Страница:
– А кто покупатель?
Я пожал плечами.
– Значит, тебе предстоит беготня.
– Угу.
Сьюзен кивнула.
– Позволь мне проверить это. А ты пока поспишь.
– Не уверен, что тебе... Она только отмахнулась:
– Я правда хочу помочь. Позволь мне сделать это для тебя.
Я открыл было рот – и тут же снова закрыл. Наверное, я мог бы отказаться. Я-то знал, как мне хотелось помочь ей. И не мог. Пожалуй, это было едва ли не тяжелее всего. Будь у меня возможность помочь ей – хоть капельку, – мне стало бы легче.
– Ну ладно, – согласился я. – Но только звонки. Идет?
– Идет. – Она списала слово и номер на клочок бумаги, который оторвала от моего блокнота, и повернулась к двери.
– Сьюзен? – окликнул я.
Она задержалась у двери, не оглядываясь.
– Хочешь, сходим с тобой куда-нибудь? Ну там, пообедаем или еще чего... В смысле, до твоего отъезда. Мне хотелось бы... ну, понимаешь.
– Попрощаться, – договорила она за меня.
– Угу.
– Хорошо.
Она вышла. Я сидел на полу перед камином и тянул носом аромат ее духов. Мне было холодно и одиноко. Я устал. Я ощущал себя выжатым лимоном. Я ощущал себя так, словно подвел ее. Не смог защитить, а потом не смог исцелить ее после всего того, что сделали с ней вампиры. После того, как они ее изменили.
Изменения. Возможно, в этом все и кроется. Сьюзен изменилась. Она выросла. Она сделалась решительнее той, какой я ее помнил. Увереннее. Ну, вообще-то решительности ей и раньше было не занимать, но теперь она казалась глубже, основательнее. Она нашла место, на котором могла принести больше пользы.
Может, мне все-таки следовало поехать с ней...
Хотя нет. Часть изменений, которые с ней произошли, проявлялась и в том, что она сделалась голоднее. Чувствительнее: любой звук, любое движение воздуха в комнате привлекали ее внимание. Она почуяла капли крови на моей одежде, и это возбудило ее настолько, что ей пришлось отодвинуться от меня.
И еще одно изменилось. Она испытывала инстинктивный голод на мою кровь. И она могла швырять вампиров на пару десятков футов в воздух. И уж никакого труда ей не составит растерзать мне горло, если в момент близости она утратит контроль над собой.
Я встал, поплелся в ванную и машинально залез под ледяной душ, а потом, дрожа, плюхнулся в постель. Обыденные действия не помогли. Черт, они только отодвинули момент, когда мне придется взглянуть в глаза правде.
Сьюзен уехала из Чикаго.
Возможно, навсегда.
Черт, и хреново же мне будет завтра утром...
Глава пятнадцатая
Я пожал плечами.
– Значит, тебе предстоит беготня.
– Угу.
Сьюзен кивнула.
– Позволь мне проверить это. А ты пока поспишь.
– Не уверен, что тебе... Она только отмахнулась:
– Я правда хочу помочь. Позволь мне сделать это для тебя.
Я открыл было рот – и тут же снова закрыл. Наверное, я мог бы отказаться. Я-то знал, как мне хотелось помочь ей. И не мог. Пожалуй, это было едва ли не тяжелее всего. Будь у меня возможность помочь ей – хоть капельку, – мне стало бы легче.
– Ну ладно, – согласился я. – Но только звонки. Идет?
– Идет. – Она списала слово и номер на клочок бумаги, который оторвала от моего блокнота, и повернулась к двери.
– Сьюзен? – окликнул я.
Она задержалась у двери, не оглядываясь.
– Хочешь, сходим с тобой куда-нибудь? Ну там, пообедаем или еще чего... В смысле, до твоего отъезда. Мне хотелось бы... ну, понимаешь.
– Попрощаться, – договорила она за меня.
– Угу.
– Хорошо.
Она вышла. Я сидел на полу перед камином и тянул носом аромат ее духов. Мне было холодно и одиноко. Я устал. Я ощущал себя выжатым лимоном. Я ощущал себя так, словно подвел ее. Не смог защитить, а потом не смог исцелить ее после всего того, что сделали с ней вампиры. После того, как они ее изменили.
Изменения. Возможно, в этом все и кроется. Сьюзен изменилась. Она выросла. Она сделалась решительнее той, какой я ее помнил. Увереннее. Ну, вообще-то решительности ей и раньше было не занимать, но теперь она казалась глубже, основательнее. Она нашла место, на котором могла принести больше пользы.
Может, мне все-таки следовало поехать с ней...
Хотя нет. Часть изменений, которые с ней произошли, проявлялась и в том, что она сделалась голоднее. Чувствительнее: любой звук, любое движение воздуха в комнате привлекали ее внимание. Она почуяла капли крови на моей одежде, и это возбудило ее настолько, что ей пришлось отодвинуться от меня.
И еще одно изменилось. Она испытывала инстинктивный голод на мою кровь. И она могла швырять вампиров на пару десятков футов в воздух. И уж никакого труда ей не составит растерзать мне горло, если в момент близости она утратит контроль над собой.
Я встал, поплелся в ванную и машинально залез под ледяной душ, а потом, дрожа, плюхнулся в постель. Обыденные действия не помогли. Черт, они только отодвинули момент, когда мне придется взглянуть в глаза правде.
Сьюзен уехала из Чикаго.
Возможно, навсегда.
Черт, и хреново же мне будет завтра утром...
Глава пятнадцатая
Мне снились кошмары.
Привычные уже кошмары. Огонь пожирал кого-то, выкрикивающего мое имя. Красивая девушка с закрытыми глазами медленно опрокидывалась навзничь, раскинув руки, а по всему ее телу вспухали кровью десятки аккуратных порезов. Воздух наполнился крошечными розовыми брызгами. Я отвернулся от них и слился в поцелуе с Сьюзен, а она потянула меня на землю и впилась мне в горло зубами.
Женщина, которая показалась мне знакомой, хоть я ее и не узнал, покачала головой и провела рукой слева направо. И сразу же снившийся мне пейзаж сменился непроглядной тьмой. Она повернулась ко мне и смерила настойчивым взглядом темных глаз.
– Тебе нужно отдохнуть.
Меня разбудил назойливым звонком Микки-Маус; короткая стрелка-рука уперлась в двойку, длинная – в двенадцать. Мне изрядно хотелось расплющить будильник в лепешку, но я подавил это желание. Я не против некоторого творческого насилия в отдельных случаях, но надо же и меру знать. Я бы не согласился спать под одной крышей с человеком, разбивающим Микки-Маусов.
¦ Я поднялся, оделся, оставил записку Мёрфи, еще одну – Майклу, накормил Мистера и отправился в путь.
Дом Майкла трудно спутать с большинством других домов квартала к западу от Риглифилд. У него белая ограда. У него элегантные шторы на окнах. Аккуратно подстриженная лужайка перед домом всегда зеленая – даже в разгар чикагского лета. На ней растет несколько тенистых деревьев и ухоженных кустиков, и если бы мне довелось увидеть на этой лужайке пару пасущихся оленей, я вряд ли бы сильно удивился.
Я выбрался из Жучка, держа на всякий случай в правой руке жезл, отворил калитку, и несколько привязанных к ней леской колокольчиков отозвались на это веселым треньканьем. Калитка захлопнулась на пружине за моей спиной. Я постучал в парадную дверь и подождал. Никто не откликнулся. Я нахмурился. До сих пор Майклов дом никогда не оставался пуст. У Черити было двое детей, не достигших еще школьного возраста, – включая бедолагу, названного в мою честь. Гарри Карпентер. Жестоко, правда?
Я покосился на занавешенное дымкой облаков солнце. Не пора ли старшим из школы? Черити относилась к материнским обязанностям со всей серьезностью, сказывавшейся, в частности, в том, что дети никогда не возвращались из школы в пустой дом.
Хоть кто-нибудь должен был оставаться здесь!
У меня неприятно засосало под ложечкой.
Я постучал еще раз, прижался ухом к двери и прислушался. Я услышал тиканье старых дедовских часов в прихожей.
Щелкнул датчик кондиционера, зашелестел вентилятор. Потом дома коснулось дуновение ветра, и он откликнулся уютным деревянным поскрипыванием.
И все.
Я подергал дверь. Заперта. Тогда я спустился с крыльца и по узкой дорожке прошел на задний двор.
Если палисадник дома Карпентеров запросто мог бы номинироваться на конкурс «Лучшие дома и сады», то задний дворик мог бы служить пособием по организации мастерской. Росшее посередине большое дерево летом затеняло весь двор, но сейчас я видел в облетевших ветвях похожий на крепость домик, который выстроил на нем Майкл для своих детей. У домика были дощатые стены, самое настоящее окошко и поручни везде, где кто-либо мог хотя бы подумать о том, чтобы свалиться вниз. Еще у домика имелось крылечко, с которого легко просматривался весь двор. Черт, у меня, например, крыльца вообще нету. Нет в мире справедливости.
Изрядную часть двора, правда, съела пристройка к дому, которую сооружал Майкл. Фундамент он уже заложил, а на фундаменте покоился деревянный каркас будущих стен. Пока же внутренность пристройки защищалась от ветра и непогоды натянутой на каркас пленкой. Стоявший отдельно от дома гараж был заперт, но взгляд сквозь маленькое оконце показал, что он доверху забит досками и прочими строительными материалами.
– И машин нету, – пробормотал я себе под нос. – Может, они в «Макдоналд» поехали? Или в церковь? Интересно, ходят ли в церковь в три пополудни?
Я повернулся, собираясь уже идти к Жучку. Ничего не поделаешь, придется оставлять Майклу записку. В животе так и царила ледяная пустота. Если мне не удастся до заката найти секунданта, вечер обещал выдаться не самым приятным. Может, стоило пригласить секундантом Боба? Или Мистера. Уж с Мистером-то спорить никто не осмелится.
Что-то лязгнуло о металлический водосток, опоясывающий дом.
Я подпрыгнул, как вспугнутый кролик, и попятился к гаражу, чтобы видеть, что происходит на крыше. Если учесть, что за последние сутки на мою жизнь покушались по меньшей мере трижды, меня трудно упрекнуть в излишней мнительности.
Я уперся спиной в ограду, но и отсюда не мог разглядеть всей крыши, поэтому забрался на дерево и уселся на крылечке детского домика. Отсюда я ясно видел, что на крыше никого нет.
Я услышал внизу торопливые, тяжелые шаги. Они доносились из-за ограды. Я застыл, прислушиваясь.
Шаги стихли у самой ограды. Потом я услышал шорох и лязганье, словно стальную цепочку тянули по прошлогодней листве. Кто-то крякнул от натуги, и шаги послышались снова, остановившись у подножия дерева.
Скрипнула деревянная ступенька, и дерево едва ощутимо дрогнуло. Кто-то лез наверх, ко мне.
Я огляделся по сторонам, но иного пути вниз, кроме лестницы, не было – если не считать, конечно, прыжка с девяти– или десятифутовой высоты. В общем, у меня вполне имелся шанс приземлиться более или менее целым. Однако подверни я при этом ногу, о дальнейшем бегстве можно забыть. Короче, идея прыгать вниз меня привлекала очень мало.
Я собрал всю свою волю и крепче сжал в руке жезл, нацелив его в то место, где лесенка поднималась на платформу-крыльцо. На кончике жезла засияла угрожающая красная точка.
Над краем платформы появилась сначала копна светлых волос, а за ней – верхняя половина ангельского девичьего личика. Обладательница его негромко охнула и округлила голубые глаза.
– Господи, блин!
Я поспешно отвел целившийся ей в лоб жезл и убрал накачанную в него энергию.
– Молли?
Вторая половина лица вынырнула наконец из-за края помоста.
– Уау, это что, ацетиленовая зажигалка такая? Я зажмурился, потом вгляделся в ее лицо.
– Молли, это у тебя не кольцо ли в брови? Девица поспешно прикрыла правую бровь рукой.
– И в носу?!!
Молли с опаской оглянулась через плечо и вскарабкалась ко мне на крыльцо. Ростом Молли уже не уступала матери, но руки-ноги у нее оставались длинные, жеребячьи. Одета она была в обычный школьный костюмчик: юбку, блузу и свитер – правда, казалось, будто на нее только что напал маньяк с бритвами вместо пальцев.
Юбка превратилась в бахрому из ленточек, из-под которой виднелись черные колготки – тоже порванные в хлам. Блузка и свитер явно пережили несколько дней наступательных боев с прорывом через полосы заграждений, зато торчавший из-под них ярко-красный бюстгальтер производил впечатление нового. С макияжем она тоже явно перестаралась. Ну, не настолько, как случается у подростков, слишком взрослых, чтобы играть в салки, но недостаточно взрослых, чтобы водить машину, однако все же многовато. На правой брови у нее красовалось аккуратное золотое колечко, а в носу – золотая же булавка.
Я изо всех сил старался не улыбнуться. Улыбка означала бы, что я нахожу ее внешность комичной. Все-таки она не доросла еще до тех лет, когда подобное мнение воспринимается не как обида, – я смутно помнил себя самого в подобных ситуациях. И пусть тот, кто не щеголял в трузерах из парашютного шелка, бросит в меня камень.
Молли уселась рядом со мной и плюхнула на дощатый настил пухлый школьный рюкзак.
– Вы часто прячетесь в домиках на деревьях, мистер Дрезден?
– Я ищу твоего папу.
Молли сморщила носик, потом принялась вынимать из него булавку. Я не стал смотреть на этот процесс.
– Ну, не мне, конечно, советовать вам, как вести расследование, но вообще-то искать папу в домиках на дереве – последнее дело.
– Я стучал в дверь, и мне никто не открыл. Это нормально?
Молли избавилась от кольца в брови, вывернула содержимое рюкзака прямо на доски и выудила из груды длинную юбку с растительным орнаментом, футболку и свитер.
– Сегодня закупочный день. Мама грузит в машину всех спиногрызов и сосунков и едет с ними по магазинам.
– А... Ты не знаешь, когда они собираются обратно?
– Да когда угодно, – безмятежно отозвалась Молли. Она надела через голову юбку и стащила под ней драные юбку с колготками тем непостижимо целомудренным образом, который удается юным дамам лишь в возрасте от десяти и до шестнадцати. За этим последовали блузка и розовый свитер, а за ними – к некоторому моему смущению – и ярко-красный лифчик. Все это вынырнуло из-под вполне консервативной одежды и упряталось в глубь рюкзака.
Насколько это было возможно на узком крылечке, я повернулся к девице спиной. Браслет наручника, который захлопнула на моей руке Анна Вальмон, натер запястье, теперь оно зудело и чесалось. Эх, меня столько раз уже заковывали, что можно было бы и ключ от наручников завести...
Молли достала откуда-то влажную салфетку и начала смывать с лица макияж.
– Эй, – спросила она меня через минуту. – Что-нибудь не так?
Я только хмыкнул и вяло махнул рукой, звякнув цепочкой.
– Ха, красиво, – восхитилась Молли. – Вы что, в бегах? Потому вы и прячетесь в доме на дереве – чтобы копы не замели?
– Нет, – сказал я. – Это типа долго рассказывать.
– У-у-у-у, – тоном знатока произнесла Молли. – Это наручники для развлечений, а не для плохих парней. Я все поняла.
– Да нет же! – возмутился я. – И откуда, черт подери, ты вообще знаешь про наручники для развлечений? Тебе же вроде всего десять.
– Четырнадцать, – фыркнула она.
– Все равно маловато будет.
– Интернет, – снисходительно пояснила она. – Расширение рамок взрослого познания.
– Господи, я, наверное, совсем отстал от жизни.
Молли хихикнула и снова полезла в рюкзак. Она крепко взяла меня за запястье, встряхнула маленькой связкой ключей и принялась пробовать их на браслете по одному.
– Я жажду смачных подробностей, – заявила она. – Можете говорить «бип» вместо отдельных слов, если хотите.
Я зажмурился.
– Откуда... бип... у тебя связка ключей от наручников?
Она хитро покосилась на меня и прищурилась:
– Кажется, этот подойдет. Скажите, вы правда хотите знать?
Я вздохнул:
– Нет. Пожалуй, не хочу.
– Прикольно, – кивнула она и снова сосредоточилась на браслете. – Короче, не будем больше об этом. А что там у вас со Сьюзен?
– А тебе-то это зачем?
– Ну, мне нравятся романтические истории. И потом, я слышала, как мама называла ваши отношения пикантной темой.
– Твоя мама так говорила? Молли передернула плечиками.
– Ну, типа того. Как она вообще говорит о таких вешах. Словами типа «разврат», и «во грехе», и «блуд», и еще... «моральное банкротство», что ли? А вы правда?
– Моральный банкрот?
– В пикантных отношениях со Сьюзен.
Я пожал плечами:
– Да нет уже.
– Не дергайте рукой. – Молли повозилась с очередным ключом и тоже забраковала его. – А что случилось?
– Много всякого, – сказал я. – Все довольно сложно.
– А-а, – вздохнула она. Наручники щелкнули и расстегнулись. Она ослепительно улыбнулась:
– Вот.
– Спасибо. – Я почесал натертое запястье и сунул наручники в карман.
Молли, наклонившись, подобрала с досок листок бумаги.
– Спросить Майкла насчет дуэли? – прочитала она. – Виски? Табак?
– Список покупок, – пояснил я. Молли нахмурилась.
– А-а... – Пару мгновений она помолчала. – Так все это из-за той вампирской истории, да?
Я снова уставился на нее.
– Скажи, это что, телепередача была специальная? Или кто-то без моего ведома опубликовал мою биографию?
– Не, я просто на лестнице сидела, чтоб лучше слушать, когда папа маме про это рассказывал.
– Ты что, любой частный разговор подслушиваешь при возможности?
Она закатила глаза и уселась на краю настила, болтая ногами в воздухе.
– Но ведь в общем разговоре ничего интересного и не скажут, правда? Так чего это вы разошлись?
Я сел рядом с ней.
– Ну, я же сказал. Все довольно сложно.
– Как сложно?
Я пожал плечами:
– Ну, последствия того отравления не дают ей... скажем так, контролировать себя при возбуждении. Она говорит, сильные эмоции и... гм... другие ощущения для нее опасны. Она может забыться и повредить кого-нибудь.
– А-а... – снова протянула Молли и почесала нос. – То есть вы не можете поиграть с ней без того, чтобы...
– ... не случилось ничего плохого. А тогда она сделается настоящим вампиром.
– Но вы оба хотите быть вместе? – спросила Молли.
– Угу.
Она нахмурилась:
– Господи, жуть какая. Вы хотите быть с ней, но секс...
Я неуютно поежился.
– Эй, ты еще мала для таких слов!
Глаза ее ехидно заискрились.
– Каких слов? «Секс»?
Я зажал уши руками. Молли хихикнула.
– Короче, но – бип – лишает ее контроля над собой? Я неловко покашлял и отнял руки от ушей.
– Ну, в общем, вроде того.
– Тогда чего вы ее не свяжете?
Мгновение я смотрел на нее, разинув рот. Она выжидающе изогнула бровь.
– Ч-чего? – пробормотал я.
– Но это же ежу понятно, – настаивала Молли. – И кстати, наручники у вас уже есть. Если она не сможет шевелиться, покуда вы ее бибипаете, то она и кровь вашу выпить не сможет, верно?
Я встал и полез вниз по лестнице.
– Что-то разговор приобретает – бибип – затруднительный характер.
Молли рассмеялась и следом за мной спустилась на землю. Она отперла черный ход другим ключом (предположительно из той же связки), и именно в это мгновение во двор въехал голубой мини-вэн Черити. Молли пулей рванула в дом и вернулась пару мгновений спустя, уже без рюкзака. Мини-вэн остановился, двигатель смолк.
Черити вышла из машины и смерила нас с Молли более или менее одинаковыми по степени хмурости взглядами. На ней были джинсы, походные бутсы и плотная куртка. При росте почти в шесть футов она держалась со спокойной уверенностью, не оставляющей сомнения в готовности к отпору. Лицо ее отличала отрешенная красота мраморной статуи; длинные светлые волосы она собрала в пучок на затылке.
Не дожидаясь приглашения, Молли подошла к откатной двери салона, сдвинула ее назад и, засунувшись по пояс, принялась отстегивать детей от кресел. Черити тем временем обошла машину и распахнула задние двери.
– Мистер Дрезден, – сказала она. – Помогите-ка.
Я нахмурился:
– М-м... Видите ли, я вроде как спешу. Я надеялся застать Майкла.
Черити вынырнула из багажного отделения, держа в одной руке упаковку с двумя дюжинами банок «колы», а в другой – пару набитых бумажных мешков с продуктами. Она шагнула ко мне и сунула все это мне в грудь. Мне ничего не оставалось, как подхватить провизию, уронив при этом на землю жезл.
Черити подождала, пока я перехвачу мешки поудобнее, и повернулась обратно к машине.
– Поставьте это на стол в кухне, – бросила она через плечо.
– Но... – пробормотал я.
Она прошла мимо меня, нагруженная новой партией продуктов.
– У меня мороженое тает, мясо размораживается и вот-вот ребенок некормленый проснется. Отнесите это на кухню и поговорим.
Я вздохнул и понуро покосился на груду провизии. Той, что находилась у меня в руках, хватало, чтобы мышцы начали ныть от нагрузки. Впрочем, из этого ничего такого еще не следует – просто я не слишком часто таскаю тяжести.
Из мини-вэна вынырнула Молли и поставила на землю маленькую девочку в розовом платьице, ярко-оранжевом свитере, лиловых туфельках и красном пальто. Та подошла ко мне.
– Меня зовут Аманда, – с серьезным видом представилась она. – Мне пять лет, и папа говорит, что я принцесса.
– Меня зовут Гарри, ваше высочество, – поклонился я. Принцесса нахмурилась.
– Гарри уже есть. Ты будешь Билл. – С этими словами она повернулась и пошла в дом за матерью.
– Рад что хоть это улажено, – буркнул я. Молли тем временем спускала на землю другую светловолосую девицу – еще младше. Верхняя одежда у этой была голубая, а рубашка и свитер – розовые. В одной руке она держала плюшевую куклу, в другой – видавшее виды розовое же одеяло. Завидев меня, она отступила на пару шагов и спряталась за машину, откуда время от времени осторожно выглядывала.
– Держу, – с заметным акцентом произнес из машины мужской голос.
Молли выпрыгнула из салона и захватила из грузового отделения большую сумку с продуктами.
– Пошли, Хоуп, – сказала она.
Малышка пристроилась к старшей сестре и следом за ней направилась в дом, три или четыре раза оглянувшись по дороге на меня.
Из машины показался Широ с детским креслом в руках. Посох со спрятанным в нем мечом висел у старого рыцаря за плечом. В кресле спал мальчик, которому не исполнилось, похоже, и двух лет.
– Маленький Гарри? – поинтересовался я.
– Да, Билл, – отозвался Широ, и глаза его озорно блеснули из-под очков.
Я нахмурился.
– На вид славный парень, – заметил я.
– Дрезден! – рявкнул откуда-то из глубины дома голос Черити. – Да несите же мороженое, пока не растаяло!
– Пожалуй, нам лучше зайти в дом, – сказал я Широ. Тот рассудительно кивнул.
Я дотащил провизию до большой кухни и свалил на стол. Следующие пять минут Широ и Молли помогали мне перетащить из машины провизию в количестве, достаточном, чтобы прокормить монгольскую орду.
После того, как все это исчезло в недрах холодильника и кладовой, Черити разогрела бутылочку детского питания и передала ее Молли. Та взяла бутылку, упаковку подгузников и продолжавшего спать мальчика и ушла со всем этим в другую комнату. Черити дождалась, пока она выйдет, и закрыла дверь.
– Очень хорошо, – произнесла она. – Я еще не говорила с Майклом со времени вашего утреннего звонка. Я послала сообщение ему на мобильник.
– Где он? – спросил я.
Широ положил трость на стол и сел.
– Мистер Дрезден, мы же просили вас не участвовать в этом деле.
– Потому я и здесь, – буркнул я. – Мне просто нужно поговорить с ним.
– Зачем вы его ищете? – поинтересовался Широ.
– Я бьюсь на дуэли с вампиром. В соответствии с Установлениями мне требуется до заката найти себе секунданта, иначе меня дисквалифицируют. Раз и навсегда.
Широ нахмурился:
– Красная Коллегия?
– Угу. Тип по имени Ортега.
– Слыхал о таком, – кивнул Широ. – Он у них вроде военачальника.
– Говорят, – согласился я. – Собственно, за этим я и здесь. Я надеялся, Майкл согласится помочь.
Широ провел пальцем по гладкой деревянной поверхности своей трости.
– Мы получили информацию об активности динарианцев в районе Сент-Луиса. Они с Саней поехали проверить.
– Когда они должны вернуться? Широ покачал головой:
– Не знаю.
Я посмотрел на часы и прикусил губу.
– Господи...
Вошла Черити с охапкой продуктов и испепелила меня взглядом.
Я поднял руки:
– Простите. Нервы немного пошаливают.
Некоторое время Широ молча смотрел на меня, потом повернулся к Черити:
– Согласился бы Майкл помочь ему?
Ответ Черити донесся из похожей на пещеру кладовой:
– Мой муж порой ведет себя как последний идиот.
Широ кивнул:
– В таком случае я помогу вам вместо него, мистер Дрезден.
– Но вам это совершенно не обязательно, – возразил я. – То есть я придумаю что-нибудь.
Широ приподнял бровь.
– Оружие, на котором вы будете биться, уже оговорено?
– Э... нет еще, – признался я.
– Тогда где вы должны встретиться с посредником и секундантом противника?
Я выудил из кармана карточку, полученную у Архива.
– Не знаю. Мне было сказано, чтобы секундант позвонил по этому номеру.
Широ взял карточку, молча встал и направился к двери в соседнюю комнату, где стоял телефон. Я положил руку ему на плечо.
– Вам совершенно незачем рисковать. Вы ведь меня совсем не знаете.
– Майкл знает. Этого достаточно.
Поддержка старого рыцаря ободряла, и все же мне было неловко принимать ее. Слишком много людей в прошлом пострадали по моей вине. Нам с Майклом приходилось вместе встречать угрозу, прикрывать друг другу спину. Просить помощи у Майкла казалось мне почему-то проще. Принимать ее от другого, от незнакомого человека – будь он рыцарь Креста или нет, – у меня не хватало совести. Или, может, гордости.
Впрочем, разве у меня имелся выбор?
Я вздохнул и кивнул:
– Мне просто не хотелось бы впутывать кого-либо в неприятности вместе со мной.
– Дайте-ка подумать, – проворчала Черити. – И где это я раньше слышала такое?
Широ улыбнулся ей; улыбка разом вышла отеческой н ироничной.
– Пойду позвоню.
Я подождал, пока Широ позвонит из соседней комнаты, служившей одновременно гостиной и переговорной для встреч Майкла с заказчиками. Черити поставила на плиту здоровенный глиняный горшок, выложила на стол тонну овощей, мяса и баночек с приправами и принялась резать все это, не говоря ни слова.
Я молча смотрел на нее. Она двигалась с уверенностью человека столь практичного, что просчитывает все свои действия на двадцать минут вперед. Мне показалось, правда, что она кромсает морковку ножом чуть ожесточеннее, чем того требовал производственный процесс. Параллельно с приготовлением супа Черити начала готовить второе: жареную курицу с рисом и прочими вкусностями, которые я редко вижу в трехмерном изображении.
Некоторое время я неловко ерзал на стуле, потом встал, вымыл руки под краном в углу кухни и тоже принялся резать овощи.
Черити на мгновение нахмурилась. Она ничего не говорила, однако достала еще овощей и подвинула их ко мне, а сама собрала уже нарезанные и запустила их в кипящий горшок. Еще через пару минут она вздохнула, открыла банку «колы» и поставила на стол рядом со мной.
– Я переживаю за него, – сказала она.
Я кивнул и снова уставился взглядом в огурцы.
– Я даже не знаю, когда он вернется сегодня.
– Здорово, что у вас горшок такой большой.
– Я не знаю, что бы я делала без него. Что делали бы дети без него. Я бы пропала...
Какого черта! Толика искреннего, пусть и не совсем рационального утешения не стоит ничего. Я отхлебнул «колы».
– С ним все будет в порядке. Он умеет постоять за себя. И с ним Широ и Саня.
– Его трижды ранило, знаете ли.
– Трижды? – переспросил я.
– Трижды. С вами. Каждый раз.
– То есть это я виноват. – Теперь пришел уже мой черед рубить овощи с энтузиазмом подростков из дешевых боевиков.
Я не видел ее лица, но голос ее звучал не столько сердито, сколько устало.
– Да при чем здесь обвинения? Или вина? Просто всякий раз, когда вы рядом, моего мужа, отца моих детей, ранят.
Нож скользнул, и я срезал с указательного пальца левой руки маленький, аккуратный кусок кожи.
– Ох, – буркнул я, пустил из крана холодную воду и сунул палец под струю. При таких порезах никогда не знаешь, насколько они серьезны, пока не увидишь, сильно ли идет кровь. Черити протянула мне бумажное полотенце, и я, осмотрев палец со всех сторон, обмотал его этим полотенцем. Порез оказался несерьезным, но жег как черт-те что. С полминуты я смотрел на то, как полотенце пропитывается кровью, потом не выдержал.
Привычные уже кошмары. Огонь пожирал кого-то, выкрикивающего мое имя. Красивая девушка с закрытыми глазами медленно опрокидывалась навзничь, раскинув руки, а по всему ее телу вспухали кровью десятки аккуратных порезов. Воздух наполнился крошечными розовыми брызгами. Я отвернулся от них и слился в поцелуе с Сьюзен, а она потянула меня на землю и впилась мне в горло зубами.
Женщина, которая показалась мне знакомой, хоть я ее и не узнал, покачала головой и провела рукой слева направо. И сразу же снившийся мне пейзаж сменился непроглядной тьмой. Она повернулась ко мне и смерила настойчивым взглядом темных глаз.
– Тебе нужно отдохнуть.
Меня разбудил назойливым звонком Микки-Маус; короткая стрелка-рука уперлась в двойку, длинная – в двенадцать. Мне изрядно хотелось расплющить будильник в лепешку, но я подавил это желание. Я не против некоторого творческого насилия в отдельных случаях, но надо же и меру знать. Я бы не согласился спать под одной крышей с человеком, разбивающим Микки-Маусов.
¦ Я поднялся, оделся, оставил записку Мёрфи, еще одну – Майклу, накормил Мистера и отправился в путь.
Дом Майкла трудно спутать с большинством других домов квартала к западу от Риглифилд. У него белая ограда. У него элегантные шторы на окнах. Аккуратно подстриженная лужайка перед домом всегда зеленая – даже в разгар чикагского лета. На ней растет несколько тенистых деревьев и ухоженных кустиков, и если бы мне довелось увидеть на этой лужайке пару пасущихся оленей, я вряд ли бы сильно удивился.
Я выбрался из Жучка, держа на всякий случай в правой руке жезл, отворил калитку, и несколько привязанных к ней леской колокольчиков отозвались на это веселым треньканьем. Калитка захлопнулась на пружине за моей спиной. Я постучал в парадную дверь и подождал. Никто не откликнулся. Я нахмурился. До сих пор Майклов дом никогда не оставался пуст. У Черити было двое детей, не достигших еще школьного возраста, – включая бедолагу, названного в мою честь. Гарри Карпентер. Жестоко, правда?
Я покосился на занавешенное дымкой облаков солнце. Не пора ли старшим из школы? Черити относилась к материнским обязанностям со всей серьезностью, сказывавшейся, в частности, в том, что дети никогда не возвращались из школы в пустой дом.
Хоть кто-нибудь должен был оставаться здесь!
У меня неприятно засосало под ложечкой.
Я постучал еще раз, прижался ухом к двери и прислушался. Я услышал тиканье старых дедовских часов в прихожей.
Щелкнул датчик кондиционера, зашелестел вентилятор. Потом дома коснулось дуновение ветра, и он откликнулся уютным деревянным поскрипыванием.
И все.
Я подергал дверь. Заперта. Тогда я спустился с крыльца и по узкой дорожке прошел на задний двор.
Если палисадник дома Карпентеров запросто мог бы номинироваться на конкурс «Лучшие дома и сады», то задний дворик мог бы служить пособием по организации мастерской. Росшее посередине большое дерево летом затеняло весь двор, но сейчас я видел в облетевших ветвях похожий на крепость домик, который выстроил на нем Майкл для своих детей. У домика были дощатые стены, самое настоящее окошко и поручни везде, где кто-либо мог хотя бы подумать о том, чтобы свалиться вниз. Еще у домика имелось крылечко, с которого легко просматривался весь двор. Черт, у меня, например, крыльца вообще нету. Нет в мире справедливости.
Изрядную часть двора, правда, съела пристройка к дому, которую сооружал Майкл. Фундамент он уже заложил, а на фундаменте покоился деревянный каркас будущих стен. Пока же внутренность пристройки защищалась от ветра и непогоды натянутой на каркас пленкой. Стоявший отдельно от дома гараж был заперт, но взгляд сквозь маленькое оконце показал, что он доверху забит досками и прочими строительными материалами.
– И машин нету, – пробормотал я себе под нос. – Может, они в «Макдоналд» поехали? Или в церковь? Интересно, ходят ли в церковь в три пополудни?
Я повернулся, собираясь уже идти к Жучку. Ничего не поделаешь, придется оставлять Майклу записку. В животе так и царила ледяная пустота. Если мне не удастся до заката найти секунданта, вечер обещал выдаться не самым приятным. Может, стоило пригласить секундантом Боба? Или Мистера. Уж с Мистером-то спорить никто не осмелится.
Что-то лязгнуло о металлический водосток, опоясывающий дом.
Я подпрыгнул, как вспугнутый кролик, и попятился к гаражу, чтобы видеть, что происходит на крыше. Если учесть, что за последние сутки на мою жизнь покушались по меньшей мере трижды, меня трудно упрекнуть в излишней мнительности.
Я уперся спиной в ограду, но и отсюда не мог разглядеть всей крыши, поэтому забрался на дерево и уселся на крылечке детского домика. Отсюда я ясно видел, что на крыше никого нет.
Я услышал внизу торопливые, тяжелые шаги. Они доносились из-за ограды. Я застыл, прислушиваясь.
Шаги стихли у самой ограды. Потом я услышал шорох и лязганье, словно стальную цепочку тянули по прошлогодней листве. Кто-то крякнул от натуги, и шаги послышались снова, остановившись у подножия дерева.
Скрипнула деревянная ступенька, и дерево едва ощутимо дрогнуло. Кто-то лез наверх, ко мне.
Я огляделся по сторонам, но иного пути вниз, кроме лестницы, не было – если не считать, конечно, прыжка с девяти– или десятифутовой высоты. В общем, у меня вполне имелся шанс приземлиться более или менее целым. Однако подверни я при этом ногу, о дальнейшем бегстве можно забыть. Короче, идея прыгать вниз меня привлекала очень мало.
Я собрал всю свою волю и крепче сжал в руке жезл, нацелив его в то место, где лесенка поднималась на платформу-крыльцо. На кончике жезла засияла угрожающая красная точка.
Над краем платформы появилась сначала копна светлых волос, а за ней – верхняя половина ангельского девичьего личика. Обладательница его негромко охнула и округлила голубые глаза.
– Господи, блин!
Я поспешно отвел целившийся ей в лоб жезл и убрал накачанную в него энергию.
– Молли?
Вторая половина лица вынырнула наконец из-за края помоста.
– Уау, это что, ацетиленовая зажигалка такая? Я зажмурился, потом вгляделся в ее лицо.
– Молли, это у тебя не кольцо ли в брови? Девица поспешно прикрыла правую бровь рукой.
– И в носу?!!
Молли с опаской оглянулась через плечо и вскарабкалась ко мне на крыльцо. Ростом Молли уже не уступала матери, но руки-ноги у нее оставались длинные, жеребячьи. Одета она была в обычный школьный костюмчик: юбку, блузу и свитер – правда, казалось, будто на нее только что напал маньяк с бритвами вместо пальцев.
Юбка превратилась в бахрому из ленточек, из-под которой виднелись черные колготки – тоже порванные в хлам. Блузка и свитер явно пережили несколько дней наступательных боев с прорывом через полосы заграждений, зато торчавший из-под них ярко-красный бюстгальтер производил впечатление нового. С макияжем она тоже явно перестаралась. Ну, не настолько, как случается у подростков, слишком взрослых, чтобы играть в салки, но недостаточно взрослых, чтобы водить машину, однако все же многовато. На правой брови у нее красовалось аккуратное золотое колечко, а в носу – золотая же булавка.
Я изо всех сил старался не улыбнуться. Улыбка означала бы, что я нахожу ее внешность комичной. Все-таки она не доросла еще до тех лет, когда подобное мнение воспринимается не как обида, – я смутно помнил себя самого в подобных ситуациях. И пусть тот, кто не щеголял в трузерах из парашютного шелка, бросит в меня камень.
Молли уселась рядом со мной и плюхнула на дощатый настил пухлый школьный рюкзак.
– Вы часто прячетесь в домиках на деревьях, мистер Дрезден?
– Я ищу твоего папу.
Молли сморщила носик, потом принялась вынимать из него булавку. Я не стал смотреть на этот процесс.
– Ну, не мне, конечно, советовать вам, как вести расследование, но вообще-то искать папу в домиках на дереве – последнее дело.
– Я стучал в дверь, и мне никто не открыл. Это нормально?
Молли избавилась от кольца в брови, вывернула содержимое рюкзака прямо на доски и выудила из груды длинную юбку с растительным орнаментом, футболку и свитер.
– Сегодня закупочный день. Мама грузит в машину всех спиногрызов и сосунков и едет с ними по магазинам.
– А... Ты не знаешь, когда они собираются обратно?
– Да когда угодно, – безмятежно отозвалась Молли. Она надела через голову юбку и стащила под ней драные юбку с колготками тем непостижимо целомудренным образом, который удается юным дамам лишь в возрасте от десяти и до шестнадцати. За этим последовали блузка и розовый свитер, а за ними – к некоторому моему смущению – и ярко-красный лифчик. Все это вынырнуло из-под вполне консервативной одежды и упряталось в глубь рюкзака.
Насколько это было возможно на узком крылечке, я повернулся к девице спиной. Браслет наручника, который захлопнула на моей руке Анна Вальмон, натер запястье, теперь оно зудело и чесалось. Эх, меня столько раз уже заковывали, что можно было бы и ключ от наручников завести...
Молли достала откуда-то влажную салфетку и начала смывать с лица макияж.
– Эй, – спросила она меня через минуту. – Что-нибудь не так?
Я только хмыкнул и вяло махнул рукой, звякнув цепочкой.
– Ха, красиво, – восхитилась Молли. – Вы что, в бегах? Потому вы и прячетесь в доме на дереве – чтобы копы не замели?
– Нет, – сказал я. – Это типа долго рассказывать.
– У-у-у-у, – тоном знатока произнесла Молли. – Это наручники для развлечений, а не для плохих парней. Я все поняла.
– Да нет же! – возмутился я. – И откуда, черт подери, ты вообще знаешь про наручники для развлечений? Тебе же вроде всего десять.
– Четырнадцать, – фыркнула она.
– Все равно маловато будет.
– Интернет, – снисходительно пояснила она. – Расширение рамок взрослого познания.
– Господи, я, наверное, совсем отстал от жизни.
Молли хихикнула и снова полезла в рюкзак. Она крепко взяла меня за запястье, встряхнула маленькой связкой ключей и принялась пробовать их на браслете по одному.
– Я жажду смачных подробностей, – заявила она. – Можете говорить «бип» вместо отдельных слов, если хотите.
Я зажмурился.
– Откуда... бип... у тебя связка ключей от наручников?
Она хитро покосилась на меня и прищурилась:
– Кажется, этот подойдет. Скажите, вы правда хотите знать?
Я вздохнул:
– Нет. Пожалуй, не хочу.
– Прикольно, – кивнула она и снова сосредоточилась на браслете. – Короче, не будем больше об этом. А что там у вас со Сьюзен?
– А тебе-то это зачем?
– Ну, мне нравятся романтические истории. И потом, я слышала, как мама называла ваши отношения пикантной темой.
– Твоя мама так говорила? Молли передернула плечиками.
– Ну, типа того. Как она вообще говорит о таких вешах. Словами типа «разврат», и «во грехе», и «блуд», и еще... «моральное банкротство», что ли? А вы правда?
– Моральный банкрот?
– В пикантных отношениях со Сьюзен.
Я пожал плечами:
– Да нет уже.
– Не дергайте рукой. – Молли повозилась с очередным ключом и тоже забраковала его. – А что случилось?
– Много всякого, – сказал я. – Все довольно сложно.
– А-а, – вздохнула она. Наручники щелкнули и расстегнулись. Она ослепительно улыбнулась:
– Вот.
– Спасибо. – Я почесал натертое запястье и сунул наручники в карман.
Молли, наклонившись, подобрала с досок листок бумаги.
– Спросить Майкла насчет дуэли? – прочитала она. – Виски? Табак?
– Список покупок, – пояснил я. Молли нахмурилась.
– А-а... – Пару мгновений она помолчала. – Так все это из-за той вампирской истории, да?
Я снова уставился на нее.
– Скажи, это что, телепередача была специальная? Или кто-то без моего ведома опубликовал мою биографию?
– Не, я просто на лестнице сидела, чтоб лучше слушать, когда папа маме про это рассказывал.
– Ты что, любой частный разговор подслушиваешь при возможности?
Она закатила глаза и уселась на краю настила, болтая ногами в воздухе.
– Но ведь в общем разговоре ничего интересного и не скажут, правда? Так чего это вы разошлись?
Я сел рядом с ней.
– Ну, я же сказал. Все довольно сложно.
– Как сложно?
Я пожал плечами:
– Ну, последствия того отравления не дают ей... скажем так, контролировать себя при возбуждении. Она говорит, сильные эмоции и... гм... другие ощущения для нее опасны. Она может забыться и повредить кого-нибудь.
– А-а... – снова протянула Молли и почесала нос. – То есть вы не можете поиграть с ней без того, чтобы...
– ... не случилось ничего плохого. А тогда она сделается настоящим вампиром.
– Но вы оба хотите быть вместе? – спросила Молли.
– Угу.
Она нахмурилась:
– Господи, жуть какая. Вы хотите быть с ней, но секс...
Я неуютно поежился.
– Эй, ты еще мала для таких слов!
Глаза ее ехидно заискрились.
– Каких слов? «Секс»?
Я зажал уши руками. Молли хихикнула.
– Короче, но – бип – лишает ее контроля над собой? Я неловко покашлял и отнял руки от ушей.
– Ну, в общем, вроде того.
– Тогда чего вы ее не свяжете?
Мгновение я смотрел на нее, разинув рот. Она выжидающе изогнула бровь.
– Ч-чего? – пробормотал я.
– Но это же ежу понятно, – настаивала Молли. – И кстати, наручники у вас уже есть. Если она не сможет шевелиться, покуда вы ее бибипаете, то она и кровь вашу выпить не сможет, верно?
Я встал и полез вниз по лестнице.
– Что-то разговор приобретает – бибип – затруднительный характер.
Молли рассмеялась и следом за мной спустилась на землю. Она отперла черный ход другим ключом (предположительно из той же связки), и именно в это мгновение во двор въехал голубой мини-вэн Черити. Молли пулей рванула в дом и вернулась пару мгновений спустя, уже без рюкзака. Мини-вэн остановился, двигатель смолк.
Черити вышла из машины и смерила нас с Молли более или менее одинаковыми по степени хмурости взглядами. На ней были джинсы, походные бутсы и плотная куртка. При росте почти в шесть футов она держалась со спокойной уверенностью, не оставляющей сомнения в готовности к отпору. Лицо ее отличала отрешенная красота мраморной статуи; длинные светлые волосы она собрала в пучок на затылке.
Не дожидаясь приглашения, Молли подошла к откатной двери салона, сдвинула ее назад и, засунувшись по пояс, принялась отстегивать детей от кресел. Черити тем временем обошла машину и распахнула задние двери.
– Мистер Дрезден, – сказала она. – Помогите-ка.
Я нахмурился:
– М-м... Видите ли, я вроде как спешу. Я надеялся застать Майкла.
Черити вынырнула из багажного отделения, держа в одной руке упаковку с двумя дюжинами банок «колы», а в другой – пару набитых бумажных мешков с продуктами. Она шагнула ко мне и сунула все это мне в грудь. Мне ничего не оставалось, как подхватить провизию, уронив при этом на землю жезл.
Черити подождала, пока я перехвачу мешки поудобнее, и повернулась обратно к машине.
– Поставьте это на стол в кухне, – бросила она через плечо.
– Но... – пробормотал я.
Она прошла мимо меня, нагруженная новой партией продуктов.
– У меня мороженое тает, мясо размораживается и вот-вот ребенок некормленый проснется. Отнесите это на кухню и поговорим.
Я вздохнул и понуро покосился на груду провизии. Той, что находилась у меня в руках, хватало, чтобы мышцы начали ныть от нагрузки. Впрочем, из этого ничего такого еще не следует – просто я не слишком часто таскаю тяжести.
Из мини-вэна вынырнула Молли и поставила на землю маленькую девочку в розовом платьице, ярко-оранжевом свитере, лиловых туфельках и красном пальто. Та подошла ко мне.
– Меня зовут Аманда, – с серьезным видом представилась она. – Мне пять лет, и папа говорит, что я принцесса.
– Меня зовут Гарри, ваше высочество, – поклонился я. Принцесса нахмурилась.
– Гарри уже есть. Ты будешь Билл. – С этими словами она повернулась и пошла в дом за матерью.
– Рад что хоть это улажено, – буркнул я. Молли тем временем спускала на землю другую светловолосую девицу – еще младше. Верхняя одежда у этой была голубая, а рубашка и свитер – розовые. В одной руке она держала плюшевую куклу, в другой – видавшее виды розовое же одеяло. Завидев меня, она отступила на пару шагов и спряталась за машину, откуда время от времени осторожно выглядывала.
– Держу, – с заметным акцентом произнес из машины мужской голос.
Молли выпрыгнула из салона и захватила из грузового отделения большую сумку с продуктами.
– Пошли, Хоуп, – сказала она.
Малышка пристроилась к старшей сестре и следом за ней направилась в дом, три или четыре раза оглянувшись по дороге на меня.
Из машины показался Широ с детским креслом в руках. Посох со спрятанным в нем мечом висел у старого рыцаря за плечом. В кресле спал мальчик, которому не исполнилось, похоже, и двух лет.
– Маленький Гарри? – поинтересовался я.
– Да, Билл, – отозвался Широ, и глаза его озорно блеснули из-под очков.
Я нахмурился.
– На вид славный парень, – заметил я.
– Дрезден! – рявкнул откуда-то из глубины дома голос Черити. – Да несите же мороженое, пока не растаяло!
– Пожалуй, нам лучше зайти в дом, – сказал я Широ. Тот рассудительно кивнул.
Я дотащил провизию до большой кухни и свалил на стол. Следующие пять минут Широ и Молли помогали мне перетащить из машины провизию в количестве, достаточном, чтобы прокормить монгольскую орду.
После того, как все это исчезло в недрах холодильника и кладовой, Черити разогрела бутылочку детского питания и передала ее Молли. Та взяла бутылку, упаковку подгузников и продолжавшего спать мальчика и ушла со всем этим в другую комнату. Черити дождалась, пока она выйдет, и закрыла дверь.
– Очень хорошо, – произнесла она. – Я еще не говорила с Майклом со времени вашего утреннего звонка. Я послала сообщение ему на мобильник.
– Где он? – спросил я.
Широ положил трость на стол и сел.
– Мистер Дрезден, мы же просили вас не участвовать в этом деле.
– Потому я и здесь, – буркнул я. – Мне просто нужно поговорить с ним.
– Зачем вы его ищете? – поинтересовался Широ.
– Я бьюсь на дуэли с вампиром. В соответствии с Установлениями мне требуется до заката найти себе секунданта, иначе меня дисквалифицируют. Раз и навсегда.
Широ нахмурился:
– Красная Коллегия?
– Угу. Тип по имени Ортега.
– Слыхал о таком, – кивнул Широ. – Он у них вроде военачальника.
– Говорят, – согласился я. – Собственно, за этим я и здесь. Я надеялся, Майкл согласится помочь.
Широ провел пальцем по гладкой деревянной поверхности своей трости.
– Мы получили информацию об активности динарианцев в районе Сент-Луиса. Они с Саней поехали проверить.
– Когда они должны вернуться? Широ покачал головой:
– Не знаю.
Я посмотрел на часы и прикусил губу.
– Господи...
Вошла Черити с охапкой продуктов и испепелила меня взглядом.
Я поднял руки:
– Простите. Нервы немного пошаливают.
Некоторое время Широ молча смотрел на меня, потом повернулся к Черити:
– Согласился бы Майкл помочь ему?
Ответ Черити донесся из похожей на пещеру кладовой:
– Мой муж порой ведет себя как последний идиот.
Широ кивнул:
– В таком случае я помогу вам вместо него, мистер Дрезден.
– Но вам это совершенно не обязательно, – возразил я. – То есть я придумаю что-нибудь.
Широ приподнял бровь.
– Оружие, на котором вы будете биться, уже оговорено?
– Э... нет еще, – признался я.
– Тогда где вы должны встретиться с посредником и секундантом противника?
Я выудил из кармана карточку, полученную у Архива.
– Не знаю. Мне было сказано, чтобы секундант позвонил по этому номеру.
Широ взял карточку, молча встал и направился к двери в соседнюю комнату, где стоял телефон. Я положил руку ему на плечо.
– Вам совершенно незачем рисковать. Вы ведь меня совсем не знаете.
– Майкл знает. Этого достаточно.
Поддержка старого рыцаря ободряла, и все же мне было неловко принимать ее. Слишком много людей в прошлом пострадали по моей вине. Нам с Майклом приходилось вместе встречать угрозу, прикрывать друг другу спину. Просить помощи у Майкла казалось мне почему-то проще. Принимать ее от другого, от незнакомого человека – будь он рыцарь Креста или нет, – у меня не хватало совести. Или, может, гордости.
Впрочем, разве у меня имелся выбор?
Я вздохнул и кивнул:
– Мне просто не хотелось бы впутывать кого-либо в неприятности вместе со мной.
– Дайте-ка подумать, – проворчала Черити. – И где это я раньше слышала такое?
Широ улыбнулся ей; улыбка разом вышла отеческой н ироничной.
– Пойду позвоню.
Я подождал, пока Широ позвонит из соседней комнаты, служившей одновременно гостиной и переговорной для встреч Майкла с заказчиками. Черити поставила на плиту здоровенный глиняный горшок, выложила на стол тонну овощей, мяса и баночек с приправами и принялась резать все это, не говоря ни слова.
Я молча смотрел на нее. Она двигалась с уверенностью человека столь практичного, что просчитывает все свои действия на двадцать минут вперед. Мне показалось, правда, что она кромсает морковку ножом чуть ожесточеннее, чем того требовал производственный процесс. Параллельно с приготовлением супа Черити начала готовить второе: жареную курицу с рисом и прочими вкусностями, которые я редко вижу в трехмерном изображении.
Некоторое время я неловко ерзал на стуле, потом встал, вымыл руки под краном в углу кухни и тоже принялся резать овощи.
Черити на мгновение нахмурилась. Она ничего не говорила, однако достала еще овощей и подвинула их ко мне, а сама собрала уже нарезанные и запустила их в кипящий горшок. Еще через пару минут она вздохнула, открыла банку «колы» и поставила на стол рядом со мной.
– Я переживаю за него, – сказала она.
Я кивнул и снова уставился взглядом в огурцы.
– Я даже не знаю, когда он вернется сегодня.
– Здорово, что у вас горшок такой большой.
– Я не знаю, что бы я делала без него. Что делали бы дети без него. Я бы пропала...
Какого черта! Толика искреннего, пусть и не совсем рационального утешения не стоит ничего. Я отхлебнул «колы».
– С ним все будет в порядке. Он умеет постоять за себя. И с ним Широ и Саня.
– Его трижды ранило, знаете ли.
– Трижды? – переспросил я.
– Трижды. С вами. Каждый раз.
– То есть это я виноват. – Теперь пришел уже мой черед рубить овощи с энтузиазмом подростков из дешевых боевиков.
Я не видел ее лица, но голос ее звучал не столько сердито, сколько устало.
– Да при чем здесь обвинения? Или вина? Просто всякий раз, когда вы рядом, моего мужа, отца моих детей, ранят.
Нож скользнул, и я срезал с указательного пальца левой руки маленький, аккуратный кусок кожи.
– Ох, – буркнул я, пустил из крана холодную воду и сунул палец под струю. При таких порезах никогда не знаешь, насколько они серьезны, пока не увидишь, сильно ли идет кровь. Черити протянула мне бумажное полотенце, и я, осмотрев палец со всех сторон, обмотал его этим полотенцем. Порез оказался несерьезным, но жег как черт-те что. С полминуты я смотрел на то, как полотенце пропитывается кровью, потом не выдержал.