Бартон Беверли. Выход из мрака

   — Конечно, я сделаю все, что смогу, но если она все еще в тяжелом состоянии, как в день похорон па… Кента, то вряд ли даже узнает меня.
   — После похорон она ни с кем словом не обмолвилась, — сказала Эдит. — До сегодняшнего вечера. Несколько часов она укачивала одну из своих кукол и называла своим ребенком. Потом вдруг отшвырнула куклу, сказала, что это не ее ребенок, что ее ребенок уже большой мальчик. Потом начала звать тебя.
   Эдит прослезилась. Когда она закрыла глаза, на ресницах заблестели капельки, на скулы заструилась влага.
   — Ты всегда играл с ней в эту вашу игру. Ну, где притворяешься, что ты в самом деле ее ребенок. Я надеялась, что и сейчас поиграешь. — Эдит открыла глаза и взглянула в лицо Уиллу. — А если она скажет что-то… ну, понимаешь, о Кенте…
   — Не думаете, что есть смысл вызвать врача? — спросил мальчик. — Не старого дока Моргана, а психиатра, который будет в состоянии оказать ей помощь.
   — Если улучшения не наступит, то, конечно, придется прибегнуть к психиатрической помощи. Знаешь, мы показывали ее разным врачам, она даже оставалась в нескольких частных клиниках, но помочь ей не смог никто.
   Уилл начал подниматься, потом остановился, заметив, что бабушка осталась в холле.
   — Не идете со мной наверх?
   — Нет. — Эдит покачала головой. — Думаю, будет лучше всего, есди ты зайдешь к ней один. Она всегда предпочитала, чтобы ты общался только с ней. Но когда будешь уходить, пожалуйста… просто скажи мне, как у нее дела.
   Мальчик кивнул:
   — Непременно.
   Комната Мэри Марты находилась в конце коридора. Мальчик немного постоял у закрытой двери, несколько раз глубоко вздохнул и морально приготовился к тому что обнаружит, войдя в комнату тети. Когда постучал, Джеки Каммингс тут же открыла дверь.
   — О, привет, Уилл. — Она отступила, чтобы дать пройти мальчику. — Мисс Эдит сказала, что ты идешь сюда. Надеюсь, тебе удастся успокоить тетю. Видишь, она учинила разгром в комнате, но мисс Эдит не позволила дать ей успокоительного. И, пожалуй, она права. Мы держим Мэри Марту в состоянии одури со дня похорон твоего отца… то есть Кента.
   Уилл быстро обежал взглядом комнату. Детская. Приют маленькой девочки. Повсюду разбросанные куклы, валяющееся на полу постельное белье, подушки и книги наводили на мысль, что у маленькой девочки, живущей здесь, был сильный приступ раздражения.
   Мэри Марта, забравшись в дальний угол, сверкала глазами и методично вырывала из книги лист за листом. Бумага падала на пол, словно осенние листья с ветвей.
   — Никаких сказок на ночь. Никаких сказок на ночь, — твердила она, уничтожая книгу.
   Уилл сделал несколько неуверенных шагов в ее сторону. Он сам не знал почему, но между ним и Мэри Мартой существовала какая-то особая связь. Всегда, насколько он помнил. Теперь он думал, что они с инфантильной тетей когда-то привязались друг к другу, потому что он сам был ребенком. Но по мере того как он становился старше, связующие их узы не рвались. Мэри Map та часто называла его мой ребенок, и когда на нее находил один из капризов, его родители позволяли ей лелеять фантазию, что мать его она, а не Лейн.
   — Тетя Мэри Марта?
   Услышав его голос, она тут же перестала выдирать листы.
   — Уилл?
   Она стала оглядывать комнату. Когда взгляд упал на него, улыбнулась. Улыбка была слабой, болезненной. Такой же, как тонкая женщина, которая протягивала к нему руки.
   — Уилл, это ты?
   — Да, мэм. Я. Бабушка сказала, вы неважно себя чувствуете, вот и пришел вас проведать.
   — О, мой милый ребенок.
   Мэри Марта бросила на пол испорченную книгу и плавно, словно плывущий по воздуху дух, направилась к нему.
   Мальчик всегда считал, что его тетя похожа на ангела. Высокая, стройная, тонкокостная. С бледной кожей, рыжевато-белокурыми волосами и светло-карими глазами. Сейчас она выглядела особенно бледной и тонкой. И ниспадающее свободными складками белое платье усиливало эту неземную иллюзию.
   Уилл встретился с ней посреди огромной комнаты. Подняв дрожащую руку, Мэри Марта коснулась пальцами его щеки и погладила ее с непередаваемой нежностью.
   — Тебя забрали у меня и сказали, что ты умер. Но я знала, что это неправда. Ты мой милый ребенок, уже выросший.
   — Да, мэм.
   Она продолжала гладить его лицо.
   — Я болела. Вот почему не могла о тебе заботиться. Вот почему ты живешь у Лейн.
   — Да, мэм.
   Мальчик слышал это уже не раз. В одном из своих бредовых состояний Мэри Марта считала, что он ее ребенок. Почему, Уилл не имел понятия. Если кто-то в семье и знал, то не говорил ему. Все утверждали, что не представляют, почему его тетю как будто преследует мысль об утрате несуществовавшего ребенка.
   Схватив мальчика за руку, Мэри Марта потянула его, приглашая следовать за ней.
   — Говорят, Кент мертв. Но я им не верю. Он бы ни за что не ушел, покинув меня. Он обещал, что никогда меня не покинет.
   Как ответить на это? Что можно сказать, чтобы это не было полнейшей ложью и вместе с тем не расстроить ее?
   — Вы не устали, тетя Мэри Марта? Не хотите прилечь? Я бы мог посидеть, почитать вам, пока не уснете.
   Вы всегда любили, чтобы я читал вам.
   — Когда я была маленькой, мне обычно читал Кент. Мэри Марта подвела Уилла к книжным полкам на дальней стене. Теперь книги валялись на полу. Через одни , она перешагнула, на другие наступила.
   — Почитай мне «Ганселя и Гретель». — Она взглянула на ряд книг, ища эту волшебную сказку. Не найдя, сразу же повернулась к Уиллу. — Этой книги здесь нет. Кент спрятал ее от меня, да? Иногда он прячет от меня книги, пока я… пока я… — Словно внезапно осознав, что пол завален книгами, Мэри Марта опустилась на колени и стала рыться в них. — Эта сказка мне особенно нравится, когда ее читаешь ты, Уилл. — Схватила тонкую книжку в переплете с разорванным корешком и выпадающими листьями: — Вот она. Кент тоже любит ее больше других.
   Уилл помог тете подняться на ноги. Едва взяв ее за талию, понял, что она стала еще более худенькой, чем месяц назад. Лилли Мэй не раз говорила, что его тетя представляет собой кожу да кости. Он подвел Мэри Mapту к кровати. Встретил вопросительный взгляд Джеки, потом глянул на незастеленную кровать и кивнул.
   — Дай мне пару минут, чтобы постелить простыни и одеяло.
   Джеки стала суетливо собирать разбросанные постельные принадлежности.
   Мэри Марта неодобрительно взглянула на нее и печально покачала головой.
   — Мама говорит, в наши дни все труднее и труднее найти хорошую прислугу, — сказала она Уиллу вполголоса. — Не Нужно говорить маме, что постель была не готова. Она очень рассердится. Кент говорит, беспокоить папу и маму нельзя. Они очень заняты. У них нет времени для нас. Говорит, мы должны полагаться друг на друга. Кент любит меня больше, чем кого бы то ни было. И я его тоже.
   Джеки откашлялась. Уилл увидел, что постель она постелила, лишь покрывало по-прежнему валялось на полу.
   — Пойдемте. — Уилл подвел тетю к кровати. Она села на край и улыбнулась ему. — Ложитесь, — сказал он. — Я вас укрою.
   — А потом почитай мне. — Уголки ее тонких бледных губ загнулись вверх в легкой печальной улыбке.
   Когда она вытянулась на двуспальной кровати с пологом, Уилл набросил розовую верхнюю простыню и такого же цвета одеяло ей до талии. Наклонясь, поцеловал в лоб и потянулся за Книгой, которую она держала в руках. А когда пошел за креслом-качалкой, чтобы поставить его поближе к кровати, Мэри Марта крикнула:
   — Не уходи от меня!
   — Не ухожу, — успокоил ее Уилл, — я только… Джеки быстро поставила кресло к ночному столику.
   — Спасибо, — поблагодарил Уилл. — Думаю, здесь я управлюсь сам. Может, спуститесь, скажете бабушке, что тете Мэри Марте гораздо лучше?
   — Хорошо. Но я недолго. Вдруг понадоблюсь.
   Уилл сел в кресло-качалку, раскрыл потрепанную книгу о Ганселе и Гретель и начал читать, как у них было заведено, то и дело останавливаясь, чтобы она могла посмотреть иллюстрации. Когда он дочитал сказку, тетя его уже спала с выражением ангельской безмятежности на красивом лице.
   Мальчик всю жизнь удивлялся, почему его тетя такая. Почему так часто уносится мыслями в мир фантазий? Почему, когда не в себе, думает, что он ее ребенок? Казалось, никто этого не знал. Лейн несколько лет назад пыталась объяснить ему, что некоторые люди до того хрупки и чувствительны, что не могут приспособиться к жизни.
   Он положил книгу на ночной столик и повернулся, собираясь уходить. Бабушка ждала его в дверном проеме, позади нее стояла Джеки Каммингс.
   — Она спит, — сказал мальчик.
   — Спасибо, — ответила Эдит.
   Когда Уилл подошел к порогу, обе женщины отступили, чтобы дать ему пройти. Джеки быстро вошла в спальню и устроила представление, разглядывая Мэри Марту, потом подняла с пола покрывало и расстелила поперек изножья кровати. Стоя в коридоре с Эдит, Уилл спросил ее:
   — Что заставило тетю Мэри Марту переворачивать все вверх дном в своей комнате?
   По лицу Эдит промелькнуло страдальческое выражение.
   — Боюсь, это моя вина.
   — Как так?
   — У нас был Бадди Лоулер. Ты знаешь, как привязан он к Мэри Марте. Так вот, после его ухода я на какое-то время осталась с ней. После похорон Кента она вызывает у меня сильное беспокойство. И я по неосторожности упомянула о Кенте. Бедная девочка обожала своего брата и совершенно потеряла рассудок с… с тех пор, как он был убит.
   — Моя мать не убивала Кента, — сказал Уилл. — И будь тетя Мэри Марта в себе, она встала бы на сторону мамы. Вы это знаете.
   — Не расстраивайся, Уилл. Никто в этой семье не обвиняет Лейн в убийстве Кента. Только вот все улики… в общем, дела ее складываются неважно. Она главная подозреваемая и…
   — Вы можете велеть Бадди Лоулеру не арестовывать маму. Найти настоящего убийцу. Бадди послушает вас.
   — Да, разумеется. Именно этим он и будет заниматься. Искать убийцу Кента, — ответила Эдит. — Но вот что, Уилл, — она хотела коснуться его, но он отступил в сторону, — ты должен приготовиться к самому худшему. Если Лейн арестуют, знай, что у тебя здесь есть дом, вместе с Джеймсом, со мной… и с Мэри Мартой.
   — Если позволите арестовать маму, я вам никогда этого не прощу. Я не стану жить с вами. Не знаю, зачем я вам. Вы даже не моя настоящая бабушка.
   — Если не будешь жить здесь, дорогой, куда же ты пойдешь? Кто будет о тебе заботиться?
   — Останусь с Лилли Мэй. Она моя настоящая бабушка. — Когда Эдит надула губы и нахмурилась, мальчик усмехнулся: — Или стану жить вместе с отцом. Моим РОДНЫМ отцом. Джонни Маком Кэхиллом.

* * *

   Не успел Джонни Мак открыть дверь своей комнаты в мотеле, как интуиция подсказала ему — что-то неладно. Предыдущий жизненный опыт говорил, что опасность рядом. В данном случае за дверью.
   Он вставил ключ в скважину. Замок щелкнул. Его рука легла на шарообразную ручку и проворачивала ее, пока дверь не приоткрылась. В комнате было совершенно темни. Он знал, что оставил лампу горящей. И заколебался в дверном проеме, не зная, как быть.
   — Входи и закрой за собой дверь, — произнес мужской голос.
   Джонни Мак узнал бы его всегда и всюду. Все годы после отъезда из Ноблз-Кроссинга он слышал этот голос. Дразнящий. Насмехающийся. Проклинающий.
   — Я мог бы добиться твоего ареста за взлом и проникновение, шеф, — сказал Джонни Мак, нащупал на стене выключатель и зажег свет.
   — Боже всемогущий, это и впрямь ты! Бадди Лоулер в полицейской форме стоял в дальнем конце комнаты, держа руку у кобуры. На лбу и над верхней губой у него выступили капельки пота.
   — Да, я Джонни Мак Кэхилл во плоти. — Он широко развел руки в приглашающем посмотреть как следует жесте. — Вернулся с того света и выгляжу для покойника просто замечательно, тебе не кажется?

Глава 9

   Он часто думал, что скажет и что сделает, если увидит снова Бадди Лоулера. Этот дерзкий боевой петушок всегда был у него бельмом на глазу, раздражающим приспешником Кента Грэхема. По своей инициативе Лоулер не предпринял бы ни шага. Но при поддержке Кента и помощи полудюжины дружков Бадди избил его до полусмерти и бросил в реку, сочтя мертвым. В сущности, начальник полиции Ноблз-Кроссинга был убийцей. Или, если придерживаться полной точности, несостоявшимся убийцей.
   — Как ты, черт побери… — Бадди нервозно расстегнул кобуру и провел большим пальцем по рукоятке «магнума».
   — Ты что, застрелить меня хочешь? — усмехнулся Джонни Мак. Бадди он ничуть не боялся.
   Странно, что этот человек, когда-то едва не убивший его, теперь выглядел таким ничтожным, жалким.
   — Я был готов дать голову на отсечение, что ты покойник. И даже сказал мисс Эдит, что уверен в этом.
   — А она что сказала? — Джонни Мак вскинул руку в сдерживающем жесте. — Нет, не говори. Дай мне догадаться. Она не была так уверена, как ты, что я мертв. Что же мисс Эдит сделала теперь, подписала мне смертный приговор, как Кент пятнадцать лет назад?
   — Мисс Эдит не хочет твоего присутствия здесь, можешь быть уверен. — Голос Бадди самую малость дрожал. — Я приехал сюда убедиться, что это в самом деле ты.
   — В самом деле я.
   — В общем, ты и теперь не нужен в Ноблз-Кроссинге, как было пятнадцать лет назад. — Бадди смерил Джонни Мака взглядом с головы до ног, пристально, словно высматривая, нет ли у него оружия. — Если понимаешь, что для тебя хорошо, уматывай из города. Сегодня же ночью.
   — А вот в этом и заключается проблема. Я никогда не понимал, что для меня хорошо, так ведь?
   — Ты же не хочешь, чтобы дело кончилось тем же, что и в прошлый раз? Только теперь мы не оставим работу незавершенной. — Бадди выпятил грудь и вздернул подбородок в притворной браваде.
   — Ты угрожаешь мне? — Улыбка Джонни Мака стала шире.
   — Просто дружески предупреждаю. Бадди вытер потные ладони о бедра, не отводя правую руку далеко от кобуры. Джонни Маку приятно было видеть, как Бадди потеет. Подмышками у него расползлись большие влажный круги, портя безупречно желто-коричневую рубашку. Щеки густо покраснели. Пот заливал все лицо, стекал за воротничок. Джонни Мак чувствовал запах страха. Легко распознавал его. Люди, знающие, что проиграют и проиграют много, — всегда пахли так. За последние десять лет, ведя деловые операции, он вгонял в этот страх многих. И теперь его присутствие — само его существование — путало Бадди Лоулера чуть ли не до полусмерти.
   — Я не уеду, — сказал Джонни Мак.
   Бьющийся на шее Бадди пульс стал заметнее.
   — Буду откровенен с тобой, парень. Если не смотаешься отсюда к утру, я найду какой-нибудь способ упрятать тебя за решетку. А пока будешь в камере, могу организовать несчастный случай. Я понятно выражаюсь? — Держа одну руку возле пистолета, он крепко сжал другую в кулак.
   С тех пор как Джонни Мак покинул Ноблз-Кроссинг, никто не называл его снисходительно парнем. Употребление этого слова в оскорбительном смысле вызвало неприятные воспоминания. Он был выходцем из низов. Скверным парнем, которому нельзя было доверять. Парнем из белой швали, который работал во дворах у богатых и был недостоин разговаривать с их женщинами. Парнем, который не хотел кланяться и быть благодарным за те крохи, которые зажиточные люди швыряли ему.
   Когда Бадди с опаской пошел к двери, Джонни Мак стал у него на пути. Запах страха усилился. С выражением ужаса на лице Бадди, рост которого не превышал пяти Аутов девяти дюймов, смотрел снизу вверх на Джонни Мака, возвышающегося над ним на целых семь дюймов.
   — Хочу объяснить тебе совершенно ясно, — сказал Джонни Мак, — из Ноблз-Кроссинга меня не выгнать никому. Пробуду я здесь столько, сколько мне будет угодно. Я не тот парень из белой швали, каким был. Избавиться от меня теперь будет гораздо труднее.
   — Ты совершаешь большую ошибку, выступая против мисс Эдит.
   — Это она совершает большую ошибку, если выступает против меня. Скажи ей, что беспокойство снова вернулось в город, что восходит багровая луна и ей лучше всего быть начеку.

* * *

   Задняя дверь открылась и закрылась. Лейн поднялась из кресла в кабинете, где дожидалась возвращения сына. Встретила она его, едва он подошел к лестнице. Увидев ее, мальчик замер на месте.
   — Как Мэри Марта? — спросила Лейн.
   — Сейчас она спит. Я прочел ей сказку на ночь.
   — Что там случилось? Почему твоя бабушка… почему мисс Эдит решила, что нужен ты?
   — Ты знала, что тетя Мэри Марта не сказала ни слова со дня похорон Кента?
   — Нет, понятия не имела. После похорон мы с мисс Эдит не общались.
   — Мама, тетя Мэри Марта нуждается в помощи. Очень остро. Она все перевернула в своей комнате перед тем, как я пришел туда, а бабушка не позволила Джеки дать ей успокоительного. — Уилл пожал плечами. — Я смог лишь утихомирить ее. На время. Она думает, что Кент еще жив. И опять принялась за старое. Ну, называла меня своим ребенком и несла бред о том, что она моя мать. Она не… она никак не может быть моей матерью, правда? — Уилл бросил настороженный взгляд на Лейн.
   Громко вздохнув, мальчик сел на третью ступеньку. Когда поднял взгляд на Лейн, она подумала, что ее сердце разорвется. Выражение его лица сказало все. Ее сын был смятенным, страдающим. И она не знала, как помочь ему. Лейн стала рядом с ним и положила руку на его ссутуленные плечи.
   — Мэри Марта не твоя мать. Понимаю, у тебя нет оснований мне верить, я лгала тебе всю жизнь, но сейчас говорю правду. Твой родной отец — Джонни Мак, а Шарон Хикмен — родная мать. Анализы ДНК подтвердили бы это. Я все объяснила тебе после того, как Кент…узнал правду.
   — Да, знаю. — Мальчик сплел пальцы и стал потирать друг о друга основания ладоней. — Ты дала мне прочесть письмо, которое Шарон написала Кенту. Прости, тетя Мэри Марта…
   — У Мэри Марты серьезные психические проблемы. Она была неуравновешенной всю жизнь, с детства. И сосредоточилась на тебе с тех пор, как Кент впервые положил тебя ей на руки. Я не могу этого объяснить. И не уверена, что кто-то может.
   Мальчик опустил взгляд к ступеням, сплетенные руки его свисали между широко расставленными коленями.
   — Знаешь, я рад, что мой отец не Кент. Он был ужасным человеком. Пьяницей. Никчемным существом. И обращался с тобой как… — Уилл поднял голову и взглянул на Лейн. — Жаль, что моя родная мать не ты. Кто родной отец, мне все равно, однако я хотел бы…
   Лейн крепко сжала плечи мальчика, потом прижалась головой к его голове и положила руку ему на колено.
   — Знаю, дорогой. Я тоже хотела б быть твоей родной матерью, но даже если б я родила тебя, ты не мог бы быть мне роднее.
   — Мама. — Он повернулся и оказался в ее объятиях, потом положил ей на плечо голову и тоже обнял ее. Лейн не знала, она ли утешает его или он ее. Пожалуй, и то и другое. Оба они хотели невозможного.
   — Все будет хорошо. — Лейн погладила его по голове, словно маленького.
   — Почему ты вышла замуж за Кента и усыновила меня? — Уилл слегка приподнял голову и взглянул в глаза Лейн. — Ты не любила Кента и знала, что я в действительности не его ребенок, так что… Шарон написала Кенту, что ты хотела меня, потому что я сын Джонни Мака Кэхилла. Это правда? Ты поэтому хотела меня?
   Лейн взяла мальчика за руки и заглянула ему в глаза, моля Бога, чтобы ей на ум пришли нужные слова.
   — Да, я поэтому хотела ребенка Шарон. Мне тогда было девятнадцать лет, и я воображала себя безумно влюбленной в Джонни Мака с четырнадцатилетнего возраста. Мы с ним не были любовниками. Были просто друзьями. Это его выбор, не мой. Но я была так влюблена в него, что готова была на все пойти ради спасения его Ребенка.
   — Не верю, что ты могла любить такого человека, как Джонни Мак. — Уилл вырвал у нее руки. — Кент рассказал мне, каким он был. Просто-напросто белой швалью; Его исключили из школы, он добывал деньги на жизнь работой во дворах и находил удовольствие в том, чтобы трахать всех женщин в городе.
   — Джон Уильям Грэхем!
   — Я хочу знать правду о родном отце. Моя мать была швалью, и отец тоже, так ведь? Кент не лгал мне, правда?
   — Нет, Кент не лгал. Но его истолкование правды было несколько предвзятым. Кент презирал Джонни Мака с детства, и они постоянно соперничали. Видишь ли, дорогой, ты слегка похож на Кента потому, что он и Джонни Мак были единокровными братьями. Твой дедушка Грэхем был банкиром и…
   — Значит, Джонни Мак такой же ублюдок, как и я. Лейн скрипнула зубами, сдерживаясь, чтобы не исправить Уилла громко и злобно. Потом совершенно спокойно сказала:
   — Никогда не называй себя этим словом. Никогда.
   — Извини, мама. «Внебрачный» звучит лучше? — язвительно спросил он.
   — У тебя есть все основания сердиться и чувствовать себя неловко. Если бы я могла избавить тебя от неприятной правды, то избавила бы. Видит Бог, я четырнадцать лет старалась оберегать тебя.
   — Значит, мой отец в самом деле был белой швалью, недоучкой, зарабатывал на жизнь работой во дворах и трахался со всеми?
   — Если хочешь расстроить меня употреблением нехороших слов, ты добился желаемого, — ответила Лейн. — Если хочешь напуститься на меня с упреком, что ж, давай. Думаю, я смогу это вынести.
   — Мама, я не собираюсь причинить тебе боль. Просто хочу узнать от тебя правду о родном отце.
   — Хорошо. Джонни Мак был всем тем, кем Кент его назвал, но… о Джонни Маке можно сказать еще многое. Он был очень красивым молодым человеком, и почти все женщины в городе находили его очаровательным. Рос он в трудных условиях. Без отца. Мать не заботилась о нем. Денег у него не было. Он не был благовоспитанным мальчиком из хорошей семьи. Но и не был уж совершенно плохим, хотя Кент убеждал тебя в этом.
   — Как можно назвать человека, который награждает ребенком девушку, а потом бросает ее? — спросил мальчик и, сощурясь, взглянул на мать.
   — Джонни Мак не знал, что Шарон беременна, а когда она сказала мне, никто понятия не имел, где он. — Не было смысла говорить мальчику, что кое-кто — в том числе мисс Эдит — считал Джонни Мака мертвым.
   — Ну и что же он делает здесь теперь?
   — Лилли Мэй уже десять лет знала, где он. И вызвала его письмом сюда. Думает, что мы с тобой нуждаемся в нем.
   Мальчик подскочил и сбежал вниз.
   — Почему она так думает? Нам он не нужен, так ведь? Если он хотел тебе помочь, отблагодарить тебя за спасенную жизнь, почему его не было здесь, когда Кент измывался над тобой?
   — Что ты знаешь о его спасении?
   — Лилли Мэй сказала, что несколько человек сильно избили его и бросили в реку, а ты привела его домой, и вы вдвоем ухаживали за ним. Она говорила это сегодня, когда вы разговаривали в гостиной.
   — Понятно.
   — Ты сказала ему, чтобы убирался туда, откуда приехал, правда? Что он не нужен в нашей жизни? Лилли Мэй ошибается. Мы обойдемся без него.
   — Джонни Мак не уедет просто потому, что тебе этого хочется. Он твердо решил мне помочь, если меня арестуют по обвинению в убийстве Кента. И он хочет познакомиться с тобой.
   — А я не желаю знакомиться с ним.
   — Он напросился на приглашение завтра к обеду.
   — И ты сказала, что мы будем рады его видеть?
   Лейн покачала головой:
   — Нет, конечно. Но пойми, Джонни Мак из тех людей, что не принимают отказа. Он всегда был таким, Если ему что-то нужно, он этого добивается.
   — Мама, а что ему нужно? Ты?
   — Ему нужен ты, Уилл. Нужен его сын.
   — Он несколько опоздал, тебе не кажется? Мне он не нужен. И я не сяду с ним за стол. Слышишь? Если он завтра явится, скажи ему, что я не хочу иметь с ним ничего общего.

* * *

   Джеймс приготовил и подал жене виски со льдом. Эдит перестала расхаживать по комнате и взяла стакан.
   — Ты видел его. Говорил с ним. Уверен, что это действительно Джонни Мак Кэхилл? — Эдит сверкнула глазами на Бадди Лоулера, стоявшего со шляпой в руке посередине ковра на полу библиотеки.
   — Да, мэм, это Джонни Мак. Такой же, как был — заносчивый, дерзкий, вызывающий, но и не совсем такой. После того, что произошло пятнадцать лет назад, казалось бы, моя угроза должна была хотя бы слегка его припугнуть. Однако ничего подобного. Он не испугался.
   — Что ты выяснил о нем?
   — От него самого я ничего не узнал, но я отправил запрос, и ответ мы получим завтра, если не раньше, — ответил Бадди.
   — Джонни Мак вернулся из-за Лейн, — сказала Эдит и приложилась к стакану. — Он не мог ничего знать об Уилле, разве что… Может быть, они с Лейн поддерживали контакт все эти годы.
   — В общем, почему бы ни приехал, он сказал мне, что пробудет здесь столько, сколько ему понадобится. И передал вам сообщение, мисс Эдит.
   — Ах, наглец, сукин сын! — Эдит допила то, что оставалось в стакане, и закашлялась, потому что крепкий напиток обжег ей горло. — Что за сообщение?
   — «Скажи мисс Эдит, что беспокойство снова вернулось в город, что восходит багровая луна и ей лучше всего быть начеку».
   — Он угрожает мне! Арестуй его и…
   — Нельзя арестовать человека за неприятное сообщение, — сказал Джеймс.
   Эдит резко повернула голову, сверкнула глазами на мужа. Ничтожество. И что только она нашла в Джеймсе Уэйре?
   — Конечно, Джонни Мак будет для нас беспокойством. Как и раньше. Если не найдем способа от него избавиться…
   — Пожалуй, лучше толком разузнать, дорогая, что сейчас представляет собой Джонни Мак, прежде чем придумывать для Бадди планы избавления от него, — предложил Джеймс. — Кстати, в первый раз он не справился с подобным делом, так ведь?