Страница:
– Гильзы не нашли? Фрэнк покачал головой.
– Значит, Сет, следа бойка тоже нет. – Медицинский эксперт имел в виду след бойка на дне гильзы, уникальный для каждого экземпляра стрелкового оружия.
– Я и не предполагал, что все пройдет гладко. Кстати, ребята из спецслужб на тебя не наседают?
– Нет, они пока помалкивают, даже странно. – Улыбнулся медицинский эксперт. – Впрочем, если бы прикончили Уолтера Салливана, кто знает, что началось бы? Я уже представил доклад для Ричмонда.
– А почему стреляли два раза? – Фрэнк задал вопрос, ради которого он сюда и пришел.
Медицинский эксперт перестал обрезать кожу у ногтей, отложил скальпель и взглянул на Фрэнка.
– А почему бы и нет?
Его глаза сузились. Он находился в незавидном положении человека, гораздо более компетентного, чем это требовалось в спокойном сельском округе. Будучи одним из приблизительно пяти сотен судебно-медицинских экспертов в стране, он преуспел и в обычной медицинской практике, но питал особое пристрастие как к полицейским расследованиям, так и к судебной патологической анатомии. Прежде чем обосноваться в тихой Вирджинии, он работал коронером в лос-анджелесском округе в течение почти двадцати лет. Положение с убийствами там было куда хуже. Но в этом деле он мог проявить себя сполна.
Фрэнк внимательно посмотрел на него и сказал:
– Каждый из выстрелов, очевидно, был бы смертельным. Это ясно. Тогда зачем стрелять второй раз? Ведь было столько причин этого не делать. Во-первых, лишний шум. Во-вторых, если собираешься сматываться, зачем тратить время и всаживать в нее еще одну пулю? И самое главное, зачем оставлять лишнюю улику, которая позже поможет выйти на тебя? Может, она их напугала? Если так, то почему выстрел был произведен со стороны двери в комнату, а не наоборот? Почему линия выстрела была нисходящей? Она стояла на коленях? Либо это так, либо стрелявший был высокого роста. Способ казни? Но контактных ран на ней нет. И потом эти следы на шее. Зачем сначала пытаться ее задушить, затем остановиться, взять пистолет и вышибить ей мозги? А потом выстрелить снова. Одну пулю убрали. Зачем? Второй пистолет? Зачем пытаться это скрывать? Что в этом важного?
Фрэнк поднялся и зашагал по комнате, засунув руки в карманы, как он всегда делал в минуты напряженных раздумий.
– И место преступления оказалось невероятно чистым. Ничего не осталось. Буквально ничего. Я удивляюсь, как они не вскрыли ей череп и не достали застрявшую там пулю. Этот парень либо действительно вор, либо хочет заставить нас в это поверить. Но тайник действительно обчищен. Пропало около четырех с половиной миллионов долларов. И что там делала миссис Салливан? Она должна была в это время загорать на карибском побережье. Может, она была знакома с этим парнем? Имела с ним любовную связь? Если так, то могут ли два происшествия быть каким-то образом связаны? И зачем, черт побери, топтаться у входной двери, вырубать систему сигнализации, а затем спускаться вниз по веревке, выброшенной из окна? Каждый раз, когда я задаю себе один вопрос, тут же появляется другой. – Фрэнк вновь опустился на стул, слегка смущенный своим монологом.
Медицинский эксперт откинулся на спинку стула, повернул к себе папку с делом и с минуту читал его. Он снял очки, протер их рукавом, а потом большим и указательным пальцами щипнул себя за уголок рта.
При взгляде на эксперта Фрэнк почувствовал, как задергались его ноздри.
– Что?
– Ты говорил, что на месте преступления ничего не осталось. Я думал об этом. Ты прав. Там было слишком чисто. – Медицинский эксперт достал пачку “Пэлл Мэлл” и закурил.
Сигарета без фильтра, отметил Фрэнк. Каждый патологоанатом, с которым он когда-либо работал, был курильщиком. Эксперт пускал кольца дыма, явно наслаждаясь умственным упражнением.
– Ее ногти были слишком чистыми.
На лице у Фрэнка появилось недоуменное выражение.
– Я имею в виду, – продолжал эксперт, – что там не было ни грязи, ни лака для ногтей – хотя она всегда красила ногти ярко-красным лаком – ничего из обычных следов, которые, казалось бы, должны были присутствовать. Ничего. Как будто их тщательно вычистили, ты понимаешь, что я имею в виду? – Он помолчал и продолжил: – Похоже на очищающий раствор.
– В то утро она была в каком-то шикарном салоне красоты. Чтобы сделать маникюр и все прочее.
Медицинский эксперт отрицательно покачал головой.
– Тогда следовало бы ожидать, что мы найдем больше, а не меньше следов после использования различных косметических препаратов.
– К чему ты клонишь? Хочешь сказать, что ее ногти специально вычистили?
Медицинский эксперт кивнул.
– Кто-то очень старался не оставить никаких следов, способствующих его опознанию.
– И это означает, что они панически боялись, что их опознают по физическим уликам.
– Этого боятся все преступники, Сет.
– До определенной степени. Но вычищать ей ногти и оставлять помещение после себя настолько чистым, что наш пылесос ничего не обнаружил, – это сверх всякой меры.
Фрэнк просмотрел отчет.
– На ее ладонях нашли следы масла?
Медицинский эксперт кивнул и пристально взглянул на следователя.
– Какой-то защитный состав. Вроде того, что используют при производстве тканей, кожи и тому подобного.
– Значит, она могла что-то держать в руках, и от этого остались следы?
– Да. Хотя мы не можем точно сказать, как это масло попало ей на руки. – Медицинский эксперт опять надел очки. – Думаешь, она его знала, Сет?
– Ни одна из улик на это не указывает, если, конечно, она сама не сговорилась с ним о краже.
Медэксперт почувствовал приступ вдохновения.
– Она сама организовала кражу? Так? Устала от своего старика, привела нового дружка, чтобы обчистить семейное гнездышко и затем смыться в сказочные края?
Фрэнк задумался.
– Тогда либо у них случилась размолвка, либо они с кем-то пересеклись, либо она замешана в каком-то серьезном деле?
– Это не противоречит фактам, Сет.
Фрэнк отрицательно покачал головой.
– Все факты говорят о том, что ей нравилось быть миссис Салливан. Дело не только в деньгах. Она общалась со знаменитостями всего мира, а кое с кем, возможно, и очень платно. Невероятно стремительный взлет для человека, когда-то подававшего гамбургеры в закусочной.
Медицинский эксперт уставился на него.
– Шутишь?
Фрэнк улыбнулся.
– Восьмидесятилетних миллиардеров иногда посещают странные мысли.
Эксперт ухмыльнулся и недоверчиво покачал головой. Миллиардер? Куда ему девать миллиард долларов? Он взглянул на промокашку, лежащую у него на столе. Затем вынул изо рта сигарету, посмотрел на отчет, затем на Фрэнка и кашлянул.
– Я думаю, вторая пуля была частично или полностью в металлической оболочке.
Фрэнк ослабил узел галстука и поставил локти на стол.
– Так-так.
Медицинский эксперт продолжал.
– Она вошла в правую височную кость и вышла через левую часть затылка, оставив выходное отверстие диаметром в два раза больше входного.
– Значит, действительно, стволов было два.
– Если, разумеется, он не заряжал один и тот же пистолет разными патронами. – Медэксперт пристально посмотрел на следователя. – Похоже, Сет, тебя это не удивляет.
– Час назад удивило бы. Теперь нет.
– Значит, вероятно, мы имеем дело с двумя взломщиками.
– Два взломщика с двумя пистолетами. А каковы рост и вес женщины?
Эксперту не надо было заглядывать в свои записи.
– Рост 62 дюйма, вес 105 фунтов.
– Такая маленькая женщина и двое взломщиков, вероятно, мужчин, с крупнокалиберными пистолетами, которые пытаются задушить ее, затем избивают и в конце концов стреляют и убивают ее.
Медэксперт потер подбородок. Ситуация казалась довольно странной.
Фрэнк взглянул на отчет.
– Ты уверен, что следы удушения и ударов появились до того, как наступила смерть?
– Абсолютно, – почти обиделся эксперт. – Вот путаница, правда?
Фрэнк пролистал отчет, делая отдельные заметки.
– Вот. Отсутствие признаков попытки изнасилования. Это точно?
Медэксперт не ответил.
Наконец, Фрэнк поднял на него глаза, снял очки, положил их на стол и откинулся на спинку стула, отпив черного кофе, который ему предложили раньше.
– В отчете ничего не говорится о сексуальном насилии, – напомнил он своему другу.
Наконец, медэксперт встрепенулся.
– Все правильно. Сексуального насилия не было. Никаких следов семенной жидкости, никаких признаков проникновения, никаких явных повреждений. Все это дает мне основание формально заключить, что сексуального насилия не случилось.
– Как? Ты не удовлетворен таким заключением? – Фрэнк выжидающе смотрел на него.
Медэксперт отпил кофе, развел в стороны свои длинные руки и затем наклонился вперед.
– Твоя жена когда-нибудь ходила на гинекологическое обследование?
– Конечно, как любая женщина.
– Возможно, ты удивишься, – сухо продолжал эксперт. – Дело в том, что когда женщина идет на обследование, то, каким бы профессионалом ни был гинеколог, в половых органах всегда остаются небольшие припухлости и маленькие ссадины. Такова особенность этой процедуры. Чтобы получить точные результаты, нужно забраться поглубже и хорошенько все проверить.
Фрэнк поставил кофе на стол и недоверчиво наклонил голову.
– Ты хочешь сказать, что перед тем, как ее застрелили, к ней среди ночи приходил гинеколог?
– Следы едва заметные, но они есть. – Медицинский эксперт сделал паузу, тщательно подбирая слова. – Я думаю об этом с тех пор, как составлял протокол. Это может ничего и не означать. Она могла сделать это сама, понимаешь как? Каждому свое. Но судя по тому, что я увидел, следы вряд ли оставлены ею самой. Думаю, кто-то бегло обследовал ее уже после смерти. Может, через два часа, может, раньше.
– Проверял ее? Зачем? – Фрэнк не пытался скрыть свое недоверие.
Медэксперт твердо посмотрел на него.
– В такой ситуации обследовать женщину можно только по одной причине, не так ли?
Фрэнк впился глазами в собеседника. От услышанного боль в висках у него лишь усилилась. Он мотнул головой. Опять дутая гипотеза. Ткни с одной стороны, и она выпятится где-нибудь еще. Он сделал несколько заметок. Брови его сомкнулись, а кофе он глотал уже машинально.
Медэксперт оглядел его. Случай был не из легких, но пока следователь задавал правильные вопросы и дергал за нужные ниточки. Он был озадачен, но это – составная часть процедуры. Хорошие следователи никогда не решают всех проблем. Но они не остаются озадаченными надолго. В конце концов, если ты удачлив и трудолюбив, не на одном, так на другом деле ты раскусишь орешек, и все вещи встанут на свои места. Эксперт надеялся что это – один из подобных случаев. В данный же момент все не выглядело столь обнадеживающим.
– В момент смерти она была сильно пьяна. – Фрэнк изучал ответ токсикологической лаборатории.
– Ноль двадцать один. Лично я так не надирался со времен попоек в колледже. Фрэнк улыбнулся.
– Хотел бы я знать, где она так набралась.
– Там полно выпивки.
– Да, но только в доме не было ни одного грязного бокала, ни одной открытой бутылки, ни одной бутылки в мусорном баке.
– Так она, возможно, напилась где-то еще.
– Тогда как она добралась до дома?
Медэксперт на мгновение задумался и потер слипающиеся глаза.
– Приехала на машине. Я видел за рулем людей и более пьяных.
Загвоздка этой теории в том, что после отъезда всех домочадцев на карибское побережье ни на одной машине из гаража никто не выезжал.
– Откуда ты знаешь?
Фрэнк полистал страницы своего блокнота, нашел то, что искал, и передал блокнот своему другу.
– У Салливана есть постоянный шофер. Старик по имени Берни Копети. Знает его машины, хорошо знаком с налоговым законодательством, ведет скрупулезный учет автомобильного парка Салливана. Хочешь верь, хочешь – нет, но он записывает пробег каждой машины и обновляет свои записи ежедневно. По моей просьбе он проверил все автомобили в гараже, которые, надо полагать, только и были доступны его жене и стояли там в момент обнаружения тела. И, самое главное, Копети подтвердил, что все машины на месте. Ни у одной из них не было неучтенного пробега. Значит, с тех пор, как все смылись на Карибы, на них никто не ездил. Кристина Салливан не могла добраться домой ни на одной из этих машин. Тогда на чем она приехала?
– На такси?
Фрэнк отрицательно покачал головой.
– Мы проверили все местные таксопарки. По адресу Салливанов в ту ночь никто не ездил. Такое местечко нелегко было бы забыть, тебе не кажется?
– А что если ее прикончил сам таксист и, естественно, держит язык за зубами?
– Ты хочешь сказать, что она пригласила таксиста в дом?
– Я хочу сказать, что она была пьяна и не соображала, что творит.
– Это не согласуется с фактом взлома системы сигнализации или с тем, что из окна свисала веревка. Либо мы, возможно, имеем дело с двумя взломщиками. Я никогда не видел, чтобы в такси за рулем сидели два таксиста.
Неожиданная мысль появилась у Фрэнка, пока он делал записи в своем блокноте. Он понял, что Кристину Салливан привез домой кто-то, кого она знала. Так как этот человек или эти люди не объявились, значит, полагал Фрэнк, у них есть на то веские основания. Бегство через окно по веревке, а не выход тем же путем, каким они попали в дом – через парадную дверь, – означало, что что-то заставило убийц спешно убираться вон. Самой очевидной причиной было появление охранного патруля, но дежурный охранник не заметил в ту ночь ничего подозрительного. Однако взломщики этого не знали. Даже один вид патрульной машины мог заставить их бежать.
Медицинский эксперт откинулся на спинку стула, не зная, что сказать.
– Есть подозреваемые?
Фрэнк закончил записывать.
– Возможно.
Медицинский эксперт внимательно посмотрел на него.
– А что говорит ее муж? Он – один из богатейших людей в стране.
– В мире. – Фрэнк отложил свой блокнот, взял со стола отчет и допил остатки кофе. – По дороге в аэропорт ее намерения переменились. Ее муж уверен, что она остановилась в их номере в “Уотергейте”. Это подтвердилось. Предполагалось, что их самолет заберет ее тремя днями позже и доставит в имение Салливана в окрестностях Бриджтауна, на Барбадосе. Когда она не появилась в аэропорте, Салливан забеспокоился и начал звонить. Вот что он рассказал.
– Она объяснила, почему изменила их план.
– Он мне этого не говорит.
– Богатые люди могут позволить себе что угодно. Например, сделать так, чтобы это выглядело, как кража со взломом, пока они за четыре тысячи миль качаются в гамаке и попивают “Мартини”. Ты не думаешь, что это его затея?
Фрэнк долго смотрел в стену. Перед его глазами вновь встала картина: Уолтер Салливан тихо сидит в морге около своей жены. Он вспомнил, как он выглядел, не подозревая, что за ним наблюдают.
Фрэнк взглянул на медицинского эксперта, затем поднялся, чтобы уйти.
– Нет. Не думаю.
Глава 10
– Значит, Сет, следа бойка тоже нет. – Медицинский эксперт имел в виду след бойка на дне гильзы, уникальный для каждого экземпляра стрелкового оружия.
– Я и не предполагал, что все пройдет гладко. Кстати, ребята из спецслужб на тебя не наседают?
– Нет, они пока помалкивают, даже странно. – Улыбнулся медицинский эксперт. – Впрочем, если бы прикончили Уолтера Салливана, кто знает, что началось бы? Я уже представил доклад для Ричмонда.
– А почему стреляли два раза? – Фрэнк задал вопрос, ради которого он сюда и пришел.
Медицинский эксперт перестал обрезать кожу у ногтей, отложил скальпель и взглянул на Фрэнка.
– А почему бы и нет?
Его глаза сузились. Он находился в незавидном положении человека, гораздо более компетентного, чем это требовалось в спокойном сельском округе. Будучи одним из приблизительно пяти сотен судебно-медицинских экспертов в стране, он преуспел и в обычной медицинской практике, но питал особое пристрастие как к полицейским расследованиям, так и к судебной патологической анатомии. Прежде чем обосноваться в тихой Вирджинии, он работал коронером в лос-анджелесском округе в течение почти двадцати лет. Положение с убийствами там было куда хуже. Но в этом деле он мог проявить себя сполна.
Фрэнк внимательно посмотрел на него и сказал:
– Каждый из выстрелов, очевидно, был бы смертельным. Это ясно. Тогда зачем стрелять второй раз? Ведь было столько причин этого не делать. Во-первых, лишний шум. Во-вторых, если собираешься сматываться, зачем тратить время и всаживать в нее еще одну пулю? И самое главное, зачем оставлять лишнюю улику, которая позже поможет выйти на тебя? Может, она их напугала? Если так, то почему выстрел был произведен со стороны двери в комнату, а не наоборот? Почему линия выстрела была нисходящей? Она стояла на коленях? Либо это так, либо стрелявший был высокого роста. Способ казни? Но контактных ран на ней нет. И потом эти следы на шее. Зачем сначала пытаться ее задушить, затем остановиться, взять пистолет и вышибить ей мозги? А потом выстрелить снова. Одну пулю убрали. Зачем? Второй пистолет? Зачем пытаться это скрывать? Что в этом важного?
Фрэнк поднялся и зашагал по комнате, засунув руки в карманы, как он всегда делал в минуты напряженных раздумий.
– И место преступления оказалось невероятно чистым. Ничего не осталось. Буквально ничего. Я удивляюсь, как они не вскрыли ей череп и не достали застрявшую там пулю. Этот парень либо действительно вор, либо хочет заставить нас в это поверить. Но тайник действительно обчищен. Пропало около четырех с половиной миллионов долларов. И что там делала миссис Салливан? Она должна была в это время загорать на карибском побережье. Может, она была знакома с этим парнем? Имела с ним любовную связь? Если так, то могут ли два происшествия быть каким-то образом связаны? И зачем, черт побери, топтаться у входной двери, вырубать систему сигнализации, а затем спускаться вниз по веревке, выброшенной из окна? Каждый раз, когда я задаю себе один вопрос, тут же появляется другой. – Фрэнк вновь опустился на стул, слегка смущенный своим монологом.
Медицинский эксперт откинулся на спинку стула, повернул к себе папку с делом и с минуту читал его. Он снял очки, протер их рукавом, а потом большим и указательным пальцами щипнул себя за уголок рта.
При взгляде на эксперта Фрэнк почувствовал, как задергались его ноздри.
– Что?
– Ты говорил, что на месте преступления ничего не осталось. Я думал об этом. Ты прав. Там было слишком чисто. – Медицинский эксперт достал пачку “Пэлл Мэлл” и закурил.
Сигарета без фильтра, отметил Фрэнк. Каждый патологоанатом, с которым он когда-либо работал, был курильщиком. Эксперт пускал кольца дыма, явно наслаждаясь умственным упражнением.
– Ее ногти были слишком чистыми.
На лице у Фрэнка появилось недоуменное выражение.
– Я имею в виду, – продолжал эксперт, – что там не было ни грязи, ни лака для ногтей – хотя она всегда красила ногти ярко-красным лаком – ничего из обычных следов, которые, казалось бы, должны были присутствовать. Ничего. Как будто их тщательно вычистили, ты понимаешь, что я имею в виду? – Он помолчал и продолжил: – Похоже на очищающий раствор.
– В то утро она была в каком-то шикарном салоне красоты. Чтобы сделать маникюр и все прочее.
Медицинский эксперт отрицательно покачал головой.
– Тогда следовало бы ожидать, что мы найдем больше, а не меньше следов после использования различных косметических препаратов.
– К чему ты клонишь? Хочешь сказать, что ее ногти специально вычистили?
Медицинский эксперт кивнул.
– Кто-то очень старался не оставить никаких следов, способствующих его опознанию.
– И это означает, что они панически боялись, что их опознают по физическим уликам.
– Этого боятся все преступники, Сет.
– До определенной степени. Но вычищать ей ногти и оставлять помещение после себя настолько чистым, что наш пылесос ничего не обнаружил, – это сверх всякой меры.
Фрэнк просмотрел отчет.
– На ее ладонях нашли следы масла?
Медицинский эксперт кивнул и пристально взглянул на следователя.
– Какой-то защитный состав. Вроде того, что используют при производстве тканей, кожи и тому подобного.
– Значит, она могла что-то держать в руках, и от этого остались следы?
– Да. Хотя мы не можем точно сказать, как это масло попало ей на руки. – Медицинский эксперт опять надел очки. – Думаешь, она его знала, Сет?
– Ни одна из улик на это не указывает, если, конечно, она сама не сговорилась с ним о краже.
Медэксперт почувствовал приступ вдохновения.
– Она сама организовала кражу? Так? Устала от своего старика, привела нового дружка, чтобы обчистить семейное гнездышко и затем смыться в сказочные края?
Фрэнк задумался.
– Тогда либо у них случилась размолвка, либо они с кем-то пересеклись, либо она замешана в каком-то серьезном деле?
– Это не противоречит фактам, Сет.
Фрэнк отрицательно покачал головой.
– Все факты говорят о том, что ей нравилось быть миссис Салливан. Дело не только в деньгах. Она общалась со знаменитостями всего мира, а кое с кем, возможно, и очень платно. Невероятно стремительный взлет для человека, когда-то подававшего гамбургеры в закусочной.
Медицинский эксперт уставился на него.
– Шутишь?
Фрэнк улыбнулся.
– Восьмидесятилетних миллиардеров иногда посещают странные мысли.
Эксперт ухмыльнулся и недоверчиво покачал головой. Миллиардер? Куда ему девать миллиард долларов? Он взглянул на промокашку, лежащую у него на столе. Затем вынул изо рта сигарету, посмотрел на отчет, затем на Фрэнка и кашлянул.
– Я думаю, вторая пуля была частично или полностью в металлической оболочке.
Фрэнк ослабил узел галстука и поставил локти на стол.
– Так-так.
Медицинский эксперт продолжал.
– Она вошла в правую височную кость и вышла через левую часть затылка, оставив выходное отверстие диаметром в два раза больше входного.
– Значит, действительно, стволов было два.
– Если, разумеется, он не заряжал один и тот же пистолет разными патронами. – Медэксперт пристально посмотрел на следователя. – Похоже, Сет, тебя это не удивляет.
– Час назад удивило бы. Теперь нет.
– Значит, вероятно, мы имеем дело с двумя взломщиками.
– Два взломщика с двумя пистолетами. А каковы рост и вес женщины?
Эксперту не надо было заглядывать в свои записи.
– Рост 62 дюйма, вес 105 фунтов.
– Такая маленькая женщина и двое взломщиков, вероятно, мужчин, с крупнокалиберными пистолетами, которые пытаются задушить ее, затем избивают и в конце концов стреляют и убивают ее.
Медэксперт потер подбородок. Ситуация казалась довольно странной.
Фрэнк взглянул на отчет.
– Ты уверен, что следы удушения и ударов появились до того, как наступила смерть?
– Абсолютно, – почти обиделся эксперт. – Вот путаница, правда?
Фрэнк пролистал отчет, делая отдельные заметки.
– Вот. Отсутствие признаков попытки изнасилования. Это точно?
Медэксперт не ответил.
Наконец, Фрэнк поднял на него глаза, снял очки, положил их на стол и откинулся на спинку стула, отпив черного кофе, который ему предложили раньше.
– В отчете ничего не говорится о сексуальном насилии, – напомнил он своему другу.
Наконец, медэксперт встрепенулся.
– Все правильно. Сексуального насилия не было. Никаких следов семенной жидкости, никаких признаков проникновения, никаких явных повреждений. Все это дает мне основание формально заключить, что сексуального насилия не случилось.
– Как? Ты не удовлетворен таким заключением? – Фрэнк выжидающе смотрел на него.
Медэксперт отпил кофе, развел в стороны свои длинные руки и затем наклонился вперед.
– Твоя жена когда-нибудь ходила на гинекологическое обследование?
– Конечно, как любая женщина.
– Возможно, ты удивишься, – сухо продолжал эксперт. – Дело в том, что когда женщина идет на обследование, то, каким бы профессионалом ни был гинеколог, в половых органах всегда остаются небольшие припухлости и маленькие ссадины. Такова особенность этой процедуры. Чтобы получить точные результаты, нужно забраться поглубже и хорошенько все проверить.
Фрэнк поставил кофе на стол и недоверчиво наклонил голову.
– Ты хочешь сказать, что перед тем, как ее застрелили, к ней среди ночи приходил гинеколог?
– Следы едва заметные, но они есть. – Медицинский эксперт сделал паузу, тщательно подбирая слова. – Я думаю об этом с тех пор, как составлял протокол. Это может ничего и не означать. Она могла сделать это сама, понимаешь как? Каждому свое. Но судя по тому, что я увидел, следы вряд ли оставлены ею самой. Думаю, кто-то бегло обследовал ее уже после смерти. Может, через два часа, может, раньше.
– Проверял ее? Зачем? – Фрэнк не пытался скрыть свое недоверие.
Медэксперт твердо посмотрел на него.
– В такой ситуации обследовать женщину можно только по одной причине, не так ли?
Фрэнк впился глазами в собеседника. От услышанного боль в висках у него лишь усилилась. Он мотнул головой. Опять дутая гипотеза. Ткни с одной стороны, и она выпятится где-нибудь еще. Он сделал несколько заметок. Брови его сомкнулись, а кофе он глотал уже машинально.
Медэксперт оглядел его. Случай был не из легких, но пока следователь задавал правильные вопросы и дергал за нужные ниточки. Он был озадачен, но это – составная часть процедуры. Хорошие следователи никогда не решают всех проблем. Но они не остаются озадаченными надолго. В конце концов, если ты удачлив и трудолюбив, не на одном, так на другом деле ты раскусишь орешек, и все вещи встанут на свои места. Эксперт надеялся что это – один из подобных случаев. В данный же момент все не выглядело столь обнадеживающим.
– В момент смерти она была сильно пьяна. – Фрэнк изучал ответ токсикологической лаборатории.
– Ноль двадцать один. Лично я так не надирался со времен попоек в колледже. Фрэнк улыбнулся.
– Хотел бы я знать, где она так набралась.
– Там полно выпивки.
– Да, но только в доме не было ни одного грязного бокала, ни одной открытой бутылки, ни одной бутылки в мусорном баке.
– Так она, возможно, напилась где-то еще.
– Тогда как она добралась до дома?
Медэксперт на мгновение задумался и потер слипающиеся глаза.
– Приехала на машине. Я видел за рулем людей и более пьяных.
Загвоздка этой теории в том, что после отъезда всех домочадцев на карибское побережье ни на одной машине из гаража никто не выезжал.
– Откуда ты знаешь?
Фрэнк полистал страницы своего блокнота, нашел то, что искал, и передал блокнот своему другу.
– У Салливана есть постоянный шофер. Старик по имени Берни Копети. Знает его машины, хорошо знаком с налоговым законодательством, ведет скрупулезный учет автомобильного парка Салливана. Хочешь верь, хочешь – нет, но он записывает пробег каждой машины и обновляет свои записи ежедневно. По моей просьбе он проверил все автомобили в гараже, которые, надо полагать, только и были доступны его жене и стояли там в момент обнаружения тела. И, самое главное, Копети подтвердил, что все машины на месте. Ни у одной из них не было неучтенного пробега. Значит, с тех пор, как все смылись на Карибы, на них никто не ездил. Кристина Салливан не могла добраться домой ни на одной из этих машин. Тогда на чем она приехала?
– На такси?
Фрэнк отрицательно покачал головой.
– Мы проверили все местные таксопарки. По адресу Салливанов в ту ночь никто не ездил. Такое местечко нелегко было бы забыть, тебе не кажется?
– А что если ее прикончил сам таксист и, естественно, держит язык за зубами?
– Ты хочешь сказать, что она пригласила таксиста в дом?
– Я хочу сказать, что она была пьяна и не соображала, что творит.
– Это не согласуется с фактом взлома системы сигнализации или с тем, что из окна свисала веревка. Либо мы, возможно, имеем дело с двумя взломщиками. Я никогда не видел, чтобы в такси за рулем сидели два таксиста.
Неожиданная мысль появилась у Фрэнка, пока он делал записи в своем блокноте. Он понял, что Кристину Салливан привез домой кто-то, кого она знала. Так как этот человек или эти люди не объявились, значит, полагал Фрэнк, у них есть на то веские основания. Бегство через окно по веревке, а не выход тем же путем, каким они попали в дом – через парадную дверь, – означало, что что-то заставило убийц спешно убираться вон. Самой очевидной причиной было появление охранного патруля, но дежурный охранник не заметил в ту ночь ничего подозрительного. Однако взломщики этого не знали. Даже один вид патрульной машины мог заставить их бежать.
Медицинский эксперт откинулся на спинку стула, не зная, что сказать.
– Есть подозреваемые?
Фрэнк закончил записывать.
– Возможно.
Медицинский эксперт внимательно посмотрел на него.
– А что говорит ее муж? Он – один из богатейших людей в стране.
– В мире. – Фрэнк отложил свой блокнот, взял со стола отчет и допил остатки кофе. – По дороге в аэропорт ее намерения переменились. Ее муж уверен, что она остановилась в их номере в “Уотергейте”. Это подтвердилось. Предполагалось, что их самолет заберет ее тремя днями позже и доставит в имение Салливана в окрестностях Бриджтауна, на Барбадосе. Когда она не появилась в аэропорте, Салливан забеспокоился и начал звонить. Вот что он рассказал.
– Она объяснила, почему изменила их план.
– Он мне этого не говорит.
– Богатые люди могут позволить себе что угодно. Например, сделать так, чтобы это выглядело, как кража со взломом, пока они за четыре тысячи миль качаются в гамаке и попивают “Мартини”. Ты не думаешь, что это его затея?
Фрэнк долго смотрел в стену. Перед его глазами вновь встала картина: Уолтер Салливан тихо сидит в морге около своей жены. Он вспомнил, как он выглядел, не подозревая, что за ним наблюдают.
Фрэнк взглянул на медицинского эксперта, затем поднялся, чтобы уйти.
– Нет. Не думаю.
Глава 10
Билл Бертон сидел на командном посту секретной службы в Белом доме. Он медленно отложил газету, третью за нынешнее утро. В каждой содержался отчет об убийстве Кристины Салливан. Факты практически совпадали с первоначальными слухами. Очевидно, дело не продвигалось вперед.
Он переговорил с Варни и Джонсоном. За ужином у него дома. Присутствовали только он, Коллин и двое коллег-агентов. Парень прятался в тайнике, видел президента и миссис Салливан. Потом вышел, вырубил президента, убил леди и смылся несмотря на все усилия Бертона и Коллина. Эта история не вполне совпадала с последовательностью событий той ночи, но оба парня безоговорочно приняли такую версию случившегося, изложенную Бертоном. Оба выразили гнев и негодование: кто-то посмел поднять руку на человека, которого они призваны защищать. Взломщик заслуживал того, что его ожидало. Они никому не скажут, что там присутствовал президент.
Когда они ушли, Бертон сидел во дворе дома и пил пиво. Если бы они только знали... Беда была в том, что он знал. Будучи честным человеком всю свою жизнь, Бертон с отвращением воспринимал свою новую роль лжеца.
Бертон допил вторую чашку кофе и взглянул на часы. Он налил себе еще чашку и оглядел штаб секретной службы Белого дома.
Бертон всегда хотел быть членом элитного подразделения безопасности, защищающего самого главного человека на планете: на этой работе от агента требовались находчивость, хорошая физическая подготовка и сообразительность, а также тесное взаимодействие с другими агентами. Сознание того, что в любую секунду он должен быть готов пожертвовать жизнью ради другого человека, ради общего блага, совершить благороднейший поступок в мире, в котором постепенно исчезают следы всякого благородства, позволяло Биллу Бертону просыпаться с улыбкой каждое утро и крепко засыпать ночью. Теперь это сознание пропало. Он всего лишь выполнил свою работу, но это сознание пропало. Он покачал головой и жадно затянулся сигаретой.
Они сидели на бочке с порохом. Чем больше Глория Рассел объясняла ему это, тем более невозможным казался ему благоприятный исход.
Попытки найти машину потерпели полную неудачу. Крайне осторожные поиски привели их на стоянку машин, задержанных полицией округа Колумбия. Идти дальше было слишком опасно. Рассел совершила ошибку. Ну и черт с ней. Она сказала, что у нее все под контролем. Самодовольная стерва.
Он аккуратно сложил газету и отложил ее в сторону: пусть почитает его сменщик.
Провались она к чертям, эта Рассел. Чем больше Бертон думал об этом, тем больше злился. Но отступать было поздно. Он коснулся левого борта своего пиджака. Его пушка 357-го калибра, залитая цементом, покоилась на дне реки Северн в самом отдаленном месте, какого они смогли достичь. Для других это было, возможно, излишней предосторожностью, но для Бертона никакая предосторожность не являлась излишней. У полицейских была одна совершенно бесполезная пуля, а вторую они никогда не найдут. Даже если бы они ее и нашли, это не имело бы никакого отношения к его новому пистолету. Бертон был уверен, что баллистики из местного полицейского управления не доберутся до него.
Бертон склонил голову, вспоминая события той ночи. Президент Соединенных Штатов – бабник, который так обошелся со своей подружкой, что она пыталась его убить, и им, агентам секретной службы, пришлось пристрелить ее.
И теперь они должны все это покрывать. Думая об этом, Бертон морщился всякий раз, когда смотрел в зеркало. Покрывать. Они солгали. Смолчав, они солгали. Но разве он не лгал все это время? Когда покрывал все эти ночные свидания. Когда каждое утро здоровался с Первой леди. Когда играл на лужайке за домом с их двумя детьми. И не говорил им, что их отец и ее муж далеко не такой добрый и милый, как они, вероятно, думали. Как думала вся страна.
Секретная служба. Бертон скривился. Подходящее название, но совсем в другом смысле. Чтобы скрывать всю ту дрянь, которой он насмотрелся за эти годы. И он находил ей оправдание. Как и любой другой агент. В частных беседах они шутили по этому поводу или выражали негодование, но не более того. Эта особая привычка, помимо воли, приобреталась ими в процессе работы. Власть сводит людей с ума, они начинают ощущать свою вседозволенность. А когда случались неприятности, именно рабочие лошадки из секретной службы должны были все расхлебывать.
Несколько раз Бертон поднимал телефонную трубку, чтобы позвонить директору секретной службы. Рассказать ему, как все было на самом деле, очистить совесть. Но каждый раз клал трубку обратно, будучи не в состоянии произнести слова, которые положат конец его карьере и, в конечном счете, его жизни. С каждым новым днем его надежды на то, что все обойдется, росли, хотя здравый смысл подсказывал ему, что это вряд ли случится. Теперь поздно говорить правду, чувствовал он. Звонок через день-два еще можно объяснить, но теперь – нет.
Он задумался о полицейском расследовании смерти Кристины Салливан. Бертон с большим интересом прочитал о результатах вскрытия, переданных в прессу местной полицией по просьбе президента, который был очень, очень потрясен этой трагедией. Провались он тоже ко всем чертям...
Поврежденная челюсть и следы удушения. Эти травмы не были вызваны выстрелами, произведенными им и Коллином. У нее были все основания желать его смерти. Но Бертон не мог этого допустить. Ни при каких обстоятельствах. Абсолютных убеждений у него осталось мало, но это, черт возьми, было одно из оставшихся.
Он поступил правильно. Бертон в тысячный раз убеждал себя в этом. Тот самый случай, к которому он готовился в течение всей своей сознательной жизни. Обычному человеку не понять, что чувствует телохранитель, когда с охраняемым им лицом происходит несчастье.
Несколько лет назад он беседовал с одним из охранников президента Кеннеди. Этот человек так и не смог избавиться от далласского синдрома. Он шел рядом с лимузином президента и не смог ничего сделать. Президент погиб. Прямо на его глазах президент был расстрелян. Но ведь была какая-то возможность не допустить этого. Следовало принять дополнительные меры безопасности. Повернуть не направо, а налево, тщательнее следить за зданиями. Внимательнее наблюдать за толпой. Жизнь этого парня покатилась под гору. Уволен из секретной службы, развелся с женой, жил теперь в какой-то крысиной норе в штате Миссисипи и последние двадцать лет не переставая переживал события того рокового дня.
С Биллом Бертоном такого никогда не случится. Именно поэтому он закрыл своим телом предшественника Алана Ричмонда шестью годами раньше, поймав две пули 38-го калибра в стальной оболочке, несмотря на надетый бронежилет. Одна прошила ему плечо, другая – предплечье. По счастью, ни одна из них не задела жизненно важных артерий, оставив после себя лишь несколько шрамов и принеся ему сердечную признательность всей страны. И, что важнее, преклонение коллег-агентов.
Именно поэтому он выстрелил в Кристину Салливан. Сегодня он поступил бы точно так же. Он убил бы ее, убил столько раз, сколько понадобилось бы. Нажал бы на спусковой крючок, увидел бы, как пуля весом в 1б0 гран впилась в ее череп со скоростью 1200 футов в секунду, оборвав молодую жизнь. Это ее выбор, а не его. Смерть. Он вернулся к работе.
Рассел взглянула на часы, подсчитывая аргументы в пользу того, что следует оказать помощь не Москве, а Киеву, хотя была уверена, что Ричмонд самостоятельно прилет к такому выводу и заявит об этом. Он умел ценить лояльность. За услуги нужно платить услугами. Президент оказался в положении, когда он может вернуть долги с гигантскими процентами. Что ж, одной проблемой будет меньше. Она села за стол и занялась все удлиняющимся списком неотложных вопросов.
После пятнадцати минут обдумывания политических игр Рассел поднялась и медленно подошла к окну. Жизнь в Вашингтоне текла своим чередом, почти так же, как и двести лет тому назад. Везде действовали разнообразные фракции и кланы, направляя деньги, умы и авторитеты в политический бизнес, суть которого – свернуть голову другому, пока ее не свернули тебе. Рассел лучше других понимала правила игры. Она любила эту игру и преуспела в ней. Она стала сутью ее жизни, и Рассел чувствовала себя счастливой. Но Рассел начинало беспокоить отсутствие у нее семьи, детей. Бесконечные обряды профессионального “посвящения” стали казаться нудными и выхолощенными. А затем в ее жизни появился Алан Ричмонд. Он дал ей шанс ощутить возможность перехода на следующий, более высокий уровень. Возможно, на такой уровень, где не была еще ни одна женщина. Эта мысль настолько овладела всем ее существом, что она иногда дрожала от неясных предчувствий.
Вдруг словно бомба разорвалась у нее в мозгу. Где он? Почему не дал о себе знать? Он не может не знать, чем обладает. Если он хочет денег, она ему заплатит. Тайные банковские счета, находившиеся в ее распоряжении, могли удовлетворить самые непомерные запросы, а Рассел ожидала самого худшего. Это была одна из замечательных особенностей Белого дома. Никто не знал, сколько в действительности денег уходит на содержание заведения. Причина была в том, что множество учреждений отряжали часть своего бюджета и персонала на поддержку функционирования Белого дома. Из-за этой финансовой неразберихи в президентской администрации редко задумывались о том, как изыскать средства даже для финансирования самых безрассудных проектов. Нет, решила Рассел, о деньгах ей придется беспокоиться меньше всего. Однако оставалось множество других проблем, требовавших решения.
Он переговорил с Варни и Джонсоном. За ужином у него дома. Присутствовали только он, Коллин и двое коллег-агентов. Парень прятался в тайнике, видел президента и миссис Салливан. Потом вышел, вырубил президента, убил леди и смылся несмотря на все усилия Бертона и Коллина. Эта история не вполне совпадала с последовательностью событий той ночи, но оба парня безоговорочно приняли такую версию случившегося, изложенную Бертоном. Оба выразили гнев и негодование: кто-то посмел поднять руку на человека, которого они призваны защищать. Взломщик заслуживал того, что его ожидало. Они никому не скажут, что там присутствовал президент.
Когда они ушли, Бертон сидел во дворе дома и пил пиво. Если бы они только знали... Беда была в том, что он знал. Будучи честным человеком всю свою жизнь, Бертон с отвращением воспринимал свою новую роль лжеца.
Бертон допил вторую чашку кофе и взглянул на часы. Он налил себе еще чашку и оглядел штаб секретной службы Белого дома.
Бертон всегда хотел быть членом элитного подразделения безопасности, защищающего самого главного человека на планете: на этой работе от агента требовались находчивость, хорошая физическая подготовка и сообразительность, а также тесное взаимодействие с другими агентами. Сознание того, что в любую секунду он должен быть готов пожертвовать жизнью ради другого человека, ради общего блага, совершить благороднейший поступок в мире, в котором постепенно исчезают следы всякого благородства, позволяло Биллу Бертону просыпаться с улыбкой каждое утро и крепко засыпать ночью. Теперь это сознание пропало. Он всего лишь выполнил свою работу, но это сознание пропало. Он покачал головой и жадно затянулся сигаретой.
Они сидели на бочке с порохом. Чем больше Глория Рассел объясняла ему это, тем более невозможным казался ему благоприятный исход.
Попытки найти машину потерпели полную неудачу. Крайне осторожные поиски привели их на стоянку машин, задержанных полицией округа Колумбия. Идти дальше было слишком опасно. Рассел совершила ошибку. Ну и черт с ней. Она сказала, что у нее все под контролем. Самодовольная стерва.
Он аккуратно сложил газету и отложил ее в сторону: пусть почитает его сменщик.
Провались она к чертям, эта Рассел. Чем больше Бертон думал об этом, тем больше злился. Но отступать было поздно. Он коснулся левого борта своего пиджака. Его пушка 357-го калибра, залитая цементом, покоилась на дне реки Северн в самом отдаленном месте, какого они смогли достичь. Для других это было, возможно, излишней предосторожностью, но для Бертона никакая предосторожность не являлась излишней. У полицейских была одна совершенно бесполезная пуля, а вторую они никогда не найдут. Даже если бы они ее и нашли, это не имело бы никакого отношения к его новому пистолету. Бертон был уверен, что баллистики из местного полицейского управления не доберутся до него.
Бертон склонил голову, вспоминая события той ночи. Президент Соединенных Штатов – бабник, который так обошелся со своей подружкой, что она пыталась его убить, и им, агентам секретной службы, пришлось пристрелить ее.
И теперь они должны все это покрывать. Думая об этом, Бертон морщился всякий раз, когда смотрел в зеркало. Покрывать. Они солгали. Смолчав, они солгали. Но разве он не лгал все это время? Когда покрывал все эти ночные свидания. Когда каждое утро здоровался с Первой леди. Когда играл на лужайке за домом с их двумя детьми. И не говорил им, что их отец и ее муж далеко не такой добрый и милый, как они, вероятно, думали. Как думала вся страна.
Секретная служба. Бертон скривился. Подходящее название, но совсем в другом смысле. Чтобы скрывать всю ту дрянь, которой он насмотрелся за эти годы. И он находил ей оправдание. Как и любой другой агент. В частных беседах они шутили по этому поводу или выражали негодование, но не более того. Эта особая привычка, помимо воли, приобреталась ими в процессе работы. Власть сводит людей с ума, они начинают ощущать свою вседозволенность. А когда случались неприятности, именно рабочие лошадки из секретной службы должны были все расхлебывать.
Несколько раз Бертон поднимал телефонную трубку, чтобы позвонить директору секретной службы. Рассказать ему, как все было на самом деле, очистить совесть. Но каждый раз клал трубку обратно, будучи не в состоянии произнести слова, которые положат конец его карьере и, в конечном счете, его жизни. С каждым новым днем его надежды на то, что все обойдется, росли, хотя здравый смысл подсказывал ему, что это вряд ли случится. Теперь поздно говорить правду, чувствовал он. Звонок через день-два еще можно объяснить, но теперь – нет.
Он задумался о полицейском расследовании смерти Кристины Салливан. Бертон с большим интересом прочитал о результатах вскрытия, переданных в прессу местной полицией по просьбе президента, который был очень, очень потрясен этой трагедией. Провались он тоже ко всем чертям...
Поврежденная челюсть и следы удушения. Эти травмы не были вызваны выстрелами, произведенными им и Коллином. У нее были все основания желать его смерти. Но Бертон не мог этого допустить. Ни при каких обстоятельствах. Абсолютных убеждений у него осталось мало, но это, черт возьми, было одно из оставшихся.
Он поступил правильно. Бертон в тысячный раз убеждал себя в этом. Тот самый случай, к которому он готовился в течение всей своей сознательной жизни. Обычному человеку не понять, что чувствует телохранитель, когда с охраняемым им лицом происходит несчастье.
Несколько лет назад он беседовал с одним из охранников президента Кеннеди. Этот человек так и не смог избавиться от далласского синдрома. Он шел рядом с лимузином президента и не смог ничего сделать. Президент погиб. Прямо на его глазах президент был расстрелян. Но ведь была какая-то возможность не допустить этого. Следовало принять дополнительные меры безопасности. Повернуть не направо, а налево, тщательнее следить за зданиями. Внимательнее наблюдать за толпой. Жизнь этого парня покатилась под гору. Уволен из секретной службы, развелся с женой, жил теперь в какой-то крысиной норе в штате Миссисипи и последние двадцать лет не переставая переживал события того рокового дня.
С Биллом Бертоном такого никогда не случится. Именно поэтому он закрыл своим телом предшественника Алана Ричмонда шестью годами раньше, поймав две пули 38-го калибра в стальной оболочке, несмотря на надетый бронежилет. Одна прошила ему плечо, другая – предплечье. По счастью, ни одна из них не задела жизненно важных артерий, оставив после себя лишь несколько шрамов и принеся ему сердечную признательность всей страны. И, что важнее, преклонение коллег-агентов.
Именно поэтому он выстрелил в Кристину Салливан. Сегодня он поступил бы точно так же. Он убил бы ее, убил столько раз, сколько понадобилось бы. Нажал бы на спусковой крючок, увидел бы, как пуля весом в 1б0 гран впилась в ее череп со скоростью 1200 футов в секунду, оборвав молодую жизнь. Это ее выбор, а не его. Смерть. Он вернулся к работе.
* * *
Глава администрации Глория Рассел быстро шла по коридору. Она только что закончила инструктировать пресс-секретаря президента по поводу российско-украинского конфликта. Чисто политические соображения подсказывали необходимость поддержки России, но чисто политические соображения редко играли решающую роль в процессе принятия решений в администрации Ричмонда. Русский Медведь теперь имел в своем распоряжении все межконтинентальные ядерные вооружения, но Украина занимала гораздо более лояльную позицию для того, чтобы стать крупным партнером западных стран. В пользу Украины окончательно перевешивал чашу весов тот факт, что у Уолтера Салливана, хорошего друга президента, ныне переживающего большое горе, в этой стране были свои интересы. Салливан со своими друзьями, пользуясь различными каналами, внесли в фонд предвыборной кампании Ричмонда около двенадцати миллионов долларов и практически обеспечили ему место в Овальном кабинете. Он, несомненно, должен был оказать ответную услугу. Следовательно, Соединенные Штаты поддержат Украину.Рассел взглянула на часы, подсчитывая аргументы в пользу того, что следует оказать помощь не Москве, а Киеву, хотя была уверена, что Ричмонд самостоятельно прилет к такому выводу и заявит об этом. Он умел ценить лояльность. За услуги нужно платить услугами. Президент оказался в положении, когда он может вернуть долги с гигантскими процентами. Что ж, одной проблемой будет меньше. Она села за стол и занялась все удлиняющимся списком неотложных вопросов.
После пятнадцати минут обдумывания политических игр Рассел поднялась и медленно подошла к окну. Жизнь в Вашингтоне текла своим чередом, почти так же, как и двести лет тому назад. Везде действовали разнообразные фракции и кланы, направляя деньги, умы и авторитеты в политический бизнес, суть которого – свернуть голову другому, пока ее не свернули тебе. Рассел лучше других понимала правила игры. Она любила эту игру и преуспела в ней. Она стала сутью ее жизни, и Рассел чувствовала себя счастливой. Но Рассел начинало беспокоить отсутствие у нее семьи, детей. Бесконечные обряды профессионального “посвящения” стали казаться нудными и выхолощенными. А затем в ее жизни появился Алан Ричмонд. Он дал ей шанс ощутить возможность перехода на следующий, более высокий уровень. Возможно, на такой уровень, где не была еще ни одна женщина. Эта мысль настолько овладела всем ее существом, что она иногда дрожала от неясных предчувствий.
Вдруг словно бомба разорвалась у нее в мозгу. Где он? Почему не дал о себе знать? Он не может не знать, чем обладает. Если он хочет денег, она ему заплатит. Тайные банковские счета, находившиеся в ее распоряжении, могли удовлетворить самые непомерные запросы, а Рассел ожидала самого худшего. Это была одна из замечательных особенностей Белого дома. Никто не знал, сколько в действительности денег уходит на содержание заведения. Причина была в том, что множество учреждений отряжали часть своего бюджета и персонала на поддержку функционирования Белого дома. Из-за этой финансовой неразберихи в президентской администрации редко задумывались о том, как изыскать средства даже для финансирования самых безрассудных проектов. Нет, решила Рассел, о деньгах ей придется беспокоиться меньше всего. Однако оставалось множество других проблем, требовавших решения.