Батчер Джим. Лики смерти

   – Отгони ее от холодильников! – рявкнул я, задыхаясь. – Они не должны получить этого!
   Динарианка выдохнула короткую фразу – насколько я понял, ругательство, – и я почувствовал, как ее львиная лапа, ударив промеж лопаток, швырнула меня на пол, а острые когти впились в спину. Она перешагнула через меня, и ее щупальца без видимого усилия сорвали дверь настоящего холодильника и вывалили на пол все его содержимое. Щупальца продолжали еще рыться в груде банок и пластиковых упаковок, а другая прядь уже потрошила фальшивый холодильник, вытащив из него маленький стальной сейф.
   Пока динарианка занималась погромом, я лихорадочно осмотрелся по сторонам и наконец увидел свой жезл – он лежал на полу у стола. Я перекатился – оцарапанную когтями спину обожгло острой болью – и схватил его. Возможно, биться зарядами огня в маленькой каюте и не лучшая идея, но ждать, пока динарианка укокошит меня своей чертовой шевелюрой, мне хотелось еще меньше.
   Она распрямилась, держа сейф в руках, как раз когда я направил в жезл первый заряд энергии, и покрывавшие его резные руны засветились золотистым сиянием, а кончик вспыхнул угрожающим багровым светом.
   Динарианка пригнулась; ее демонические конечности казались непропорционально длинными – впрочем, это не лишало ее женственности и какой-то извращенной привлекательности. Багровые отсветы играли на ее зеленоватой металлической чешуе. Волосы сбились в извивающуюся массу, высекая при столкновении друт с другом искры. Мгновение обе пары глаз горели жаждой крови, потом она отвернулась. Ее волосы взломали потолок каюты, словно тот был сделан из папье-маше, и она, подтянувшись на волосах, руке и одной длинной ноге, выбралась наверх. Я услышал всплеск, когда она спрыгнула в воду. Сейф она унесла с собой.
   – Что это было? – пробормотала Анна Вальмон, прижимая к себе безжизненное тело Франчески. – Что, черт побери, это было такое?
   Я не опускал жезл и не сводил взгляда с отверстия в потолке – что-то мне не верилось, чтобы динарианка была из тех, кто оставляет за собой кого-то живым. Правда, конец жезла заметно водило из стороны в сторону.
   – Как она?
   Несколько неприятных мгновений я смотрел на дырку в потолке.
   – Мертва, – чуть слышно произнесла наконец Анна.
   Все внутри меня вдруг болезненно сжалось. Может, я безнадежно старомоден, но эта мысль причиняла мне боль. Минуту назад Франческа Гарсиа говорила, строила планы, горевала, дышала. Жила. Ее убили самым жестоким образом, а я не выношу, когда такие вещи случаются с женщинами. Ну, случись такое с мужчиной, это было бы ничуть не лучше, но для меня это не одно и то же.
   – Проклятие, – прошептал я. – Вы-то как? Идти можете?
   Прежде чем она ответила, катер дернулся и накренился на борт. Послышался скрежет раздираемого металла, потом шум врывающейся в пробоину воды. Ледяной поток залил пол, дойдя мне до лодыжек, и уровень продолжал подниматься.
   – Корпус пробит, – сказала Анна. – Нас заливает.
   Я сделал шаг к трапу, держа жезл наготове – на всякий случай.
   – Выбраться сможете?
   Вместо ответа в моих глазах вспыхнул ослепительный свет, и я рухнул на четвереньки у нижней ступеньки трапа. Анна огрела меня чем-то тяжелым. Вторая вспышка света и боли швырнула меня еще ниже, так что я ткнулся лбом в воду. Как сквозь багровую дымку, я увидел ногу Анны, отшвыривающую от меня жезл. Потом она схватила со стола пакет с Плащаницей и сорвала верхний листок с лежавшего рядом блокнота. Я разглядел кровь на ее одежде: она сочилась из прорехи на блузке и стекала по левой ноге. Морщась, Анна схватила мою куртку и одну из двух сумок. Потом накинула мою куртку, скрыв кровавые пятна. Вода залила каюту уже ей по икры.
   Я пытался собраться с мыслями, но что-то мешало мне напрягаться сильнее, чем требуется, чтобы сфокусировать взгляд. То есть я понимал, конечно, что необходимо срочно убираться отсюда, но мой мозг никак не мог послать соответствующие импульсы рукам и ногам.
   Анна Вальмон перешагнула меня и начала подниматься по трапу. На полпути она остановилась, снова чертыхнулась и спустилась на пару ступенек, чтобы плеснуть холодной воды мне в лицо. Я вздрогнул от неожиданности, закашлялся и сделал попытку двинуться вперед. Раз или два в жизни я напивался до состояния, когда ноги отказывались меня держать, но и тогда оставался куда более дееспособным, чем в эту минуту.
   Светловолосая воровка схватила меня за руку и, закусив губу от боли, почти волоком протащила на пару ступеней выше. Собрав те немногие силы, что имелись у меня в распоряжении, я использовал инерцию рывка, чтобы забраться еще на ступеньку.
   Она отпустила мою руку и поднялась по трапу одна.
   – Я делаю это только потому, – бросила она, не оборачиваясь, – что мне понравилась ваша куртка, Дрезден. И не путайтесь больше у меня под ногами.
   А потом исчезла. Вместе с Плащаницей.
   Голова моя начинала болеть как черт знает что, но при этом мысли постепенно прояснялись. Впрочем, судя по всему, прояснялись недостаточно, ибо вместо того, чтобы выбираться на палубу тонущего катера, я, шатаясь, поплелся обратно вниз. Франческа Гарсиа мертвая лежала на боку, глядя стеклянными глазами мимо меня, чуть приоткрыв рот. Одна щека уже ушла под воду. На другой еще виднелись следы слез. Вода вокруг нее помутнела, окрасившись в ржаво-красный цвет.
   В животе у меня все сжалось, и накатившая волна гнева едва не швырнула меня обратно на пол. Шлепая по воде, я доплелся до стола и прихватил мобильник и пустой блокнот. Потом помешкал немного, стоя над Франческой. Она не заслуживала погребения в водах озера, как какая-нибудь выброшенная бутылка из-под пива.
   Меня снова качнуло. Вода прибывала все быстрее. Она доходила мне уже почти до колен, и я едва ощущал ступни – так они замерзли. Я сделал попытку оторвать ее тело от пола, но это отозвалось такой болью в висках и затылке, что меня едва не вырвало.
   Не в состоянии даже выругаться как следует, я опустил ее обратно и ограничился тем, что закрыл ей глаза. Ничего больше я сделать для нее не мог. Но, конечно же, я не сомневался, что полиция очень скоро найдет ее. Возможно, не пройдет и часа.
   Впрочем, останься я в каюте, они нашли бы и меня тоже. Я не мог позволить себе роскошь провести ночь в участке, пока меня будут допрашивать, обвинять и все такое. Впрочем, не впервой. Надо только как можно быстрее связаться с Мёрфи.
   Я зябко охватил себя руками, прижимая к груди блокнот и мобильник, и выбрался из залитой водой и кровью каюты на палубу «Etranger». Впрочем, мне пришлось еще напрячься, чтобы прыгнуть вверх, на причал. На тротуаре, по ту сторону дороги от порта, стояли и смотрели вниз несколько человек, еще несколько глазели на тонущий катер с борта своих судов.
   Я втянул голову в плечи и, стараясь думать о чем-нибудь невинном, поспешил прочь, пока утро не обернулось еще хуже.

Глава четырнадцатая

   На своем веку я не раз получал по тыкве. Удар, полученный от Анны Вальмон, уступал по силе многим другим, но даже так голова моя раскалывалась всю дорогу домой. Хорошо еще, желудок немного успокоился, так что мне удалось доехать, не облевавшись с ног до головы. Я ввалился к себе в комнату, запил пару таблеток тайленола банкой «колы» и завернул в полотенце немного льда. Потом приложил полотенце к затылку, сел у телефона и позвонил отцу Винсенту.
   Трубку сняли после первого же гудка.
   – Да?
   – Она в городе, – сказал я. – Церковные Мыши держали ее на катере в Бёнем-Харборе.
   Голос священника почти задрожал от возбуждения.
   – Вы ее забрали?
   – М-м-м... – произнес я. – Нет. Откровенно говоря, нет. Кое-что пошло наперекосяк.
   – Что случилось? – спросил он, теперь уже немного сердито. – Почему вы не звонили?
   – В дело вмешалась третья сторона. А что до звонка – чем, как вы думаете, я занимаюсь в настоящий момент? Я сделал попытку вернуть объект. Я держал его в руках. Я потерпел неудачу.
   – И Плащаница осталась у похитителей?
   – У похитителя. Единственное число. Вполне вероятно, полиция как раз сейчас поднимает на поверхность тело ее сообщницы.
   – Одна убила другую?
   – Ни в коем разе. Новый игрок убил Гарсиа. Вальмон обманом подсунула ему фальшивку, а сама бежала с подлинником.
   – И вы были не в состоянии преследовать ее?
   В голове ровно ухал кузнечный молот.
   – Она очень быстро бегает.
   Винсент немного помолчал.
   – Итак, – произнес он наконец, – Плащаница для нас вновь потеряна.
   – Не окончательно, – возразил я. – У меня имеется еще одна зацепка.
   – Вам известно, где она скрывается?
   Я сделал глубокий вдох и набрался терпения.
   – Пока нет. Вот почему я назвал это зацепкой, а не окончательным решением. Мне нужны эти фрагменты Плащаницы.
   – Честно говоря, мистер Дрезден, я привез с собой из Ватикана несколько волокон ткани, но...
   – Отлично. Отвезите одно ко мне в офис – можете оставить у охранников на входе. Они передадут его мне, когда я туда заеду. Я перезвоню, как только смогу сказать что-нибудь более определенное.
   – Но...
   Я повесил трубку, испытав при этом некоторое мстительное удовлетворение.
   – «И вы были не в состоянии преследовать ее», – буркнул я Мистеру, пытаясь подражать Винсентову произношению. – Я, видите ли, не в состоянии был ее преследовать. Извращенец чопорный! Тебе бы врезать по кумполу пару раз, а потом попросить отслужить мессу или чего еще такого.
   Мистер удостоил меня взглядом, подразумевавшим, что не стоит говорить так о клиентах, которые платят хорошие бабки. Я сердито нахмурился на него, чтобы помнил: я это и сам знаю, потом поднялся со стула, прошел в спальню и рылся в тумбочке до тех пор, пока не нашел палочку угля и собственный блокнот. Засветив несколько свечей, я как мог удобнее устроился в самом мягком кресле и положил перед собой на стол блокнот, захваченный мною с «Etrangen». Как можно мягче и невесомее я поводил по верхнему листку углем, надеясь только, что Франческа Гарсиа не пользовалась мягким фломастером.
   Она пользовалась шариковой ручкой. На листке начали проступать бледно-белые буквы. Сначала верхняя строка: «Мариотт», потом, пониже, цифры: 2345.
   Я хмуро уставился на листок. Мариотт. Какая-нибудь гостиница? Конечно же, это вполне могло оказаться и фамилией. Или французским словом. «Не усложнял бы ты всего, Гарри». Все-таки это скорее всего название гостиницы. А цифры? Без четверти полночь? Или номер в гостинице...
   Я испепелил листок взглядом. Я ожидал от него больше толка. Даже если считать, что у меня имелись теперь время и место, я все равно не знал, где и когда.
   Я покосился на мобильный телефон с катера. В мобильниках я разбираюсь не лучше, чем, скажем, в гастроэндоскопии. Никаких особых отметин на аппарате не имелось, даже названия фирмы – и то не было. Телефон был выключен, и я не осмелился включить его. Скорее всего он бы просто испортился. Блин, да он просто мог взорваться у меня в руках! Что ж, придется спросить при первом же разговоре с Мёрфи, не удастся ли ей выяснить чего-нибудь.
   Голова продолжала гудеть как котел, глаза щипало от усталости. Я загибался без отдыха. Недосып отрицательно сказывался на моих мыслительных способностях. Наверное, мне вообще не стоило переться на этот чертов катер, и в любом случае я должен был бы получше следить за тем, что происходит у меня за спиной. Черт, подсказывал же мне инстинкт о том, что за мной наблюдают, но я слишком устал, забыл о выдержке и осмотрительности – а в результате? В меня стреляли, опалили огнем, подрали когтями, двинули по башке и в довершение всего топили.
   Я проплелся в спальню, завел будильник на два часа пополудни и рухнул в постель. Это показалось мне прямо-таки непристойным блаженством.
   Разумеется, продлилось оно недолго.
   Зазвонил телефон. Я всерьез подумал, не зашвырнуть ли мне его на околоземную орбиту – пусть болтается там в обществе астероида Дрезден. Потом доплелся до стола и снял трубку.
   – Чего? – прорычал я в микрофон.
   – А? Э... – произнес немного беспокойно голос на том конце провода. – Это Уолдо Баттерс. Я хотел поговорить с Гарри Дрезденом.
   Я несколько убавил резкости.
   – А. Привет.
   – Я вас не разбудил случайно?
   – Немного.
   – Блин, виноват. Слушайте, тут у нас происходит нечто странное, и мне показалось, стоит спросить у вас кое-что.
   – Валяйте.
   – М-м... односложный ответ – верный признак нехватки сна.
   – Угу.
   – Тем более если он сводится к междометиям. Ладно, у меня тоже мало времени. – Баттерс кашлянул. – Микробы исчезли.
   – Микробы? – тупо переспросил я.
   – Ну, в образцах, которые я взял из тела. Я все анализы проделал заново для большей уверенности, и больше половины из них дали отрицательный результат. Ничего. Полный ноль.
   – Угм, – произнес я.
   – Ладно. Хотите по-неандартальски, будь по-вашему. Куда делись микробы?
   – Рассвет, – пробормотал я. – Пух-х...
   В голосе Баттерса прозвучало некоторое удивление.
   – Микробы-вампиры?
   – Ну, не то чтобы вампиры... – пробормотал я. Шестеренки у меня в голове наконец-то начали цепляться друг за друга. – Не микробы-вампиры. Конструкты. Видите ли, с рассветом практически весь магический мир сходит на нет. Большая часть заклятий не вьщерживает и одного рассвета. А уж чтобы они продержались два или три, надо очень сильно постараться.
   – Волшебные микробы? – спросил Баттерс. – Вы хотите сказать, я имел дело с волшебными микробами?
   – Волшебные, волшебные, – подтвердил я. – Кто-то вызвал их на свет Божий с помощью магии.
   – Что, с помощью настоящего волшебного заклинания?
   – Ну, обыкновенно заклинания, имеющие целью навредить кому-либо, называются проклятиями. Думаю, к завтрашнему утру исчезнут и те образцы, что еще остались.
   – Как вы считаете, они пока заразны?
   – Исходите из того, что да. Они ничем не хуже настоящих до тех пор, пока не иссякнет поддерживакшдая их энергия.
   – Господи. Вы ведь серьезно? Это все на самом деле?
   – Ну да.
   – Скажите, а есть какая-нибудь книга на этот счет? Типа учебник?
   На этот раз я почти улыбнулся.
   – Только я. Что-нибудь еще?
   – Да почти все уже. Я обследовал тело на предмет частиц чужой ткани. Ничего. Порезы на теле нанесены либо хирургическим скальпелем, либо каким-то другим небольшим, очень острым лезвием. Возможно, макетным ножом.
   – Угу. Я уже видел такие порезы.
   – Вот это как раз самое интересное. Совершенно очевидно, что руки и голова отсечены тем же самым лезвием. Срезы чище, чем удается хирургу в операционной. Три чистых среза. И еще – лезвие было горячим и прижгло разрезанные ткани. Вот и вопрос: что за орудие может резать так чисто и в то же время разрубать кость, а?
   – Меч?
   – Если меч, то чертовски острый.
   – Ну, насколько мне известно, такие бывают. А что с опознанием трупа?
   – Ничего. Жаль.
   – Да ладно...
   – Вам дать знать, если что-нибудь изменится?
   – Угу. Или в случае, если к вам попадет кто-нибудь вроде этого парня.
   – Боже сохрани. Обязательно. Выяснили что-нибудь про эту татуировку?
   – Это называется Глаз Тота, – сказал я. – Но я пока еще не знаю, кто здесь увлекается такими. Да, позвоните Мёрфи. Ей стоит знать про ваши образцы.
   – Уже позвонил. Это она сказала мне поставить вас в известность. Мне кажется, она тоже собиралась ложиться. Как думаете, она обрадуется, если я разбужу ее, чтобы она поговорила с вами?
   – Не... нет, – пробормотал я, с трудом сдерживая зевок. – Это может подождать. Спасибо, что позвонили, Баттерс.
   – Никаких проблем, – заверил он меня. – Сон – это бог. Продолжайте молиться.
   Я хмыкнул, положил трубку и не успел сделать и двух шагов к кровати, как в дверь постучали.
   – Нет, мне решительно необходим перед дверью люк-ловушка, – заявил я Мистеру. – Нажимаешь кнопку, и всякие разные с воплем летят вниз. Ну, не насмерть – пусть в какую-нибудь грязь хлопнутся.
   Мистер был слишком благороден, чтобы удостоить подобную ерунду ответом, поэтому я приоткрыл дверь на щелочку и выглянул, держа руку поближе к своему арсеналу.
   Сьюзен стояла, склонив голову набок и чуть улыбаясь. На ней были джинсы, выцветшая футболка, тяжелая серая шерстяная куртка и солнцезащитные очки.
   – Привет, – сказала она.
   – Привет, – отозвался я.
   – Знаешь, трудно сказать наверняка, глядя из-за двери, но глаза у тебя изрядно красные. Ты хоть спать сегодня ложился?
   – Спать? О чем это ты таком говоришь?
   Сьюзен вздохнула и покачала головой.
   – Ты не против, если я зайду?
   Я сделал шаг назад и отворил дверь шире.
   – Без проблем.
   Сьюзен вошла и скрестила руки на груди.
   – У тебя зимой такая холодрыга...
   У меня имелись кое-какие соображения насчет того, как согреться, но озвучивать их я не стал. Возможно, я просто боялся увидеть ее реакцию. Еще я вспомнил, что говорила мне Мёрфи относительно беседы. Я взял несколько поленьев и подбросил их в огонь.
   – Чаю или чего такого хочешь? Она мотнула головой:
   – Нет.
   Сьюзен никогда не отказывалась от чашки горячего чая. Как я ни старался, мне не удалось скрыть горечи в голосе:
   – Ну да, заход на помойку. Выбросила и пошла дальше...
   – Гарри, это несправедливо, – возразила Сьюзен. Я уловил в ее голосе боль – едва ощутимую, но все же боль. Я с ожесточением потыкал в камин кочергой, подняв облачко искр, хотя новые поленья и без того занялись хорошо. – Ты же знаешь, это каждому тяжело.
   Губы мои шевелились сами собой, не спросившись у мозга. У сердца – возможно, но не у мозга. Я оглянулся на нее через плечо.
   – Насколько я понимаю, за исключением мистера Посредственность.
   Брови ее удивленно поползли вверх.
   – Ты это про Мартина?
   – А что, разве не в этом дело? – Искра, вылетев из камина, опустилась мне на руку. Я взвыл и стряхнул ее. Потом прикрыл огонь тяжелой металлической решеткой и отставил кочергу. – И прежде, чем ты скажешь что-нибудь еще... я и сам, черт подери, знаю, что веду себя как псих. И как собственник. Я понимаю, что мы расстались еще прежде, чем ты уехала. Больше года уже прошло, и тебе это тоже нелегко далось. С твоей стороны совершенно естественно найти себе другого. Так что с моей стороны глупое ребячество расстраиваться по этому поводу... ну и пусть.
   – Гарри... – начала она.
   – И ведь ты тоже наверняка думала об этом, – продолжал я. Умом я понимал, что пора бы остановиться, но слова сами срывались с языка. – Ты ведь целовала меня. Ты целовала меня, Сьюзен. Уж я-то знаю. Ты сама верила в это.
   – Это не...
   – Готов поспорить, своего соню Мартина ты так не целуешь.
   Сьюзен закатила глаза и подошла ко мне. Она присела на коврик у камина, перед которым я так и стоял на коленях. Она коснулась моей щеки ладонью. Теплой ладонью. Это было приятно. Я слишком устал, чтобы справляться с реакцией на это простое прикосновение, поэтому я отвернулся и уставился в огонь.
   – Гарри, – сказала она. – Ты прав. Я не целуюсь так с Мартином.
   Я отодвинул щеку, но она взяла меня пальцами за подбородок и повернула лицом к себе.
   – Я с ним вообще не целуюсь. У меня с Мартином ничего нет.
   Я уставился на нее болван болваном.
   – Ничего?
   Она очертила пальцем на груди невидимый крест.
   – Ох, – только и сказал я. Напряжение, сковывавшее мои плечи, немного ослабло.
   Сьюзен рассмеялась:
   – Так это тебя так беспокоило, Гарри? Что я ушла от тебя к другому мужчине?
   – Ну, я же не знал. Я предполагал...
   – Господи, ну и балбесом же ты бываешь порой. – Она улыбнулась мне, но я увидел в ее глазах горечь. – Что меня всегда в тебе потрясало, так это как ты можешь понимать столько всякого сложного – и оставаться совершенным идиотом во всякой ерунде.
   – Опыт, – буркнул я. Она продолжала смотреть на меня все с той же горькой улыбкой, и до меня дошло наконец. – Но это ведь ничего не меняет, так?
   – Мартин?
   – Угу.
   Она кивнула:
   – Это ничего не меняет.
   Я сглотнул, пытаясь избавиться от застрявшего в горле комка.
   – Ты хочешь, чтобы все это осталось в прошлом?
   – Я не хочу этого, – быстро произнесла она. – Но я знаю, что это необходимо. Для нас обоих.
   – И ты вернулась, чтобы мне об этом сказать?
   Сьюзен покачала головой:
   – Я сама еще не решила окончательно. Мне кажется, несправедливо было бы решать, не поговорив с тобой. Это решение принимать нам вдвоем.
   Я хмыкнул и снова уставился в огонь.
   – Было бы куда проще, если бы ты просто зачитала свою речь и сделала мне ручкой.
   – Проще, – согласилась она. – Легче. Но несправедливо и вообще... неправильно как-то.
   Я промолчал.
   – Я изменилась. И не только из-за этих вампирских штучек. В моей жизни очень много всякого произошло. Много такого, о чем я раньше не подозревала.
   – Ну, например?
   – Например, то, насколько опасен этот мир, – сказала она. – Я осела в Перу, но объехала всю Южную Америку, Центральную Америку. Я и не догадывалась, как там все. Гарри, там везде эта Красная Коллегия. Там целые деревни живут им на потребу. Словно скот на убой. Вампиры питаются ими всеми. Привораживают их всех, – в голосе ее возникла непривычная жесткость, – даже детей. Мой желудок снова неприятно сжался.
   – Я и не слышал о таком.
   – Об этом мало кому известно. Я провел рукой по лицу.
   – Господи... Дети?
   – Я хочу помочь. Сделать хоть что-нибудь. И я нашла, чем я им там могу помочь, Гарри. Мне предложили работу. Я намерена принять предложение.
   Что-то заныло у меня в груди. Да что там – заныло; заболело по-настоящему.
   – Я понял, это должно быть наше общее решение.
   – Я как раз к этому перехожу, – кивнула она, и я тоже кивнул в ответ:
   – О'кей.
   Она опустилась на пол рядом со мной.
   – Ты мог бы поехать со мной.
   Поехать с ней... Бросить Чикаго. Бросить Мёрфи, Альф, Майкла. Оставить за собой кучу проблем – многие из которых породил сам. Я представил себе, как собираю чемоданы и сматываю удочки. Может, мне и там придется подраться как следует. Но там меня снова будут любить. Будут обнимать. Видит Бог, мне ужасно этого хотелось.
   Да – но пострадают люди. Друзья. И еще те, кому может грозить опасность и кому некуда будет обратиться за помощью.
   На мгновение – только на мгновение – я заглянул Сьюзен в глаза и увидел надежду, тут же сменившуюся пониманием. Она улыбнулась, только улыбка вышла еще горше, чем прежде.
   – Сьюзен, – начал было я.
   Она приложила палец к моим губам и сморгнула слезы.
   – Я все понимаю.
   И тут до меня дошло. Она понимала, потому что и сама думала точно так же.
   Есть вещи, от которых не убежишь. Никак не выйдет, если только ты хочешь жить в ладу с собой.
   – Теперь понял? – спросила она.
   Я кивнул, но голос все равно плохо слушался меня из-за этого чертова комка в горле.
   – Несправедливо это. По отношению к нам обоим. То, что мы не вместе. Обоим ведь больно.
   Сьюзен прижалась ко мне и кивнула. Я обнял.
   – Может, когда-нибудь все и изменится, – сказал я.
   – Когда-нибудь, может, и изменится, – согласилась она. – Я люблю тебя, Гарри. И всегда любила.
   – Угу, – кивнул я. Огонь в глазах почему-то расплывался. – Я тебя тоже люблю. Черт...
   Мы посидели так, греясь у огня, еще пару минут.
   – Когда ты улетаешь? – спросил я наконец.
   – Завтра.
   – С Мартином? Она кивнула:
   – Он мой напарник. Обеспечивает безопасность, прикрывает с тыла. Мне нужно уладить здесь все дела. Ну и забрать шмотье кое-какое из квартиры.
   – Что за работа?
   – Да мало отличается от прежней. Добыча и обработка информации. Только теперь я выкладываю ее не читателям, а своему боссу. – Она вздохнула. – В принципе мне и об этом-то тебе не положено рассказывать.
   – Блин-тарарам, – пробормотал я. – Я хоть связаться с тобой смогу?
   Она кивнула:
   – Я пришлю тебе адрес. Абонентский ящик. Ты можешь писать. Я буду рада.
   – Угу. Ты тоже... не пропадай. Прошло еще несколько минут.
   – Ты снова занят расследованием, – поинтересовалась Сьюзен. – Так ведь?
   – А что, заметно?
   Она чуть отодвинулась, и мне пришлось убрать руку с ее плеча.
   – Запах, – сказала она и встала подбросить дров в огонь. – На тебе кровь.
   – Угу, – кивнул я. – Женщину убили сегодня меньше чем в пяти футах от меня.
   – Вампиры? – спросила Сьюзен. Я покачал головой:
   – Разновидность демона.
   – Ты сам-то в порядке?
   – Как огурчик.
   – Занятно. Вид у тебя как из преисподней, – усомнилась Сьюзен.
   – Я же сказал: никаких проблем.
   Она почти улыбнулась.
   – Самым умным с твоей стороны было бы поспать.
   – Верно. Только я не настолько умен, – хмыкнул я. И потом, если честно, теперь, после разговора с ней, я боялся, что мне будет не до сна.
   – Ох, – вздохнула она. – Я могу чем-нибудь помочь?
   – Вряд ли.
   – Тебе нужно отдохнуть.
   Я махнул рукой в сторону испачканного углем блокнота.
   – Обязательно. Только сперва надо проверить одну нить. Сьюзен скрестила руки на груди и посмотрела на меня в упор.
   – Так сделай это после того, как отдохнешь.
   – Потом, возможно, будет поздно.
   Сьюзен нахмурилась и взяла со стола блокнотный листок.
   – Мариотт. Гостиница?
   – Не знаю пока. Но похоже на то.
   – Что ты ищешь?
   Я вздохнул, слишком усталый для того, чтобы держать рот на замке.
   – Похищенный артефакт. Мне кажется, запись касалась места купли-продажи.