Бартон Беверли. Выход из мрака

   — Лейн для меня совершенно особенная, — признался Джонни Мак, — всегда была особенной… Те чувства, что испытываю к ней, я не испытывал больше ни к одной женщине.
   — Тогда почему не пойти до конца и не дать ей то, в чем она нуждается?
   — Не хочу причинять ей боль. Она и без того; настрадалась.
   — А разве, став любовником, причинишь ей боль? — спросил Куинн, сжав плечо Джонни Мака. — Она хочет тебя, мой друг. Я вижу это желание в ее глазах.
   — Иди в дом, пей кофе. И не флиртуй больше с Лейн, пока меня нет, — сказал Джонни Мак, не желая касаться страсти Лейн к нему. — Я пойду отыщу Уилла, посмотрю, станет ли он разговаривать со мной.
   — Парнишка настроен к тебе очень враждебно. Не удивляйся, если он пошлет тебя куда подальше.
   — Скажи Лейн, я пошел прогуляться. Ей незачем знать, что я…
   — Что ты устраиваешь допрос ее сыну?
   — Ты сам прекрасно понимаешь, что убить Кента мог Уилл. Возможно, Лейн покрывает его.
   Куинн кивнул.
   — Не дави на парнишку слишком сильно.
   — Продолжай развлекать Лейн. Но только не давай рукам воли.
   — Всеми силами постараюсь исполнить оба твои желания. — Куинн насмешливо поклонился Джонни Маку и вошел в дом.
   Джонни Мак стоял у торца дома, глядя, как Уилл раз за разом бросает мяч в баскетбольную корзину. Мальчик был замечательным. Высоким. Худощавым. Спортивным. С поразительной способностью сосредоточиться. Но самым поразительным в этом умном, красивом, изумительном мальчике было то, что он, Джонни Мак Кэхилл, является его отцом. Зачал этого ребенка в давнюю летнюю ночь беззаботный половой акт. Без любви. Без обязательств. Без мысли о чем бы то ни было, кроме минутного удовольствия. Как это оказалось возможно? Природа многое напортачила. Мужчине, чтобы стать отцом, достаточно лишь извергнуть семя. Без мысли о последствиях. Без планов на будущее. Без желания иметь потомство.
   Джонни Мак рассматривал своего сына, ища в нем какое-то сходство с Шарон. Лицо у мальчика более округлое, чем у него самого, с менее крепкой челюстью, И нос у него такой же, как у Шарон. Поменьше, чем у него, с чуть вздернутым кончиком. Но глаза, губы и даже угрюмое выражение лица Уилл получил он него. Рост, телосложение, как и черные волосы и темные глаза, достались ему от Джона Грэхема, чтоб этот старый мерзавец горел в аду. Черты, которые у него, Джонни Мака, а теперь и у Уилла, были общими с этим стариком и Кентом.
   Если он ничего в жизни не делал правильно, то должен как нужно обойтись с Уиллом. Он должен этому мальчику нечто большее, чем деньги, которых у него теперь в изобилии. Уилл мог убить Кента. Лейн могла покрывать мальчика, быть готовой пойти в тюрьму, чтобы защитить своего сына. А каково будет Уиллу, если он позволит матери нести за него наказание?
   — Хотите поиграть со мной или собираетесь стоять там, глядя на меня, весь вечер? — Высоко подняв мяч, Уилл обратил взгляд на Джонни Мака.
   С трудом сдержав улыбку, Джонни Мак вышел из тени и выставил вперед руки. Уилл бросил ему мяч. И началась игра. В течение доброго получаса отец и сын бегали, водили мяч, ставили блоки и набивали очки. В конце концов, Уилл одержал верх, забросив в прыжке последний мяч.
   У Джонни Мака лоб блестел от пота, рубашка из хлопчатобумажной ткани отсырела. Он неуверенно положил руку на влажную спину сына. Мальчик улыбнулся, потом напоследок забросил мяч в обруч. Когда он проскочил через сетку, подскочил на площадке, Уилл позволил ему укатиться во двор.
   — Ты, видимо, играешь в школе, — сказал Джонни Мак.
   — Да. В футбол, бейсбол и баскетбол. Кент… — Произнеся имя приемного отца, он ненадолго умолк. — Кент хотел, чтобы я занимался всеми видами спорта, как и он. Некогда его одобрение было для меня очень важно.
   — Пока он не узнал, что ты не родной его сын?
   — Нет, кончилось это раньше, — ответил Уилл. — Мои чувства к Кенту начали меняться перед тем, как они с мамой развелись. Мне тогда было десять лет, и я уже понимал, что он не добр к ней. Бить он ее никогда не бил — лишь один раз, после получения письма от Шарон. Но всегда отвратительно разговаривал с ней, обходился по-свински. Он со всеми обходился по-свински, когда бывал пьян. А последние несколько лет пил постоянно.
   — Кент был не лучшим из людей, — сказал Джонни Мак. — Когда твоя мать выходила за него замуж, вряд ли она представляла, какой скверный он тип, сколько зла может принести ей. И тебе.
   — Одно время он думал, что я самое замечательное существо на свете. Его сын. Но когда узнал, что мой родной отец вы, возненавидел меня. Сделал поворот на сто восемьдесят градусов. Вы представить себе не можете, что он говорил мне.
   — Не хочешь сказать мне, что говорил он в тот день? И описать, что произошло?
   Уилл посмотрел прямо в глаза Джонни Маку:
   — То есть вы спрашиваете, не я ли его убил? Взял бейсбольную биту и заколотил до смерти, когда он спьяну не мог оказать сопротивления?

Глава 16

   — Никто не сможет обвинить тебя, если ты убил Кента, — сказал Джонни Мак. — Если он набросился на тебя, это была самозащита.
   — Физически Кент не набрасывался на меня, — ответил Уилл. — Только словесно. Выложил мне все о вас, по крайней мере, собственную версию того, что вы собой представляете. Должно быть, не имел понятия, что вы такой-рассякой мультимиллионер, так ведь?
   — Не хочешь рассказать, что произошло в тот день? — спросил Джонни Мак. Уилл пожал плечами:
   — Мама велела никому ничего не говорить о том, что произошло на самом деле, и я согласился. Но это было еще до ее ареста. Я не могу позволить ей взять на себя вину за то, что, возможно, сделал сам.
   — Как это понять — возможно, сделал?
   — Я не помню всего, что случилось в тот день. Помню, как появился Кент. Мамы не было дома. Она что — то проверяла в «Геральд». Лилли Мэй пыталась не пускать Кенти на задний двор, но не смогла его остановить. Он был пьяным и злобным. Напиваясь, он всегда свирепел.
   — Раз Лилли Мэй была там, значит, она знает, что произошло.
   — Ее не было возле дома, когда мама вернулась и обнаружила меня возле тела Кента. Видите ли, когда Лилли Мэй попросила его не говорить мне отвратительных вещей, он дал ей пощечину. Такую сильную, что Лилли Мэй упала. — Уилл сглотнул, дыхание его стало чаще и глубже. — Увидев это, я схватил бейсбольную биту и огрел его, чтобы он перестал, не бил ее больше. Ударил один раз, и он сел на землю. Потом помог Лилли Мэй подняться и отвел ее к ней в комнату.
   Это и все, что я помню, пока мама не вернулась и не нашла меня на заднем дворе, стоящего возле тела Кента, на земле валялась бейсбольная бита. Мама вытерла биту и положила на место; потом велела мне говорить, что мы с Лилли Мэй все время были вместе, и я выходил из дома как раз в ту минуту, когда она входила, чтобы позвонить в полицию. Сказала, что Лилли Мэй подтвердит эту версию. Тогда я не понимал, что, исключая меня как главного подозреваемого, она ставит себя в такое положение.
   — Твоя мать не обращалась к психиатру, чтобы он помог тебе попытаться вспомнить, что случилось?
   — Нет! — пронзительно вскрикнула Лейн и побежала мимо Уилла прямо к Джонни Маку. С широко раскрытыми глазами, раздувая ноздри, изогнув пальцы, как когти, она визгливо закричала: — Черт тебя возьми! Я предупреждала, чтобы ты ничего не спрашивал у мальчика про смерть Кента. Он не знает, что произошло. Он путается в событиях того дня. Что бы он ни сказал тебе…
   Джонни Мак схватил Лейн за плечи. Она, часто дыша, свирепо смотрела на него. Все мышцы ее тела напряглись, внутри пульсировала лютая ненависть.
   — Я понимаю, что ты стараешься защитить Уилла, — сказал Джонни Мак. — Но, Господи, Лейн, от меня защищать его не нужно. Он мой сын. Я только хочу помочь ему. Помочь вам обоим.
   — Мама, ничего страшного, — сказал Уилл. — Уже пора сказать правду.
   — Смотри, что ты наделал! — Лейн вырвалась из рук Джонни Мака. — Приехал через пятнадцать лет и считаешь, что вправе вмешиваться в нашу жизнь. Нет у тебя такого права! Если ты случайно наградил женщину ребенком, это еще не значит, что ты отец. Ты преспокойно покинул нас пятнадцать лет назад. И меня, и Шарон. Хоть бы ты не возвращался в Ноблз-Кроссинг. Хоть бы Лилли Мэй не писала тебе этого треклятого письма.
   — Мама, это не вина Джонни Мака, — сказал Уилл. — Я хотел сказать кому-нибудь правду. Отчего не ему? Он мой отец, и я начинаю верить ему, когда он говорит, что приехал помочь нам.
   Лейн с негодованием смотрела на Джонни Мака. Потом, когда взглянула на Уилла, выражение ее лица смягчилось.
   — Пожалуйста, доверь мне делать то, что лучше для тебя.
   — Мама, я доверяю, но нельзя все время лгать. Говорить, что меня не было на заднем дворе, когда погиб Кент. Я знаю, что ударил его один раз бейсбольной битой. Что, если… что, если после того, как отвел Лилли Мэй в комнату, я вернулся в сад и убил его?
   В уголках глаз Уилла появились слезы, грозившие хлынуть потоком.
   Джонни Мак ощутил, как внутри у него что-то мучительно сжалось.
   Лейн крепко схватила мальчика за руки:
   — Дорогой, перестань мучить себя, пытаясь вспомнить.
   — Джонни Мак спрашивает, был ли я у психиатра. Как думаешь, психиатр способен помочь мне восстановить в памяти случившееся?
   — Я слышала, что сказал Джонни Мак. — Лейн выпустила одну руку мальчика и погладила его по щеке. — Возможно, психиатр и способен помочь. Не знаю. Но вправду ли ты хочешь вспомнить, что произошло в тот день?
   Уилл кивнул:
   — Ты не убивала Кента, но стала обвиняемой, потому что боялась открыть правду — что, возможно, это сделал я. Не хочу, чтобы ты брала на себя вину за мой проступок. — Мальчик обнял Лейн и положил голову ей на плечо.
   — Уилл, милый мой. Разве не знаешь, что случившееся с Кентом — моя вина. Я лгала ему. Не ты. Я вышла за него замуж, хотя любила другого. Это меня он ненавидел по-настоящему.
   Уголком глаза Джонни Мак заметил Лилли Мэй и Куинна, стоявших в нерешительности бок о бок в патио, явно в пределах слуха. Он поднял руку, показывая, чтобы они оставались на месте. Куинн кивнул.
   — Давайте разберемся с этим раз и навсегда. — Джонни Мак приблизился к матери с сыном. — Кент ненавидел меня. Вся вина в этой истории лежит на мне. Если б я знал, что происходит, что Кент срывает зло на вас, то убил бы его.
   — Но убили его не вы, — сказал Уилл. — Я.
   — Мы не знаем этого наверняка, — сказала Лейн и крепко обняла сына.
   Несмотря на ошеломляющее желание заключить в объятия Лейн и Уилла, Джонни Мак не сделал ни движения, чтобы коснуться кого-то из них. Он наблюдал. Посторонний человек. Отец просто-напросто по биологической случайности. Но он намеревался изменить этот факт. Если только Уилл когда-нибудь нуждался в отце, так это в настоящее время. Особенно если он забил насмерть Кента бейсбольной битой.
   Господи, это его вина. Во всем. В каждой горестной минуте, какую Лейн с Уиллом провели по милости Кента Грэхема. Как это говорится в старой пословице? Ах да. Что посеешь, то пожнешь. В юности он был сорвиголовой, думающим лишь о том, как бы подцепить девчонку да вывести из себя снобов, живущих на Земле Богача. Отдал обильную дань увлечениям молодости и при этом искалечил много жизней, включая свою собственную. Но по Божьей милости он через судью Харвуда Брауна получил возможность стать другим человеком. И много лет казалось, что он вышел сухим из воды.
   За его грехи расплачивались другие. Самые невинные. Его сын. И Лейн, спасшая две жизни и вознагражденная двойной порцией страданий.
   — Может, отложим эту дискуссию до утра? — предложил Джонни Мак. — Нам всем нужна передышка, возможность слегка поостыть. Завтра утром, если вы оба согласны, я сделаю несколько телефонных звонков и вызову в Ноблз-Кроссинг лучшего психиатра в Штатах. Когда докопаемся до сути того, что произошло, тогда сможем решать, как нам быть дальше.
   Взгляды Джонни Мака и Лейн встретились.
   — Не переступай границ, — сказала она ему. — Не принимай решений за Уилла и за меня.
   — Может, будем принимать решение втроем? — спросил Джонни Мак.
   — Как семья? — Уилл поднял голову с плеча Лейн и взглянул на отца.
   — Нет, — сказала Лейн.
   — Да, — возразил Джонни Мак.
   — Пожалуй, ты прав; нужно возобновить этот разговор завтра утром, когда будем почетче соображать, — сказала Лейн и потянула Уилла за руку: — Пошли в дом.
   Джонни Мак подождал, пока они скроются за дверью, и лишь потом позволил себе тяжело вздохнуть. Когда он подошел к стоявшим в патио, Куинн положил руку ему на плечо: — Утром позволь мне поговорить с Лейн. Если окажется, что Уилл убил Кента в состоянии самообороны или у него был какой-то психический срыв, мальчику определенно не придется отбывать срок за это преступление. Полгода — год в частной лечебнице, и…
   — Мисс Лейн или я лучше сядем в тюрьму, чем видеть, как столько страдавший ребенок страдает опять, сказала Лилли Мэй.
   Взгляд Джонни Мака остановился на домработнице.
   — Если бы я не знал вас так хорошо, то решил бы, что, возможно, Кента убили вы. Но в таком случае вы не позволили бы Лейн и Уиллу пройти через такие мучения.
   — Это вовсе не значит, что я не сумела бы убедить полицию и присяжных, что убийство — дело моих рук.
   — Моему сыну повезло, что мать и бабушка так его любят.
   — Да, только вот наша материнская любовь почти не может его защитить. Думаю, то, что произошло только что, показывает, как нуждается в отце наш мальчик. Нам всем нужен сильный мужчина, способный помочь в том, что нас ждет впереди. И несмотря на все твои недостатки, прежние и нынешние, ты, Джонни Мак, самый сильный из всех, кого я только знала.
   — Можете положиться на меня, Лилли Мэй. Дни моего бегства позади. Я вернулся в Ноблз-Кроссинг и пробуду здесь, пока Уилл и Лейн будут во мне нуждаться.

* * *

   «Никто не видел. Никто не слышал. Незаметно проскользнуть наверх по лестнице, когда все спят, оказалось легче. Имея ключ от задней двери. Зная код звуковой сигнализации. Будучи знакомым с расположением комнат в доме. Все превосходно совпало.
   Сделай все, что нужно, до рассвета. Не оставляй следов. Пусть смерть выглядит самоубийством. Почерк в записке очень похож на настоящий. Дай Бог, чтобы никто не усомнился в его подлинности.
   Дверь еле слышно скрипнула. Ночник в спальне Мэри Марты отбрасывает легкий, бледный след на цветастое Убранство. Двигайся бесшумно. Не буди ее.
   Джеки похрапывает. Отлично. Глубокий сон. Она так и не узнает, что ее прикончили. Не ощутит боли. Не будет мучиться. Джеки совершила большую ошибку. Стала шантажировать кого не следовало бы. Если она разболтает то, что ей известно, последствия окажутся катастрофическими. Нельзя оставлять ее в живых. Нельзя допустить, чтобы она причинила вред такому дорогому для тебя существу.
   Убивать такую женщину нехорошо. Однако ничего другого не остается. Убийство Кента было оправданным. Он был гнусным сукиным сыном. Чудовищем, причинявшим боль и страдания другим. А единственное преступление Джеки — это жадность. Жалкая, глупая потаскушка.
   Не думай об этом. Делай, и все. Только постарайся не разбудить Мэри Марту. А что, если легкий хлопок пистолета с глушителем разбудит ее? Нет, не разбудит. Джеки было ведено дать ей снотворное, чтобы обе они могли отдохнуть за ночь.
   Осторожно подкрадывайся ближе, ближе к кровати Джеки. Будь начеку. Имей в виду, что разоблачение возможно, хоть и маловероятно. Высокие стоячие часы в коридоре пробили полчаса. Чертовски нервирующий звук.
   Надень глушитель. Прислушайся. Подожди. Согрей холодную сталь теплом ладони. Наклонись над телом Джеки. Приставь дуло ко лбу под нужным углом. Ее глаза неожиданно раскрылись. Потрясение. Страх.
   Нажим на спуск. К горлу подступает желчь, вкус ее остается во рту.
   Взгляд туда, где Мэри Марта лежит совершенно безмятежно. Несчастная, милая Мэри Марта.
   Кровь из раны образовала на белоснежной наволочке большое красное пятно.
   Подними ее безжизненную руку. Вложи в нее пистолет. Положи руку так, как она лежала бы, если б Джеки на самом деле покончила с собой.
   Положи поддельную записку на стол. Так, чтобы она бросилась в глаза служанке, которая принесет поднос с завтраком.
   Решена еще одна проблема. Одним беспокойством меньше. Теперь надо найти способ устранить еще более опасного врага. С Джонни Маком Кэхиллом нужно разделаться — и срочно. Он и этот треклятый адвокат будут дознаваться, пока не докопаются до правды. Допускать этого нельзя. Пусть даже придется совершить еще одно убийство».

* * *

   Мэри Марта проснулась, поднялась с кровати и пошла в ванную. За окнами было еще темно. «Интересно, который час? Интересно, мать и Кент уже завтракают внизу?» Иногда они любили есть рано. Но не в такую рань.
   Можно пойти в комнату Кента, разбудить его. Он сказал, что она может заходить к нему в любое время, и если разбудит его, ничего страшного. Он всегда был очень добр к ней. Ее брат. Ее дорогой брат.
   Кент любил ее. Больше, чем мать и отец. Он так ей сказал, и она верит ему. Кент не стал бы ей лгать.
   Но он солгал о ее ребенке. Сказал, что ребенок умер. Но это неправда. Кент с Лейн усыновили ее маленького мальчика и назвали Уиллом. Почему Кент солгал о ребенке? Почему отдал ее ребенка Лейн?
   Бродя в полумраке, ища сама не зная что, Мэри Марта увидела кровать на другой стороне комнаты. Почему в ее комнате еще одна кровать. Кто-то проводил ночь вместе с ней?
   Она подходила на цыпочках ближе и ближе, пока не увидела, что на другой кровати спит какая-то женщина «Но я не знаю, кто она».
   — Привет, — сказала Мэри Марта. — Кто вы?
   Не услышав ответа, она протянула руку и потрясла неподвижное тело. И тут заметила большое влажное красное пятно на подушке и широко раскрытые глаза лежащей.
   Что-то неладно. Эта женщина не говорит. Не двигается. Она мертва? Мертва, как Кент! Кент мертв. Мертв и похоронен. Глаза Мэри Марты наполнились слезами. Как ей жить без Кента? Он любил ее больше, чем кто бы то ни было. Без него жизнь не имеет смысла. Кент хотел маленькую сестричку, и мать подарила ему ее. Он так говорил ей. Они жили душа в душу. Всегда. Если Кент попал на небеса, то ей нужно быть вместе с ним. Почему он отправился туда без нее?
   Повернувшись спиной к безжизненному телу незнакомой женщины, Мэри Марта снова пошла в ванную. Слабой, дрожащей рукой стала шарить в чулане с бельем по полке с лекарствами, пока не нашла флакон со снотворными таблетками. Прочла надпись на этикетке, чтобы убедиться, потом высыпала таблетки на ладонь. Положив их в рот, налила в стакан воды и запила их.
   «Теперь мне нужно только заснуть, а когда проснусь, буду на небесах вместе с Кентом. Он обрадуется мне. Я знаю, ему без меня тоскливо. Лейн, как всегда, будет заботиться о моем ребенке, Уиллу я нужна меньше, чем Кенту».

* * *

   После нескольких часов беспокойного сна Джонни Мак внезапно проснулся. Сел в постели и прислушался, подумав, что его мог разбудить какой-то шум. Но услышал только дыхание старого дома в предрассветное время. Сняв свои часы с ночного столика, он взглянул на циферблат. Без четверти пять.
   Он вылез из постели и зашлепал босиком по комнате. Выглянул в окно, не заметил признаков приближающегося рассвета. Все еще темно. Спокойно, безмятежно темно. Таинственно, смертоносно темно.
   Зевнув, Джонни Мак почесал голую грудь. Может, спуститься на кухню, приготовить себе кофе. Часа через два он вновь увидится с сыном. И с его собственницей-защитницей матерью. Надо как-то убедить их обоих — для того чтобы иметь возможность помочь Уиллу, мальчику надо вспомнить, что произошло в тот день, когда Кент был убит.
   Неожиданно Джонни Мак заметил движение в саду. В бледном, идущем из дома свете, увидел силуэт женщины, шедшей по саду. Лейн? Почему она не спит в такую рань? И куда идет? Или где была?
   Сняв пижамные брюки, Джонни Мак схватил джинсы, брошенные вечером на ближайший стул, натянул их, затем надел мятую рубашку. Быстро сунув ноги в кожаные шлепанцы, мгновенно принял решение. Он пойдет за ней. Очевидно, Лейн не спалось, как и ему. Если он ей нужен, надо быть рядом. К тому же, пожалуй, есть смысл до встречи с Уиллом поговорить с ней с глазу на глаз.
   Ступая как можно тише, Джонни Мак спустился по задней лестнице, прошел через кухню и вышел в патио. Лейн нигде не было видно. Но он интуитивно знал, куда она пошла.
   Сад Ноблов, занимающий больше двух акров позади Дома, с живой изгородью и тремя бетонными лестницами, был таким же ухоженным, как и раньше. Мощеная Дорожка вела из сада к старому лодочному сараю.
   Когда-то Особняк Ноблов одиноко высился посреди громадной плантации. Но в конце концов, вокруг их усадьбы вырос город, и другие прекрасные дома поднялись на некогда принадлежавшей Ноблам земле.
   Каких денег стоило Лейн содержать дом и сад на тот же манер, что ее предки? Должно быть, она едва сводила концы с концами. Отец оставил ей сорок девять процентов акций «Геральд», но те небольшие деньги, какие у него оставались, были положены на доверительный счет для Уилла и других детей Лейн, какие могли появиться на свет. Разумный Билл Нобл принял меры, чтобы Кент Грэхем не мог взять из этих денег ни цента.
   Джонни Мак знал, что доход, приносимый «Геральд», уменьшался с каждым годом. И что Лейн продала часть драгоценностей матери. Не будь острой нужды в деньгах, она бы ни за что не рассталась с ними. Как-никак многие из них принадлежали Ноблам еще с Гражданской войны.
   Узнав о продаже драгоценностей, Джонни Мак поспросил Уайетта Фостера отыскать их и выкупить. Когда наступит время, он вернет их ей.
   Приближаясь к реке, Джонни Мак задумался, где найти Лейн — на берегу или в лодочном сарае, сидящей на палубе отцовской яхты. Когда они встречались для разговоров, только для разговоров, то зачастую искали уединения внутри, но жаркими вечерами обычно сидели на берегу.
   На берегу он ее и нашел. Сидящей, обхватив руками согнутые ноги. Лунный свет заливал ее жидким золотом.
   Бледным. Мерцающим. Прозрачным. Распущенные волосы спадали на голые плечи.
   Что заставило Лейн уйти до рассвета из дома? Почему ей не спалось? Если он окликнет ее, встанет ли она и подойдет к нему? Или убежит?
   Когда Джонни Мак приблизился, она сидела, не замечая его появления, и смотрела в темное небо. На ней была только желтая ночная рубашка, сквозь прозрачную ткань были ясно видны изгибы ее тела. Все, что в нем было мужского, реагировало на все, что было в ней женственного. И он понял так ясно, словно Бог начертал это на каменной скрижали и вручил ему эту скрижаль, что он всю жизнь ждал этой минуты. В юности он подавлял свои чувства. Говорил себе, что уважение к Билли Ноблу и самой Лейн не позволяет ему лишить ее невинности. Но теперь она уже утратила невинность. И он ждал целую вечность, чтобы взять то, что, как сознавал он нутром, всегда принадлежало ему. Понимала ли она так же, как и он, что пора стать любовниками для них давно наступила?
   Только две вещи могли помешать ему взять желаемое. Вмешательство свыше. Или отказ Лейн.

Глава 17

   Лейн подняла ладони к плечам и потерла голые руки. Даже в августе ночью и ранним утром у реки прохладно. Почему она не подумала надеть халат? И вообще, зачем пришла сюда? «Ты бежишь в страхе. Пытаешься убежать от мечты». Но это всего-навсего мечта. А причинить вред ей может только действительность.
   Но она может легко превратить мечту в действительность. Стоит лишь сказать слово, и Джонни Мак станет се любовником. Она не слепа к тому, как он на нее смотрит. Он хочет ее. Как многие годы хотел бесчисленных других женщин. Если она отдастся ему, то смирится ли с тем, что она не особенная, не единственная женщина на свете, которой назначено судьбой укротить живущего в нем зверя? То были глупые девичьи фантазии. Теперь она старше и умнее. Когда-то она любила его всем сердцем, а он уважал ее и дорожил ее дружбой. Но это было много лет назад. Что теперь между ними? Недоверие. Подозрительность. Ребенок, которому оба очень хотят помочь. И примитивное вожделение, отравляющее все прочие стороны их взаимоотношений.
   Она никогда не знала страсти, никогда не испытывала желания такой силы, чтобы оно мучило ее день и ночь. В начале супружеской жизни пыталась любить Кента, наслаждаться физической стороной брака, но его эгоистичность и ревнивое желание изгнать Джонни Мака из ее сердца воздвигли барьер между ними. А потом жестокость Кента уничтожила ту незначительную привязанность, какую она питала к нему.
   Каково это было бы с мужчиной, которого она в самом деле хочет? Даже зная, что может рассчитывать с ним только на недолгий роман, может, стоит пойти на риск вновь потерять сердце, чтобы в конце концов заполучить мужчину, которого хотела всегда?
   Небо на востоке затрепетало предрассветной бархатистостью, начались родовые муки, которые вскоре приведут к рождению нового дня. Полумесяц побледнел в темноте, словно готовился откланяться перед уходом. От реки доносился однообразный соблазнительный шум, утренний ветерок покрывал рябью ее темную поверхность. Лейн поднялась на ноги и тут увидела его. Силуэт высокого мужчины. Она ахнула, потом успокоилась, поняв, что это Джонни Мак. Но это облегчение было недолгим. Даже в полутьме она видела в его черных глазах страсть и решимость и поняла, что он следовал за ней. Не затем, чтобы поговорить об убийстве Кента. Или об Уилле. Или напомнить, что он вернулся в Ноблз-Кроссинг для того, чтобы помочь ей.