Страница:
Где-то к востоку от Исландии к нам присоединился и другой конвой, PQ-5,
вышедший из Хваль-фьорда. Оба конвоя шли вместе, постепенно удаляясь от
Исландии. Темные полярные ночи, снежные заряды и частые туманы создавали
тяжелую навигационную обстановку, но способствовали снижению вероятности
атак вражеской авиации и субмарин. Где-то южнее острова Ян-Майен в тихую
лунную ночь конвой был атакован вражескими бомбардировщиками и
торпедоносцами. Все их атаки ураганным огнем военных кораблей конвоя и
теперь уже огнем всех вооруженных транспортов были отбиты. Все огневые точки
"Моссовета" друж-
72
но отражали атаки фашистов вместе со всеми судами конвоя вплоть до
горла Белого моря. Теперь, имея приличное вооружение, наш экипаж перестал
себя чувствовать подопытными кроликами.
В горле Белого моря произошла смена эскорта союзных кораблей военными
кораблями Беломорской флотилии, под эскортом которых мы без единой тревоги
дошли до Архангельска. 30 ноября "Моссовет" ошвартовался у причала грузового
района Ба-карица. Палубный груз, состоящий из танков и контейнеров с
истребителями, смахивал на бесформенные глыбы арктического льда. Большого
труда стоило избавиться от него. С этой задачей экипаж справился с помощью
пара, обильно подаваемого резиновыми шлангами на палубу. Жители поморской
столицы с большой теплотой и радостью встречали всех моряков конвоя.
Контрадмирал Иван Дмитриевич Папанин поздравил нас с успешным выполнением
поставленных задач, которые теперь уже именовались боевым заданием.
В свободное время вместе с союзными офицерами и матросами мы весело
проводили время в архангельском интерклубе моряков. Тем временем судна
каравана выгружали доставленный груз, так нужный фронту. Это было начало той
колоссальной помощи Советскому Союзу, которую оказывали на протяжении всей
Великой Отечественной воины наши союзники, наши боевые братья по совместному
плаванию в северных конвоях. О боевых буднях и подвигах моряков, плававших в
составе северных конвоев, в нашей стране быстро забыли по политическим
мотивам начавшейся эпохи "холодной войны". По той же причине в нашей стране
оказанная союзными державами помощь расценивалась как незначительная, что
являлось фальсификацией истины и исторической правды, недостойной порядочных
людей.
Спасибо нашим союзникам за оказанную помощь!
Слава боевым друзьям по северным конвоям и вечная память английским,
американским, канадским, польским, норвежским и советским морякам, отдавшим
свои жизни за нашу победу и нашедших свои могилы в студеных морях Северного
Ледовитого океана!
Ромуальд П. Голубович ВОЙНА НА СЕВЕРЕ*
Я родился в штате Висконсин в США, в километре от берега озера Мичиган.
Я никогда не видел океана и не бывал около него. Накануне моего 18-летия у
меня даже в мыслях не было, чтобы пойти в море на судне торгового флота США
для прохождения неизбежной воинской повинности.
Поступив в Маркеттский университет в Милуоки, штат Висконсин, в
сентябре 1941 г. после окончания средней школы св. Бо-навентуры в
Стертеванте (Sturtevant), штат Висконсин, и в общем понимая, что вскоре
Соединенные Штаты будут вовлечены в войну, я начал подавать заявления о
приеме в различные военные академии США.
Из-за ограниченного приема в эти академии, вызов в которые зависел от
политического предпочтения, эти мои попытки не увенчались успехом, но
привели к знакомству с "новой" Академией торгового флота США в Кинге-Пойнте
на острове Лонг Айленд, в
Мемуары Ромуальда П.Голубовича, участника войны на Севере в составе
торгового флота США, поставлявшего военные грузы. Он отправился в Мурманск в
конвое PQ-16, вышедшем из Хваль-фьорда, Исландия, 21 мая 1942 г. на судне
"С.С.Сайрос", принадлежавшем компании ''Лайке Брос С.С К0" из
Нью-Орлеана, штат Луизиана, США.
В результате торпедирования и потопления "Сайроаса" по пути в Мурманск
и после месячного пребывания в лагере для спасшихся около Колы, маленькой
деревни на западном (восточном. - Ред ) берегу Кольского залива, он вернулся
на однотипном с "Сайросом" судне "С.С.Хиберт" в конвое QP-13, вышедшем из
Мурманска 26 июня 1942 г
В августе 1942 г он подписал в Нью-Йоркском порту договор о найме на
судно "С.С.Д.Л М.Кьюрри" типа "либерти" Судно прибыло в Исландию на первой
неделе сентября и вошло затем в состав конвоя JW-51 А, отправившегося из
Лох-Ю, Шотландия, в Мурманск 15 декабря 1942 г Он прибыл в Кольский залив 25
декабря и вернулся в составе конвоя RA-53 (вышел из Кольского залива 1 марта
1943 г.).
> Ромуальд П Голубович.
74
Нью-Йорке. Я немедленно подал туда заявление, сдал вступительные
экзамены в ноябре 1941 г. и был принят с условием зачисления только после
исполнения мне 18 лет, 24 января 1942 г. Тем временем, 7 декабря 1941г.,
произошло нападение японцев на Перл-Харбор, вызвавшее немедленное объявление
Соединенными Штатами войны Японии и Германии. В США началась всеобщая
мобилизация сил для глобального конфликта. Мой курс для службы в торговом
флоте США был уже сформирован, и я поступил в Академию торгового флота США
24 января 1942 г.
Из-за вступления Соединенных Штатов в войну программа для кадетов
торгового флота ко времени моего поступления была сильно сокращена. В то
время от кадетов-гардемаринов, одним из которых стал и я, требовалось пройти
6-месячную предварительную подготовку в академии, за которой следовали 6
месяцев морской службы офицерами-стажерами на торговых судах и затем
возвращение в академию на 12 месяцев для формальной профессиональной
подготовки, экзаменов на присвоение офицерского звания и оформления
свидетельства, что в конечном итоге составляло два года обучения.
Условия военного времени еще больше сократили для многих кадетов время,
проводимое собственно в академии. В моем случае оно составило немногим более
3 месяцев вместо положенных восемнадцати.
Я попал на мое первое судно 7 марта 1942 г.- ровно через шесть недель
после прибытия в Кингс-Пойнт в качестве палубного кадета-практиканта вместе
со своим однокурсником - кадетом-механиком Джоном Брустером из штата
Нью-Джерси. Это было судно, построенное в 1919 г. на судоверфи в Керни, штат
Нью-Джерси, принимавшее груз для Мурманска в порту Филадельфия на восточном
побережье США. Называлось оно "С.С.Сайрос". Совершенно безоружный (не считая
выданного капитану револьвера) "Сайрос" самостоятельно вышел 24 марта в
Нью-Йорк, где принял на борт берегового лоцмана для прохода по внутренним
водным путям через Ист-Ривер, пролив Лонг-Айленд и канал Кейп-Код, откуда мы
отправились - снова самостоятельно - в Галифакс, Новая Шотландия, чтобы
войти в состав конвоя для перехода в Клайд в Шотландии. После нескольких
дней ожидания в Галифаксе прибытия других судов "С.С.Сайрос" отправился в
свое первое плавание в составе конвоя, в котором первоначальное занятие
места в ордере было осложнено густым туманом в течение первых нескольких
дней перехода.
75
В конце концов 30 судов собрались вместе в конвойный строй, похожий на
тетрадные клетки. Большую помощь при этом нам оказал британский военный
эскорт. Происходили и пересечения курсов, но без ущерба. Мы впервые ощутили
вкус войны в звуках и дрожании корпуса судна от взрывов множества глубинных
бомб, сбрасываемых кораблями охранения для отражения периодических атак
вражеских подводных лодок, особенно на подходе к западному побережью
Великобритании
Наконец, в начале мая 1942 г. конвой невредимым прибыл в Гринок,
Шотландия. Как нам стало известно по прибытии туда, единственной целью
захода в Клайд были вооружение судов и тренировка добровольцев из наших
экипажей в использовании орудий, устанавливаемых для перехода в Мурманск.
"'Вооружение" состояло из 4 спаренных зенитно-пулеметных установок 30-го
калибра времен первой мировой войны с боезапасом в 1000 патронов к каждому,
что соответствовало двум минутам непрерывного огня. Однако справедливости
ради следует упомянуть и о полученном нами дополнительном "вооружении" в
виде двух устройств, смонтированных на ходовом мостике поверх рулевой рубки,
состоявших каждое из трубы длиной 450 мм, содержащей заряд взрывчатого
вещества, которое должно было выбрасывать в небо 10-метровый отрезок
фортепьянной струны на траекторию движения низколетящего самолета
противника. На каждом конце выбрасываемой струны закреплялся маленький
парашют. Идея теоретически состояла в том, что если время пуска и высота
атакующего самолета были рассчитаны правильно, то подлетающий самолет
неизбежно наткнется на вертикально вытянутую струну. Струна потянется за
самолетом, что вызовет раскрытие парашютов, которые должны создать
достаточную силу для срезания крыла или другой горизонтальной плоскости
машины - по типу действия сырорезки, - и его неизбежную аварию. Я еще помню
мечты Уолтера Митти о том, чтобы высунуть голову из покрытой бетоном рулевой
рубки, чтобы определить точный момент, когда нужно дернуть за спусковой шнур
под пронзительный вой атакующих на бреющем полете бомбардировщиков,
проносящихся над самыми мачтами. Увы, мы были торпедированы в первые же часы
атак, и этому не довелось осуществиться.
После короткой стоянки в Клайде и моего первого в жизни появления за
границей, когда команде были разрешены увольнения на берег и я исследовал
Сочихолл в стрит Глазго, был сформирован конвой для перехода в Исландию, где
мы присоединились в
76
середине мая к другим торговым судам, направлявшимся в Мурманск и
Архангельск.
В этом месте воспоминаний о событиях того времени, видимо, уместным
будет сказать несколько слов о торговом флоте США вообще и о людях,
служивших на судах в первые дни войны, особенно в контексте "войны на
Севере". Хорошо известно, что великая депрессия 30-х годов породила в США не
только "новый курс" Рузвельта, но и симпатии некоторых слоев населения к
социализму и коммунизму, примером которых служил Советский Союз. Вторжение
вермахта в Россию расчистило путь для выражения всей накопившейся у части
рабочего класса и интеллигенции США симпатии к Советскому Союзу. В
результате этого в первые дни после вступления Штатов в войну на
отправлявшиеся в Мурманск судах не было недостатка в добровольцах, которые
рассматривали свое участие - конечно, не в открытую - как миссию или
крестовый поход на помощь "товарищам", противостоявшим угрозе завоевания
нацистской Германией, которая считалась даже худшей и неизмеримо более
зловещей, чем обычный капитализм. В экипажах первых конвоев можно было
встретить ветеранов интернациональных бригад и участников ожесточенных
забастовок 30-х, жаждущих оказать активную поддержку военным усилиям СССР.
Следует отметить, что независимо от политической ориентации эти ветераны
были прежде всего превосходными опытными моряками. Поступая добровольцами на
суда, идущие в Россию, они внесли значительный вклад в войну на Севере на ее
начальных этапах.
По мере быстрого, как по волшебству, роста численности торгового флота
США очень быстро менялся и состав экипажей судов с прибытием потока
американской молодежи из многих тысяч новобранцев с ферм Среднего Запада, с
берегов южных рек, из столичных центров океанского побережья, - короче,
представителей населения всей страны, чтобы оказать помощь союзнику в
великой битве против воплощения зла - нацизма.
Поступив в торговый флот в начале 1942 г., я был одним из
представителей этого "нового поколения" и извлек большую пользу из опыта,
терпения и снисходительности "ветеранов", служивших на моем судне, которые
научили меня морскому делу и помогли мне внести свой вклад в последующие
события.
Конвой PQ-16, состоявший из 35 судов, вышел из Рейкьявика, Исландия, 21
мая 1942 г. под командованием коммодора Н.Х.Гей-ла (N.H.Gale, RNR),
находившегося на судне "С.С. Оушен Войс", и
77
эскортировался сначала только британским тральщиком "Хазард" и четырьмя
траулерами, но через несколько дней эскорт был значительно усилен. PQ-16 был
сформирован из 9 параллельных колонн, идущих фронтом на расстоянии 1000
ярдов друг от друга и 4 рядов в глубину с интервалом между рядами 300 ярдов.
"С.С.Сай-рос" был четвертым судном в колонне No 8. Все сообщения между
командиром конвоя и торговыми судами осуществлялись с помощью лампы Алдиса
азбукой Морзе, сигнальных флагов международного кода или в случае
черезвычайных обстоятельств с помощью семафора. Скорость была установлена в
8 узлов, и план перехода предусматривал продвижение на север настолько,
насколько позволяла ледовая обстановка.
25 мая, через четыре дня после выхода из Исландии, когда конвой
двигался южнее острова Медвежьего, вдоль кромки ледяного поля с левого
борта, он был обнаружен немецким разведывательным самолетом "фокке-вульф".
Это возвестило начало воздушных атак противника, которые продолжались
беспрестанно в течение оставшихся пяти дней перехода до Кольского залива.
"Сай-рос", расположенный на правом фланге конвойного строя, был одной из
первых целей для атакующих самолетов.
Первая серия атак вызвала небольшие повреждения в машинном отделении.
Это, в свою очередь, создало проблемы с сохранением места в конвое, так как
судно начало "выступать" из блока конвойного строя. Три бомбовых налета
между 20.35 и 23.30 не имели серьезных последствий, но истощили боезапас
зенитных установок, которыми мы были вооружены на Клайде. Хотя освещение
было достаточным из-за фактически 24-часового полярного дня, воздушные атаки
в тот день были прекращены. Последующие события показали, что это был
тактический маневр, чтобы дать возможность подводным лодкам, пристроившимся
к тому времени к конвою, произвести атаку без опасения попасть под бомбы
своих же самолетов.
В полночь я вышел на мостик на свою постоянную вахту с 00.00 до 04.00
часов, которую я стоял вместе с 73-летним третьим помощником капитана,
вернувшимся из отставки, чтобы принять участие в войне. Согласно распорядку
я записал в вахтенный журнал температуру воды за бортом, сообщенную из
машинного отделения при смене вахт, и в шутку сказал третьему помощнику, что
я не хотел бы искупаться в воде с такой температурой, которая была 29° по
Фаренгейту или -2° по Цельсию. Я тогда и подумать не мог, что еще до
окончания вахты именно это мне и придется делать.
"Сайрос" еще отставал от конвоя и сопровождался одним из
78
кораблей эскорта, действовавшим как "пастушья собака", чтобы вернуть
нас как можно быстрее в строй. Примерно во время 6 склянок в течение вахты,
когда я стоял один на левом крыле мостика и вел наблюдение, я заметил бурун
воды, поднимавшийся позади судна на траверзе нашей позиции в конвое, на
расстоянии примерно 1000 метров, и доложил третьему помощнику об этой
странности, которая, как я думал, была туманным буем*, спущенным без
необходимости 4-м судном в колонне No 7. Внезапно бурун "туманного буя"
изменил направление и начал поворачиваться в сторону нашего судна, после
чего я немедленно увидел след торпеды, движущейся прямо на нас. После этого
я понял, что "туманный буй" был в действительности буруном от поднятого
перископа подводной лодки, нацеливавшейся на "Сайрос"**.
Подводной лодке удалось проникнуть через завесу эскорта во время
авианалетов и занять позицию прямо на траверзе отставшего "Сайроса". Увидев
след торпеды, я дернул рубильник сигнала общей тревоги, но это произошло за
несколько секунд до взрыва и поэтому было практически бесполезно.
Наше судно было тихоходным (максимальная скорость хода 8 узлов) и
неповоротливым, и что-то сделать для уклонения от торпеды было невозможно.
Раздался мощный взрыв, и "Сайрос" остановился.
Судно явно начало погружаться, но, несмотря на это, я по какой-то
причине почувствовал, что должен спуститься в свою каюту двумя палубами ниже
мостика, рядом с кают-компанией, чтобы забрать свои документы моряка. Сбегая
вниз по трапу с правого крыла мостика, я остановился на капитанской палубе,
выхватил из специального ящика спасательный жилет и быстро натянул его, не
завязывая, на свою подбитую мехом куртку. Пробежав вдоль правого борта через
кают-компанию, я добрался до своей каюты и вытащил ящик, в котором хранились
документы, зашитые в водонепроницаемый брезентовый пакет. Внезапно у меня
возникло ощущение приоритетов, и я быстро повернул обратно, не роясь в
поисках документов, и побежал к выходу на палубу с левого борта
кают-компании.
Туманные буи - похожие на плот устройства, создававшие при буксировке
за судном бурун воды, которыми суда снабжались для спуска с кормы во время
тумана Это позволяло идущему сзади судну держать свой нос около буксируемого
перед ним буя и сохранять таким образом строй, не видя идущего впереди
корабля Из опубликованных после войны материалов стало известно, что это
была немецкая подводная лодка U-703 под командованием капитан-лейтенанта
Биль-фельда
79
Судно тяжело накренилось на левый борт, и вода уже заливала открытую
палубу. Не желая мочить ноги (такая была у меня в тот момент мысль), я
развернулся и направился по сильно накренившейся палубе кают-компании к
выходу на верхнюю палубу с правого борта. В этот момент "Сайрос" начал
погружаться в воду. Как только я выбрался на палубу, меня сразу же сбило с
ног водой, которая, к счастью, смыла меня в сторону от нависавшей сверху
палубы, и я мог только видеть опускавшуюся на меня дымовую трубу. Судно,
увлекая меня за собой, исчезло под волнами Баренцева моря.
Если восстановить все мои действия, как я делал много раз в последующие
годы, то общее время от торпедирования до погружения "Сайроса" под воду не
должно быть больше 3-5 минут. С того момента, как я покинул мостик, я не
встретил ни одного члена экипажа, но меня глубоко тронул вид беспородной
собаки капитана, съежившейся под диваном в кают-компании, когда я пробегал
мимо, зная, что я ничего не могу сделать для ее спасения. Только когда я
оказался на поверхности воды, я увидел рядом с собой другого спасшегося и
услышал стоны раненого моряка неподалеку от себя. Все мы держались за
обломки судна. Не верится, что кто-то вообще мог спастись во время этой
катастрофы, однако поразительно, что из 35 членов экипажа уцелели 28.
Среди потерь в команде были капитан, старший помощник и все стоявшие
вахту в машинном отделении, включая моего соученика -кадета машинного
отделения Джона Брустера, который по иронии судьбы не должен был по
расписанию находиться на вахте, но добровольно вызвался помочь в ремонте
повреждений, нанесенных предшествующими воздушными бомбардировками. Что
касается меня, то свое спасение после погружения под воду вслед за судном я
могу приписать только удаче и тому факту, что сразу же после удара торпеды я
надел спасательный жилет, и, вероятно, тому, что я еще в юности привык
купаться в холодной воде озера Мичиган. Однако по всем общепринятым
стандартам выживания не должно было остаться никого, чтобы описать эту
историю. Из других спасшихся никто до сих пор не делал попыток составить или
собрать воедино отчет обо всех индивидуальных историях, и я не помню
обсуждения с кем-либо из других членов экипажа после того события, как им
удалось спастись, кроме случая с "бостонцем Блэки" - энергичным матросом из
команды "Сайроса", который, как говорят, даже не замочил ног, когда судно
пошло ко дну. Ходила история, как он забрался на фальшборт судна, и как раз
перед тем, как оно пошло ко дну, один из спасательных плотов оторвался и
подплыл к нему на
80
расстояние, удобное для того, чтобы перебраться на него, даже не
замочив обуви. Я уверен, что его еще вспоминает команда спасавшего нас
эскортного корабля, которая увидела его стоявшим на плоту с поднятым вверх
большим пальцем, "голосующим попутку".
Я почти ничего не помню о своих мыслях в то время, когда я ушел под
воду вместе с судном. Вероятно, из-за того, что все произошло так быстро, у
меня не было времени для паники. Я только помню, что был полностью
расслаблен и даже не попытался задержать дыхание после погружения. В
результате этого желудок, конечно, оказался полным маслянистой морской воды.
И только когда я наконец оторвался от быстро погружавшегося судна, всплыл на
поверхность среди, как мне показалось, полной тишины и увидел конвой,
исчезавший за горизонтом, в меня закралось чувство одиночества и тревоги.
Море было спокойным, с легкой зыбью, и я не помню какого-либо
особенного чувства боли от холодной воды нигде, кроме рук. Я обнаружил, что
их можно согреть, прикладывая к лицу, которое по какой-то причине казалось
источником изрядного количества внутреннего тепла. Единственная необычная
реакция после того, как я оказался в этой ситуации, была довольно
любопытной. Когда я всплыл на поверхность и держался за обломок судна,
только кисти рук выступали из теплой одежды. Я помню, что увидел на пальце
кольцо своего класса из средней школы, импульсивно стянул его и бросил как
можно дальше в море. В скобках хочу заметить, что с тех пор я никогда больше
не носил никаких колец или украшений. Толкование этого факта я оставляю
последователям Карла Густава Юнга.
Казалось, прошла целая вечность, но на самом деле, вероятно, не более
получаса или около того, прежде чем я и несколько других спасшихся
поблизости были подобраны шлюпкой с британского корабля "Хазард" буквально в
замороженном состоянии. Нас доставили на тральщик в офицерскую
кают-компанию, раздели, напоили горячим чаем и долго силами сменявших друг
друга членов британской команды делали массаж, чтобы восстановить
кровообращение. Жизнь на борту "Хазарда" в первые два дня из пяти,
остававшихся до прибытия конвоя в Кольский залив, прошла для меня как в
тумане. Я не проявлял, казалось, никакого интереса к окружающему и
чувствовал себя больным и подавленным. Это прошло после того, как
корабельный врач поставил диагноз и дал мне выпить большую кружку теплой
воды. Затем он взял меня за волосы и потянул мою голову вниз как пивной кран
в баре, заставив меня вылить из себя целую кастрюлю маслянистой соленой
воды, которой я наглотался при по-
81
гружении судна. Это сделало свое дело, и вскоре после этого я снова
обрел интерес к окружающему и к роли зрителя в битве по отражению
непрерывных атак немецких подлодок и самолетов*.
Из тесного общения с британскими военными моряками и из наблюдения за
ними в бою я вынес огромное уважение к их профессионализму и, что еще
важнее,- к их упорству и доброму юмору при невзгодах и опасностях. Все это
сильно повлияло на формирование молодого и впечатлительного американца со
Среднего Запада. Подобранные "Хазардом" моряки были высажены на
военно-морской базе СССР Полярный на западном берегу Кольского залива и
оттуда переправлены во вновь построенный лагерь для спасенных в конце
залива, около города Кола.
Лагерь, построенный на круто поднимающемся западном берегу, состоял,
если я верно помню, из шести бревенчатых строений казарменного типа,
параллельных заливу, расположенных одно над другим вверх по склону. Здание
столовой находилось в верхнем конце лагеря, а горный ручей, протекавший по
территории, являлся источником воды для питья и умывания и, таким образом,
давал надежду на туалетные удобства. Спасшиеся с семи погибших судов из
прибывшего конвоя оставались в этом "рудиментарном" лагере в течение месяца,
наблюдая круглосуточные бомбежки судов, разгружавшихся в порту Мурманск,
поливаемые дождем шрапнели от советского зенитного огня и вынужденные
обходиться тем немногим, что могли им предоставить в части питания и удобств
их осаждаемые врагом хозяева. После окончания разгрузки уцелевших судов из
PQ-16 моряки с "Сайроса" были взяты для отправки обратно на борт однотипного
с ним судна "Хи-берт", который был вместе с нами в конвое.
28 июня конвой QP-13 был сформирован для обратного рейса и состоял из
23 торговых судов из Мурманска, среди которых был и "Хиберт", и двенадцати
судов из Архангельска. Несмотря на по-
' В этот раз из 35 судов конвоя удалось дойти до Мурманска 30 мая или
до Архангельска 1 июня 1942 г. 27 судам. При обороне PQ-16 также погиб
летчик, имевший наибольшее количество наград Советского Союза- подполковник
Борис Сафонов, - когда он летел на своем истребителе британского
производства "харрикейн" (Б.Сафонов погиб на самолете американского
производства Р-40, хотя именно он был одним из первых в СССР, кто освоил
"харрикейн".- Ред) на отражение немецких самолетов, атаковавших PQ-16 на
подходе к Кольскому заливу. Нет точного описания того, как он был сбит, но
свидетели видели момент, когда его самолет нырял носом в море. Музей,
посвященный его памяти, является частью прежней базы Северного флота в
Кольском заливе.
82
стоянное присутствие немецкого самолета-разведчика, в течение первых
дней пути на конвой не было совершено ни одной атаки. Было ясно, что
противник больше интересовался злосчастным конвоем PQ-17, который мы видели
вышедший из Хваль-фьорда. Оба конвоя шли вместе, постепенно удаляясь от
Исландии. Темные полярные ночи, снежные заряды и частые туманы создавали
тяжелую навигационную обстановку, но способствовали снижению вероятности
атак вражеской авиации и субмарин. Где-то южнее острова Ян-Майен в тихую
лунную ночь конвой был атакован вражескими бомбардировщиками и
торпедоносцами. Все их атаки ураганным огнем военных кораблей конвоя и
теперь уже огнем всех вооруженных транспортов были отбиты. Все огневые точки
"Моссовета" друж-
72
но отражали атаки фашистов вместе со всеми судами конвоя вплоть до
горла Белого моря. Теперь, имея приличное вооружение, наш экипаж перестал
себя чувствовать подопытными кроликами.
В горле Белого моря произошла смена эскорта союзных кораблей военными
кораблями Беломорской флотилии, под эскортом которых мы без единой тревоги
дошли до Архангельска. 30 ноября "Моссовет" ошвартовался у причала грузового
района Ба-карица. Палубный груз, состоящий из танков и контейнеров с
истребителями, смахивал на бесформенные глыбы арктического льда. Большого
труда стоило избавиться от него. С этой задачей экипаж справился с помощью
пара, обильно подаваемого резиновыми шлангами на палубу. Жители поморской
столицы с большой теплотой и радостью встречали всех моряков конвоя.
Контрадмирал Иван Дмитриевич Папанин поздравил нас с успешным выполнением
поставленных задач, которые теперь уже именовались боевым заданием.
В свободное время вместе с союзными офицерами и матросами мы весело
проводили время в архангельском интерклубе моряков. Тем временем судна
каравана выгружали доставленный груз, так нужный фронту. Это было начало той
колоссальной помощи Советскому Союзу, которую оказывали на протяжении всей
Великой Отечественной воины наши союзники, наши боевые братья по совместному
плаванию в северных конвоях. О боевых буднях и подвигах моряков, плававших в
составе северных конвоев, в нашей стране быстро забыли по политическим
мотивам начавшейся эпохи "холодной войны". По той же причине в нашей стране
оказанная союзными державами помощь расценивалась как незначительная, что
являлось фальсификацией истины и исторической правды, недостойной порядочных
людей.
Спасибо нашим союзникам за оказанную помощь!
Слава боевым друзьям по северным конвоям и вечная память английским,
американским, канадским, польским, норвежским и советским морякам, отдавшим
свои жизни за нашу победу и нашедших свои могилы в студеных морях Северного
Ледовитого океана!
Ромуальд П. Голубович ВОЙНА НА СЕВЕРЕ*
Я родился в штате Висконсин в США, в километре от берега озера Мичиган.
Я никогда не видел океана и не бывал около него. Накануне моего 18-летия у
меня даже в мыслях не было, чтобы пойти в море на судне торгового флота США
для прохождения неизбежной воинской повинности.
Поступив в Маркеттский университет в Милуоки, штат Висконсин, в
сентябре 1941 г. после окончания средней школы св. Бо-навентуры в
Стертеванте (Sturtevant), штат Висконсин, и в общем понимая, что вскоре
Соединенные Штаты будут вовлечены в войну, я начал подавать заявления о
приеме в различные военные академии США.
Из-за ограниченного приема в эти академии, вызов в которые зависел от
политического предпочтения, эти мои попытки не увенчались успехом, но
привели к знакомству с "новой" Академией торгового флота США в Кинге-Пойнте
на острове Лонг Айленд, в
Мемуары Ромуальда П.Голубовича, участника войны на Севере в составе
торгового флота США, поставлявшего военные грузы. Он отправился в Мурманск в
конвое PQ-16, вышедшем из Хваль-фьорда, Исландия, 21 мая 1942 г. на судне
"С.С.Сайрос", принадлежавшем компании ''Лайке Брос С.С К0" из
Нью-Орлеана, штат Луизиана, США.
В результате торпедирования и потопления "Сайроаса" по пути в Мурманск
и после месячного пребывания в лагере для спасшихся около Колы, маленькой
деревни на западном (восточном. - Ред ) берегу Кольского залива, он вернулся
на однотипном с "Сайросом" судне "С.С.Хиберт" в конвое QP-13, вышедшем из
Мурманска 26 июня 1942 г
В августе 1942 г он подписал в Нью-Йоркском порту договор о найме на
судно "С.С.Д.Л М.Кьюрри" типа "либерти" Судно прибыло в Исландию на первой
неделе сентября и вошло затем в состав конвоя JW-51 А, отправившегося из
Лох-Ю, Шотландия, в Мурманск 15 декабря 1942 г Он прибыл в Кольский залив 25
декабря и вернулся в составе конвоя RA-53 (вышел из Кольского залива 1 марта
1943 г.).
> Ромуальд П Голубович.
74
Нью-Йорке. Я немедленно подал туда заявление, сдал вступительные
экзамены в ноябре 1941 г. и был принят с условием зачисления только после
исполнения мне 18 лет, 24 января 1942 г. Тем временем, 7 декабря 1941г.,
произошло нападение японцев на Перл-Харбор, вызвавшее немедленное объявление
Соединенными Штатами войны Японии и Германии. В США началась всеобщая
мобилизация сил для глобального конфликта. Мой курс для службы в торговом
флоте США был уже сформирован, и я поступил в Академию торгового флота США
24 января 1942 г.
Из-за вступления Соединенных Штатов в войну программа для кадетов
торгового флота ко времени моего поступления была сильно сокращена. В то
время от кадетов-гардемаринов, одним из которых стал и я, требовалось пройти
6-месячную предварительную подготовку в академии, за которой следовали 6
месяцев морской службы офицерами-стажерами на торговых судах и затем
возвращение в академию на 12 месяцев для формальной профессиональной
подготовки, экзаменов на присвоение офицерского звания и оформления
свидетельства, что в конечном итоге составляло два года обучения.
Условия военного времени еще больше сократили для многих кадетов время,
проводимое собственно в академии. В моем случае оно составило немногим более
3 месяцев вместо положенных восемнадцати.
Я попал на мое первое судно 7 марта 1942 г.- ровно через шесть недель
после прибытия в Кингс-Пойнт в качестве палубного кадета-практиканта вместе
со своим однокурсником - кадетом-механиком Джоном Брустером из штата
Нью-Джерси. Это было судно, построенное в 1919 г. на судоверфи в Керни, штат
Нью-Джерси, принимавшее груз для Мурманска в порту Филадельфия на восточном
побережье США. Называлось оно "С.С.Сайрос". Совершенно безоружный (не считая
выданного капитану револьвера) "Сайрос" самостоятельно вышел 24 марта в
Нью-Йорк, где принял на борт берегового лоцмана для прохода по внутренним
водным путям через Ист-Ривер, пролив Лонг-Айленд и канал Кейп-Код, откуда мы
отправились - снова самостоятельно - в Галифакс, Новая Шотландия, чтобы
войти в состав конвоя для перехода в Клайд в Шотландии. После нескольких
дней ожидания в Галифаксе прибытия других судов "С.С.Сайрос" отправился в
свое первое плавание в составе конвоя, в котором первоначальное занятие
места в ордере было осложнено густым туманом в течение первых нескольких
дней перехода.
75
В конце концов 30 судов собрались вместе в конвойный строй, похожий на
тетрадные клетки. Большую помощь при этом нам оказал британский военный
эскорт. Происходили и пересечения курсов, но без ущерба. Мы впервые ощутили
вкус войны в звуках и дрожании корпуса судна от взрывов множества глубинных
бомб, сбрасываемых кораблями охранения для отражения периодических атак
вражеских подводных лодок, особенно на подходе к западному побережью
Великобритании
Наконец, в начале мая 1942 г. конвой невредимым прибыл в Гринок,
Шотландия. Как нам стало известно по прибытии туда, единственной целью
захода в Клайд были вооружение судов и тренировка добровольцев из наших
экипажей в использовании орудий, устанавливаемых для перехода в Мурманск.
"'Вооружение" состояло из 4 спаренных зенитно-пулеметных установок 30-го
калибра времен первой мировой войны с боезапасом в 1000 патронов к каждому,
что соответствовало двум минутам непрерывного огня. Однако справедливости
ради следует упомянуть и о полученном нами дополнительном "вооружении" в
виде двух устройств, смонтированных на ходовом мостике поверх рулевой рубки,
состоявших каждое из трубы длиной 450 мм, содержащей заряд взрывчатого
вещества, которое должно было выбрасывать в небо 10-метровый отрезок
фортепьянной струны на траекторию движения низколетящего самолета
противника. На каждом конце выбрасываемой струны закреплялся маленький
парашют. Идея теоретически состояла в том, что если время пуска и высота
атакующего самолета были рассчитаны правильно, то подлетающий самолет
неизбежно наткнется на вертикально вытянутую струну. Струна потянется за
самолетом, что вызовет раскрытие парашютов, которые должны создать
достаточную силу для срезания крыла или другой горизонтальной плоскости
машины - по типу действия сырорезки, - и его неизбежную аварию. Я еще помню
мечты Уолтера Митти о том, чтобы высунуть голову из покрытой бетоном рулевой
рубки, чтобы определить точный момент, когда нужно дернуть за спусковой шнур
под пронзительный вой атакующих на бреющем полете бомбардировщиков,
проносящихся над самыми мачтами. Увы, мы были торпедированы в первые же часы
атак, и этому не довелось осуществиться.
После короткой стоянки в Клайде и моего первого в жизни появления за
границей, когда команде были разрешены увольнения на берег и я исследовал
Сочихолл в стрит Глазго, был сформирован конвой для перехода в Исландию, где
мы присоединились в
76
середине мая к другим торговым судам, направлявшимся в Мурманск и
Архангельск.
В этом месте воспоминаний о событиях того времени, видимо, уместным
будет сказать несколько слов о торговом флоте США вообще и о людях,
служивших на судах в первые дни войны, особенно в контексте "войны на
Севере". Хорошо известно, что великая депрессия 30-х годов породила в США не
только "новый курс" Рузвельта, но и симпатии некоторых слоев населения к
социализму и коммунизму, примером которых служил Советский Союз. Вторжение
вермахта в Россию расчистило путь для выражения всей накопившейся у части
рабочего класса и интеллигенции США симпатии к Советскому Союзу. В
результате этого в первые дни после вступления Штатов в войну на
отправлявшиеся в Мурманск судах не было недостатка в добровольцах, которые
рассматривали свое участие - конечно, не в открытую - как миссию или
крестовый поход на помощь "товарищам", противостоявшим угрозе завоевания
нацистской Германией, которая считалась даже худшей и неизмеримо более
зловещей, чем обычный капитализм. В экипажах первых конвоев можно было
встретить ветеранов интернациональных бригад и участников ожесточенных
забастовок 30-х, жаждущих оказать активную поддержку военным усилиям СССР.
Следует отметить, что независимо от политической ориентации эти ветераны
были прежде всего превосходными опытными моряками. Поступая добровольцами на
суда, идущие в Россию, они внесли значительный вклад в войну на Севере на ее
начальных этапах.
По мере быстрого, как по волшебству, роста численности торгового флота
США очень быстро менялся и состав экипажей судов с прибытием потока
американской молодежи из многих тысяч новобранцев с ферм Среднего Запада, с
берегов южных рек, из столичных центров океанского побережья, - короче,
представителей населения всей страны, чтобы оказать помощь союзнику в
великой битве против воплощения зла - нацизма.
Поступив в торговый флот в начале 1942 г., я был одним из
представителей этого "нового поколения" и извлек большую пользу из опыта,
терпения и снисходительности "ветеранов", служивших на моем судне, которые
научили меня морскому делу и помогли мне внести свой вклад в последующие
события.
Конвой PQ-16, состоявший из 35 судов, вышел из Рейкьявика, Исландия, 21
мая 1942 г. под командованием коммодора Н.Х.Гей-ла (N.H.Gale, RNR),
находившегося на судне "С.С. Оушен Войс", и
77
эскортировался сначала только британским тральщиком "Хазард" и четырьмя
траулерами, но через несколько дней эскорт был значительно усилен. PQ-16 был
сформирован из 9 параллельных колонн, идущих фронтом на расстоянии 1000
ярдов друг от друга и 4 рядов в глубину с интервалом между рядами 300 ярдов.
"С.С.Сай-рос" был четвертым судном в колонне No 8. Все сообщения между
командиром конвоя и торговыми судами осуществлялись с помощью лампы Алдиса
азбукой Морзе, сигнальных флагов международного кода или в случае
черезвычайных обстоятельств с помощью семафора. Скорость была установлена в
8 узлов, и план перехода предусматривал продвижение на север настолько,
насколько позволяла ледовая обстановка.
25 мая, через четыре дня после выхода из Исландии, когда конвой
двигался южнее острова Медвежьего, вдоль кромки ледяного поля с левого
борта, он был обнаружен немецким разведывательным самолетом "фокке-вульф".
Это возвестило начало воздушных атак противника, которые продолжались
беспрестанно в течение оставшихся пяти дней перехода до Кольского залива.
"Сай-рос", расположенный на правом фланге конвойного строя, был одной из
первых целей для атакующих самолетов.
Первая серия атак вызвала небольшие повреждения в машинном отделении.
Это, в свою очередь, создало проблемы с сохранением места в конвое, так как
судно начало "выступать" из блока конвойного строя. Три бомбовых налета
между 20.35 и 23.30 не имели серьезных последствий, но истощили боезапас
зенитных установок, которыми мы были вооружены на Клайде. Хотя освещение
было достаточным из-за фактически 24-часового полярного дня, воздушные атаки
в тот день были прекращены. Последующие события показали, что это был
тактический маневр, чтобы дать возможность подводным лодкам, пристроившимся
к тому времени к конвою, произвести атаку без опасения попасть под бомбы
своих же самолетов.
В полночь я вышел на мостик на свою постоянную вахту с 00.00 до 04.00
часов, которую я стоял вместе с 73-летним третьим помощником капитана,
вернувшимся из отставки, чтобы принять участие в войне. Согласно распорядку
я записал в вахтенный журнал температуру воды за бортом, сообщенную из
машинного отделения при смене вахт, и в шутку сказал третьему помощнику, что
я не хотел бы искупаться в воде с такой температурой, которая была 29° по
Фаренгейту или -2° по Цельсию. Я тогда и подумать не мог, что еще до
окончания вахты именно это мне и придется делать.
"Сайрос" еще отставал от конвоя и сопровождался одним из
78
кораблей эскорта, действовавшим как "пастушья собака", чтобы вернуть
нас как можно быстрее в строй. Примерно во время 6 склянок в течение вахты,
когда я стоял один на левом крыле мостика и вел наблюдение, я заметил бурун
воды, поднимавшийся позади судна на траверзе нашей позиции в конвое, на
расстоянии примерно 1000 метров, и доложил третьему помощнику об этой
странности, которая, как я думал, была туманным буем*, спущенным без
необходимости 4-м судном в колонне No 7. Внезапно бурун "туманного буя"
изменил направление и начал поворачиваться в сторону нашего судна, после
чего я немедленно увидел след торпеды, движущейся прямо на нас. После этого
я понял, что "туманный буй" был в действительности буруном от поднятого
перископа подводной лодки, нацеливавшейся на "Сайрос"**.
Подводной лодке удалось проникнуть через завесу эскорта во время
авианалетов и занять позицию прямо на траверзе отставшего "Сайроса". Увидев
след торпеды, я дернул рубильник сигнала общей тревоги, но это произошло за
несколько секунд до взрыва и поэтому было практически бесполезно.
Наше судно было тихоходным (максимальная скорость хода 8 узлов) и
неповоротливым, и что-то сделать для уклонения от торпеды было невозможно.
Раздался мощный взрыв, и "Сайрос" остановился.
Судно явно начало погружаться, но, несмотря на это, я по какой-то
причине почувствовал, что должен спуститься в свою каюту двумя палубами ниже
мостика, рядом с кают-компанией, чтобы забрать свои документы моряка. Сбегая
вниз по трапу с правого крыла мостика, я остановился на капитанской палубе,
выхватил из специального ящика спасательный жилет и быстро натянул его, не
завязывая, на свою подбитую мехом куртку. Пробежав вдоль правого борта через
кают-компанию, я добрался до своей каюты и вытащил ящик, в котором хранились
документы, зашитые в водонепроницаемый брезентовый пакет. Внезапно у меня
возникло ощущение приоритетов, и я быстро повернул обратно, не роясь в
поисках документов, и побежал к выходу на палубу с левого борта
кают-компании.
Туманные буи - похожие на плот устройства, создававшие при буксировке
за судном бурун воды, которыми суда снабжались для спуска с кормы во время
тумана Это позволяло идущему сзади судну держать свой нос около буксируемого
перед ним буя и сохранять таким образом строй, не видя идущего впереди
корабля Из опубликованных после войны материалов стало известно, что это
была немецкая подводная лодка U-703 под командованием капитан-лейтенанта
Биль-фельда
79
Судно тяжело накренилось на левый борт, и вода уже заливала открытую
палубу. Не желая мочить ноги (такая была у меня в тот момент мысль), я
развернулся и направился по сильно накренившейся палубе кают-компании к
выходу на верхнюю палубу с правого борта. В этот момент "Сайрос" начал
погружаться в воду. Как только я выбрался на палубу, меня сразу же сбило с
ног водой, которая, к счастью, смыла меня в сторону от нависавшей сверху
палубы, и я мог только видеть опускавшуюся на меня дымовую трубу. Судно,
увлекая меня за собой, исчезло под волнами Баренцева моря.
Если восстановить все мои действия, как я делал много раз в последующие
годы, то общее время от торпедирования до погружения "Сайроса" под воду не
должно быть больше 3-5 минут. С того момента, как я покинул мостик, я не
встретил ни одного члена экипажа, но меня глубоко тронул вид беспородной
собаки капитана, съежившейся под диваном в кают-компании, когда я пробегал
мимо, зная, что я ничего не могу сделать для ее спасения. Только когда я
оказался на поверхности воды, я увидел рядом с собой другого спасшегося и
услышал стоны раненого моряка неподалеку от себя. Все мы держались за
обломки судна. Не верится, что кто-то вообще мог спастись во время этой
катастрофы, однако поразительно, что из 35 членов экипажа уцелели 28.
Среди потерь в команде были капитан, старший помощник и все стоявшие
вахту в машинном отделении, включая моего соученика -кадета машинного
отделения Джона Брустера, который по иронии судьбы не должен был по
расписанию находиться на вахте, но добровольно вызвался помочь в ремонте
повреждений, нанесенных предшествующими воздушными бомбардировками. Что
касается меня, то свое спасение после погружения под воду вслед за судном я
могу приписать только удаче и тому факту, что сразу же после удара торпеды я
надел спасательный жилет, и, вероятно, тому, что я еще в юности привык
купаться в холодной воде озера Мичиган. Однако по всем общепринятым
стандартам выживания не должно было остаться никого, чтобы описать эту
историю. Из других спасшихся никто до сих пор не делал попыток составить или
собрать воедино отчет обо всех индивидуальных историях, и я не помню
обсуждения с кем-либо из других членов экипажа после того события, как им
удалось спастись, кроме случая с "бостонцем Блэки" - энергичным матросом из
команды "Сайроса", который, как говорят, даже не замочил ног, когда судно
пошло ко дну. Ходила история, как он забрался на фальшборт судна, и как раз
перед тем, как оно пошло ко дну, один из спасательных плотов оторвался и
подплыл к нему на
80
расстояние, удобное для того, чтобы перебраться на него, даже не
замочив обуви. Я уверен, что его еще вспоминает команда спасавшего нас
эскортного корабля, которая увидела его стоявшим на плоту с поднятым вверх
большим пальцем, "голосующим попутку".
Я почти ничего не помню о своих мыслях в то время, когда я ушел под
воду вместе с судном. Вероятно, из-за того, что все произошло так быстро, у
меня не было времени для паники. Я только помню, что был полностью
расслаблен и даже не попытался задержать дыхание после погружения. В
результате этого желудок, конечно, оказался полным маслянистой морской воды.
И только когда я наконец оторвался от быстро погружавшегося судна, всплыл на
поверхность среди, как мне показалось, полной тишины и увидел конвой,
исчезавший за горизонтом, в меня закралось чувство одиночества и тревоги.
Море было спокойным, с легкой зыбью, и я не помню какого-либо
особенного чувства боли от холодной воды нигде, кроме рук. Я обнаружил, что
их можно согреть, прикладывая к лицу, которое по какой-то причине казалось
источником изрядного количества внутреннего тепла. Единственная необычная
реакция после того, как я оказался в этой ситуации, была довольно
любопытной. Когда я всплыл на поверхность и держался за обломок судна,
только кисти рук выступали из теплой одежды. Я помню, что увидел на пальце
кольцо своего класса из средней школы, импульсивно стянул его и бросил как
можно дальше в море. В скобках хочу заметить, что с тех пор я никогда больше
не носил никаких колец или украшений. Толкование этого факта я оставляю
последователям Карла Густава Юнга.
Казалось, прошла целая вечность, но на самом деле, вероятно, не более
получаса или около того, прежде чем я и несколько других спасшихся
поблизости были подобраны шлюпкой с британского корабля "Хазард" буквально в
замороженном состоянии. Нас доставили на тральщик в офицерскую
кают-компанию, раздели, напоили горячим чаем и долго силами сменявших друг
друга членов британской команды делали массаж, чтобы восстановить
кровообращение. Жизнь на борту "Хазарда" в первые два дня из пяти,
остававшихся до прибытия конвоя в Кольский залив, прошла для меня как в
тумане. Я не проявлял, казалось, никакого интереса к окружающему и
чувствовал себя больным и подавленным. Это прошло после того, как
корабельный врач поставил диагноз и дал мне выпить большую кружку теплой
воды. Затем он взял меня за волосы и потянул мою голову вниз как пивной кран
в баре, заставив меня вылить из себя целую кастрюлю маслянистой соленой
воды, которой я наглотался при по-
81
гружении судна. Это сделало свое дело, и вскоре после этого я снова
обрел интерес к окружающему и к роли зрителя в битве по отражению
непрерывных атак немецких подлодок и самолетов*.
Из тесного общения с британскими военными моряками и из наблюдения за
ними в бою я вынес огромное уважение к их профессионализму и, что еще
важнее,- к их упорству и доброму юмору при невзгодах и опасностях. Все это
сильно повлияло на формирование молодого и впечатлительного американца со
Среднего Запада. Подобранные "Хазардом" моряки были высажены на
военно-морской базе СССР Полярный на западном берегу Кольского залива и
оттуда переправлены во вновь построенный лагерь для спасенных в конце
залива, около города Кола.
Лагерь, построенный на круто поднимающемся западном берегу, состоял,
если я верно помню, из шести бревенчатых строений казарменного типа,
параллельных заливу, расположенных одно над другим вверх по склону. Здание
столовой находилось в верхнем конце лагеря, а горный ручей, протекавший по
территории, являлся источником воды для питья и умывания и, таким образом,
давал надежду на туалетные удобства. Спасшиеся с семи погибших судов из
прибывшего конвоя оставались в этом "рудиментарном" лагере в течение месяца,
наблюдая круглосуточные бомбежки судов, разгружавшихся в порту Мурманск,
поливаемые дождем шрапнели от советского зенитного огня и вынужденные
обходиться тем немногим, что могли им предоставить в части питания и удобств
их осаждаемые врагом хозяева. После окончания разгрузки уцелевших судов из
PQ-16 моряки с "Сайроса" были взяты для отправки обратно на борт однотипного
с ним судна "Хи-берт", который был вместе с нами в конвое.
28 июня конвой QP-13 был сформирован для обратного рейса и состоял из
23 торговых судов из Мурманска, среди которых был и "Хиберт", и двенадцати
судов из Архангельска. Несмотря на по-
' В этот раз из 35 судов конвоя удалось дойти до Мурманска 30 мая или
до Архангельска 1 июня 1942 г. 27 судам. При обороне PQ-16 также погиб
летчик, имевший наибольшее количество наград Советского Союза- подполковник
Борис Сафонов, - когда он летел на своем истребителе британского
производства "харрикейн" (Б.Сафонов погиб на самолете американского
производства Р-40, хотя именно он был одним из первых в СССР, кто освоил
"харрикейн".- Ред) на отражение немецких самолетов, атаковавших PQ-16 на
подходе к Кольскому заливу. Нет точного описания того, как он был сбит, но
свидетели видели момент, когда его самолет нырял носом в море. Музей,
посвященный его памяти, является частью прежней базы Северного флота в
Кольском заливе.
82
стоянное присутствие немецкого самолета-разведчика, в течение первых
дней пути на конвой не было совершено ни одной атаки. Было ясно, что
противник больше интересовался злосчастным конвоем PQ-17, который мы видели