Балдаччи Дэвид. Абсолютная власть

   – Я вас понимаю, – сухо сказал Фрэнк.
   – Итак, я взял с собой новую видеокамеру, классная вещь, скажу я вам, цветной видоискатель и все прочее. Просто держишь ее в руках, смотришь и снимаешь. Высокое качество. Ну и жена меня уговаривала идти.
   – Замечательно, мистер Фландерс. И ради чего все это? – Фрэнк пытливо посмотрел на него.
   – А-а! Извините, лейтенант. – Наконец-то до Фландерса дошло, что от него хотят.
   – Стою там, болтаю, вечно я болтаю, да вот хоть женушку мою спросите. Я уже год как на пенсии. На работе-то не особо поговоришь. А работал я на заводском конвейере.
   Знаете, люблю поговорить. И послушать, что другие говорят. Я много времени провел в том маленьком кафе, что за банком. Хороший кофе, да и булочки отменные, не то что всякая ерунда с пониженным содержанием жиров. Терпение Фрэнка подходило к концу.
   – Ну, я и пришел к вам, чтобы показать вот это, —тараторил Фландерс. – Даже подарить. Для себя-то у меня есть копия. – Он подал Фрэнку завернутый в бумагу предмет. Фрэнк развернул его и посмотрел на видеокассету. Фландерс снял шляпу, под которой оказалась обширная лысина, однообразие которой нарушали лишь небольшие пряди волос, зачесанные за уши.
   – Я уже говорил, что снял отличные кадры, – возбужденно продолжал он. – Как выступал президент и как подстрелили этого парня. Все отснял. Словно Бог мне помогал. Знаете, я же следовал за президентом. Ну и попал в самое пекло.
   Фрэнк уставился на Фландерса.
   – Там все это есть, на пленке, лейтенант. Уж не судите строго. – Он взглянул на часы. – Ну, мне пора. Опаздываю на обед. Жена этого не любит.
   Он повернулся к двери. Сет Фрэнк посмотрел на кассету.
   – Кстати, лейтенант, чуть не забыл.
   – Слушаю вас.
   – Если у вас что-нибудь получится с моей кассетой, как вы думаете, они упомянут мое имя, когда будут писать об этом?
   Фрэнк дернул головой.
   – Писать об этом? Кто?
   – Да, – возбужденно продолжал старик. – Ну, эти, историки. Назовут ее “лентой Фландерса” или как-то еще в этом роде. Как это было раньше.
   Фрэнк устало потер виски.
   – Когда раньше?
   – Ну, лейтенант. Неужели забыли о Запрудере в случае с Кеннеди.
   Наконец, Фрэнк догадался.
   – Я обязательно дам им знать, мистер Фландерс. На всякий случай. Для потомков.
   – Вот именно. – Со счастливым видом Фландерс поднял вверх указательный палец. – Для потомков. Здорово. Удачи вам, лейтенант.

* * *

   – Алан!
   Ричмонд рассеянно, жестом дал Глории Рассел знак входить, и снова посмотрел на лежащую перед ним записную книжку. Наконец, он закрыл ее и бесстрастно взглянул на главу администрации.
   Рассел замялась, глядя в пол и нервно сложив руки перед собой. Затем быстро прошла к столу президента и скорее упала, чем села на один из стульев.
   – Я не знаю, что сказать тебе, Алан. Я осознаю, что мое поведение было непростительным, абсолютно неприемлемым. На меня словно затмение нашло.
   – Значит, ты не будешь убеждать меня, что действовала в моих же интересах’ – Ричмонд откинулся на спинку кресла, неотрывно глядя на Рассел.
   – Нет. Я пришла, чтобы подать прошение об отставке. Президент улыбнулся.
   – Наверное, я действительно недооценил тебя, Глория. Он встал, обошел вокруг стола и, оперевшись на него, посмотрел ей в лицо.
   – Напротив, твое поведение было абсолютно приемлемым. На твоем месте я поступил бы точно так же.
   Она подняла на него глаза. Ее лицо выражало изумление.
   – Пойми меня правильно, Глория; как любой вождь, я жду от своих подчиненных лояльности. Однако я не ожидаю, что любой из них может быть чем-то большим, чем просто человеком со всеми его слабостями и первобытными инстинктами. В конечном счете, мы все – животные. Я достиг своего положения благодаря тому, что никогда не забывал о том, что самый значительный человек на свете – это я сам. Каковы бы ни были обстоятельства, какие бы проблемы ни стояли передо мной, я никогда, никогда не упускал из виду этот простой трюизм. Твои поступки той ночью свидетельствуют о том, что ты разделяешь такую точку зрения.
   – Ты знаешь, что я собиралась делать?
   – Конечно, знаю, Глория. Я не обвиняю тебя в том, что ты воспользовалась обстоятельствами и попробовала извлечь максимальную выгоду из ситуации лично для себя. Боже мой, да на этом держится вся эта страна и этот город в особенности.
   – Но когда Бертон сказал тебе... Ричмонд поднял руку.
   – Признаюсь, той ночью я испытывал определенные эмоции. И прежде всего я чувствовал, что меня предали. Но позже я пришел к выводу, что твои поступки говорят о силе, а не о слабости твоего характера.
   Рассел отчаянно старалась понять, к чему же он клонит.
   – В таком случае, надо понимать, что ты не хочешь, чтобы я уходила в отставку?
   Наклонившись к ней, президент взял ее за руку.
   – Я даже не помню, что ты произносила это слово, Глория. Я не могу представить, что мы разрушим наши взаимоотношения после того, как столь хорошо узнали друг друга. Давай закончим на этом.
   Рассел поднялась, чтобы уйти. Президент направился к своему стопу.
   – Кстати, Глория. Сегодня вечером я бы хотел обсудить с тобой кое-какие вопросы. Семья сейчас в отъезде. Поэтому мы могли бы поработать у меня дома.
   Рассел взглянула на него.
   – Возможно, тебе придется задержаться, Глория. Думаю, тебе стоит принести с собой какие-нибудь вещи, чтобы переодеться.
   Президент не улыбался. Его взгляд пронизывал ее насквозь. Затем Ричмонд вновь взялся за работу. Рассел трясущейся рукой закрыла за собой дверь.

* * *

   Джек колотил в дверь так сильно, что чувствовал, как толстое полированное дерево врезается в костяшки его пальцев.
   Дверь открыла экономка, и Джек промчался мимо нее прежде, чем она успела открыть рот.
   Дженнифер Болдуин спускалась по резной лестнице в отделанный мрамором вестибюль. На ней было очередное очень дорогое вечернее платье, волосы ниспадали ей на плечи, обрамляя большое декольте. Она не улыбалась.
   – Джек, что ты здесь делаешь?
   – Я хочу поговорить с тобой.
   – Джек, мне надо уехать. Разговор придется отложить.
   – Нет! – Он схватил ее за руку, огляделся по сторонам, толкнул пару резных дверей и втащил ее в библиотеку, захлопнув за собой двери.
   Она отдернула руку.
   – Джек, ты сошел с ума!
   Он оглядел комнату, уставленную огромными книжными шкафами и полками, которые заполняли роскошные издания с позолоченными корешками. Все показное: возможно, ни одну из этих книг даже не раскрывали.
   – Я хочу, чтобы ты ответила на один вопрос, и после этого уйду.
   – Джек...
   – Один вопрос. И я уйду.
   Подозрительно глядя на него, она скрестила руки.
   – В чем дело?
   – Звонила ли ты на фирму, чтобы добиться увольнения Барри Элвиса, потому что он заставил меня работать в тот вечер, когда мы были в Белом доме?
   – Кто тебе это сказал?
   – Отвечай на вопрос, Джен.
   – Джек, почему это для тебя так важно?
   – Ты добивалась его увольнения или нет?
   – Джек, я хочу, чтобы ты выбросил это из головы и осознал, какое будущее нас ожидает. Если мы...
   – Отвечай, черт возьми!
   – Да! – выкрикнула она. – Да! Я добивалась увольнения этого мелкого пакостника. Ну и что? Он это заслужил. Он относился к тебе, как к ничтожеству. И он жестоко ошибался. Это он был ничтожеством. Он играл с огнем и в конце концов обжегся. И мне ни капли его не жалко!
   Она смотрела на него без тени раскаяния во взгляде.
   Услышав ответ, который он ожидал услышать, Джек сел в кресло и уставился на массивный стол в дальнем конце комнаты. У стола стояло роскошное кожаное кресло, повернутое к ним высокой спинкой. Джек посмотрел на развешанные по стенам картины-подлинники, на огромные окна с роскошными занавесками, которые, вероятно, стоили так дорого, что он вряд ли мог даже себе представить сколько, резную отделку мебели, неизбежные скульптуры из металла и мрамора. На потолке красовался очередной сонм средневековых персонажей. Мир Болдуинов, который ждал их с распростертыми объятиями. Он медленно закрыл глаза.
   Дженнифер, откинув назад волосы, смотрела на него с нескрываемым беспокойством. Немного поколебавшись, она подошла к нему, присела рядом и коснулась его плеча. Его охватил запах ее духов. Она говорила медленно, почти касаясь губами его лица. Ее дыхание щекотало ему ухо.
   – Джек, я уже говорила тебе раньше: нельзя мириться с таким обращением. И теперь, когда с этим нелепым делом об убийстве покончено, мы можем подумать о себе. Наш дом почти готов, он великолепен, действительно великолепен. И нам нужно, наконец, заняться подготовкой свадьбы. Дорогой, теперь все вернется в нормальное русло.
   Она прикоснулась к его лицу и повернула его к себе. Она взглянула на него своими чувственными глазами и поцеловала его, долго и глубоко, затем медленно отстранилась и всмотрелась в его глаза. В них она не нашла того, что искала.
   – Ты права, Джен. Нелепое дело об убийстве закрыто. Человеку, которого я уважал и о котором заботился, вышибли мозги. Дело закрыто, пора двигаться дальше. Время строить прекрасное будущее.
   – Ты знаешь, что я имею в виду. Тебе не нужно было впутываться в это дело. Оно совсем тебя не касалось. Если бы ты только открыл глаза, то осознал бы, что это ниже твоего достоинства, Джек.
   – И крайне неудобно для тебя, верно?
   Джек резко поднялся. Он чувствовал себя до предела утомленным.
   – Желаю тебе большого счастья, Джен. Я бы мог сказать “до встречи”, но, честно говоря, не представляю себе, что это случится. – Он повернулся к двери.
   Она схватила его за рукав.
   – Джек, может, все же объяснишь, чем я так провинилась перед тобой? Что ужасного я совершила?
   Поколебавшись, он повернулся и посмотрел ей в глаза.
   – И до тебя не доходит?! Бог мой! – Он устало покачал головой. – Джен, ты исковеркала жизнь человеку, которого даже не знала. И почему ты это сделала? Лишь потому, что его поручение “причинило тебе неудобства? Ты растоптала десять лет его карьеры. Одним телефонным звонком. И не подумала, что станет с ним, с его семьей. Он мог покончить с собой, его жена могла развестись с ним и прочее, и прочее. И тебе это было безразлично. Возможно, ты даже не задумывалась над этим. И самое главное, я не могу любить, не могу жить с человеком, который способен на такие поступки. Если ты этого не понимаешь, если считаешь, что поступила правильно, то это еще одна причина, по которой мы должны распрощаться прямо сейчас. Хорошо, что эти непримиримые противоречия между нами выявились до свадьбы. Это избавит нас от напрасных волнений.
   Он повернул ручку двери и улыбнулся.
   – Все, кого я знаю, наверное, скажут, что, поступив так, я сошел с ума. Что ты идеальная женщина – умная, богатая, красивая. И это чистейшая правда, Джен. Они скажут, что мы могли бы быть счастливы вместе. Что у нас есть все, о чем можно только мечтать. Разве мы можем быть несчастливы? Но все дело в том, что я не смогу сделать тебя счастливой, потому что у нас разные интересы. Меня не интересуют миллионные доходы, огромные особняки или машины, которые стоят годового заработка. Мне не нравится этот дом, не нравится твой образ жизни, не нравятся твои друзья. И, думаю, самое главное, мне не нравишься ты сама. Наверное, я единственный мужчина в мире, который сказал бы такое. Но я довольно простодушный парень, Джен, и не умею лгать. И давай смотреть правде в глаза: через пару дней дюжина парней, которые намного лучше подходят тебе, чем Джек Грэм, будут стучаться в твою дверь. Ты не будешь одинока.
   Он посмотрел на нее. Лицо Дженнифер выражало крайнее изумление и боль.
   – Как бы там ни было, будем считать, что это ты меня бросила. Как не отвечающего стандартам Болдуинов. Как недостойного твоей персоны. Прощай, Джен.
   После того как он ушел, она несколько минут не двигалась с места. На ее лице отражались кипевшие в ее душе чувства, но ни одно из них не одержало верх. Наконец, она выбежала из комнаты. Цоканье ее высоких каблуков по мраморному полу затихло, как только она достигла покрытой ковром лестницы.
   Еще несколько секунд в библиотеке было тихо. Затем стоявшее около стола кресло повернулось, и Гансом Болдуин посмотрел туда, где несколько мгновений назад стояла его дочь.

* * *

   Джек посмотрел в дверной глазок, ожидая увидеть Дженнифер Болдуин с пистолетом в руке. Его брови изумленно приподнялись, когда он увидел, кто в действительности стоит за дверью.
   Сет Фрэнк вошел в квартиру, снял пальто и с одобрением оглядел неряшливую комнату.
   – Знаешь, парень, это напоминает мне о совсем другом периоде моей жизни, уверяю тебя.
   – Попробую угадать. Дельта Хаус, 1975. Ты был вице-президентом, ответственным за работу с адвокатурой. Фрэнк усмехнулся.
   – Это ближе к правде, чем мне хотелось бы признать. Наслаждайся жизнью, пока у тебя есть такая возможность, друг мой. Не хочу быть превратно понятым, но хорошая женщина не позволит тебе вести такой образ жизни.
   – Тогда, возможно, мне повезло.
   Джек вышел на кухню и вернулся с парой “Сэм Адамсов”.
   Они сели в кресла с напитками в руках.
   – Что, адвокат, возникли проблемы с перспективами семейного блаженства?
   – В пропорции один к десяти или десять к одному в зависимости от точки зрения.
   – Почему мне все время кажется, что у тебя в душе не дочка Болдуина’
   – Ты когда-нибудь избавишься от замашек следователя?
   – Нет, если в состоянии тебе помочь. Хочешь поговорить об этом?
   Джек покачал головой.
   – Может, поплачусь тебе как-нибудь в другой раз, не сегодня.
   Фрэнк пожал плечами.
   – Дай знать, захвачу с собой пиво.
   Джек заметил на коленях у Фрэнка сверток.
   – Подарок?
   Фрэнк вытащил кассету.
   – Надеюсь, под всем этим хламом где-нибудь есть видеомагнитофон...

* * *

   Когда на экране телевизора появилось изображение, Фрэнк взглянул на Джека.
   – Джек, это далеко не мультики. И предупреждаю тебя, здесь показано все, включая то, что случилось с Лютером. Ты готов это увидеть?
   Мгновение Джек не отвечал.
   – Думаешь, мы можем увидеть здесь нечто такое, что подскажет нам, кто это сделал?
   – Я на это надеюсь. Ты знал его намного лучше, чем я. Может, ты увидишь что-то такое, чего не вижу я.
   – Давай начнем.
   Несмотря на предупреждение, Джек все же не был готов к этому зрелищу. Фрэнк стал внимательно наблюдать за ним, когда приблизился роковой момент. Когда раздался выстрел, Джек невольно вздрогнул, его глаза широко раскрылись от ужаса.
   Фрэнк выключил видеомагнитофон.
   – Переведи дух. Я же тебя предупреждал.
   Джек, шатаясь, сидел на стуле. Его дыхание стало неровным, лоб покрылся испариной. Какое-то время все его тело била крупная дрожь, затем он стал медленно приходить в себя. Он вытер лоб.
   – Бог мой!
   Замечание Фландерса насчет случая с Кеннеди было вполне справедливым.
   – Может, остановимся на этом месте, Джек. Джек упрямо стиснул зубы.
   – Черта с два!

* * *

   Джек еще раз нажал на кнопку обратной перемотки. Они уже раз десять просмотрели запись. И все же наблюдать, как голова твоего друга буквально взрывается у тебя на глазах, не становилось легче. Джека поддерживало только то, что с каждым просмотром его ярость все возрастала.
   Фрэнк покачал головой.
   – Знаешь, очень жаль, что этот парень не снимал противоположной стороны улицы. Тогда мы могли бы засечь вспышку от выстрела. Думаю, это было бы слишком просто. Слушай, у тебя есть кофе? У меня без кофеина голова плохо соображает.
   – В кофейнике есть свежий. Принеси и мне. Чашки – над раковиной.
   Когда Фрэнк вернулся с двумя дымящимися чашками, Джек перемотал пленку на то место, где энергичный Алан Ричмонд произносил речь, стоя на импровизированной трибуне около здания суда.
   – Этот парень – настоящая динамо-машина.
   Фрэнк взглянул на экран.
   – Я встречался с ним позавчера.
   – Да?! Я тоже. Это было в то время, когда я собирался жениться на одной богатой и известной особе.
   – Что ты о нем думаешь?
   Джек отпил кофе, взял упаковку арахисового печенья, которая лежала на диване, предложил Фрэнку, который взял одно и потом водрузил свои ноги на шаткий кофейный столик. Следователь без труда вернулся в неформальную обстановку студенческого общежития.
   Джек пожал плечами.
   – Не знаю. Я имею в виду, что он – президент, и всегда считал, что он – президент по праву. А что ты о нем думаешь?
   – Умен. Действительно умен. Тот тип умного человека, с которым не стоит состязаться, если ты, конечно, не уверен полностью в своих собственных способностях.
   – Думаю, это хорошо, что он на стороне американцев.
   – Да. – Фрэнк вновь посмотрел на экран. – Ну, так не заметил ли ты чего-нибудь особенного?
   Джек нажал кнопку на пульте дистанционного управления.
   – Одна деталь. Обрати внимание. – Картинка на экране ожила. Фигурки дергались подобно актерам немого кино. – Смотри сюда.
   На экране появился Лютер, выходящий из фургона. Он смотрел вниз; кандалы явно мешали ему идти. Внезапно в кадре появилась колонна людей, возглавляемых президентом. Лютер частично скрылся из виду. Джек остановил кадр.
   – Смотри.
   Фрэнк вглядывался в экран, рассеянно жуя печенье и отпивая кофе. Он покачал головой. Джек взглянул на него.
   – Посмотри на лицо Лютера. Вот здесь, между костюмами. Посмотри на его лицо.
   Фрэнк наклонился вперед, едва не касаясь экрана носом. Затем отпрянул, широко раскрыв глаза.
   – Черт, похоже, он что-то говорит.
   – Нет, похоже, он говорит что-то кому-то.
   Фрэнк повернулся к Джеку.
   – Ты хочешь сказать, что он кого-то узнал, скажем, того, кто в него стрелял?
   – При данных обстоятельствах, я не думаю, что он болтает с каким-нибудь незнакомцем.
   Фрэнк перевел взгляд на экран, тщательно изучая картинку. Наконец, он покачал головой.
   – Здесь нам понадобится помощь специалиста. – Он поднялся.
   – Пошли.
   Джек схватил свое пальто.
   – Куда?
   Фрэнк улыбнулся, перемотал кассету и надел шляпу.
   – Сначала я собираюсь пообедать. Я женат, а также старше и толще тебя. Значит, печенья на обед мне недостаточно. А потом мы зайдем в участок. Я хочу, чтобы ты кое с кем познакомился.

* * *

   Двумя часами позже Сет Фрэнк и Джек, уже плотно пообедав, вошли в помещение миддлтонского полицейского участка. Лора Саймон находилась в лаборатории, оборудование уже было подготовлено.
   После фраз, сопровождающих знакомство, Лора включила видеомагнитофон. На сорокашестидюймовом экране в углу лаборатории задвигались фигурки людей. Фрэнк перемотал ленту на нужный участок.
   – Вот. – Показал Джек. – Как раз здесь.
   Фрэнк остановил кадр.
   Лора села за клавиатуру и набрала несколько команд. Часть экрана с фигурой Лютера была выделена, а потом стала увеличиваться, как раздувающийся шарик. Это продолжалось до тех пор, пока лицо Лютера не заняло весь экран.
   – Это максимальное увеличение. – Лора повернула кресло и кивнула Фрэнку.
   Он нажал кнопку на пульте управления, и экран вновь ожил.
   Звуки были отрывистыми; крики, вопли, шум транспорта и голоса сотен людей делали речь Лютера совершенно неразборчивой. Они наблюдали, как двигались его губы; вскоре он сомкнул их.
   – Он угнетен. Что бы он ни говорил, это не слова благодарности. – Фрэнк достал сигареты, но, перехватив неодобрительный взгляд Лоры Саймон, положил их обратно в карман.
   – Кто-нибудь умеет читать по губам? – Лора посмотрела на них по очереди.
   Джек пристально всматривался в экран. Что же, черт возьми, говорил Лютер? Это выражение на его лице... Джек уже видел его раньше, только бы вспомнить, когда. Это произошло незадолго до гибели Лютера, он был в этом уверен.
   – Ты видишь что-то такое, чего не видим мы? – спросил Фрэнк.
   Джек повернулся к Фрэнку и обнаружил, что тот, не отрываясь, смотрит на него. Джек покачал головой и потер подбородок.
   – Не знаю. Какое-то смутное чувство, но я не могу понять, что именно.
   Фрэнк кивнул Саймон, чтобы та выключила оборудование. Он встал и потянулся.
   – Ладно, хватит пока. Если тебе что-нибудь придет в голову, дай мне знать. Спасибо за помощь, Лора.
   Двое мужчин вышли на улицу вместе. Фрэнк оглядел Джека, затем протянул руку и коснулся задней части его шеи.
   – Господи, такое впечатление, что ты вот-вот взорвешься.
   – Но у меня нет для этого ни малейших оснований. Я порвал с женщиной, на которой собирался жениться; женщина, на которой я хотел жениться, только что сказала, чтобы я убирался из ее жизни; и я совершенно уверен, что завтра утром останусь без работы. Не говоря уже о том, что кто-то убил человека, который был мне очень дорог, и мы, возможно, так и не найдем того, кто это сделал. Черт, моя жизнь никогда еще не была так прекрасна!
   – Ну ладно, может быть, тебе вскоре повезет. Джек отпер дверь своего “лексуса”.
   – Да, кстати, если кому-то из твоих знакомых нужна почти новая машина, дай мне знать.
   Фрэнк подмигнул Джеку.
   – Извини, но никто из моих знакомых не в состоянии купить такую машину.
   Джек улыбнулся в ответ.
   – Из моих – тоже.

* * *

   На обратном пути Джек взглянул на часы. Было почти двенадцать ночи. Он проехал мимо здания ПШЛ, посмотрел на ряды темных окон и развернулся, чтобы заехать в гараж. Он вставил в щель свою личную карточку, помахал рукой видеокамере наружного наблюдения, прикрепленной над дверью гаража, и через несколько минут стоял в поднимающемся лифте.
   Он не совсем ясно понимал, зачем оказался здесь. Его дни в ПШЛ явно были сочтены. Теперь, когда он остался без клиента по имени Рансом Болдуин, Кирксен быстро расправится с ним. Он чувствовал легкую вину перед Лордом. Он пообещал, что защитит его. Но он не собирался жениться на Дженнифер Болдуин лишь для того, чтобы на счету Лорда всегда была круглая сумма. И Лорд солгал ему насчет ухода из фирмы Барри Элвиса. Впрочем, Лорд вновь встанет на ноги. Джек не шутил, говоря, что верит в его непотопляемость. Многие фирмы с радостью примут его в свои ряды. Будущее Лорда представлялось гораздо более прочным, чем будущее Джека.
   Двери лифта открылись, и Джек вступил в холл своего этажа. Светильники на стенах горели в половину мощности, и игра теней могла бы вывести его из равновесия, если бы он не был погружен в размышления. Он прошел по коридору в сторону своего кабинета, остановился на кухне и взял стакан содовой. Обычно, даже в полночь, здесь всегда были люди, бьющиеся над выполнением какого-нибудь задания к совершенно нереальному сроку. Сегодня здесь стояла мертвая тишина.
   Джек включил свет в кабинете и закрыл дверь. Он оглядел свою территорию в мире компаньонов ГШШ. Его царство, которому суждено было просуществовать еще всего лишь один день. Обстановка была впечатляющей. Дорогая и изысканная мебель, ковер и обшивка стен поражали своей роскошью. Он посмотрел на свои дипломы. Некоторые из них были заработаны тяжелым трудом, остальные же достались ему даром, точнее, только за то, что он работал юристом. Он заметил, что разбросанные бумаги подняты с пола: постаралась трудолюбивая и зачастую слишком педантичная прислуга, привыкшая к адвокатской неряшливости, периодическим вспышкам гнева и приступам дурного настроения.
   Он сел и откинулся на спинку кресла. Мягкая кожа гораздо более располагала к отдыху, чем его постель. Он представил себе, как Дженнифер беседует со своим отцом. Лицо Рансома Болдуина побагровеет при известии о том, что он воспримет как непростительное оскорбление своей дорогой маленькой девочки. Завтра утром он поднимет телефонную трубку, и корпоративной карьере Джека прилет конец.
   Но Джека это нисколько не волновало. Он лишь сожалел, что не спровоцировал подобные действия раньше. Может быть, его снова возьмут в общественные защитники. В любом случае, именно там ему и место. Никто не сможет помешать ему сделать это. Нет, настоящие его проблемы начались, когда он попытался стать тем, кем в действительности не являлся. Он никогда больше не повторит этой ошибки.
   Он вспомнил о Кейт. Куда она направится? Неужели она всерьез собралась увольняться? Джек вспомнил выражение обреченности на ее лице и заключил, что да, она отнюдь не шутила. Он вновь попытался умолить ее. Как четыре года назад. Умолить ее не уезжать, не уходить из его жизни снова. Но теперь между ними возникла какая-то стена, которую он не мог пробить. Возможно, это было чувство огромной вины, лежавшее на ее плечах. А может, она просто не любила его. Считал ли он такую возможность реальной? Не считал. Точнее, он сознательно не хотел думать о ней. Утвердительный ответ приводил его в ужас. Впрочем, какая теперь была разница’
   Лютер был мертв, Кейт уезжала. Его жизнь не очень-то и изменилась, даже несмотря на все последние события. Семья Уитни окончательно и бесповоротно ушла из его жизни.
   Он посмотрел на стопку розовых записок у себя на столе. Обычная рутина. Затем он проверил – первый раз за несколько дней – сообщения на автоответчике. На фирме клиентам давали возможность выбирать между устаревшими письменными сообщениями и современной звуковой телефонной почтой. Более требовательные клиенты предпочитали вторую форму. По крайней мере, им не нужно было ждать случая, чтобы наорать на тебя.
   Было два звонка от Тарра Кримзона. Он подыщет Тарру другого юриста. В любом случае ПШЛ была для него слишком дорогой фирмой. Несколько звонков касались дел, связанных с Болдуином. Так. Эти подождут, пока не найдется очередной парень, на которого положит глаз Дженнифер Болдуин. Последнее сообщение привело его в замешательство. Женский голос. Тихий, неуверенный, старческий, с явным выражением неудобства от общения с автоответчиком. Джек решил прослушать его еще раз.