Балдаччи Дэвид. Абсолютная власть

   Кейт удивилась.
   – Почему вы так думаете?
   Эдвина еще ближе наклонилась к ней и перешла на шепот.
   – Потому что я знаю, Лютер не убивал миссис Салливан. Я знаю это так же точно, как если бы видела это собственными глазами.
   Кейт не знала, что и думать.
   – Может быть, вам известно, кто...
   Эдвина уже с сожалением качала головой.
   – Нет, неизвестно.
   – Тогда почему вы думаете, что отец не делал этого? На этот раз Эдвина явно замялась. Она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Когда она, наконец, вновь открыла их, Кейт смотрела на нее с тем же выражением.
   – Ты – дочь Лютера, и полагаю, должна знать всю правду. – Она помолчала, отпила чаю, вытерла губы салфеткой и затем вновь удобно устроилась на кресле. К ней неторопливо подошел черный персидский кот и сразу же заснул у нее на коленях. – Я знала, скажем так, о прошлом твоего отца. Они с Вандой познакомились давно. Она попала в беду, а Лютер помог ей, помог встать на ноги и начать порядочную жизнь. Я всегда буду благодарна ему за это. Когда я или Ванда в чем-либо нуждались, он всегда выручал нас. Более того, Кейт, твой отец оказался той ночью в том доме только из-за Ванды.
   Эдвина говорила несколько минут. Когда она кончила, Кейт обнаружила, что слушала ее, затаив дыхание. Она громко вздохнула, и вздох, казалось, эхом отразился от стен комнаты.
   Больше не произнеся ни слова, Эдвина наблюдала за Кейт своими большими печальными глазами. Наконец, она пошевелилась. Изборожденная глубокими морщинами рука погладила колено Кейт.
   – Лютер любил тебя, детка. Любил больше всего на свете.
   – Я понимаю, что...
   Эдвина медленно покачала головой.
   – Он никогда не винил тебя в том, как ты относилась к нему. Более того, он говорил, что ты в этом абсолютно права.
   – Он так и говорил?..
   – Он гордился тобой, тем, что ты – юрист и всем прочим. Он часто повторял: “Моя дочь – юрист, и чертовски хороший юрист. Она заботится о справедливости, и она права, дьявольски права”.
   У Кейт закружилась голова. На нее нахлынули чувства, к которым она в эти минуты была не готова. Она потерла затылок и выглянула в окно. Черный седан проехал по улице и исчез за углом. Она быстро взглянула на Эдвину.
   – Миссис Брум, я благодарна вам за то, что вы мне это рассказали. Но я пришла сюда с определенной целью. Мне необходима ваша помощь.
   – Я сделаю все, что в моих силах.
   – Мой отец послал вам пакет.
   – Да. И я отослала его мистеру Грэму, как меня и просил Лютер.
   – Да, знаю. Джек получил его. Но он... у него отобрали этот пакет. Скажите, может, отец посылал вам что-нибудь еще? Нечто такое, что могло бы нам помочь?
   В глазах у Эдвины больше не было грусти, теперь они смотрели внимательно и пристально. Она взглянула через плечо Кейт.
   – Позади тебя, Кейт, в стуле для пианино. В псалтыре.
   Кейт приподняла крышку стула для пианино и достала псалтырь. Между страницами лежал небольшой конверт. Она взяла его.
   – Лютер был самым предусмотрительным человеком, которого я когда-либо встречала. Он сказал, что если что-то будет не так с посылкой пакета, то я должна отослать этот конверт мистеру Грэму. Я как раз собиралась это сделать, но услышала о нем в теленовостях. Я ведь правильно поняла: мистер Грэм не делал ничего из того, что ему приписывают?
   Кейт кивнула.
   – Хотела бы я, чтобы так считали все. Кейт начала распечатывать конверт.
   – Не надо, Кейт, – резко произнесла Эдвина. – Твой отец сказал, что только мистер Грэм должен увидеть то, что находится внутри. Только он. Я думаю, нам надо поступить так, как хотел Лютер.
   Кейт замялась, преодолевая естественное любопытство, а затем закрыла конверт.
   – Что еще он вам говорил? Он знал, кто убил Кристину Салливан?
   – Знал.
   Кейт пристально посмотрела на нее.
   – Но он не сказал, кто именно?
   Эдвина решительно покачала головой.
   – Он сказал только одно.
   – Что же?
   – Он сказал, что если бы открыл, кто это сделал, я бы не поверила.
   Кейт вернулась за стол и несколько секунд напряженно размышляла.
   – Что же он мог иметь в виду?
   – Знаешь, меня это, честно говоря, удивило.
   – Почему? Почему это удивило вас?
   – Потому что Лютер был самым честным человеком из всех, кого я когда-либо встречала. Я бы поверила всему, что он сказал бы мне. Приняла бы это слепо, безоговорочно.
   – Таким образом, кого бы он ни увидел, этого человека встретить там было настолько невероятно, что ему никто бы не поверил? Даже вы?
   – Именно. Именно это я и подумала.
   Кейт поднялась, чтобы уйти.
   – Спасибо вам, миссис Брум.
   – Пожалуйста, называй меня Эдвиной. Смешное имя, но другого у меня нет.
   Кейт улыбнулась.
   – После того как все это закончится, Эдвина, я... я хотела бы еще раз навестить вас, если вы не против. Еще побеседовать с вами.
   – Конечно, буду очень рада. У старост есть свои достоинства и недостатки. У одинокой старости – одни недостатки.
   Кейт надела пальто и направилась к двери. Она аккуратно положила конверт в сумочку.
   – Это сузит круг ваших поисков, правда, Кейт?
   – Что? – Кейт повернулась к ней.
   – Ну, того, невероятного... Их здесь не так уж много.

* * *

   Сотрудник службы безопасности больницы был высоким, мускулистым и чувствовал себя очень неловко.
   – Я не знаю, что произошло. Я отсутствовал две, самое большее три минуты.
   – Вам вообще не следовало оставлять свой пост, Монро. – Его начальник-коротышка сердито смотрел на Монро, а здоровяк даже вспотел от страха.
   – Как я уже докладывал, леди попросила меня помочь перенести сумку, и я помог ей.
   – Какая еще леди?
   – Я же говорил вам, просто какая-то леди. Молодая, симпатичная, очень прилично одетая.
   Начальник с отвращением на лице отвернулся. Он не мог знать, что этой леди была Кейт Уитни, и она с Сетом Фрэнком в этот момент находилась в пяти кварталах от больницы, в машине Кейт.

* * *

   – Болит? – Кейт посмотрела на него, не проявляя глубокого сочувствия ни голосом, ни выражением лица.
   Фрэнк осторожно потрогал бинты на голове.
   – Шутите? Моя шестилетняя дочурка бьет меня намного сильнее. – Он осмотрел салон машины. – У вас есть курево? С каких это пор, черт возьми, в больницах нельзя курить?
   Она порылась в сумочке и бросила ему начатую пачку. Он закурил и вгляделся в нее сквозь облачко дыма.
   – Кстати, вы отлично провели этого охранника. Вам следовало бы сниматься в кино.
   – Спасибо! Я как раз собиралась сменить профессию.
   – Как дела у нашего мальчика?
   – Он в безопасности. Пока. Я хочу, чтобы мы и дальше смогли обеспечить ему безопасность.
   Она свернула за угол и холодно посмотрела на него.
   – Знаете, вообще-то в мои планы не входило подставить вашего старика под пулю прямо у меня под боком, – заметил Фрэнк.
   – Джек тоже так говорит.
   – Но вы ему не верите?
   – Какая разница, во что я верю?
   – Для меня есть разница, Кейт. Поверьте.
   Она остановилась перед красным сигналом светофора.
   – Ладно. Скажем так: я начинаю приходить к выводу, что вы не хотели, чтобы это произошло. Это вас устраивает?
   – Нет. Но пока этого достаточно.

* * *

   Джек завернул за угол и постарался успокоиться. Последний атмосферный фронт, наконец, покинул столицу, и хотя проливной дождь пополам с градом прекратился, столбик термометра опустился до минус семи градусов, а ветер стал дуть с еще большей силой. Он обжигал негнущиеся пальцы и покрасневшие от бессонницы глаза Джека. На фоне угольно-черного неба четко вырисовывалась яркая серебряная луна. Здание на противоположной стороне улицы было темным и безлюдным. Сооружение, около фасада которого он теперь стоял, давно никем не посещалось. Изредка появлялись прохожие, рискнувшие выйти на улицу в такую холодную погоду, но большую часть времени Джек стоял в одиночестве. Наконец, он спрятался в подъезде здания и стал ждать.
   В трех кварталах от него к тротуару подъехала старая машина в пятнах ржавчины, открылась боковая дверь, и пара туфелек ступила на тротуар. Такси немедленно уехало, и через мгновение на улице вновь воцарилась тишина. Кейт поправила пальто и быстро зашагала по тротуару. Когда она прошла один квартал, из-за поворота выехала еще одна машина и с погашенными фарами медленно двинулась вслед за ней. Задумавшись о том, что ей предстояло сделать, Кейт не оборачивалась.
   Джек увидел, как она появилась из-за угла. Прежде чем сдвинуться с места, он огляделся по привычке, которую быстро приобрел и от которой очень скоро хотел избавиться. Он быстро направился навстречу ей. На улице было тихо. Ни Джек, ни Кейт не видели, как седан прополз мимо фасада углового здания. Водитель направил на них прибор ночного видения, который в каталоге для заказов по почте расхваливался как последнее достижение советской военной технологии. И хотя бывшие коммунисты не умели управлять демократическим капиталистическим обществом, им все же удавалось производить приличную военную технику.
   – Господи, ты же замерз, как долго ты ждал меня? – Кейт прикоснулась к руке Джека, и ощущение ледяного холода пронизало все ее тело.
   – Дольше, чем необходимо. Комната в мотеле стала меня угнетать. Мне просто нужно было выйти наружу. Из меня получится никудышный заключенный. Ну как?
   Кейт открыла сумочку. Она позвонила Джеку из телефона-автомата. Она не сказала, что именно у нее было, а лишь упомянула, что у нее кое-что есть. Джек согласился с Эдвиной Брум в том, что если уж надо рисковать, то он примет на себя большую часть риска. Кейт и так уже сделала много.
   Джек схватил конверт. В нем прощупывались фотографии.
   Славу Богу, Лютер, ты не разочаровал меня.
   – С тобой все в порядке? – Джек пристально посмотрел на нее.
   – Более или менее.
   – Где Сет?
   – Здесь поблизости. Он отвезет меня домой. Они глядели в глаза друг другу. Джек знал, что в интересах Кейт сейчас уехать, возможно даже на время уехать из страны, пока все не утрясется или его не признают виновным в убийстве. В последнем случае ее намерение уехать стало бы лучшим вариантом.
   Но он не хотел, чтобы она уезжала.
   – Спасибо. – Эти слова казались совершенно неуместными, словно она поставила на стол перед ним его обед или отдала ему постиранное в прачечной белье.
   – Джек, что ты теперь собираешься делать?
   – Пока не знаю. Но я найду выход. Без борьбы я не сдамся.
   – Да, но ты ведь даже не знаешь, с кем борешься? Это несправедливо.
   – А кто сказал, что это будет справедливая борьба?
   Он улыбнулся ей, а ветер гнал по улице старые газеты.
   – Тебе лучше идти. Здесь небезопасно.
   – У меня есть газовый баллончик.
   – Умница.
   Она повернулась, чтобы уйти, но затем схватила его за руку.
   – Джек, пожалуйста, будь осторожен.
   – Я всегда осторожен. Я юрист. Мне никто не страшен.
   – Джек, я не шучу. Он пожал плечами.
   – Я знаю. Обещаю, что буду предельно осторожен. – Сказав это, Джек шагнул в сторону Кейт и снял капюшон.
   Инфракрасные очки зафиксировали лицо Джека, а потом опустились. Дрожащие руки подняли трубку автомобильного сотового телефона.
   Они некрепко обнялись. Отчаянно желая поцеловать ее, Джек в сложившихся обстоятельствах решился лишь коснуться губами ее щеки. Когда они разомкнули объятия, на глазах у Кейт выступили слезы. Джек повернулся и быстро зашагал прочь.
   Идя по улице обратно, Кейт заметила автомобиль, лишь когда он резко пересек мостовую, едва не врезавшись в бордюр. Она отшатнулась назад, когда водительская дверь распахнулась. Где-то в отдалении тишина наполнилась завыванием сирен, которые приближались к ней. К Джеку. Подумав о нем, она обернулась. Джека не было видно. Когда она повернулась обратно, на нее смотрела пара самодовольных глаз под кустистыми бровями.
   – Я полагал, что наши дорожки вновь могут пересечься, мисс Уитни.
   Кейт уставилась на мужчину, безуспешно пытаясь вспомнить его.
   Это его разочаровало.
   – Боб Гейвин. Из “Вашингтон Пост”. Она взглянула на его автомобиль. Она уже видела его раньше. Он проезжал мимо дома Эдвины Брум.
   – Вы следили за мной?!..
   – Да, следил. Я понял, что в конечном счете вы выведете меня на Грэма.
   – Полиция? – Она резко обернулась; в их сторону мчалась полицейская машина с включенной сиреной.
   – Вы их вызвали?
   Гейвин, улыбаясь, кивнул. Он был явно доволен собой.
   – А теперь, пока сюда не прибыли полицейские, я думаю, мы могли бы заключить маленькую сделку. Вы даете мне эксклюзивную информацию. Сваливаете все на Джека Грэма, а я вношу в статью небольшие изменения, превращающие вас из соучастницы в невинного свидетеля всей этой заварухи.
   Кейт с яростью смотрела на репортера; ярость, накопившаяся в ней за этот месяц, полный тяжелых переживаний, была близка к критической точке взрыва. И Боб Гейвин стоял прямо в его эпицентре.
   Гейвин оглянулся на приближавшуюся патрульную машину. В отдалении показались еще два полицейских автомобиля.
   – Начинайте же, Кейт, – нетерпеливо сказал он, – у нас мало времени. Вы избежите тюрьмы, а я получу давно ожидающую меня Пулитцеровскую премию и свои пятнадцать минут славы. Ну, так что же вы решили?
   Она разомкнула стиснутые зубы, ее ответ был ошеломляюще спокойным, словно она долго готовилась произнести эти слова.
   – Это будет боль, мистер Гейвин. Пятнадцать минут боли.
   Пока он изумленно пялился на нее, она достала баллончик размером с ладонь, направила его прямо в лицо репортера и нажала кнопку. Перцовый газ ударил Гейвину в глаза и нос, покрыв его лицо красным налетом. Когда полицейские выпрыгнули из машины, Боб Гейвин, вцепившись себе в лицо, корчился на тротуаре, безуспешно пытаясь избавиться от невыносимого жжения в глазах.

* * *

   При первых же звуках сирен Джек бросился бежать, свернув в переулок.
   Он прижался спиной к стене здания, жадно вдыхая воздух. Его легкие болели, холод обжигал лицо. Безлюдность места, в котором он теперь находился, превратилась в огромный тактический недостаток. Он мог бы продолжать передвигаться, но был бы виден, как черный муравей, ползущий по листу белой бумаге. Звук сирен быстро приближался и возрос настолько, что Джек не мог понять, откуда он исходит.
   В действительности, он исходил со всех направлений. И становился все ближе и ближе. Джек с трудом добежал до следующего угла, остановился и выглянул. То, что он увидел, не вселяло надежды. Его взгляд остановился на полицейском кордоне, поставленном в конце улицы. Их стратегия легко угадывалась. Они примерно знали, где он находится. Теперь им оставалось оцепить район и постепенно сужать кольцо. У них для этого было достаточно людей и времени.
   У Джека было лишь одно преимущество: хорошее знание района. Многие из клиентов Джека в его бытность общественным защитником жили именно здесь. Они думали не о колледжах и юридических шкалах, хорошей работе, дружных семьях или загородных домах, а о том, сколько денег получат, продавая пакетики с крэком, и как переживут следующий день. Выживание. Сильный стимул к действию. Как теперь у Джека.
   Несясь по переулку, он гадал, с кем может столкнуться, хотя и надеялся, что холодная погода удержит большую часть местной шпаны дома. Он чуть не рассмеялся. Ни один из его прежних компаньонов по “Паттон, Шоу и Лорд” и близко не подошел бы к этому месту даже в сопровождении сильной охраны.
   Он с ходу перескочил через проволочный забор и, приземлившись, едва устоял на ногах. Опершись рукой о полуразрушенную кирпичную стену, чтобы не упасть, он услышал два звука. Собственное тяжелое дыхание и топот бегущих ног. Больше, чем одна пара. Его засекли. Они наступали ему на пятки. Вскоре на него направят стволы калибра 9 мм, а от четвероногих полицейских не убежишь. Он выскочил из переулка и бросился к Индиана Авеню.
   Попав на улицу, он обмер: до него донесся визг автомобильных шин. Хотя он бежал в другую сторону, навстречу ему двигались новые преследователи. Теперь его поимка была лишь вопросом времени. Он нащупал в кармане конверт. Что он мог с ним сделать? Он никому не доверял. Как обычно, будет составлена опись вещей арестованного с гарантией их сохранности, но все это не имело для Джека ровно никакого значения. Тот, кто смог совершить убийство в присутствии сотен полицейских и бесследно исчезнуть, без сомнения, мог и изъять из полицейского управления округа Колумбия личные вещи задержанного. А то, что находилось у него в кармане, было его единственным шансом. В округе Колумбия смертную казнь давно отменили, но пожизненное заключение представлялось ему не лучшим, а по множеству причин намного худшим вариантом.
   Джек пробежал между двумя домами, поскользнулся на льду и, пролетев над грудой пустых жестянок, с силой ударился о тротуар. Он приподнялся и, перекатившись на локте, упал на мостовую. Потирая ушибленный локоть, Джек почувствовал боль в коленном суставе. Он с трудом сел и остолбенел от неожиданности.
   Прямо на Джека неслись автомобильные фары. В глаза ударил свет полицейской мигалки; колеса остановились в нескольких дюймах от него. Джек снова упал навзничь. Он так устал, что не мог даже пошевелиться.
   Распахнулась дверь со стороны пассажира. Джек посмотрел вверх, ожидая, что же будет. Потом открылась дверь со стороны водителя. Сильные руки подхватили его за плечи. – Черт возьми, Джек, поднимайся же. Джек взглянул вверх и увидел Сета Фрэнка.

Глава 28

   Билл Бертон просунул голову в дверь командного поста Секретной службы. Тим Коллин сидел за одним из столов, читая какой-то отчет.
   – Поедем, Тим.
   Коллин вопросительно посмотрел на него.
   – Они зажали его где-то около здания суда. Я еду туда. На всякий случай.

* * *

   Седан Сета Фрэнка летел по улице, синяя мигалка моментально внушала уважение водителям, не привыкшим ни в чем уступать коллегам-автомобилистам.
   – Где Кейт? – Джек, накрытый шерстяным одеялом, лежал на заднем сиденье.
   – Вероятно, в этот момент ей зачитывают ее права. Затем ей предъявят обвинение по нескольким статьям за соучастие в твоих преступлениях.
   Джек рывком встал.
   – Нам нужно возвращаться обратно, Сет. Я сам сдамся. Они ее отпустят.
   – Да, еще как отпустят!..
   – Я не шучу, Сет. – Джек перегнулся через переднее сиденье.
   – Я тоже, Джек. Если ты вернешься и сдашься, то ничем ей не поможешь, но этим самым уничтожишь единственный шанс вернуть свою жизнь в нормальное русло.
   – Да, но Кейт...
   – Я о ней позабочусь. Я уже позвонил своему приятелю в полиции округа. Он будет ее ждать. Он хороший парень. Джек рухнул обратно на заднее сиденье.
   – Черт!
   Фрэнк опустил стекло, высунул руку и, сняв с крыши мигалку, бросил ее на сиденье рядом с собой.
   – Что, черт побери, произошло? – спросил Джек. Фрэнк посмотрел в зеркало заднего вида.
   – Я не вполне уверен... Единственное, что я пока могу предположить, – это то, что Кейт где-то подцепила хвост. Я крутился в этом районе. После того как она встретилась с тобой, я должен был ждать ее у Конвеншн Сентер. Я услышал по рации сообщение, что тебя засекли. Я присоединился к погоне и пытался догадаться, где ты можешь быть. Мне повезло. Когда я увидел, как ты выскочил из переулка, я не поверил своим глазам. Я же тебя чуть не раздавил! Кстати, как твои ушибы?
   – Лучше не стало. Мне нужно устраивать такую игру один-два раза в год, чтобы оставаться в форме. И готовиться к Олимпиаде убегающих от полиции преступников.
   Фрэнк усмехнулся.
   – Друг мой, ты по-прежнему жив и почти здоров. Благодари Бога. Ну, так какие подарки ты мне приготовил?
   Джек тихо выругался. Он настолько увлекся побегом от полицейских, что даже не проверил содержимое конверта. Он вынул его из кармана.
   – Включи свет.
   Фрэнк включил внутреннее освещение.
   – Ну, так что там? – Фрэнк взглянул в зеркало.
   – Фотографии. Ножа для вскрытия конвертов или просто ножа, если тебе угодно его так называть.
   – Да... Меня это не очень-то удивляет. Можешь что-нибудь разобрать?
   Джек при тусклом свете пригляделся к снимкам внимательнее.
   – Ничего определенного... Но ведь у вас должны быть для этого какие-то приспособления.
   Фрэнк вздохнул.
   – Буду с тобой откровенен, Джек. Если это все, что имеется в нашем распоряжении, шансов у тебя маловато. Даже если удастся высмотреть там что-то, похожее на отпечаток, кто скажет, откуда он взялся? И с чертовой фотографии нельзя взять кровь на анализ ДНК, во всяком случае, такое мне неизвестно.
   – Я знаю. Я не зря просиживал штаны, будучи общественным защитником в течение четырех лет.
   Сет сбавил скорость. Они выехали на Пенсильвания Авеню, и движение стало более напряженным.
   – Есть какие-нибудь соображения?
   Джек зачесал волосы назад, вцепился пальцами в ногу, пока боль в колене не утихла, и опять лег на сиденье.
   – Кто бы за всем этим ни стоял, им до зарезу нужен был нож для вскрытия конвертов. Ради этого они могли убить меня, тебя или любого другого, кто встал бы у них на пути. Мы имеем дело с паранойей в ее крайнем проявлении.
   – И это вписывается в нашу версию о какой-то большой “шишке”, которой есть что терять, если все раскроется. Итак они получили его. Что дальше?
   – Лютер сделал эти снимки не только на случай, если что-то случится с главной уликой.
   – Что ты хочешь сказать?
   – Он вернулся в страну, Сет, ты помнишь? Мы никак не могли это объяснить.
   Фрэнк затормозил на красный свет. И повернулся к Джеку.
   – Верно. Он вернулся. Ты думаешь, что знаешь, зачем?
   Джек осторожно привстал на заднем сиденье, не поднимая головы выше уровня окна.
   – Думаю, да. Помнишь, я говорил тебе, что Лютер не из тех, кто оставляет такое безнаказанным. Он сделал все, что мог.
   – Но он действительно покинул страну. Вначале.
   – Знаю. Может, это входило в его первоначальный план. Может, это было частью его плана, если операция пройдет, как намечено. Но он вернулся. Что-то заставило его изменить свои намерения, и он вернулся. И у него были эти снимки. – Джек разложил их наподобие веера.
   Зажегся зеленый свет, и Фрэнк тронулся с места.
   – Я не улавливаю твоей мысли, Джек. Если он хотел прижать парня к стенке, почему он просто не послал нож в полицию?
   – Думаю, в конечном итоге, в этом и заключался его план. Но он сказал Эдвине Брум, что если бы он сообщил ей, кого видел, то она не поверила бы ему. И если даже она, его близкий друг, не поверила бы его рассказу, считая, что ему придется признаться в краже со взломом, чтобы кого-то обвинить, то он, вероятно, подумал, что ему вообще никто не поверит.
   – Ладно, значит, у него была проблема с доверием. Тогда зачем фотографии?
   – Представь, что ты совершаешь откровенную сделку. Наличные в обмен на определенный предмет. Что будет самым трудным?
   Ответ Фрэнка был незамедлительным.
   – Получение денег. Как получить деньги без риска быть убитым либо пойманным. Сведения о местонахождении предмета можно сообщить позже. Самое трудное – получить деньги. На этом попалось много преступников, похищавших людей ради выкупа.
   – Итак, как бы ты поступил?
   Фрэнк на мгновение задумался.
   – Поскольку речь идет о людях, не собирающихся привлекать к делу полицию, я бы сделал ставку на скорость. Минимальный личный риск и наличие времени для того, чтобы смыться.
   – Что бы ты сделал?
   – Использовал бы систему электронного перевода денег. В Нью-Йорке я расследовал дело о растрате банковских средств. Тот парень провернул это через управление электронных переводов в своем собственном банке. Ты не поверишь, как далеко можно перевести деньги в течение дня. И ты также не поверишь, как много денег пропадает в этой неразберихе. Умный преступник может отломить кусочек тут, там, и когда все спохватятся, его уже и след простыл. Посылаешь инструкции относительно перевода. Они высылают деньги. И ты получаешь их уже через несколько минут. В тысячу раз удобнее, чем копаться где-нибудь в мусорном ящике с риском, что тебе продырявят голову из пушки.
   – Но, вероятно, отправитель может проследить путь движения денег.
   – Конечно. Ты же должен указать свои банковские реквизиты и всю прочую муть.
   – Итак, предположим, что отправитель проследил за пересылкой денег. Что тогда?
   – Тогда он может выудить информацию относительно этого счета. Хотя ни один дурак не станет использовать свое настоящее имя или номер карточки социального страхования. Кроме того, такой умный парень, как Уитни, вероятно, снабдил банк дополнительными инструкциями. Как только деньги попадают в первый банк – хоп! – и они переправлены в другое место, и так повторяется несколько раз. На определенном этапе след, вероятно, теряется. В конце концов, это же быстрый перевод. Деньги, к которым можно моментально получить доступ.
   – Кажется правдоподобным. Готов поклясться, что Лютер так и поступил.
   Фрэнк осторожно почесал забинтованную голову. Шляпа была туго натянута на его голову, и это вызывало неудобство.
   – Но вот чего я не понимаю: зачем вообще это делать. После того как Лютер поживился в доме Салливана, он не нуждался в деньгах. Он мог просто исчезнуть и забыть все, что случилось. Через некоторое время они решают, что он навсегда удалился. Ты не беспокоишь меня, я не беспокою тебя.
   – Ты прав. Он мог это сделать. Удалиться. Завязать. Но он вернулся и, более того, явно стал шантажировать того, кто убил Кристину Салливан у него на глазах. И если предположить, что не ради денег, тогда зачем?