Страница:
Сильно волнуясь, Уилл перепроверил содержимое чемоданчика: видеоадаптер, который соединит ноутбук с проекционным ТВ-приемником в конференц-зале, ампулы с опытными образцами рестораза и несколько шприцев необычной формы. Дженнингс пересчитал ампулы и бросился в клубящуюся паром ванную, на ходу стаскивая с себя белье.
– Что, с пушкой легче? – издевался похититель.
– Откажешься везти инсулин Эбби – револьвер станет легче, а вот тебе куда тяжелее придется...
– Неужели у фифочки из Женского клуба поджилки не трясутся? – усмехнулся Хики.
– Только тронь мою девочку, и я покажу тебе поджилки. Твои!
Хики рассмеялся.
– Не понимаю, зачем ждать завтрашнего дня? – недоумевала Карен. – Почему бы прямо сейчас не выпотрошить наши счета?
– Во-первых, банки уже закрыты. Из банкоматов выкуп не наберешь. Даже если бы ты могла пойти и снять деньги, появилась бы куча вопросов и подозрений: сумма-то немаленькая.
– А завтра что изменится? Как вы планируете получить выкуп?
– Твой драгоценный супруг позвонит финансовому консультанту – Грею Дейвидсону? – и расскажет трогательную историю о том, как обнаружил пропавший элемент самой большой скульптуры Уолтера Андерсона. Такой мужчина с оленьими рогами, "Отец Миссисипи". Сохранилась одна-единственная фотография, и многие считают, что эту фигурку выкрали из дома Андерсона. Цена ее...
– ...выше, чем у любой картины, – договорила Карен. – Потому что у Андерсона очень мало скульптур.
– Что, неплохо подготовился? Чертовы доктора, каждый что-нибудь коллекционирует: машины, лодки, книги... Посмотри на свою кухню: каких только прибамбасов нет! Уверен, обуви у тебя пар восемьдесят, как у филиппинской коровы Имельды Маркос. Какие деньги доктора на ветер выбрасывают, уму непостижимо! Это сколько желчных пузырей нужно удалить?!
– Уилл не такой...
– Нет-нет, конечно, он не тратит на чертовы картины больше, чем всем своим помощникам за целый год платит! Знаю я этих парней... одно неловкое движение скальпелем – и нет человека, а они: "Ой, простите, я сделал все возможное. С удовольствием пообщался бы с вами еще, но извините, у меня кофе-брейк".
Карен начала спорить, однако быстро поняла: Хики не переубедишь. Он знал об их семье многое, но не все, причем пробелы были колоссальные: дочкин диабет, работа мужа. Уилл – анестезиолог, вместо скальпеля у него газ и уколы. Женщина приглядывалась к своему мучителю, пытаясь понять, что скрывается за блефом и угрозами. Кое-что она уже знала: Хики очень опасен, на рожон лучше не лезть.
– Так или иначе, – продолжал Джо, – завтра утром старина Уилл позвонит Дейвидсону и попросит перевести в Билокси двести штук. Представился шикарный шанс купить эту скульптуру, и хозяин требует наличку. На случай, если у скупердяя Дейвидсона появятся подозрения, очаровательная миссис Дженнингс приедет к нему в офис и лично санкционирует перевод. Конечно, это необязательно, но общему успеху явно не помешает. Мы с тобой прокатимся в город, я подожду в машине, ты устроишь небольшой спектакль: "Ох уж этот Уилл, совсем голову потерял от Андерсона, что тут поделаешь: мальчишки всегда остаются мальчишками!" Потом ты подпишешь расходный ордер, и двести штук помчатся в Билокси со скоростью света. Моя помощница отвезет Уилла в банк, он снимет деньги и передаст ей. Вот и все, конец песни.
– И все это ради двухсот тысяч долларов...
– Вот видишь! – Похититель рассмеялся и покачал головой. – Речь именно об этом! В твоем понимании двести штук – это тьфу, совершенно неощутимая сумма, первоначальный взнос еще за один дом... Тут собака и зарыта! Деньги как вода: сами к тебе приходят, значит, потерять не обидно. В результате все будут счастливы: ты, я, маленькая принцесса, когда вернется домой. Чего еще пожелать?
– Привези мне Эбби! Почему ей нельзя быть с нами или нам с ней? Твой план от этого нисколько не пострадает!
Хики тут же перестал улыбаться.
– Карен, наш маленький механизм работает на страхе. Ты боишься за Эбби, Уилл боится за тебя и Эбби. Именно страх не дает тебе сейчас нажать на курок, верно?
Женщина не ответила.
– Большинство похитителей тупые, как пробки, – заявил Джо, – попадаются, едва сунувшись за выкупом или сразу после того. Придумывают хитроумные планы, но безопасных методов изъятия денег не существует в принципе. Хоть в Бразилию пересылай, ФБР все равно выследит, с современными технологиями это раз плюнуть! Ты бы видела статистику! В нашей замечательной стране удачного киднеппинга почти не существует! Как думаешь, почему? Все снова упирается в выкуп и в то, как грамотно его забрать. У нас выкупа не будет: ты пошлешь деньги – старина Уилл заберет. Как видишь, меня в этой цепочке вообще нет! Здорово, правда?
Карен не ответила, но план оценила: до мелочей продуман и прост, как все гениальное.
– Видишь, какой я молодец! – не унимался Хики. – А твой муженек на такое способен? Гребаный газовщик – вот кто он такой! Подает газ – надевает маску – забирает чек – и бегом домой, где ждет классная цыпочка. Какая несправедливость!
Перехватив оценивающий взгляд Хики, Карен постаралась не отвести глаз. Нельзя, нельзя показывать слабость, пусть думает, она боится только за Эбби.
– Еще один гарантированный способ провалиться – забрать ребенка с собой, а потом послать записку. – Джо словно перед аудиторией выступал. – Родители остаются дома, бесконтрольные и до смерти перепуганные. И тут р-раз – звонок или письмо с требованием выплатить больше, чем они за целую неделю зарабатывают. Что им остается кроме как в ФБР позвонить? А тут звонки поступают только мне и моим партнерам, причем в строго определенное время. Пока все идет по плану, никто не попадает в тюрьму и не умирает.
– Похоже, ты любишь себя слушать.
– Я люблю все делать правильно. План предельно простой, и пять раз подряд все шло как по маслу. Горжусь ли я этим? Да, горжусь! А перед кем мне хвалиться, как не перед тобой?
Хики рассуждал о похищениях таким же тоном, как коллеги Уилла о покупке акций.
– А о детях ты подумал? – спросила Карен. – Представляешь, как им страшно?
– Двадцать четыре часа можно и потерпеть, – чуть слышно проговорил Хики. – Я годами гораздо большие лишения выносил.
– Но рано или поздно ты совершишь ошибку. Все люди ошибаются.
– Родители – возможно, а я – нет, и своему помощнику вполне доверяю. Он детей обожает. Весит килограммов сто пятьдесят, не меньше. На вид настоящий Франкенштейн, однако сердце у него золотое.
Карен зажмурилась, представив Эбби в плену у чудовища. Увы, страшная картинка не исчезла, наоборот, стала еще четче.
– Не бойся, – успокоил Хики, – мой брат не изверг и не педофил. Просто соображает медленно. И еще...
– Что? – Она испуганно распахнула глаза.
– Хьюи не любит, когда от него убегают. В начальных классах – тогда парень в нормальной школе учился – над ним жутко издевались. Потом он начал расти, так что обидчики обзывались и давали деру. В конце концов мамаше пришлось перевести его в специальную школу. Дети бывают очень жестокими, и Хьюи до сих пор нервничает, когда от него бегут.
Карен почувствовала, как щеки становятся пунцовыми.
– Разве желание бежать не естественно для ребенка, которого насильно удерживают в незнакомом месте?
– У тебя дочка спокойная?
– Обычно да, но... Боже, ну почему мы не можем к ним поехать?
– Слушай, я проголодался, – заявил Хики. – Давай-ка займись ужином. Готов поспорить, на кухне ты настоящая кудесница!
Карен взглянула на револьвер: толку от него чуть.
– Когда мы отвезем Эбби инсулин?
– Жрать хочу... – потирая впалый живот, простонал Хики. – Ку-ушать!
4
* * *
Хики и его пленница сидели за кухонным столом напротив друг друга. Секунду назад Карен подняла револьвер, а Джо даже не попытался ее остановить. Прицелилась мучителю в грудь – все, теперь можно разговаривать.– Что, с пушкой легче? – издевался похититель.
– Откажешься везти инсулин Эбби – револьвер станет легче, а вот тебе куда тяжелее придется...
– Неужели у фифочки из Женского клуба поджилки не трясутся? – усмехнулся Хики.
– Только тронь мою девочку, и я покажу тебе поджилки. Твои!
Хики рассмеялся.
– Не понимаю, зачем ждать завтрашнего дня? – недоумевала Карен. – Почему бы прямо сейчас не выпотрошить наши счета?
– Во-первых, банки уже закрыты. Из банкоматов выкуп не наберешь. Даже если бы ты могла пойти и снять деньги, появилась бы куча вопросов и подозрений: сумма-то немаленькая.
– А завтра что изменится? Как вы планируете получить выкуп?
– Твой драгоценный супруг позвонит финансовому консультанту – Грею Дейвидсону? – и расскажет трогательную историю о том, как обнаружил пропавший элемент самой большой скульптуры Уолтера Андерсона. Такой мужчина с оленьими рогами, "Отец Миссисипи". Сохранилась одна-единственная фотография, и многие считают, что эту фигурку выкрали из дома Андерсона. Цена ее...
– ...выше, чем у любой картины, – договорила Карен. – Потому что у Андерсона очень мало скульптур.
– Что, неплохо подготовился? Чертовы доктора, каждый что-нибудь коллекционирует: машины, лодки, книги... Посмотри на свою кухню: каких только прибамбасов нет! Уверен, обуви у тебя пар восемьдесят, как у филиппинской коровы Имельды Маркос. Какие деньги доктора на ветер выбрасывают, уму непостижимо! Это сколько желчных пузырей нужно удалить?!
– Уилл не такой...
– Нет-нет, конечно, он не тратит на чертовы картины больше, чем всем своим помощникам за целый год платит! Знаю я этих парней... одно неловкое движение скальпелем – и нет человека, а они: "Ой, простите, я сделал все возможное. С удовольствием пообщался бы с вами еще, но извините, у меня кофе-брейк".
Карен начала спорить, однако быстро поняла: Хики не переубедишь. Он знал об их семье многое, но не все, причем пробелы были колоссальные: дочкин диабет, работа мужа. Уилл – анестезиолог, вместо скальпеля у него газ и уколы. Женщина приглядывалась к своему мучителю, пытаясь понять, что скрывается за блефом и угрозами. Кое-что она уже знала: Хики очень опасен, на рожон лучше не лезть.
– Так или иначе, – продолжал Джо, – завтра утром старина Уилл позвонит Дейвидсону и попросит перевести в Билокси двести штук. Представился шикарный шанс купить эту скульптуру, и хозяин требует наличку. На случай, если у скупердяя Дейвидсона появятся подозрения, очаровательная миссис Дженнингс приедет к нему в офис и лично санкционирует перевод. Конечно, это необязательно, но общему успеху явно не помешает. Мы с тобой прокатимся в город, я подожду в машине, ты устроишь небольшой спектакль: "Ох уж этот Уилл, совсем голову потерял от Андерсона, что тут поделаешь: мальчишки всегда остаются мальчишками!" Потом ты подпишешь расходный ордер, и двести штук помчатся в Билокси со скоростью света. Моя помощница отвезет Уилла в банк, он снимет деньги и передаст ей. Вот и все, конец песни.
– И все это ради двухсот тысяч долларов...
– Вот видишь! – Похититель рассмеялся и покачал головой. – Речь именно об этом! В твоем понимании двести штук – это тьфу, совершенно неощутимая сумма, первоначальный взнос еще за один дом... Тут собака и зарыта! Деньги как вода: сами к тебе приходят, значит, потерять не обидно. В результате все будут счастливы: ты, я, маленькая принцесса, когда вернется домой. Чего еще пожелать?
– Привези мне Эбби! Почему ей нельзя быть с нами или нам с ней? Твой план от этого нисколько не пострадает!
Хики тут же перестал улыбаться.
– Карен, наш маленький механизм работает на страхе. Ты боишься за Эбби, Уилл боится за тебя и Эбби. Именно страх не дает тебе сейчас нажать на курок, верно?
Женщина не ответила.
– Большинство похитителей тупые, как пробки, – заявил Джо, – попадаются, едва сунувшись за выкупом или сразу после того. Придумывают хитроумные планы, но безопасных методов изъятия денег не существует в принципе. Хоть в Бразилию пересылай, ФБР все равно выследит, с современными технологиями это раз плюнуть! Ты бы видела статистику! В нашей замечательной стране удачного киднеппинга почти не существует! Как думаешь, почему? Все снова упирается в выкуп и в то, как грамотно его забрать. У нас выкупа не будет: ты пошлешь деньги – старина Уилл заберет. Как видишь, меня в этой цепочке вообще нет! Здорово, правда?
Карен не ответила, но план оценила: до мелочей продуман и прост, как все гениальное.
– Видишь, какой я молодец! – не унимался Хики. – А твой муженек на такое способен? Гребаный газовщик – вот кто он такой! Подает газ – надевает маску – забирает чек – и бегом домой, где ждет классная цыпочка. Какая несправедливость!
Перехватив оценивающий взгляд Хики, Карен постаралась не отвести глаз. Нельзя, нельзя показывать слабость, пусть думает, она боится только за Эбби.
– Еще один гарантированный способ провалиться – забрать ребенка с собой, а потом послать записку. – Джо словно перед аудиторией выступал. – Родители остаются дома, бесконтрольные и до смерти перепуганные. И тут р-раз – звонок или письмо с требованием выплатить больше, чем они за целую неделю зарабатывают. Что им остается кроме как в ФБР позвонить? А тут звонки поступают только мне и моим партнерам, причем в строго определенное время. Пока все идет по плану, никто не попадает в тюрьму и не умирает.
– Похоже, ты любишь себя слушать.
– Я люблю все делать правильно. План предельно простой, и пять раз подряд все шло как по маслу. Горжусь ли я этим? Да, горжусь! А перед кем мне хвалиться, как не перед тобой?
Хики рассуждал о похищениях таким же тоном, как коллеги Уилла о покупке акций.
– А о детях ты подумал? – спросила Карен. – Представляешь, как им страшно?
– Двадцать четыре часа можно и потерпеть, – чуть слышно проговорил Хики. – Я годами гораздо большие лишения выносил.
– Но рано или поздно ты совершишь ошибку. Все люди ошибаются.
– Родители – возможно, а я – нет, и своему помощнику вполне доверяю. Он детей обожает. Весит килограммов сто пятьдесят, не меньше. На вид настоящий Франкенштейн, однако сердце у него золотое.
Карен зажмурилась, представив Эбби в плену у чудовища. Увы, страшная картинка не исчезла, наоборот, стала еще четче.
– Не бойся, – успокоил Хики, – мой брат не изверг и не педофил. Просто соображает медленно. И еще...
– Что? – Она испуганно распахнула глаза.
– Хьюи не любит, когда от него убегают. В начальных классах – тогда парень в нормальной школе учился – над ним жутко издевались. Потом он начал расти, так что обидчики обзывались и давали деру. В конце концов мамаше пришлось перевести его в специальную школу. Дети бывают очень жестокими, и Хьюи до сих пор нервничает, когда от него бегут.
Карен почувствовала, как щеки становятся пунцовыми.
– Разве желание бежать не естественно для ребенка, которого насильно удерживают в незнакомом месте?
– У тебя дочка спокойная?
– Обычно да, но... Боже, ну почему мы не можем к ним поехать?
– Слушай, я проголодался, – заявил Хики. – Давай-ка займись ужином. Готов поспорить, на кухне ты настоящая кудесница!
Карен взглянула на револьвер: толку от него чуть.
– Когда мы отвезем Эбби инсулин?
– Жрать хочу... – потирая впалый живот, простонал Хики. – Ку-ушать!
4
Уилл ел красную рыбу, то и дело посматривая на свою будущую аудиторию: сотни людей наслаждались тем же блюдом, что и он. Справа от него, на трибуне, доктор Сол Стайн произносил вступительную речь, но без особого успеха. Наконец, словно водитель на вираже, он все же вырулил снова к главному:
– Леди и джентльмены, мы имеем честь приветствовать на нашей конференции специалиста высочайшего уровня. Человека, чьи революционные исследования в области анестезиологии будут опубликованы в следующем номере "Медицинского вестника Новой Англии".
Взрыв аплодисментов на несколько секунд перебил Стайна, и он улыбнулся.
– Сегодня нашему вниманию будут предложены основные моменты этой работы, написанной по результатам клинических испытаний, которые проводятся в Медицинском центре Университета Джексона. Лично для меня удивительнее всего то, что анестезиология-реаниматология – вторая специальность докладчика, кстати, уроженца нашего штата, овладеть которой он был вынужден в силу неблагоприятных обстоятельств. Нам, можно сказать, повезло, что так получилось, ведь иначе...
Громкий писк прервал Сола чуть ли не на полуслове. Пятьсот докторов, в том числе и Дженнингс, машинально потянулись к поясам. В следующую секунду волна смеха захлестнула конференц-зал: собравшиеся дружно вспомнили, что они пусть в краткосрочном, но отпуске, а пейджеры остались дома. А Уилл даже на конференции боялся остаться без связи. Пищал не его аппарат, но на всякий случай он временно включил виброзвонок.
– Кому звонят, черт возьми? – загремел с трибуны Стайн. – От больных и в "Бо риваж" не скрыться! – Выждав, когда смех утихнет, он продолжал: – Я мог бы еще час говорить о докладчике, но, думаю, не стоит. Скоро принесут десерт, так что Уиллу пора начинать. Леди и джентльмены, доктор Уилл Дженнингс!
Бурные аплодисменты напомнили темнеющий зал. Дженнингс поднялся и, прижимая к груди папку с рукописью, пошел к трибуне.
– Говорят, выступление лучше всего начинать с шутки, – сказал Уилл. – Жена считает меня никудышным комиком, мол, лучше даже не рисковать, но по дороге из аэропорта я вспомнил историю об урагане "Камилла", которую слышал от старого фельдшера.
О "Камилле" думал каждый, кто приезжал на побережье Мексиканского залива: искореженные страшным ураганом деревья остались практически повсюду.
– В шестьдесят девятом наш коллега работал здесь в "Скорой помощи", и, едва буря улеглась, их бригаду одной из первых вызвали помогать пострадавшим. Шел сильный дождь, улицы были буквально завалены трупами домашних животных. Во время второго вызова тогда еще молодой фельдшер и его помощник увидели посреди дороги тело девушки в нарядном платье. "Одна из дурочек, что во время урагана вечеринку устроила", – решили они. Фельдшер подумал, что девушка мертва, однако, не желая отдавать ее без боя, провел стандартную процедуру: восстановление сердечной деятельности и дыхания, искусственную вентиляцию легких и так далее. Ничего не помогало, и ребята сдались. На следующий день в морг пришли родственники опознавать тела погибших. Фельдшеру захотелось узнать, как зовут ту красавицу, но за ней никто не явился. Прошло несколько недель, а он все не мог ее забыть, а потом кто-то из санитаров рассказал: девушку наконец опознала мать. Оказывается, она умерла двумя годами раньше, а ураган вымыл тело с кладбища.
Одинокие "фу!" и "фи!" утонули в море грубого мужского гогота. Воистину нет более благодарной аудитории для извращенных шуток, чем пропустившие по паре рюмок доктора!
– Мой доклад будет кратким, но емким. Анестезиологов и врачей "Скорой помощи" он натолкнет на определенные размышления, а остальных, надеюсь, просто заинтересует. Поможет мне в этом чудо современной техники, с которым я в свободное время забавляюсь. – Весь прошлый год Уилл снимал клинические испытания на "Canon XL-1" – студийную цифровую камеру, покупать которую его активно отговаривала Карен. Сколько часов он провел у компьютера, адаптируя отснятое для специальной программы, что должна была работать во время презентации! Готовый материал казался безупречным, но работа с жесткими дисками и видеоаппаратурой чревата проблемами, и, что особенно неприятно, непредвиденными. – Если не получится, здесь хотя бы никто не погибнет! – поспешно добавил Дженнингс.
Снова послышались смешки, на этот раз иронические.
– Прошу потушить свет!
В зале стало совсем темно. Страшно волнуясь, Уилл кликнул иконку на рабочем столе, и на стоящем за его спиной телевизоре "Хитачи" с огромным экраном появилась операционная Медицинского центра Джексона. Больной лежал на столе, врачи и медсестры готовились к операции. Глаза собравшихся в конференц-зале, большинство которых не слишком хорошо владели компьютером, загорелись от изумления. Впрочем, участники конференции принадлежали к нескольким поколениям: за одним столом с седыми, разменявшими седьмой десяток докторами сидели совсем молодые, а их жены были похожи на Карен.
Дженнингс сверился с крупно набранным текстом.
– Этот больной выглядит полностью готовым к операции, правда? Тем не менее за двадцать минут до съемок он, разбив кофейник, сильно поранил доктора и двух медсестер.
На широком экране "Хитачи" появился другой эпизод, будто снятый с близкого расстояния кусок из фильма Квентина Тарантино. Изображение дергалось: в кадре человек, выпучив глаза, пытался пырнуть крупным осколком невидимого оператора. "Сукин сын, да ты дьяволу с потрохами продался!" – во весь голос орал он.
Собравшиеся затаили дыхание.
Удар наотмашь, и на экране мелькнул высокий потолок палаты: спасаясь от порезов, оператор совершил отчаянный прыжок. Смельчаком с камерой был сам Уилл, но не рассказывать же об этом коллегам!
"Конец света! Наступает конец света! – орал больной. – Иисус, я вижу тебя!" "Нужно вызвать охрану!" – испуганно закричала медсестра. Брызжущий слюной мужчина бросился на нее, а из груди вырвался страшный вой: "Где моя Рельда Джин? Черт возьми, позовите Рельду!"
И снова предыдущий кадр: полностью готовый к операции больной неподвижно лежит на столе.
– Расскажи я, что больного усмирили не сотрудники охраны или полиция, а ваш покорный слуга, вы бы заподозрили использование бензодиазипина, барбитурата или наркотика. И были бы не правы! Ни один доктор или медсестра не то что внутривенную, внутримышечную инъекцию не сделает, когда одурманенный фенилциклидином больной угрожает разбитым кофейником. Присутствующие здесь врачи "Скорой помощи" могли бы высказать более точное предположение, решив: я применил парализующий релаксант типа панкурония бромида или сукцинилхолина. И оказались бы правы. В настоящее время доктора все чаще прибегают к подобным препаратам, которые порой являются единственным средством заставить беспокойного больного принять необходимое лечение. Об этом предпочитают не говорить, но парализующие релаксанты нередко используют без предварительного введения транквилизаторов в качестве своеобразного наказания для буйных – бандитов и наркоманов со стажем, которые регулярно попадают в больницы "Скорой помощи", мучают персонал и портят дорогостоящее оборудование. Как всем известно, парализующие релаксанты и с медицинской, и с юридической точки зрения опасны, потому что оставляют больных крайне уязвимыми. До интубации и подключения к аппарату искусственной вентиляции легких они не могут ни шевелиться, ни дышать.
На экране "Хитачи" появилась медсестра, подключающая дыхательный аппарат. Уилл взглянул на аудиторию. За первым столиком очаровательная девушка смотрела на него не отрываясь. Она казалась лет на двадцать моложе всех присутствующих в зале женщин, за исключением подруг нового поколения (их завели седые доктора, бросив верных жен, вместе с которыми прошли медицинскую школу). На девушке обтягивающее черное платье и подвеска с крупным бриллиантом; кавалера, судя по всему, нет. Сидящие по соседству дамы меркли на столь блистательном фоне. Незнакомка была совсем рядом, так что Уиллу предоставлялся полный обзор – от изумительных ног и гибких бедер до поражающего воображение декольте. Для научной конференции платье было возмутительно коротко, но своего девушка добилась: глядя на нее, Дженнингс почти забыл, зачем поднялся на трибуну.
– Сегодня, – стараясь избавиться от наваждения, проговорил он, – я расскажу вам о принципиально новом препарате, разработанном мной в сотрудничестве с фармацевтической компанией "Кляйн-Адамс" и лично испытанном в Медицинском центре Джексона. Препарат, химическое название которого я еще месяц обязан держать в тайне, полностью нейтрализует действие сукцинилхолина и менее чем за тридцать секунд восстанавливает нервную проводимость.
По залу прошел шепоток недоверия.
– Кроме того, мы разработали новые шприцы со сжатым газом, которые обеспечивают мгновенное и безопасное введение терапевтической дозы анектина – это наиболее популярное торговое название сукцинилхолина – во внешнюю яремную вену.
На экране "Хитачи" снова появился истошно орущий больной с разбитым кофейником. Когда он бросился на медсестру, к нему шагнул высокий мужчина в белом халате, держа в руке что-то похожее на серебристый пистолетик. Доктор Дженнингс собственной персоной! Больной ткнул сверкающим осколком в молодую медсестру, которая, по замыслу, должна была его отвлекать, а Уилл прикоснулся к жилистой шее пистолетиком, на деле оказавшимся шприцем со сжатым газом. Послышалось громкое шипение, и наркоман потянулся к месту укола. Страшная гримаса, исказившая его лицо, в фокус камеры почти не попала, но когда он судорожно прижал руки к груди, зрители взволнованно охнули. Ослабев, наркоман повалился на пол, и Уилл при помощи двух медсестер потащил его на операционный стол.
Мертвая тишина накрыла конференц-зал.
На экране медсестры связывали больного резиновыми жгутами. Затем в кадре появился Уилл и обычным шприцем уколол его в локтевую вену.
– Я ввел ему рестораз – первый из целой серии препаратов, которые будут представлены на утверждение Управления по контролю за продуктами и лекарствами. А сейчас, леди и джентльмены, прошу вас засечь время.
Приблизившись к операционному столу, оператор крупным планом показал лицо наркомана. Глаза полузакрыты: каждый из присутствующих на конференции знал, что его диафрагма парализована. Он не мог ни шевелиться, ни дышать, хотя полностью осознавал происходящее.
Время шло, и в зале нарастал взволнованный ропот. Через двадцать пять секунд рыжеватые ресницы задрожали и больной открыл глаза, попытался поднять руку, но она была словно ватная. Судорожно глотнув воздух, наркоман начал дышать.
– Как вас зовут, сэр? – строго спросил Уилл.
– Томми Джо Смит, – испуганно тараща глаза, проговорил больной.
– Мистер Смит, вы знаете, что с вами случилось?
– Господи Иисусе... только не делайте это снова!
– Мистер Смит, вы больше не будете колоть людей битым стеклом?
Наркоман судорожно замотал головой.
Камера сфокусировалась на ампулах анектина и рестораза, которые вместе с похожим на пистолетик шприцем стояли на стеатитовой поверхности.
– Понимаю, то, что вы сейчас увидели, может шокировать, но прошу вспомнить предыдущую сцену.
На широком экране "Хитачи" Томми Джо Смит вновь попытался ранить медсестру осколком.
– Сфера применения препарата, слава Богу, ограниченна, однако его необходимость сомнений не вызывает. В больницах "Скорой помощи", психиатрических лечебницах и тюремных изоляторах медицинские работники часто подвергаются нападкам со стороны беспокойных больных. В ближайшем будущем доктора смогут использовать деполяризующие релаксанты, не боясь смертельных исходов и дорогостоящих судебных разбирательств.
По темному залу пронесся одобрительный гул, сменившийся шквалом аплодисментов. Уилл знал: видеоролик не оставит коллег равнодушными – по-другому и быть не могло – и нисколько не сомневался: они по достоинству оценят огромный потенциал препарата. Украдкой посмотрев налево, он увидел Сола, улыбающегося, как гордый отец.
– Общеизвестно: релаксанты воздействуют прежде всего на мионевральные соединения. – Дженнингс обернулся к телевизору, желая убедиться, что на экране отображается анатомическая диаграмма руки. – Они прерывают нормальный поток импульсов от мозга к скелетным мышцам...
Благодаря многочисленным репетициям в присутствии Карен и Эбби Уилл мог рассказывать практически бездумно. Девушка в черном продолжала неотрывно смотреть на него. Она не улыбалась, но соблазнительный изгиб полных губ доказывал: ее интересуют не только деполяризующие релаксанты. Несколько раз Уилл честно пытался установить зрительный контакт с кем-то другим, однако взгляд, словно намагниченный, возвращался к молодой незнакомке. А почему бы и нет? Любой лектор выбирает из аудитории кого-то одного и на протяжении всего выступления обращается к нему или к ней. Так проще расслабиться, а речь получается естественнее. Итак, сегодня он будет говорить с девушкой в черном.
Поворачиваясь к экрану, Дженнингс каждый раз чувствовал внимание незнакомки. Огромные глаза смотрели не отрываясь, а грива светлых волос напоминала Лорен Баколл в "Иметь или не иметь". Уилл не особенно любил блондинок, но в этой девушке было что-то особенное. Больше всего – даже в неярком свете голубоватого экрана "Хитачи" – поражала удивительная симметрия ее тела. Отказываясь подчиняться голосу разума, взгляд Уилла блуждал по изумительной длины ногам, гибким бедрам и тонкой талии. М-м-м, не тело, а песочные часы! Грудь не слишком большая, круглая, манящая. Открытое, без бретелей платье выставляет напоказ ключицы и сильные плечи. Грациозный изгиб шеи, высокие скулы, полные губы... А глаза? Они будто впились в лицо Уилла, бесстрашно отражая его заинтересованный взгляд.
Дженнингс повернулся к телевизору – проверить внешний видеосигнал, а когда снова посмотрел в зал, блондинка неспешно, с грацией потягивающейся львицы, закинула ногу на ногу. Короткое вечернее платье позволяло даже с подиума наблюдать за волнующими движениями бедер. Уилл почувствовал, что густо краснеет. Это, конечно, не Шарон Стоун в "Основном инстинкте": трусики девушка носила, но постаралась, чтобы он рассмотрел все, вплоть до дизайнерской бирки. Разве белое хлопковое белье, которое последние несколько лет носит Карен, может сравниться с этим шелковым чудом? Огромным усилием воли Дженнингс заставил себя сосредоточиться на тексте, но с ужасом понял, что порядком отстал от видеоролика. Пришлось на ходу перестраиваться и кое-как спасать выступление.
Чуть заметная улыбка тронула полные губы мучительницы.
– Светлячки! – радостно воскликнул гигант. – Интересно, в доме есть банка с завинчивающейся крышкой?
Он наслаждался игрой огоньков среди сгущающихся теней, когда из хижины послышался слабый стон. Блаженно улыбающееся лицо тотчас перекосилось от страха. Глубоко вздохнув, Хьюи с тревогой посмотрел на дверь.
– Жаль, что тебя здесь нет, ма! – чуть слышно проговорил он.
Стон повторился.
Великан открыл сначала сетчатую дверь, потом основную и, собрав все свое мужество, вошел.
– М-м, отлично! – похвалил он, вытирая рот. – И с соусом ты здорово угадала... Не хуже, чем в Новом Орлеане! Во французском квартале как раз такие делают.
– Так ты из Нового Орлеана? – спросила Карен, упаковывая шприцы и инсулин в маленькую сумку-холодильник.
– Ты что, слышишь орлеанский акцент?
– Ну, трудно сказать, – промолвила женщина: по речи Джо однозначного вывода не сделаешь. Миссисипские интонации, естественно, преобладают, но есть и что-то другое. Похоже, Хики некоторое время жил на Юге.
– Сейчас мы не будем подробно останавливаться на моей биографии, – заявил похититель, откусывая большой кусок сандвича, – но, возможно, вернемся к ней чуть позже.
Карен закрывала сумку-холодильник, когда в гаражную дверь позвонили.
Хики тут же вскочил, схватив револьвер Уилла.
– Кто это? – спросил он. Темные глаза шарили по кухне, будто в нее в любую секунду могли ворваться спецназовцы. – Кого-то ждешь?
Карен покачала головой, не представляя, кто мог прийти в такой час.
– Не открывай! Пусть убираются восвояси. – Джо шагнул к кладовой. – В которую дверь звонят?
– В гаражную, – прошептала женщина, шокированная тем, что вступает в сговор с Хики. Но, пока Эбби в руках негодяя, нарушать тщательно продуманный план не хотелось.
– Леди и джентльмены, мы имеем честь приветствовать на нашей конференции специалиста высочайшего уровня. Человека, чьи революционные исследования в области анестезиологии будут опубликованы в следующем номере "Медицинского вестника Новой Англии".
Взрыв аплодисментов на несколько секунд перебил Стайна, и он улыбнулся.
– Сегодня нашему вниманию будут предложены основные моменты этой работы, написанной по результатам клинических испытаний, которые проводятся в Медицинском центре Университета Джексона. Лично для меня удивительнее всего то, что анестезиология-реаниматология – вторая специальность докладчика, кстати, уроженца нашего штата, овладеть которой он был вынужден в силу неблагоприятных обстоятельств. Нам, можно сказать, повезло, что так получилось, ведь иначе...
Громкий писк прервал Сола чуть ли не на полуслове. Пятьсот докторов, в том числе и Дженнингс, машинально потянулись к поясам. В следующую секунду волна смеха захлестнула конференц-зал: собравшиеся дружно вспомнили, что они пусть в краткосрочном, но отпуске, а пейджеры остались дома. А Уилл даже на конференции боялся остаться без связи. Пищал не его аппарат, но на всякий случай он временно включил виброзвонок.
– Кому звонят, черт возьми? – загремел с трибуны Стайн. – От больных и в "Бо риваж" не скрыться! – Выждав, когда смех утихнет, он продолжал: – Я мог бы еще час говорить о докладчике, но, думаю, не стоит. Скоро принесут десерт, так что Уиллу пора начинать. Леди и джентльмены, доктор Уилл Дженнингс!
Бурные аплодисменты напомнили темнеющий зал. Дженнингс поднялся и, прижимая к груди папку с рукописью, пошел к трибуне.
– Говорят, выступление лучше всего начинать с шутки, – сказал Уилл. – Жена считает меня никудышным комиком, мол, лучше даже не рисковать, но по дороге из аэропорта я вспомнил историю об урагане "Камилла", которую слышал от старого фельдшера.
О "Камилле" думал каждый, кто приезжал на побережье Мексиканского залива: искореженные страшным ураганом деревья остались практически повсюду.
– В шестьдесят девятом наш коллега работал здесь в "Скорой помощи", и, едва буря улеглась, их бригаду одной из первых вызвали помогать пострадавшим. Шел сильный дождь, улицы были буквально завалены трупами домашних животных. Во время второго вызова тогда еще молодой фельдшер и его помощник увидели посреди дороги тело девушки в нарядном платье. "Одна из дурочек, что во время урагана вечеринку устроила", – решили они. Фельдшер подумал, что девушка мертва, однако, не желая отдавать ее без боя, провел стандартную процедуру: восстановление сердечной деятельности и дыхания, искусственную вентиляцию легких и так далее. Ничего не помогало, и ребята сдались. На следующий день в морг пришли родственники опознавать тела погибших. Фельдшеру захотелось узнать, как зовут ту красавицу, но за ней никто не явился. Прошло несколько недель, а он все не мог ее забыть, а потом кто-то из санитаров рассказал: девушку наконец опознала мать. Оказывается, она умерла двумя годами раньше, а ураган вымыл тело с кладбища.
Одинокие "фу!" и "фи!" утонули в море грубого мужского гогота. Воистину нет более благодарной аудитории для извращенных шуток, чем пропустившие по паре рюмок доктора!
– Мой доклад будет кратким, но емким. Анестезиологов и врачей "Скорой помощи" он натолкнет на определенные размышления, а остальных, надеюсь, просто заинтересует. Поможет мне в этом чудо современной техники, с которым я в свободное время забавляюсь. – Весь прошлый год Уилл снимал клинические испытания на "Canon XL-1" – студийную цифровую камеру, покупать которую его активно отговаривала Карен. Сколько часов он провел у компьютера, адаптируя отснятое для специальной программы, что должна была работать во время презентации! Готовый материал казался безупречным, но работа с жесткими дисками и видеоаппаратурой чревата проблемами, и, что особенно неприятно, непредвиденными. – Если не получится, здесь хотя бы никто не погибнет! – поспешно добавил Дженнингс.
Снова послышались смешки, на этот раз иронические.
– Прошу потушить свет!
В зале стало совсем темно. Страшно волнуясь, Уилл кликнул иконку на рабочем столе, и на стоящем за его спиной телевизоре "Хитачи" с огромным экраном появилась операционная Медицинского центра Джексона. Больной лежал на столе, врачи и медсестры готовились к операции. Глаза собравшихся в конференц-зале, большинство которых не слишком хорошо владели компьютером, загорелись от изумления. Впрочем, участники конференции принадлежали к нескольким поколениям: за одним столом с седыми, разменявшими седьмой десяток докторами сидели совсем молодые, а их жены были похожи на Карен.
Дженнингс сверился с крупно набранным текстом.
– Этот больной выглядит полностью готовым к операции, правда? Тем не менее за двадцать минут до съемок он, разбив кофейник, сильно поранил доктора и двух медсестер.
На широком экране "Хитачи" появился другой эпизод, будто снятый с близкого расстояния кусок из фильма Квентина Тарантино. Изображение дергалось: в кадре человек, выпучив глаза, пытался пырнуть крупным осколком невидимого оператора. "Сукин сын, да ты дьяволу с потрохами продался!" – во весь голос орал он.
Собравшиеся затаили дыхание.
Удар наотмашь, и на экране мелькнул высокий потолок палаты: спасаясь от порезов, оператор совершил отчаянный прыжок. Смельчаком с камерой был сам Уилл, но не рассказывать же об этом коллегам!
"Конец света! Наступает конец света! – орал больной. – Иисус, я вижу тебя!" "Нужно вызвать охрану!" – испуганно закричала медсестра. Брызжущий слюной мужчина бросился на нее, а из груди вырвался страшный вой: "Где моя Рельда Джин? Черт возьми, позовите Рельду!"
И снова предыдущий кадр: полностью готовый к операции больной неподвижно лежит на столе.
– Расскажи я, что больного усмирили не сотрудники охраны или полиция, а ваш покорный слуга, вы бы заподозрили использование бензодиазипина, барбитурата или наркотика. И были бы не правы! Ни один доктор или медсестра не то что внутривенную, внутримышечную инъекцию не сделает, когда одурманенный фенилциклидином больной угрожает разбитым кофейником. Присутствующие здесь врачи "Скорой помощи" могли бы высказать более точное предположение, решив: я применил парализующий релаксант типа панкурония бромида или сукцинилхолина. И оказались бы правы. В настоящее время доктора все чаще прибегают к подобным препаратам, которые порой являются единственным средством заставить беспокойного больного принять необходимое лечение. Об этом предпочитают не говорить, но парализующие релаксанты нередко используют без предварительного введения транквилизаторов в качестве своеобразного наказания для буйных – бандитов и наркоманов со стажем, которые регулярно попадают в больницы "Скорой помощи", мучают персонал и портят дорогостоящее оборудование. Как всем известно, парализующие релаксанты и с медицинской, и с юридической точки зрения опасны, потому что оставляют больных крайне уязвимыми. До интубации и подключения к аппарату искусственной вентиляции легких они не могут ни шевелиться, ни дышать.
На экране "Хитачи" появилась медсестра, подключающая дыхательный аппарат. Уилл взглянул на аудиторию. За первым столиком очаровательная девушка смотрела на него не отрываясь. Она казалась лет на двадцать моложе всех присутствующих в зале женщин, за исключением подруг нового поколения (их завели седые доктора, бросив верных жен, вместе с которыми прошли медицинскую школу). На девушке обтягивающее черное платье и подвеска с крупным бриллиантом; кавалера, судя по всему, нет. Сидящие по соседству дамы меркли на столь блистательном фоне. Незнакомка была совсем рядом, так что Уиллу предоставлялся полный обзор – от изумительных ног и гибких бедер до поражающего воображение декольте. Для научной конференции платье было возмутительно коротко, но своего девушка добилась: глядя на нее, Дженнингс почти забыл, зачем поднялся на трибуну.
– Сегодня, – стараясь избавиться от наваждения, проговорил он, – я расскажу вам о принципиально новом препарате, разработанном мной в сотрудничестве с фармацевтической компанией "Кляйн-Адамс" и лично испытанном в Медицинском центре Джексона. Препарат, химическое название которого я еще месяц обязан держать в тайне, полностью нейтрализует действие сукцинилхолина и менее чем за тридцать секунд восстанавливает нервную проводимость.
По залу прошел шепоток недоверия.
– Кроме того, мы разработали новые шприцы со сжатым газом, которые обеспечивают мгновенное и безопасное введение терапевтической дозы анектина – это наиболее популярное торговое название сукцинилхолина – во внешнюю яремную вену.
На экране "Хитачи" снова появился истошно орущий больной с разбитым кофейником. Когда он бросился на медсестру, к нему шагнул высокий мужчина в белом халате, держа в руке что-то похожее на серебристый пистолетик. Доктор Дженнингс собственной персоной! Больной ткнул сверкающим осколком в молодую медсестру, которая, по замыслу, должна была его отвлекать, а Уилл прикоснулся к жилистой шее пистолетиком, на деле оказавшимся шприцем со сжатым газом. Послышалось громкое шипение, и наркоман потянулся к месту укола. Страшная гримаса, исказившая его лицо, в фокус камеры почти не попала, но когда он судорожно прижал руки к груди, зрители взволнованно охнули. Ослабев, наркоман повалился на пол, и Уилл при помощи двух медсестер потащил его на операционный стол.
Мертвая тишина накрыла конференц-зал.
На экране медсестры связывали больного резиновыми жгутами. Затем в кадре появился Уилл и обычным шприцем уколол его в локтевую вену.
– Я ввел ему рестораз – первый из целой серии препаратов, которые будут представлены на утверждение Управления по контролю за продуктами и лекарствами. А сейчас, леди и джентльмены, прошу вас засечь время.
Приблизившись к операционному столу, оператор крупным планом показал лицо наркомана. Глаза полузакрыты: каждый из присутствующих на конференции знал, что его диафрагма парализована. Он не мог ни шевелиться, ни дышать, хотя полностью осознавал происходящее.
Время шло, и в зале нарастал взволнованный ропот. Через двадцать пять секунд рыжеватые ресницы задрожали и больной открыл глаза, попытался поднять руку, но она была словно ватная. Судорожно глотнув воздух, наркоман начал дышать.
– Как вас зовут, сэр? – строго спросил Уилл.
– Томми Джо Смит, – испуганно тараща глаза, проговорил больной.
– Мистер Смит, вы знаете, что с вами случилось?
– Господи Иисусе... только не делайте это снова!
– Мистер Смит, вы больше не будете колоть людей битым стеклом?
Наркоман судорожно замотал головой.
Камера сфокусировалась на ампулах анектина и рестораза, которые вместе с похожим на пистолетик шприцем стояли на стеатитовой поверхности.
– Понимаю, то, что вы сейчас увидели, может шокировать, но прошу вспомнить предыдущую сцену.
На широком экране "Хитачи" Томми Джо Смит вновь попытался ранить медсестру осколком.
– Сфера применения препарата, слава Богу, ограниченна, однако его необходимость сомнений не вызывает. В больницах "Скорой помощи", психиатрических лечебницах и тюремных изоляторах медицинские работники часто подвергаются нападкам со стороны беспокойных больных. В ближайшем будущем доктора смогут использовать деполяризующие релаксанты, не боясь смертельных исходов и дорогостоящих судебных разбирательств.
По темному залу пронесся одобрительный гул, сменившийся шквалом аплодисментов. Уилл знал: видеоролик не оставит коллег равнодушными – по-другому и быть не могло – и нисколько не сомневался: они по достоинству оценят огромный потенциал препарата. Украдкой посмотрев налево, он увидел Сола, улыбающегося, как гордый отец.
– Общеизвестно: релаксанты воздействуют прежде всего на мионевральные соединения. – Дженнингс обернулся к телевизору, желая убедиться, что на экране отображается анатомическая диаграмма руки. – Они прерывают нормальный поток импульсов от мозга к скелетным мышцам...
Благодаря многочисленным репетициям в присутствии Карен и Эбби Уилл мог рассказывать практически бездумно. Девушка в черном продолжала неотрывно смотреть на него. Она не улыбалась, но соблазнительный изгиб полных губ доказывал: ее интересуют не только деполяризующие релаксанты. Несколько раз Уилл честно пытался установить зрительный контакт с кем-то другим, однако взгляд, словно намагниченный, возвращался к молодой незнакомке. А почему бы и нет? Любой лектор выбирает из аудитории кого-то одного и на протяжении всего выступления обращается к нему или к ней. Так проще расслабиться, а речь получается естественнее. Итак, сегодня он будет говорить с девушкой в черном.
Поворачиваясь к экрану, Дженнингс каждый раз чувствовал внимание незнакомки. Огромные глаза смотрели не отрываясь, а грива светлых волос напоминала Лорен Баколл в "Иметь или не иметь". Уилл не особенно любил блондинок, но в этой девушке было что-то особенное. Больше всего – даже в неярком свете голубоватого экрана "Хитачи" – поражала удивительная симметрия ее тела. Отказываясь подчиняться голосу разума, взгляд Уилла блуждал по изумительной длины ногам, гибким бедрам и тонкой талии. М-м-м, не тело, а песочные часы! Грудь не слишком большая, круглая, манящая. Открытое, без бретелей платье выставляет напоказ ключицы и сильные плечи. Грациозный изгиб шеи, высокие скулы, полные губы... А глаза? Они будто впились в лицо Уилла, бесстрашно отражая его заинтересованный взгляд.
Дженнингс повернулся к телевизору – проверить внешний видеосигнал, а когда снова посмотрел в зал, блондинка неспешно, с грацией потягивающейся львицы, закинула ногу на ногу. Короткое вечернее платье позволяло даже с подиума наблюдать за волнующими движениями бедер. Уилл почувствовал, что густо краснеет. Это, конечно, не Шарон Стоун в "Основном инстинкте": трусики девушка носила, но постаралась, чтобы он рассмотрел все, вплоть до дизайнерской бирки. Разве белое хлопковое белье, которое последние несколько лет носит Карен, может сравниться с этим шелковым чудом? Огромным усилием воли Дженнингс заставил себя сосредоточиться на тексте, но с ужасом понял, что порядком отстал от видеоролика. Пришлось на ходу перестраиваться и кое-как спасать выступление.
Чуть заметная улыбка тронула полные губы мучительницы.
* * *
Хьюи Коттон стоял на крыльце лачуги и смотрел на садящееся за темными деревьями солнце. Крошечные желто-зеленые искры мелькали между ветвями, словно фосфоресцирующие отблески невидимого пламени.– Светлячки! – радостно воскликнул гигант. – Интересно, в доме есть банка с завинчивающейся крышкой?
Он наслаждался игрой огоньков среди сгущающихся теней, когда из хижины послышался слабый стон. Блаженно улыбающееся лицо тотчас перекосилось от страха. Глубоко вздохнув, Хьюи с тревогой посмотрел на дверь.
– Жаль, что тебя здесь нет, ма! – чуть слышно проговорил он.
Стон повторился.
Великан открыл сначала сетчатую дверь, потом основную и, собрав все свое мужество, вошел.
* * *
Сидя за кухонным столом, Хики уплетал огромный сандвич с ветчиной и пил чай со льдом.– М-м, отлично! – похвалил он, вытирая рот. – И с соусом ты здорово угадала... Не хуже, чем в Новом Орлеане! Во французском квартале как раз такие делают.
– Так ты из Нового Орлеана? – спросила Карен, упаковывая шприцы и инсулин в маленькую сумку-холодильник.
– Ты что, слышишь орлеанский акцент?
– Ну, трудно сказать, – промолвила женщина: по речи Джо однозначного вывода не сделаешь. Миссисипские интонации, естественно, преобладают, но есть и что-то другое. Похоже, Хики некоторое время жил на Юге.
– Сейчас мы не будем подробно останавливаться на моей биографии, – заявил похититель, откусывая большой кусок сандвича, – но, возможно, вернемся к ней чуть позже.
Карен закрывала сумку-холодильник, когда в гаражную дверь позвонили.
Хики тут же вскочил, схватив револьвер Уилла.
– Кто это? – спросил он. Темные глаза шарили по кухне, будто в нее в любую секунду могли ворваться спецназовцы. – Кого-то ждешь?
Карен покачала головой, не представляя, кто мог прийти в такой час.
– Не открывай! Пусть убираются восвояси. – Джо шагнул к кладовой. – В которую дверь звонят?
– В гаражную, – прошептала женщина, шокированная тем, что вступает в сговор с Хики. Но, пока Эбби в руках негодяя, нарушать тщательно продуманный план не хотелось.