Басов Николай Владленович. Мир вечного полдня (Мир вечного полдня - 1)

   Но ребята стесняться не стали, ни мечи, ни другое холодное оружие никто и не пробовал использовать, сразу взялись за автоматы. И понеслось...
   Дерево оказалось пропитано какой-то темной, пахучей гадостью. Оно занималось частями - где горит, а где и нет. Явно насекомые рассчитывали, что их башни и лестницы встретятся с огнем. Но тут уж Ростик решил не мелочиться. Подозвал к себе незаменимую Марину, главного пиротехника на эту ночь, и приказал ей пустить в ход единственный, захваченный для страховки огнемет.
   Это Мариночка любила. Она так принялась жарить из своей огнедышащей машинки, что скоро конструкции горели вместе со всей пропиткой.
   Тут же, словно по команде, из темноты сзади ударило пламя из баллист. Это работала оставленная сзади команда. Все, дело было сделано. И даже кое-что сверх плана.
   - Отходим! - прокричал Ростик, надеясь, что среди треска пламени, грохота стрельбы, пения и скрипа набежавших богомолов его услышат.
   Но ребят теперь следовало заставить отступать. Они увлеклись и дрались от души. Пришлось толкать в спины, бить по шлемам, задирать стволы автоматов вверх, чтобы обратить на себя внимание. И, худо-бедно, все помаленьку поняли, что на сегодня фейерверк кончился.
   Отходили плотной командой. Кажется, за исключением трех раненых, потерь не было. Их сначала несли на брезенте, потом все-таки кое-кто из здоровяков потащил на плечах, так было быстрее.
   Ребята, занятые баллистами, присоединились вовремя. Все было хорошо. Очень хорошо.
   Слишком хорошо. Ростик, который толком за весь бой не сделал ни одного выстрела, не нанес ни одного удара, а лишь раздавал команды да окрики, чувствовал, что так просто это кончиться не может. Что-то будет... И это случилось.
   Когда до стен завода оставалось уже метров сто пятьдесят, из темноты вдруг плотной, решительной массой появились мимикры - кошмар ночных боев, гвардия насекомых и ударная сила, не раз решающая исход стычек. Сейчас их было много, очень много. Похоже, они решили наказать дерзкий отряд, отправившийся на вылазку.
   - Ну, все, - сказал кто-то из сержантов, оценив ситуацию. - Если наши не помогут, кончим свои дни в их желудках.
   За последние недели это стало обычной присказкой. Но сейчас, ночью, когда даже Ростика подташнивало от перенапряжения, это было слишком откровенно. Он вытащил ракетницу, проверил, есть ли ракета в стволе, и пальнул вверх.
   Ракета, как всегда в Полдневье, взлетела не высоко и загорелась не сразу, но падала долго, гораздо дольше, чем на Земле. Впрочем, на Земле Ростик ракет не пускал, так что сравнивать было трудно.
   Как бы там ни было, невидимки стали почти видны, и помощь, которую он запросил, тут же была оказана. Огонь с завода оказался довольно плотным... Но мимикров было слишком много, и они действовали очень слаженно.
   - Занять круговую оборону! - проорал Ростик. Чтобы его лучше поняли, он начал расставлять бойцов сам, и занимался этим, пока люди не стали действовать самостоятельно.
   Может, думал Ростик, оборона не даст нам ни на метр приблизиться к заводу, но поможет сдержать мимикров, даст ребятам за забором время пристреляться, прижать хотя бы черных стрелков к земле...
   Поддержка с завода стала плотнее. И, разумеется, Ростик читал ее без труда. Лучше всего били девушки с водонапорной. У тех ни один выстрел не пропадал даром, обязательно "успокаивал" кого-то из противников... Но всего этого было мало, слишком мало.
   Стоило загореться в небе очередной ракете, как сзади, со стороны горящих баллист, вдруг появился такой плотный ряд насекомых, что последнему новобранцу стало ясно - все, этот вал им не сдержать. Его просто некому будет держать уже через четверть часа. Не то что круговая оборона не поможет, тут впору просить поддержку у соседних участков...
   Вдруг из-за заваленных еще в ходе сентябрьских боев секций забора, закрытых до поры мешками с песком, выкатила БМП. Она переваливалась, потрескивая неотрегулированным двигателем на особенно крутых подъемах. На броне ее стояла спаренная установка, такой Ростик никогда еще не видел. Оказалось, это был огнемет.
   Подобравшись на расстояние метров семидесяти к валу черных насекомых, огнемет заработал, выбрасывая в темный воздух переливающуюся всеми цветами красного и оранжевого струю пламени. Она накрыла передние ряды... Все, ждать больше было нельзя.
   - Бегом! Мертвых не брать!
   Кто-то запротестовал, но нести трупы в самом деле было сейчас неправильно. С половиной бы людей вернуться к своим...
   - Я сказал: мертвых не брать. - Ростик ударил кого-то по рукам. Потом извинится, если будет случай. - У тебя еще будет возможность помочь раненым. Вперед!
   Сначала, как водится, рванули девчонки, у ребят уже давно выработался рефлекс чуть медлить с выполнением команды при отступлении и чуть быстрее, чем нужно, рвать при атаках... Ничего не поделаешь, это работало, кажется, на уровне биологии.
   Потом они уже бежали все вместе. Пять - семь самых умелых прикрывали огнем из автоматов, благо случайных мимикров было на пути не очень много, чтобы их отогнать, хватило и этого. Потом откуда-то сбоку появились черные стрелки, их отбросили огнем с завода, но троих они все-таки зацепили...
   Потом подстрелили из баллист еще двоих, что-то уж очень метко насекомые действуют, слишком быстро обучаются по ходу боев...
   Ростик подхватил автомат какого-то раненого здоровяка, попытался подавить баллисту, стреляющую откуда-то из темноты за пределами освещенного очередной ракетой круга, но, кажется, ничего не добился, лишь патроны сжег.
   Потом все кончилось. Их подхватили, перетащили через забор, кто-то сердобольный сразу дал напиться. Ростик глотнул тепловатой, пахнущей глиной воды и выглянул из-за забора. БМП уже уехала за стену, кажется, ничего с ней не случилось. А не то вся вылазка была бы убыточной - что толку жечь баллисты и даже новые штурмовые конструкции, которые они восстановят через месяц, если сгорит БМП, которая осталась одна на весь завод?
   Стреляли, так или иначе, до утра. Когда включилось Солнце, все-таки успокоились. И люди притихли, и насекомые принялись считать потери, перебирать обломки. С первыми лучами поднявшись на водонапорную башню, Ростик нашел тут Антона. Он рассматривал в его, Ростиков, бинокль противника.
   - Осталось три баллисты, то ли вы их не заметили, то ли брикеты не загорелись, - прокомментировал он.
   - Они-то, похоже, и ударили нам в спину, когда мы отступали, - сказал Ростик. Он прикинул направление: да, получалось, что били именно они. А он, пытаясь с ними справиться, стрелял совсем в другую сторону.
   - Сожгли, правда, десятка полтора. Но если учесть, сколько потратили патронов, горючей смеси для огнеметов и солярки для БМП...
   Это было не совсем так. И Ростик рассказал про штурмовые конструкции в дальнем котловане, скрытом от человеческих глаз.
   - Знал об этом или случайно получилось? - с интересом спросил Антон.
   - Ничего не знал. Когда будешь составлять докладную, можешь назвать это военным счастьем.
   - Понятно, - согласился Антон. - Тогда другое дело. И у меня, кажется, есть законное право ходатайствовать о твоем отпуске.
   Ростик с силой потер слипающиеся глаза. И сказал то, что узнал всего полчаса назад, что не давало ему покоя и не будет давать еще несколько дней, до следующего боя:
   - Марину убило. Уже у самой стены.
   - Труп вынесли? - Антон ее знал.
   - Вынесли. На ней же оставался огнемет. Антон похлопал Ростика по плечу:
   - Ее вынесли не из-за огнемета. А чтобы...
   Да, чтобы похоронить по-человечески и чтобы не послужила она деликатесом для тех же черных стрелков. Такое не просто перенести. Но еще труднее было не вспоминать, что не пожелай они вчера погеройствовать, сегодня она была бы жива.
   - Как я хочу верить, что все не зря, - сказал Ростик.
   - Вот этим и займись в отпуске, понял? - В голосе Антона появилась привычная жесткость.
   Но Ростик знал, что в одиночку с этим не справиться. Может быть, мама поможет?
   21
   Ростик шел по дороге, хлопая по мостовой крепкими, недавно полученными яловыми сапогами. Это были отличные сапоги, офицерские, они держали и воду, и пыль. Только одно было плохо - Ростик почему-то чувствовал себя в них избранным, остальным-то солдатские доставались, даже девчонки кирзачами ноги жгли.
   Хотя, с другой стороны, - какой он избранный? Все его богатство при нем - солдатская форма, стальная кираса, шлем с решетчатым забралом, которое можно было и не опускать в том случае, если приходилось дышать через противогаз, дюралевый щит в чехле сзади, на спине, автомат с парой магазинов, арбалет, колчан стрел, бинокль, фляжка и солдатский мешок с бельем. Хорошо, что он не курит, ему не нужно содержать весьма импозантные, но слишком хлопотные курительные принадлежности, как не нужен и бритвенный прибор. Как-то так получалось, что ему можно было бриться раз в неделю, вот он и бегал за этим к Антону, а тот никогда не отказывал.
   Отец когда-то сказал, что по-настоящему бриться стал после тридцати лет, а до того у него и пух-то не рос на щеках. Он назвал это признаком позднего созревания, одним из маркеров долгожителя. Так он говорил. Но вот женился рано... Как он там, на Земле?
   Хотя куда интереснее было бы знать, какая она? Но об этом Ростик старался вовсе не думать - не хотел расстраиваться. Память-то была скверно устроена, помнила только хорошее, а это значило, что все воспоминания будут цветными, безбрежными, ароматными... И обманчивыми. Он знал, что по-настоящему Землю помнил плохо, практически вообще забыл.
   Он оглянулся. В Полдневье дороги стали проваливаться. Сказывалась иная основа и другой режим грунтовых вод. Ростик сам видел, как иногда куски поверхности вытягивались за считанные дни, а старые, перенесенные с Земли части почвы рвались, словно ветхая ткань. Почему это происходило - пусть кто поумнее думает, у него хватало своих забот.
   Дорога была пустынной, а ведь после ночного боя по ней должны идти подводы с боеприпасами, кормежкой для людей, должно шагать пополнение...
   - Стой, стрелять буду!
   Рост остановился, потом отчетливо сказал:
   - Я тебе стрельну. Развели, понимаешь, тыловых командиров!
   - Кто и откуда?
   - С завода. Младший лейтенант Гринев. А что, у насекомых появились предатели из стана человеков? Шпие-енов ловите, да?
   Впереди кто-то затопал по асфальту сапогами размера на три больше ноги. Потом появилась чумазая, измученная девчушка лет четырнадцати. Она посмотрела на Ростика, но взгляд его восприняла неправильно.
   - Ты не рыпайся, а то у меня в темноте еще трое подружек.
   - Они и стрелять умеют? - усмехнулся Ростик. Он уже оттаивал.
   Или нет. Бессмысленность всего, что происходило, обреченность города и людей, которых он знал с детства, не давали ему оттаять. Он всего лишь пожалел эту пигалицу и ее подружек, которые наверняка мало чем от нее отличались.
   - Сумеют. - Пигалица не улыбнулась. - У тебя документ имеется?
   - Ты что? Какие тут документы? Иду себе в город, увольнительную получил. А тут ты... Как репей. - Он подумал. - Вы вообще-то что делаете?
   - Приказано дезертиров ловить, - буркнула девчушка. - А как их ловить, если ни у кого ни одной бумаги, ни одного документа нет?
   - Так тут пост? И ты им командуешь? Девчушка кивнула.
   - Ладно, что будем делать, командир поста?
   - Ты вправду не дезертир? Вправду увольнительную получил?
   - Я офицер, девочка, и таких, как ты, вожу в атаку время от времени. Как я могу оказаться дезертиром?
   Из темноты вынырнула следующая девчонка, еще меньше. Больше всего раздражали ее крысиные хвостики, дрожащие на каждом шагу, но лихо завивающиеся вокруг пилотки.
   - А за что тебе увольнительную? - спросила новенькая, поставив ружье прикладом на землю, опершись руками о ствол. - Оттуда вроде никого в город в последнее время не отпускали.
   - Ты с ружьем потише, так не стой, - приказал ей Ростик. - А отпустили меня за то, что вчера вечером...
   - А, так это из-за тебя тут столько разговоров?
   - Каких разговоров? Я просто командовал вылазкой.
   - Говорят, вы их новые танки пожгли.
   - Танки?!
   - Ну, те, что насекомые изобретали и построили? Скажешь, нет?
   - Раз вы все знаете, я пойду.
   Ростик шел, недоумевая. До такой степени не давать людям информации, что в действительности происходило на передовой, - это у него не укладывалось в голове. У них тут, случайно, крыша еще на месте? Или из-за шпиономании уже поехала? До Октябрьской осталось всего-то две улицы, когда в сгустившейся темноте появились люди. Сначала их было немного, потом стало больше. Они шли куда-то, негромко переговариваясь между собой. Ростик поймал себя на том, что сдернул автомат с плеча и держит руку на затворе...
   Странно все это, а любая странность у него в черепе вызывала необходимость привести в боевое положение оружие. Жаль, он не умеет, как некоторые, держать взведенный арбалет под рукой. Наравне с автоматом. Так было бы вернее.
   - Эй, служивый, огоньку не найдется лампочку засветить? Голос показался таким родным, что даже руки дрогнули.
   - Ким, чертяка! Жив и здоров?
   - Ну, со здоровьем еще не очень, нога побаливает после третьего километра, но доктора говорят, все восстановится.
   - После третьего километра? Это что, вроде пароля?
   Друзья закружились, хлопая друг друга по плечам, по животу, по голове. Если бы было можно, Ростик Кима просто бы в воздух подкинул. Но знал, что его приятель еще с прежних времен намеков на свой рост не любит.
   - Нет, просто я бегаю каждое утро. Доктор сказал, для кондиций пилота это необходимо. А я хочу стать пилотом, Рост, и самым что ни на есть настоящим.
   Ростик оглянулся на бредущих там и сям людей.
   - Слушай, а что это они? Куда?
   Ким изумленно уставился на приятеля.
   - А я думал, ты знаешь. Сегодня же состоится лекция об устройстве нашего нового мира, то есть Полдневья. Читает Перегуда, в большом зале Дворца культуры. Об этом давно было известно, потому что Борщагов то разрешал ее, то запрещал, чтобы "не сеять панику". Сегодня вот окончательно решили, что можно.
   - Можно? - Злость в Ростике вскипела, как вода в перегретом чайнике. -- Скажите пожалуйста, какой добрый!
   - Тихо, тут пол-народа оттуда, - сказал Ким, но особенно оглядываться по сторонам и сам не стал. Чувствовалось, что слежки или наушничества не очень боялся.
   - А, пусть слышат. Вогнали в бойню, а теперь лекцию разрешил, дерьмократ хренов...
   Внезапно из соседней, проходящей мимо компании раздался высокий, лощеный женский голосок:
   - Не хотите, молодой человек, не идите.
   - Раньше нужно было! - крикнул Ростик вслед прошедшим. - Раньше, когда еще изменить хоть что-то могли!
   - Никто же не знал... - поддержал знакомую густой, пропитанный табачным дымом мужской бас.
   - Ложь, все знали. Только не те придурки, что в райкоме сидят.
   - Тебя прямо тут заметут, - спокойно сказал Ким.
   - К черту, ничего не сделают. У них на постах девчонки десятилетние стоят. Заметь, я сказал, у них, а не у нас! Интересно, чем это объяснить?
   - Но Ким сакраментального вопроса Ростика не понял и пояснил все по-своему, как всегда очень спокойно, почти безэмоционально: На постах кормят. Вот и рвутся все, кто выше карабина вырос, служить, чтобы паек получать. Кстати, знаешь, тыловой паек опять на треть урезали?
   - Как? - Ростик даже потряс Кима немного, чтобы получше его понимать. -- Ты что говоришь?
   - То и говорю, Ростик. Голод. Ты там, на заводе, видно, совсем завоевался, а у нас... Я вот на половинном пайке, но все-таки еще бегаю. А есть ребята, на четвертушке сидят, вообще едва ноги таскают.
   - Так только ноябрь? Что же дальше-то будет?
   - Неизвестно. - Ким помолчал, проводил глазами прошедшего человека. -- Ну, так мы идем на лекцию?
   - А меня пустят?
   - Конечно. Вход же свободный.
   Они пошли. Ростик с раздражением подумал, что успел бы, если бы не болтал на дороге, добежать до дома и бросить оружие, доспехи... Но теперь, наверное, уже поздно. Может, их можно будет в гардероб сдать?
   - Какие еще новости?
   - Самолеты не летают. Движки тяги не развивают, как мы с Поликарпом ни стараемся. Он вообще-то оказался ничего. Только быстро очень разговаривает, я его не понимаю. Ростик вспомнил инженера и хохотнул. Так было здорово снова видеть Кима, разговаривать с ним, словно все вдруг вздумало налаживаться.
   - Не знаешь, как Рая?
   - Мы с ней в соседних палатах лежали. Ну, ей вообще особый режим создали. Выздоровела еще раньше меня.
   - Есть, оказывается, и хорошие новости.
   - Хорошие есть. Например, недавно мы нашли диапазон частот, на котором можно вести переговоры по радио. Был
   бы твой отец тут, мы бы гораздо раньше все это провернули. Правда, действует недалеко, километров на двадцать. Поликарп рассказывал, кто-то из политеха колдует с антеннами, может, и подальше пробивать научатся... Тогда можно будет помощь запросить.
   Ростик подумал. Потом спросил:
   - У кого?
   - Ну, - Ким развел руками, - есть же у нас братья по разуму? Неужели не придут на помощь гибнущему городу?
   Ростик слишком много видел смертей в последнее время, чтобы верить в положительный ответ на этот вопрос.
   - Хоть бы радиосвязь вернулась. И радиосеть. Информацию о происходящем можно будет до людей доводить, а то, похоже, никто ни черта не знает. Я не знал, что лекция, девчонки думают, что мы там танки насекомых подрываем...
   - Нет, радиосеть не вернут. Металл приказано экономить.
   - Понятно, теперь они его могут экономить сколько угодно, его все равно насекомые отполовинили. А что еще тут происходит? Что вообще люди делают?
   - Строят убежища. Уже сейчас, говорят, полгорода можно в них спрятать, но этого мало. Нужно, чтобы всех...
   Ростик задумался. В странном видении, которое можно было, если отвлечься от материализма, назвать приступом ясновиденья, он наблюдал картину падающего сверху темного града. Только это был не град, а что-то более мягкое и, кажется, шумное. Под этим градом погибало все, что не спряталось хотя бы и не в очень глубокие убежища.
   К счастью, со времен войны в городе, который был выбран ставкой как центр перегруппировки армий, осталась масса отлично спланированных, врытых в землю убежищ. Ростик, когда рассказывал Антону о странных своих видениях, именно об этом и говорил - убежища нужно восстановить.
   - Послушали меня? - с удивлением спросил он.
   И вдруг услышал в ответ голос, совсем рядом, из темноты:
   - Не вас одного, Гринев. Подобные докладные пришли еще от семи человек. Надо признать, у них возникли очень похожие... гм, способности, и они о них тоже попытались рассказать.
   - А, товарищ капитан. - Ростик узнал Дондика. И как он оказался так близко и так не вовремя? - Или уже гражданин?
   Дондик хмыкнул в темноте. От него пахло чистотой. Ростику сразу очень захотелось искупаться в горячей воде, и обязательно с мылом.
   - Пока товарищ. Все эти доклады пришли ко мне, разумеется. Мы проверили, они не были инспирированы никакой группой, и к ним пришлось прислушаться. А кроме того, я регулярно читаю сводки и слышал, как вы там деретесь. Хорошо вы там воюете, Гринев, очень хорошо.
   Ростик вздохнул. Они шагали втроем, в ногу. И хотя Дон-дик ему еще по старому времени не нравился, он произнес почти по-дружески:
   - Все равно даже новобранцам ясно, скоро начнем отступать. И это будет конец.
   Капитан ловко отшвырнул камешек с дороги носком сапога. И лишь тогда Ростик понял, что перед входом во Дворец культуры горели два больших керосиновых фонаря. От них становилось видно мостовую, а кроме того, наплывали воспоминания. О том, как на Земле в город приезжали концерты и тут устраивали представления. Ходили все, кто хотел, билеты были недорогими.
   - Ну, не надо так мрачно. Сейчас осень, скоро начнутся серьезные холода. А в холод насекомые, как известно, впадают в спячку.
   - Я бы на это не надеялся, - прошептал Ростик. - Это не Земля, и сейчас не сорок первый год.
   - Верно, тогда еще ждали сибиряков. И дождались. Что доказывает -тогда и сейчас, там и тут есть одно общее правило - не следует умирать раньше времени.
   Они пропустили вперед капитана и следом за ним вошли в высокий, гулкий вход. Обычно тут продавались билеты. Сейчас окошки касс были наглухо закрыты крашеными фанерками. На лекцию в самом деле пускали всех желающих.
   22
   В зале, который Ростик прекрасно помнил как залитый светом, теплом, красиво одетой публикой, горели только керосиновые лампы. Свет они кое-какой вырабатывали, но и копоти давали немало. К счастью, даже копоть теперь не портила хорошего настроения. А оно как установилось на какой-то странной, Праздничной отметке, так и не спадало.
   Словно не только Ростик, но и все прочие решили вспомнить
   счастливые времена, прежние радости.
   Тут и там все чаще мелькали улыбки, женщины скинули ватники, некоторые, как оказалось, даже причесались. От удовольствия Ким даже нос наморщил. Дондик повернулся к Ростику и вполне по-светски спросил:
   - Вы не со мной?
   - А где ваши места? - спросил Ростик, с удовольствием оглядывая почти полный зал. При виде такого количества людей он стал опасаться, что они с Кимом могут не найти место.
   - Для нас зарезервировано три первых ряда. Во-первых, легче отслеживать, во-вторых, лучше слышно. Микрофонов,
   сами понимаете, не будет.
   Ростик посмотрел вперед. За спинами еще не до конца рассевшихся людей определенно были пустые кресла. Сидеть впереди, видеть Перегуду как можно ближе - да, это было искушение. Даже с Дондиком можно смириться.
   - А нас пустят? - опасливо спросил Ким.
   - Со мной-то? - Дондик улыбнулся и широким армейским шагом протопал по проходу вперед. Трое ребятишек в форме с голубыми погонами, выставленные у сцены, чтобы стеречь места и вносить своим видом порядок в публику, стали ровнее.
   Ростик и Ким уселись слева от капитана, на местах; которые были чуть ли не в центре, в третьем ряду. В первом ряду Ростик увидел всех руководителей города, которые сидели, как на партсобрании, без жен и общей плотной стаей. Во втором оказались эти самые жены, тоже державшиеся сообща. Там же были и новые лица, - например, Рымолов с какими-то пожилыми людьми, явно профессорского типа. Сбоку от них сидела и Рая Борщагова. Она отчетливо старалась не отходить от Поликарпа Грузинова. Тот смущался, но стоически переносил это соседство. Приглядевшись, Ростик понял, что вообще-то инженер счастлив тем, что его опекает такая соседка. Ким тоже заметил это и толкнул друга локтем в бок, за кирасу, оба усмехнулись.
   Вдруг ребята с голубыми погонами запалили еще десяток ламп, выставленных на сцене заранее, и занавес разделился, со скрипом убравшись к кулисам. На заднике стали видны разные плакаты и диаграммы. Главный интерес у Ростика вызвал огромный рисунок, похожий на тот, который он видел в чужом городе, - шар, шесть осей, какие-то ниппеля, вставленные в его поверхность по этим осям, а в центре - что-то сверкающее.
   На сцену вышел Перегуда. Он был в костюме, тщательно причесан и выбрит. В руках он держал огромную, метра в два, указку. Подойдя к трибунке, на передней стороне которой еще остался Герб СССР, вытащил откуда-то снизу -Ростик не поверил своим глазам - рупор, обычный корабельный рупор.
   - Так будет слышно? - спросил Перегуда, поднося рупор к губам. Шум в зале стал стихать. - Еще раз спрашиваю, все меня слышат?
   Теперь его слышало, без сомнения, большинство. В зале раздались хлопки, из задних рядов кто-то выкриками ободрял оратора. Определенно это были студенты, которых по тем или иным причинам не забрали на передовую.
   - Тогда начнем, - предложил Перегуда, откашлялся, прошелся по сцене.
   Было видно, что он не очень-то привык к лекциям, хотя, без сомнения, ему приходилось читать их, и не раз. В городе, где имелись учебные заведения, это был единственный способ подработать.
   - Итак, многое из того, что я скажу, вызовет у вас законное удивление. Оно было и у нас, когда мы стали выяснять, где оказались. И тем не менее придержите свои вопросы на конец лекции. Также я прошу учесть, мы не окончательно разрешили все трудности, которые возникают при создании модели такого уровня, который необходим, чтобы осмыслить все элементы и устройство нашего мира. Того самого, в котором мы сейчас, без сомнения, находимся и который уже по заведенной привычке называют Миром Вечного Полдня, или Полдневьем. Так что кое-какие изменения в будущем еще предстоит сделать. Наравне с неизбежными, весьма существенными открытиями.
   Перегуда снова прошелся. На кафедре он не умеет говорить просто, это было видно. И хотя он старался упростить все, о чем сейчас думал, Ростик с трудом улавливал логику его изложения. Впрочем, он надеялся, что если даже уснет, это будет принято как переутомление на передовой. Да так, собственно, и было.
   - Представьте себе, товарищи, - продолжил Перегуда, - что мы оказались в результате явления, которое называем Переносом и природу которого пока установить даже не пытались, внутри огромной сферы. Сферы, безусловно, космического масштаба. - Он подошел к шару с шестью осями и обвел эту сферу указкой. - Радиус ее лишь немногим меньше, чем расстояние орбиты нашей Земли от Солнца. То есть около ста миллионов километров. Это значит, что диаметр сферы составляет около двухсот миллионов километров, а длина, так сказать, экватора составит около шестисот тридцати миллионов километров. В центре ее находится некое светило, которое мы по-прежнему будем называть Солнцем, оценивающимся в нашем субъективном восприятии в самом деле, как приближающийся к Солнцу объект. Еще раз повторяю - в субъективной, а не приборной оценке, что составляет очень важное различие.