Страница:
Правитель задунайских земель предложил всем сесть. Этим римлянам он верил. Все они состояли в браке со знатными дакийками. Имели от них детей и дело Децебала считали своим, кровным.
– Феликс! Как вы думаете использовать три ваших легиона в начавшейся войне?
Феликс, бывший трибун британских когорт, подстриженный по-гетски, с бородой, в дакийской же одежде поднялся с места.
– Император привел пятнадцать полных единиц. Три наших для них, как куриная кость пастушескому псу. Мне кажется, пускать их в бой сразу неумно, да и пагубно.
Сусаг поморщился, усаживаясь поудобнее.
– Все силы надо собирать под Тапэ. Траян с армией идет именно туда. Наверняка старые полководцы Домициана советовали ему двигаться кратчайшим путем к Сармизагетузе. Наши три легиона смогут сказать свое решающее слово только там. Но битву необходимо оттянуть, насколько возможно. Даже если даки и проиграют сражение, а я не исключаю и такую возможность, то наступившая зима заставит римлян уйти на зимние квартиры. Мы же соберем новые силы и ударим по ним опять. Дакам, сарматам и германцам не привыкать драться по снегу.
Сидящие согласно закивали. Многие глубоко задумались. Нелегко будет скрестить мечи в смертельной схватке с бывшими сослуживцами, а может быть, и родственниками. Но, видно, такова воля богов. Траян привел армию. Пусть на него и падет проклятие братоубийства.
– Хорошо, – Децебал сжал рукой эфес подвешенной на левом боку фалькаты. – Я пошлю римскому императору посольство с условиями мира и требованием соблюдать договор. Конечно, раз он привел на левый берег Дуная за сто тысяч солдат, вряд ли, устыдившись, уведет их обратно. Но на прием послов, обсуждение и дачу ответа цезарь потратит не меньше трех дней. А для нас и день значит многое. После получения отказа мы начнем на законном основании тревожить римлян. Запрещаю ввязываться в серьезные сражения. Заставьте «петухов» потерять покой и сон. Убивайте заготовщиков провианта и фуражиров! Вырезайте посты и дозоры. Во всех подходящих местах устраивайте засады. Сусаг! Пируст и Верзон должны объявить всем воинам своих отрядов, что царь требует от каждого из них добыть голову римлянина, И еще. В городках по пути римской армии угоняйте скот, прячьте женщин и детей, но оставляйте мужчин с приказом защищаться до последнего. Чем больше Траян протопчется на территории альбокензиев, тем лучше для всей Дакии.
Встал Тит, пятидесятилетний римлянин, командир легиона даков. Старший его сын в гвардии царя. Две младших дочери замужем за вождями бастарнов. Громкий приказной тон. Чистая дакийская речь.
– Я римлянин, царь! И то, что я скажу, покажется тебе и моим товарищам кощунством. Но мать моих детей дакийка, и им грозит гибель.
Военачальники испытующе смотрели на Тита.
– Говори!
– Если дакам попадутся в плен легионеры Траяна, следует без жалости убивать римлян и италиков, но немедленно и без всякого вреда отпускать на волю паннонцев, галлов и фракийцев. Тем самым мы подорвем доверие солдат римской армии друг к другу. Вражда вспыхнет в душах воинов и рано или поздно выльется в открытое столкновение.
Сусаг кряхтит, растирая шею пальцами.
– Совет дельный. Последуем ему незамедлительно. У нас нет выбора.
Командиры поднимаются со скамей. Леллий, самый молодой из всех, клятвенным жестом протягивает ладонь.
– Что ж, будем драться. Касательно слов Тита о нас римлянах скажу: мы никогда не забывали о том, что мы латиняне. Но с момента начала войны и до ее окончания – мы даки! Таковыми и призываем в свидетели богов!
3
4
5
– Феликс! Как вы думаете использовать три ваших легиона в начавшейся войне?
Феликс, бывший трибун британских когорт, подстриженный по-гетски, с бородой, в дакийской же одежде поднялся с места.
– Император привел пятнадцать полных единиц. Три наших для них, как куриная кость пастушескому псу. Мне кажется, пускать их в бой сразу неумно, да и пагубно.
Сусаг поморщился, усаживаясь поудобнее.
– Все силы надо собирать под Тапэ. Траян с армией идет именно туда. Наверняка старые полководцы Домициана советовали ему двигаться кратчайшим путем к Сармизагетузе. Наши три легиона смогут сказать свое решающее слово только там. Но битву необходимо оттянуть, насколько возможно. Даже если даки и проиграют сражение, а я не исключаю и такую возможность, то наступившая зима заставит римлян уйти на зимние квартиры. Мы же соберем новые силы и ударим по ним опять. Дакам, сарматам и германцам не привыкать драться по снегу.
Сидящие согласно закивали. Многие глубоко задумались. Нелегко будет скрестить мечи в смертельной схватке с бывшими сослуживцами, а может быть, и родственниками. Но, видно, такова воля богов. Траян привел армию. Пусть на него и падет проклятие братоубийства.
– Хорошо, – Децебал сжал рукой эфес подвешенной на левом боку фалькаты. – Я пошлю римскому императору посольство с условиями мира и требованием соблюдать договор. Конечно, раз он привел на левый берег Дуная за сто тысяч солдат, вряд ли, устыдившись, уведет их обратно. Но на прием послов, обсуждение и дачу ответа цезарь потратит не меньше трех дней. А для нас и день значит многое. После получения отказа мы начнем на законном основании тревожить римлян. Запрещаю ввязываться в серьезные сражения. Заставьте «петухов» потерять покой и сон. Убивайте заготовщиков провианта и фуражиров! Вырезайте посты и дозоры. Во всех подходящих местах устраивайте засады. Сусаг! Пируст и Верзон должны объявить всем воинам своих отрядов, что царь требует от каждого из них добыть голову римлянина, И еще. В городках по пути римской армии угоняйте скот, прячьте женщин и детей, но оставляйте мужчин с приказом защищаться до последнего. Чем больше Траян протопчется на территории альбокензиев, тем лучше для всей Дакии.
Встал Тит, пятидесятилетний римлянин, командир легиона даков. Старший его сын в гвардии царя. Две младших дочери замужем за вождями бастарнов. Громкий приказной тон. Чистая дакийская речь.
– Я римлянин, царь! И то, что я скажу, покажется тебе и моим товарищам кощунством. Но мать моих детей дакийка, и им грозит гибель.
Военачальники испытующе смотрели на Тита.
– Говори!
– Если дакам попадутся в плен легионеры Траяна, следует без жалости убивать римлян и италиков, но немедленно и без всякого вреда отпускать на волю паннонцев, галлов и фракийцев. Тем самым мы подорвем доверие солдат римской армии друг к другу. Вражда вспыхнет в душах воинов и рано или поздно выльется в открытое столкновение.
Сусаг кряхтит, растирая шею пальцами.
– Совет дельный. Последуем ему незамедлительно. У нас нет выбора.
Командиры поднимаются со скамей. Леллий, самый молодой из всех, клятвенным жестом протягивает ладонь.
– Что ж, будем драться. Касательно слов Тита о нас римлянах скажу: мы никогда не забывали о том, что мы латиняне. Но с момента начала войны и до ее окончания – мы даки! Таковыми и призываем в свидетели богов!
* * *
Поздней ночью на самой высокой башне Напоки вспыхнул сигнальный костер. Вскоре на дальних вершинах гор, сторожевых вышках во все концы горной дакийской державы протянулись мерцающие нити тревожных огней. Децебал принимал вызов, брошенный его народу. Далеко на юге выбивали редкую по-весеннему траву грозные римские армии. А здесь, на просторах исчерченного метеоритами неба, собирались в незримые эскадроны священные всадники Кабиры, благословляя ныне живущих даков на смерть за отчую землю.
3
Солдаты строили укрепление. Памятуя наставления Теттия Юлиана, Траян закреплял за собой каждый мало-мальски важный участок местности. Война стерла различия между иммунами и молодыми легионерами. Составив щиты и копья, ветераны и новобранцы рыли рвы. Вкапывали столбы частокола. Император ходил среди работающих воинов. Ударами ноги пробовал прочность врытых кольев. Потные саперы втаскивали по крутому склону тяжелые неуклюжие баллисты. Старый, весь покрытый шрамами легионер злобно матерился, удерживая из последних сил канат сползающей метательной машины. Траян отреагировал мгновенно:
– Адриан, помоги!
Все. Трибуны свиты, Адриан и два молоденьких контубернала дружно впряглись в постромки.
– Р-р-раз-два взяли! И-эх!
Огромная «ложка» аппарата качнулась взад-вперед. Заскрипели цельновытесанные дубовые колеса. Оставляя за собой глубокие колеи, баллиста нехотя влезла на холм и замерла в отведенном ей месте.
– Ave imperator! – выдохнул старый служака.
Траян только махнул рукой: «Продолжайте». И, потирая мозоли, направился к своей палатке. Воздух прорезал сигнал боевой трубы. Заклубилась пыль под копытами несущихся аллюром всадников.
– Даки!!! Боевая тревога! Даки!!!
В разных концах пункта эхом отозвались букцины. Набежали озабоченные преторианцы, прикрывая цезаря огромными квадратными щитами. Центурии и манипулы IV Скифского легиона, находившегося на острие наступления, занимали места согласно боевому расписанию. Вдали на горизонте подымались высокие черные дымы. Горели разграбленные дакийские села. Откуда-то, как из-под земли, вырос закованный в посеребренные доспехи Лузий Квиет.
– Я приказал кавалерии занять фланги. После того как варваров встретит пехота, брошу своих конников с двух сторон. Лишь бы не подвели аппаратчики. Хороший залп баллист и скорпионов разом смешал бы их ряды!
Траян застегивал широкий ремень шлема. Пряжка неудачно подогнулась, и штырек не попадал в дырку.
– Странно, зачем они появились? Децебал не настолько самонадеян, чтобы атаковать всю колонну. Он же должен понимать, что от его отрядов не останется почти ничего. Нет, не так я представлял себе нашу первую встречу. Здесь что-то не то. Отставить атаку, Лузий!
К стене палисада подошла команда галльских лучников. Громко лаяли свирепые галльские псы. Почти каждый второй галл держал в поводу огромную боевую собаку.
– Сообщение цезарю!
С ног до головы покрытый пылью контубернал соскочил со взмыленного коня. Перья на шлеме стали неопределенного цвета. Кожа покрытых грязью ног темно-коричневого цвета. Мавр. Соплеменник Квиета.
– Я от Махарбала! Даков немного. Около сотни всадников. Они едут рысью. Не особенно торопятся. Хотят, чтобы мы узнали об их приближении. Впереди молодой вождь с зелеными ветвями на копье.
– Хорошо! Передай Махарбалу: пусть пропустить прибывших внутрь наших порядков! Я жду!
Эруций Клар легат IV Скифского легиона кричит галльским стрелкам:
– Иблиомар! Как только даки появятся на близком расстоянии, взять их на прицел!
Чисто выбритый кельт с мясистым носом щелкает пальцами.
– Префект может не беспокоиться!
Вдали видно: центральные шеренги фронта расходятся в стороны, открывая широкую брешь в линии. Адриан козырьком приставляет кисть ко лбу. Галлы вытаскивают из колчанов стрелы. Гавкает серый мохнатый пес.
– Вот они!
Волкоголовые матерчатые драконы на копьях скалят зубы. Кони воинов Верзона покрыты дорогими красными чепраками. Щиты желтеют бронзовыми полосами обивки. Сам вождь на молочно-белом сарматском жеребце. Лица даков, заросшие черными и светлыми бородами, насуплены, суровы. Постукивают о бедра кривые фалькаты.
– Какие кони! – восхищенно цокает начальник нумидийской и мавретанской конницы.
Адриан, Клар, Траян переглядываются. Адриан высказывает общую мысль вслух:
– Если у Децебала наберется пять-шесть тысяч таких кавалеристов, то, видят боги, молодцам Квиета и языгам придется несладко. Признаться, я ожидал увидеть что-нибудь попроще.
Эруций Клар откашливается и далеко сплевывает.
– Наберется и больше. Говорят, в союз с царем входят и сарматы. А уж их конники экипированы почище даков. Но с другой стороны: если это посольство, значит, варвары прислали лучших. Остальные, как правило, одеты победнее и похуже вооружены. Я почти уверен в этом.
Эскадрон даков останавливается и выстраивается неровной прядающей лошадиными головами линией. Вперед выезжает Верзон.
Траян в простом солдатском панцире верхом на толстоногом галльском мерине в сопровождении катафрактиев Квиета спускается с холма навстречу прибывшему посольству. Теперь он понимает цель визита даков.
Предводитель дакийского отряда говорит без церемоний и излишней уважительности:
– Децебал, царь гетов и даков, приветствует императора Траяна на своей земле и желает, чтобы повелитель римлян прочитал вот это!
Верзон извлекает из седельной сумы больших размеров березовый гриб-чагу и передает рядом стоящему воину. Тот, хлестнув скакуна, вылетает из рядов и, осадив животное прямо перед остриями римских копий, вручает необычное послание Лузию Квиету.
– За ответом мы придем завтра в такое же время.
Сотня разом разворачивается и, взяв с места в карьер, уносится прочь. Ряды гастатов впереди снова смыкаются в сплошной строй. Трубы неверяще сигналят отбой.
Траян отложил сыроватый, пряно пахнущий гриб в сторону. Трибуны и легаты криво усмехались.
– Неужели у Децебала не нашлось куска пергамента? Писать цезарю на каком-то грибе?
Адриан разглядывал необычное письмо. Умелая рука процарапала буквы на шляпе острым костяным стилем.
– Не знаю почему, но мне кажется, что это писал римлянин. А что касается материала, то варвары высказывают нам свое презрение. Они считают ниже своего достоинства тратить на нарушителей соглашения кожу или папирус.
Траян разом прекратил завязавшиеся разговоры.
– О нашем отступлении не может быть и речи. Децебал не так прост, как хочет казаться! Ему нужно время для сбора войска. Мы этой возможности ему не предоставим. Завтра, когда даки придут за «ответом», встретим их стрелами. Движение армии не прекращать ни на секунду. Любой пункт, вызывающий у вас сомнение, укрепляйте палисадом и рвами и оставляйте для его защиты и контроля небольшие гарнизоны. От центурии до манипула. Большего не надо. Мы не имеем права распылять силы до решающего сражения. Все свободны!
Верзон долго смотрел с высоты на равнину. Желтая пыль подымалась столбом. Римляне извилистой змеей буквально текли по долине. Сверкающими зайчиками вспыхивали начищенные до блеска панцири и шлемы пехотинцев. Пируст, спешившись, кормил своего коня с рук кусочками ячменного хлеба.
– А те, с собаками на поводу, кто?
Пируст посмотрел в ту сторону, куда указывал товарищ.
– Галлы! На лошадях с красными щитами, то германцы – батавы. Отсюда толком не различить, но поближе я по значкам и знаменам угадаю всех.
– Ночью уже не разглядишь. Надо сейчас выбрать, на кого ударить. Ну, ладно. Поехали.
Предводители дружин шагом тронулись с горы вниз к поджидавшим в нетерпении сотням.
– Адриан, помоги!
Все. Трибуны свиты, Адриан и два молоденьких контубернала дружно впряглись в постромки.
– Р-р-раз-два взяли! И-эх!
Огромная «ложка» аппарата качнулась взад-вперед. Заскрипели цельновытесанные дубовые колеса. Оставляя за собой глубокие колеи, баллиста нехотя влезла на холм и замерла в отведенном ей месте.
– Ave imperator! – выдохнул старый служака.
Траян только махнул рукой: «Продолжайте». И, потирая мозоли, направился к своей палатке. Воздух прорезал сигнал боевой трубы. Заклубилась пыль под копытами несущихся аллюром всадников.
– Даки!!! Боевая тревога! Даки!!!
В разных концах пункта эхом отозвались букцины. Набежали озабоченные преторианцы, прикрывая цезаря огромными квадратными щитами. Центурии и манипулы IV Скифского легиона, находившегося на острие наступления, занимали места согласно боевому расписанию. Вдали на горизонте подымались высокие черные дымы. Горели разграбленные дакийские села. Откуда-то, как из-под земли, вырос закованный в посеребренные доспехи Лузий Квиет.
– Я приказал кавалерии занять фланги. После того как варваров встретит пехота, брошу своих конников с двух сторон. Лишь бы не подвели аппаратчики. Хороший залп баллист и скорпионов разом смешал бы их ряды!
Траян застегивал широкий ремень шлема. Пряжка неудачно подогнулась, и штырек не попадал в дырку.
– Странно, зачем они появились? Децебал не настолько самонадеян, чтобы атаковать всю колонну. Он же должен понимать, что от его отрядов не останется почти ничего. Нет, не так я представлял себе нашу первую встречу. Здесь что-то не то. Отставить атаку, Лузий!
К стене палисада подошла команда галльских лучников. Громко лаяли свирепые галльские псы. Почти каждый второй галл держал в поводу огромную боевую собаку.
– Сообщение цезарю!
С ног до головы покрытый пылью контубернал соскочил со взмыленного коня. Перья на шлеме стали неопределенного цвета. Кожа покрытых грязью ног темно-коричневого цвета. Мавр. Соплеменник Квиета.
– Я от Махарбала! Даков немного. Около сотни всадников. Они едут рысью. Не особенно торопятся. Хотят, чтобы мы узнали об их приближении. Впереди молодой вождь с зелеными ветвями на копье.
– Хорошо! Передай Махарбалу: пусть пропустить прибывших внутрь наших порядков! Я жду!
Эруций Клар легат IV Скифского легиона кричит галльским стрелкам:
– Иблиомар! Как только даки появятся на близком расстоянии, взять их на прицел!
Чисто выбритый кельт с мясистым носом щелкает пальцами.
– Префект может не беспокоиться!
Вдали видно: центральные шеренги фронта расходятся в стороны, открывая широкую брешь в линии. Адриан козырьком приставляет кисть ко лбу. Галлы вытаскивают из колчанов стрелы. Гавкает серый мохнатый пес.
– Вот они!
Волкоголовые матерчатые драконы на копьях скалят зубы. Кони воинов Верзона покрыты дорогими красными чепраками. Щиты желтеют бронзовыми полосами обивки. Сам вождь на молочно-белом сарматском жеребце. Лица даков, заросшие черными и светлыми бородами, насуплены, суровы. Постукивают о бедра кривые фалькаты.
– Какие кони! – восхищенно цокает начальник нумидийской и мавретанской конницы.
Адриан, Клар, Траян переглядываются. Адриан высказывает общую мысль вслух:
– Если у Децебала наберется пять-шесть тысяч таких кавалеристов, то, видят боги, молодцам Квиета и языгам придется несладко. Признаться, я ожидал увидеть что-нибудь попроще.
Эруций Клар откашливается и далеко сплевывает.
– Наберется и больше. Говорят, в союз с царем входят и сарматы. А уж их конники экипированы почище даков. Но с другой стороны: если это посольство, значит, варвары прислали лучших. Остальные, как правило, одеты победнее и похуже вооружены. Я почти уверен в этом.
Эскадрон даков останавливается и выстраивается неровной прядающей лошадиными головами линией. Вперед выезжает Верзон.
Траян в простом солдатском панцире верхом на толстоногом галльском мерине в сопровождении катафрактиев Квиета спускается с холма навстречу прибывшему посольству. Теперь он понимает цель визита даков.
Предводитель дакийского отряда говорит без церемоний и излишней уважительности:
– Децебал, царь гетов и даков, приветствует императора Траяна на своей земле и желает, чтобы повелитель римлян прочитал вот это!
Верзон извлекает из седельной сумы больших размеров березовый гриб-чагу и передает рядом стоящему воину. Тот, хлестнув скакуна, вылетает из рядов и, осадив животное прямо перед остриями римских копий, вручает необычное послание Лузию Квиету.
– За ответом мы придем завтра в такое же время.
Сотня разом разворачивается и, взяв с места в карьер, уносится прочь. Ряды гастатов впереди снова смыкаются в сплошной строй. Трубы неверяще сигналят отбой.
* * *
«...Переправившись через Дунай, вы, римляне, нарушили договор, заключенный вами же при императоре Домициане двенадцать лет назад. У вас есть еще время подумать и решить: война или мир? Если через три дня с момента получения нашего послания твоя армия, император, начнет отход, даки простят тебе свои разграбленные деревни и насилия и обещают не преследовать. Если же войска твои двинутся вперед, их ждет смерть».Траян отложил сыроватый, пряно пахнущий гриб в сторону. Трибуны и легаты криво усмехались.
– Неужели у Децебала не нашлось куска пергамента? Писать цезарю на каком-то грибе?
Адриан разглядывал необычное письмо. Умелая рука процарапала буквы на шляпе острым костяным стилем.
– Не знаю почему, но мне кажется, что это писал римлянин. А что касается материала, то варвары высказывают нам свое презрение. Они считают ниже своего достоинства тратить на нарушителей соглашения кожу или папирус.
Траян разом прекратил завязавшиеся разговоры.
– О нашем отступлении не может быть и речи. Децебал не так прост, как хочет казаться! Ему нужно время для сбора войска. Мы этой возможности ему не предоставим. Завтра, когда даки придут за «ответом», встретим их стрелами. Движение армии не прекращать ни на секунду. Любой пункт, вызывающий у вас сомнение, укрепляйте палисадом и рвами и оставляйте для его защиты и контроля небольшие гарнизоны. От центурии до манипула. Большего не надо. Мы не имеем права распылять силы до решающего сражения. Все свободны!
* * *
Даки не вернулись за известиями. Возобновившийся марш римских легионеров был красноречивее любых слов. Объятые пожарами хижины. Рев утоняемого скота. Вопли и плач женщин, взятых в рабство. Такие вехи отмечали путь захватчиков.Верзон долго смотрел с высоты на равнину. Желтая пыль подымалась столбом. Римляне извилистой змеей буквально текли по долине. Сверкающими зайчиками вспыхивали начищенные до блеска панцири и шлемы пехотинцев. Пируст, спешившись, кормил своего коня с рук кусочками ячменного хлеба.
– А те, с собаками на поводу, кто?
Пируст посмотрел в ту сторону, куда указывал товарищ.
– Галлы! На лошадях с красными щитами, то германцы – батавы. Отсюда толком не различить, но поближе я по значкам и знаменам угадаю всех.
– Ночью уже не разглядишь. Надо сейчас выбрать, на кого ударить. Ну, ладно. Поехали.
Предводители дружин шагом тронулись с горы вниз к поджидавшим в нетерпении сотням.
4
Часового сняли без шума. Прикрывая оружие полами плащей, даки проскользнули на территорию лагеря и рассыпались между палаток. Двое караульных на противоположном конце оторопели, завидев ночных гостей. Церемониться было ни к чему. Да и некогда. Десяток стрел впился в неприкрытые медью части тел.
– Начинай! – рявкнул Пируст, извлекая из ножен серповидную фалькату. С бешенством диких зверей воины Децебала принялись рубить погруженных в глубокий сон врагов. Жуткие крики и всхрипы разрезали темноту. Внезапно все озарилось яркой вспышкой. Разом загорелись десятки шатров. Бойня продолжалась уже при пожаре. Часть даков бросилась к метательным машинам, изрубила кожаные и волосяные канаты, предала их огню. Пируст метался посреди криков и смерти злобным демоном.
– Хватайте побольше «петухов» живыми! Диспор! Заканчивайте!
На помощь легионерам Траяна спешила подмога. Призывно зазвучали горны. Рассеявшиеся по стоянке даки вступили в бой со свежими силами.
Манипулы римлян наступали, то и дело спотыкаясь об истекающие кровью, раздетые тела зарезанных сонными товарищей. Рядовые и центурионы видели, как варвары на ходу отсекали у мертвых головы и уносили с собой.
– Уходим! Уходим! – кричал своим Пируст, вращая кривой меч.
Засвистели тучи дротиков, брошенных легионерами. Последние фигуры налетчиков исчезали в ночи. Каскады искр от пылавших хижин и палаток устремлялись в небо.
Преследовать проклятых варваров было бессмысленно. Из тьмы летели меткие стрелы, поражавшие в глаза и ноги. Нечего было и думать что-либо разглядеть в окружающем лесу до наступления рассвета.
– Да, повезло нам, ничего не скажешь, – пробурчал сотник. – Пролезь эти волки на сотню шагов правее, и не они, а мы валялись бы среди горелых досок.
Юст, Лутаций, сблизившиеся с начальником еще во время формирования, испуганно жались друг к другу. С очевидной ясностью стало понятно, что такое война.
– Храни нас, Юпитер Всеблагий и добрые маны!
Остатки седьмой когорты легат легиона раскидал по девяти другим.
– Пожалуй, прогулка с ловлей баб и потехами закончилась, – мрачно заявил Ювений солдатам. Его жгли стыд и раскаяние. Когорта не уберегла свой сигнум, и потому была расформирована. Центурионы из соседних манипулов при встречах презрительно оглядывали уцелевших.
– Ну погодите, сволочи! – погрозил сотник в сторону леса. – Я приложу все силы, чтобы вернуть знамя. Заодно и расквитаться с вами! А вы, – заорал он на легионеров, – если хоть в чем-то допустите сбой – ответите не шкурой, но жизнью! Лично убью!
– Ну что, красавцы? Много получили от похода? – Его душила ярость. Разрушенные дакийские дома стояли перед глазами. Дак-переводчик слово в слово повторил вопрос вождя.
Пленные безразлично шевелили опухшими губами.
– Сейчас-то вы смирные, а как бы кичились с мечами и копьями? Никого не пощажу! – снова вскипел предводитель.
– Есть ли среди вас фракийцы, галлы или паннонцы? – спросил переводчик.
Выделявшийся среди других осанкой солдат ответил:
– Нет! Среди нас нет перегринов. Здесь одни римляне и италики. Ищи сродственников дальше, варвар!
Услышав перевод, Верзон облегченно ухмыльнулся:
– Перебейте их!
Даки засыпали пленных стрелами. У всех без исключения убитых были отрублены головы и правые руки.
– Пируст! – приказал Верзон. – Все это мясо ты развесишь вдоль дороги, по которой идут римские собаки! Они должны знать, что их «доблестные дела» не остаются без ответа. А сейчас – вперед! Тцина! Возьми десять человек и отравите цикутой[167] все источники и колодцы от поворота Берзовии в горы, насколько у вас хватит яда!
Тцина встряхнул кожаный бурдюк с отваром цикуты.
– Боюсь, будет мало, Верзон.
– Когда кончится цикута, забивайте водопои падалью. Великий Замолксис, сделай так, чтобы римляне передохли от жажды или поумирали от черной болезни живота!
По три в ряд сотни Децебала потянулись в лес.
– Начинай! – рявкнул Пируст, извлекая из ножен серповидную фалькату. С бешенством диких зверей воины Децебала принялись рубить погруженных в глубокий сон врагов. Жуткие крики и всхрипы разрезали темноту. Внезапно все озарилось яркой вспышкой. Разом загорелись десятки шатров. Бойня продолжалась уже при пожаре. Часть даков бросилась к метательным машинам, изрубила кожаные и волосяные канаты, предала их огню. Пируст метался посреди криков и смерти злобным демоном.
– Хватайте побольше «петухов» живыми! Диспор! Заканчивайте!
На помощь легионерам Траяна спешила подмога. Призывно зазвучали горны. Рассеявшиеся по стоянке даки вступили в бой со свежими силами.
Манипулы римлян наступали, то и дело спотыкаясь об истекающие кровью, раздетые тела зарезанных сонными товарищей. Рядовые и центурионы видели, как варвары на ходу отсекали у мертвых головы и уносили с собой.
– Уходим! Уходим! – кричал своим Пируст, вращая кривой меч.
Засвистели тучи дротиков, брошенных легионерами. Последние фигуры налетчиков исчезали в ночи. Каскады искр от пылавших хижин и палаток устремлялись в небо.
Преследовать проклятых варваров было бессмысленно. Из тьмы летели меткие стрелы, поражавшие в глаза и ноги. Нечего было и думать что-либо разглядеть в окружающем лесу до наступления рассвета.
* * *
II Траянов легион потерял в ночном нападении почти два полных манипула Двести десять солдат. Втрое больше оказалось раненых и уведенных даками. Новички из центурии Ювения со страхом и брезгливостью стаскивали трупы на погребение. Они впервые так близко столкнулись со смертью.– Да, повезло нам, ничего не скажешь, – пробурчал сотник. – Пролезь эти волки на сотню шагов правее, и не они, а мы валялись бы среди горелых досок.
Юст, Лутаций, сблизившиеся с начальником еще во время формирования, испуганно жались друг к другу. С очевидной ясностью стало понятно, что такое война.
– Храни нас, Юпитер Всеблагий и добрые маны!
Остатки седьмой когорты легат легиона раскидал по девяти другим.
– Пожалуй, прогулка с ловлей баб и потехами закончилась, – мрачно заявил Ювений солдатам. Его жгли стыд и раскаяние. Когорта не уберегла свой сигнум, и потому была расформирована. Центурионы из соседних манипулов при встречах презрительно оглядывали уцелевших.
– Ну погодите, сволочи! – погрозил сотник в сторону леса. – Я приложу все силы, чтобы вернуть знамя. Заодно и расквитаться с вами! А вы, – заорал он на легионеров, – если хоть в чем-то допустите сбой – ответите не шкурой, но жизнью! Лично убью!
* * *
Избитые в кровь римляне толпились на середине поляны. Даки, верхом на лошадях и пешие, окружали потерявших былой лоск и надменность захватчиков. Верзон выругался матом.– Ну что, красавцы? Много получили от похода? – Его душила ярость. Разрушенные дакийские дома стояли перед глазами. Дак-переводчик слово в слово повторил вопрос вождя.
Пленные безразлично шевелили опухшими губами.
– Сейчас-то вы смирные, а как бы кичились с мечами и копьями? Никого не пощажу! – снова вскипел предводитель.
– Есть ли среди вас фракийцы, галлы или паннонцы? – спросил переводчик.
Выделявшийся среди других осанкой солдат ответил:
– Нет! Среди нас нет перегринов. Здесь одни римляне и италики. Ищи сродственников дальше, варвар!
Услышав перевод, Верзон облегченно ухмыльнулся:
– Перебейте их!
Даки засыпали пленных стрелами. У всех без исключения убитых были отрублены головы и правые руки.
– Пируст! – приказал Верзон. – Все это мясо ты развесишь вдоль дороги, по которой идут римские собаки! Они должны знать, что их «доблестные дела» не остаются без ответа. А сейчас – вперед! Тцина! Возьми десять человек и отравите цикутой[167] все источники и колодцы от поворота Берзовии в горы, насколько у вас хватит яда!
Тцина встряхнул кожаный бурдюк с отваром цикуты.
– Боюсь, будет мало, Верзон.
– Когда кончится цикута, забивайте водопои падалью. Великий Замолксис, сделай так, чтобы римляне передохли от жажды или поумирали от черной болезни живота!
По три в ряд сотни Децебала потянулись в лес.
5
Траян перебирал пальцами золотые гривны-змеи с искусно вделанными рубинами на месте глаз. Три полных этрусских сундука-скриниума заняла его императорская доля, доставшаяся после взятия Арцидавы и Центуль-Путеи. На штурм дакийских городов ушло по нескольку дней. Помпедий Фалькон и Юлий Александр отлично справились со своей задачей. Новый XXX Ульпиев легион ничем не запятнал чести присвоенного ему имени. Правда, когорты понесли потери. Но это война. Кто-то должен быть убитым.
Золото приятно ласкало взор. Если начало войны принесло такую добычу, какие же размеры приобретет прибыль по ее окончании? Цезарь опустил крышку. Браслеты, цепи, перстни исчезли. Щелкнули бронзовые запоры.
Император повернулся к грубому дакийскому столу. Через отверстие в стене в комнату проникал свет. Грубый чертеж Дакии весь испещрен красными отметками с расположением вспомогательных когорт, выстроенных опорных пунктов и путями движения армии. Места столкновений с даками помечены синими кружочками. Их много. И с каждым днем становится все больше. Растет число убитых. Контуберналы наряду с победными реляциями приносят горькие новости. Источники воды отравлены. На днях умерло триста батавов, напившихся из колодца, передохли и все их лошади. Целая конная ала. Невероятно. Даки, как ящерицы, подкрадываются по ночам к постам, режут и воруют часовых.
Многие укрепления из выстроенных и оставшихся в тылу осаждены варварами. Префекты просят о помощи. Целые центурии, отправившись за сеном и зерном, исчезают бесследно. Да, это война на уничтожение. И головы, головы, головы. Отрубленные головы его солдат. Везде. На кольях штурмуемых городков, на деревьях у дороги. Глядя на противника, и римляне не заботятся о пленных. Убивают без пощады. Необходимо издать приказ, чтобы большую часть схваченных оставляли в живых. Истреблять рабов, захваченных ценой таких усилий, преступно. Сколько варваров бесцельно замучено! В конечном итоге солдаты губят свое же двуногое достояние.
Необходима остановка. Надо дать Децебалу собраться с силами и в большом сражении покончить с ним разом. Партизанская война изматывает силы и не ведет ни к чему хорошему. Теттий предупреждал об этом. «Решено. Подождем, подтянем тылы, очистим коммуникации и пойдем к Тапэ во всеоружии. Если же там не встретим крупной армии противника – тем лучше. Возьмем и разграбим город, а оттуда двинемся прямо на столицу. Не может же Децебал вечно играть в прятки. Его косматое воинство само потребует битвы с римлянами, терзающими страну».
Траян успокоенно откинулся к стене. Налил себе из серебряного дакийского кувшина полный кубок густого красного вина Жадно глотая, выпил на одном дыхании. В дверь громко постучали.
– Да!
Вошел начальник охраны. Медуза Горгона на его лорике угрожающе высунула язык.
– Послы от даков, Величайший!
Траян медленно поднялся с места.
– Проси! И пришли мне переводчика.
Полоса света от входа стала шире. Пятеро богато одетых бородатых мужчин в войлочных колпаках переступили порог. На шеях у всех массивные золотые цепи причудливой формы. Темнеют щели пустых ножен. Мечи на входе отобрали преторианцы. Все пятеро повалились в ноги. Старший простер руки к потолку.
– Старейшины и вожди альбокензиев рады приветствовать своего освободителя и избавителя от тирании проклятого Децебала! Великий! Могучий! Приди к нам и владей нами.
Лицо императора осветилось торжеством. Вот оно. Не могло быть, чтобы все варвары были довольны царем. Слава Юпитеру! Боги услышали его молитвы. Теперь посмотрим, дорогой Децебал, в чью пользу пойдут события.
– Встаньте! Как твое имя, мудрый муж?
Посол и остальные поднялись с колен.
– Дакиск, Великий царь! Рядом со мной ты видишь самых знатных мужей альбокензиев. Ненавистный Децебал отобрал у нас почти все, но мы еще в состоянии сделать императору подарок, достойный его имени.
По сигналу бровей Дакиска четверо старейшин вытащили из-под кафтанов золотые с драгоценными камнями блюда и резные кубки.
Щеки цезаря порозовели. Он не скрывал радости.
– Я верю тебе, Дакиск. Тебе и твоим друзьям. Объявляю вас союзниками Рима. Только ответьте мне: почему вы явились с таким опозданием? Ведь приди ко мне главы альбокензиев раньше, они уберегли бы селения от грабежа и огня?
– Отряды проклятого Децебала мешали сделать это. Явись мы сюда сразу, и наших родичей не осталось бы в живых. План, Сусаг, Пируст не пощадили бы ни старого, ни малого. Но теперь можно. И мы не медлили ни одного часа.
Траян уселся на скамью.
– Значит, войска даков покинули землю альбокензиев?
Дакиск согласно кивнул. Вслед ему опустили бороды и другие.
– Совершенно верно, Великий царь! Где-то в горах по течению Караша и Берзовии, наверное, и остались небольшие заслоны, но основные силы направились к Тапэ. Таков приказ самого Децебала и его брата Диега.
Император вновь поднялся. Подошел к гостям, поочередно пожал руки.
– Я отблагодарю вас за добрые вести.
Хлопнул в ладоши.
– Адриан!
Племянник ждал за дверью. На зов явился мгновенно.
– Прикажи принести нагрудные знаки союзников римского народа! Выдай каждому присутствующему по две тысячи золотых аурей. Пурпурных тирских тканей. Тонкой шерстяной материи...
Когда гости вышли из дома цезаря, на груди каждого блестели широкие пластины, на которых указывалось, что носители их считаются союзниками сената и Рима, а следовательно, имущество и жизнь последних находится под охраной. Каждый римлянин – от наместника провинции до простого солдата – должен оказывать хозяину жетона всяческое содействие.
Запястья старейшин украшали золотые наручные отличия «За доблесть». Преторианцы помогли донести до лошадей новоявленных союзников свернутые штуки дорогого финикийского пурпура и галльских одежд белоснежной шерсти, кожаные мешки с деньгами.
Худощавые высокие нумидийцы подвели почтенным мужам нетерпеливо пляшущих африканских коней вороной масти.
– Нерва Траян Август, божественный император, просит принять в подарок!
Даки ошеломленно гладили бороды. Щедрость грозного полководца воистину не знала предела.
– Мы никогда не забудем милостей великого царя. Сделаем для него все, что сможем. Передайте ему.
Командир мавретанской алы одобрительно качнул плюмажем из перьев на шлеме.
– У меня приказ: проводить вас до родного селения.
Дакиск уважительно оглядел сидящих верхом темнокожих всадников, покрытых латами серой коринфской бронзы.
– Почтем за великую честь.
По команде префекта конные африканцы окружили альбокензиев с четырех сторон, и весь отряд неспешной рысью направился к выбитым воротам.
Но наряду с успехами по организации раскола неприятельского стана приходили и другие неутешительные новости. От командиров V Македонского, XIII Сдвоенного, XV Аполлонова легионов поступили сведения о появлении и участии в налетах кавалерии бастарнов и сарматов. То же самое сообщал Авидий Нигрин. Его трибуны прямо говорили о неспособности в ряде случаев галльских и римских ал противостоять закованным в чешуйчатые доспехи воинам степи. В известном смысле измена верхушки трансильванских племен оказала Децебалу услугу. У дакийского царя остались преданные, сплоченные и проверенные общей бедой дружины и соединения. Траян не мог не понимать этого. Приближалась осень. Стычки с небольшими по численности отрядами даков только подчеркивали тщетность усилий огромных сил вторжения. Уйти на зимние квартиры, не дав ни одного решающего сражения, было немыслимо. На нет сводился сам смысл переправы на левый берег Дуная. Оставить войско зимовать на разоренной малообеспеченной провиантом местности, да еще под ударами летучих отрядов варваров означало обречь его на потери и лишения. Нужно было во что бы то ни стало навязать дакам бой. Римская армия рвалась к Тапэ.
Золото приятно ласкало взор. Если начало войны принесло такую добычу, какие же размеры приобретет прибыль по ее окончании? Цезарь опустил крышку. Браслеты, цепи, перстни исчезли. Щелкнули бронзовые запоры.
Император повернулся к грубому дакийскому столу. Через отверстие в стене в комнату проникал свет. Грубый чертеж Дакии весь испещрен красными отметками с расположением вспомогательных когорт, выстроенных опорных пунктов и путями движения армии. Места столкновений с даками помечены синими кружочками. Их много. И с каждым днем становится все больше. Растет число убитых. Контуберналы наряду с победными реляциями приносят горькие новости. Источники воды отравлены. На днях умерло триста батавов, напившихся из колодца, передохли и все их лошади. Целая конная ала. Невероятно. Даки, как ящерицы, подкрадываются по ночам к постам, режут и воруют часовых.
Многие укрепления из выстроенных и оставшихся в тылу осаждены варварами. Префекты просят о помощи. Целые центурии, отправившись за сеном и зерном, исчезают бесследно. Да, это война на уничтожение. И головы, головы, головы. Отрубленные головы его солдат. Везде. На кольях штурмуемых городков, на деревьях у дороги. Глядя на противника, и римляне не заботятся о пленных. Убивают без пощады. Необходимо издать приказ, чтобы большую часть схваченных оставляли в живых. Истреблять рабов, захваченных ценой таких усилий, преступно. Сколько варваров бесцельно замучено! В конечном итоге солдаты губят свое же двуногое достояние.
Необходима остановка. Надо дать Децебалу собраться с силами и в большом сражении покончить с ним разом. Партизанская война изматывает силы и не ведет ни к чему хорошему. Теттий предупреждал об этом. «Решено. Подождем, подтянем тылы, очистим коммуникации и пойдем к Тапэ во всеоружии. Если же там не встретим крупной армии противника – тем лучше. Возьмем и разграбим город, а оттуда двинемся прямо на столицу. Не может же Децебал вечно играть в прятки. Его косматое воинство само потребует битвы с римлянами, терзающими страну».
Траян успокоенно откинулся к стене. Налил себе из серебряного дакийского кувшина полный кубок густого красного вина Жадно глотая, выпил на одном дыхании. В дверь громко постучали.
– Да!
Вошел начальник охраны. Медуза Горгона на его лорике угрожающе высунула язык.
– Послы от даков, Величайший!
Траян медленно поднялся с места.
– Проси! И пришли мне переводчика.
Полоса света от входа стала шире. Пятеро богато одетых бородатых мужчин в войлочных колпаках переступили порог. На шеях у всех массивные золотые цепи причудливой формы. Темнеют щели пустых ножен. Мечи на входе отобрали преторианцы. Все пятеро повалились в ноги. Старший простер руки к потолку.
– Старейшины и вожди альбокензиев рады приветствовать своего освободителя и избавителя от тирании проклятого Децебала! Великий! Могучий! Приди к нам и владей нами.
Лицо императора осветилось торжеством. Вот оно. Не могло быть, чтобы все варвары были довольны царем. Слава Юпитеру! Боги услышали его молитвы. Теперь посмотрим, дорогой Децебал, в чью пользу пойдут события.
– Встаньте! Как твое имя, мудрый муж?
Посол и остальные поднялись с колен.
– Дакиск, Великий царь! Рядом со мной ты видишь самых знатных мужей альбокензиев. Ненавистный Децебал отобрал у нас почти все, но мы еще в состоянии сделать императору подарок, достойный его имени.
По сигналу бровей Дакиска четверо старейшин вытащили из-под кафтанов золотые с драгоценными камнями блюда и резные кубки.
Щеки цезаря порозовели. Он не скрывал радости.
– Я верю тебе, Дакиск. Тебе и твоим друзьям. Объявляю вас союзниками Рима. Только ответьте мне: почему вы явились с таким опозданием? Ведь приди ко мне главы альбокензиев раньше, они уберегли бы селения от грабежа и огня?
– Отряды проклятого Децебала мешали сделать это. Явись мы сюда сразу, и наших родичей не осталось бы в живых. План, Сусаг, Пируст не пощадили бы ни старого, ни малого. Но теперь можно. И мы не медлили ни одного часа.
Траян уселся на скамью.
– Значит, войска даков покинули землю альбокензиев?
Дакиск согласно кивнул. Вслед ему опустили бороды и другие.
– Совершенно верно, Великий царь! Где-то в горах по течению Караша и Берзовии, наверное, и остались небольшие заслоны, но основные силы направились к Тапэ. Таков приказ самого Децебала и его брата Диега.
Император вновь поднялся. Подошел к гостям, поочередно пожал руки.
– Я отблагодарю вас за добрые вести.
Хлопнул в ладоши.
– Адриан!
Племянник ждал за дверью. На зов явился мгновенно.
– Прикажи принести нагрудные знаки союзников римского народа! Выдай каждому присутствующему по две тысячи золотых аурей. Пурпурных тирских тканей. Тонкой шерстяной материи...
Когда гости вышли из дома цезаря, на груди каждого блестели широкие пластины, на которых указывалось, что носители их считаются союзниками сената и Рима, а следовательно, имущество и жизнь последних находится под охраной. Каждый римлянин – от наместника провинции до простого солдата – должен оказывать хозяину жетона всяческое содействие.
Запястья старейшин украшали золотые наручные отличия «За доблесть». Преторианцы помогли донести до лошадей новоявленных союзников свернутые штуки дорогого финикийского пурпура и галльских одежд белоснежной шерсти, кожаные мешки с деньгами.
Худощавые высокие нумидийцы подвели почтенным мужам нетерпеливо пляшущих африканских коней вороной масти.
– Нерва Траян Август, божественный император, просит принять в подарок!
Даки ошеломленно гладили бороды. Щедрость грозного полководца воистину не знала предела.
– Мы никогда не забудем милостей великого царя. Сделаем для него все, что сможем. Передайте ему.
Командир мавретанской алы одобрительно качнул плюмажем из перьев на шлеме.
– У меня приказ: проводить вас до родного селения.
Дакиск уважительно оглядел сидящих верхом темнокожих всадников, покрытых латами серой коринфской бронзы.
– Почтем за великую честь.
По команде префекта конные африканцы окружили альбокензиев с четырех сторон, и весь отряд неспешной рысью направился к выбитым воротам.
* * *
Дальновидный шаг Траяна полностью себя оправдал. С незапамятных времен там, где были бессильны мечи, в ход шло предательство. Червь измены точит любую храбрость. Различные оттенки предательства, положенные римлянами в основу известного принципа «Divide et impera»[168], на протяжении столетий приносили великолепные плоды. Нынешняя война с Децебалом не являлась исключением. Заслышав о приеме, оказанном императором сановным старцам, в римский лагерь потянулись все недовольные правлением дакийского царя. Вожди сальдензиев и котензиев привели с собой дружины. Римская армия пополнилась союзной конницей даков. Проводники из перешедших на сторону завоевателей родов безошибочно указывали римским трибунам тайные горные тропы, чистые источники воды, поселки с жителями, оставшимися верными властителю Дакии. Движение легионов резко ускорилось.Но наряду с успехами по организации раскола неприятельского стана приходили и другие неутешительные новости. От командиров V Македонского, XIII Сдвоенного, XV Аполлонова легионов поступили сведения о появлении и участии в налетах кавалерии бастарнов и сарматов. То же самое сообщал Авидий Нигрин. Его трибуны прямо говорили о неспособности в ряде случаев галльских и римских ал противостоять закованным в чешуйчатые доспехи воинам степи. В известном смысле измена верхушки трансильванских племен оказала Децебалу услугу. У дакийского царя остались преданные, сплоченные и проверенные общей бедой дружины и соединения. Траян не мог не понимать этого. Приближалась осень. Стычки с небольшими по численности отрядами даков только подчеркивали тщетность усилий огромных сил вторжения. Уйти на зимние квартиры, не дав ни одного решающего сражения, было немыслимо. На нет сводился сам смысл переправы на левый берег Дуная. Оставить войско зимовать на разоренной малообеспеченной провиантом местности, да еще под ударами летучих отрядов варваров означало обречь его на потери и лишения. Нужно было во что бы то ни стало навязать дакам бой. Римская армия рвалась к Тапэ.