Страница:
– Гарет, что случилось?
Он молча ворвался внутрь и с грохотом захлопнул дверь. Она еще не совсем проснулась и не могла понять, в чем дело Только теперь он оценил степень собственной глупости и с трудом перевел дух.
– Ничего не случилось, Анжелика, вот только ты открыла, не спросив, кто стучит. – Он скользнул взглядом по миниатюрной фигурке, облаченной в одну рубашку. – Вряд ли требуется объяснять, что могло бы случиться, если бы это оказался не я.
– Ох… – Анжелика нахмурилась, запоздало припомнив его наставления. – Я заснула. И ты застал меня врасплох…
Гарет поспешил поставить на ночной столик бутылку и бокалы, не желая больше говорить на эту тему. А потом вернулся к Анжелике и крепко обнял ее. Черт побери, он ее разбудил! Собрался устроить ей праздник – нечего было вообще тащиться с Лестером в салун. Но он твердо решил сделать так, чтобы Анжелика запомнила этот вечер и отвлеклась от своих назойливых кошмаров.
Прикосновение к ее теплому телу подействовало на него, как обычно, и он прижал ее еще крепче. Его так и тянуло продолжить ласки, но вместо этого Гарет разжал руки и всмотрелся в милое лицо. Оно уже не казалось таким сонным, и серебристые глаза засверкали своим волшебным светом.
Гарет подхватил Анжелику на руки и понес к кровати. Там он усадил ее как можно удобнее, обложив со всех сторон подушками, и вернулся за бутылкой и бокалами.
Тугая пробка не желала поддаваться. Во время своего недолгого пребывания в Мехико Гарет успел освоить это искусство, однако с тех пор ни разу не пробовал применить его на деле.
Анжелика заворожено следила, как искрящаяся пузырьками влага наполняет бокалы, и прошептала:
– Я никогда не пила шампанское.
– Милая, в Техасе его тоже пьют нечасто – зато в Мехико оно льется рекой. Несколько лет назад мне случилось побывать в столице, и там я попробовал это вино. А поскольку мне хотелось превратить сегодняшний вечер в праздник…
– Твой друг Лестер наверняка был бы рад…
Он посмотрел на Анжелику так, что бедняжка покраснела.
– Милая, Лестер тут ни при чем. Гарет передал один из бокалов Анжелике.
– Мы очень скоро окажемся в «Круге Д», и я хочу выпить за то чудесное время, которое у нас впереди. – Его взгляд светился любовью, а голос охрип от волнения. – Пусть ты полюбишь Техас – так же, как он полюбит тебя…
Гарет поднес бокал к губам, Анжелика сделала то же. Он чуть не хихикнул, глядя, как осторожно она сделала первый глоток. Осушив мигом свой бокал, Доусон замер.
– У него… довольно странный вкус. Оно как будто щиплет за язык, правда?
– Щиплет? Пожалуй, да… – Гарет взял в ладони ее лицо и припал к мягким влажным губам. А потом снова поднес к ним бокал с вином. Губы приоткрылись, чтобы принять золотистую влагу Когда она проглотила шампанское, Гарет снова собрал душистые остатки вина с милых губ.
– Ты не представляешь, милая, насколько оно вкуснее у тебя на губах… – Он продолжал чередовать вино и поцелуи, пока бокал не опустел окончательно.
Гарет поспешил вновь наполнить бокалы.
– Это будет удивительная ночь, милая. Я чувствую это всем сердцем.
На нежных щечках Анжелики проступил легкий румянец. Она не приучена к спиртному, и Гарету вовсе не хотелось, чтобы это изменилось.
Он осторожно отставил ее бокал в сторону и погладил по округлым хрупким плечам. Снял с них лямки рубашки и обнажил прекрасное тело. Его глаза задержались на тугих девичьих грудях – и внутри проснулся знакомый жар. Такие маленькие, ладные, удивительной формы… Гарет нежно коснулся губами одного и другого гордо приподнятого соска. А потом сам не заметил, как привлек ее к себе. Красавица… какая же она красавица…
Он едва заставил себя подняться, чтобы скинуть одежду. И тут же поспешил улечься рядом и с восторгом ощутить дивное тело.
Поцелуй пьянил не меньше, чем вино, пряный аромат ее рта смешался с терпким запахом шампанского, и он упивался этим вкусом и никак не мог насытиться, пока верх не взяло иное, более сильное желание. Тогда Гарет покрыл жадными поцелуями гладкую, молочно-белую шею и манившие к себе мягкие груди и услышал невнятный страстный шепот, слетевший с ее уст.
Не в силах долее ждать, он слегка приподнял Анжелику и одним нетерпеливым рывком вошел во влажное, горячее лоно.
Маленькие ладони Анжелики упирались ему в грудь. Он замер, чтобы продлить немного первый, блаженный миг слияния. Темные пушистые ресницы трепетали на раскрасневшемся лице – ее также снедал жар желания. Влажные губы приоткрылись, грудь вздымалась тяжело и часто. А расплавленное серебро внезапно распахнувшихся глаз прожгло его насквозь. Он осторожно пошевелился и успел уловить знакомые золотистые искры, прежде чем она зажмурила глаза.
И снова он рвался вверх и вверх, погружаясь все глубже в это трепетное, прекрасное тело. увлекая ее за собой в головокружительном вихре к удивительному, волшебному пику экстаза. Его Анжелика… Водоворот цветов, чувств, восторга… несравненная, удивительная… Его, его до конца…
Ее легкое тело бессильно рухнуло ему на грудь Он прижал ее к себе, все еще задыхаясь, и зарылся лицом в гладкий шелк волос Боже, как же он ее любит… любит безумно, бешено, до боли в груди… И она тоже полюбит его. Это же ясно как день – она не сможет его не полюбить. И они никогда не расстанутся.
Гарет уложил Анжелику рядом с собой Она молчала. Он покрыл легкими поцелуями ее лицо, и закрытые веки, и кончик носа и нежно шепнул:
– Анжелика, милая… открой глаза. Взгляни на меня… Пушистые ресницы послушно дрогнули.
– То, что мы сейчас испытали… то счастье, которое мы только что разделили… его не сравнить ни с каким вином. И оно принадлежит нам… нам одним.
По тому, как вспыхнули прекрасные глаза, Гарет понял, что он услышан, и снова поцеловал Анжелику.
Прошло около часа и Гарет тревожился все больше Анжелика явно не спала Правда, она лежала тихо, повернувшись к нему спиной однако его это не провело Наконец Гарет не выдержал и спросил
– Что с тобой, Анжелика?
Она открыла глаза но избегала взглянуть на него
– Что с тобой, милая? Тебя что-то тревожит? Ты обиделась?
– Я просто думала. Думала с самого первого дня, когда за нами погнался Эстебан Аррикальд
Гарет нахмурился Эстебан Аррикальд даже теперь она не выбросила его из головы Впрочем, лучше выслушать, о чем она там думала с самого начала пути, как бы его это ни раздражало И он набрал в грудь побольше воздуха и кивнул
– О чем же ты думала, Анжелика?
– Я думала о том, что если это правда и ты поговорил перед отъездом с падре Мануэлем и оставил ему адрес, по которому мне в Техас можно отсылать письма
Гарет на миг растерялся – настолько неожиданными оказались ее слова Он отлично помнил разговор с падре Мануэлем Их краткая беседа была весьма неприятной – впрочем, Гарет лишь хотел, чтобы Анжелика имела возможность узнать о семейных новостях и состоянии своего брата
– Да, это правда, милая. Конечно, он не очень-то обрадовался тому, что я сказал, но обещал сохранить мой адрес и написать тебе в Техас.
Гарет, затаив дыхание, следил за едва различимым в ночном сумраке лицом Анжелики Она надолго умолкла А когда заговорила вновь – ее голос прерывался от волнения
– Значит когда мы доберемся до твоего ранчо, там меня уже может ждать письмо, в котором сказано, что Карлосу стало лучше и мама с папой повезли его в Мехико
– Это вполне возможно, милая, однако я бы не стал наверняка на что рассчитывать. В наши дни почта работает из рук вон плохо, и мы…
Однако Анжелика заставила его умолкнуть на полуслове, прижав пальцы к губам. Ее хриплый шепот звучал с детской искренностью:
– Спасибо тебе, Гарет…
Тронутый до глубины души, Гарет замер. Он нежно поцеловал трепетные пальчики и едва вымолвил:
– Ну а теперь давай спать. Завтра нам рано вставать. Анжелика что-то невнятно пробормотала в знак согласия, устраиваясь поуютнее у него под боком. Не прошло и минуты, как она заснула.
Гарет затянул потуже подпругу и с улыбкой обернулся к Анжелике. Они стояли во дворе городских конюшен в Голи-аде. Денек, как обычно, обещал быть солнечным Доусон только что расплатился с владельцем конюшни, и если не считать тревоги по поводу опустевшего кошелька, чувствовал себя отлично.
Его даже не раздражала та глупейшая улыбка, что не сходила с его лица все утро. Главное – замысел удался на славу. Анжелика прекрасно выспалась, ни разу не потревоженная кошмарами. Она отдохнула и посвежела, а что касается Гарета – он был просто на седьмом небе. Когда он глядел на Анжелику, у него всякий раз захватывало дух, а она… она выглядела почти счастливой.
Путешественники заскочили ненадолго в заведение Мод Пирс и наспех позавтракали – хорошо, что беспокойная хозяйка начинала трудиться с первыми лучами зари. Теперь можно было ехать дальше. Осталось лишь…
– Ну надо же, какое совпадение! И кто бы мог подумать, что мы выедем в одно и то же время! Вот только жаль, что в разные стороны, верно?
Гарет обреченно уставился на показавшуюся из-за угла сияющую физиономию Лестера Смолла и постарался призвать на помощь все свое терпение.
– Ошибаешься. Я бы сказал, что нам повезло…
– Что я слышу, Гарет?! И как у тебя язык повернулся… – начал было Лестер, состроив оскорбительную мину.
– Ты и сам все отлично понимаешь, старина. Я рад пожать тебе руку на прощание и буду рад твоему визиту к нам на ранчо – но будь я проклят, если бы обрадовался перспективе ехать с Анжеликой и с тобой в придачу. Твоя гладкая речь не идет ни в какое сравнение с моей, и честно тебе скажу, что вполне обойдусь без этих соревнований.
– Пожалуй, ты в чем-то прав, – приободрился Лестер от такого завуалированного комплимента. – Будь я на твоем месте, я бы тоже побоялся так рисковать. – Тут он неожиданно выпалил, обращаясь к Анжелике: – С вашего позволения мэм, – и ловко подсадил ее на спину лошади, не дожидаясь ответа.
– Спасибо, Лестер… – только и нашлась Анжелика, машинально принимая галантно протянутые ей поводья.
– Анжелика, мэм, для меня вы легче перышка, – учтиво поклонился Лестер. – И позвольте еще раз поблагодарить вас за самый чудесный вечер в моей жизни. – Он ухмыльнулся своей обычной лукавой ухмылкой: – Должен признаться, что явился сюда в такую рань с единственной целью – убедиться, что при дневном свете вы столь же прекрасны, как при вечернем. Мне хотелось хоть немного разочароваться – я бы не так зверски завидовал вот этому старому разбойнику. Но к сожалению, мэм, вы оказались еще прекраснее… – Тут Лестер сокрушенно затряс головой и повернулся к Гарету: – Черт побери, парень, ты разбил мое сердце!
Гарет, хохоча во все горло, ловко вскочил в седло и весело глянул на приятеля сверху вниз:
– По-моему, это лучше, чем если бы ты разбил мое, дружище. Когда снова появишься в этих краях, непременно заверни в «Круг Д». Мы будем ждать – не забывай!
Лестер просиял, услыхав приглашение, и с жаром заверил:
– Черта с два я упущу возможность еще раз повидаться с малюткой леди! – Он приподнял шляпу и бросил прощальный взгляд на улыбающуюся Анжелику: – До свидания, Анжелика, мэм!
– Буду рада снова увидеть вас, Лестер. После этих слов Лестер засиял ярче дневного светила.
Он еще долго стоял, глядя, как скрываются из глаз Гарет и
Анжелика.
Голиад уже успел растаять за горизонтом, когда Гарет сказал Анжелике с веселой ухмылкой:
– Анжелика, ты разбила сердце этому человеку. От того, как непринужденно она улыбнулась в ответ, в груди у него все запело.
Да, задержка в Голиаде оправдала себя с лихвой. Теперь можно было прямиком ехать до дома.
Глава 10
Он молча ворвался внутрь и с грохотом захлопнул дверь. Она еще не совсем проснулась и не могла понять, в чем дело Только теперь он оценил степень собственной глупости и с трудом перевел дух.
– Ничего не случилось, Анжелика, вот только ты открыла, не спросив, кто стучит. – Он скользнул взглядом по миниатюрной фигурке, облаченной в одну рубашку. – Вряд ли требуется объяснять, что могло бы случиться, если бы это оказался не я.
– Ох… – Анжелика нахмурилась, запоздало припомнив его наставления. – Я заснула. И ты застал меня врасплох…
Гарет поспешил поставить на ночной столик бутылку и бокалы, не желая больше говорить на эту тему. А потом вернулся к Анжелике и крепко обнял ее. Черт побери, он ее разбудил! Собрался устроить ей праздник – нечего было вообще тащиться с Лестером в салун. Но он твердо решил сделать так, чтобы Анжелика запомнила этот вечер и отвлеклась от своих назойливых кошмаров.
Прикосновение к ее теплому телу подействовало на него, как обычно, и он прижал ее еще крепче. Его так и тянуло продолжить ласки, но вместо этого Гарет разжал руки и всмотрелся в милое лицо. Оно уже не казалось таким сонным, и серебристые глаза засверкали своим волшебным светом.
Гарет подхватил Анжелику на руки и понес к кровати. Там он усадил ее как можно удобнее, обложив со всех сторон подушками, и вернулся за бутылкой и бокалами.
Тугая пробка не желала поддаваться. Во время своего недолгого пребывания в Мехико Гарет успел освоить это искусство, однако с тех пор ни разу не пробовал применить его на деле.
Анжелика заворожено следила, как искрящаяся пузырьками влага наполняет бокалы, и прошептала:
– Я никогда не пила шампанское.
– Милая, в Техасе его тоже пьют нечасто – зато в Мехико оно льется рекой. Несколько лет назад мне случилось побывать в столице, и там я попробовал это вино. А поскольку мне хотелось превратить сегодняшний вечер в праздник…
– Твой друг Лестер наверняка был бы рад…
Он посмотрел на Анжелику так, что бедняжка покраснела.
– Милая, Лестер тут ни при чем. Гарет передал один из бокалов Анжелике.
– Мы очень скоро окажемся в «Круге Д», и я хочу выпить за то чудесное время, которое у нас впереди. – Его взгляд светился любовью, а голос охрип от волнения. – Пусть ты полюбишь Техас – так же, как он полюбит тебя…
Гарет поднес бокал к губам, Анжелика сделала то же. Он чуть не хихикнул, глядя, как осторожно она сделала первый глоток. Осушив мигом свой бокал, Доусон замер.
– У него… довольно странный вкус. Оно как будто щиплет за язык, правда?
– Щиплет? Пожалуй, да… – Гарет взял в ладони ее лицо и припал к мягким влажным губам. А потом снова поднес к ним бокал с вином. Губы приоткрылись, чтобы принять золотистую влагу Когда она проглотила шампанское, Гарет снова собрал душистые остатки вина с милых губ.
– Ты не представляешь, милая, насколько оно вкуснее у тебя на губах… – Он продолжал чередовать вино и поцелуи, пока бокал не опустел окончательно.
Гарет поспешил вновь наполнить бокалы.
– Это будет удивительная ночь, милая. Я чувствую это всем сердцем.
На нежных щечках Анжелики проступил легкий румянец. Она не приучена к спиртному, и Гарету вовсе не хотелось, чтобы это изменилось.
Он осторожно отставил ее бокал в сторону и погладил по округлым хрупким плечам. Снял с них лямки рубашки и обнажил прекрасное тело. Его глаза задержались на тугих девичьих грудях – и внутри проснулся знакомый жар. Такие маленькие, ладные, удивительной формы… Гарет нежно коснулся губами одного и другого гордо приподнятого соска. А потом сам не заметил, как привлек ее к себе. Красавица… какая же она красавица…
Он едва заставил себя подняться, чтобы скинуть одежду. И тут же поспешил улечься рядом и с восторгом ощутить дивное тело.
Поцелуй пьянил не меньше, чем вино, пряный аромат ее рта смешался с терпким запахом шампанского, и он упивался этим вкусом и никак не мог насытиться, пока верх не взяло иное, более сильное желание. Тогда Гарет покрыл жадными поцелуями гладкую, молочно-белую шею и манившие к себе мягкие груди и услышал невнятный страстный шепот, слетевший с ее уст.
Не в силах долее ждать, он слегка приподнял Анжелику и одним нетерпеливым рывком вошел во влажное, горячее лоно.
Маленькие ладони Анжелики упирались ему в грудь. Он замер, чтобы продлить немного первый, блаженный миг слияния. Темные пушистые ресницы трепетали на раскрасневшемся лице – ее также снедал жар желания. Влажные губы приоткрылись, грудь вздымалась тяжело и часто. А расплавленное серебро внезапно распахнувшихся глаз прожгло его насквозь. Он осторожно пошевелился и успел уловить знакомые золотистые искры, прежде чем она зажмурила глаза.
И снова он рвался вверх и вверх, погружаясь все глубже в это трепетное, прекрасное тело. увлекая ее за собой в головокружительном вихре к удивительному, волшебному пику экстаза. Его Анжелика… Водоворот цветов, чувств, восторга… несравненная, удивительная… Его, его до конца…
Ее легкое тело бессильно рухнуло ему на грудь Он прижал ее к себе, все еще задыхаясь, и зарылся лицом в гладкий шелк волос Боже, как же он ее любит… любит безумно, бешено, до боли в груди… И она тоже полюбит его. Это же ясно как день – она не сможет его не полюбить. И они никогда не расстанутся.
Гарет уложил Анжелику рядом с собой Она молчала. Он покрыл легкими поцелуями ее лицо, и закрытые веки, и кончик носа и нежно шепнул:
– Анжелика, милая… открой глаза. Взгляни на меня… Пушистые ресницы послушно дрогнули.
– То, что мы сейчас испытали… то счастье, которое мы только что разделили… его не сравнить ни с каким вином. И оно принадлежит нам… нам одним.
По тому, как вспыхнули прекрасные глаза, Гарет понял, что он услышан, и снова поцеловал Анжелику.
Прошло около часа и Гарет тревожился все больше Анжелика явно не спала Правда, она лежала тихо, повернувшись к нему спиной однако его это не провело Наконец Гарет не выдержал и спросил
– Что с тобой, Анжелика?
Она открыла глаза но избегала взглянуть на него
– Что с тобой, милая? Тебя что-то тревожит? Ты обиделась?
– Я просто думала. Думала с самого первого дня, когда за нами погнался Эстебан Аррикальд
Гарет нахмурился Эстебан Аррикальд даже теперь она не выбросила его из головы Впрочем, лучше выслушать, о чем она там думала с самого начала пути, как бы его это ни раздражало И он набрал в грудь побольше воздуха и кивнул
– О чем же ты думала, Анжелика?
– Я думала о том, что если это правда и ты поговорил перед отъездом с падре Мануэлем и оставил ему адрес, по которому мне в Техас можно отсылать письма
Гарет на миг растерялся – настолько неожиданными оказались ее слова Он отлично помнил разговор с падре Мануэлем Их краткая беседа была весьма неприятной – впрочем, Гарет лишь хотел, чтобы Анжелика имела возможность узнать о семейных новостях и состоянии своего брата
– Да, это правда, милая. Конечно, он не очень-то обрадовался тому, что я сказал, но обещал сохранить мой адрес и написать тебе в Техас.
Гарет, затаив дыхание, следил за едва различимым в ночном сумраке лицом Анжелики Она надолго умолкла А когда заговорила вновь – ее голос прерывался от волнения
– Значит когда мы доберемся до твоего ранчо, там меня уже может ждать письмо, в котором сказано, что Карлосу стало лучше и мама с папой повезли его в Мехико
– Это вполне возможно, милая, однако я бы не стал наверняка на что рассчитывать. В наши дни почта работает из рук вон плохо, и мы…
Однако Анжелика заставила его умолкнуть на полуслове, прижав пальцы к губам. Ее хриплый шепот звучал с детской искренностью:
– Спасибо тебе, Гарет…
Тронутый до глубины души, Гарет замер. Он нежно поцеловал трепетные пальчики и едва вымолвил:
– Ну а теперь давай спать. Завтра нам рано вставать. Анжелика что-то невнятно пробормотала в знак согласия, устраиваясь поуютнее у него под боком. Не прошло и минуты, как она заснула.
Гарет затянул потуже подпругу и с улыбкой обернулся к Анжелике. Они стояли во дворе городских конюшен в Голи-аде. Денек, как обычно, обещал быть солнечным Доусон только что расплатился с владельцем конюшни, и если не считать тревоги по поводу опустевшего кошелька, чувствовал себя отлично.
Его даже не раздражала та глупейшая улыбка, что не сходила с его лица все утро. Главное – замысел удался на славу. Анжелика прекрасно выспалась, ни разу не потревоженная кошмарами. Она отдохнула и посвежела, а что касается Гарета – он был просто на седьмом небе. Когда он глядел на Анжелику, у него всякий раз захватывало дух, а она… она выглядела почти счастливой.
Путешественники заскочили ненадолго в заведение Мод Пирс и наспех позавтракали – хорошо, что беспокойная хозяйка начинала трудиться с первыми лучами зари. Теперь можно было ехать дальше. Осталось лишь…
– Ну надо же, какое совпадение! И кто бы мог подумать, что мы выедем в одно и то же время! Вот только жаль, что в разные стороны, верно?
Гарет обреченно уставился на показавшуюся из-за угла сияющую физиономию Лестера Смолла и постарался призвать на помощь все свое терпение.
– Ошибаешься. Я бы сказал, что нам повезло…
– Что я слышу, Гарет?! И как у тебя язык повернулся… – начал было Лестер, состроив оскорбительную мину.
– Ты и сам все отлично понимаешь, старина. Я рад пожать тебе руку на прощание и буду рад твоему визиту к нам на ранчо – но будь я проклят, если бы обрадовался перспективе ехать с Анжеликой и с тобой в придачу. Твоя гладкая речь не идет ни в какое сравнение с моей, и честно тебе скажу, что вполне обойдусь без этих соревнований.
– Пожалуй, ты в чем-то прав, – приободрился Лестер от такого завуалированного комплимента. – Будь я на твоем месте, я бы тоже побоялся так рисковать. – Тут он неожиданно выпалил, обращаясь к Анжелике: – С вашего позволения мэм, – и ловко подсадил ее на спину лошади, не дожидаясь ответа.
– Спасибо, Лестер… – только и нашлась Анжелика, машинально принимая галантно протянутые ей поводья.
– Анжелика, мэм, для меня вы легче перышка, – учтиво поклонился Лестер. – И позвольте еще раз поблагодарить вас за самый чудесный вечер в моей жизни. – Он ухмыльнулся своей обычной лукавой ухмылкой: – Должен признаться, что явился сюда в такую рань с единственной целью – убедиться, что при дневном свете вы столь же прекрасны, как при вечернем. Мне хотелось хоть немного разочароваться – я бы не так зверски завидовал вот этому старому разбойнику. Но к сожалению, мэм, вы оказались еще прекраснее… – Тут Лестер сокрушенно затряс головой и повернулся к Гарету: – Черт побери, парень, ты разбил мое сердце!
Гарет, хохоча во все горло, ловко вскочил в седло и весело глянул на приятеля сверху вниз:
– По-моему, это лучше, чем если бы ты разбил мое, дружище. Когда снова появишься в этих краях, непременно заверни в «Круг Д». Мы будем ждать – не забывай!
Лестер просиял, услыхав приглашение, и с жаром заверил:
– Черта с два я упущу возможность еще раз повидаться с малюткой леди! – Он приподнял шляпу и бросил прощальный взгляд на улыбающуюся Анжелику: – До свидания, Анжелика, мэм!
– Буду рада снова увидеть вас, Лестер. После этих слов Лестер засиял ярче дневного светила.
Он еще долго стоял, глядя, как скрываются из глаз Гарет и
Анжелика.
Голиад уже успел растаять за горизонтом, когда Гарет сказал Анжелике с веселой ухмылкой:
– Анжелика, ты разбила сердце этому человеку. От того, как непринужденно она улыбнулась в ответ, в груди у него все запело.
Да, задержка в Голиаде оправдала себя с лихвой. Теперь можно было прямиком ехать до дома.
Глава 10
В темноте снова прозвучал одинокий, отчаянный вопль. Она осталась одна и ужасно перепугалась. Как-то незаметно сумерки превратились в кромешную тьму, от которой кровь стыла в жилах. Слышно было только ее собственное дыхание – тяжкое и хриплое. Каждый глоток воздуха давался с болью и трудом. Легкие разрывались от нехватки воздуха, а его становилось все меньше и меньше… умрет, не увидев света…
Нет, она не хочет умирать! Она бешено забилась, стараясь вырваться из цепких, липких лап тьмы, и от родившегося в горле крика легкие разорвало новой болью. Что-то хрустнуло… где-то раздался кашель… и снова навалилась душная тьма.
Мертвая тишина оглушала сильнее, чем шум крови в ушах. Она снова закричала и забилась во тьме, чувствуя, что силы вот-вот иссякнут. Нет! Она не желает сдаваться, она не желает проваливаться в эту жадную, мрачную бездну без света и звуков, в ничто, готовое лишить ее жизни! Она не поддастся…
– Анжелика… Анжелика, милая, очнись!
Гарет…
Все еще задыхаясь, она распахнула глаза. Снова чтот кошмар! Гарет старался, как мог, успокоить ее и бережно вытирал мокрые от слез щеки. Однако прошло немало времени, прежде чем Анжелика отдышалась настолько, что смогла говорить.
– Про… прости меня, Гарет.
Сколько уже раз она просила прощения – да что толку! Кошмары вернулись, они приходили все чаще – по сути, всякий раз, стоило ей смежить веки. Гарет видел, что она слабеет с каждым часом, и заставлял днем хоть немного подремать на своем коне, в своих объятиях – только при ярком солнечном свете можно было не опасаться ужасных сновидений.
И сейчас, как обычно, он пропустил ее извинения мимо ушей. Еще бы, сколько раз она уже извинялась? Он просто привлек ее к себе и покрепче обнял. И зашептал:
– Анжелика, закрой глаза и постарайся запомнить, что ты у меня в объятиях. Тебе ничто не грозит, милая, тебе нечего бояться.
Анжелика покорно кивнула, устало подумав о том, что даже его объятия не спасут от жестоких кошмаров. Синий бархат покинул ее навсегда, а черный бархат его глаз можно различить только при свете дня. Только тогда отступали застарелые страхи, и измученный рассудок мог отдохнуть.
В отчаянии от своего бессилия она прижалась к Гарету как можно теснее. Безликий, безымянный ужас рано или поздно сведет ее с ума. От него нет избавления.
Гарет почувствовал, как ее хрупкое тело напряглось и задрожало. Он не знал, как ей помочь, – просто прижал к себе в надежде влить хоть частичку собственной силы и снова шепнул:
– Анжелика, послушай меня. Завтра мы уже доберемся до границ «Круга Д». Еще один день в пути, милая. А там ты будешь в безопасности. Вместо голой земли у тебя будет нормальная постель, и тогда ты избавишься от ужасных снов Вот увидишь. Как только приедем, сразу напишем письмо падре Мануэлю – что ты жива-здорова и приехала со мной на ранчо. И попросим его сообщить нам новости про Карлоса.
Анжелика дрожала все меньше, и Гарет начал надеяться на успех. Он понятия не имел, что потребуется для восстановления ее душевного спокойствия, однако был готов на все. А тем временем он продолжал говорить – видимо, его негромкий ласковый шепот помогал ей поверить в собственную безопасность и убаюкивал, погружая в легкую дремоту.
– Тебе обязательно понравится в «Круге Д», милая. Его строили не один год. Мы с отцом уже дважды делали пристройки к основному зданию. В первый раз – для мамы, во второй – когда отец ожидал приезда новой жены и ребенка. Но и теперь эти комнаты не пустуют – в них часто останавливаются гости… У нас принято садиться за стол всем вместе. На этом настоял папа, хотя мать возражала. Он сказал, что это поддерживает в работниках чувство уверенности в себе и принадлежности к нашему дому. По-моему, он прав. Многие парни трудятся у нас уже по несколько лет. Время от времени мы нанимаем кого-то нового, но ни один из стариков нас не покинул… и женщины на кухне тебе должны понравиться. – Тут Гарет недовольно поморщился: ведь Анжелика должна была трудиться в качестве кухарки, но утешил себя тем, что несложно изменить. Но сначала пусть займется делом. Это поможет ей привыкнуть к новому месту и не почувствовать себя униженной. Ведь ее гордость так уязвима. Она не сможет существовать в качестве содержанки, а заводить речь о большем Гарет пока не смел. Всему свое время. Сперва нужно помочь ей избавиться от ночных кошмаров. – У нас на кухне работают две женщины: Мария и Софи. Работы им хватает с лихвой. Вот увидишь, тебе будут рады. Я постараюсь, чтобы ты была всем довольна. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Как только приедем – я куплю тебе новую одежду. Твое платье совсем истрепалось в пути. Мы купим что-нибудь красивое… и самое тонкое нижнее белье. Милая, твоя кожа создана для самого нежного кружева… Она такая гладкая и нежная… Я непременно… – Он замолк на мгновение: дыхание Анжелики стало глубоким и ровным. Тогда он слегка отодвинулся, чтобы полюбоваться безмятежным милым лицом. И решился высказать то, что не решался заявить ей в глаза: – Я буду любить тебя, милая. Я буду любить тебя так сильно, что ты позабудешь обо всем и обязательно сама полюбишь меня. И не захочешь уезжать, когда год подойдет к концу. Я люблю тебя, Анжелика. Боже, как я тебя люблю…
Чувствуя, как все внутри трепещет от удивительной нежности, он прижал Анжелику к себе, легонько поцеловал в губы и устало смежил веки. Да, завтра они доберутся до дома, и все образуется. Все обязательно будет хорошо…
– У нас больше нет сомнений! Савала добрался до Техаса, и его там приняли с распростертыми объятиями! – Разъяренный до того, что на лбу взбухли синие вены, Антонио Санта-Анна в ярости уставился на собравшихся у него в кабинете людей. Неписаный запрет на упоминание вслух имени Савалы рухнул, когда ранним утром в президентский дворец прибыл курьер с новостями из Техаса. Взбешенный правитель немедленно созвал своих советников Теперь толпа пышно разряженных чиновников молча внимала его гневным речам.
– Я не потерплю, чтобы этот предатель будоражил и без того мятежный штат! – Президент повелительно махнул рукой своему секретарю – Рикардо, составь указ об аресте Савалы! А заодно с ним пусть арестуют и самых настырных звонарей из Партии войны, а также главных смутьянов в Анауаке. В приказе должны быть поименно перечислены Джонсон, Вильямсон, Тревис, Вильяме и Бейкер – следует взять их под стражу и не выпускать до суда. Составьте текст так, чтобы было ясно: если наши требования не выполнят, в штат для поддержания порядка будут направлены дополнительные силы.
Один генерал, два полковника, секретный советник – все кадровые военные, кроме Эстебана Аррикальда. Санта-Анна повнимательнее присмотрелся к молодому красавцу аристократу. Образованный, породистый… а кроме того, чрезвычайно пронырлив: мигом сообразил, что, служа Санта-Анне, можно неплохо послужить и самому себе. Да… президент больше верил тем, кто отправлялся на государственную службу в надежде соблюсти свои собственные интересы, а Эстебан явно к таким и принадлежал. Теперь представлялась превосходная возможность применить его таланты на деле
– Эстебан, тебе ведь не терпится уехать из столицы, верно? Ты мне все уши прожужжал, чтобы я отправил тебя в этот мятежный штат.
– Да, господин президент. Я действительно мечтал об этом. Но вы предпочли держать меня при себе, а ваша воля для меня закон…
– Не сомневаюсь в этом, Эстебан, – ответил Санта-Анна, сумев удержаться от сарказма. – Некогда к нам на службу поступил морской офицер – капитан Томас М. Томпсон. Ты знаком с этим джентльменом, Эстебан?
– Только понаслышке, господин президент, – удивился Аррикальд
– А позволено ли мне будет узнать, что именно ты слышал?
– Стоит ли пересказывать непроверенные сплетни про одного из ваших офицеров?
– Если это и вправду сплетни, можешь оправдаться тем, что они могли дойти и до моих ушей. Итак, что тебе известно про капитана Томпсона?
– Я знаю, что он – англичанин по происхождению и наделен крайне отталкивающей внешностью. Еще я слышал, что он не брезгует буканьерским промыслом[2] и когда служит вам, не забывает и о своей выгоде.
– Качество, которое отнюдь не роняет его в моих глазах
– Еще я слышал, что он весьма искусный мореход и пользуется уважением экипажа
– что тем более говорит в его пользу, не так ли?
– В некотором смысле – да, господин президент.
– Я собираюсь отправить его в Анауак на шхуне «Коррео» для поддержки таможни
– По-моему, вы сильно рискуете, идя на такой шаг
– А чтобы быть уверенным, что он не станет злоупотреблять упомянутой тобой выгодой, я собираюсь послать на той же шхуне и тебя – в качестве военного советника
– В Анауак?
– Тебя не радует моя идея, Эстебан? Тот заколебался и в ответ спросил
– Какими полномочиями вы наделите своего посланника, господин президент?
– Капитан Томпсон сможет полностью распоряжаться своим кораблем и экипажем, ты же получишь все полномочия, соответствующие своему званию, разрешение обращаться напрямую ко мне и действовать от моего имени, если капитан Томпсон столкнется с проблемами, не входящими в его компетенцию.
– Относится ли это только к действиям шхуны «Коррео» и связанным с ней обстоятельствам?
– Я бы предпочел, чтобы ты включил в круг своих интересов и сам город, Эстебан. Я слишком ценю твою наблюдательность и не собираюсь ограничивать твои действия
Эстебан с трудом скрыл восторг Анауак Самое горячее место в техасском конфликте. Там без труда можно сделать карьеру прославиться от одного его имени у английских выскочек затрясутся поджилки! А от Анауака рукой подать до его сокровенной цели. Позволив себе лишь легкую улыбку, Эстебан ответил с полагающейся пылкостью
– Почту за честь быть вашим доверенным лицом, господин президент, и сделаю все, что вы мне поручите
– Превосходно, Эстебан! – Лицо Санта-Анны выразило полное удовлетворение, и он с энтузиазмом продолжил – Итак, вам дается неделя для сборов Капитан Томпсон уже поставлен в известность о новом назначении Я немедленно предупрежу его, чтобы для тебя приготовили отдельную каюту
– Большое спасибо, господин президент!
– Не стоит благодарить меня, Эстебан Лучшей благодарностью будет оправдание моего доверия
– Вы не пожалеете, что послали меня
От проницательного взора Санта-Анны не укрылось ни тайное злорадство, светившееся в глубине глаз Аррикальда, ни легкий румянец, окрасивший смуглое лицо. Президент улыбнулся
– Не сомневаюсь, что ты будешь служить мне верой и правдой, Эстебан.
Сменив таким образом гнев на милость, президент вновь обратился к почтительно внимавшим ему военным
– А теперь, джентльмены, я бы хотел знать ваше мнение о следующем Генерал Кос по-прежнему требует дополнительных полномочий и войск – тысячу четыреста штыков. Что вы на это скажете?
Военные отвечали поспешно и с горячностью. Молча наблюдая за их суетой, Эстебан предался мечтам о тех возможностях, которые открывало неожиданное поручение президента.
Да, да, он все-таки добился своего! Эстебан Аррнкальд не из тех, кто упустит свой шанс!
Перед взором Анжелики открылась захватывающая панорама. День заканчивался. Закатное солнце окрасило бескрайнюю степь в самые невероятные оттенки розового Сытые ленивые коровы с лоснившимися шкурами бурою и белого цвета не спеша щипали траву Анжелика впервые в жизни видела такое огромное стадо. По СЛОВАМ Гарета, все животные носили клеймо «Круга Д». Вот-вот должно было показаться и само ранчо.
Она всматривалась и всматривалась в горизонт. И когда различила несколько расположенных рядом зданий – сердце тревожно екнуло в груди. Невольно она покосилась на
Гарета. Он также не сводил взгляда с ранчо, и его улыбка становилась все шире Наконец он обратился к спутнице:
– Милая, это и есть «Круг Д». Через час мы будем дома.
Она не в силах была скрыть замешательство, и Гарет нахмурился. Анжелика понимала причину его раздражения. Он и так честно выполнил свою часть соглашения – и даже сделал немало сверх того, что обещал.
Она виновато потупилась, вздохнула поглубже и попыталась успокоиться. Как-никак, уже миновало целых два месяца из обговоренного срока. Но в глубине души жил страх, что эти два месяца окажутся самыми легкими из череды ожидающих ее дней – несмотря на все тяготы и опасности путешествия. Ведь там, в глуши, они были с Гаретом наедине. И каждую ночь она укладывалась спать у него в объятиях, а видеть это могли только сиявшие над ними звезды. Не было никого, кто принялся бы их судить, и никто не называл ее тем ужасным именем, которое она заслужила сполна.
Ближайшее будущее страшило своей неопределенностью, и она ничего не могла поделать со снедавшей ее тревогой. Анжелика крепко зажмурилась, чтобы отгородиться от незнакомого, непривычного мира, и попыталась взять себя в руки. Это было непросто: бессонные ночи и выматывающие душу кошмары отняли намного больше сил, чем ей казалось. Внезапно Анжелика разозлилась на себя за слабость: она резко выпрямилась в седле и решила раз и навсегда избавиться от страха и неуверенности, лишавших ее силы воли.
Она старалась дышать глубоко и ровно, повторяя про себя, что пошла на сделку с Гаретом по собственному желанию. На нее никто не давил, ее никто не запугивал.
Карлос… Давным-давно она решила, что пойдет на что угодно ради его здоровья. И теперь он наверняка давно добрался до Мехико. В «Круге Д» их вполне может дожидаться письмо… ведь у падре Мануэля так много знакомых, что ему стоит передать весточку с оказией? В любом случае первый шаг она сделала, а то жалованье, что она будет получать как кухарка на ранчо, обеспечит Карлосу возможность не торопиться н получить курс лечения сполна. Ради этого можно вынести любые унижения, косые взгляды и сплетни. Она понесет свой крест с гордостью.
Нет, она не хочет умирать! Она бешено забилась, стараясь вырваться из цепких, липких лап тьмы, и от родившегося в горле крика легкие разорвало новой болью. Что-то хрустнуло… где-то раздался кашель… и снова навалилась душная тьма.
Мертвая тишина оглушала сильнее, чем шум крови в ушах. Она снова закричала и забилась во тьме, чувствуя, что силы вот-вот иссякнут. Нет! Она не желает сдаваться, она не желает проваливаться в эту жадную, мрачную бездну без света и звуков, в ничто, готовое лишить ее жизни! Она не поддастся…
– Анжелика… Анжелика, милая, очнись!
Гарет…
Все еще задыхаясь, она распахнула глаза. Снова чтот кошмар! Гарет старался, как мог, успокоить ее и бережно вытирал мокрые от слез щеки. Однако прошло немало времени, прежде чем Анжелика отдышалась настолько, что смогла говорить.
– Про… прости меня, Гарет.
Сколько уже раз она просила прощения – да что толку! Кошмары вернулись, они приходили все чаще – по сути, всякий раз, стоило ей смежить веки. Гарет видел, что она слабеет с каждым часом, и заставлял днем хоть немного подремать на своем коне, в своих объятиях – только при ярком солнечном свете можно было не опасаться ужасных сновидений.
И сейчас, как обычно, он пропустил ее извинения мимо ушей. Еще бы, сколько раз она уже извинялась? Он просто привлек ее к себе и покрепче обнял. И зашептал:
– Анжелика, закрой глаза и постарайся запомнить, что ты у меня в объятиях. Тебе ничто не грозит, милая, тебе нечего бояться.
Анжелика покорно кивнула, устало подумав о том, что даже его объятия не спасут от жестоких кошмаров. Синий бархат покинул ее навсегда, а черный бархат его глаз можно различить только при свете дня. Только тогда отступали застарелые страхи, и измученный рассудок мог отдохнуть.
В отчаянии от своего бессилия она прижалась к Гарету как можно теснее. Безликий, безымянный ужас рано или поздно сведет ее с ума. От него нет избавления.
Гарет почувствовал, как ее хрупкое тело напряглось и задрожало. Он не знал, как ей помочь, – просто прижал к себе в надежде влить хоть частичку собственной силы и снова шепнул:
– Анжелика, послушай меня. Завтра мы уже доберемся до границ «Круга Д». Еще один день в пути, милая. А там ты будешь в безопасности. Вместо голой земли у тебя будет нормальная постель, и тогда ты избавишься от ужасных снов Вот увидишь. Как только приедем, сразу напишем письмо падре Мануэлю – что ты жива-здорова и приехала со мной на ранчо. И попросим его сообщить нам новости про Карлоса.
Анжелика дрожала все меньше, и Гарет начал надеяться на успех. Он понятия не имел, что потребуется для восстановления ее душевного спокойствия, однако был готов на все. А тем временем он продолжал говорить – видимо, его негромкий ласковый шепот помогал ей поверить в собственную безопасность и убаюкивал, погружая в легкую дремоту.
– Тебе обязательно понравится в «Круге Д», милая. Его строили не один год. Мы с отцом уже дважды делали пристройки к основному зданию. В первый раз – для мамы, во второй – когда отец ожидал приезда новой жены и ребенка. Но и теперь эти комнаты не пустуют – в них часто останавливаются гости… У нас принято садиться за стол всем вместе. На этом настоял папа, хотя мать возражала. Он сказал, что это поддерживает в работниках чувство уверенности в себе и принадлежности к нашему дому. По-моему, он прав. Многие парни трудятся у нас уже по несколько лет. Время от времени мы нанимаем кого-то нового, но ни один из стариков нас не покинул… и женщины на кухне тебе должны понравиться. – Тут Гарет недовольно поморщился: ведь Анжелика должна была трудиться в качестве кухарки, но утешил себя тем, что несложно изменить. Но сначала пусть займется делом. Это поможет ей привыкнуть к новому месту и не почувствовать себя униженной. Ведь ее гордость так уязвима. Она не сможет существовать в качестве содержанки, а заводить речь о большем Гарет пока не смел. Всему свое время. Сперва нужно помочь ей избавиться от ночных кошмаров. – У нас на кухне работают две женщины: Мария и Софи. Работы им хватает с лихвой. Вот увидишь, тебе будут рады. Я постараюсь, чтобы ты была всем довольна. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Как только приедем – я куплю тебе новую одежду. Твое платье совсем истрепалось в пути. Мы купим что-нибудь красивое… и самое тонкое нижнее белье. Милая, твоя кожа создана для самого нежного кружева… Она такая гладкая и нежная… Я непременно… – Он замолк на мгновение: дыхание Анжелики стало глубоким и ровным. Тогда он слегка отодвинулся, чтобы полюбоваться безмятежным милым лицом. И решился высказать то, что не решался заявить ей в глаза: – Я буду любить тебя, милая. Я буду любить тебя так сильно, что ты позабудешь обо всем и обязательно сама полюбишь меня. И не захочешь уезжать, когда год подойдет к концу. Я люблю тебя, Анжелика. Боже, как я тебя люблю…
Чувствуя, как все внутри трепещет от удивительной нежности, он прижал Анжелику к себе, легонько поцеловал в губы и устало смежил веки. Да, завтра они доберутся до дома, и все образуется. Все обязательно будет хорошо…
– У нас больше нет сомнений! Савала добрался до Техаса, и его там приняли с распростертыми объятиями! – Разъяренный до того, что на лбу взбухли синие вены, Антонио Санта-Анна в ярости уставился на собравшихся у него в кабинете людей. Неписаный запрет на упоминание вслух имени Савалы рухнул, когда ранним утром в президентский дворец прибыл курьер с новостями из Техаса. Взбешенный правитель немедленно созвал своих советников Теперь толпа пышно разряженных чиновников молча внимала его гневным речам.
– Я не потерплю, чтобы этот предатель будоражил и без того мятежный штат! – Президент повелительно махнул рукой своему секретарю – Рикардо, составь указ об аресте Савалы! А заодно с ним пусть арестуют и самых настырных звонарей из Партии войны, а также главных смутьянов в Анауаке. В приказе должны быть поименно перечислены Джонсон, Вильямсон, Тревис, Вильяме и Бейкер – следует взять их под стражу и не выпускать до суда. Составьте текст так, чтобы было ясно: если наши требования не выполнят, в штат для поддержания порядка будут направлены дополнительные силы.
Один генерал, два полковника, секретный советник – все кадровые военные, кроме Эстебана Аррикальда. Санта-Анна повнимательнее присмотрелся к молодому красавцу аристократу. Образованный, породистый… а кроме того, чрезвычайно пронырлив: мигом сообразил, что, служа Санта-Анне, можно неплохо послужить и самому себе. Да… президент больше верил тем, кто отправлялся на государственную службу в надежде соблюсти свои собственные интересы, а Эстебан явно к таким и принадлежал. Теперь представлялась превосходная возможность применить его таланты на деле
– Эстебан, тебе ведь не терпится уехать из столицы, верно? Ты мне все уши прожужжал, чтобы я отправил тебя в этот мятежный штат.
– Да, господин президент. Я действительно мечтал об этом. Но вы предпочли держать меня при себе, а ваша воля для меня закон…
– Не сомневаюсь в этом, Эстебан, – ответил Санта-Анна, сумев удержаться от сарказма. – Некогда к нам на службу поступил морской офицер – капитан Томас М. Томпсон. Ты знаком с этим джентльменом, Эстебан?
– Только понаслышке, господин президент, – удивился Аррикальд
– А позволено ли мне будет узнать, что именно ты слышал?
– Стоит ли пересказывать непроверенные сплетни про одного из ваших офицеров?
– Если это и вправду сплетни, можешь оправдаться тем, что они могли дойти и до моих ушей. Итак, что тебе известно про капитана Томпсона?
– Я знаю, что он – англичанин по происхождению и наделен крайне отталкивающей внешностью. Еще я слышал, что он не брезгует буканьерским промыслом[2] и когда служит вам, не забывает и о своей выгоде.
– Качество, которое отнюдь не роняет его в моих глазах
– Еще я слышал, что он весьма искусный мореход и пользуется уважением экипажа
– что тем более говорит в его пользу, не так ли?
– В некотором смысле – да, господин президент.
– Я собираюсь отправить его в Анауак на шхуне «Коррео» для поддержки таможни
– По-моему, вы сильно рискуете, идя на такой шаг
– А чтобы быть уверенным, что он не станет злоупотреблять упомянутой тобой выгодой, я собираюсь послать на той же шхуне и тебя – в качестве военного советника
– В Анауак?
– Тебя не радует моя идея, Эстебан? Тот заколебался и в ответ спросил
– Какими полномочиями вы наделите своего посланника, господин президент?
– Капитан Томпсон сможет полностью распоряжаться своим кораблем и экипажем, ты же получишь все полномочия, соответствующие своему званию, разрешение обращаться напрямую ко мне и действовать от моего имени, если капитан Томпсон столкнется с проблемами, не входящими в его компетенцию.
– Относится ли это только к действиям шхуны «Коррео» и связанным с ней обстоятельствам?
– Я бы предпочел, чтобы ты включил в круг своих интересов и сам город, Эстебан. Я слишком ценю твою наблюдательность и не собираюсь ограничивать твои действия
Эстебан с трудом скрыл восторг Анауак Самое горячее место в техасском конфликте. Там без труда можно сделать карьеру прославиться от одного его имени у английских выскочек затрясутся поджилки! А от Анауака рукой подать до его сокровенной цели. Позволив себе лишь легкую улыбку, Эстебан ответил с полагающейся пылкостью
– Почту за честь быть вашим доверенным лицом, господин президент, и сделаю все, что вы мне поручите
– Превосходно, Эстебан! – Лицо Санта-Анны выразило полное удовлетворение, и он с энтузиазмом продолжил – Итак, вам дается неделя для сборов Капитан Томпсон уже поставлен в известность о новом назначении Я немедленно предупрежу его, чтобы для тебя приготовили отдельную каюту
– Большое спасибо, господин президент!
– Не стоит благодарить меня, Эстебан Лучшей благодарностью будет оправдание моего доверия
– Вы не пожалеете, что послали меня
От проницательного взора Санта-Анны не укрылось ни тайное злорадство, светившееся в глубине глаз Аррикальда, ни легкий румянец, окрасивший смуглое лицо. Президент улыбнулся
– Не сомневаюсь, что ты будешь служить мне верой и правдой, Эстебан.
Сменив таким образом гнев на милость, президент вновь обратился к почтительно внимавшим ему военным
– А теперь, джентльмены, я бы хотел знать ваше мнение о следующем Генерал Кос по-прежнему требует дополнительных полномочий и войск – тысячу четыреста штыков. Что вы на это скажете?
Военные отвечали поспешно и с горячностью. Молча наблюдая за их суетой, Эстебан предался мечтам о тех возможностях, которые открывало неожиданное поручение президента.
Да, да, он все-таки добился своего! Эстебан Аррнкальд не из тех, кто упустит свой шанс!
Перед взором Анжелики открылась захватывающая панорама. День заканчивался. Закатное солнце окрасило бескрайнюю степь в самые невероятные оттенки розового Сытые ленивые коровы с лоснившимися шкурами бурою и белого цвета не спеша щипали траву Анжелика впервые в жизни видела такое огромное стадо. По СЛОВАМ Гарета, все животные носили клеймо «Круга Д». Вот-вот должно было показаться и само ранчо.
Она всматривалась и всматривалась в горизонт. И когда различила несколько расположенных рядом зданий – сердце тревожно екнуло в груди. Невольно она покосилась на
Гарета. Он также не сводил взгляда с ранчо, и его улыбка становилась все шире Наконец он обратился к спутнице:
– Милая, это и есть «Круг Д». Через час мы будем дома.
Она не в силах была скрыть замешательство, и Гарет нахмурился. Анжелика понимала причину его раздражения. Он и так честно выполнил свою часть соглашения – и даже сделал немало сверх того, что обещал.
Она виновато потупилась, вздохнула поглубже и попыталась успокоиться. Как-никак, уже миновало целых два месяца из обговоренного срока. Но в глубине души жил страх, что эти два месяца окажутся самыми легкими из череды ожидающих ее дней – несмотря на все тяготы и опасности путешествия. Ведь там, в глуши, они были с Гаретом наедине. И каждую ночь она укладывалась спать у него в объятиях, а видеть это могли только сиявшие над ними звезды. Не было никого, кто принялся бы их судить, и никто не называл ее тем ужасным именем, которое она заслужила сполна.
Ближайшее будущее страшило своей неопределенностью, и она ничего не могла поделать со снедавшей ее тревогой. Анжелика крепко зажмурилась, чтобы отгородиться от незнакомого, непривычного мира, и попыталась взять себя в руки. Это было непросто: бессонные ночи и выматывающие душу кошмары отняли намного больше сил, чем ей казалось. Внезапно Анжелика разозлилась на себя за слабость: она резко выпрямилась в седле и решила раз и навсегда избавиться от страха и неуверенности, лишавших ее силы воли.
Она старалась дышать глубоко и ровно, повторяя про себя, что пошла на сделку с Гаретом по собственному желанию. На нее никто не давил, ее никто не запугивал.
Карлос… Давным-давно она решила, что пойдет на что угодно ради его здоровья. И теперь он наверняка давно добрался до Мехико. В «Круге Д» их вполне может дожидаться письмо… ведь у падре Мануэля так много знакомых, что ему стоит передать весточку с оказией? В любом случае первый шаг она сделала, а то жалованье, что она будет получать как кухарка на ранчо, обеспечит Карлосу возможность не торопиться н получить курс лечения сполна. Ради этого можно вынести любые унижения, косые взгляды и сплетни. Она понесет свой крест с гордостью.