийского
вооружения.
Закончив ремонтные и погрузочные работы, в 20-х числах апреля 1942 г.,
"Сухона" в составе небольшого конвоя перешла в Исландию, где формировался
арктический конвой для следования в Советский Союз. Все испытания судьбы
были впереди...
Накануне выхода в море капитанов транспортов и командиров эскортных
кораблей пригласили на борт флагманского корабля, где был проведен
тщательный инструктаж по порядку съемки с якорей и правилам плавания в
составе конвоев.
Вытягивались из Рейкьявика медленно и долго. Выйдя на просторы Датского
пролива, отделяющего Исландию от Гренландии, легли на курс норд, примерно по
23-му меридиану. На траверзе северо-западной оконечности Исландского острова
изменили курс на северо-восточный. Не успели еще исландские берега исчезнуть
из видимости, как конвой вполз в пелену густого тумана.
Второй помощник капитана Савин, заглянув к штурману, с тревогой спросил
Малыгина - капитана "Сухоны":
- Андрей Александрович, какого черта лезем на север? Так и недолго на
льды напороться.
188
Капитан, проведя рукой по усталому лицу, недовольно пробурчал:
- Мысль командира конвоя мне понятна: он хочет укрыть суда в зоне
дрейфующих льдов, где меньше шныряет фашистских лодок, но этот чертов
туман...
Опасения Савина оказались пророческими. Когда неуправляемый по условиям
погоды конвой находился примерно в 500 милях от Исландии, на "Сухоне"
совершилось самое страшное, чего можно было ожидать. При очередном повороте,
ударившись кормовой частью о громадную льдину, пароход обломал все лопасти
единственного гребного винта.
Примерно через сутки "Андре Марти", второе советское судно из всех
тридцати транспортов, блуждая между льдами, наткнулся на обреченную
"Сухону". Радости не было конца. Но вскоре, когда моряки "Андре Марти"
узнали, что "Сухона" не имеет хода, а у них хватает своих повреждений,
радость сменилась огорчением.
Начались "дипломатические" переговоры. Моряки "Андре Марти" предложили
"сухоновцам" перейти на борт их судна, а пароход затопить, открыв кингстоны.
Команда отвергла такое предложение, да и моряки "Андре Марти" поняли, что
это не выход из положения. Поэтому пришли обоюдному согласию: "Андре Марти"
берет "Сухону" на буксир и следует в ближайший пункт Исландии.
Начался новый изнурительный аврал. Примерно за четыре часа были
изорваны все стальные тросы как буксировщика, так и "Сухоны". К счастью, на
ней в числе различного груза оказался и стальной трос.
В конце концов надежный буксир соединил два советских судна, и они
легли курсом на небольшой исландский порт Аккурейри. На пятые сутки под
вечер "Андре Марти" с "Сухоной" вышли из тумана. Видимость самая полная, что
ухудшило настроение экипажей. Их тревога была ненапрасной. Перед заходом
солнца на горизонте замелькали вспышки морзянки с неизвестного корабля,
который потребовал сообщить свою государственную принадлежность. Ничего не
оставалось, как дать ответ. На всякий случай объявили артиллерийскую
тревогу. "Пушкари" заняли места у орудий.
Вскоре наши сигнальщики доложили, что на встреченном корабле поднят
норвежский флаг. По-видимому, "норвежец" чувствовал беспокойство советских
моряков, поэтому сообщил, что имеет приказание английских военно-морских сил
эскортировать обнару-
189
Спасенные моряки с транспортов каравана PQ 17 Июль 1942 г
женные суда в порт Аккурейри Мини-конвой в составе "Сухоны", "Андре
Марта" и вооруженного норвежского буксирного парохода благополучно прибыл в
Аккурейри, и суда стали на якорь
Через несколько суток "Сухону" взял на буксир спасатель и под охраной
фрегата перевел ее в Рейкьявик В Исландии не было возможности устранить
повреждения на "Сухоне", ей предстоял переход в Англию на буксире
В это время в Рейкьявик из Лондона прибыл представитель советской
военно-морской миссии и сообщил мне, что я должен доставить в Советский Союз
груз литературы с описанием военной техники, поставляемой нам союзниками
Ставшая несамоходной "Сухона" ожидала очередного буксировщика для
следования в Англию с целью замены гребного винта Поэтому мне пришлось пока
базироваться на ее борту вместе со своим попутчиком Александром Медвецким,
который, отслужив положенный срок в наших представительствах за рубежом,
возвращался на Родину Вместе с ним мы переживали все тяготы и невзгоды
плавания в составе ледового конвоя
Примерно за два-три дня до выхода конвоя мне сообщили, что
190
старший морской начальник решил разместить меня как кадрового офицера
на борту одного из эскадренных миноносцев, входящих в состав эскорта конвоя
Мне не хотелось расставаться со своим попутчиком, с которым успел
сдружиться, поэтому обратился к английскому адмиралу с просьбой, чтобы и
Медвецкому разрешили следовать вместе со мной на борту миноносца, но получил
категорический отказ Адмирал предложил компромиссное решение - разместить
нас на борту командорского транспортного судна типа "либерти", которое
называлось "Оушен Войс" ("Голос океана")
Перебравшись на транспортное судно, стали обживать каюту и осваивать
распорядок жизни экипажа, состоявшего в основном из английских моряков
19 мая 1942 г конвой PQ-16 покинул порт Рейкьявик, взяв курс на
северные порты Советского Союза
В составе конвоя находилось 35 транспортных судов, около 20 кораблей
эскорта, в том числе и вспомогательный крейсер ПВО. Кроме того, в
непосредственной близости от конвоя следовал отряд прикрытия в составе двух
крейсеров и 20 эскадренных миноносцев
Несколько суток конвой продвигался без помех со стороны противника, но
примерно на полпути от острова Ян-Майен к острову Медвежьему появился
фашистский воздушный разведчик Ю-88 А через пять часов начались первые
комбинированные удары по конвою
В течение суток фашисты совершили четыре комбинированные атаки, но под
огневым воздействием кораблей экспорта и в результате мощного огня крейсеров
и эскадренных миноносцев отряда прикрытия существенного успеха они не
добились Однако враг не думал прекращать свои атаки
Неожиданно английское морское командование приказало отряду прикрытия
отойти от конвоя за пределы видимости, что дало возможность фашистам 27 мая
1942 г потопить пять транспортных судов, а некоторые повредить Среди них был
и советский теплоход "Старый большевик" Авиационная бомба угодила в полубак,
уничтожив орудие вместе с прислугой На судне возник пожар От сильного
сотрясения корпуса двигатель вышел из строя "Старый большевик" потерял ход,
а конвой продвигался своим курсом
В тот день сброшенная фашистским самолетом 250-килограммовая бомба
попала в командорский транспорт "Оушен Войс", который, как уверял английский
адмирал в Рейкьявике, будет следовать в самом безопасном месте походного
ордера Бомба, проло-
191
мив люковицы второго грузового трюма, взорвалась, образовав пробоину в
правом борту размером более 40 кв. м.
На "Оушен Войс" была сыграна шлюпочная тревога. Но ни одну шлюпку
спустить не успели: поступило распоряжение продолжить борьбу за живучесть
корабля. Она оказалась успешной.
Вскоре "Оушен Войс", дав большую скорость, чем имел конвой, постепенно
стал приближаться к своему месту в походном ордере.
Следуя под прикрытием низкой облачности, мы неоднократно слышали мощный
гул моторов авиационной армады, лишенной возможности визуально наблюдать
корабли и транспорты конвоя. Под надежным щитом облаков конвой уверенно
продвигался на восток.
А "Старый большевик" к тому времени полностью скрылся за горизонтом. Но
вот наступил момент, когда на западной части горизонта показались мачты,
затем труба и корпус судна. А вскоре командор конвоя получил семафор: "Прошу
занять свое место в походном ордере. Капитан "Старого большевика"". На
командорском судне подняли флажный сигнал: "Восхищен мужеством вашего
экипажа". Вскоре такой сигнал взвился на всех кораблях и торговых судах
конвоя.
Наступил момент, когда мы стали выходить из зоны сплошной низкой и
плотной облачности. Все с тревогой ожидали новых атак фашистов. Многие с
облегчением вздохнули, когда узнали, что подошли эскадренные миноносцы
Северного флота. Их активные действия вызывали восхищение. Так, например,
когда на горизонте появился вражеский самолет-разведчик, один из наших
эсминцев из главного калибра обстрелял его разрывными снарядами. Фашистскому
разведчику пришлось уйти от греха подальше.
Когда же в воздухе появились краснозвездные самолеты-истребители,
родилась твердая уверенность, что мы дойдем до пункта назначения. И мы
дошли, доставив для нашей Родины необходимый груз.
* * *
Прошло уже почти полвека, но трагическая судьба союзного конвоя PQ-17
до сих пор волнует умы историков, военных и торговых моряков многих стран.
В самом конвое я не участвовал, а вот в поиске уцелевших транспортов в
июле 1942 г. пришлось.
Подсчет судов, погибших в водах Баренца, показал, что при-
192
мерно десять транспортов уцелели, и они находятся в море. Но где
именно, никто не мог сказать.
Командующий флотом А.Г. Головко срочно собрал на совет ведущих офицеров
штаба, где решили: суда необходимо искать в районе Новой Земли. Командующему
ВВС флота было приказано немедленно подготовить к полету два гидросамолета
типа ГСТ с максимальной заправкой горючим. Были определены и маршруты
полета. Один самолет летит к Югорскому Шару и затем вдоль побережья острова
Вайгач и Новая Земля до Маточкина Шара, другой - к Маточкину Шару, а потом
вдоль побережья Новой Земли до мыса Желания.
По первому маршу довелось лететь автору этих строк, а по второму -
начальнику конвойной службы флота, бывшему подводнику капитану 3-го ранга А.
Георги. Сборы были недолги. Штабной катер доставил нас в губу Грязную, где
на якорях стояли два ГСТ с прогретыми моторами. ГСТ - гидросамолет
транспортный. Это были двухмоторные металлические лодки с моторами
воздушного охлаждения. Горючего хватало на 12 часов при скорости 180 км/час.
Вооружены были двумя спаренными установками крупнокалиберных пулеметов и
способны были подвешивать под плоскостями 10 противолодочных бомб ПЛАБ-100.
Экипаж самолета, на котором я летел, возглавлял командир 118-го
отдельного разведывательного полка майор Н. Павлов, другим командовал
старший лейтенант С. Макаревич (погиб в 1943 г.). Штурман - старший
лейтенант А. Живикин. Фамилий борттехника и стрелка-радиста, к сожалению, не
помню.
Оторвавшись от водной глади Кольского залива и набрав высоту, наш
самолет лег на курс к Югорскому Шару. Море не штормило, наблюдалось легкое
волнение. Летели на высоте 2-2,5 тыс. м почти в сплошной облачности.
Примерно на полпути в разрывах облаков обнаружили летящий самолет
неустановленного типа. Приняв его за фашистский "юнкерс", стали прятаться в
более плотных облаках.
Подлетев к проливу Югорский Шар, отделяющему остров Вайгач от материка,
развернулись влево и легли на курс вдоль западного побережья Вайгача. Высота
полета 500 м. Четко были видны даже мельчайшие изрезы берега. Преодолев
Карские Ворота, стали обследовать все бухточки западного берега Новой Земли.
Стрелок-наблюдатель зорко просматривал прибрежную зону, но транспортов
не было видно. И вдруг мы услышали его радостный возглас: "Справа, десять
градусов, вижу стоящее на якоре судно!"
7 Северные конвои 193
Отражение налета немецкой авиации на караван. 1942 г.
Подбежав к нему, попросил бинокль. Внимательно осмотрев стоящее у
берега судно, сразу узнал союзный транспорт типа "либерти".
Чтобы избежать возможного применения против нас оружия, решили
приводниться на довольно гладкую поверхность моря и вдоль берега стали
подруливать к "незнакомцу". Когда мы обогнули один из мысков, то обнаружили,
что вблизи судна на плаву находится самолет типа ГСТ. Вскоре выяснилось, что
это самолет Героя Советского Союза Ильи Павловича Мазурука, который в свое
время участвовал в высадке первой научной экспедиции на Северный полюс во
главе с И.Д. Папаниным.
Узнав от Мазурука, что они только что приводнились и подрулили к
транспорту, мы выяснили, что это его самолет мы приняли за "юнкере", когда
летели над морем. Обращаясь к нам, Мазурук сказал: "Странное дело. Мы
кричим, кричим, а на судне никакого реагирования". Решили спустить на воду
надувные шлюпки и подойти к берегу. Пологий песчаный берег у уреза воды
постепенно поднимался до 5-7 м над уровнем моря. Каково было наше удивление,
когда перед нашим взором возник "цыганский" палаточный табор, а его
обитатели безмятежно играли в футбол. Установив контакт с моряками
транспорта, завязали с ними "дипломатические" разговоры, из которых
выяснили: перед нами моряки аме-
194
риканского судна. Его капитан преднамеренно посадил транспорт на мели и
вывел из строя вооружение, несмотря на то что он не имел никаких
повреждений.
Поскольку для полного выполнения задания нам предстоял еще полет вдоль
Новой Земли до Маточкина Шара, мы распрощались с экипажем Мазурука и
американскими моряками и поднялись в воздух. Не обнаружив на трассе судов
конвоя PQ-17, мы взяли курс к берегам Кольского залива.
Вскоре мы узнали, что американский транспорт кораблями Северного флота
был снят с мели и благополучно отконвоирован в Архангельск.
Второму нашему самолету ГСТ повезло больше, чем нам. Экипаж обнаружил в
районе мыса Желания три судна, уцелевших от разгромленного фашистами конвоя
PQ-17.
Так закончилась наша воздушная экспедиция по поиску союзных
транспортов.
7*
С.Н. Завизионов ТАК БЫЛО*
На шестой день с начала немецкого наступления в Заполярье двум дивизиям