Батчер Джим. Лики смерти

   Майкл отпер инструментальный ящик в кузове пикапа и достал из него трость Широ. Привязав к ней ремешок, он повесил меч на плечо. Пока он делал это, Саня пристегнул к поясу ножны с «Эспераккиусом», а потом достал из ящика устрашающего вида автомат.
   – Неужели «Калашников»? – восхитился я. – Ничего себе штучка для рыцаря Креста! Скорее в духе Чака Хестона.
   Саня со щелчком вставил рожок, оттянул затвор, загнав патрон в патронник, и проверил предохранитель.
   – Стараюсь идти в ногу со временем, – пояснил он.
   – На мой взгляд, избирательности не хватает, – заметил Майкл. – Слишком легко попасть в кого-то невиновного.
   – Возможно, – согласился Саня. – Но ведь внутри не будет никого, кроме динарианцев, так?
   – И Широ, – добавил я.
   – В Широ я стрелять не стану, – заверил меня Саня. Майкл повесил на бедро «Амораккиус».
   – Ну, сколько еще ждать?
   Громкий звон пожарной тревоги разнесся над стоянкой, и полицейские встрепенулись. Морщинистый детектив в мятом костюме принял командование и начал рассылать во все стороны подчиненных в форме и в штатском. Из дверей аэровокзала толпой повалили люди.
   – Ищите и обрящете, – сказал я. – Пошли-ка вокруг здания. Зайдем в один из служебных выходов.
   Саня сунул автомат в спортивную сумку и повесил ее на плечо; рука его, правда, продолжала придерживать приклад. Майкл кивнул, и я возглавил наш маленький отряд. Мы обогнули здание и вышли к летному полю. По нему метались в замешательстве техники и прочий персонал; несколько парней размахивали оранжевыми фонарями-мигалками, отгоняя самолеты от трапов аэровокзала.
   Нам пришлось перебраться через изгородь и спрыгнуть с десятифутовой высоты, но в темноте и сумятице нас никто не заметил. В здание мы проникли через помещение, служившее наполовину гаражом, а наполовину багажной камерой. Повсюду мигали огни сигнализации и завывали сирены. Я едва не проскочил мимо стены, на которой висели календари с девицами, грузовиками, а также схема аэровокзала.
   – Опа... стой, – скомандовал я.
   Саня врезался в меня сзади. Я покосился на него, потом всмотрелся в схему.
   – Вот. – Я ткнул пальцем в нарисованную дверь. – Выйдем по этой лестнице.
   – Хорошо, а куда дальше? – спросил Майкл.
   – Разделимся, – предложил Саня.
   – Неудачная мысль, – хором, не сговариваясь, произнесли мы с Майклом.
   – Ну-ка думать, – скомандовал я прежде всего самому себе. – Если бы я был заносчивым, сотрудничающим с демонами психом-террористом, готовым спустить курок апокалипсиса, где бы я находился?
   Саня вгляделся через мое плечо в схему.
   – В часовне, – произнес он.
   – В часовне, – согласился Майкл.
   – В часовне, – эхом отозвался я. – По этому коридору, вверх по лестнице и налево.
   Мы бегом одолели коридор и взмыли по лестнице. Я ногой распахнул дверь и услышал механический голос диктора, советовавшего сохранять спокойствие и следовать к ближайшему выходу. Я посмотрел сначала направо, а не налево, и это спасло мне жизнь.
   Мужчина в невыразительном деловом костюме стоял, глядя на дверь и держа в руках полуавтоматический пистолет. Увидев меня, он поднял оружие и, помедлив долю секунды, открыл огонь.
   Этой паузы мне хватило, чтобы дать задний ход. Одна или две пули прошили стальную дверь, но я врезался спиной в Саню, и тот успел развернуться, прикрыв меня собой. Я ощутил, как он дернулся и крякнул, а потом мы врезались в стену и сползли по ней на пол.
   Я понимал, что стрелявший приближается. Должно быть, в эту секунду он заходил к двери с другой стороны. Стоило бы ему оказаться в точке, откуда простреливались оба лестничных марша, и он перебил бы нас, как котят.
   Я увидел его тень в щели под дверью и попытался встать. Саня сделал то же самое, и в результате мы опрокинули друг друга обратно на пол. Стрелявший подошел к двери еще ближе, и тень его замерла у косяка.
   Майкл с «Амораккиусом» в руке перешагнул нас с Саней и с криком вогнал меч по рукоятку в стальную дверь. За дверью грянули выстрелы; непонятно, правда, было, куда стреляли, потому что по двери пули не щелкали. Майкл выдернул красный от крови меч и прижался к стене лестничной площадки. Пистолет выстрелил еще дважды и стих. Потом из-под двери на пол площадки просочилась струйка крови. Мы с Саней наконец распутались и встали.
   – В вас попали, – буркнул я.
   Майкл уже ощупывал Сане спину. Он хмыкнул и продемонстрировал нам маленький комок светлого металла.
   – Застрял в жилете.
   – Я же говорил, в ногу со временем, – морщась, буркнул Саня.
   – Скажите спасибо, что пуля, прежде чем попасть в жилет, прошла сквозь стальную дверь, – заметил я. Потом приготовился в любое мгновение выставить щит и осторожно открыл дверь.
   Стрелявший лежал на полу. Меч Майкла угодил ему как раз под ребра и, должно быть, задел артерию, поскольку тот умер почти мгновенно. Он так и сжимал в руке пистолет, только палец не давил больше на курок.
   Саня с Майклом выскользнули с лестницы – русский уже держал в руках автомат. Они постояли у двери, настороженно оглядываясь, пока я наклонился и открыл рот убитого. Языка в нем не было.
   – Один из Никодимусовых мальчиков, – негромко сообщил я.
   – Что-то не так, – заметил Майкл. С острия его меча на пол капала кровь. – Я его больше не чувствую.
   – Если вы способны ощущать его присутствие, может, и он ваше тоже? Может, он знает, когда вы к нему приближаетесь?
   Майкл пожал плечами.
   – Вполне возможно.
   – Он предусмотрителен, – сказал я, вспомнив, как реагировал Никодимус на появление Широ. – Он не любит рисковать. Вряд ли он стал бы ждать здесь боя, в исходе которого не уверен. Он уходит. – Я встал и направился к часовне. – Идем.
   Когда я готов был открыть дверь часовни, она распахнулась, и оттуда вышли двое, на ходу вставляя обоймы в пистолеты. Один из них даже не успел поднять на меня взгляд – я огрел его по лбу посохом, вложив в этот удар весь свой вес. Голова его запрокинулась, и он осел на пол. Второй попытался навести ствол на меня, но я отбил пистолет в сторону одним концом посоха, а другим врезал ему по носу. Прежде, чем он успел опомниться, Саня двинул его в висок прикладом «Калашникова». Он упал на первого типа и остался лежать, открыв безъязыкий рот.
   Я перешагнул через них и ступил в часовню.
   Это было небольшое, скромно убранное помещение. Никаких знаков принадлежности к той или иной конкретной религии – просто помещение, приспособленное для того, чтобы служить духовным потребностям разных людей, вне зависимости от их вероисповедания.
   Впрочем, представитель любой веры был бы оскорблен тем, что сделали с этим помещением.
   Все стены были исписаны знаками, напоминающими те, что я совсем недавно видел на лбу у динарианцев. В качестве краски служила еще не просохшая кровь. Кафедру прислонили к дальней стене, оперев на нее одним концом длинный стол, так что тот стоял под углом к полу. По обе стороны от стола размещалось по стулу и горело несколько свечей. На одном из стульев стояла серебряная чаша, почти доверху наполненная свежей кровью. В комнате стоял приторный запах, от которого начала кружиться голова. Что-то явно было добавлено в воск этих свечей – возможно, опиум. Похоже – это вполне объясняло замедленную реакцию немых Никодимусовых слуг. Неяркий свечной свет заливал поверхность стола.
   Там лежало то, что осталось от Широ.
   Он лежал на спине, обнаженный по пояс. Рваные раны, темные пятна синяков – некоторые хранили отпечатки цепей – сплошь покрывали видимую часть тела. Руки и ноги неестественно распухли. Их так изломали, что они напоминали теперь не человеческие конечности, а какие-то причудливые колбасы. Живот и грудь покрывала сетка тонких порезов – такие я уже видел на телах настоящего отца Винсента и Гастона Лароша.
   – Сколько крови... – прошептал я.
   Я услышал, как в дверь вошел Майкл. Он застыл, издав задыхающийся звук.
   Я подошел ближе к останкам Широ, механически отмечая про себя подробности. Лицо его осталось более или менее нетронутым. Какие-то предметы валялись на полу: наверное, необходимые для ритуала инструменты. Что бы ни собирались проделать с Широ динарианцы, они довели это до конца. Теперь я разглядел на коже волдыри от ожогов... или язв. Возможно, бросавшиеся в глаза внешние повреждения скрывали множество других следов действия инфекции.
   – Мы опоздали, – негромко произнес Майкл. – Они успели довершить обряд?
   – Угу, – кивнул я и сел на край стула.
   – Гарри? – спросил Майкл.
   – Столько крови... – сказал я. – Он ведь совсем не крупный человек был. Ни за что не подумал бы, что крови может быть так много.
   – Гарри, мы здесь все равно ничего больше сделать не можем.
   – Я ведь знал его, и он был всего чуть выше среднего роста. А крови хватило на всю эту живопись... На ритуал.
   – Нам надо идти, – сказал Майкл.
   – И что делать? Чума уже запущена. Вполне возможно, мы уже заразились. Если мы уйдем отсюда, мы только поможем разносить ее. Плащаница у Никодимуса, и он, возможно, ищет сейчас битком набитый школьный автобус или что-нибудь в этом роде. Он ушел. Мы опоздали.
   – Гарри, – настаивал Майкл. – Нам лучше...
   Злость и досада друг вспыхнули во мне ослепительным огнем.
   – Если вы сейчас начнете бубнить про веру, я вас убью.
   – Не думаю, – вздохнул Майкл. – Я слишком хорошо вас знаю.
   – Заткнитесь, Майкл.
   Он шагнул ко мне, прислонил трость-ножны к моей ноге и, не говоря ни слова, отошел к стене и принялся ждать.
   Я взял трость в руки и вытащил сияющий холодным металлическим блеском меч дюймов на пять или на шесть. Потом задвинул обратно, подошел к Широ и как мог привел его останки в порядок. Покончив с этим, я положил меч рядом с ним.
   Когда он закашлялся и пошевелился, я едва не взвизгнул от неожиданности.
   Мне и в голову не могло прийти, что кто-то способен выжить после таких истязаний. Но Широ хрипло вздохнул и открыл глаз. Другой глаз вытек, и глазница смотрелась запавшей, ввалившейся.
   – Блин-тарарам, – пробормотал я. – Майкл!
   Мы с Майклом бросились к столу, едва не столкнувшись. Широ потребовалась секунда, а может, и две, чтобы сфокусировать взгляд на нас.
   – А, хорошо, – выдохнул он. – Устал уже вас ждать.
   – Его нужно срочно в больницу, – сказал я. Старик едва заметно покачал головой:
   – Поздно. Смысла нет. Веревка. Проклятие Вараввы.
   – О чем это он? – спросил я у Майкла.
   – О веревке, что на шее у Никодимуса. Пока он носит ее, он не может умереть. Мы полагаем, это та самая веревка, которой воспользовался Иуда, – тихо пояснил Майкл.
   – А что за проклятие Вараввы?
   – Точно так же, как римляне оставляли за иудеями право раз в году прощать одного осужденного преступника, веревка позволяет Никодимусу насылать смерть, которой нельзя избежать. Вараввой звали преступника, избранного иудеями, хотя Пилат хотел освободить Спасителя. Проклятие названо так в память об этом.
   – И Никодимус обратил его против Широ?
   Широ снова чуть дернул головой, и на губах его вдруг заиграна слабая улыбка.
   – Нет, мальчик. Против тебя. Он просто взбесился, когда ты смог бежать от него, несмотря на подвох.
   Блин-тарарам! То энтропийное проклятие, которое едва не убило меня, а вместе со мной и Сьюзен. Секунду-другую я потрясенно переводил взгляд с Широ на Майкла и обратно.
   Майкл кивнул.
   – Мы не можем остановить проклятие, – сказал он. – Но мы можем занять место его объекта, если такова наша воля. Вот почему мы хотели, чтобы вы не вмешивались, Гарри. Мы боялись, что Никодимус изберет мишенью вас.
   Я так и смотрел то на него, то на Широ. Предметы расплывались в моих глазах.
   – Черт, – сказал я. – Это я должен был лежать на этом столе.
   – Нет, – возразил Широ. – Ты многого еще не понимаешь. – Он закашлялся, и лицо его перекосилось от боли. – Ты сможешь. Сможешь. – Рука его коснулась меча. – Возьми... возьми это, мальчик.
   – Нет, – пробормотал я. – Я не такой, как вы. Как вы все. И никогда не стану таким.
   – Помни... Бог видит сердца, мальчик. А я сейчас вижу твое. Возьми меч. Храни его надежно, пока не найдешь его настоящего владельца.
   Я протянул руку и взял трость со спрятанным в нее мечом.
   – Но как я узнаю, кому его вручить?
   – Узнаешь, – прошептал Широ совсем тихо. – Доверься сердцу.
   Саня вошел в комнату и остановился рядом с нами.
   – Полиция слышала выстрелы. Там спецподразделение готовится к штур... – Он осекся, уставившись на Широ.
   – Саня, – шепнул Широ. – Пора прощаться, друг. Я горжусь тобой.
   Саня опустился на колени и поцеловал старика в лоб, испачкав губы кровью.
   – Майкл, – продолжал Широ еще тише. – Наше дело теперь в твоих руках. Будь мудр.
   Майкл положил руку на бритую голову Широ и кивнул. На лице его застыла мягкая улыбка, но в глазах стояли слезы.
   – Гарри, – прошептал Широ. – Никодимус боится тебя. Боится, что ты видел что-то. Не знаю что.
   – Пусть его боится, – сказал я.
   – Нет, – сказал старик. – Не дай ему обезвредить тебя. Ты должен найти его. Забрать у него Плащаницу. Пока он касается ее, чума разрастается. Как только он отпустит ее, все пройдет.
   – Мы не знаем, где он, – признался я.
   – Поезд, – прошептал Широ. – Резервный план. Поезд на Сент-Луис.
   – Откуда ты знаешь? – спросил Майкл.
   – Говорил дочери. Они думали, я мертв. – Широ устремил на меня взгляд единственного глаза. – Останови их.
   Горло свело судорогой. Я кивнул. Я даже смог выдавить из себя:
   – Спасибо.
   – Ты поймешь, – сказал Широ. – Скоро.
   А потом он вдохнул – как человек, скинувший с плеч тяжелую ношу. Глаз его закрылся.
   Широ умер. В смерти его не было ничего прекрасного. Ничего величественного. Его жестоко истязали и убили – и он позволил, чтобы все это случилось с ним, а не со мной.
   Но когда он умер, на губах его играла легкая, спокойная улыбка. Наверное, так улыбается тот, кто шел своим путем, не отклоняясь. Тот, кто служит чему-то важному, гораздо более важному, чем он сам. Кто отдал свою жизнь добровольно и обдуманно – даже если и не с радостью.
   – Мы не можем оставаться здесь, – нарушил тишину Саня.
   Я встал и повесил трость с мечом на плечо. Меня пробрал озноб, и я поежился. Потом положил руку на лоб: он был горячий, и по нему катился пот. Чума.
   – Угу, – сказал я и вышел из комнаты, возвращаясь к залитой кровью лестнице. – Часы бьют.
   Майкл и Саня старались не отставать.
   – Куда мы идем?
   – На летное поле, – ответил я. – Он умен, он догадается. Он должен уже ждать нас там.
   – Кто? – не понял Майкл.
   Я не ответил. Тем же путем через склад-гараж я вывел их на залитое асфальтом поле. Стоило нам отойти от здания на сотню ярдов, как я снял с шеи свой амулет-пентаграмму и, подняв над головой, направил в него заряд воли. Пентаграмма засияла довольно ярким голубым светом.
   – Что вы делаете? – удивился Саня.
   – Подаю сигнал, – ответил я.
   – Кому?
   – Транспорту.
   Не прошло и минуты, как до нас донесся свистящий рокот вертолетных лопастей. Небольшая бело-голубая машина зависла над головой и мягко (особенно если учесть спешку) опустилась на рулежную дорожку перед нами.
   – Идем, – бросил я и поспешил к вертолету. Боковая дверь скользнула назад, и я забрался в кабину; Майкл и Саня – за мной.
   Джентльмен Джонни Марконе в темном комбинезоне кивнул мне и рыцарям.
   – Добрый вечер, джентльмены, – произнес он. – Скажите только, куда вас доставить.
   – На юго-запад, – ответил я, перекрикивая свист лопастей. – Они должны находиться в товарном составе, идущем в Сент-Луис.
   Майкл потрясенно смотрел на Марконе.
   – Начнем с того, что это тот самый человек, по приказу которого похищена Плащаница. Уж не хотите ли вы сказать, что он собирается работать с нами?
   – Еще как собирается, – сказал я. – Если Никодимус улизнет с Плащаницей и запустит-таки свое суперпроклятие, получится, что Марконе потратил все деньги на ветер.
   – Не говоря уже о том, – добавил Марконе, – что чума плохо скажется на бизнесе. Я полагаю, мы вполне можем договориться о совместных действиях против Никодимуса. А дальнейшую судьбу Плащаницы можем обсудить и позже, в более спокойной обстановке. – Он повернулся, хлопнул пилота по плечу и прокричал ему на ухо, куда лететь. Пилот оглянулся на нас, и я увидел на фоне светящейся приборной панели силуэт Гард. Правое переднее кресло занимал Хендрикс – он слушал Марконе, время от времени кивая.
   – Что ж, хорошо. – Марконе повернулся к нам, снял с крюка на стене крупнокалиберный охотничий карабин и сел обратно. – Советую вам пристегнуться, джентльмены. Что ж, вперед, в погоню за священной Плащаницей.
   – Черт, не хватает только одного, – заметил я Майклу, возясь с пряжкой ремня. – Записи Вагнера.
   Я видел отражением в лобовом стекле, как улыбнулась, услышав мои слова, Гард. Она щелкнула каким-то тумблером, и в кабине грянул «Полет Валькирий».
   – Йи-хо! – крикнул я, вцепившись руками в подлокотники. – Лететь – так с понтом!

Глава тридцать вторая

   Через несколько минут полета вертолет начало швырять из стороны в сторону. Если бы не ремень, я почти наверняка врезался бы лбом в потолок или стену.
   Марконе надел переговорное устройство и произнес что-то в микрофон. Выслушав ответ, он повернулся к нам.
   – Боюсь, полет предстоит довольно беспокойный. Вообще-то он должен стабилизироваться бортовым компьютером, но тот вышел из строя. – Он в упор посмотрел на меня. – Могу только догадываться почему.
   Я огляделся по сторонам, нашел еще одно переговорное устройство и надел его на голову.
   – Чтоб меня, – буркнул я.
   – Прошу прощения? – Голос Гард в наушниках звучал не самым любезным образом.
   – Это я не тебе, блондиночка. Я обращался к Марконе.
   Марконе с легкой улыбкой скрестил руки на груди.
   – Все в порядке, мисс Гард. Обстановка требует от нас неожиданных решений. Мистер Дрезден славится специфическим подходом к дипломатическому этикету. Его бы стоило изолировать за бестактность.
   – Сказал бы я, куда вам идти с вашим этикетом, – заявил я. – Марконе, мне нужно поговорить с вами.
   Марконе нахмурился, но кивнул.
   – Сколько нам еще лететь до железной дороги на юго-запад?
   – Подлетаем, – отозвалась Гард. – Минуты через три догоним поезд.
   – Скажите, когда будем над ним. Мистер Хендрикс, будьте добры, переключите переговорное устройство на второй канал.
   Хендрикс промолчал; я даже не уверен, что переговорное устройство действительно было ему нужно.
   – Вот, – произнес голос Марконе в наушниках. – Так мы можем говорить без помех.
   – Почему вы мне не сказали? – спросил я.
   – Что я не посылал мистера Франклина расправиться с вами?
   – Угу.
   – И вы бы мне поверили?
   – Нет.
   – Вы ведь решили бы, что я играю с вами в какую-то сложную игру?
   – Да.
   – Раз так, зачем мне было тратить время, делая вас при этом еще более подозрительным? И потом, вы ведь достаточно проницательны; вы бы сами во всем разобрались – дай вам только время. И еще – я вас знаю достаточно хорошо, чтобы не желать вас в качестве врага.
   Я испепелил его взглядом. Он выгнул бровь, встретив мой взгляд без малейших признаков страха или враждебности.
   – Зачем вам Плащаница?
   – Это вас не касается.
   Я нахмурился:
   – Вообще-то касается. В буквальном смысле этого слова. Так зачем она вам?
   – А вам?
   – Мне – потому что динарианцы собираются убить с ее помощью уйму людей.
   Марконе пожал плечами:
   – Вы считаете, что мне недостаточно того повода?
   – Еще бы.
   – Это просто бизнес, мистер Дрезден. Невозможно вести дела с грудой трупов.
   – Тогда почему я вам не верю?
   Марконе блеснул зубами.
   – Потому, что – дай вам время – вы достаточно проницательны.
   В наушниках бибикнуло, и послышался голос Гард:
   – Пятнадцать секунд, сэр.
   – Спасибо, – отозвался Марконе. – Скажите, Дрезден, зачем эти люди везут Плащаницу и эту свою чуму в Сент-Луис?
   – Там другой крупный международный аэропорт, – ответил я. – Центральная база Ти-Дабл-Ю-Эй. И, черт, пока они там, они всегда могут отправиться покататься по Миссисипи.
   – Но почему бы им просто не остаться в Чикаго?
   Я мотнул головой в сторону Майкла и Сани.
   – Из-за них. Плюс, мне кажется, они догадываются, что Мёрфи и ОСР тоже не дадут им продыху. Даже обычные копы подняты по тревоге на их поиски.
   Он оценивающе посмотрел на Майкла и Саню.
   – Насколько я понимаю, у вас имеется способ засечь Плащаницу, если это нужный поезд?
   – Угу, – кивнул я. – Давайте договоримся. Вы сбрасываете нас, и мы добываем Плащаницу.
   – Я иду с вами, – сказал Марконе.
   – Нет, не идете.
   – Я всегда могу приказать мисс Гард вернуться в О'Хара.
   – Где мы все умрем от чумы, поскольку не остановили динарианцев.
   – Возможно. Так или иначе, я иду с вами.
   Я насупился, потом тряхнул головой и, дрожа, откинулся на спинку кресла.
   – Чтоб вас. Чтоб вас, чтоб вас, чтоб вас, Марконе.
   Марконе беззвучно рассмеялся.
   – Как поэтично. – Он выглянул в иллюминатор. – Мои люди сообщили, что сегодня вечером в Сент-Луис из Чикаго отправилось только три поезда. Два товарных и один пассажирский.
   – На пассажирском их точно нет, – сказал я. – Им пришлось бы тайком проносить туда оружие, а это рискованно.
   – Значит, шансы на то, что они на этом поезде и что на другом, равны, – заметил Марконе.
   Вертолет снизился настолько, что вихрь возмущенного воздуха от винта начал пригибать верхушки деревьев. Вот за что я люблю Средний Запад: стоит отъехать на двадцать миль от ратуши, и вокруг тебя нет ничего, кроме редких ферм. Я выглянул в окно и увидел внизу длинный товарный состав.
   Майкл вдруг напряженно выпрямился и кивнул мне.
   – Что ж, это он, – сказал я Марконе. – Что дальше?
   – Я купил этот вертолет на распродаже списанного имущества береговой охраны. Он оснащен спасательной лебедкой. По ней и спустимся на поезд.
   – Вы ведь шутите, да?
   – Ничего мало-мальски ценного не достается даром – верно, Дрезден? – Марконе снял переговорное устройство и крикнул что-то Сане с Майклом.
   Реакция Сани мало отличалась от моей, но Майкл только кивнул и отстегнулся от кресла. Марконе выдвинул из-под кресла ящик и достал несколько нейлоновых поясов с постромками. Он застегнул один на себе, а нам раздал остальные. Потом сдвинул назад дверцу, и кабина сразу наполнилась ветром и грохотом. Марконе снова сунул руку в ящик и достал моток троса, конец которого уходил куда-то за дверь. Я проследил взглядом направление и увидел над дверью кронштейн с лебедкой.
   – Кто первый? – спросил Марконе.
   – Я, – шагнул вперед Майкл.
   Марконе кивнул и пристегнул карабин на конце троса к его поясу. В следующую секунду Майкл уже раскачивался на тросе под вертолетом. Марконе щелкнул рычажком на пульте рядом с лебедкой, и трос пошел вниз. Марконе выглянул в дверь и кивнул.
   – На месте.
   Лебедка смотала трос обратно, и к двери шагнул Саня. На этот раз спуск занял минуты две: похоже, вертолет мотало слишком сильно, однако Марконе в конце концов снова кивнул.
   – Дрезден.
   У меня во рту пересохло. Марконе проверил мою сбрую, щелкнул карабином и хлопнул рукой по плечу:
   – Пошел!
   Идти мне совершенно не хотелось, но еще меньше хотелось показаться трусом в глазах Марконе. Я покрепче ухватил жезл и посох, проверил, надежно ли висит за спиной трость Широ, набрал полную грудь воздуха и прыгнул. Последовал рывок, я поболтался немного, как рыба на крючке, а потом почувствовал, что спускаюсь.
   Поток воздуха от винта почти ослепил меня, но, спустившись немного, я разглядел под собой поезд. Нас опускали на крышу вагона в самом хвосте состава – большого металлического контейнера с плоским верхом. Вертолет навел на поезд луч прожектора, и я увидел Майкла и Саню – они стояли, пригнувшись, и смотрели на меня.
   Я болтался и раскачивался как «йо-йо» в руках неопытного ребенка. Какая-то торчащая не к месту ветка больно хлестнула по ногам. Потом Майкл с Саней подхватили меня и поставили на крышу вагона рядом с собой.
   Последним спустился Марконе с висевшим на плече карабином. Лебедкой, наверное, управлял Хендрикс. Рыцари помогли Марконе приземлиться, он отцепил карабин, и вертолет, выключив прожектор, ушел куда-то вбок. Моим глазам потребовалась минута, чтобы привыкнуть к лунному свету, и все время я стоял, пригнувшись, чтобы не потерять равновесия.
   – Гарри, – окликнул меня Майкл. – Куда теперь?
   – Вперед, к локомотиву, – сказал я. – И надо искать закрытый вагон. Какой-нибудь такой, в который не слишком сложно залезть, но в котором их не было бы видно снаружи.
   Майкл кивнул.
   – Саня, прикрываешь сзади.
   Верзила-русский пристроился в арьергарде нашего маленького отряда, все время оглядываясь. Судя по тому, как он держал автомат, военное дело было ему не в новинку.
   – Будь я проклят, – заявил я Марконе, – если пойду куда-нибудь, имея вас за спиной.
   Марконе снова улыбнулся и снял с плеча карабин. Он тоже явно управлялся с ним вполне профессионально. Он шел вторым, за Майклом.
   Я расстегнул ветровку, чтобы кобура с пистолетом была под рукой. Возможно, вид у меня был не настолько профессионально-военный. Скорее это напоминало спагетти-вестерн. Я шел за Марконе, держа жезл в правой руке, а посох – в левой.