Страница:
Кейт поморщилась при виде своей прически. Нужно подстричь волосы, но где взять для этого время? Ноша с каждым днем становилась все тяжелее, но до сих пор не оставила заметных следов на ее лице. Даже в ее двадцать девять лет оно после четырехлетней изнурительной работы с делами и бесчисленных процессов оставалось свежим. Она вздохнула, осознав, что и это не продлится долго. В колледже редкий мужчина не поворачивал голову ей вслед, а у многих при разговоре с ней перехватывало дыхание и выступал холодный пот. Но на пороге тридцатилетия ее часто посещала мысль: то, что она долгие годы принимала как должное и над чем частенько даже посмеивалась, уходит от нее. И подобно многим вещам, которые считаешь данными свыше или пренебрегаешь как несущественными, способность поразить общество одним своим появлением, Кейт чувствовала, уходит от нее.
То, что она прекрасно выглядела после нескольких лет тяжелого труда, было удивительным, если учесть, что она делала для этого относительно мало. Хорошие гены, вот в чем, очевидно, все дело; ей просто повезло. Но затем она подумала об отце и решила, что по части генов ей повезло не очень сильно. Человек, обкрадывающий других, а потом делающий вид, что ведет нормальную жизнь. Человек, который обманывал всех, включая жену и дочь. Человек, которому нельзя доверять.
Она села за стол, отпила кофе, добавила еще сахару и, помешивая ложечкой свой ночной стимулятор, посмотрела на папку с делом Симмонса.
Кейт взяла телефонную трубку и позвонила домой, чтобы прослушать оставленные сообщения. Их было пять: два от других юристов, одно от полицейского, который будет выступать на суде против Симмонса, и одно от следователя, который любил звонить ей в самое неподходящее время и занимать ее пустой болтовней. Надо бы сменить номер телефона. Последнее сообщение быстро прервалось. Но она сумела расслышать тяжелое дыхание на другом конце провода и почти разобрала пару слов. Голос показался ей знакомым, но она не смогла уверенно его опознать. Неужели нельзя было придумать ничего лучшего.
Кофе придал ей сил, ее внимание вновь сосредоточилось на обстоятельствах дела. Она взглянула вверх на небольшую книжную полку. На ней стояла старая фотография: ее покойная мать с десятилетней Кейт. С фотографии было вырезано изображение Лютера Уитни. Огромная дыра рядом с матерью и дочерью. Огромное ничто.
Президент Соединенных Штатов сидел на полу, одной рукой прикрывая ушибленные интимные части тела, а в другой держа нож для вскрытия конвертов, который секундой раньше мог стать орудием убийства. Теперь на нем была не только его кровь.
– Черт возьми, Билл, вы же ее пришили!
Один из его спасителей наклонился, чтобы помочь ему подняться, а другой осмотрел женщину: две пули крупного калибра пробили ей череп.
– Простите, сэр, у нас было мало времени. Простите, сэр.
Билл Бертон работал агентом секретной службы двенадцать лет, а до этого состоял в полиции штата Мэриленд, и его пуля почти разнесла вдребезги голову красивой молодой женщины. Несмотря на большой опыт, он дрожал как ребенок, проснувшийся от ночного кошмара.
На его счету уже было одно убийство при исполнении служебных обязанностей. Но тот парень, имевший четыре судимости, был известен откровенной враждой к полицейским и целился в Билла из полуавтоматического пистолета.
Он взглянул на маленькое, нагое тело и подумал, что сейчас его вырвет. Его напарник, Тим Коллин, увидел выражение его лица и взял его под локоть. Бертон с усилием вздохнул и кивнул ему. Ничего, он справится.
Они осторожно помогли встать на ноги Алану Ричмонду, президенту Соединенных Штатов, политическому герою и кумиру людей всех возрастов, а ныне просто-напросто голому и пьяному. Президент посмотрел на них, испытанный им ужас начал проходить под действием алкоголя.
– Она мертва? – Он говорил слегка заплетающимся языком, а глаза его блуждали из стороны в сторону.
– Да, сэр, – отчеканил Коллин. Пьян президент или нет, но его вопрос не должен оставаться без ответа.
Бертон снова взглянул на женщину и затем на президента. Это их работа, его работа. Защищать этого проклятого президента. Чего бы это ни стоило, его жизнь не должна закончиться таким образом. Чтобы какая-то пьяная сука зарезала его, как свинью.
Рот президента скривился в такой усмешке, какой ни Коллин, ни Бертон раньше не видели. Президент поднялся.
– Где моя одежда? – требовательным тоном спросил он.
– Вот она, сэр. – Бертон наклонился, чтобы поднять одежду, и, протянув ее президенту, вытянулся по стойке “смирно”. Она была, как, похоже, и все в комнате, в крови.
– Ну что ж, оденьте меня и приведите в порядок, черт побери. Я должен где-то произнести какую-то речь, ведь так? – Он резко засмеялся.
Бертон посмотрел на Коллина, а Коллин – на Бертона. Они оба наблюдали, как президент рухнул на кровать.
Она сопровождала президента во время многих подобных поездок, но вместо того чтобы привыкнуть к ним, каждый раз злилась все больше. То, что самый могущественный человек на планете мог ложиться в постель со всеми этими праздными шлюхами, было выше ее понимания, но все же она почти научилась не обращать на это внимания. Почти.
Она лихорадочно подтянула чулки, схватила сумочку, распахнула дверь, пробежала по коридору и взлетела по лестнице, даже на каблуках-шпильках перескакивая через ступеньку. У двери спальни ее остановил агент Бертон.
– Мэм, не советую вам на это смотреть, вид не из приятных.
Она протиснулась мимо него и остановилась. Первым ее порывом было убежать обратно, вниз по лестнице, в лимузин, вон отсюда, вон из этой скверной страны. Она не жалела Кристи Салливан, которая хотела, чтобы ее трахнул президент. Она добивалась этого два последних года. Ну что ж, иногда получаешь не то, что хотел, а иногда – гораздо больше.
Она заставила себя успокоиться и пристально посмотрела в лицо агента Коллина.
– Что, черт возьми, произошло?
Тим Коллин был молод, силен и предан человеку, которого ему приказали защищать. Его учили, что ради спасения президента нужно пожертвовать даже жизнью, и он не сомневался, что при необходимости именно так и поступит. Прошло несколько лет с тех пор, как он обезвредил человека, покушавшегося на жизнь кандидата в президенты Алана Ричмонда, который выступал с речью на автомобильной стоянке торгового центра. Коллин уложил потенциального убийцу на асфальт и не дал ему вытащить пистолет из кармана, прежде чем другие охранники успели среагировать. Для Коллина единственным назначением в жизни было защищать президента.
Агенту Коллину потребовалась одна минута, чтобы четко доложить Глории Рассел о происшедшем. Бертон мрачно подтвердил его отчет.
– Либо она его, либо мы ее, мисс Рассел. У нас не было выбора. Иначе остановить ее было невозможно. – Бертон инстинктивно посмотрел на президента, который по-прежнему лежал на кровати, безразличный ко всему вокруг.
Они прикрыли наиболее важную часть его тела простыней.
– Вы хотите сказать, что ничего не слышали? Никаких угрожающих звуков до... до этого момента? – Она обвела рукой комнату.
Агенты переглянулись. Им доводилось слышать много звуков из спален, где бывал их шеф. Некоторые могли быть истолкованы как звуки агрессии, некоторые – нет. Но до сих пор все заканчивалось благополучно.
– Ничего необычного, – ответил Бертон. – Потом мы услышали крик президента и вошли. Нож был дюймах в трех от его груди. Остановить его могла только пуля.
Он стоял, вытянувшись, и смотрел прямо ей в глаза. Они с Коллином выполнили свою работу, и этой женщине не удастся повернуть дело иначе. Их никто не посмеет обвинить.
– В этой комнате был нож? – недоверчиво спросила она Бертона.
– Будь моя воля, президент не ездил бы на эти... маленькие экскурсии. В половине случаев он не позволяет нам проверять все заранее. У нас не было возможности осмотреть комнату. – Он взглянул на нее.
– Он президент, мэм, – добавил Бертон, как будто это положение все оправдывало.
А для Рассел так оно и было, и Бертон прекрасно это понимал.
Рассел внимательно оглядела комнату. Когда Алан Ричмонд предложил ей участвовать в предвыборной кампании, она была профессором политологам в Стэнфорде и известна в масштабах страны. Ричмонд казался таким неукротимым, что каждый хотел присоединиться к его команде.
Она стала главой администрации президента и имела все шансы стать государственным секретарем в случае переизбрания Ричмонда, чего, как все полагали, он без труда добьется. Как знать, может быть, именно теперь формируется пара Ричмонд – Рассел? Они были великолепными деловыми партнерами: она – стратег, он – мастер политических кампаний. Их шансы росли с каждым днем. Но теперь?.. Теперь, когда перед ней труп и пьяный президент в доме, который должен быть пустым.
Рассел почувствовала, что скорый поезд резко затормозил. Затем она отогнала от себя эти мысли. Неужели им помешает этот кусок мертвой человеческой плота? Нет, ни за что!
Бертон сдвинулся с места.
– Может быть, вызвать полицию, мэм?
Рассел посмотрела на него, как на сумасшедшего.
– Бертон, позвольте мне напомнить вам, что наша работа – защищать интересы президента в любой ситуации, и ничто – повторяю, ничто – не является более важным. Вам понятно?
– Мэм, леди мертва. Я полагаю, мы...
– Правильно. Вы с Коллином застрелили женщину, и она мертва. – Сорвавшись с губ Рассел, слова повисли в воздухе.
Коллин потер палец о палец, рука его инстинктивно потянулась к кобуре. Он уставился на то, что недавно было миссис Салливан, как будто мог вернуть ее к жизни.
Бертон пожал огромными плечами и подошел ближе к Рассел, так что разница в их росте стала еще более заметной.
– Если бы мы не выстрелили, президент бы погиб. Это наша работа. Делать так, чтобы президент был жив и здоров.
– Вы опять правы, Бертон. И теперь, когда вы предотвратили его убийство, как вы объясните полиции, жене президента, вашему начальству, юристам, прессе, Конгрессу, финансистам, всей стране, всему этому чокнутому миру, почему президент оказался здесь?! Что он здесь делал? И при каких обстоятельствах вы и агент Коллин застрелили жену одного из самых богатых и влиятельных людей в Штатах?Ё Если вы вызовете полицию или еще кого-то, то именно этим вам придется заниматься. А теперь, если вы готовы принять на себя полную ответственность за такой поворот событий, берите трубку и звоните.
Бертон побледнел. Он отступил на шаг, теперь его преимущество в росте не имело значения. Коллин застыл на месте, глядя в сторону. Он никогда не слышал, чтобы с Биллом Бертоном разговаривали подобным образом. Тот мог сломать шею Рассел одним движением руки.
Бертон еще раз взглянул на труп. Как это можно правдоподобно объяснить? Ответ был прост: никак.
Рассел внимательно изучала его лицо. Бертон бросил на нее ответный взгляд. Глаза его бегали из стороны в сторону, он старался не смотреть на нее в упор. Она выиграла. Рассел снисходительно улыбнулась и кивнула. Теперь инициатива принадлежит ей.
– Сварите кофе, полный кофейник, – приказала она Бертону, воспользовавшись этой сменой ролей. – А затем станьте у входной двери на тот случай, если у нас вдруг будут поздние гости.
– Коллин, сходите к машинам и переговорите с Джонсоном и Варни. Ничего подробно им не сообщайте. Скажите пока, что произошел несчастный случай, но с президентом все в порядке. Больше ничего. И пусть остаются там. Понятно? Когда будет нужно, я вас позову. Мне надо все обдумать.
Бертон с Коллином кивнули и вышли. Они привыкли подчиняться приказам, отдаваемым начальством. И Бертон не искал неприятностей на свою голову. В конце концов, они ему не оплачиваются.
Он наблюдал, как Рассел обошла комнату, наклонилась над трупом, но не прикасалась к нему. Затем она подняла нож, взяв его за лезвие носовым платком. Она долго и напряженно смотрела на предмет, чуть было не оборвавший жизнь ее шефа и сыгравший роковую роль в судьбе другого человека. Она осторожно положила нож в свою кожаную сумочку, которую поставила на тумбочку около кровати, и засунула платок обратно в карман. Она бегло осмотрела растерзанное тело, совсем недавно бывшее Кристиной Салливан.
Она невольно восхищалась тем, как Ричмонд обставляет свои фривольные приключения. Все его “подружки” были богатыми и известными женщинами, и все – замужем. Это гарантировало, что новости о его адюльтерах не появятся в какой-нибудь бульварной газетенке. Всем его женщинам, так же как и ему, было что терять, и они это отлично сознавали.
Ох уж эта пресса. Рассел улыбнулась. Президент находился под пристальным вниманием журналистов. Он не мог сходить в туалет или выкурить сигару так, чтобы читатели не узнали об этом в мельчайших подробностях. По крайней мере, так думали сами читатели. И это мнение основывалось преимущественно на переоценке возможностей прессы без учета способности журналистов высасывать сенсации из пальца. Они не понимали, что хотя администрация президента из-за неспособности справиться со всеми проблемами, стоящими перед страной, могла утратить часть своей огромной власти, сам президент был окружен абсолютно верными и способными к действию людьми. Теми людьми, чьи навыки в проведении секретных мероприятий позволяли скрывать многое от пронырливых журналистов, любящих стряпать сенсационные статьи, чтобы попасть на первые полосы вечерних газет. При желании президент мог передвигаться так, что никто и не знал о его местонахождении. Он мог даже исчезнуть с политической сцены на неопределенно долгое время, хотя это противоречило принципам работы благополучного политика. И все это было возможно благодаря одной группе людей.
Секретная служба. Они были лучшими из лучших. Эта элитная группа подтверждала свою репутацию в течение многих лет и подтвердила еще раз, планируя это последнее мероприятие.
Вскоре после полудня Кристи Салливан вышла из своего салона красоты в северо-западной части города. Пройдя один квартал, она свернула в подъезд жилого дома и через тридцать секунд вышла, одетая в длинный плащ с капюшоном, который достала из сумочки. Темные очки закрывали ее глаза. Она прошла несколько кварталов, разглядывая витрины, затем спустилась в метро. Она проехала несколько станций, поднялась наверх, прошла еще два квартала и оказалась в переулке между двумя предназначенными к сносу домами. Двумя минутами позже из переулка появилась машина с затемненными стеклами. За рулем сидел Коллин. Кристи Салливан села на заднее сиденье. Вместе с Биллом Бертоном она находилась в потайном месте, пока президент не присоединился к ним вечером.
Поместье Салливанов как нельзя лучше подошло для запланированного свидания, так как, по иронии судьбы, ее загородный дом был тем местом, где ее появления ожидали меньше всего. И Рассел знала, что он будет абсолютно пустым, а его система сигнализации не станет для них препятствием.
Рассел села на стул и закрыла глаза. Да, вместе с ней в этом доме находились двое из наиболее способных сотрудников секретной службы. И впервые этот факт обеспокоил главу администрации. Четверо сопровождавших ее и президента агентов были тщательно отобраны лично президентом специально для этих милых шалостей. Все они были абсолютно лояльными и отлично подготовленными. Они заботились о президенте и умели держать язык за зубами, о чем бы их не спрашивали. До сегодняшней ночи развлечения президента с замужними женщинами не порождали неразрешимых проблем. Но то, что произошло сегодня, слишком многое поставило под угрозу. Рассел покачала головой, стараясь придумать какой-нибудь план действий.
Лютер непроизвольно отпрянул: ее взгляд упал на него подобно лучу прожектора, ползущему по тюремному двору. Затем она перевела глаза на постель. С минуту она смотрела на спящего мужчину, а затем на ее лице появилось выражение, которое Лютер не смог расшифровать. Какая-то смесь улыбки и гримасы.
Она встала, подошла к кровати и вгляделась в Ричмонда. Всенародный любимец, живущий ради своей страны; по крайней мере, так думали люди. Человек истории. Теперь он не выглядел таким великим. Только половина его тела лежала на кровати, ноги были раскинуты, ступни почти касались пола. Неловкое положение, если не сказать больше, особенно раздетого донага человека.
Глаза ее пробежали по телу президента, задерживаясь на некоторых местах, что показалось Лютеру странным, учитывая то, что лежало на полу. Прежде чем Глория Рассел вошла в эту комнату и столкнулась лицом к лицу с Бертоном, Лютер думал, что услышит вой сирены и будет наблюдать за снующими по комнате полицейскими, следователями, медиками и коронерами, а у дверей дома будет, вероятно, стоять вереница автомобилей прессы. Очевидно, у этой женщины были другие планы.
Лютер раньше видел Глорию Рассел по различным каналам телевидения и постоянно встречал ее имя в газетах. Рассел трудно было с кем-нибудь спутать. Длинный узкий нос и высокие скулы – подарок от предков из племени чероки. Черные, как смоль, прямые волосы до плеч. Большие глаза, полные такой синевы, что они напоминали об океанских глубинах, таящих опасность для любого неосторожного.
Лютер осторожно пошевелился в кресле. Одно дело – наблюдать, как она в Белом доме разъясняет смысл последних политических решений. И совсем другое дело – видеть ее в комнате, где находится труп, когда она рассматривает пьяного, голого мужчину, лидера всего демократического мира. Лютеру уже надоел этот спектакль, и все же он не мог отвести глаз.
Рассел бросила взгляд на дверь и, быстро пройдя через комнату, заперла ее. Столь же быстро она вернулась к кровати. Она протянула руку, и на мгновение Лютер съежился от дурного предчувствия, но Рассел лишь погладила президента по лицу. Лютер расслабился, но вновь напрягся, когда ее рука скользнула на его грудь, едва задержавшись на густых волосах, и затем спустилась на его живот, поднимавшийся и опускавшийся в ритме дыхания.
После этого ее рука спустилась еще ниже, и она медленно стянула с него простыню и сбросила ее на пол. Ее рука протянулась к его паху и осталась там. Она посмотрела на дверь и опустилась на колени перед президентом. Лютер был вынужден закрыть глаза. Он не разделял интересов хозяина дома по части наблюдения представлений такого рода.
Прошло несколько долгих минут, и Лютер открыл глаза. Глория Рассел снимала чулки и аккуратно складывала их на стул. Затем она осторожно взобралась на спящего президента.
Лютер вновь закрыл глаза. Интересно, слышен ли внизу скрип кровати, подумал он. Возможно, нет: дом очень большой. И даже если слышен, то что это меняет?
Десятью минутами позже до Лютера донесся еле слышный невольный вскрик мужчины и тихий стон женщины. Но Лютер не открывал глаз. Он не знал, почему. Видимо, это была смесь животного страха и отвращения от неуважения к погибшей женщине.
Когда Лютер, наконец, открыл глаза, Рассел смотрела прямо на него. На мгновение его сердце замерло, но потом рассудок подсказал, что все в порядке. Она быстро надела чулки. Затем уверенными, плавными движениями подкрасила губы, глядя в зеркало.
На ее лице застыла улыбка, щеки раскраснелись. Она как будто помолодела. Лютер взглянул на президента. Он опять погрузился в глубокий сон; последние двадцать минут, вероятно, уже стерлись в его памяти как чрезвычайно реалистичный и приятный сон. Лютер посмотрел на Рассел.
Было ужасно видеть, как эта женщина улыбается, глядя прямо на него, в комнате, где совершилось убийство, не подозревая о его присутствии. Ее лицо было властным. И на нем было выражение, уже виденное Лютером в этой спальне. Эта женщина тоже вызывала ощущение опасности.
Надев перчатки, Бертон пошел выполнять приказ. Коллин сидел рядом с президентом, понуждая его выпить очередную чашку кофе. Кофеин поможет ему протрезветь. Но лишь время окончательно приведет его в порядок. Рассел присела рядом. Она прикоснулась к руке президента. Теперь он был полностью одет, хотя волосы его были растрепанны. Его рука болела, но они перебинтовали ее, как могли. У него отменное здоровье; скоро все заживет.
– Господин президент! Алан! Алан! – Рассел повернула его лицо к себе.
Почувствовал ли он, что она сделала с ним? Вряд ли, думала она. Он так отчаянно хотел сегодня переспать с женщиной. Она отдала ему свое тело, не задавая никаких вопросов. А фактически, она изнасиловала его. Но, рассуждая здраво, осуществила его мечту. Неважно, помнит ли он о происшедшем, о принесенной ею жертве. Но, черт возьми, теперь он узнает, что она собирается делать дальше.
Президент приоткрыл глаза, но еще не воспринимал окружающее. Коллин помассировал ему шею. Он приходил в себя. Рассел взглянула на часы. Два часа ночи. Нужно возвращаться. Она слегка ударила его по щеке, чтобы привлечь его внимание. Коллин напрягся. Черт, эти парни видят любого насквозь.
– Алан, вы занимались с ней сексом?
– Что?..
– Вы занимались с ней сексом?
– Что?.. Нет. Не думаю. Не пом...
– Дай ему еще кофе, хоть влей в его чертову глотку, но заставь его протрезветь.
Коллин кивнул и принялся за дело. Рассел приблизилась к Бертону, чьи облаченные в перчатки руки проворно изучали каждый дюйм тела покойной миссис Салливан.
Бертону доводилось участвовать во множестве полицейских расследований. Он точно знал, что ищут следователи и где. Он не предполагал, что будет использовать свои знания, чтобы запутать следствие, но он также не предполагал, что когда-нибудь случится нечто подобное.
Бертон оглядел комнату, оценивая, какие ее части нужно осмотреть, и вспоминая, в каких еще комнатах они успели побывать. С отметинами на шее женщины и другими микроскопическими физическими уликами, несомненно, оставшимися на ее коже, ничего нельзя было поделать. Медики обязательно обнаружат их, что бы они ни предпринимали. Впрочем, ни один из этих следов реально не мог бы вывести на президента, если, конечно, полиция не будет подозревать его, а вероятность этого почти равнялась нулю.
Пусть полиция ломает голову над несоответствием попытки удушения женщины и ее смерти от пули.
Внимание Бертона опять обратилось на убитую, и он стал осторожно натягивать на нее нижнее белье. По его плечу постучали.
– Проверьте ее.
Бертон поднял глаза и попытался что-то сказать.
– Проверьте ее! – Рассел нахмурилась.
Бертон миллион раз видел, как она делает это, общаясь с персоналом Белого дома. Они все ее боялись. Он же ее не боялся, но понимал, что надо вести себя осмотрительно и выполнять распоряжения Рассел. Бертон медленно сделал то, что ему приказали. Затем положил тело в точности так, как оно упало. Он отрицательно мотнул головой.
– Вы уверены? – недоверчиво спросила Рассел, хотя по своему опыту общения с президентом отлично знала, что, скорее всего, он не был близок с этой женщиной, а если и был, то не кончил. И все же могли остаться следы. Дьявол, они могут определить что угодно по мельчайшим остаткам.
– Черт возьми, я же не гинеколог. Я ничего не нашел. Может, я что-то и увидел бы, но не захватил с собой микроскоп.
Рассел пришлось с этим смириться. Сделать еще нужно много, а время быстро уходило.
– Что сказали Джонсон и Варни? Коллин, вливавший в президента четвертую чашку кофе, поднял голову.
– Они поинтересовались, что за чертовщина здесь происходит, если вы это имеете в виду.
– Вы же не ска...
– Я сказал то, что вы велели, и больше ничего, мэм. – Он взглянул на нее. – Они умные парни, мисс Рассел. Они работают с президентом со времени предвыборной кампании. Они не собираются ничего портить, вам ясно?
Рассел вознаградила Коллина улыбкой. Симпатичный парень и, что важнее, верный президенту охранник; он будет очень полезен ей. А вот с Бертоном могут быть проблемы. Но у нее есть сильный козырь: он и Коллин нажали на курки, возможно, по долгу службы, но кто может это подтвердить? Ясно одно: они тоже влипли.
То, что она прекрасно выглядела после нескольких лет тяжелого труда, было удивительным, если учесть, что она делала для этого относительно мало. Хорошие гены, вот в чем, очевидно, все дело; ей просто повезло. Но затем она подумала об отце и решила, что по части генов ей повезло не очень сильно. Человек, обкрадывающий других, а потом делающий вид, что ведет нормальную жизнь. Человек, который обманывал всех, включая жену и дочь. Человек, которому нельзя доверять.
Она села за стол, отпила кофе, добавила еще сахару и, помешивая ложечкой свой ночной стимулятор, посмотрела на папку с делом Симмонса.
Кейт взяла телефонную трубку и позвонила домой, чтобы прослушать оставленные сообщения. Их было пять: два от других юристов, одно от полицейского, который будет выступать на суде против Симмонса, и одно от следователя, который любил звонить ей в самое неподходящее время и занимать ее пустой болтовней. Надо бы сменить номер телефона. Последнее сообщение быстро прервалось. Но она сумела расслышать тяжелое дыхание на другом конце провода и почти разобрала пару слов. Голос показался ей знакомым, но она не смогла уверенно его опознать. Неужели нельзя было придумать ничего лучшего.
Кофе придал ей сил, ее внимание вновь сосредоточилось на обстоятельствах дела. Она взглянула вверх на небольшую книжную полку. На ней стояла старая фотография: ее покойная мать с десятилетней Кейт. С фотографии было вырезано изображение Лютера Уитни. Огромная дыра рядом с матерью и дочерью. Огромное ничто.
* * *
– Ах ты черт!Президент Соединенных Штатов сидел на полу, одной рукой прикрывая ушибленные интимные части тела, а в другой держа нож для вскрытия конвертов, который секундой раньше мог стать орудием убийства. Теперь на нем была не только его кровь.
– Черт возьми, Билл, вы же ее пришили!
Один из его спасителей наклонился, чтобы помочь ему подняться, а другой осмотрел женщину: две пули крупного калибра пробили ей череп.
– Простите, сэр, у нас было мало времени. Простите, сэр.
Билл Бертон работал агентом секретной службы двенадцать лет, а до этого состоял в полиции штата Мэриленд, и его пуля почти разнесла вдребезги голову красивой молодой женщины. Несмотря на большой опыт, он дрожал как ребенок, проснувшийся от ночного кошмара.
На его счету уже было одно убийство при исполнении служебных обязанностей. Но тот парень, имевший четыре судимости, был известен откровенной враждой к полицейским и целился в Билла из полуавтоматического пистолета.
Он взглянул на маленькое, нагое тело и подумал, что сейчас его вырвет. Его напарник, Тим Коллин, увидел выражение его лица и взял его под локоть. Бертон с усилием вздохнул и кивнул ему. Ничего, он справится.
Они осторожно помогли встать на ноги Алану Ричмонду, президенту Соединенных Штатов, политическому герою и кумиру людей всех возрастов, а ныне просто-напросто голому и пьяному. Президент посмотрел на них, испытанный им ужас начал проходить под действием алкоголя.
– Она мертва? – Он говорил слегка заплетающимся языком, а глаза его блуждали из стороны в сторону.
– Да, сэр, – отчеканил Коллин. Пьян президент или нет, но его вопрос не должен оставаться без ответа.
Бертон снова взглянул на женщину и затем на президента. Это их работа, его работа. Защищать этого проклятого президента. Чего бы это ни стоило, его жизнь не должна закончиться таким образом. Чтобы какая-то пьяная сука зарезала его, как свинью.
Рот президента скривился в такой усмешке, какой ни Коллин, ни Бертон раньше не видели. Президент поднялся.
– Где моя одежда? – требовательным тоном спросил он.
– Вот она, сэр. – Бертон наклонился, чтобы поднять одежду, и, протянув ее президенту, вытянулся по стойке “смирно”. Она была, как, похоже, и все в комнате, в крови.
– Ну что ж, оденьте меня и приведите в порядок, черт побери. Я должен где-то произнести какую-то речь, ведь так? – Он резко засмеялся.
Бертон посмотрел на Коллина, а Коллин – на Бертона. Они оба наблюдали, как президент рухнул на кровать.
* * *
Когда прозвучали выстрелы, глава администрации президента Глория Рассел находилась в туалете на первом этаже, так далеко от той комнаты, как только могла уйти.Она сопровождала президента во время многих подобных поездок, но вместо того чтобы привыкнуть к ним, каждый раз злилась все больше. То, что самый могущественный человек на планете мог ложиться в постель со всеми этими праздными шлюхами, было выше ее понимания, но все же она почти научилась не обращать на это внимания. Почти.
Она лихорадочно подтянула чулки, схватила сумочку, распахнула дверь, пробежала по коридору и взлетела по лестнице, даже на каблуках-шпильках перескакивая через ступеньку. У двери спальни ее остановил агент Бертон.
– Мэм, не советую вам на это смотреть, вид не из приятных.
Она протиснулась мимо него и остановилась. Первым ее порывом было убежать обратно, вниз по лестнице, в лимузин, вон отсюда, вон из этой скверной страны. Она не жалела Кристи Салливан, которая хотела, чтобы ее трахнул президент. Она добивалась этого два последних года. Ну что ж, иногда получаешь не то, что хотел, а иногда – гораздо больше.
Она заставила себя успокоиться и пристально посмотрела в лицо агента Коллина.
– Что, черт возьми, произошло?
Тим Коллин был молод, силен и предан человеку, которого ему приказали защищать. Его учили, что ради спасения президента нужно пожертвовать даже жизнью, и он не сомневался, что при необходимости именно так и поступит. Прошло несколько лет с тех пор, как он обезвредил человека, покушавшегося на жизнь кандидата в президенты Алана Ричмонда, который выступал с речью на автомобильной стоянке торгового центра. Коллин уложил потенциального убийцу на асфальт и не дал ему вытащить пистолет из кармана, прежде чем другие охранники успели среагировать. Для Коллина единственным назначением в жизни было защищать президента.
Агенту Коллину потребовалась одна минута, чтобы четко доложить Глории Рассел о происшедшем. Бертон мрачно подтвердил его отчет.
– Либо она его, либо мы ее, мисс Рассел. У нас не было выбора. Иначе остановить ее было невозможно. – Бертон инстинктивно посмотрел на президента, который по-прежнему лежал на кровати, безразличный ко всему вокруг.
Они прикрыли наиболее важную часть его тела простыней.
– Вы хотите сказать, что ничего не слышали? Никаких угрожающих звуков до... до этого момента? – Она обвела рукой комнату.
Агенты переглянулись. Им доводилось слышать много звуков из спален, где бывал их шеф. Некоторые могли быть истолкованы как звуки агрессии, некоторые – нет. Но до сих пор все заканчивалось благополучно.
– Ничего необычного, – ответил Бертон. – Потом мы услышали крик президента и вошли. Нож был дюймах в трех от его груди. Остановить его могла только пуля.
Он стоял, вытянувшись, и смотрел прямо ей в глаза. Они с Коллином выполнили свою работу, и этой женщине не удастся повернуть дело иначе. Их никто не посмеет обвинить.
– В этой комнате был нож? – недоверчиво спросила она Бертона.
– Будь моя воля, президент не ездил бы на эти... маленькие экскурсии. В половине случаев он не позволяет нам проверять все заранее. У нас не было возможности осмотреть комнату. – Он взглянул на нее.
– Он президент, мэм, – добавил Бертон, как будто это положение все оправдывало.
А для Рассел так оно и было, и Бертон прекрасно это понимал.
Рассел внимательно оглядела комнату. Когда Алан Ричмонд предложил ей участвовать в предвыборной кампании, она была профессором политологам в Стэнфорде и известна в масштабах страны. Ричмонд казался таким неукротимым, что каждый хотел присоединиться к его команде.
Она стала главой администрации президента и имела все шансы стать государственным секретарем в случае переизбрания Ричмонда, чего, как все полагали, он без труда добьется. Как знать, может быть, именно теперь формируется пара Ричмонд – Рассел? Они были великолепными деловыми партнерами: она – стратег, он – мастер политических кампаний. Их шансы росли с каждым днем. Но теперь?.. Теперь, когда перед ней труп и пьяный президент в доме, который должен быть пустым.
Рассел почувствовала, что скорый поезд резко затормозил. Затем она отогнала от себя эти мысли. Неужели им помешает этот кусок мертвой человеческой плота? Нет, ни за что!
Бертон сдвинулся с места.
– Может быть, вызвать полицию, мэм?
Рассел посмотрела на него, как на сумасшедшего.
– Бертон, позвольте мне напомнить вам, что наша работа – защищать интересы президента в любой ситуации, и ничто – повторяю, ничто – не является более важным. Вам понятно?
– Мэм, леди мертва. Я полагаю, мы...
– Правильно. Вы с Коллином застрелили женщину, и она мертва. – Сорвавшись с губ Рассел, слова повисли в воздухе.
Коллин потер палец о палец, рука его инстинктивно потянулась к кобуре. Он уставился на то, что недавно было миссис Салливан, как будто мог вернуть ее к жизни.
Бертон пожал огромными плечами и подошел ближе к Рассел, так что разница в их росте стала еще более заметной.
– Если бы мы не выстрелили, президент бы погиб. Это наша работа. Делать так, чтобы президент был жив и здоров.
– Вы опять правы, Бертон. И теперь, когда вы предотвратили его убийство, как вы объясните полиции, жене президента, вашему начальству, юристам, прессе, Конгрессу, финансистам, всей стране, всему этому чокнутому миру, почему президент оказался здесь?! Что он здесь делал? И при каких обстоятельствах вы и агент Коллин застрелили жену одного из самых богатых и влиятельных людей в Штатах?Ё Если вы вызовете полицию или еще кого-то, то именно этим вам придется заниматься. А теперь, если вы готовы принять на себя полную ответственность за такой поворот событий, берите трубку и звоните.
Бертон побледнел. Он отступил на шаг, теперь его преимущество в росте не имело значения. Коллин застыл на месте, глядя в сторону. Он никогда не слышал, чтобы с Биллом Бертоном разговаривали подобным образом. Тот мог сломать шею Рассел одним движением руки.
Бертон еще раз взглянул на труп. Как это можно правдоподобно объяснить? Ответ был прост: никак.
Рассел внимательно изучала его лицо. Бертон бросил на нее ответный взгляд. Глаза его бегали из стороны в сторону, он старался не смотреть на нее в упор. Она выиграла. Рассел снисходительно улыбнулась и кивнула. Теперь инициатива принадлежит ей.
– Сварите кофе, полный кофейник, – приказала она Бертону, воспользовавшись этой сменой ролей. – А затем станьте у входной двери на тот случай, если у нас вдруг будут поздние гости.
– Коллин, сходите к машинам и переговорите с Джонсоном и Варни. Ничего подробно им не сообщайте. Скажите пока, что произошел несчастный случай, но с президентом все в порядке. Больше ничего. И пусть остаются там. Понятно? Когда будет нужно, я вас позову. Мне надо все обдумать.
Бертон с Коллином кивнули и вышли. Они привыкли подчиняться приказам, отдаваемым начальством. И Бертон не искал неприятностей на свою голову. В конце концов, они ему не оплачиваются.
* * *
Лютер не двигался с места с тех пор, когда пули пробили череп женщины. Он боялся пошевелиться. Шок постепенно прошел, но взгляд его постоянно возвращался к тому, что недавно было живым человеческим существом. В прошлом ему довелось лишь однажды наблюдать убийство. Трижды осужденного педофила, в позвоночник которого вонзилось четырехдюймовое лезвие ножа, бывшего в руках его малопривлекательного дружка. Теперь на него нахлынули совершенно другие эмоции, как будто он был единственным пассажиром судна, заплывшего в незнакомую гавань. Все казалось чужим. Любой изданный им звук мог стать роковым. Пока у него не подкосились ноги, он медленно сел обратно в кресло.Он наблюдал, как Рассел обошла комнату, наклонилась над трупом, но не прикасалась к нему. Затем она подняла нож, взяв его за лезвие носовым платком. Она долго и напряженно смотрела на предмет, чуть было не оборвавший жизнь ее шефа и сыгравший роковую роль в судьбе другого человека. Она осторожно положила нож в свою кожаную сумочку, которую поставила на тумбочку около кровати, и засунула платок обратно в карман. Она бегло осмотрела растерзанное тело, совсем недавно бывшее Кристиной Салливан.
Она невольно восхищалась тем, как Ричмонд обставляет свои фривольные приключения. Все его “подружки” были богатыми и известными женщинами, и все – замужем. Это гарантировало, что новости о его адюльтерах не появятся в какой-нибудь бульварной газетенке. Всем его женщинам, так же как и ему, было что терять, и они это отлично сознавали.
Ох уж эта пресса. Рассел улыбнулась. Президент находился под пристальным вниманием журналистов. Он не мог сходить в туалет или выкурить сигару так, чтобы читатели не узнали об этом в мельчайших подробностях. По крайней мере, так думали сами читатели. И это мнение основывалось преимущественно на переоценке возможностей прессы без учета способности журналистов высасывать сенсации из пальца. Они не понимали, что хотя администрация президента из-за неспособности справиться со всеми проблемами, стоящими перед страной, могла утратить часть своей огромной власти, сам президент был окружен абсолютно верными и способными к действию людьми. Теми людьми, чьи навыки в проведении секретных мероприятий позволяли скрывать многое от пронырливых журналистов, любящих стряпать сенсационные статьи, чтобы попасть на первые полосы вечерних газет. При желании президент мог передвигаться так, что никто и не знал о его местонахождении. Он мог даже исчезнуть с политической сцены на неопределенно долгое время, хотя это противоречило принципам работы благополучного политика. И все это было возможно благодаря одной группе людей.
Секретная служба. Они были лучшими из лучших. Эта элитная группа подтверждала свою репутацию в течение многих лет и подтвердила еще раз, планируя это последнее мероприятие.
Вскоре после полудня Кристи Салливан вышла из своего салона красоты в северо-западной части города. Пройдя один квартал, она свернула в подъезд жилого дома и через тридцать секунд вышла, одетая в длинный плащ с капюшоном, который достала из сумочки. Темные очки закрывали ее глаза. Она прошла несколько кварталов, разглядывая витрины, затем спустилась в метро. Она проехала несколько станций, поднялась наверх, прошла еще два квартала и оказалась в переулке между двумя предназначенными к сносу домами. Двумя минутами позже из переулка появилась машина с затемненными стеклами. За рулем сидел Коллин. Кристи Салливан села на заднее сиденье. Вместе с Биллом Бертоном она находилась в потайном месте, пока президент не присоединился к ним вечером.
Поместье Салливанов как нельзя лучше подошло для запланированного свидания, так как, по иронии судьбы, ее загородный дом был тем местом, где ее появления ожидали меньше всего. И Рассел знала, что он будет абсолютно пустым, а его система сигнализации не станет для них препятствием.
Рассел села на стул и закрыла глаза. Да, вместе с ней в этом доме находились двое из наиболее способных сотрудников секретной службы. И впервые этот факт обеспокоил главу администрации. Четверо сопровождавших ее и президента агентов были тщательно отобраны лично президентом специально для этих милых шалостей. Все они были абсолютно лояльными и отлично подготовленными. Они заботились о президенте и умели держать язык за зубами, о чем бы их не спрашивали. До сегодняшней ночи развлечения президента с замужними женщинами не порождали неразрешимых проблем. Но то, что произошло сегодня, слишком многое поставило под угрозу. Рассел покачала головой, стараясь придумать какой-нибудь план действий.
* * *
Лютер изучал ее лицо. Оно было умным, привлекательным, но и очень жестким. По нему можно было судить, насколько напряженно работает ее мозг. На лбу то появлялись, то исчезали складки. Время шло, а она не шевелилась. Затем глаза Глории Рассел открылись, обвели комнату, не упуская ничего из виду.Лютер непроизвольно отпрянул: ее взгляд упал на него подобно лучу прожектора, ползущему по тюремному двору. Затем она перевела глаза на постель. С минуту она смотрела на спящего мужчину, а затем на ее лице появилось выражение, которое Лютер не смог расшифровать. Какая-то смесь улыбки и гримасы.
Она встала, подошла к кровати и вгляделась в Ричмонда. Всенародный любимец, живущий ради своей страны; по крайней мере, так думали люди. Человек истории. Теперь он не выглядел таким великим. Только половина его тела лежала на кровати, ноги были раскинуты, ступни почти касались пола. Неловкое положение, если не сказать больше, особенно раздетого донага человека.
Глаза ее пробежали по телу президента, задерживаясь на некоторых местах, что показалось Лютеру странным, учитывая то, что лежало на полу. Прежде чем Глория Рассел вошла в эту комнату и столкнулась лицом к лицу с Бертоном, Лютер думал, что услышит вой сирены и будет наблюдать за снующими по комнате полицейскими, следователями, медиками и коронерами, а у дверей дома будет, вероятно, стоять вереница автомобилей прессы. Очевидно, у этой женщины были другие планы.
Лютер раньше видел Глорию Рассел по различным каналам телевидения и постоянно встречал ее имя в газетах. Рассел трудно было с кем-нибудь спутать. Длинный узкий нос и высокие скулы – подарок от предков из племени чероки. Черные, как смоль, прямые волосы до плеч. Большие глаза, полные такой синевы, что они напоминали об океанских глубинах, таящих опасность для любого неосторожного.
Лютер осторожно пошевелился в кресле. Одно дело – наблюдать, как она в Белом доме разъясняет смысл последних политических решений. И совсем другое дело – видеть ее в комнате, где находится труп, когда она рассматривает пьяного, голого мужчину, лидера всего демократического мира. Лютеру уже надоел этот спектакль, и все же он не мог отвести глаз.
Рассел бросила взгляд на дверь и, быстро пройдя через комнату, заперла ее. Столь же быстро она вернулась к кровати. Она протянула руку, и на мгновение Лютер съежился от дурного предчувствия, но Рассел лишь погладила президента по лицу. Лютер расслабился, но вновь напрягся, когда ее рука скользнула на его грудь, едва задержавшись на густых волосах, и затем спустилась на его живот, поднимавшийся и опускавшийся в ритме дыхания.
После этого ее рука спустилась еще ниже, и она медленно стянула с него простыню и сбросила ее на пол. Ее рука протянулась к его паху и осталась там. Она посмотрела на дверь и опустилась на колени перед президентом. Лютер был вынужден закрыть глаза. Он не разделял интересов хозяина дома по части наблюдения представлений такого рода.
Прошло несколько долгих минут, и Лютер открыл глаза. Глория Рассел снимала чулки и аккуратно складывала их на стул. Затем она осторожно взобралась на спящего президента.
Лютер вновь закрыл глаза. Интересно, слышен ли внизу скрип кровати, подумал он. Возможно, нет: дом очень большой. И даже если слышен, то что это меняет?
Десятью минутами позже до Лютера донесся еле слышный невольный вскрик мужчины и тихий стон женщины. Но Лютер не открывал глаз. Он не знал, почему. Видимо, это была смесь животного страха и отвращения от неуважения к погибшей женщине.
Когда Лютер, наконец, открыл глаза, Рассел смотрела прямо на него. На мгновение его сердце замерло, но потом рассудок подсказал, что все в порядке. Она быстро надела чулки. Затем уверенными, плавными движениями подкрасила губы, глядя в зеркало.
На ее лице застыла улыбка, щеки раскраснелись. Она как будто помолодела. Лютер взглянул на президента. Он опять погрузился в глубокий сон; последние двадцать минут, вероятно, уже стерлись в его памяти как чрезвычайно реалистичный и приятный сон. Лютер посмотрел на Рассел.
Было ужасно видеть, как эта женщина улыбается, глядя прямо на него, в комнате, где совершилось убийство, не подозревая о его присутствии. Ее лицо было властным. И на нем было выражение, уже виденное Лютером в этой спальне. Эта женщина тоже вызывала ощущение опасности.
* * *
– Здесь надо все привести в порядок, кроме этого. – Рассел показала на труп. – Одну минуту. Может быть, он уже переспал с ней. Бертон, осмотрите каждый дюйм ее тела и удалите все, что дало бы возможность это установить. И затем оденьте ее.Надев перчатки, Бертон пошел выполнять приказ. Коллин сидел рядом с президентом, понуждая его выпить очередную чашку кофе. Кофеин поможет ему протрезветь. Но лишь время окончательно приведет его в порядок. Рассел присела рядом. Она прикоснулась к руке президента. Теперь он был полностью одет, хотя волосы его были растрепанны. Его рука болела, но они перебинтовали ее, как могли. У него отменное здоровье; скоро все заживет.
– Господин президент! Алан! Алан! – Рассел повернула его лицо к себе.
Почувствовал ли он, что она сделала с ним? Вряд ли, думала она. Он так отчаянно хотел сегодня переспать с женщиной. Она отдала ему свое тело, не задавая никаких вопросов. А фактически, она изнасиловала его. Но, рассуждая здраво, осуществила его мечту. Неважно, помнит ли он о происшедшем, о принесенной ею жертве. Но, черт возьми, теперь он узнает, что она собирается делать дальше.
Президент приоткрыл глаза, но еще не воспринимал окружающее. Коллин помассировал ему шею. Он приходил в себя. Рассел взглянула на часы. Два часа ночи. Нужно возвращаться. Она слегка ударила его по щеке, чтобы привлечь его внимание. Коллин напрягся. Черт, эти парни видят любого насквозь.
– Алан, вы занимались с ней сексом?
– Что?..
– Вы занимались с ней сексом?
– Что?.. Нет. Не думаю. Не пом...
– Дай ему еще кофе, хоть влей в его чертову глотку, но заставь его протрезветь.
Коллин кивнул и принялся за дело. Рассел приблизилась к Бертону, чьи облаченные в перчатки руки проворно изучали каждый дюйм тела покойной миссис Салливан.
Бертону доводилось участвовать во множестве полицейских расследований. Он точно знал, что ищут следователи и где. Он не предполагал, что будет использовать свои знания, чтобы запутать следствие, но он также не предполагал, что когда-нибудь случится нечто подобное.
Бертон оглядел комнату, оценивая, какие ее части нужно осмотреть, и вспоминая, в каких еще комнатах они успели побывать. С отметинами на шее женщины и другими микроскопическими физическими уликами, несомненно, оставшимися на ее коже, ничего нельзя было поделать. Медики обязательно обнаружат их, что бы они ни предпринимали. Впрочем, ни один из этих следов реально не мог бы вывести на президента, если, конечно, полиция не будет подозревать его, а вероятность этого почти равнялась нулю.
Пусть полиция ломает голову над несоответствием попытки удушения женщины и ее смерти от пули.
Внимание Бертона опять обратилось на убитую, и он стал осторожно натягивать на нее нижнее белье. По его плечу постучали.
– Проверьте ее.
Бертон поднял глаза и попытался что-то сказать.
– Проверьте ее! – Рассел нахмурилась.
Бертон миллион раз видел, как она делает это, общаясь с персоналом Белого дома. Они все ее боялись. Он же ее не боялся, но понимал, что надо вести себя осмотрительно и выполнять распоряжения Рассел. Бертон медленно сделал то, что ему приказали. Затем положил тело в точности так, как оно упало. Он отрицательно мотнул головой.
– Вы уверены? – недоверчиво спросила Рассел, хотя по своему опыту общения с президентом отлично знала, что, скорее всего, он не был близок с этой женщиной, а если и был, то не кончил. И все же могли остаться следы. Дьявол, они могут определить что угодно по мельчайшим остаткам.
– Черт возьми, я же не гинеколог. Я ничего не нашел. Может, я что-то и увидел бы, но не захватил с собой микроскоп.
Рассел пришлось с этим смириться. Сделать еще нужно много, а время быстро уходило.
– Что сказали Джонсон и Варни? Коллин, вливавший в президента четвертую чашку кофе, поднял голову.
– Они поинтересовались, что за чертовщина здесь происходит, если вы это имеете в виду.
– Вы же не ска...
– Я сказал то, что вы велели, и больше ничего, мэм. – Он взглянул на нее. – Они умные парни, мисс Рассел. Они работают с президентом со времени предвыборной кампании. Они не собираются ничего портить, вам ясно?
Рассел вознаградила Коллина улыбкой. Симпатичный парень и, что важнее, верный президенту охранник; он будет очень полезен ей. А вот с Бертоном могут быть проблемы. Но у нее есть сильный козырь: он и Коллин нажали на курки, возможно, по долгу службы, но кто может это подтвердить? Ясно одно: они тоже влипли.