Страница:
Я вздохнул и поднял руки.
– Ладно, ладно. Но есть хоть кто-то, с кем я мог бы поговорить об этом?
Боб помолчал еще немного.
– Возможно, – произнес он наконец. – С Ульшаравас.
– С Ульша... кем?
– Ульшаравас. Она типа лоа, дух-оракул. Подробности можешь найти примерно в середине твоего экземпляра дюмонтова «Справочника по гаданиям».
– Она дорого берет?
– В разумных пределах, – успокоил меня Боб. – У тебя есть все необходимое для того, чтобы призвать ее. Обычно она не слишком злобна.
– Обычно? Не злобна?
– Ну, лоа обыкновенно славные ребята, но у всех у них имеются и темные стороны. Ульшаравас отличный проводник, но бывала и резковата. В общем, держись начеку.
– Хорошо, – пообещал я и нахмурился. – Да, еще одно. Смотайся-ка к Марконе и посмотри, нет ли там чего-нибудь интересного. Только не воображай себя Дэвидом Нивеном: просто посмотри по верхам и довольно.
– Думаешь, Марконе замешан в этом?
– Его мордовороты уже нападали на меня днем. Я тоже попробую выведать что смогу. Ладно, даю тебе разрешение на выход в поисках этой информации, Боб. Возвращайся до рассвета. Да, у нас сохранился еще рецепт того противоядия от вампирской слюны?
Облачко оранжевого света выплыло из черепа, перемахнуло через стол и скользнуло вверх по стремянке. Уже из люка до меня донесся причудливо искаженный голос Боба:
– Красный блокнот. И не забудь зажечь охранительный огонь, пока меня нет.
– Угу. – Я выждал минуту, давая Бобу возможность миновать дверь, потом взял с полки канделябр с зеленой, желтой и красной свечами, зажег зеленую и поставил канделябр на стол. Потом достал «Справочник» Дюмонта и нашел в нем формулу, призывающую Ульшаравас. Она производила впечатление совсем несложной, хотя никогда нельзя быть уверенным, призывая кого-либо из Небывальщины.
Мне хватило пары минут, чтобы собрать все необходимое для заклинания. Дух-оракул не способен создать себе тело – да что там тело; даже светящегося облачка, как у Боба, не может. Для того чтобы объявиться в мире смертных, Ульшаравас требовался гомункулус. Дюмонт рекомендовал для этого свежий труп, однако единственным, кого я мог бы найти на эту роль, был я сам, поэтому я поискал замену. Ее я нашел в другой коробке и плюхнул в центр своего магического круга.
Потом выложил в круг стопку виски и свежеоткрытую жестянку жевательного табака «Принц Альберт» – согласно «Справочнику», это служило платой за то, чтобы Ульшаравас согласилась хотя бы показаться. Это были последнее мое виски и последняя жестянка табака, а потому я приписал в список «СДЕЛАТЬ» пункты «купить еще скотч и „Принц Альберт“ и сунул бумажку в карман.
Пару минут я потратил на то, чтобы подмести пол около круга, чтобы не смахнуть в него ненароком какой-нибудь ворсинки или бумажки и не нарушить его. Поколебавшись немного, я очертил мелом еще один круг снаружи медного. Потом снова перечитал страничку справочника и постарался выбросить из головы все лишнее.
Я сделал глубокий вдох, собрался с силами, сосредоточился и, нагнувшись, дотронулся пальцем до медного круга, послав в него маленький заряд воли. Круг замкнулся. Я ощутил это по покалыванию в затылке и ощущению тепла на лице. Потом повторил этот процесс с меловым кругом, добавив второй защитный слой, и опустился на колени, подняв руки ладонями вверх.
– Ульшаравас, – произнес я негромко, но сообщая словам некоторую энергию. Голос мой показался мне самому странным: очень уж странными, на первый взгляд – хаотическими были ударения. – Ульшаравас. Погрязший в невежестве зовет тебя. Заблудившийся во мраке незнания ищет твоего света. Приди же, о страж памяти, глашатай грядущего! Прими мой скромный дар и явись ко мне!
С последним словом я высвободил накопленную силу, направив ее в круг – на поиски духа-оракула в Небывальщине.
Ответ не заставил себя ждать. Внутри медного круга взвихрилось облачко света, заигравшее по краям голубыми искорками. Свет подобрался к гомункулусу, и тот, дернувшись пару раз, медленно сел.
– Милости просим, оракул, – произнес я. – Боб-Череп считает, что ты могла бы помочь.
Гомункулус огляделся по сторонам, потянулся, разведя пухлые ручки, и вдруг подозрительно в них вгляделся. Потом, вскинув бровь, повернулся ко мне.
– Кукла? – спросил он тоненьким голоском. – «Детка-с-Грядки»? И ты ждешь, что я помогу тебе – в таком-то виде?
Лично мне кукла казалась очень даже симпатичной – светлые кудряшки до плюшевых плечиков, розовое с голубым ситцевое платьице с соответствующими бантиками, маленькие черные башмачки.
– Гм... угу. Извините, – пробормотал я. – Просто под рукой ничего с двумя руками и двумя ногами не оказалось, а время изрядно поджимает.
Ульшаравас – Детка-с-Грядки – вздохнула и уселась поудобнее в центре круга, вытянув ноги перед собой на манер плюшевого мишки. Не без усилия она подняла довольно большую для ее роста стопку виски и осушила ее залпом; со стороны это немного напоминало человека, решившего напиться из дождевой бочки. Не знаю, куда уж там делся виски – с учетом того, что у куклы не было рта, не говоря уже о желудке. На пол, во всяком случае, не пролилось ни капли. Покончив с виски, она сунула крошечный кулачок в банку с табаком и запихнула большую жменю туда, где полагалось находиться рту.
– Итак, – произнесла она с набитым ртом. – Ты желаешь знать о Плащанице и людях, что ее украли.
Брови мои против воли поползли вверх.
– Э... Если честно, да. Здорово работаете.
– С этим две проблемы. Я нахмурился:
– О'кей. И какие?
Ульшаравас пристально посмотрела на меня.
– Во-первых, – сказала она, – Я не работаю на боккор.
– Я не боккор, – возразил я.
– Ты не хонгун. Ты не мамбо. Отсюда следует, что ты чернокнижник.
– Чародей, – поправил я ее. – Я с Белым Советом. Кукла склонила голову набок.
– На тебе пятно, – заметила она. – Я ощущаю на тебе следы черной магии.
– Долго рассказывать, – сказал я. – Но по большей части эта магия не моя.
– Есть и твоя.
Я нахмурился еще сильнее, но кивнул.
– Угу. Были один-два неудачных случая.
– Однако ты честен, – заметила Ульшаравас. – Неплохо, неплохо. Во-вторых, моя цена.
– А что ты думаешь на этот счет?
Кукла сплюнула, забрызгав цементный пол табачной жижей.
– Честный ответ на один-единственный вопрос. Ответь, и я расскажу тебе то, что ты хочешь знать.
– Ну ладно, – кивнул я. – Ты можешь спросить мое Имя. Мне уже задавали этот вопрос.
– Я ведь не говорила, что тебе обязательно отвечать полностью, – уточнила кукла. – Меньше всего мне хотелось бы угрожать тебе. Но если уж ответишь, ты должен ответить абсолютно искренне.
С полминуты я обдумывал это предложение, потом кивнул:
– Идет. Договорились.
Ульшаравас сунула туда, где у нее должен был бы находиться рот, еще порцию табака и принялась чавкать.
– Ответь только одно. Зачем ты делаешь то, что делаешь? Я зажмурился, потом уставился на нее.
– Ты имеешь в виду – этой ночью?
– Я имею в виду – всегда, – ответила она. – Почему ты чародей? Зачем ты объявляешь об этом открыто? Зачем ты помогаешь смертным так, как ты это делаешь?
– М-м... – Я встал и подошел к столу. – А что мне еще Делать?
– Вот именно, – кивнула кукла, сплевывая. – Ты мог бы делать уйму других дел. Ты мог бы искать цель жизни в чужих карьерах. Ты мог бы посвятить себя познанию. Или мог обратить свои способности на то, чтобы наживаться и жить в достатке. Даже в своем ремесле следователя ты мог бы избегать всех этих опасных ситуаций. Но вместо всего этого ты держишься за бедный дом, запущенный офис и постоянную угрозу со стороны всевозможных смертных и сверхъестественных врагов. Почему?
Я прислонился к столу, скрестил руки на груди и хмуро посмотрел на куклу.
– Что еще, черт возьми, за дурацкий вопрос?
– Важный вопрос, – возразила она. – И заметь, ты согласился ответить честно.
– Ну, – сказал я, – мне кажется, я надеялся сделать что-нибудь такое, что помогло бы людям. Что-то такое, на что у меня хватит способностей.
– Правда из-за этого? – спросила она.
Пару мгновений я пережевывал эту мысль. И впрямь, почему я вообще начал заниматься всем этим? Я хочу сказать, если подумать, каждые несколько месяцев я напарывался на ситуацию, угрожающую мне какой-нибудь жуткой смертью. Большинство чародеев за всю свою жизнь не сталкиваются с такими проблемами, как я. Они сидят себе дома, не лезут в чужие дела и, как правило, работают только на себя. Они не спорят с другими сверхъестественными силами. Широкой публике о них чаще всего неизвестно. Они не развязывают войн, не бьются на дуэли с патриотами-вампирами, им не вышибают пулями стекла в машине...
Так зачем я занимаюсь всем этим? Может, из-за какой-то скрытой мазохистской жажды смерти? Или какого другого психического расстройства?
Нет, правда, зачем?
– Не знаю, – признался я в конце концов. – Боюсь, я не слишком много думал на этот счет.
Добрую минуту кукла пристально смотрела на меня. Это изрядно действовало на нервы. Наконец она кивнула.
– А тебе не кажется, что стоило бы и подумать?
Я угрюмо уставился на носки башмаков и не ответил.
Ульшаравас добрала из банки остатки табака и снова уселась в позе плюшевого мишки, не забыв при этом оправить ситцевое платьице.
– Плащаница и похитители, которых ты ищешь, находятся на маленьком судне, стоящем в порту. Прогулочном катере под названием «Etranger».
Я кивнул, вздохнув с облегчением.
– Что ж, хорошо. Большое спасибо за помощь. Она подняла крошечную ручку.
– Есть еще одно обстоятельство, чародей. Ты должен знать, почему рыцари Креста хотят, чтобы ты держался подальше от Плащаницы.
Я поднял бровь.
– Почему?
– Они узнали часть пророчества. Пророчества, согласно которому в случае, если ты будешь искать Плащаницу, ты почти наверняка сгинешь.
– Только часть пророчества? – переспросил я.
– Да. Их Советчик утаил от них другую его часть.
Я тряхнул головой.
– Зачем ты говоришь мне это?
– Затем, – ответила Ульшаравас, – что для восстановления равновесия ты должен услышать вторую часть пророчества.
– М-м... Ну?
Кукла кивнула и снова смерила меня своим действующим на нервы немигающим взглядом.
– В случае, если ты, Гарри Дрезден, будешь искать Плащаницу, ты почти наверняка сгинешь.
– Отлично, – кивнул я. – А что будет, если я не буду ее искать?
Кукла опрокинулась на спину, и облачко света потянулось из нее обратно – туда, откуда Ульшаравас явилась. Голос донесся до меня совсем негромко, будто издали.
– Если ты не сделаешь этого, все они погибнут. А с ними и весь город.
Глава девятая
– Ладно, ладно. Но есть хоть кто-то, с кем я мог бы поговорить об этом?
Боб помолчал еще немного.
– Возможно, – произнес он наконец. – С Ульшаравас.
– С Ульша... кем?
– Ульшаравас. Она типа лоа, дух-оракул. Подробности можешь найти примерно в середине твоего экземпляра дюмонтова «Справочника по гаданиям».
– Она дорого берет?
– В разумных пределах, – успокоил меня Боб. – У тебя есть все необходимое для того, чтобы призвать ее. Обычно она не слишком злобна.
– Обычно? Не злобна?
– Ну, лоа обыкновенно славные ребята, но у всех у них имеются и темные стороны. Ульшаравас отличный проводник, но бывала и резковата. В общем, держись начеку.
– Хорошо, – пообещал я и нахмурился. – Да, еще одно. Смотайся-ка к Марконе и посмотри, нет ли там чего-нибудь интересного. Только не воображай себя Дэвидом Нивеном: просто посмотри по верхам и довольно.
– Думаешь, Марконе замешан в этом?
– Его мордовороты уже нападали на меня днем. Я тоже попробую выведать что смогу. Ладно, даю тебе разрешение на выход в поисках этой информации, Боб. Возвращайся до рассвета. Да, у нас сохранился еще рецепт того противоядия от вампирской слюны?
Облачко оранжевого света выплыло из черепа, перемахнуло через стол и скользнуло вверх по стремянке. Уже из люка до меня донесся причудливо искаженный голос Боба:
– Красный блокнот. И не забудь зажечь охранительный огонь, пока меня нет.
– Угу. – Я выждал минуту, давая Бобу возможность миновать дверь, потом взял с полки канделябр с зеленой, желтой и красной свечами, зажег зеленую и поставил канделябр на стол. Потом достал «Справочник» Дюмонта и нашел в нем формулу, призывающую Ульшаравас. Она производила впечатление совсем несложной, хотя никогда нельзя быть уверенным, призывая кого-либо из Небывальщины.
Мне хватило пары минут, чтобы собрать все необходимое для заклинания. Дух-оракул не способен создать себе тело – да что там тело; даже светящегося облачка, как у Боба, не может. Для того чтобы объявиться в мире смертных, Ульшаравас требовался гомункулус. Дюмонт рекомендовал для этого свежий труп, однако единственным, кого я мог бы найти на эту роль, был я сам, поэтому я поискал замену. Ее я нашел в другой коробке и плюхнул в центр своего магического круга.
Потом выложил в круг стопку виски и свежеоткрытую жестянку жевательного табака «Принц Альберт» – согласно «Справочнику», это служило платой за то, чтобы Ульшаравас согласилась хотя бы показаться. Это были последнее мое виски и последняя жестянка табака, а потому я приписал в список «СДЕЛАТЬ» пункты «купить еще скотч и „Принц Альберт“ и сунул бумажку в карман.
Пару минут я потратил на то, чтобы подмести пол около круга, чтобы не смахнуть в него ненароком какой-нибудь ворсинки или бумажки и не нарушить его. Поколебавшись немного, я очертил мелом еще один круг снаружи медного. Потом снова перечитал страничку справочника и постарался выбросить из головы все лишнее.
Я сделал глубокий вдох, собрался с силами, сосредоточился и, нагнувшись, дотронулся пальцем до медного круга, послав в него маленький заряд воли. Круг замкнулся. Я ощутил это по покалыванию в затылке и ощущению тепла на лице. Потом повторил этот процесс с меловым кругом, добавив второй защитный слой, и опустился на колени, подняв руки ладонями вверх.
– Ульшаравас, – произнес я негромко, но сообщая словам некоторую энергию. Голос мой показался мне самому странным: очень уж странными, на первый взгляд – хаотическими были ударения. – Ульшаравас. Погрязший в невежестве зовет тебя. Заблудившийся во мраке незнания ищет твоего света. Приди же, о страж памяти, глашатай грядущего! Прими мой скромный дар и явись ко мне!
С последним словом я высвободил накопленную силу, направив ее в круг – на поиски духа-оракула в Небывальщине.
Ответ не заставил себя ждать. Внутри медного круга взвихрилось облачко света, заигравшее по краям голубыми искорками. Свет подобрался к гомункулусу, и тот, дернувшись пару раз, медленно сел.
– Милости просим, оракул, – произнес я. – Боб-Череп считает, что ты могла бы помочь.
Гомункулус огляделся по сторонам, потянулся, разведя пухлые ручки, и вдруг подозрительно в них вгляделся. Потом, вскинув бровь, повернулся ко мне.
– Кукла? – спросил он тоненьким голоском. – «Детка-с-Грядки»? И ты ждешь, что я помогу тебе – в таком-то виде?
Лично мне кукла казалась очень даже симпатичной – светлые кудряшки до плюшевых плечиков, розовое с голубым ситцевое платьице с соответствующими бантиками, маленькие черные башмачки.
– Гм... угу. Извините, – пробормотал я. – Просто под рукой ничего с двумя руками и двумя ногами не оказалось, а время изрядно поджимает.
Ульшаравас – Детка-с-Грядки – вздохнула и уселась поудобнее в центре круга, вытянув ноги перед собой на манер плюшевого мишки. Не без усилия она подняла довольно большую для ее роста стопку виски и осушила ее залпом; со стороны это немного напоминало человека, решившего напиться из дождевой бочки. Не знаю, куда уж там делся виски – с учетом того, что у куклы не было рта, не говоря уже о желудке. На пол, во всяком случае, не пролилось ни капли. Покончив с виски, она сунула крошечный кулачок в банку с табаком и запихнула большую жменю туда, где полагалось находиться рту.
– Итак, – произнесла она с набитым ртом. – Ты желаешь знать о Плащанице и людях, что ее украли.
Брови мои против воли поползли вверх.
– Э... Если честно, да. Здорово работаете.
– С этим две проблемы. Я нахмурился:
– О'кей. И какие?
Ульшаравас пристально посмотрела на меня.
– Во-первых, – сказала она, – Я не работаю на боккор.
– Я не боккор, – возразил я.
– Ты не хонгун. Ты не мамбо. Отсюда следует, что ты чернокнижник.
– Чародей, – поправил я ее. – Я с Белым Советом. Кукла склонила голову набок.
– На тебе пятно, – заметила она. – Я ощущаю на тебе следы черной магии.
– Долго рассказывать, – сказал я. – Но по большей части эта магия не моя.
– Есть и твоя.
Я нахмурился еще сильнее, но кивнул.
– Угу. Были один-два неудачных случая.
– Однако ты честен, – заметила Ульшаравас. – Неплохо, неплохо. Во-вторых, моя цена.
– А что ты думаешь на этот счет?
Кукла сплюнула, забрызгав цементный пол табачной жижей.
– Честный ответ на один-единственный вопрос. Ответь, и я расскажу тебе то, что ты хочешь знать.
– Ну ладно, – кивнул я. – Ты можешь спросить мое Имя. Мне уже задавали этот вопрос.
– Я ведь не говорила, что тебе обязательно отвечать полностью, – уточнила кукла. – Меньше всего мне хотелось бы угрожать тебе. Но если уж ответишь, ты должен ответить абсолютно искренне.
С полминуты я обдумывал это предложение, потом кивнул:
– Идет. Договорились.
Ульшаравас сунула туда, где у нее должен был бы находиться рот, еще порцию табака и принялась чавкать.
– Ответь только одно. Зачем ты делаешь то, что делаешь? Я зажмурился, потом уставился на нее.
– Ты имеешь в виду – этой ночью?
– Я имею в виду – всегда, – ответила она. – Почему ты чародей? Зачем ты объявляешь об этом открыто? Зачем ты помогаешь смертным так, как ты это делаешь?
– М-м... – Я встал и подошел к столу. – А что мне еще Делать?
– Вот именно, – кивнула кукла, сплевывая. – Ты мог бы делать уйму других дел. Ты мог бы искать цель жизни в чужих карьерах. Ты мог бы посвятить себя познанию. Или мог обратить свои способности на то, чтобы наживаться и жить в достатке. Даже в своем ремесле следователя ты мог бы избегать всех этих опасных ситуаций. Но вместо всего этого ты держишься за бедный дом, запущенный офис и постоянную угрозу со стороны всевозможных смертных и сверхъестественных врагов. Почему?
Я прислонился к столу, скрестил руки на груди и хмуро посмотрел на куклу.
– Что еще, черт возьми, за дурацкий вопрос?
– Важный вопрос, – возразила она. – И заметь, ты согласился ответить честно.
– Ну, – сказал я, – мне кажется, я надеялся сделать что-нибудь такое, что помогло бы людям. Что-то такое, на что у меня хватит способностей.
– Правда из-за этого? – спросила она.
Пару мгновений я пережевывал эту мысль. И впрямь, почему я вообще начал заниматься всем этим? Я хочу сказать, если подумать, каждые несколько месяцев я напарывался на ситуацию, угрожающую мне какой-нибудь жуткой смертью. Большинство чародеев за всю свою жизнь не сталкиваются с такими проблемами, как я. Они сидят себе дома, не лезут в чужие дела и, как правило, работают только на себя. Они не спорят с другими сверхъестественными силами. Широкой публике о них чаще всего неизвестно. Они не развязывают войн, не бьются на дуэли с патриотами-вампирами, им не вышибают пулями стекла в машине...
Так зачем я занимаюсь всем этим? Может, из-за какой-то скрытой мазохистской жажды смерти? Или какого другого психического расстройства?
Нет, правда, зачем?
– Не знаю, – признался я в конце концов. – Боюсь, я не слишком много думал на этот счет.
Добрую минуту кукла пристально смотрела на меня. Это изрядно действовало на нервы. Наконец она кивнула.
– А тебе не кажется, что стоило бы и подумать?
Я угрюмо уставился на носки башмаков и не ответил.
Ульшаравас добрала из банки остатки табака и снова уселась в позе плюшевого мишки, не забыв при этом оправить ситцевое платьице.
– Плащаница и похитители, которых ты ищешь, находятся на маленьком судне, стоящем в порту. Прогулочном катере под названием «Etranger».
Я кивнул, вздохнув с облегчением.
– Что ж, хорошо. Большое спасибо за помощь. Она подняла крошечную ручку.
– Есть еще одно обстоятельство, чародей. Ты должен знать, почему рыцари Креста хотят, чтобы ты держался подальше от Плащаницы.
Я поднял бровь.
– Почему?
– Они узнали часть пророчества. Пророчества, согласно которому в случае, если ты будешь искать Плащаницу, ты почти наверняка сгинешь.
– Только часть пророчества? – переспросил я.
– Да. Их Советчик утаил от них другую его часть.
Я тряхнул головой.
– Зачем ты говоришь мне это?
– Затем, – ответила Ульшаравас, – что для восстановления равновесия ты должен услышать вторую часть пророчества.
– М-м... Ну?
Кукла кивнула и снова смерила меня своим действующим на нервы немигающим взглядом.
– В случае, если ты, Гарри Дрезден, будешь искать Плащаницу, ты почти наверняка сгинешь.
– Отлично, – кивнул я. – А что будет, если я не буду ее искать?
Кукла опрокинулась на спину, и облачко света потянулось из нее обратно – туда, откуда Ульшаравас явилась. Голос донесся до меня совсем негромко, будто издали.
– Если ты не сделаешь этого, все они погибнут. А с ними и весь город.
Глава девятая
Терпеть не могу загадочных предостережений. Нет, я понимаю, что весь принцип загадочных сообщений – неотъемлемая часть чародейского представления, и все равно это не в моем стиле. Я хочу сказать, что толку в подобных предостережениях? Все три рыцаря и все население Чикаго умрут, если я не буду участвовать, а если буду – то же самое будет относиться ко мне. Все это звучало как самый поганый вздор.
Поймите меня правильно: пророчества делаются не на ровном месте. Смертные – все, и даже чародеи – существуют в виде точек в потоке времени. Или, если смотреть на время как на реку, вы или я подобны мелкой гальке. Мы существуем в одной точке времени – ну, разве что течение передвигает нас немного туда-сюда. Духи совершенно не обязательно существуют по этому принципу. Некоторые можно сравнить не столько с камнем, сколько с длинной нитью: их существование тянется вверх и вниз по течению, так что и реки они видят побольше, чем какой-то там камень.
Примерно таков принцип, по которому оракулы знают будущее или прошлое. Просто они живут и там, и там – в то самое время, когда доносят до вас свои загадочные послания. По этой же самой причине они, как правило, ограничиваются короткими предостережениями, или мистическими снами, или шутливыми намеками, или как там они еще их выдают. Ведь если они скажут слишком много, это может изменить будущее – то самое будущее, в котором они уже живут. В общем, советовать им приходится осторожно, в четверть силы.
Я все это понимаю. Это и моя головная боль.
Я не слишком полагаюсь на пророчества. Как ни информированы эти духи, до всезнания им далеко. И со свойственным всем людям – а мне в особенности – скептицизмом я не считаю, что какой-либо дух в состоянии охватить все возможные исходы протекающих во времени процессов.
И потом, каким бы точным ни оказалось пророчество, я в любом случае не мог уже бросить это дело. Во-первых, мне выплатили аванс, а мое финансовое положение не позволяло мне так вот просто взять и отказаться от денег. Надо же платить по счетам, так?
Во-вторых, риск неминуемой смерти уже не потрясал меня до такой степени, как прежде. Ну, не то чтобы смерть совсем уж не страшила меня. Страшила, конечно, своей жуткой неопределенностью, не позволявшей мне сосредоточить свои страхи на чем-то одном. Но с риском мне приходилось иметь дело и раньше – кто же мешал рискнуть еще раз?
Хотите знать еще один повод, по которому я не пошел на попятный? Я не люблю, когда меня подталкивают. Не люблю угроз. Так что какой бы вежливой ни была угроза Майкла, какими бы благими намерениями, какой тревогой за меня она бы ни диктовалась, главным ее результатом было только то, что у меня ужасно чесались руки врезать кому-нибудь по носу. Пророчество оракула стало еще одной угрозой, а я и духам из Небывальщины не собираюсь позволять диктовать мне, что делать.
И в конце концов, если пророчество говорило правду, Майклу и его братьям-рыцарям грозила опасность, а ведь они всего несколько часов как спасли мою костлявую чародейскую задницу. Я мог защитить их. Ну да, они могли стать спасением свыше, когда дело касалось драки с нехорошими парнями, но вот следователи из них никудышные. Они не могли бы выследить похитителей так, как это мог я. Собственно, все сводилось к вопросу, как бы заставить их внять голосу разума. Стоит мне раз убедить их в том, что полученное ими пророчество не совсем, скажем так, корректно, и все будет тип-топ.
Ну да, ведь так?
Я отодвинул эти размышления в сторону и сверился с часами. Конечно, мне хотелось бы отправиться по наводке Ульшаравас как можно быстрее, но мое состояние оставляло желать лучшего, так что я запросто мог наделать ошибок. С учетом того, что город, похоже, кишмя кишит нехорошими парнями, мне не стоит выходить затемно, усталым и не полностью подготовленным. Лучше бы подождать – по крайней мере пока не приготовятся эликсиры, а Боб не вернется с задания. Солнечный свет заметно убавит риска, поскольку вампиры Красной Коллегии боятся его как огня – и что-то мне не верится, чтобы эти огородные пугала, динарианцы, тоже слишком уж его любят.
Приняв такое решение, я сверился со своими записками и занялся приготовлением пары порций эликсира, способного сообщить мне хотя бы на несколько часов защиту от наркотической вампирской слюны. Сам по себе эликсир был из несложных. Для приготовления любого эликсира требуется в первую очередь жидкая основа, к которой добавляются другие ингредиенты, имеющие целью направить заложенную в эликсир магию на достижение требуемого эффекта. По одному ингредиенту на каждое из пяти чувств и еще по одному на дух и разум.
На этот раз я хотел получить что-то такое, что справилось бы с отравленной слюной вампиров Красной Коллегии – наркотиком, который приводит пораженных им людей в столь эйфорическое состояние, что их можно брать голыми руками. В общем, мне нужен был эликсир, который разрушал бы эту эйфорию.
В качестве основного ингредиента я использовал недопитый вчерашний кофе. Для обоняния я добавил в него несколько скунсовых волосков. Для осязания – небольшой клочок наждачной бумаги. Для зрения размешал маленькую, вырезанную из журнала фотографию Мит Лоуфа. Для слуха сошел петушиный гребень, хранившийся у меня в маленькой хрустальной склянке. Потом я вырезал из сигаретной упаковки предупреждение насчет вреда курения, покрошил его на мелкие кусочки – для разума – и напустил в смесь дыма от горящей палочки благовоний – для духа. Стоило эликсиру закипеть на спиртовке, как я собрал остатки своей утомленной воли и высвободил в смесь, на что она откликнулась оживленными шипением и бульканьем.
Я дал эликсиру немного увариться, потом снял с огня, разлил в две пластиковые бутылочки из-под энергетического напитка и оставил остывать и настаиваться. После этого мне ничего не оставалось, как плюхнуться на стул и ждать возвращения Боба.
Должно быть, я все же задремал немного, потому что, когда зазвонил телефон, я дернулся и едва не свалился со стула. Путаясь в полах халата, я вскарабкался по стремянке и снял трубку.
– Дрезден.
– Хосс? – произнес сипловатый голос на том конце провода. Эбинизер МакКой, мой бывший учитель. – Я тебя не разбудил?
– Нет, сэр, – отозвался я. – Я на ногах. Работаю над одним делом.
– Судя по голосу, ты устал, как ломовая кляча.
– Ну, пришлось не ложиться.
– Угу, – хмыкнул Эбинизер. – Хосс, я только хотел сказать тебе, чтобы ты не дергался из-за этой дурацкой дуэли. Мы как-нибудь разберемся с этим.
Говоря «мы», Эбинизер имел в виду членов Совета Старейшин. Семь самых опытных чародеев занимали в Белом Совете руководящие позиции – в первую очередь, в кризисных ситуациях, когда нужда в быстрых решениях особенно велика. Эбинизер отказывался от места в Совете Старейшин добрых пятьдесят лет и занял его единственно ради того, чтобы не допустить потенциально смертельных политических нападок на вашего покорного слугу со стороны наиболее консервативных (читай – «фанатичных») членов Совета.
– Разберетесь? Нет, ни в коем случае!
– Что? – возмутился Эбинизер. – Ты что, действительно хочешь драться на этой дуэли? Ты, часом, головой не повредился, парень?
Я устало потер глаза.
– И не говорите. Ничего, придумаю что-нибудь. Прорвусь.
– Сдается мне, у тебя забот по самое оно и без этого вампира.
– Он знает, на что давить, – вздохнул я. – Ортега притащил с собой целую свору ублюдков. И вампиров, и наемных убийц. Говорит, если я не соглашусь на дуэль, они убьют моих друзей и близких мне людей.
Эбинизер выругался на неизвестном мне языке – насколько я понял, на гэльском.
– Расскажи-ка, что вообще произошло, сынок.
Я поведал Эбинизеру подробности моей встречи с Ортегой.
– Да, и еще мои источники утверждают, что Красная Коллегия разделилась во мнениях на этот счет. Очень многие из них не хотели бы прекращения войны.
– Еще бы, – согласился Эбинизер. – Этот идиот Мерлин не позволяет нам перейти к наступательным действиям. Он считает, что одних его чудо-оберегов достаточно, чтобы Красные сдались.
– Ну и как, действует?
– Знаешь, пока более или менее, – признал Эбинизер. – Они отразили по меньшей мере одно серьезное нападение. Ни один из членов Белого Совета не погиб больше на дому при нападениях вампиров, хотя союзники Красных и усиливают давление, и несколько Стражей потеряно в разведывательных операциях. Однако так не может тянуться до бесконечности. Нельзя выиграть войну, отсиживаясь за стенами в надежде на то, что противник сам одумается и уйдет.
– А что, по-вашему, нам нужно делать?
– Ну, официально – продолжать следовать руководству Мерлина. Сейчас более чем когда-либо нам необходимо единство.
– А неофициально?
– Подумай сам, – фыркнул Эбинизер. – Если мы и дальше будем сидеть сложа руки, вампиры переманят к себе или просто прикончат наших союзников, и тогда нам придется справляться с ними в одиночку. Послушай, Хосс, ты уверен, что желаешь этой дуэли?
– Блин, конечно, нет! – буркнул я. – Но и выбора никакого не вижу. Ничего, придумаю что-нибудь. И если выиграю я, это может пойти на руку и Совету. Нейтральная территория для встреч и переговоров никому еще не мешала.
Эбинизер вздохнул.
– Ага. Мерлин тоже так решит. – Он помолчал немного. – Не очень-то похоже на те деньки у нас на ферме, а, Хосс?
– Не очень, – согласился я.
– Помнишь телескоп, что мы поставили на чердаке?
Эбинизеру я обязан всеми своими познаниями в астрономии – он обучал меня долгими, темными сельскими вечерами в Озаркских горах, когда звезды миллионами высыпали на летний небосвод.
– Помню. А тот астероид, что мы открыли, обернулся старым русским спутником.
– Астероид Дрезден, – усмехнулся он, – звучит куда симпатичнее, чем какой-нибудь «Космос-5». Кстати, не помнишь, что потом случилось с телескопом и всем этим? Я все напоминал себе спросить тебя, но как-то случай не подворачивался.
– Мы убрали его в тот большой сундук на конюшне.
– Вместе с журналами наблюдений?
– Угу, – сказал я.
– О, точно! – обрадовался Эбинизер. – Премного обязан.
– Да ладно.
– Хосс, мы согласимся на дуэль, если ты так хочешь. Но ты там поосторожнее, ладно?
– Я не собираюсь ложиться сложа руки и помирать, – сказал я. – Но если со мной что-то случится, – я кашлянул, – ну, если все так обернется, у меня в лаборатории лежат всякие записи. Вы знаете, как их найти. Я хотел бы, чтобы кое-какие близкие мне люди имели защиту.
– Конечно, – согласился Эбинизер. – Только мои старые кости не выдержат, если мне придется переться в Чикаго – второй раз за столько-то лет.
– Постараюсь, чтобы этого не случилось.
– Удачи, Хосс.
– Спасибо.
Я положил трубку, еще раз потер глаза и спустился обратно в лабораторию. Эбинизер не сказал мне этого напрямую и все же сделал предложение, умело замаскировав его старческой болтовней о давно ушедших деньках. Он предлагал мне убежище у себя на ферме. Не то чтобы я не любил Чикаго, но соблазн принять предложение был велик. После нескольких нелегких лет разборок с разнообразными нехорошими парнями год-другой отдыха на ферме в окрестностях Хог-Холлоу, штат Миссури, представлялся желанным блаженством.
Но, конечно, безопасность, которой привлекал этот образ, была не более чем иллюзией. По части защищенности ферма Эбинизера мало чем отличалась от любого чародейского обиталища, да и самого старика в качестве врага я не пожелал бы никому. Однако Красная Коллегия обладает разветвленной сетью агентов и пособников; к тому же они редко связывают себя правилами честной игры. Прошлым летом они уничтожили укрепленную цитадель одного из чародеев, а если уж они смогли сокрушить то место, вряд ли озаркское убежище Эбинизера окажется им не по зубам. Если бы я переехал туда и они бы узнали об этом, старикова ферма превратилась бы в чертовски соблазнительный объект для нападения.
Эбинизер понимал все не хуже моего, но у нас с ним имеется одна общая черта характера: как и я, он ненавидит грубые угрозы. Конечно, он с радостью принял бы меня, и он до конца бился бы с Красными, явись они за мной. Но я не хотел навлекать на него ничего такого. Я был благодарен старику за поддержку, только я слишком многим ему обязан, чтобы подвергать опасности.
И потом, здесь, в Чикаго, мне грозило ненамного больше опасности. Мои собственные обереги – магические защитные поля – защищали меня и мое жилье вот уже два года, а обилие окружавших меня людей удерживало вампиров от слишком уж вызывающих действий. Что вампиры, что чародеи – да и все остальные в нашем причудливом сверхъестественном сообществе на многовековом опыте усвоили: простые смертные при всей своей незамысловатости являются едва ли не самой опасной силой на планете, и для здоровья и благополучия полезнее не открывать им своей сущности.
Впрочем, и сами простые смертные почти во все времена делали все, что в их силах, чтобы не замечать сверхъестественного, так что все выходило к обоюдному удовольствию. С начала войны вампиры раз или два пытались убрать меня, но я худо-бедно справился с этим, а рисковать более откровенно им явно не хотелось.
И вот теперь Ортега и его вызов.
И как, черт подери, мне биться с ним, не прибегая к магии?
Кровать тянула меня как магнитом, но одной этой мысли хватало, чтобы не поддаваться соблазну. Некоторое время я слонялся по гостиной, пытаясь выдумать какое-нибудь оружие, которое даст мне наибольшее преимущество. Ортега превосходил меня силой, быстротой, опытом и стойкостью к ранениям. Ну и каким, черт подери, оружием прикажете с этим справляться? Нет, конечно, если предположить, что дуэль можно было бы свести к состязанию по поеданию пиццы, у меня был бы неплохой шанс на выигрыш... впрочем, я что-то сомневался, чтобы «Экспресс-Пицца-с-Доставкой-на-Дом» входила в список разрешенного оружия.
Я покосился на часы и нахмурился. До рассвета – считанные минуты, а Боба все нет. Боб принадлежал к духам – собственно, он и был духом интеллекта родом из самых сюрреалистических закоулков Небывальщины. В отличие от большинства его потусторонних собратьев Боба нельзя было назвать злым, хотя и особых моральных качеств за ним не замечалось, но дневной свет представлял для него – как и для, скажем, вампиров Красной Коллегии – смертельную угрозу. Попади он под солнечные лучи, и они убили бы его. Наверняка.
До восхода оставалось всего две минуты, когда Боб наконец стек вниз по стремянке и поспешил к своему черепу.
Что-то было не так.
Светящееся облачко Боба пьяно виляло из стороны в сторону, оставляя по дороге на полу пятна прозрачной слизи. Облачко втянулось в череп, а еще через секунду-другую в пустых глазницах загорелись слабые, бледно-фиолетовые огоньки.
Поймите меня правильно: пророчества делаются не на ровном месте. Смертные – все, и даже чародеи – существуют в виде точек в потоке времени. Или, если смотреть на время как на реку, вы или я подобны мелкой гальке. Мы существуем в одной точке времени – ну, разве что течение передвигает нас немного туда-сюда. Духи совершенно не обязательно существуют по этому принципу. Некоторые можно сравнить не столько с камнем, сколько с длинной нитью: их существование тянется вверх и вниз по течению, так что и реки они видят побольше, чем какой-то там камень.
Примерно таков принцип, по которому оракулы знают будущее или прошлое. Просто они живут и там, и там – в то самое время, когда доносят до вас свои загадочные послания. По этой же самой причине они, как правило, ограничиваются короткими предостережениями, или мистическими снами, или шутливыми намеками, или как там они еще их выдают. Ведь если они скажут слишком много, это может изменить будущее – то самое будущее, в котором они уже живут. В общем, советовать им приходится осторожно, в четверть силы.
Я все это понимаю. Это и моя головная боль.
Я не слишком полагаюсь на пророчества. Как ни информированы эти духи, до всезнания им далеко. И со свойственным всем людям – а мне в особенности – скептицизмом я не считаю, что какой-либо дух в состоянии охватить все возможные исходы протекающих во времени процессов.
И потом, каким бы точным ни оказалось пророчество, я в любом случае не мог уже бросить это дело. Во-первых, мне выплатили аванс, а мое финансовое положение не позволяло мне так вот просто взять и отказаться от денег. Надо же платить по счетам, так?
Во-вторых, риск неминуемой смерти уже не потрясал меня до такой степени, как прежде. Ну, не то чтобы смерть совсем уж не страшила меня. Страшила, конечно, своей жуткой неопределенностью, не позволявшей мне сосредоточить свои страхи на чем-то одном. Но с риском мне приходилось иметь дело и раньше – кто же мешал рискнуть еще раз?
Хотите знать еще один повод, по которому я не пошел на попятный? Я не люблю, когда меня подталкивают. Не люблю угроз. Так что какой бы вежливой ни была угроза Майкла, какими бы благими намерениями, какой тревогой за меня она бы ни диктовалась, главным ее результатом было только то, что у меня ужасно чесались руки врезать кому-нибудь по носу. Пророчество оракула стало еще одной угрозой, а я и духам из Небывальщины не собираюсь позволять диктовать мне, что делать.
И в конце концов, если пророчество говорило правду, Майклу и его братьям-рыцарям грозила опасность, а ведь они всего несколько часов как спасли мою костлявую чародейскую задницу. Я мог защитить их. Ну да, они могли стать спасением свыше, когда дело касалось драки с нехорошими парнями, но вот следователи из них никудышные. Они не могли бы выследить похитителей так, как это мог я. Собственно, все сводилось к вопросу, как бы заставить их внять голосу разума. Стоит мне раз убедить их в том, что полученное ими пророчество не совсем, скажем так, корректно, и все будет тип-топ.
Ну да, ведь так?
Я отодвинул эти размышления в сторону и сверился с часами. Конечно, мне хотелось бы отправиться по наводке Ульшаравас как можно быстрее, но мое состояние оставляло желать лучшего, так что я запросто мог наделать ошибок. С учетом того, что город, похоже, кишмя кишит нехорошими парнями, мне не стоит выходить затемно, усталым и не полностью подготовленным. Лучше бы подождать – по крайней мере пока не приготовятся эликсиры, а Боб не вернется с задания. Солнечный свет заметно убавит риска, поскольку вампиры Красной Коллегии боятся его как огня – и что-то мне не верится, чтобы эти огородные пугала, динарианцы, тоже слишком уж его любят.
Приняв такое решение, я сверился со своими записками и занялся приготовлением пары порций эликсира, способного сообщить мне хотя бы на несколько часов защиту от наркотической вампирской слюны. Сам по себе эликсир был из несложных. Для приготовления любого эликсира требуется в первую очередь жидкая основа, к которой добавляются другие ингредиенты, имеющие целью направить заложенную в эликсир магию на достижение требуемого эффекта. По одному ингредиенту на каждое из пяти чувств и еще по одному на дух и разум.
На этот раз я хотел получить что-то такое, что справилось бы с отравленной слюной вампиров Красной Коллегии – наркотиком, который приводит пораженных им людей в столь эйфорическое состояние, что их можно брать голыми руками. В общем, мне нужен был эликсир, который разрушал бы эту эйфорию.
В качестве основного ингредиента я использовал недопитый вчерашний кофе. Для обоняния я добавил в него несколько скунсовых волосков. Для осязания – небольшой клочок наждачной бумаги. Для зрения размешал маленькую, вырезанную из журнала фотографию Мит Лоуфа. Для слуха сошел петушиный гребень, хранившийся у меня в маленькой хрустальной склянке. Потом я вырезал из сигаретной упаковки предупреждение насчет вреда курения, покрошил его на мелкие кусочки – для разума – и напустил в смесь дыма от горящей палочки благовоний – для духа. Стоило эликсиру закипеть на спиртовке, как я собрал остатки своей утомленной воли и высвободил в смесь, на что она откликнулась оживленными шипением и бульканьем.
Я дал эликсиру немного увариться, потом снял с огня, разлил в две пластиковые бутылочки из-под энергетического напитка и оставил остывать и настаиваться. После этого мне ничего не оставалось, как плюхнуться на стул и ждать возвращения Боба.
Должно быть, я все же задремал немного, потому что, когда зазвонил телефон, я дернулся и едва не свалился со стула. Путаясь в полах халата, я вскарабкался по стремянке и снял трубку.
– Дрезден.
– Хосс? – произнес сипловатый голос на том конце провода. Эбинизер МакКой, мой бывший учитель. – Я тебя не разбудил?
– Нет, сэр, – отозвался я. – Я на ногах. Работаю над одним делом.
– Судя по голосу, ты устал, как ломовая кляча.
– Ну, пришлось не ложиться.
– Угу, – хмыкнул Эбинизер. – Хосс, я только хотел сказать тебе, чтобы ты не дергался из-за этой дурацкой дуэли. Мы как-нибудь разберемся с этим.
Говоря «мы», Эбинизер имел в виду членов Совета Старейшин. Семь самых опытных чародеев занимали в Белом Совете руководящие позиции – в первую очередь, в кризисных ситуациях, когда нужда в быстрых решениях особенно велика. Эбинизер отказывался от места в Совете Старейшин добрых пятьдесят лет и занял его единственно ради того, чтобы не допустить потенциально смертельных политических нападок на вашего покорного слугу со стороны наиболее консервативных (читай – «фанатичных») членов Совета.
– Разберетесь? Нет, ни в коем случае!
– Что? – возмутился Эбинизер. – Ты что, действительно хочешь драться на этой дуэли? Ты, часом, головой не повредился, парень?
Я устало потер глаза.
– И не говорите. Ничего, придумаю что-нибудь. Прорвусь.
– Сдается мне, у тебя забот по самое оно и без этого вампира.
– Он знает, на что давить, – вздохнул я. – Ортега притащил с собой целую свору ублюдков. И вампиров, и наемных убийц. Говорит, если я не соглашусь на дуэль, они убьют моих друзей и близких мне людей.
Эбинизер выругался на неизвестном мне языке – насколько я понял, на гэльском.
– Расскажи-ка, что вообще произошло, сынок.
Я поведал Эбинизеру подробности моей встречи с Ортегой.
– Да, и еще мои источники утверждают, что Красная Коллегия разделилась во мнениях на этот счет. Очень многие из них не хотели бы прекращения войны.
– Еще бы, – согласился Эбинизер. – Этот идиот Мерлин не позволяет нам перейти к наступательным действиям. Он считает, что одних его чудо-оберегов достаточно, чтобы Красные сдались.
– Ну и как, действует?
– Знаешь, пока более или менее, – признал Эбинизер. – Они отразили по меньшей мере одно серьезное нападение. Ни один из членов Белого Совета не погиб больше на дому при нападениях вампиров, хотя союзники Красных и усиливают давление, и несколько Стражей потеряно в разведывательных операциях. Однако так не может тянуться до бесконечности. Нельзя выиграть войну, отсиживаясь за стенами в надежде на то, что противник сам одумается и уйдет.
– А что, по-вашему, нам нужно делать?
– Ну, официально – продолжать следовать руководству Мерлина. Сейчас более чем когда-либо нам необходимо единство.
– А неофициально?
– Подумай сам, – фыркнул Эбинизер. – Если мы и дальше будем сидеть сложа руки, вампиры переманят к себе или просто прикончат наших союзников, и тогда нам придется справляться с ними в одиночку. Послушай, Хосс, ты уверен, что желаешь этой дуэли?
– Блин, конечно, нет! – буркнул я. – Но и выбора никакого не вижу. Ничего, придумаю что-нибудь. И если выиграю я, это может пойти на руку и Совету. Нейтральная территория для встреч и переговоров никому еще не мешала.
Эбинизер вздохнул.
– Ага. Мерлин тоже так решит. – Он помолчал немного. – Не очень-то похоже на те деньки у нас на ферме, а, Хосс?
– Не очень, – согласился я.
– Помнишь телескоп, что мы поставили на чердаке?
Эбинизеру я обязан всеми своими познаниями в астрономии – он обучал меня долгими, темными сельскими вечерами в Озаркских горах, когда звезды миллионами высыпали на летний небосвод.
– Помню. А тот астероид, что мы открыли, обернулся старым русским спутником.
– Астероид Дрезден, – усмехнулся он, – звучит куда симпатичнее, чем какой-нибудь «Космос-5». Кстати, не помнишь, что потом случилось с телескопом и всем этим? Я все напоминал себе спросить тебя, но как-то случай не подворачивался.
– Мы убрали его в тот большой сундук на конюшне.
– Вместе с журналами наблюдений?
– Угу, – сказал я.
– О, точно! – обрадовался Эбинизер. – Премного обязан.
– Да ладно.
– Хосс, мы согласимся на дуэль, если ты так хочешь. Но ты там поосторожнее, ладно?
– Я не собираюсь ложиться сложа руки и помирать, – сказал я. – Но если со мной что-то случится, – я кашлянул, – ну, если все так обернется, у меня в лаборатории лежат всякие записи. Вы знаете, как их найти. Я хотел бы, чтобы кое-какие близкие мне люди имели защиту.
– Конечно, – согласился Эбинизер. – Только мои старые кости не выдержат, если мне придется переться в Чикаго – второй раз за столько-то лет.
– Постараюсь, чтобы этого не случилось.
– Удачи, Хосс.
– Спасибо.
Я положил трубку, еще раз потер глаза и спустился обратно в лабораторию. Эбинизер не сказал мне этого напрямую и все же сделал предложение, умело замаскировав его старческой болтовней о давно ушедших деньках. Он предлагал мне убежище у себя на ферме. Не то чтобы я не любил Чикаго, но соблазн принять предложение был велик. После нескольких нелегких лет разборок с разнообразными нехорошими парнями год-другой отдыха на ферме в окрестностях Хог-Холлоу, штат Миссури, представлялся желанным блаженством.
Но, конечно, безопасность, которой привлекал этот образ, была не более чем иллюзией. По части защищенности ферма Эбинизера мало чем отличалась от любого чародейского обиталища, да и самого старика в качестве врага я не пожелал бы никому. Однако Красная Коллегия обладает разветвленной сетью агентов и пособников; к тому же они редко связывают себя правилами честной игры. Прошлым летом они уничтожили укрепленную цитадель одного из чародеев, а если уж они смогли сокрушить то место, вряд ли озаркское убежище Эбинизера окажется им не по зубам. Если бы я переехал туда и они бы узнали об этом, старикова ферма превратилась бы в чертовски соблазнительный объект для нападения.
Эбинизер понимал все не хуже моего, но у нас с ним имеется одна общая черта характера: как и я, он ненавидит грубые угрозы. Конечно, он с радостью принял бы меня, и он до конца бился бы с Красными, явись они за мной. Но я не хотел навлекать на него ничего такого. Я был благодарен старику за поддержку, только я слишком многим ему обязан, чтобы подвергать опасности.
И потом, здесь, в Чикаго, мне грозило ненамного больше опасности. Мои собственные обереги – магические защитные поля – защищали меня и мое жилье вот уже два года, а обилие окружавших меня людей удерживало вампиров от слишком уж вызывающих действий. Что вампиры, что чародеи – да и все остальные в нашем причудливом сверхъестественном сообществе на многовековом опыте усвоили: простые смертные при всей своей незамысловатости являются едва ли не самой опасной силой на планете, и для здоровья и благополучия полезнее не открывать им своей сущности.
Впрочем, и сами простые смертные почти во все времена делали все, что в их силах, чтобы не замечать сверхъестественного, так что все выходило к обоюдному удовольствию. С начала войны вампиры раз или два пытались убрать меня, но я худо-бедно справился с этим, а рисковать более откровенно им явно не хотелось.
И вот теперь Ортега и его вызов.
И как, черт подери, мне биться с ним, не прибегая к магии?
Кровать тянула меня как магнитом, но одной этой мысли хватало, чтобы не поддаваться соблазну. Некоторое время я слонялся по гостиной, пытаясь выдумать какое-нибудь оружие, которое даст мне наибольшее преимущество. Ортега превосходил меня силой, быстротой, опытом и стойкостью к ранениям. Ну и каким, черт подери, оружием прикажете с этим справляться? Нет, конечно, если предположить, что дуэль можно было бы свести к состязанию по поеданию пиццы, у меня был бы неплохой шанс на выигрыш... впрочем, я что-то сомневался, чтобы «Экспресс-Пицца-с-Доставкой-на-Дом» входила в список разрешенного оружия.
Я покосился на часы и нахмурился. До рассвета – считанные минуты, а Боба все нет. Боб принадлежал к духам – собственно, он и был духом интеллекта родом из самых сюрреалистических закоулков Небывальщины. В отличие от большинства его потусторонних собратьев Боба нельзя было назвать злым, хотя и особых моральных качеств за ним не замечалось, но дневной свет представлял для него – как и для, скажем, вампиров Красной Коллегии – смертельную угрозу. Попади он под солнечные лучи, и они убили бы его. Наверняка.
До восхода оставалось всего две минуты, когда Боб наконец стек вниз по стремянке и поспешил к своему черепу.
Что-то было не так.
Светящееся облачко Боба пьяно виляло из стороны в сторону, оставляя по дороге на полу пятна прозрачной слизи. Облачко втянулось в череп, а еще через секунду-другую в пустых глазницах загорелись слабые, бледно-фиолетовые огоньки.