Дэвон крепко-крепко прижала его к себе.
— Прощай, любовь моя, — эхом отозвалась она. Только она знала подлинный смысл этих слов. Это последний дар ее любви человеку, который владеет ее душой и телом. А теперь она может уйти.
Глава 17
«Боже! Как же это здорово — вернуться домой», — подумал Хантер, осаживая коня перед фасадом Уитмэн-Плейс и окидывая взглядом ухоженные угодья усадьбы Элсбет. Он доложил все, что нужно, генералу Вашингтону и сразу же отправился в обратный путь, домой — хотя Нейл Самнер позаботился о том, чтобы своего дома-то у него уже и не было. Но у него осталась семья, остались близкие люди, друзья. Да, злая судьба лишила их жилища, ребенка, но у них с Дэвон могут еще быть дети, а дом и верфи — все это можно построить заново. Будущее представлялось ему светлым и безоблачным. Ход войны стал склоняться в пользу патриотов, и он уже начал думать, с чего начать восстановление своего хозяйства. Будет нелегко, конечно, но он справится. Дэвон будет рядом, и значит все будет хорошо. Хантер спешился, несколько удивленный тем, что его не особенно спешат встретить. Вот открылась дверь, показались фигуры Элсбет и Сесилии. Он раскрыл объятья навстречу сестре, продолжая напряженно ожидать появления Дэвон. Где же она? Сестра прижалась к нему и залилась слезами. Он нежно поглаживал ее по голове, бормоча что-то ласковое — как это он делал, когда она была маленькая, но его удивленный взгляд не отрывался от лица Элсбет. В нем была какая-то напряженность, и он догадался, что что-то случилось.
— Ну тихо, тихо, любимочка, — сказал Хантер, слегка отстраняя от себя Сесилию. — Что плакать-то? Я вернулся, целый и невредимый. Ты тоже, я рад. Я боялся, что Рурке не хватит на то, чтобы так позаботиться о тебе, доставить тебя прямо домой.
— Ой, Хантер, — все еще плача сказала Сесилия, — меня-то он привез, зато увез с собой Дэвон. Лицо Хантера окаменело. Взгляд его снова метнулся в сторону Элсбет.
— О чем она говорит?
Плечи Элсбет бессильно поникли.
— Может, пройдешь в дом, там поговорим.
— К черту дом. Я хочу знать, где моя жена. — Голос Хантера приобрел мрачно-угрожающий оттенок.
— Сесилия же сказала. Дэвон уехала с Рурке.
— Я убью этого ублюдка, — злобно заорал Хантер. — Еще когда Мордекай сказал мне, что он помог Сесилии, я сразу понял, что это неспроста. Помог сестре, чтобы похитить мою жену!
— Да нет. Это не то, о чем ты думаешь, — быстро вставила Элсбет. Она успокаивающим жестом дотронулась до руки Хантера. — Рурке не хотел ее брать с собой, но она настояла. Он, кстати, подумал, что лучше уж пусть она поедет с ним, тогда мы хоть будем знать, где она, а то просто исчезла бы и все… прислал весточку: он ее оставил в Чарльстоне.
Кожа его покрылась пятнами, кулаки сжались; по-прежнему с каменным лицом он повернулся и начал отвязывать коня. Не говоря ни слова, вскочил в седло и повернул его в сторону Баркли-Гроув.
— Хантер, подожди, — плача, крикнула Сесилия и бросилась за ним, но Элсбет остановила ее. — Пусть. Он потерял ребенка, жену и дом. Ему нужно время — подумать, погоревать, побеситься.
Как будто преследуемый фуриями, Хантер бешено гнал коня по дороге к обугленным руинам своего дома. Остановил взмыленного жеребца, спрыгнул на землю, швырнул поводья. Бросил долгий взгляд на то, что оставил ему тот человек, который хотел отомстить Дэвон. Обугленные бревна торчали во все стороны, сверкали осколки стекол. Здесь он родился, здесь, он надеялся, будут рождаться его дети, здесь погиб его ребенок.
На щеке у Хантера задергался мускул. Прищурившись, он смотрел и смотрел, и смотрел на развалины. И это все случилось из-за нее — из-за Дэвон Макинси. Господи, как же он ненавидит это имя, ненавидит ту, кому оно принадлежит. Он печально покачал головой и опустил плечи.
Нет. Даже сейчас он вовсе не ненавидел ее. Даже теперь, когда он видел, что потерял все, абсолютно все, он не мог ее ненавидеть. Даже теперь, когда весь мир для него перевернулся и стал таким же черным, как эти обгоревшие бревна, она все еще была частью его "я".
Хантер прерывисто вздохнул и ощутил влагу в глазах: щиплет. Его мир начал темнеть, когда его арестовали. Стал еще темнее, когда он узнал, что у него не будет ребенка. Но все-таки оставался яркий луч света, который поддерживал в нем жизнь, — Дэвон. Дэвон — его маленькая воровочка, которая так смешно пыталась говорить на кокни, этом языке лондонских низов, и которая уговорила его за поцелуй отпустить ее. Дэвон — красивая, царственного вида леди, которая гордо заявила, что она воровка, а не шлюха. Дэвон — его невинная любовница, страстность которой потрясла его до самых корней. Дэвон — женщина, которую он заставил выйти за себя замуж. Дэвон — мать его ребенка. Дэвон — союзница в борьбе против угнетателей. И Дэвон — единственная женщина, которую он любил и любит.
Ну что ж, он проиграл. Дэвон — это была вся его жизнь, но он смирится с неизбежным. Он не может заставить ее оставаться с ним силой — так же, как не может заставить ее его полюбить. Время для принуждения прошло. Она ушла от него по своей собственной воле, и, хотя это и больно, но ничего не поделаешь — пусть… Она от него достаточно натерпелась. Она заслуживает счастья. У нее так мало его было в жизни…
Над Баркли-Гроув спустились сумерки, отчаяние поглотило Хантера, как трясина попавшего в нее путника. Элсбет нашла его сидящим под высоким деревом магнолии, его какой-то пустой взгляд был устремлен на едва видные контуры того, что некогда было его домом. Хотелось его утешить, но она чувствовала, что ему нужно совсем другое; нужно его как-то расшевелить, подначить, сыграть на его любви к жене.
— Ну что, так и будешь сидеть здесь всю ночь или все-таки поедешь к нам в Уитмэн — Плейс и поужинаешь с нами?
Не глядя на нее, Хантер бросил:
— Что хочу, то и буду.
— Ну, ты так всегда и делал. Думаешь, это вернет тебе Дэвон?
Хантер дернул головой и бросил на Элсбет враждебный взгляд.
— Элсбет, мы всегда были друзьями, но не вмешивайся в это, ладно? Не твое дело, что я делаю или не делаю, поскольку речь идет о моей жене?
— Ну и сиди себе, хандри, но не жди от меня сочувствия. Если ты ее любишь, а я так думаю, что любишь, то поезжай за ней.
Хантер вскочил, став сразу же на несколько голов выше Элсбет:
— При чем тут любовь? Она бросила меня. Ей на меня наплевать. Мне силой пришлось заставить ее выйти за меня замуж. Это — во-первых. И когда она увидела, что может от меня избавиться, она и воспользовалась этой возможностью, — он посмотрел на Элсбет глазами, полными боли. — Не говори мне о любви!
— А ты Дэвон-то когда-нибудь говорил, что ее любишь? А, Хантер?
Хантер замолчал, вспоминая. Он называл ее своей любимой, да, но вот никогда не сказал ей прямо: «Я тебя люблю». Да потому что до сегодняшнего дня он и сам этого не понимал. Устыженный, он покачал головой.
— И ты хочешь ее отпустить, даже не сказав ей о своих чувствах?
— Ну, особого выбора у меня и нет. Она же уже уехала.
— Ты можешь поехать за ней.
— Слишком поздно, Элсбет. Она сделала свой выбор.
— Не поздно, пока ты еще жив. И кстати, если ты хочешь знать мое мнение, она тебя любит.
— Она нашла странный способ это выразить, — саркастически бросил Хантер.
— Она ради тебя рисковала жизнью. Если бы она хотела от тебя освободиться, ей бы надо было просто подождать, пока ты умрешь там, в этой тюрьме, или пока тебя повесят за шпионаж. Вместо этого она пошла с Мордекаем, чтобы тебя выручить. Смерть ребенка очень на нее подействовала, но пока она не узнала, что ты жив, она сама была как мертвая.
— Еще когда мы были детьми, ты всегда умудрялась меня уговорить сделать то, чего я вовсе и не хотел.
Элсбет улыбнулась.
— Да ты же хочешь за ней поехать. Ты, я думаю, просто здесь сидишь и думаешь — не ущемит ли это твою мужскую гордыню, если ты последуешь зову сердца?
Хантер тоже улыбнулся.
— Наверное, ты права, как всегда. Повезло этому твоему Морд екаю.
— Рада, что ты одобряешь его выбор, — сказала Элсбет Хантер направился к своему коню.
В Чарльстон Хантер попал к вечеру на следующий день. Путешествие оказалось дольше, чем он рассчитывал, когда нанимал этот небольшой фрегат. Капитану пришлось несколько раз укрываться в устьях впадавших в океан рек — когда на горизонте появлялись британские сторожевые суда, патрулировавшие побережье. Чувство опасности отвлекло Хантера от мыслей о жене, но, с другой стороны, нервы напряглись до предела.
Рурке написал, как найти Дэвон, но с тех пор уже прошло много времени. Она могла уже быть где-нибудь за сотни миль отсюда.. а могло и что-нибудь похуже случиться. Женщина, одна, в городе, находящемся в зоне военных действий, — опасностей было сколько угодно. Полковник Самнер — не один такой в армии англичан.
— Сэр, трап спущен, — голос матроса вывел Хантера из мира его тревожных мыслей.
— Скажи капитану, что я сейчас сойду, и если все будет так, как я рассчитываю, то до рассвета я ворочусь и тогда можно будет плыть обратно.
— Я передам ему ваши указания, — ответил молодой матрос с широкой улыбкой. Он знал, кто такой Хантер Баркли. У него несколько судов, которые плавают по морю. Это была его мечта. Только там можно стать настоящим моряком. Поэтому надо проявлять особую предупредительность к этому человеку; может, когда-нибудь он вспомнит его и возьмет в команду одного из этих судов.
— Молодец, — сказал Хантер, уже вступая на трап. Если верить Рурке, Дэвон поступила на работу в одну из портовых таверн. Хантер стиснул зубы при мысли, что его жена обслуживает других мужчин. Когда Мордекай в первый раз сказал ему об том, у него вообще кровь вскипела. Сейчас, когда он подумал об этом, она лишь слегка погорячела. Ко всему, оказывается, можно привыкнуть.
Таверн было много: они выстроились вдоль набережной так, чтобы ни один матрос, сходивший на берег в поисках выпивки и женщин, не остался без того, что ему надо, и чтобы у него в кармане после того не осталось ни одного пенса. Музыка и смех выплескивались в ночь, изрядно портя ее великолепие. Может быть, вот этот, хриплый, как раз сейчас протянул свою лапу к его жене.. Хантер снова стиснул зубы. А вот вертящаяся вывеска с названием «В песках». На щеке опять задергался мускул, Хантер прищурился.
Расправив широкие плечи, он проверил заряженный пистолет, спрятанный под сюртуком, нож, подвешенный сбоку. Он пришел, чтобы найти свою жену, и если нужно, он будет драться за нее. Понравится это ей или нет, но он расскажет ей о своих чувствах, даже если ему для этого придется столкнуться с тысячью чертей — или красномундирников.
Двое пьяных вывалились из таверны, громко смеясь над чем-то. Хантер проводил их взглядом и вошел внутрь. Так кто же клиенты этого заведения? Он быстро оглядел публику. Судя по всему, его завсегдатаи — эти капитаны судов, плантаторы и купцы.
Ну, слава богу, хоть не притон для простых матросов. Где же Дэвон? Он поискал взглядом знакомую каштановую копну ее волос. Мышцы его напряглись, когда он увидел ее: она ставила на стол, где сидело несколько мужчин, кружки с элем. Он еще больше прищурился, в глазах плеснулась ярость; не оглядываясь по сторонам, он устремился прямо к ней. Она подняла на него свой взгляд, и глаза ее расширились от испуга. Дэвон с трудом сглотнула комок в горле и испуганно глянула на хозяина, лицо которого напоминало сырой бифштекс.
— Что ты здесь делаешь? — сумела она наконец вымолвить.
— Как ты сама-то думаешь, черт побери? Пришел вот поговорить с собственной женой.
— Нам не о чем говорить, Хантер. Уходи, пожалуйста, пока мистер Гарретт не разозлился. Он не любит, когда мы слишком долго разговариваем с клиентами.
— Д эвон, мне наплевать на твоего Гарретта, что он там любит или не любит. Без тебя я отсюда не уйду. Пойдешь сама, миром, или мне тебя вынести? Так или иначе, я тебя здесь не оставлю. И у меня есть кое-какая поддержка, — он приподнял полу сюртука и дал ей возможность полюбоваться на свое холодное оружие.
— Ну, сейчас, я только скажу мистеру Гарретту, и выйду, — сказала Дэвон. Чего доброго, он действительно затеет тут кровопролитие. Не стоит из-за нее.
Он взял ее за плечи.
— Скажи ему, кстати, что ты не вернешься. Что бы ты ни говорила или чувствовала после нашего разговора, я не позволю тебе больше здесь быть. Ты не для этого кабака. Я позабочусь, чтобы у тебя было то, чего ты заслуживаешь.
Сердце Дэвон забилось от волнения. Она еще раз бросила взгляд на хозяина и последовала за мужем к выходу. Она ненавидела эту работу, но это было единственное, что она могла найти. Каждый день она пыталась разыскать что-нибудь более подходящее для себя, но в том состоянии неопределенности, которое царило в Чарльстоне, свободных мест нигде не было. А надо было на что-то жить.
Хантер молча вел ее сперва по булыжной мостовой, потом по песчаной дорожке к набережной. Посеребренные лунным светом волны мерно накатывали на узкую полоску пляжа. Дэвон вспомнился другой пляж и другая ночь — та, которую она провела в объятиях Хантера. Именно тогда она и зачала своего ребенка.
Она была в этом уверена: во-первых, из-за того, что она тогда испытала, а во-вторых, потому что после этого у нее с ним больше ничего не было, — до самой их первой брачной ночи. Дэвон остановилась: воспоминания слишком сильно на нее подействовали. Проснулись и властно заявили о себе чувства, которые она пыталась подавить в себе, не замечать. Сразу заболело сердце.
Хантер бросил на нее взгляд сбоку и заметил что-то странное в ее поведении и облике. Мягко, пытаясь скрыть свои чувства, он сказал:
— Дэвон, я не собираюсь насильно заставлять тебя вернуться. Я пришел сюда только по одной-единственной причине…
Дэвон молчала, борясь с желанием кинуться в его объятья, наплевав на все свои решения. Раньше она думала, что сильнее любить мужчину уже нельзя, но теперь оказалось, что она любит его еще больше, чем тогда в Баркли-Гроув. Это ощущение буквально разрывало ее на части.
Хантер облизнул внезапно пересохшие губы. Тревога наполнила все его существо. Он проглотил комок в горле и прокашлялся.
— Дэвон, я не могу допустить, чтобы ты ушла из моей жизни до того, как я скажу тебе, что я тебя люблю.. — од сказал эти слова, и ему сразу стало легче; он открыл свое сердце. — Я этого не понимал, но я полюбил тебя с той самой первой ночи, когда я увидел тебя, — там в Лондоне. Я несколько раз догадывался об этом, пока Элсбет не открыла мне на это глаза. Я был слишком упрям и слишком глуп, чтобы признать то, что подсказывало мне мое сердце. И я молю тебя — прости меня за все то горе, которое я тебе причинил.
Дэвон почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Мужчина, которому принадлежит ее сердце, говорит ей, что он ее любит! На секунду она задержалась с ответом. Она смотрела на Хантера, в ее глазах, в широко открытых, удивленных глазах, появились слезы.
— Ты любишь меня? — это было все, что она смогла выговорить.
— Больше, чем ты думаешь или чем я могу высказать!
— Но как же Элсбет? Ведь она и есть та женщина, которую ты всегда любил Ты бы ведь на ней женился, если бы я не понесла. И она тебя так любит — по-настоящему Она сама мне говорила!
Хантер нежно улыбнулся Дэвон и положил руки ей на плечи. Его темно-голубые глаза встретились с ее зелеными, то, что они говорили взглядом, подтверждало то, о чем говорили его слова.
— Элсбет мне как сестра. А что касается ее чувств ко мне, тебе не стоит беспокоиться Пока мы с тобой проводили медовый месяц, они с Мордекаем тоже времени не теряли Весной они поженятся.
Он сжал ей плечи и слегка подтолкнул:
— Слушай, ты что, не понимаешь, о чем я говорю? Я люблю тебя, и никого больше. Я хочу, чтобы ты была и дальше моей женой. Я хочу, чтобы ты вернулась в Виргинию. И помогла мне восстановить Баркли-Гроув для наших детей.
— Хантер, я так долго хотела услышать это от тебя, а теперь боюсь поверить, — сказала Дэвон, и ее голос оборвался. — Я не могу быть второй. Я должна знать, что ты любишь меня, и только меня..
Хантер вздохнул: ну как ей объяснить, что нет и не может быть другой женщины, которая так заполнила его сердце и его душу, как она. Она — его часть, притом такая, которая дороже ему любого богатства. В их стране еще бушевала война, но женщина, которую он сейчас держал в своих объятьях, дала ему свободу любить и быть любимым. Она показала ему, что жизнь состоит не только из белого и черного. Она создана из разных тканей, разных цветов — как драгоценный ковер. И этот ковер — из таких прочных нитей; этими нитями связаны теперь их сердца, и это сделало его настоящим мужчиной, а не просто тенью самого себя.
Во взгляде Хантера был безмолвный призыв, люби меня! Он повторил это хриплым шепотом:
— Люби меня, Дэвон! Мне нужно, чтобы ты любила меня!
Дэвон больше не могла сопротивляться. Она обняла его за такую сильную, такую могучую шею; она сдается; сердце взяло верх. Вместе они построят новый Баркли-Гроув, вместе помогут построить новый дом для своих детей.
Они медленно опустились на залитый лунным светом песок. Сегодня они начнут создавать свою новую семью… И вот, некоторое время спустя, они уже лежат обнявшись, насытившиеся друг другом, довольные тем, что они совершили то, что так хотели совершить И понимая, что если они еще этого не совершили, у них впереди жизнь. Они успеют, они добьются своего. Они это знают.
— Прощай, любовь моя, — эхом отозвалась она. Только она знала подлинный смысл этих слов. Это последний дар ее любви человеку, который владеет ее душой и телом. А теперь она может уйти.
Глава 17
«Боже! Как же это здорово — вернуться домой», — подумал Хантер, осаживая коня перед фасадом Уитмэн-Плейс и окидывая взглядом ухоженные угодья усадьбы Элсбет. Он доложил все, что нужно, генералу Вашингтону и сразу же отправился в обратный путь, домой — хотя Нейл Самнер позаботился о том, чтобы своего дома-то у него уже и не было. Но у него осталась семья, остались близкие люди, друзья. Да, злая судьба лишила их жилища, ребенка, но у них с Дэвон могут еще быть дети, а дом и верфи — все это можно построить заново. Будущее представлялось ему светлым и безоблачным. Ход войны стал склоняться в пользу патриотов, и он уже начал думать, с чего начать восстановление своего хозяйства. Будет нелегко, конечно, но он справится. Дэвон будет рядом, и значит все будет хорошо. Хантер спешился, несколько удивленный тем, что его не особенно спешат встретить. Вот открылась дверь, показались фигуры Элсбет и Сесилии. Он раскрыл объятья навстречу сестре, продолжая напряженно ожидать появления Дэвон. Где же она? Сестра прижалась к нему и залилась слезами. Он нежно поглаживал ее по голове, бормоча что-то ласковое — как это он делал, когда она была маленькая, но его удивленный взгляд не отрывался от лица Элсбет. В нем была какая-то напряженность, и он догадался, что что-то случилось.
— Ну тихо, тихо, любимочка, — сказал Хантер, слегка отстраняя от себя Сесилию. — Что плакать-то? Я вернулся, целый и невредимый. Ты тоже, я рад. Я боялся, что Рурке не хватит на то, чтобы так позаботиться о тебе, доставить тебя прямо домой.
— Ой, Хантер, — все еще плача сказала Сесилия, — меня-то он привез, зато увез с собой Дэвон. Лицо Хантера окаменело. Взгляд его снова метнулся в сторону Элсбет.
— О чем она говорит?
Плечи Элсбет бессильно поникли.
— Может, пройдешь в дом, там поговорим.
— К черту дом. Я хочу знать, где моя жена. — Голос Хантера приобрел мрачно-угрожающий оттенок.
— Сесилия же сказала. Дэвон уехала с Рурке.
— Я убью этого ублюдка, — злобно заорал Хантер. — Еще когда Мордекай сказал мне, что он помог Сесилии, я сразу понял, что это неспроста. Помог сестре, чтобы похитить мою жену!
— Да нет. Это не то, о чем ты думаешь, — быстро вставила Элсбет. Она успокаивающим жестом дотронулась до руки Хантера. — Рурке не хотел ее брать с собой, но она настояла. Он, кстати, подумал, что лучше уж пусть она поедет с ним, тогда мы хоть будем знать, где она, а то просто исчезла бы и все… прислал весточку: он ее оставил в Чарльстоне.
Кожа его покрылась пятнами, кулаки сжались; по-прежнему с каменным лицом он повернулся и начал отвязывать коня. Не говоря ни слова, вскочил в седло и повернул его в сторону Баркли-Гроув.
— Хантер, подожди, — плача, крикнула Сесилия и бросилась за ним, но Элсбет остановила ее. — Пусть. Он потерял ребенка, жену и дом. Ему нужно время — подумать, погоревать, побеситься.
Как будто преследуемый фуриями, Хантер бешено гнал коня по дороге к обугленным руинам своего дома. Остановил взмыленного жеребца, спрыгнул на землю, швырнул поводья. Бросил долгий взгляд на то, что оставил ему тот человек, который хотел отомстить Дэвон. Обугленные бревна торчали во все стороны, сверкали осколки стекол. Здесь он родился, здесь, он надеялся, будут рождаться его дети, здесь погиб его ребенок.
На щеке у Хантера задергался мускул. Прищурившись, он смотрел и смотрел, и смотрел на развалины. И это все случилось из-за нее — из-за Дэвон Макинси. Господи, как же он ненавидит это имя, ненавидит ту, кому оно принадлежит. Он печально покачал головой и опустил плечи.
Нет. Даже сейчас он вовсе не ненавидел ее. Даже теперь, когда он видел, что потерял все, абсолютно все, он не мог ее ненавидеть. Даже теперь, когда весь мир для него перевернулся и стал таким же черным, как эти обгоревшие бревна, она все еще была частью его "я".
Хантер прерывисто вздохнул и ощутил влагу в глазах: щиплет. Его мир начал темнеть, когда его арестовали. Стал еще темнее, когда он узнал, что у него не будет ребенка. Но все-таки оставался яркий луч света, который поддерживал в нем жизнь, — Дэвон. Дэвон — его маленькая воровочка, которая так смешно пыталась говорить на кокни, этом языке лондонских низов, и которая уговорила его за поцелуй отпустить ее. Дэвон — красивая, царственного вида леди, которая гордо заявила, что она воровка, а не шлюха. Дэвон — его невинная любовница, страстность которой потрясла его до самых корней. Дэвон — женщина, которую он заставил выйти за себя замуж. Дэвон — мать его ребенка. Дэвон — союзница в борьбе против угнетателей. И Дэвон — единственная женщина, которую он любил и любит.
Ну что ж, он проиграл. Дэвон — это была вся его жизнь, но он смирится с неизбежным. Он не может заставить ее оставаться с ним силой — так же, как не может заставить ее его полюбить. Время для принуждения прошло. Она ушла от него по своей собственной воле, и, хотя это и больно, но ничего не поделаешь — пусть… Она от него достаточно натерпелась. Она заслуживает счастья. У нее так мало его было в жизни…
Над Баркли-Гроув спустились сумерки, отчаяние поглотило Хантера, как трясина попавшего в нее путника. Элсбет нашла его сидящим под высоким деревом магнолии, его какой-то пустой взгляд был устремлен на едва видные контуры того, что некогда было его домом. Хотелось его утешить, но она чувствовала, что ему нужно совсем другое; нужно его как-то расшевелить, подначить, сыграть на его любви к жене.
— Ну что, так и будешь сидеть здесь всю ночь или все-таки поедешь к нам в Уитмэн — Плейс и поужинаешь с нами?
Не глядя на нее, Хантер бросил:
— Что хочу, то и буду.
— Ну, ты так всегда и делал. Думаешь, это вернет тебе Дэвон?
Хантер дернул головой и бросил на Элсбет враждебный взгляд.
— Элсбет, мы всегда были друзьями, но не вмешивайся в это, ладно? Не твое дело, что я делаю или не делаю, поскольку речь идет о моей жене?
— Ну и сиди себе, хандри, но не жди от меня сочувствия. Если ты ее любишь, а я так думаю, что любишь, то поезжай за ней.
Хантер вскочил, став сразу же на несколько голов выше Элсбет:
— При чем тут любовь? Она бросила меня. Ей на меня наплевать. Мне силой пришлось заставить ее выйти за меня замуж. Это — во-первых. И когда она увидела, что может от меня избавиться, она и воспользовалась этой возможностью, — он посмотрел на Элсбет глазами, полными боли. — Не говори мне о любви!
— А ты Дэвон-то когда-нибудь говорил, что ее любишь? А, Хантер?
Хантер замолчал, вспоминая. Он называл ее своей любимой, да, но вот никогда не сказал ей прямо: «Я тебя люблю». Да потому что до сегодняшнего дня он и сам этого не понимал. Устыженный, он покачал головой.
— И ты хочешь ее отпустить, даже не сказав ей о своих чувствах?
— Ну, особого выбора у меня и нет. Она же уже уехала.
— Ты можешь поехать за ней.
— Слишком поздно, Элсбет. Она сделала свой выбор.
— Не поздно, пока ты еще жив. И кстати, если ты хочешь знать мое мнение, она тебя любит.
— Она нашла странный способ это выразить, — саркастически бросил Хантер.
— Она ради тебя рисковала жизнью. Если бы она хотела от тебя освободиться, ей бы надо было просто подождать, пока ты умрешь там, в этой тюрьме, или пока тебя повесят за шпионаж. Вместо этого она пошла с Мордекаем, чтобы тебя выручить. Смерть ребенка очень на нее подействовала, но пока она не узнала, что ты жив, она сама была как мертвая.
— Еще когда мы были детьми, ты всегда умудрялась меня уговорить сделать то, чего я вовсе и не хотел.
Элсбет улыбнулась.
— Да ты же хочешь за ней поехать. Ты, я думаю, просто здесь сидишь и думаешь — не ущемит ли это твою мужскую гордыню, если ты последуешь зову сердца?
Хантер тоже улыбнулся.
— Наверное, ты права, как всегда. Повезло этому твоему Морд екаю.
— Рада, что ты одобряешь его выбор, — сказала Элсбет Хантер направился к своему коню.
В Чарльстон Хантер попал к вечеру на следующий день. Путешествие оказалось дольше, чем он рассчитывал, когда нанимал этот небольшой фрегат. Капитану пришлось несколько раз укрываться в устьях впадавших в океан рек — когда на горизонте появлялись британские сторожевые суда, патрулировавшие побережье. Чувство опасности отвлекло Хантера от мыслей о жене, но, с другой стороны, нервы напряглись до предела.
Рурке написал, как найти Дэвон, но с тех пор уже прошло много времени. Она могла уже быть где-нибудь за сотни миль отсюда.. а могло и что-нибудь похуже случиться. Женщина, одна, в городе, находящемся в зоне военных действий, — опасностей было сколько угодно. Полковник Самнер — не один такой в армии англичан.
— Сэр, трап спущен, — голос матроса вывел Хантера из мира его тревожных мыслей.
— Скажи капитану, что я сейчас сойду, и если все будет так, как я рассчитываю, то до рассвета я ворочусь и тогда можно будет плыть обратно.
— Я передам ему ваши указания, — ответил молодой матрос с широкой улыбкой. Он знал, кто такой Хантер Баркли. У него несколько судов, которые плавают по морю. Это была его мечта. Только там можно стать настоящим моряком. Поэтому надо проявлять особую предупредительность к этому человеку; может, когда-нибудь он вспомнит его и возьмет в команду одного из этих судов.
— Молодец, — сказал Хантер, уже вступая на трап. Если верить Рурке, Дэвон поступила на работу в одну из портовых таверн. Хантер стиснул зубы при мысли, что его жена обслуживает других мужчин. Когда Мордекай в первый раз сказал ему об том, у него вообще кровь вскипела. Сейчас, когда он подумал об этом, она лишь слегка погорячела. Ко всему, оказывается, можно привыкнуть.
Таверн было много: они выстроились вдоль набережной так, чтобы ни один матрос, сходивший на берег в поисках выпивки и женщин, не остался без того, что ему надо, и чтобы у него в кармане после того не осталось ни одного пенса. Музыка и смех выплескивались в ночь, изрядно портя ее великолепие. Может быть, вот этот, хриплый, как раз сейчас протянул свою лапу к его жене.. Хантер снова стиснул зубы. А вот вертящаяся вывеска с названием «В песках». На щеке опять задергался мускул, Хантер прищурился.
Расправив широкие плечи, он проверил заряженный пистолет, спрятанный под сюртуком, нож, подвешенный сбоку. Он пришел, чтобы найти свою жену, и если нужно, он будет драться за нее. Понравится это ей или нет, но он расскажет ей о своих чувствах, даже если ему для этого придется столкнуться с тысячью чертей — или красномундирников.
Двое пьяных вывалились из таверны, громко смеясь над чем-то. Хантер проводил их взглядом и вошел внутрь. Так кто же клиенты этого заведения? Он быстро оглядел публику. Судя по всему, его завсегдатаи — эти капитаны судов, плантаторы и купцы.
Ну, слава богу, хоть не притон для простых матросов. Где же Дэвон? Он поискал взглядом знакомую каштановую копну ее волос. Мышцы его напряглись, когда он увидел ее: она ставила на стол, где сидело несколько мужчин, кружки с элем. Он еще больше прищурился, в глазах плеснулась ярость; не оглядываясь по сторонам, он устремился прямо к ней. Она подняла на него свой взгляд, и глаза ее расширились от испуга. Дэвон с трудом сглотнула комок в горле и испуганно глянула на хозяина, лицо которого напоминало сырой бифштекс.
— Что ты здесь делаешь? — сумела она наконец вымолвить.
— Как ты сама-то думаешь, черт побери? Пришел вот поговорить с собственной женой.
— Нам не о чем говорить, Хантер. Уходи, пожалуйста, пока мистер Гарретт не разозлился. Он не любит, когда мы слишком долго разговариваем с клиентами.
— Д эвон, мне наплевать на твоего Гарретта, что он там любит или не любит. Без тебя я отсюда не уйду. Пойдешь сама, миром, или мне тебя вынести? Так или иначе, я тебя здесь не оставлю. И у меня есть кое-какая поддержка, — он приподнял полу сюртука и дал ей возможность полюбоваться на свое холодное оружие.
— Ну, сейчас, я только скажу мистеру Гарретту, и выйду, — сказала Дэвон. Чего доброго, он действительно затеет тут кровопролитие. Не стоит из-за нее.
Он взял ее за плечи.
— Скажи ему, кстати, что ты не вернешься. Что бы ты ни говорила или чувствовала после нашего разговора, я не позволю тебе больше здесь быть. Ты не для этого кабака. Я позабочусь, чтобы у тебя было то, чего ты заслуживаешь.
Сердце Дэвон забилось от волнения. Она еще раз бросила взгляд на хозяина и последовала за мужем к выходу. Она ненавидела эту работу, но это было единственное, что она могла найти. Каждый день она пыталась разыскать что-нибудь более подходящее для себя, но в том состоянии неопределенности, которое царило в Чарльстоне, свободных мест нигде не было. А надо было на что-то жить.
Хантер молча вел ее сперва по булыжной мостовой, потом по песчаной дорожке к набережной. Посеребренные лунным светом волны мерно накатывали на узкую полоску пляжа. Дэвон вспомнился другой пляж и другая ночь — та, которую она провела в объятиях Хантера. Именно тогда она и зачала своего ребенка.
Она была в этом уверена: во-первых, из-за того, что она тогда испытала, а во-вторых, потому что после этого у нее с ним больше ничего не было, — до самой их первой брачной ночи. Дэвон остановилась: воспоминания слишком сильно на нее подействовали. Проснулись и властно заявили о себе чувства, которые она пыталась подавить в себе, не замечать. Сразу заболело сердце.
Хантер бросил на нее взгляд сбоку и заметил что-то странное в ее поведении и облике. Мягко, пытаясь скрыть свои чувства, он сказал:
— Дэвон, я не собираюсь насильно заставлять тебя вернуться. Я пришел сюда только по одной-единственной причине…
Дэвон молчала, борясь с желанием кинуться в его объятья, наплевав на все свои решения. Раньше она думала, что сильнее любить мужчину уже нельзя, но теперь оказалось, что она любит его еще больше, чем тогда в Баркли-Гроув. Это ощущение буквально разрывало ее на части.
Хантер облизнул внезапно пересохшие губы. Тревога наполнила все его существо. Он проглотил комок в горле и прокашлялся.
— Дэвон, я не могу допустить, чтобы ты ушла из моей жизни до того, как я скажу тебе, что я тебя люблю.. — од сказал эти слова, и ему сразу стало легче; он открыл свое сердце. — Я этого не понимал, но я полюбил тебя с той самой первой ночи, когда я увидел тебя, — там в Лондоне. Я несколько раз догадывался об этом, пока Элсбет не открыла мне на это глаза. Я был слишком упрям и слишком глуп, чтобы признать то, что подсказывало мне мое сердце. И я молю тебя — прости меня за все то горе, которое я тебе причинил.
Дэвон почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Мужчина, которому принадлежит ее сердце, говорит ей, что он ее любит! На секунду она задержалась с ответом. Она смотрела на Хантера, в ее глазах, в широко открытых, удивленных глазах, появились слезы.
— Ты любишь меня? — это было все, что она смогла выговорить.
— Больше, чем ты думаешь или чем я могу высказать!
— Но как же Элсбет? Ведь она и есть та женщина, которую ты всегда любил Ты бы ведь на ней женился, если бы я не понесла. И она тебя так любит — по-настоящему Она сама мне говорила!
Хантер нежно улыбнулся Дэвон и положил руки ей на плечи. Его темно-голубые глаза встретились с ее зелеными, то, что они говорили взглядом, подтверждало то, о чем говорили его слова.
— Элсбет мне как сестра. А что касается ее чувств ко мне, тебе не стоит беспокоиться Пока мы с тобой проводили медовый месяц, они с Мордекаем тоже времени не теряли Весной они поженятся.
Он сжал ей плечи и слегка подтолкнул:
— Слушай, ты что, не понимаешь, о чем я говорю? Я люблю тебя, и никого больше. Я хочу, чтобы ты была и дальше моей женой. Я хочу, чтобы ты вернулась в Виргинию. И помогла мне восстановить Баркли-Гроув для наших детей.
— Хантер, я так долго хотела услышать это от тебя, а теперь боюсь поверить, — сказала Дэвон, и ее голос оборвался. — Я не могу быть второй. Я должна знать, что ты любишь меня, и только меня..
Хантер вздохнул: ну как ей объяснить, что нет и не может быть другой женщины, которая так заполнила его сердце и его душу, как она. Она — его часть, притом такая, которая дороже ему любого богатства. В их стране еще бушевала война, но женщина, которую он сейчас держал в своих объятьях, дала ему свободу любить и быть любимым. Она показала ему, что жизнь состоит не только из белого и черного. Она создана из разных тканей, разных цветов — как драгоценный ковер. И этот ковер — из таких прочных нитей; этими нитями связаны теперь их сердца, и это сделало его настоящим мужчиной, а не просто тенью самого себя.
Во взгляде Хантера был безмолвный призыв, люби меня! Он повторил это хриплым шепотом:
— Люби меня, Дэвон! Мне нужно, чтобы ты любила меня!
Дэвон больше не могла сопротивляться. Она обняла его за такую сильную, такую могучую шею; она сдается; сердце взяло верх. Вместе они построят новый Баркли-Гроув, вместе помогут построить новый дом для своих детей.
Они медленно опустились на залитый лунным светом песок. Сегодня они начнут создавать свою новую семью… И вот, некоторое время спустя, они уже лежат обнявшись, насытившиеся друг другом, довольные тем, что они совершили то, что так хотели совершить И понимая, что если они еще этого не совершили, у них впереди жизнь. Они успеют, они добьются своего. Они это знают.