Страница:
Что означают эти буквы, Фишер знал – нейронный детектор. Ему тоже было интересно. Если прибор что-то обнаружит, то этим «что-то» будут не металлы, не скалы, не лед, не какие-нибудь газовые облака…
– А отсюда нельзя попробовать? – нерешительно спросил он.
Она качнула головой.
– Нет, надо подойти поближе. До звезды нам еще шлепать и шлепать. Около года. Но как только капитан удовлетворится сведениями о Звезде-Соседке, которые можно собрать здесь, мы сделаем еще один переход. Так что я надеюсь, что самое большее через пару дней мы окажемся примерно в двух астрономических единицах от Звезды-Соседки. Там я наконец-то смогу приступить к работе. Надоело чувствовать себя балластом.
– Да, понимаю, – сухо отозвался Фишер.
По лицу Мерри пробежало смятение.
– Извините, Крайл. Я имела в виду только себя.
– Ничего. От меня все равно толку не будет, на каком бы расстоянии от нее мы ни находились.
– Ваша работа начнется, когда мы обнаружим разум. Вы наверняка сумеете договориться с роторианами – все-таки вы немного и поселенец.
– Я был роторианином всего несколько лет, – грустно улыбнулся Фишер.
– Но этого достаточно – так ведь?
– Посмотрим… – Он изменил тему разговора. – А вы уверены, что нейродетектор сработает?
– Безусловно. Любое поселение можно будет обнаружить по испускаемым им плексонам.
– Мерри, что такое плексоны?
– Я так назвала комплексы, излучаемые мозгом млекопитающих. С небольшого расстояния мы можем обнаружить даже лошадей, а уж скопление человеческих существ будет заметно даже на астрономических расстояниях.
– Значит, плексоны…
– От слова «комплексы». Когда-нибудь – вот увидите – исследованием плексонов займутся, чтобы не только обнаруживать жизнь, но и изучать глубинное строение мозга. У меня уже и термин придуман – «плексофизиология», а может быть, «плексонейроника».
– Какая разница?
– Действительно. Однако термин позволяет говорить кратко и обходиться без фраз типа «наука, которая исследует связь между тем-то и тем-то». А сказал: «плексонейроника» – пожалуй, так лучше, короче – и все понятно. И сэкономлено время для более важных вопросов. Ну и… – Она смолкла.
– Что «ну и»?..
Мерри быстро заговорила:
– Если я придумаю название и оно окажется удачным, то одного этого мне хватит, чтобы попасть в историю науки. Все будут знать, что слово «плексон» было изобретено Меррили Огиной Бланковиц в 2237 году во время первого сверхсветового полета звездолета «Сверхсветовой». Иначе в историю мне не попасть.
– Мерри, а что если вы обнаружите свои плексоны, а людей там не окажется и в помине? – осведомился Фишер.
– Вы имеете в виду чужаков? О, это будет еще интереснее. Только шансов немного. До сих пор нас преследовали неудачи. Люди надеялись найти примитивные формы жизни уже на Луне, потом на Марсе, на Каллисто, на Титане. И всякий раз безрезультатно. Мы начали даже выдумывать уже просто невозможные варианты: живые галактики, пылевые облака, жизнь на поверхности нейтронной звезды… И все такое прочее. Но нигде жизни не обнаружено. Нет, если мы что-нибудь найдем возле этой звезды, так только людей – я в этом нисколько не сомневаюсь.
– Но ведь плексоны излучаем и мы – все пять членов экипажа? Разве наше собственное излучение не перебьет сигнал, который может обнаружиться в нескольких миллионах километров от звезды?
– Конечно. И это усложняет дело. Поэтому нам приходится тщательно настраивать НД, экранировать его от нашего собственного излучения. Даже крохотная помеха не позволит нам ничего обнаружить. А знаете, Крайл, автоматические НД когда-нибудь станут посылать во все стороны через гиперпространство. Людей в таких автоматических аппаратах, конечно, не будет – одно это позволит производить измерения с точностью на два порядка выше, чем сейчас. Мы обнаружим внеземной разум издалека – не приближаясь к нему.
Появился Сяо Ли By. Он неприязненно покосился на Фишера и безразлично спросил:
– Как там Звезда-Соседка?
– Ничего еще не видно – слишком далеко, – ответила Бланковиц.
– Что же, скорей всего, завтра или послезавтра совершим последний переход – тогда и посмотрим.
– Интересно, правда? – спросила Бланковиц.
– Будет интересно… если найдем роториан. – By посмотрел на Фишера. – Только найдем ли?
Вопрос был явно обращен к Фишеру, но он не стал отвечать. А только невозмутимо взглянул на By.
Действительно… найдем ли? – терзался Фишер.
Долгое ожидание подходило к концу.
Глава тридцать пятая
Да, конечно, существовал еще и Совет, его регулярно избирали, члены его занимались законотворчеством, обсуждали какие-то несущественные вопросы.
Но право решать всякий раз предоставляли ему.
Вряд ли это делалось сознательно. Просто они с завидным постоянством пропускали именно важные вопросы, по всеобщему молчаливому соглашению считая их не заслуживающими внимания.
Здесь, в этой пустынной планетной системе, они неспешно строили новые поселения, полагая, что перед ними вечность. Потом было, решено, что следует заселить пояс астероидов – а поскольку занятия этого хватит многим поколениям, гиперпривод тем временем усовершенствуется настолько, что легко можно будет найти и заселить новую планету.
Бремени было много. Вечность.
И только Питт понимал, что его мало, что все может кончиться в любой момент.
Как скоро оставшиеся возле Солнца обнаружат Немезиду? Когда хотя бы еще одно поселение решит последовать примеру Ротора?
Однажды это непременно случится. Ведь Немезида неумолимо приближается к Солнцу и рано или поздно подойдет так близко, что только слепой этого не увидит.
С помощью программиста, предполагавшего, что интерес комиссара к данной проблеме чисто академический, Питт выяснил у компьютера, что открытие Немезиды Землей состоится через тысячу лет – тогда-то поселения и начнут рассеиваться по Вселенной.
Питт задал следующий вопрос: ждать ли появления поселений у Немезиды?
Ответ оказался отрицательным. Гиперпривод со временем должен стать более эффективным и экономичным. Поселения к тому времени будут обладать новыми сведениями о ближних звездах: их внешнем виде, количестве спутников. Красные карлики людям не понадобятся – все будут стремиться к звездам, подобным Солнцу.
Земля же будет предоставлена собственной судьбе, положение ее станет отчаянным. Деградирующее человечество, боящееся пространства, погружающееся в разруху и нищету – что сможет сделать оно, узнав через тысячу лет о грозящей погибели? На длительные межпланетные путешествия земляне едва ли способны. Жалкие людишки обречены ползать по земной поверхности и ждать, когда придет Немезида. Покинуть Землю у них просто не хватит духа.
И Питту привиделась сотрясаемая катастрофой Земля, жители которой пытаются найти спасение в тесной планетной системе Немезиды, ищут убежища на планете звезды, несущей смерть уютному миру возле Солнца.
Перспектива жуткая, но неизбежная. Жаль, что Немезида не удаляется от Солнца – тогда все было бы гораздо проще. В этом случае открытие Немезиды становилось бы все менее и менее вероятным, ну а если бы такое все-таки случилось, карликовая звезда вряд ли заинтересовала бы землян, тем более в качестве последнего убежища. Однако если бы она удалялась, землянам не пришлось бы искать последнего приюта.
Но все обстоит по-другому. Приходится ожидать землян – это вырождающееся отребье, это пестрое скопище немыслимо разнообразных культур. И что же тогда делать роторианам? Выход один – уничтожать незваных гостей прямо в космосе. Правда, принять такое решение способен только другой Янус Питт, четко понимающий, что иначе нельзя. Но найдутся ли к тому времени другие Питты, которые обеспечат Ротор необходимым количеством оружия и научат роториан, как поступить, когда настанет срок?
Однако результаты компьютерного анализа все-таки внушали обманчивый оптимизм. В Солнечной системе узнают про Немезиду еще до исхода этого тысячелетия – так следовало понимать компьютер. Но когда? Что если се обнаружат уже завтра? Что если открытие уже состоялось три года назад? Может быть, по следу Ротора уже отправилось какое-нибудь из поселений?
И каждый день Питт просыпался с мыслью: не сегодня ли?
За что ему эта напасть? Почему всякий может спокойно наслаждаться выделенным ему куском вечности, и лишь он один должен ежедневно размышлять о грядущей всеобщей гибели?
Конечно, кое-что Питт уже успел предпринять. Свою наблюдательную службу он разместил по всему периметру пояса астероидов, чтобы по колоссальному энергоизлучению еще на предельном удалении заметить приближающееся поселение, и автоматические датчики службы неустанно прощупывали небо.
На ее создание ушло много времени, однако уже с дюжину лет наблюдатели не пропускали ни одного подозрительного объекта и немедленно предупреждали Питта. И всякий раз в голове его тревожно звякал колокольчик.
Тем не менее до сих пор – до сих пор – ничего не случилось, и постепенно первоначальное чувство облегчения сменилось привычным раздражением по отношению к наблюдателям. Они старались умыть руки при малейшем подозрении, вновь перекладывая всю ответственность на Питта – пусть-де он берет все на себя: думает, решает, страдает.
Здесь жалость Питта к себе становилась всепоглощающей, на глазах выступали слезы… – и он начинал беспокоиться, как бы не обнаружить свою слабость.
Вот и теперь Питт опустил руку на отчет, расшифрованный компьютером, и погрузился в горестные размышления о том, что роториане недооценивают его преданного и бескорыстного служения общему благу.
Таких отчетов не поступало уже месяца четыре, и этот наверняка будет столь же никчемным, как и предыдущие. Обнаружен приближающийся источник энергии, мощность его теплового излучения на четыре порядка слабее, чем та, что могла бы быть у поселения. Пустяковый источник, лишь едва выделяющийся на общем фоне.
Уж от этого его могли бы избавить. В комментариях было отмечено, что длина волн излучения допускает возможность его искусственного происхождения. Вздор! Что можно сказать о столь слабом источнике кроме того, что это не поселение? Ну а если так, то объект просто не может быть делом рук человека.
Наблюдатели… идиоты, а не наблюдатели, думал Питт, вечно досаждают неизвестно чем.
С негодованием отбросив отчет в сторону, он взял последнее сообщение Рене Д'Обиссон. Дура Марлена все еще не подцепила лихоманку. Настойчиво лезла туда, где опасно, старалась как могла – и ничего.
Питт вздохнул. Быть может, это и к лучшему. Девица хочет находиться на Эритро, ну и пусть там сидит – лихоманка не могла бы дать лучшего результата. Эугения Инсигна тоже останется на Эритро, и он разом избавится от обеих. Было бы неплохо, на всякий случай, чтобы не Генарр распоряжался в Куполе, а Д'Обиссон. Она лучше приглядит за матерью и дочерью. Надо бы устроить это, не откладывая в долгий ящик, – да так, чтобы заодно не сделать Генарра мучеником.
Может быть, назначить его комиссаром Нового Ротора? Конечно же, это повышение, едва ли Генарр откажется от должности, ставящей его вровень с самим Питтом. А вдруг Генарр получит настоящую власть, а не видимость ее? Но есть ли альтернатива?
Надо подумать.
Даже смешно! Насколько проще было бы все, если бы эта девица, эта Марлена, сделала сущий пустяк – подхватила лихоманку.
Обнаружив, что вновь с раздражением думает о своевольной особе, он опять взял отчет о приближающемся источнике энергии.
Надо же! Какой ерундой его беспокоят. Нет, больше он не станет терпеть. И Питт немедленно ввел в компьютер: «По пустякам не беспокоить! Наблюдатели должны искать в небе поселения».
– Планета! – воскликнул Крайл, не сдерживая буйной радости. – Я знал…
– Нет, – торопливо вмешалась Тесса Уэндел, – она не такая, как ты думаешь. Знаешь, Крайл, есть планеты и планеты. Чуть ли не любую звезду окружает нечто вроде планетной системы. В конце концов, больше половины звезд в Галактике являются кратными, а планеты – те же звезды, только слишком маленькие. Эта планета непригодна для жизни. Если бы было наоборот, мы бы не увидели ее на таком расстоянии, тем более в тусклом свете Звезды-Соседки.
– Ты хочешь сказать, что это газовый гигант?
– Конечно. И я была бы удивлена, если бы такового здесь не обнаружилось.
– Но мы нашли одну большую планету, значит, могут найтись и поменьше.
– Могут, – не стала возражать Уэндел, – но едва ли и они пригодны для обитания. На них может быть слишком холодно, или они не вращаются и обращены к звезде только одной стороною; таким образом, в одном полушарии будет слишком жарко, а в другом чересчур холодно. Конечно, Ротор – если он здесь – может находиться на орбите звезды или газового гиганта.
– Так оно, наверно, и есть.
– Столько лет? – Уэндел пожала плечами. – Не исключено. Но ты, Крайл, лучше не надейся на это.
– Спутник? – произнесла Тесса Уэндел. – А почему бы и нет? У Юпитера целых четыре крупных спутника. И ничего удивительного, что у здешнего газового гиганта есть по крайней мере один.
– Но в Солнечной системе таких нет, – возразил Генри Ярлоу. – Он величиной едва ли не с Землю – судя по моим данным.
– Ну и что же из этого следует? – невозмутимо осведомилась Уэндел.
– Ничего особенного, – ответил Ярлоу, – однако спутник обладает некоторыми особенностями. Жаль, что я не астроном.
– В данной ситуации, – проговорила Уэндел, – я тоже хотела бы, чтобы среди нас оказался хотя бы один астроном. Однако, – продолжала она, – вы ведь не полный профан в астрономии.
– Дело в том, что спутник обращен одной стороной к газовому гиганту, а это значит, что другая его сторона повернута к Звезде-Соседке. Орбита его такова, что вода, насколько я могу судить, находится там в жидком состоянии. И у него есть атмосфера. Я же говорю, что не знаю всех тонкостей. Я не астроном. Но мне кажется, что спутник наверняка пригоден для жизни.
Эту новость Крайл Фишер выслушал с широкой улыбкой.
– А я не удивлен, – сказал он. – Игорь Коропатский предполагал, что мы обнаружим здесь обитаемую планету. Заметьте, без всякой предварительной информации. Своего рода дедукция.
– Значит, Коропатский? И когда же вы с ним говорили?
– Перед отлетом. Он был уверен, что с Ротором ничего не случилось и они не вернулись лишь потому, что обнаружили пригодную для колонизации планету. Вот она: пожалуйста.
– А почему он сказал это именно тебе, Крайл?
Фишер помолчал.
– Он попросил, чтобы мы исследовали эту планету на предмет возможного заселения ее землянами – когда придет время эвакуировать население.
– А почему он не сказал этого мне? Как ты считаешь?
– Видишь ли, Тесса, – осторожно ответил Крайл, – скорее всего, он решил, что из нас двоих я более заинтересован в исследовании планеты.
– Из-за дочери…
– Он же обо всем знает, Тесса.
– А почему ты мне этого не сказал?
– Просто не знал, стоит ли говорить. Я думал, что лучше подождать, убедиться, что Коропатский прав. Ну а раз он не ошибся, вот я тебе и говорю. Как он и предполагал, планета пригодна для обитания.
– Но это же спутник, – с явным раздражением проговорила Уэндел.
– В данном случае подобное различие не существенно.
– Вот что, Крайл, – сказала Уэндел. – Похоже, что моим мнением никто не интересуется. Коропатский пичкает тебя всякими небылицами ради того, чтобы мы взялись за исследование этой системы, а потом скорее возвращались на Землю. By тоже не терпится: он решил возвращаться, даже не приблизившись к цели, – а у тебя идефикс – во что бы то ни стало воссоединиться со своей семьей. Кажется, все позабыли, что капитан здесь я и я принимаю решения.
Голос Фишера стал умиротворяющим:
– Тесса, ну будь умницей. Что здесь решать? Из чего выбирать? Ты утверждаешь, что Коропатский наговорил небылиц, а ведь это не так. Существует планета. Ну спутник – если тебе так больше нравится. Его же нужно исследовать. Мы открыли его, и это может сохранить жизнь человечеству. Возможно, перед нами будущий дом его. И человечество, скорее всего, уже приступило к его исследованию.
– Это тебе, Крайл, следует наконец прислушаться к голосу разума. Пусть этот мир подходит нам по размерам и температуре – есть же еще бездна причин, по которым его нельзя будет заселить. Атмосфера его может оказаться ядовитой, или чересчур велика вулканическая активность, или там радиоактивность. Этот мирок освещает красный карлик, он обращается вокруг огромного газового гиганта. Разве такие условия приемлемы для землян? Кто знает, как они могли воздействовать на население Ротора?
– Но исследования следует провести даже для того, чтобы установить, что планета непригодна для жизни.
– Возможно, для этого не придется даже садиться, – мрачно произнесла Уэндел, – Подойдем поближе и решим. Только, Крайл, не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. Видеть тебя разочарованным мне будет чересчур тяжело.
Фишер кивнул.
– Постараюсь. Однако Коропатский сделал точный вывод, когда все вокруг говорили, что такое невозможно. Ты, Тесса, тоже так говорила. Причем, неоднократно. Однако планета нашлась – и, может быть, действительно подходящая. Так что позволь мне надеяться, что на ней отыщутся и люди Ротора, в том числе и моя дочь.
– Капитан в ярости. Что она совсем не рассчитывала найти, так это мир, пригодный для обитания – она не позволяет нам называть это планетой. Значит, его придется исследовать, а потом возвращаться домой. Вы же знаете, она мечтала о другом. Другого шанса уйти в дальний космос ей не представится. Иначе можно считать, что жизнь кончилась. Другие будут разрабатывать сверхсветовую технику, другие полетят к звездам. А она… она сможет рассчитывать разве что на роль консультанта. Эта мысль ей ненавистна.
– Ну а вы, Сяо Ли? Полетите снова, если представится возможность? – спросила Бланковиц.
Ву не колебался.
– Не уверен, скитания в космосе меня не соблазняют. Нет, знаете ли, жилки первопроходца. Но прошлой ночью я вдруг подумал, что неплохо было бы здесь поселиться, – конечно, если этот мир пригоден для жизни. А вы?
– Остаться здесь? Конечно, нет. Не хочу сказать, что мечтаю провести всю жизнь на Земле, но мне хотелось бы вернуться домой, побыть там, а потом, быть может, снова куда-нибудь полететь.
– Я тоже думал об этом. Найти такой спутник – это же один шанс из… из десяти тысяч? Кто мог надеяться, что мы обнаружим подобный мир в системе красного карлика? Нет, его просто необходимо исследовать. Я даже согласился бы остаться там на какое-то время, пока кто-нибудь другой доставит на Землю известие о моем приоритете. Как, Мерри, вы согласитесь защищать мои интересы?
– Конечно же, Сяо Ли. Я думаю, и капитан Уэндел тоже. Все данные у нее, все зарегистрировано и подписано.
– Вот-вот. Мне кажется, капитан напрасно стремится в Галактику. Она может облететь сотню звезд, но так и не найти второй такой же. Зачем гнаться за количеством, когда качество под рукой?
– Мне лично кажется, – сказала Бланковиц, – что ее больше волнует ребенок Фишера. Что если он отыщет здесь свою дочь?
– Как что? Возьмет с собой на Землю. Но что тогда делать капитану?
– Там ведь еще и жена была…
– А вы слыхали, чтобы он вспоминал о ней?
– Но это же не значит, что…
Заслышав снаружи шум, она мгновенно умолкла – и вовремя: вошел Фишер и кивнул им обоим.
Смешавшись, Бланковиц торопливо спросила:
– Генри завершил спектроскопические измерения?
Фишер качнул головой.
– Не знаю. Он почему-то нервничает. Должно быть, опасается ошибиться.
– Ну да! – не согласился By. – Расшифровку производит компьютер. Генри-то тут при чем?
– Как это при чем? – возмутилась Бланковиц. – Вот это мне нравится! Вам, теоретикам, кажется, что нам, наблюдателям, достаточно включить компьютер, погладить его, сказать: «Ах ты, собаченька» – и прочитать результаты. Это не так. Компьютер скажет тебе то, что ты заложишь в него. Я еще не знаю случая, чтобы теоретик не обвинял экспериментатора, когда тот обнаруживал не укладывающийся в теорию факт. Что-то не помню, чтобы в таких случаях говорили: «Это у вас, неверное, компьютер наврал…»
– Остановитесь, – прервал ее By. – Ваши выпады неуместны. Вы хоть раз слышали от меня обвинения в адрес экспериментаторов?
– Но если вам не понравятся результаты, полученные Генри…
– В любом случае я приму их, поскольку никаких собственных теорий об этом мире не имею.
– Только потому вы и примете их.
Тут вошел Генри Ярлоу, за ним следовала Тесса Уэндел. Лицо Генри напоминало тучу, собирающуюся разразиться дождем.
– Ну вот, Ярлоу, мы все собрались, – сказала Уэндел. – Теперь вы можете сообщить, что нас ждет.
– Беда в том, – начал Ярлоу, – что в спектре этой дохлой звезды ультрафиолета не хватит далее на то, чтобы чуточку обжечь альбиноса на пляже. Приходится использовать микроволны, а сей факт свидетельствует, что в атмосфере этого мира присутствуют водяные пары.
Уэндел нетерпеливо пожала плечами.
– Об этом можно было не говорить. Если на планете размером с Землю уровень температур поверхности допускает существование жидкой воды, наверняка там найдутся и водоемы, и водяные пары. Сделан еще один шаг: мир действительно может оказаться пригодным для жизни, теперь такое предположение делается оправданным.
– Нет же, – неохотно сказал Ярлоу, – этот мир подходит нам вне всяких сомнений.
– Вы заключили это потому, что в атмосфере присутствуют водяные пары?
– Нет, я располагаю более весомыми доказательствами.
– А именно?
Мрачным взглядом окинув всех четверых, Ярлоу проговорил:
– Стоит ли говорить, что мир пригоден для обитания, если он населен?
– Едва ли, – согласился By.
– Значит, вы утверждаете, что уже на расстоянии можете определить, что на нем существует жизнь? – резким тоном спросила Уэндел.
– Именно это я и хотел сказать, капитан. В атмосфере спутника присутствует значительное количество свободного кислорода. Вы можете объяснить мне его присутствие чем-нибудь кроме фотосинтеза? Или вы способны назвать планету необитаемой, когда на поверхности ее существует жизнь, производящая кислород?
На миг воцарилось мертвое молчание, потом Уэндел проговорила:
– Ярлоу, это просто нереально. Вы уверены, что не напутали с программой…
Глядя на By, Бланковиц двинула бровями – вот видите?
Все так же сурово Ярлоу проговорил:
– Мне еще не случалось, как вы сказали, что-либо путать в программах, но я, безусловно, с охотой выслушаю любые замечания от всякого, кто лучше меня владеет методикой инфракрасного спектрального анализа. Я не знаток в этой области, однако прилежно следовал рекомендациям Бланка и Нкрумы.
Крайл Фишер, восстановивший известную уверенность в себе после инцидента с By, не колеблясь, выступил с собственным мнением:
– Конечно, когда мы окажемся ближе, то сумеем подтвердить этот факт или опровергнуть, но пока можно предположить, что доктор Ярлоу прав. Однако если в атмосфере этого мира существует свободный кислород, разве не может он иметь искусственное происхождение?
Все взоры обратились к Фишеру.
– Как это? – невозмутимо произнес Ярлоу.
– Да-да, весь этот кислород может оказаться искусственным. Или это невозможно? Вот мир, пригодный для жизни во всем, кроме атмосферы, состоящей из окиси углерода и азота, как во всех безжизненных мирах, таких, как Марс и Венера. Стоит бросить в океан водоросли, и все: прощай, окись углерода – привет тебе, кислород. Ну или что-нибудь в этом роде. Я здесь не эксперт.
Все по-прежнему молча смотрели на Фишера.
– Я говорю об этом потому, – продолжал он, – что на фермах Ротора поговаривали о создании на планетах земных условий. Я работал на этих фермах.
Роториане проводили семинары по преобразованию планет, и я посещал их потому, что мне казалось, эти разговоры обнаруживают явную связь с разработками гиперпривода. Вышло иначе: вместо гиперпривода мне удалось кое-что узнать о преобразовании планет.
– А вы, Фишер, случайно не помните, сколько времени должно было уйти на все это по их расчетам? – спросил наконец Ярлоу.
Фишер развел руками.
– Увы, доктор Ярлоу. Просветите меня, чтобы сберечь время.
– Хорошо. Ротор добрался сюда за два года – если он действительно где-то здесь. Значит, роториане провели тут уже около тринадцати лет. Если бы весь Ротор состоял только из одноклеточных водорослей, и их бросили бы в океан, и если бы все они выжили и принялись расти, выделяя кислород, то, чтобы достичь нынешнего уровня – а кислорода в атмосфере планеты восемнадцать процентов, и окиси углерода только следы, – на все, наверное, потребовалось не менее нескольких тысяч лет, Ну сотен – если условия необыкновенно благоприятны. Но уж безусловно гораздо больше тринадцати лет. Между прочим, земные водоросли приспособлены к земным условиям. И другой мир скорее всего совсем не подойдет им, или же рост их окажется очень медленным… Пока еще земные организмы сумеют приспособиться к новым условиям. За тринадцать лет такие перемены невозможны.
– А отсюда нельзя попробовать? – нерешительно спросил он.
Она качнула головой.
– Нет, надо подойти поближе. До звезды нам еще шлепать и шлепать. Около года. Но как только капитан удовлетворится сведениями о Звезде-Соседке, которые можно собрать здесь, мы сделаем еще один переход. Так что я надеюсь, что самое большее через пару дней мы окажемся примерно в двух астрономических единицах от Звезды-Соседки. Там я наконец-то смогу приступить к работе. Надоело чувствовать себя балластом.
– Да, понимаю, – сухо отозвался Фишер.
По лицу Мерри пробежало смятение.
– Извините, Крайл. Я имела в виду только себя.
– Ничего. От меня все равно толку не будет, на каком бы расстоянии от нее мы ни находились.
– Ваша работа начнется, когда мы обнаружим разум. Вы наверняка сумеете договориться с роторианами – все-таки вы немного и поселенец.
– Я был роторианином всего несколько лет, – грустно улыбнулся Фишер.
– Но этого достаточно – так ведь?
– Посмотрим… – Он изменил тему разговора. – А вы уверены, что нейродетектор сработает?
– Безусловно. Любое поселение можно будет обнаружить по испускаемым им плексонам.
– Мерри, что такое плексоны?
– Я так назвала комплексы, излучаемые мозгом млекопитающих. С небольшого расстояния мы можем обнаружить даже лошадей, а уж скопление человеческих существ будет заметно даже на астрономических расстояниях.
– Значит, плексоны…
– От слова «комплексы». Когда-нибудь – вот увидите – исследованием плексонов займутся, чтобы не только обнаруживать жизнь, но и изучать глубинное строение мозга. У меня уже и термин придуман – «плексофизиология», а может быть, «плексонейроника».
– Какая разница?
– Действительно. Однако термин позволяет говорить кратко и обходиться без фраз типа «наука, которая исследует связь между тем-то и тем-то». А сказал: «плексонейроника» – пожалуй, так лучше, короче – и все понятно. И сэкономлено время для более важных вопросов. Ну и… – Она смолкла.
– Что «ну и»?..
Мерри быстро заговорила:
– Если я придумаю название и оно окажется удачным, то одного этого мне хватит, чтобы попасть в историю науки. Все будут знать, что слово «плексон» было изобретено Меррили Огиной Бланковиц в 2237 году во время первого сверхсветового полета звездолета «Сверхсветовой». Иначе в историю мне не попасть.
– Мерри, а что если вы обнаружите свои плексоны, а людей там не окажется и в помине? – осведомился Фишер.
– Вы имеете в виду чужаков? О, это будет еще интереснее. Только шансов немного. До сих пор нас преследовали неудачи. Люди надеялись найти примитивные формы жизни уже на Луне, потом на Марсе, на Каллисто, на Титане. И всякий раз безрезультатно. Мы начали даже выдумывать уже просто невозможные варианты: живые галактики, пылевые облака, жизнь на поверхности нейтронной звезды… И все такое прочее. Но нигде жизни не обнаружено. Нет, если мы что-нибудь найдем возле этой звезды, так только людей – я в этом нисколько не сомневаюсь.
– Но ведь плексоны излучаем и мы – все пять членов экипажа? Разве наше собственное излучение не перебьет сигнал, который может обнаружиться в нескольких миллионах километров от звезды?
– Конечно. И это усложняет дело. Поэтому нам приходится тщательно настраивать НД, экранировать его от нашего собственного излучения. Даже крохотная помеха не позволит нам ничего обнаружить. А знаете, Крайл, автоматические НД когда-нибудь станут посылать во все стороны через гиперпространство. Людей в таких автоматических аппаратах, конечно, не будет – одно это позволит производить измерения с точностью на два порядка выше, чем сейчас. Мы обнаружим внеземной разум издалека – не приближаясь к нему.
Появился Сяо Ли By. Он неприязненно покосился на Фишера и безразлично спросил:
– Как там Звезда-Соседка?
– Ничего еще не видно – слишком далеко, – ответила Бланковиц.
– Что же, скорей всего, завтра или послезавтра совершим последний переход – тогда и посмотрим.
– Интересно, правда? – спросила Бланковиц.
– Будет интересно… если найдем роториан. – By посмотрел на Фишера. – Только найдем ли?
Вопрос был явно обращен к Фишеру, но он не стал отвечать. А только невозмутимо взглянул на By.
Действительно… найдем ли? – терзался Фишер.
Долгое ожидание подходило к концу.
Глава тридцать пятая
Сближение
80
Как уже говорилось, Янус Питт не часто позволял себе роскошь от души пожалеть самого себя. В любом другом человеке подобную черту он бы назвал несомненным признаком слабости и эгоцентризма. Время от времени его охватывало чувство возмущения от того, с какой готовностью роториане предоставляли ему право принимать неприятные решения.Да, конечно, существовал еще и Совет, его регулярно избирали, члены его занимались законотворчеством, обсуждали какие-то несущественные вопросы.
Но право решать всякий раз предоставляли ему.
Вряд ли это делалось сознательно. Просто они с завидным постоянством пропускали именно важные вопросы, по всеобщему молчаливому соглашению считая их не заслуживающими внимания.
Здесь, в этой пустынной планетной системе, они неспешно строили новые поселения, полагая, что перед ними вечность. Потом было, решено, что следует заселить пояс астероидов – а поскольку занятия этого хватит многим поколениям, гиперпривод тем временем усовершенствуется настолько, что легко можно будет найти и заселить новую планету.
Бремени было много. Вечность.
И только Питт понимал, что его мало, что все может кончиться в любой момент.
Как скоро оставшиеся возле Солнца обнаружат Немезиду? Когда хотя бы еще одно поселение решит последовать примеру Ротора?
Однажды это непременно случится. Ведь Немезида неумолимо приближается к Солнцу и рано или поздно подойдет так близко, что только слепой этого не увидит.
С помощью программиста, предполагавшего, что интерес комиссара к данной проблеме чисто академический, Питт выяснил у компьютера, что открытие Немезиды Землей состоится через тысячу лет – тогда-то поселения и начнут рассеиваться по Вселенной.
Питт задал следующий вопрос: ждать ли появления поселений у Немезиды?
Ответ оказался отрицательным. Гиперпривод со временем должен стать более эффективным и экономичным. Поселения к тому времени будут обладать новыми сведениями о ближних звездах: их внешнем виде, количестве спутников. Красные карлики людям не понадобятся – все будут стремиться к звездам, подобным Солнцу.
Земля же будет предоставлена собственной судьбе, положение ее станет отчаянным. Деградирующее человечество, боящееся пространства, погружающееся в разруху и нищету – что сможет сделать оно, узнав через тысячу лет о грозящей погибели? На длительные межпланетные путешествия земляне едва ли способны. Жалкие людишки обречены ползать по земной поверхности и ждать, когда придет Немезида. Покинуть Землю у них просто не хватит духа.
И Питту привиделась сотрясаемая катастрофой Земля, жители которой пытаются найти спасение в тесной планетной системе Немезиды, ищут убежища на планете звезды, несущей смерть уютному миру возле Солнца.
Перспектива жуткая, но неизбежная. Жаль, что Немезида не удаляется от Солнца – тогда все было бы гораздо проще. В этом случае открытие Немезиды становилось бы все менее и менее вероятным, ну а если бы такое все-таки случилось, карликовая звезда вряд ли заинтересовала бы землян, тем более в качестве последнего убежища. Однако если бы она удалялась, землянам не пришлось бы искать последнего приюта.
Но все обстоит по-другому. Приходится ожидать землян – это вырождающееся отребье, это пестрое скопище немыслимо разнообразных культур. И что же тогда делать роторианам? Выход один – уничтожать незваных гостей прямо в космосе. Правда, принять такое решение способен только другой Янус Питт, четко понимающий, что иначе нельзя. Но найдутся ли к тому времени другие Питты, которые обеспечат Ротор необходимым количеством оружия и научат роториан, как поступить, когда настанет срок?
Однако результаты компьютерного анализа все-таки внушали обманчивый оптимизм. В Солнечной системе узнают про Немезиду еще до исхода этого тысячелетия – так следовало понимать компьютер. Но когда? Что если се обнаружат уже завтра? Что если открытие уже состоялось три года назад? Может быть, по следу Ротора уже отправилось какое-нибудь из поселений?
И каждый день Питт просыпался с мыслью: не сегодня ли?
За что ему эта напасть? Почему всякий может спокойно наслаждаться выделенным ему куском вечности, и лишь он один должен ежедневно размышлять о грядущей всеобщей гибели?
Конечно, кое-что Питт уже успел предпринять. Свою наблюдательную службу он разместил по всему периметру пояса астероидов, чтобы по колоссальному энергоизлучению еще на предельном удалении заметить приближающееся поселение, и автоматические датчики службы неустанно прощупывали небо.
На ее создание ушло много времени, однако уже с дюжину лет наблюдатели не пропускали ни одного подозрительного объекта и немедленно предупреждали Питта. И всякий раз в голове его тревожно звякал колокольчик.
Тем не менее до сих пор – до сих пор – ничего не случилось, и постепенно первоначальное чувство облегчения сменилось привычным раздражением по отношению к наблюдателям. Они старались умыть руки при малейшем подозрении, вновь перекладывая всю ответственность на Питта – пусть-де он берет все на себя: думает, решает, страдает.
Здесь жалость Питта к себе становилась всепоглощающей, на глазах выступали слезы… – и он начинал беспокоиться, как бы не обнаружить свою слабость.
Вот и теперь Питт опустил руку на отчет, расшифрованный компьютером, и погрузился в горестные размышления о том, что роториане недооценивают его преданного и бескорыстного служения общему благу.
Таких отчетов не поступало уже месяца четыре, и этот наверняка будет столь же никчемным, как и предыдущие. Обнаружен приближающийся источник энергии, мощность его теплового излучения на четыре порядка слабее, чем та, что могла бы быть у поселения. Пустяковый источник, лишь едва выделяющийся на общем фоне.
Уж от этого его могли бы избавить. В комментариях было отмечено, что длина волн излучения допускает возможность его искусственного происхождения. Вздор! Что можно сказать о столь слабом источнике кроме того, что это не поселение? Ну а если так, то объект просто не может быть делом рук человека.
Наблюдатели… идиоты, а не наблюдатели, думал Питт, вечно досаждают неизвестно чем.
С негодованием отбросив отчет в сторону, он взял последнее сообщение Рене Д'Обиссон. Дура Марлена все еще не подцепила лихоманку. Настойчиво лезла туда, где опасно, старалась как могла – и ничего.
Питт вздохнул. Быть может, это и к лучшему. Девица хочет находиться на Эритро, ну и пусть там сидит – лихоманка не могла бы дать лучшего результата. Эугения Инсигна тоже останется на Эритро, и он разом избавится от обеих. Было бы неплохо, на всякий случай, чтобы не Генарр распоряжался в Куполе, а Д'Обиссон. Она лучше приглядит за матерью и дочерью. Надо бы устроить это, не откладывая в долгий ящик, – да так, чтобы заодно не сделать Генарра мучеником.
Может быть, назначить его комиссаром Нового Ротора? Конечно же, это повышение, едва ли Генарр откажется от должности, ставящей его вровень с самим Питтом. А вдруг Генарр получит настоящую власть, а не видимость ее? Но есть ли альтернатива?
Надо подумать.
Даже смешно! Насколько проще было бы все, если бы эта девица, эта Марлена, сделала сущий пустяк – подхватила лихоманку.
Обнаружив, что вновь с раздражением думает о своевольной особе, он опять взял отчет о приближающемся источнике энергии.
Надо же! Какой ерундой его беспокоят. Нет, больше он не станет терпеть. И Питт немедленно ввел в компьютер: «По пустякам не беспокоить! Наблюдатели должны искать в небе поселения».
81
Тем временем на борту «Сверхсветового» одно за другим делались открытия. Еще издалека обнаружилось, что рядом со Звездой-Соседкой находится планета.– Планета! – воскликнул Крайл, не сдерживая буйной радости. – Я знал…
– Нет, – торопливо вмешалась Тесса Уэндел, – она не такая, как ты думаешь. Знаешь, Крайл, есть планеты и планеты. Чуть ли не любую звезду окружает нечто вроде планетной системы. В конце концов, больше половины звезд в Галактике являются кратными, а планеты – те же звезды, только слишком маленькие. Эта планета непригодна для жизни. Если бы было наоборот, мы бы не увидели ее на таком расстоянии, тем более в тусклом свете Звезды-Соседки.
– Ты хочешь сказать, что это газовый гигант?
– Конечно. И я была бы удивлена, если бы такового здесь не обнаружилось.
– Но мы нашли одну большую планету, значит, могут найтись и поменьше.
– Могут, – не стала возражать Уэндел, – но едва ли и они пригодны для обитания. На них может быть слишком холодно, или они не вращаются и обращены к звезде только одной стороною; таким образом, в одном полушарии будет слишком жарко, а в другом чересчур холодно. Конечно, Ротор – если он здесь – может находиться на орбите звезды или газового гиганта.
– Так оно, наверно, и есть.
– Столько лет? – Уэндел пожала плечами. – Не исключено. Но ты, Крайл, лучше не надейся на это.
82
Следующие открытия оказались еще более ошеломляющими.– Спутник? – произнесла Тесса Уэндел. – А почему бы и нет? У Юпитера целых четыре крупных спутника. И ничего удивительного, что у здешнего газового гиганта есть по крайней мере один.
– Но в Солнечной системе таких нет, – возразил Генри Ярлоу. – Он величиной едва ли не с Землю – судя по моим данным.
– Ну и что же из этого следует? – невозмутимо осведомилась Уэндел.
– Ничего особенного, – ответил Ярлоу, – однако спутник обладает некоторыми особенностями. Жаль, что я не астроном.
– В данной ситуации, – проговорила Уэндел, – я тоже хотела бы, чтобы среди нас оказался хотя бы один астроном. Однако, – продолжала она, – вы ведь не полный профан в астрономии.
– Дело в том, что спутник обращен одной стороной к газовому гиганту, а это значит, что другая его сторона повернута к Звезде-Соседке. Орбита его такова, что вода, насколько я могу судить, находится там в жидком состоянии. И у него есть атмосфера. Я же говорю, что не знаю всех тонкостей. Я не астроном. Но мне кажется, что спутник наверняка пригоден для жизни.
Эту новость Крайл Фишер выслушал с широкой улыбкой.
– А я не удивлен, – сказал он. – Игорь Коропатский предполагал, что мы обнаружим здесь обитаемую планету. Заметьте, без всякой предварительной информации. Своего рода дедукция.
– Значит, Коропатский? И когда же вы с ним говорили?
– Перед отлетом. Он был уверен, что с Ротором ничего не случилось и они не вернулись лишь потому, что обнаружили пригодную для колонизации планету. Вот она: пожалуйста.
– А почему он сказал это именно тебе, Крайл?
Фишер помолчал.
– Он попросил, чтобы мы исследовали эту планету на предмет возможного заселения ее землянами – когда придет время эвакуировать население.
– А почему он не сказал этого мне? Как ты считаешь?
– Видишь ли, Тесса, – осторожно ответил Крайл, – скорее всего, он решил, что из нас двоих я более заинтересован в исследовании планеты.
– Из-за дочери…
– Он же обо всем знает, Тесса.
– А почему ты мне этого не сказал?
– Просто не знал, стоит ли говорить. Я думал, что лучше подождать, убедиться, что Коропатский прав. Ну а раз он не ошибся, вот я тебе и говорю. Как он и предполагал, планета пригодна для обитания.
– Но это же спутник, – с явным раздражением проговорила Уэндел.
– В данном случае подобное различие не существенно.
– Вот что, Крайл, – сказала Уэндел. – Похоже, что моим мнением никто не интересуется. Коропатский пичкает тебя всякими небылицами ради того, чтобы мы взялись за исследование этой системы, а потом скорее возвращались на Землю. By тоже не терпится: он решил возвращаться, даже не приблизившись к цели, – а у тебя идефикс – во что бы то ни стало воссоединиться со своей семьей. Кажется, все позабыли, что капитан здесь я и я принимаю решения.
Голос Фишера стал умиротворяющим:
– Тесса, ну будь умницей. Что здесь решать? Из чего выбирать? Ты утверждаешь, что Коропатский наговорил небылиц, а ведь это не так. Существует планета. Ну спутник – если тебе так больше нравится. Его же нужно исследовать. Мы открыли его, и это может сохранить жизнь человечеству. Возможно, перед нами будущий дом его. И человечество, скорее всего, уже приступило к его исследованию.
– Это тебе, Крайл, следует наконец прислушаться к голосу разума. Пусть этот мир подходит нам по размерам и температуре – есть же еще бездна причин, по которым его нельзя будет заселить. Атмосфера его может оказаться ядовитой, или чересчур велика вулканическая активность, или там радиоактивность. Этот мирок освещает красный карлик, он обращается вокруг огромного газового гиганта. Разве такие условия приемлемы для землян? Кто знает, как они могли воздействовать на население Ротора?
– Но исследования следует провести даже для того, чтобы установить, что планета непригодна для жизни.
– Возможно, для этого не придется даже садиться, – мрачно произнесла Уэндел, – Подойдем поближе и решим. Только, Крайл, не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. Видеть тебя разочарованным мне будет чересчур тяжело.
Фишер кивнул.
– Постараюсь. Однако Коропатский сделал точный вывод, когда все вокруг говорили, что такое невозможно. Ты, Тесса, тоже так говорила. Причем, неоднократно. Однако планета нашлась – и, может быть, действительно подходящая. Так что позволь мне надеяться, что на ней отыщутся и люди Ротора, в том числе и моя дочь.
83
Стараясь выглядеть невозмутимым, Сяо Ли By сказал:– Капитан в ярости. Что она совсем не рассчитывала найти, так это мир, пригодный для обитания – она не позволяет нам называть это планетой. Значит, его придется исследовать, а потом возвращаться домой. Вы же знаете, она мечтала о другом. Другого шанса уйти в дальний космос ей не представится. Иначе можно считать, что жизнь кончилась. Другие будут разрабатывать сверхсветовую технику, другие полетят к звездам. А она… она сможет рассчитывать разве что на роль консультанта. Эта мысль ей ненавистна.
– Ну а вы, Сяо Ли? Полетите снова, если представится возможность? – спросила Бланковиц.
Ву не колебался.
– Не уверен, скитания в космосе меня не соблазняют. Нет, знаете ли, жилки первопроходца. Но прошлой ночью я вдруг подумал, что неплохо было бы здесь поселиться, – конечно, если этот мир пригоден для жизни. А вы?
– Остаться здесь? Конечно, нет. Не хочу сказать, что мечтаю провести всю жизнь на Земле, но мне хотелось бы вернуться домой, побыть там, а потом, быть может, снова куда-нибудь полететь.
– Я тоже думал об этом. Найти такой спутник – это же один шанс из… из десяти тысяч? Кто мог надеяться, что мы обнаружим подобный мир в системе красного карлика? Нет, его просто необходимо исследовать. Я даже согласился бы остаться там на какое-то время, пока кто-нибудь другой доставит на Землю известие о моем приоритете. Как, Мерри, вы согласитесь защищать мои интересы?
– Конечно же, Сяо Ли. Я думаю, и капитан Уэндел тоже. Все данные у нее, все зарегистрировано и подписано.
– Вот-вот. Мне кажется, капитан напрасно стремится в Галактику. Она может облететь сотню звезд, но так и не найти второй такой же. Зачем гнаться за количеством, когда качество под рукой?
– Мне лично кажется, – сказала Бланковиц, – что ее больше волнует ребенок Фишера. Что если он отыщет здесь свою дочь?
– Как что? Возьмет с собой на Землю. Но что тогда делать капитану?
– Там ведь еще и жена была…
– А вы слыхали, чтобы он вспоминал о ней?
– Но это же не значит, что…
Заслышав снаружи шум, она мгновенно умолкла – и вовремя: вошел Фишер и кивнул им обоим.
Смешавшись, Бланковиц торопливо спросила:
– Генри завершил спектроскопические измерения?
Фишер качнул головой.
– Не знаю. Он почему-то нервничает. Должно быть, опасается ошибиться.
– Ну да! – не согласился By. – Расшифровку производит компьютер. Генри-то тут при чем?
– Как это при чем? – возмутилась Бланковиц. – Вот это мне нравится! Вам, теоретикам, кажется, что нам, наблюдателям, достаточно включить компьютер, погладить его, сказать: «Ах ты, собаченька» – и прочитать результаты. Это не так. Компьютер скажет тебе то, что ты заложишь в него. Я еще не знаю случая, чтобы теоретик не обвинял экспериментатора, когда тот обнаруживал не укладывающийся в теорию факт. Что-то не помню, чтобы в таких случаях говорили: «Это у вас, неверное, компьютер наврал…»
– Остановитесь, – прервал ее By. – Ваши выпады неуместны. Вы хоть раз слышали от меня обвинения в адрес экспериментаторов?
– Но если вам не понравятся результаты, полученные Генри…
– В любом случае я приму их, поскольку никаких собственных теорий об этом мире не имею.
– Только потому вы и примете их.
Тут вошел Генри Ярлоу, за ним следовала Тесса Уэндел. Лицо Генри напоминало тучу, собирающуюся разразиться дождем.
– Ну вот, Ярлоу, мы все собрались, – сказала Уэндел. – Теперь вы можете сообщить, что нас ждет.
– Беда в том, – начал Ярлоу, – что в спектре этой дохлой звезды ультрафиолета не хватит далее на то, чтобы чуточку обжечь альбиноса на пляже. Приходится использовать микроволны, а сей факт свидетельствует, что в атмосфере этого мира присутствуют водяные пары.
Уэндел нетерпеливо пожала плечами.
– Об этом можно было не говорить. Если на планете размером с Землю уровень температур поверхности допускает существование жидкой воды, наверняка там найдутся и водоемы, и водяные пары. Сделан еще один шаг: мир действительно может оказаться пригодным для жизни, теперь такое предположение делается оправданным.
– Нет же, – неохотно сказал Ярлоу, – этот мир подходит нам вне всяких сомнений.
– Вы заключили это потому, что в атмосфере присутствуют водяные пары?
– Нет, я располагаю более весомыми доказательствами.
– А именно?
Мрачным взглядом окинув всех четверых, Ярлоу проговорил:
– Стоит ли говорить, что мир пригоден для обитания, если он населен?
– Едва ли, – согласился By.
– Значит, вы утверждаете, что уже на расстоянии можете определить, что на нем существует жизнь? – резким тоном спросила Уэндел.
– Именно это я и хотел сказать, капитан. В атмосфере спутника присутствует значительное количество свободного кислорода. Вы можете объяснить мне его присутствие чем-нибудь кроме фотосинтеза? Или вы способны назвать планету необитаемой, когда на поверхности ее существует жизнь, производящая кислород?
На миг воцарилось мертвое молчание, потом Уэндел проговорила:
– Ярлоу, это просто нереально. Вы уверены, что не напутали с программой…
Глядя на By, Бланковиц двинула бровями – вот видите?
Все так же сурово Ярлоу проговорил:
– Мне еще не случалось, как вы сказали, что-либо путать в программах, но я, безусловно, с охотой выслушаю любые замечания от всякого, кто лучше меня владеет методикой инфракрасного спектрального анализа. Я не знаток в этой области, однако прилежно следовал рекомендациям Бланка и Нкрумы.
Крайл Фишер, восстановивший известную уверенность в себе после инцидента с By, не колеблясь, выступил с собственным мнением:
– Конечно, когда мы окажемся ближе, то сумеем подтвердить этот факт или опровергнуть, но пока можно предположить, что доктор Ярлоу прав. Однако если в атмосфере этого мира существует свободный кислород, разве не может он иметь искусственное происхождение?
Все взоры обратились к Фишеру.
– Как это? – невозмутимо произнес Ярлоу.
– Да-да, весь этот кислород может оказаться искусственным. Или это невозможно? Вот мир, пригодный для жизни во всем, кроме атмосферы, состоящей из окиси углерода и азота, как во всех безжизненных мирах, таких, как Марс и Венера. Стоит бросить в океан водоросли, и все: прощай, окись углерода – привет тебе, кислород. Ну или что-нибудь в этом роде. Я здесь не эксперт.
Все по-прежнему молча смотрели на Фишера.
– Я говорю об этом потому, – продолжал он, – что на фермах Ротора поговаривали о создании на планетах земных условий. Я работал на этих фермах.
Роториане проводили семинары по преобразованию планет, и я посещал их потому, что мне казалось, эти разговоры обнаруживают явную связь с разработками гиперпривода. Вышло иначе: вместо гиперпривода мне удалось кое-что узнать о преобразовании планет.
– А вы, Фишер, случайно не помните, сколько времени должно было уйти на все это по их расчетам? – спросил наконец Ярлоу.
Фишер развел руками.
– Увы, доктор Ярлоу. Просветите меня, чтобы сберечь время.
– Хорошо. Ротор добрался сюда за два года – если он действительно где-то здесь. Значит, роториане провели тут уже около тринадцати лет. Если бы весь Ротор состоял только из одноклеточных водорослей, и их бросили бы в океан, и если бы все они выжили и принялись расти, выделяя кислород, то, чтобы достичь нынешнего уровня – а кислорода в атмосфере планеты восемнадцать процентов, и окиси углерода только следы, – на все, наверное, потребовалось не менее нескольких тысяч лет, Ну сотен – если условия необыкновенно благоприятны. Но уж безусловно гораздо больше тринадцати лет. Между прочим, земные водоросли приспособлены к земным условиям. И другой мир скорее всего совсем не подойдет им, или же рост их окажется очень медленным… Пока еще земные организмы сумеют приспособиться к новым условиям. За тринадцать лет такие перемены невозможны.