Басов Николай Владленович. Мир вечного полдня (Мир вечного полдня - 1)

   Третья ночь на этом месте тоже прошла спокойно. Дежурили Ростик и Пестель, и хотя ни один из них не поднял тревоги, утром выяснилось, что одному и второму в ночи, на невероятном расстоянии почудился отсвет какого-то огня.
   - Не может быть, - убежденно ответил Пестель на невысказанный вопрос -- Наверняка показалось. Эту территорию даже бегимлеси не считают своей, это ничейная земля.
   - Или она принадлежит тем, кого даже они побаиваются настолько, что не решаются захватить беглецов силой, всего лишь устраивают поединки, которые, конечно, разрешены на любой территории, - высказал Ростик свое подозрение.
   Разумеется, они уже обсуждали, что послужило причиной такому отменно благородному поведению пернатых. И ни к чему не пришли. Но вот выяснилось, Ростику неожиданно забрела в голову новая идея.
   - Ты полагаешь?.. - старшина не договорил, но, как оказалось, он все слышал, лежа на своем спальнике, без доспехов, греясь на солнышке.
   - Да, я полагаю, тут была уже не их юрисдикция, и они отлично понимали это.
   - Думаешь, тут все поделено? Все эти болота, холмы, степи. - Почему же тогда никто не заявил прав на Боловск? - начал горячиться Пестель.
   - Откуда ты знаешь, что атаки насекомых не были как раз заявкой?
   Пестель тряхнул головой:
   - Никогда об этом так не думал.
   - Об этом никто так не думал, - ответил Ростик, - а следовало бы.
   - Хорошо, пусть ты даже прав. - Старшина решил перевести спор в конструктивное русло. - Мы спаслись тем, что случайно забрели на чужую территорию? Но это значит, что нам грозит другая беда, где же она?
   - Та самая, которой, по твоей гипотезе, опасались пернатые? -поддержал старшину Пестель.
   - Может, тот огонь?
   После этого разговоры как-то сами собой утихли. И все стали дружно собираться.
   Самым удивительным было то, что лошадки тоже не протестовали. Они, конечно, не восстановились после последнего марша, но даже не пытались дергаться, когда им на спины снова стали укладывать тяжелые седла и нагружать полегчавшие, но еще изрядно увесистые дорожные сумки.
   Часа за три до полудня, насколько его удавалось определить на глазок, они отправились в путь. И проехали совсем немного, не больше пяти километров, как вдруг откуда-то сзади долетел отдаленный, очень печальный, но вполне однозначный рык.
   Старшина остановил свою лошадку, повернулся, насколько позволяли ему перевязки под доспехами, которые он с большим трудом натянул на себя, и приложил руку к глазам. Ростик посмотрел на него, достал бинокль. Он искал хоть что-нибудь примерно в тех местах, где была разбита их стоянка, но ничего не видел. И вдруг...
   Он даже дернулся в седле и, конечно, сразу потерял это из поля виденья. Пестель, который не спускал с него глаз, Дожидаясь своей очереди, спросил:
   - Что такое?
   - Не знаю. - Ростик передал ему бинокль. - Что-то очень... необычное. Я видел только тень.
   - Да что с тобой? - спросил старшина. - Раньше ты так не дрожал?
   -Я и не дрожу, - огрызнулся Рост. - Я видел только тень... А тени бывают очень...
   - Да какая тут может быть тень? - спросил Пестель. - Тут вечный полдень.
   - Что бы это ни было, нужно сматываться, - решил старшина. - Может, на этот раз обойдемся без игры в казаки-разбойники.
   Но это им не удалось. Они попытались выжать из лошадок хоть какую-нибудь прыть, но те только тихонько ржали, но темпа не прибавляли. Впрочем, часа через два после полудня они стали проявлять признаки нервозности.
   Это казалось странным, потому что ничего не было видно, никто за ними не гнался. Сзади расстилалась ровная, просматриваемая на десяток километров каменистая равнина. Слева непроходимым занавесом висели холмы, справа... Вот справа, в полукилометре, начинались овражки, буераки и эти торчащие, словно зубы, скальные обломки. Пестель предложил:
   - Может, спустимся вниз, там можно спрятаться...
   - Уже один раз растворялись в пространстве, - буркнул Ростик. -Хватит. Попробуем ясно и однозначно показать, что нам тут ничего не нужно, что мы сматываемся, это остановит любого смышленого патрульного, если он не патологический убийца.
   Вот в этот-то момент из скал сбоку и донеслось еще одно рычание. Это было очень странное рычание, словно выло несколько разных существ одновременно. В нем слышался и хриплый, очень воинственный скрежет голосовых связок, и вой крупного, но вполне миролюбивого степняка, которому хватает падали, и какой-то почти осмысленный лай, похожий на древний язык воинственного племени... Пестель вздрогнул:
   - Он с нами разговаривает?
   - Не исключено, - отозвался старшина, переводя коня на рысь. - А мощная зверюга, наверное.
   - Недаром с ним бегимлеси отказались встречаться, - отозвался Ростик.
   - М-да, мощная... - Голос старшины выдал задумчивость. - Тут удушающим захватом не обойтись. Приготовить гранаты, - приказал он.
   - А еще лучше, дайте-ка их мне, - предложил Ростик.
   - Зачем? - удивился Пестель.
   - Я из них связку сделаю, знаешь, какими во время войны танки подрывали.
   Старшина кивнул. Он не протестовал, когда Рост брал на себя определенные командные обязанности. В этом проявлялся его класс командира. Ну и опыт, конечно.
   Следующий раз преследующая их зверюга - теперь в этом не могло быть никакого сомнения - отозвалась часа в четыре. На этот раз она оказалась очень близко, гораздо ближе, чем хотелось бы. Если бы не складки местности справа, где она соревновалась с лошадьми в скорости, Ростик определил бы расстояние до нее точнее, но и так ему показалось, что между ними осталось не больше трех, максимум четырех километров.
   - Он бежит по оврагам, а мы по равнине, и то... - высказался Пестель.
   - Почему ты думаешь, что это он? - удивился Ростик.
   - Не она же! У всех крупных животных бойцами являются самцы.
   - Ничего, скоро встретимся, - отозвался старшина, - тогда спросим.
   Шутка не удалась, но споров больше не было.
   Они пришпоривали лошадей, но те были не готовы к затяжным рывкам. К тому же и люди, кажется, не могли их выдержать. Так получилось, что через два часа, когда новый преследователь должен был их догнать, судя по тому, как легко удавалось ему сокращать разделяющее их расстояние, они окончательно сбавили обороты, и понимая, что едва плетутся, все время оглядывались по сторонам.
   Ростик сделал две связки, одну побольше, из пехотных лимонок, они должны были дать целую тучу осколков, в которых определенно не уцелел бы и тот, кто эту связку попытается бросить в противника. Ее он привесил справа, сразу за седло. И вторую - поменьше, но с более существенным эквивалентом взрывчатки. Эта осталась рядом с сумкой слева. Он надеялся, что жеребца не слишком раздражают эти новые железки.
   Первым преследователя заметил Пестель. Он вдруг шумно выдохнул воздух и резко вскинул руку. Ростик посмотрел в ту сторону. Ничего, только странно вился султанчик пыли между двух скал, похожих на наклонившихся друг к другу гигантских космонавтов.
   - Ты чего? - спросил старшина.
   - Ну и здоров же он, - все-таки выдавил из себя Пестель. - Просто... Непонятно, почему его не видно.
   - Он выше скал? - удивился Ростик.
   - Не знаю... Не понимаю, как...
   Больше Пестель ничего добавлять не стал, потому что врезался в неожиданно отпрянувшую назад лошадь Квадратного. Та отступала, потому что наконец увидела его. И Квадратный тоже его увидел и тоже, как Пестель полуминутой ранее, не мог выговорить ни слова.
   Тогда Ростик собрался с мужеством и поднял глаза, чтобы увидеть того, кто гнался за ними весь день и кто так легко и умело настиг их.
   Был он не так уж и высок. Всего-то метра четыре, может даже меньше. Но зато он казался очень широким, мощным, тяжелым. Впечатление усиливалось еще и тем, что все его тело, частично даже руки и ноги были прикрыты толстыми, в несколько сантиметров, доспехами, сделанными из темно-зеленого, почти черного дерева с желтыми пятнами и прожилками. Его рисунок был похож на маскировочную раскраску, которой пользовались солдаты натовского блока на Земле. И еще, почему-то оно показалось очень прочным. Доспехи имели странную форму, словно пагода, словно старые самурайские панцири, с какими-то углами, непонятными выступами, непривычными наплывами... Но было в них какое-то совершенство, подобно совершенству ружейного приклада, выработанного по меньшей мере полутысячелетним опытом оружейников и стрелков. Тут ощущалась та же, если не большая, древность и непрерывность экспериментов, то же целенаправленное и умелое стремление к мастерству.
   В руках существо держало странное ружьецо со стволом длиной с оглоблю. Правда, приклад у него казался укороченным, а рукоять была определенно пистолетного типа, разумеется с теми вариациями, которые были продиктованы разницей анатомии человеческой руки и лапы этого чудовища. Но любые аналогии -- Ростик был в этом абсолютно уверен - оставались уместными.
   - Хоть бы разобрать, какая у него морда, - просипел сбоку Пестель.
   Морда чудовищного рыцаря в самом деле была так плотно прикрыта двумя заслонками, выдвигаемыми сбоку, что не видно было даже глаз. Только из убеждения, что голова чудовища находилась там же, где и у большинства животных, следовал вывод, что верхний полусферический доспех можно считать шлемом с забралом.
   Неожиданно чудовище взревело. Коротко, внятно, жестко. Хотя оно не особенно старалось, эхо его голоса разнеслось вокруг, как грохот камнепада.
   - Похоже, он спрашивает нас о чем-то? - отозвался старшина.
   - На паспорта хочет взглянуть, - ответил Ростик и тронул коня. Тот заупрямился, но Рост заставлял его подчиняться всей волей наездника.
   До чудовища было метров двести. Как этот явно не сильфидного строения зверь сумел так близко подобраться к ним, не сотрясая почву, практически бесшумно - оставалось загадкой и вызывало изумление. Ростик держал жеребца очень твердо, потому что тот все норовил откатиться вбок. И все-таки расстояние между ними сокращалось. Сто пятьдесят метров, сто двадцать, сто, семьдесят... Все, хватит, решил Рост, приехали.
   Он поднял забрало, чтобы голос его звучал как можно более громко, и заорал, словно его резали:
   - Люди!
   При этом он, согласно известному уже ритуалу, стукнул себя по стальной кирасе кулаком в латной перчатке. Эхо от звона тоже прокатилось по соседним склонам, хотя, конечно, оно не шло ни в какое сравнение с ревом чудовища.
   Зверь теперь не ревел, он словно бы урчал, разговаривая сам с собой. В его голосе Рост не мог различить никакого подобия тому слову, которое он только что выкрикнул. Но это ничего не значило.
   Наконец чудовище в деревянных доспехах пришло к решению. Медленно, чтобы не вызвать нежелательную реакцию, оно подняло кулак и хлопнуло по щиткам сбоку.
   - Двар! - прогремело над холмами. Четко и ясно, словно клеймо на клинке.
   Ростик посидел, ожидая, что теперь будет. Потом нащупал левую связку. Он надеялся, что его движение, скрытое лошадиной головой, останется незаметным.
   Двар, или как его там, поднял свою оглоблю, уместил в специальном пазу доспехов на животе, навел на камень, находящийся от них в двух сотнях метров, и выстрелил. Молния серовато-зеленого цвета, довольно ровная, как лазерный шнур, и в то же время какая-то ребристая, на некоторых отрезках чуть более яркая, а иногда тусклая, почти невидимая, ударила в камень величиной с Ростикова жеребца. Раздался не очень сильный хлопок, камень треснул, осколки полетели в разные стороны.
   Теперь Ростик знал, что делать. Он освободил левую связку из петли и осторожно поставил ее на выступ камня сбоку, но так, чтобы двару она оставалась незаметной. После этого, стараясь не спускать глаз с чудовища в доспехах, он стал откатываться к своим.
   Он прошел пятьдесят метров, семьдесят... Двар взревел, он требовал. И ясно было чего. Еще чуть-чуть, подумал Ростик, стиснув зубы, еще десяток метров, а то впечатления не произведет...
   Двар опять взревел. На этот раз его оглоблеподобное ружьецо дернулось вверх. Словно оно действовало по собственной воле, и только благодаря недюжинной реакции двар сумел поймать его на полпути. Все, больше ждать не нужно.
   Ростик остановился, успокоил жеребца, как мог, поднял автомат. Проверил прицельную планку, чтобы не промахнуться... Тут не должно быть промаха. Приложил приклад, жаль, не удается убаюкать автомат в руках, как в колыбели, панцирь мешает и перчатки эти... Нужно было хоть правую снять - не догадался.
   Выстрел почти слился со взрывом. И взрыв этот был весьма впечатляющ. Осколки камня взвились метров на десять, почти скрыв чудовище в облаке дыма и пыли. Когда пыль осела и двар снова стал виден, его ружье уже покоилось сзади, в специальном гнезде, сделанном в доспехах.
   Он стоял и смотрел на людей, на Ростика, на остальных. Он даже не раздумывал, он уже все решил, а просто смотрел. Потом повернулся и пошел вниз, в сторону ближайших овражков...
   На миг мелькнул хвост, и Ростик ахнул - ящер, огромный, разумный, умеющий управляться с лазерным ружьем ящер. Да еще к тому же в доспехах! И какие же у них могли быть шансы против него?
   Но теперь об этом следовало думать лишь теоретически. Двар ушел.
   Откуда-то сбоку послышалось цоканье копыт. Ростик повернул голову, это были, конечно, старшина с Пестелем.
   - Молодец, - сказал Квадратный. - Если бы не твоя хитрость...
   - Да, что и говорить - дипломат! - ' с удовольствием высказался Пестель и захохотал.
   Старшина устало и напряженно, но все-таки вторил ему. И лишь тогда Ростик понял, что не может разжать челюсти, чтобы посмеяться с ними заодно... Но это было не важно. Они живы, а значит, у него был шанс посмеяться в будущем.
   15
   На следующее утро, когда все волнения поутихли, Пестель начал вдруг выражать свои восторги.
   - Нет, ну ты подумай - разумных уже четыре расы!
   - Почему четыре? - удивился старшина. - Пять - .вместе с волосатиками и зеленокожими.
   - Ну правильно - эти, да еще бегимлеси с дварами.
   - Насекомых забыли. У них тоже появлялись признаки разумности -оружие, тактика, склонность воровать металл...
   Оба его спутника проехали некоторое время молча. Насекомых они отказывались считать разумными. Даже в минимальной мере, как новый вид разума - коллективный, ульевый или массовидный.
   - Этих никто не забыл, просто они...
   Тоже правильно, старшина не умел это сформулировать, но Ростик его отлично понимал. Насекомые были слишком уж чуждыми, слишком неживыми для людей. А их тела - сухими и ломкими, из них текло слишком мало крови, и не того цвета.
   И все-таки, подумал Ростик, все-таки... Чуждость - это не слишком плохо, когда приходит пора задуматься о решении очень необычных проблем. Вот только контакт нужно строить на наших условиях, с применением наших методов. Только как? И получится ли?
   Стоп! Он удивился - что это я? Размышляю о насекомых, словно с ящерами и пернатыми бегимлеси мы уже не только в дипломатию играем, но и договор коллективной безопасности подписали?
   И все-таки Ростик почему-то думал, что это возможно. Почему, как, для чего, что возникнет между ними - он даже в приступе ясновиденья не мог бы предсказать, но почему-то решил, что такое развитие событий вполне вероятно. А не есть ли сама эта уверенность малозаметным приступом, вдруг подумал он. Без потери сознания, без холодной тошноты, волны боли, временной слепоты?.. Если так - то я согласен... Внезапно он услышал, что ребята продолжают разговор.
   - Хорошо, давай считать людей пятой разумной тут расой, - согласился старшина с чем-то, что Ростик прослушал. - Все равно пять, а не четыре.
   - Да, пять... Пусть так. - Чувствовалось, что Пестель о чем-то мечтает, может, о вскрытии трупов бегимлеси? - Но вот что удивительно -какие они все благородные. Такое впечатление...
   - Если бы Рост не придумал эту демонстрацию силы с гранатами - был бы уже давно ужином у этого бла-ародного! - насмешливо протянул старшина.
   - И все-таки если бы у них не было понятия чести, они бы действовали...
   - При чем тут честь? - удивился старшина. Оба собеседника помолчали, потом Квадратный безапелляционно высказался: - В плен нужно было брать, а не дуэли устраивать. На их месте я бы...
   - Может, у них не любопытство включается, а что-то другое? - возразил Пестель.
   - При чем тут любопытство? Поймать новый вид разведчиков - это прямой расчет, а не любопытство. Где, что, сколько, куда, чем вооружены - вот о чем думать следовало, а не об Олимпийских играх!
   - Интересно, как ты это сделаешь без языка? - спросил Ростик. - Они и так немало узнали, а что не увидели, могут додумать.
   - А что не додумали, их не интересует, - подхватил Пестель. - Вот я и говорю - благородство воина, тут так принято.
   Они проехали почти километр, когда Квадратный буркнул, подводя итог дискуссии:
   - Нет на войне благородства.
   Если бы это сказал кто-то еще, над фразой следовало бы подумать, а в устах Квадратного ее можно было просто принять к сведенью и покончить с этим.
   Проход между скалами они нашли на следующий день, уже после обеда. Можно было бы и раньше до него доскакать, но они не торопились. Такие вот пошли у них времена, что можно расположиться на дневной роздых, развести костер, пообедать горячим мясцом и чаем. Никто за ними не гнался, никто не угрожал - благодать!
   , Ростик даже успел искупаться в соседнем ручье. Потом, подумав, загнал в воду и своего жеребчика, вымыл его от кончика носа до задних копыт. Каково же было его удивление, когда, закончив, он вдруг почувствовал дружеский тычок мягким носом в плечо - оказалось, жеребец Квадратного тоже решил быть чистым. Видимо, отношения с лошадюгами незаметно для Ростика налаживались, они его признали уже годным для роли банщика, и на том спасибо.
   Так как старшина был еще слаб, Ростик управился и с его конягой, а вот со своим Пестелю пришлось разбираться самому, довольствуясь только устными советами Ростика. Впрочем, он не протестовал, у него-то, что бы там ни думали некоторые, был опыт возни с разной живностью куда больше, чем у десяти Ростиков. Может, даже больше, чем у Роста и старшины, вместе взятых.
   Сначала проход им показался каким-то другим. Никто из троих не был уверен, что они идут правильной дорогой. Потом Рост вспомнил рощу, которую они проезжали. Через пару километров старшина узнал странный валун на верхушке небольшого взгорка, а вдруг стало ясно, что они идут именно той горловиной, которую и назвали перевалом.
   - Запоминайте, - сказал старшина, - тут еще не один раз придется ходить самим и других водить.
   - Что мы там забыли? - вздохнул Пестель. - Со своей бы стороной справиться...
   Чувствовалось, что этот поход оставил в нем не самые радужные впечатления. Хотя Ростик почему-то думал, что разведка была и удачной, и даже не очень хлопотной. Наверное, он стал совсем уж оловянным, как стойкий солдатик... Он усмехнулся, почему-то он был этому рад.
   На ту сторону холмов до конца дня выбраться они не сумели. И это было плохо. Хотя чем именно - никто из них не знал. Но все вдруг стали нервными, настороженными и даже слегка злыми. Исключение не составляли и кони. Те вообще ржали так, что эхо гуляло по узкой долине, и через каждые пятьсот метров вдруг отказывались идти вперед, хотя никаких причин бояться чего-либо в поле зрения не возникало. Настроение определил Пестель:
   - Если бы разок здесь уже не ходили, можно было подумать, что тут Соловей-разбойник засаду сплел.
   Лагерь разбили у небольшого, холодного прудика, образовавшегося в ложбинке кристального ручья, стекающего с Олимпа. С двух сторон их закрывали камни, так что возникло Давно не испытываемое ощущение, что они находятся в закрытом пространстве, в комнате например.
   Ужин поспел, когда солнце уже погасло. Темень, как всегда бывает в горах, навалилась со всех сторон. И тут же из-за отдаленных скал послышался заунывный вой. Старшина о чем-то усиленно размышлял. Когда прозвучал этот вой, он неторопливо посмотрел в темноту, мерно дожевывая свой кусок поджаренного на огне мяса.
   - Рост, далеко до того места, где мы последний мясной караван грузили?
   - Не знаю точно, но кажется...
   - Да изрядно будет, - вмешался Пестель. - А что?
   - Идея такая. - Старшина тяжко вздохнул. - На том месте мы оставили кучу еды для самых... Ну, для разных воющих тут по ночам. Не знаю, то ли шакалов, то ли гиен каких-нибудь.
   - Гиены кашляют и смеются, - высказался Ростик. - Так о них писал Майн Рид.
   - Они еще и воют, только чуть иначе, чем волки, - сказал Пестель. Он повернулся к Квадратному. - Так о чем ты?
   - О том. Может, они нас потому первый раз пропустили без помех, что у них было чем заняться?
   - Жертвоприношение предлагаешь устраивать или дань платить? -усмехнулся Пестель.
   - Просто внимание отвлекать от трех тощих разведчиков и их изморенных лошадей.
   Вой раздался вдруг совсем недалеко. И было в нем что-то, из-за чего между лопаток Ростик почувствовал холодок. Как бы это определить... Вой этот выражал радость при виде добычи, которая не убежит, которой некуда деться. И этой добычей были они, разведчики и лошади, как сказал старшина. Он прав, в этом Ростик не сомневался.
   - Жаль, тут топлива мало, нельзя из костров круг поставить. -Старшина поднялся, потянулся. Потом лицо его стало твердым, как дубленая рожа тевтона, решившего подороже продать свою жизнь. - Пестель, давай назад, в резерв, к лошадям, будешь добивать тех, что прорвутся, и кидать головни, чтобы мы их видели.
   - Почему я?
   - На тебе доспехи послабее, так что...
   - Может, и ваши железки их челюсти не выдержат?
   - Не обижайся, Жорка, - вмешался Ростик, только обид им тут не хватало. - Тебе-то они вмиг все пооткусывают, поэтому слушай командира.
   - Рост, станешь слева, начинай с арбалета. Может, они будут своих добивать - какая-никакая, а все же передышка. В ближних не стреляй, руби палашом. И не размышляй, разрубил и отбрасывай назад. Автомат пускай, когда они гурьбой пойдут. Ну, знал бы молитвы - помолился бы. Ты - слева, я -справа.
   Они стали, маленький отряд, зажатый камнями и ночью. Ростик подумал и мужественным голосом спросил:
   - А центр кто будет держать?
   - Оба, - ответил старшина. Он ждал и напряженно прислушивался, да так, что у него уши чуть из шлема не прорастали. - Сдается мне, сегодня ночью спать нам, хлопцы, не придется.
   Ростик вздохнул и повернулся к северу, туда, где примерно находился Боловск, дом, родные. Вернусь, решил он, долго-долго никуда не поеду.
   16
   Ростик чувствовал себя не очень здорово. Хотя до сих пор ему доставалось меньше синяков и шишек, чем спутникам, неожиданная слабость затопила его тело. Хуже того - затопила его сознание.
   Он стоял и думал, что тут, скорее всего, они и найдут свой вечный покой, что все, чего им удалось до сих пор добиться, оказалось слишком сложным переплетением удачи и отчаяния. Но вот удача, кажется, кончилась, отчаяние обратилось против них, и скоро... Он стряхнул охватившее его бессилие и обнаружил, что сидит на земле, странно подогнув ноги, как в детстве, опустив оружие, и над ним склонились Квадратный и Пестель. Оба заглядывали Ростику в глаза, но в темноте было трудно что-либо рассмотреть под его забралом. А поднять его они почему-то не догадались. Ростик попытался встать сам.
   - Я знаю, что делать. Голодные они от нас не отойдут.
   - Это понятно. - Квадратный чуть нервно огляделся вокруг, тьма стояла кромешная, не видно было ни зги на расстоянии уже пяти - семи шагов, невзирая на костер и головни, которые сжимал Пестель.
   - Нужно пожертвовать лошадью. Хотя бы одной или лучше двумя.
   - Знать бы, пристрелили пяток жирафов и прошли перевал без приключений... Ладно, - решил Пестель, - моя самая слабая.
   - А моя... - Квадратный опустил голову, подумал. - Пестель, снимай с них сумки, узду и седла.
   - Седла-то куда денем?
   - Завернем в брезент и тут где-нибудь зароем, где посуше.
   - Сумки зароем, а седла... Бросим вперед, они такие, что и их сжуют.
   - Значит, это не шакалы, - определил Пестель. - Рост, что же ты чувствуешь?
   Ростик ответить не успел. Лошади вдруг стали ржать и биться. Словно бы поняли, что скоро им придется куда как плохо, но Пестель с ними справлялся. Еще как, даже Ростику стало ясно, что теперь никто из них не дрогнет.
   Потом все смотрели в темноту и ждали, ждали... Вдруг где-то далеко послышалось шумное дыхание. Вот так из ничего, из невидимого пространства за кругом света вдруг прозвучало тяжелое, мощное, голодное втягивание воздуха, как будто не стая неведомых существ подошла, а один невероятный зверь, справиться с которым невозможно.
   - Лошадей пускать? - спросил сзади Пестель.
   - Подождем, когда они навалятся, - решил Квадратный. - Может, удастся пожертвовать одной.
   Ростик знал, что не удастся, но легче было слушать старшину и привычнее для него - солдата одной сплошной войны, в которую они влипли, оказавшись тут, в Полдневье. И тогда загорелись глаза.
   Их было невероятно много, казалось, вся равнина перед ними вдруг в один миг вспыхнула этими глазами - красными, бешеными, голодными, немигающими... Казалось, они горят, но не как на Земле у волков - отражая пламя, а сами по себе, словно тысяча светляков вдруг собралась тут, чтобы стало светлее. Но светлее от них, конечно, не становилось. Стало холоднее - от ужаса близкой смерти, от невидимости этих врагов, От их бесчисленности.
   Ростик взвел тетиву на арбалете, прикинул расстояние до ближайшего хищника, получалось шагов тридцать, если у него на голове не очень мощные роговые пластины, вполне можно попасть - с какой угодно реакцией отпрыгнуть зверю уже не удастся. Разумеется, он прицелился между глаз. Тетива щелкнула, и почти тотчас их оглушил вой - слитный, мощный, слаженный. Выла не одна зверюга, в которую попал Ростик, а еще несколько десятков, которые тут же стали драться, стараясь поскорее ее прикончить и вырвать кусок сочащегося кровью мяса... Все остальные тоже подвывали, словно негодовали, что Ростик не попал в кого-нибудь поближе к ним, чтобы тоже можно было поучаствовать в драке за пищу...