— Милорд, по-моему, здесь какая-то ошибка. Следующий танец я обещала сэру Кристоферу.
   — Боюсь, сэр Кристофер сейчас неспособен на танец, миледи. Он слишком занят своим рассказом — как всегда идиотским, — лорд Самнер бросил на Кристофера Гранта тяжелый взгляд: ну-ка, скажи что-нибудь, только попробуй!
   Лицо Кристофера вытянулось. Наглое поведение Самнера его возмутило, но с этим завзятым дуэлянтом лучше не связываться; зачем ему рисковать жизнью из-за какого-то танца, это такая мелочь. Глаза его, обращенные к Дэвон, взывали к пониманию. Он пожал плечами, молчаливо признавая свое поражение.
   Дэвон бросила на него оскорбленный взгляд и вновь приняла руку лорда Самнера.
   — Кажется, милорд, это моя ошибка.
   Фраза была двусмысленной, но Нейл Самнер был слишком надменен, чтобы это понять. Он одарил Дэвон одной из самых очаровательных улыбок, обнажившей зубы, белизну которых ярко подчеркивал мужественный загар лица, и повел в круг танцующих. Начиная танец, он шепнул:
   — Вы прощены, моя прелесть.
   Дэвон чуть не взвыла от ярости. В виски ударила кровь. Ну и мерзавец! Он ее, видите ли, прощает — да он на коленях ее должен молить о снисхождении. Дэвон понадобились вся сила воли и все самообладание, чтобы не повернуться и не уйти сразу от этого самодовольного болвана. Она проглотила вертевшиеся уже на языке не слишком почтительные характеристики его родителей и его самого, изобразила сладенькую улыбочку и, демонстративно бросив взгляд в сторону Эми Фергюсон, ответила в лучшем светском стиле:
   — Милорд, как вы добры, что прощаете мне мои маленькие прегрешения!
   Заметив, куда она смотрит, лорд Самнер произнес каким-то подхалимски-совратительным тоном:
   — Ах, ты моя прелесть! Неужели ты на меня сердишься из-за того, что, пока тебя не было, я немножко развлекся с этой бедняжкой Эми?
   Он грациозно направил ее в сторону балкона, выходящего в сад, освещенный фонарями, свет которых, однако, едва-едва пробивался через густой туман.
   — Ах, что вы, милорд! Вы свободны развлекаться с кем угодно — как, впрочем, и я тоже, — сухо отреагировала Дэвон, высвобождаясь из его объятий и выходя на балкон. Она отошла от Нейла подальше и повернулась к нему спиной. Рассеянно потерла руку об руку, зябко передернула плечами — от влажного вечернего воздуха было промозгло-холодно. Как бы ей справиться со своим темпераментом!
   Лорд Самнер положил свои теплые ладони ей на плечи, притиснулся ей к спине. Да, непомерное тщеславие и армейская грубость — не лучшее сочетание в мужчине.
   — Дэвон, ну брось! Ты же знаешь, мне нужна только ты.
   — Шутить изволите, милорд, — решительно сказала Дэвон. Вот сейчас как раз самое время покончить с этими играми. Надо все — таки выяснить его намерения. — Я даже еще и не слышала от вас, что вы меня любите.
   Лорд Самнер легко провел губами у основания ее шеи. По спине ее прошла невольная дрожь.
   — Да ты и так знаешь, что я чувствую к тебе. Ты знаешь, как я тебя хочу. Ты одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел.
   — Значит, ты хочешь на мне жениться? — у Дэвон даже дыхание оборвалось. Вот сейчас он скажет «да», и окажется, что Хиггинс-то не прав. Но нет: она почувствовала, как его руки на ее плечах как-то сразу отяжелели, он весь куда-то ушел в себя, вздохнул. Ну, все ясно…
   — Дэвон, не разрушай то, что у нас есть, лишними вопросами. Давай насладимся жизнью — черт знает, что там будет со мной в колониях, на этой войне.
   Неглупый ход — спекульнуть на своей солдатской доле, вызвать сочувствие. На некоторых наивных девочек это в свое время, наверное, действовало. Но с Дэвон это не пройдет — у нее слишком много своих проблем.
   — Ты что же, не собираешься делать мне предложения?
   Лорд Самнер опустил руки.
   — Дэвон, ты одна из самых желанных женщин, которые у меня когда-либо были, но это недостаточно для того, чтобы я захотел на тебе жениться. Если ты этого добиваешься, то, боюсь, зря.
   Дэвон резко повернулась. Зеленые ее глаза полыхнули темным пламенем.
   — Так значит, ты все это время просто морочил мне голову? Твои ухаживания — это ничего не значит?
   Лорд Самнер пожал плечами и сардонически ухмыльнулся:
   — Ну что значит — морочил? Я бы сказал, это ты стала меня преследовать с того первого вечера, как мы встретились. Не наоборот.
   — Сэр, ни один джентльмен не позволит себе сказать такое леди, — только и нашлась на это ответить Дэвон. Она сжала руки в кулачки и доблестно боролась с непреоборимым желанием врезать этому хаму как следует.
   — Давай уже будем точнее в выражениях, миледи. Если бы я не был джентльменом, я бы уж давно задрал тебе юбки, и ты бы сполна получила, на что все время напрашиваешься.
   — Да как ты смеешь со мной так разговаривать? — возмущенно выпалила Дэвон.
   Карие глаза Самнера сверкнули яростью. Он сделал шаг вперед и холодно, внятно произнес:
   — Я смею, потому что я — лорд Самнер, а ты — кухонная девка, которая строит из себя леди.
   Дэвон поперхнулась. Эти слова причинили ей физическую боль. Она побледнела, потом покраснела, но не сдавалась.
   — Если ты так считаешь, зачем же ты тратил время со мной?
   Лорд Самнер схватил ее за руку, грубо рванул к себе, и, осклабившись, бросил ей прямо в лицо:
   — Я уже тебе сказал: ты одна из самых желанных женщин из тех, что я встречал. То, что ты ублюдок рода Макинси, — почему это должно влиять на мое желание? В постели все женщины равны — леди, шлюхи, полукровки. Вот когда подбираешь будущую мать наследника — это другое дело. Тут подойдет только та, которая достойна моего имени.
   Дэвон, не раздумывая, влепила ему звонкую пощечину. На какое-то время она вызвала у него некий столбняк; воспользовавшись этим, Дэвон вырвала руку — черт, синяк будет — отошла на несколько шагов и почти королевским жестом подняла руку. Госпоже Камерон не было бы стыдно за свою воспитанницу Да и заключительная тирада удалась на славу:
   — Не дотрагивайтесь до меня больше никогда. Может быть, я и не рождена как Макинси, но я стала ею — и на законных основаниях. И я не позволю вам меня оскорблять.
   Желаю вам спокойной ночи, лорд Самнер. Надеюсь, наши пути в будущем никогда не соприкоснутся.
   Лорд Самнер, ошеломленный, потер щеку: она горела. Сузившимися от злобы глазами он проводил ее взглядом: она уходила, вытянувшись как струна, голова высоко поднята. Ну, ничего, эта высокомерная сучка дорого заплатит за то, что посмела поднять на него руку. А до этого он ее еще трахнет — он поклялся себе, что добьется этого, еще в тот самый первый вечер, когда он увидел ее, грациозно впорхнувшую в бальный зал, там, у лорда Седжвика, около двух месяцев тому назад.
   Потрясенная этой сценой с лордом Самнером, торопясь оказаться от него как можно дальше, Дэвон неслась, ничего не видя вокруг. Раз — и она буквально врезалась в какого-то худощавого мужчину у стола с закусками. Сильные руки поддержали ее, помогли сохранить равновесие. Она подняла глаза, открыла рот, чтобы извиниться за свою неловкость, и… слова замерли у нее на устах, а сердце ушло в пятки. Она узнала Хантера Баркли.
   Пожатие его рук уже больше напоминало цепкую хватку. Он тоже ее узнал.
   — О, будь я проклят, если это не моя маленькая воровочка!
   Господи, хоть бы никто не услышал этого приветствия! Дэвон лихорадочно оглянулась по сторонам. Слава Богу, вроде никого поблизости не было. Впрочем, дело выглядит достаточно паршиво. Она заметила каменное выражение его лица, и ее сердце бешено забилось. Что делать? Попробовать убедить его, что он ошибся, принял ее за кого-то другого?
   — Сэр, боюсь, я не вполне понимаю, о чем это вы. Я вас вижу в первый раз в жизни; вы, по-видимому, обознались, — это был, конечно, чистый блеф; только чудо может ее спасти.
   Хантер сурово сдвинул брови. Он никогда не забывал ни имен, ни лиц. Эта его особенность стала одной из причин того, что генерал Вашингтон избрал его для этой опасной миссии в Англию. Все увиденное запечатлевалось у него в мозгу как высеченное на камне. А уж эту девушку он не мог спутать ни с какой другой. Эти скульптурные линии фигуры, эти зеленые глаза — конечно, это она была прошлой ночью в доме его дядюшки!
   — Госпожа, не считайте меня дураком и не пытайтесь убедить меня в том, что я ошибаюсь.
   — Сэр, я слишком мало знаю вас, чтобы выносить какие-либо суждения о вашей личности. А теперь, отпустите меня, будьте любезны. Я бы хотела извиниться перед хозяйкой и уйти. У меня начинается мигрень.
   — Вы никуда не уйдете, пока не ответите на несколько моих вопросов, госпожа. Вы как-то сумели затесаться среди гостей леди Хит, и хотите, чтобы я стоял в сторонке, пока вы будете набивать себе карманы их драгоценностями? Я вас прошлой ночью предупредил, что на нашу вторую встречу моей доброты уже не хватит.
   Дэвон чувствовала, как что-то упало у нее внутри. Эти беспощадные голубые глаза! Ну и вечер — одно несчастье за другим. Сперва все надежды на брак рассеялись как дым, а теперь перед ней прямая дорога в Ньюгейт: сейчас он всем объявит, что она и есть та самая ужасная и таинственная Тень… Дэвон на секунду закрыла глаза: обратно, обратно в свою куколку. Как в те дни, когда она прислуживала на кухне. С ролью бабочки придется распрощаться. А куколку сейчас раздавит беспощадный сапог этого Хантера Баркли.
   — Дэвон, дорогая! А я тебя как раз ищу. Хотела познакомить тебя с племянником лорда Баркли, но вижу, уже опоздала, — заворковала леди Агата. Она бросила ободряющий взгляд на Хантера и понимающе улыбнулась, отметив, как крепко он держит ее руку в своей.
   Дело продвигается, видимо, быстро, если Дэвон уже разрешает ему такую вольность. Нейлу Самнеру это было впервые позволено лишь после нескольких недель знакомства.
   — Боюсь, что мы еще не познакомились как следует, миледи. Не окажете ли мне такую честь — представить нас друг другу? — проговорил Хантер, не спуская глаз с искаженного лица Дэвон.
   Леди Агата была так воодушевлена прогрессом ее подопечной, что даже не задалась вопросом: как же объяснить столь интимное пожатие рук между незнакомыми мужчиной и женщиной. Она перевела взгляд с него на нее, потом наоборот — как все прекрасно получается!
   — Конечно, конечно. Сэр, это леди Дэвон Макинси. Если моя память меня не подводит, ее и ваша бабушки были подругами детства.
   Только легкий изгиб бровей выдал то глубокое изумление, которое испытал Хантер: оказывается, воровка-то из хорошей семьи! Но это дела не меняет. Он холодно улыбнулся и впервые назвал Дэвон по имени; красиво звучит, как молодое вино.
   — Дэвон, как приятно, что мы наконец познакомились. А мне кажется, что я вас уже где-то видел раньше. А? Кстати, вы позволите мне этот танец?
   Дэвон бросила на леди Агату взгляд мученицы и неуверенным жестом поднесла руку ко лбу.
   — Извините. Мне что-то вдруг стало нехорошо. Наверное, из-за того, что душно. Извините меня, я пойду посижу.
   Хантер постарался скрыть улыбку. Она не разочаровала его, придумав еще одну уловку Богатая сокровищница фантазии.
   — Миледи, мне жаль это слышать. Уверен, несколько минут на свежем воздухе — и с вами будет все в порядке.
   Не ожидая реакции Дэвон и не извинившись перед леди Агатой, он решительно вывел ее из зала на балкон. Леди Агата так и осталась стоять с открытым ртом: какой грубиян; впрочем, все они там в колониях такие.
   Ну вот, здесь им никто не помешает; Хантер тщательно закрыл за собой стеклянную дверь балкона и повернулся к Дэвон. Она стояла спиной к мраморной балюстраде, воинственно сложив руки на груди, отчего контуры ее красивого, сформировавшегося бюста зрелой женщины стали еще более соблазнительными. Он сделал к ней несколько шагов. Она смотрела ему прямо в глаза, и во взгляде ее было больше всего усталости.
   Хантер остановился в шаге от нее. Да, ничего не скажешь, храбрости ей не занимать. Даже мужчина в такой ситуации скорее всего валялся бы в ногах, умоляя о пощаде. Не то леди Дэвон Макинси. Ее глаза как бы говорили: ну, делай свое черное дело и будь ты проклят!
   Хантер почувствовал, как кровь вскипает у него в жилах. Что же такое есть в этой женщине, отчего он сразу загорается, стоит ей только взглянуть на него своими зелеными глазищами? Он встречал женщин и более чувственно-страстных и даже более красивых, пожалуй, однако эта девушка действует на него так, как будто что-то проникает ему под кожу и начинает зудеть, зудеть — прекратить этот зуд можно, он наверняка знает, только одним способом — затащить ее в постель. Да, хорошее слово — зуд, это самое точное определение того, что он испытывает, когда видит ее. Хантер сам улыбнулся своим мыслям. Хантер сделал глубокий вдох.
   — Ну, а теперь, леди Дэвон Макинси, я думаю, самое время, чтобы вы все объяснили, наконец, — и без этих штучек с сестрами-калеками и слепой мамашей. Слушаю.
   Дэвон вспомнила эту придуманную ей тогда впопыхах историю и невольно улыбнулась. Да уж, глупее трудно было сляпать.
   — Можете смеяться, сколько угодно, миледи. Но скоро вы пожалеете о том, что меня дурачили.
   Жесткий тон его слов вернул ее к печальной действительности; да, дальше отпираться смысла нет. Она посмотрела на него.
   — Я вас не дурачила. Я просто пыталась что-то сделать для того, чтобы вы не отправили меня в Ньюгейт. Все, что я говорила и делала прошлой ночью, было подчинено этой цели.
   Хантер слушал ее в пол-уха. Он буквально тонул в море ее зеленых глаз. Сердце забилось чаще. Его тело отозвалось на ее присутствие — такое близкое, такое почти интимное — естественной реакцией мужчины. Он почувствовал, как там, внизу, под обтягивающей тканью его черных бархатных панталон все набухает и твердеет. Он вспомнил вкус ее губ. О, какое это было воспоминание! Он приблизился к ней так, что складки его изящно завязанного галстука коснулись скрещенных на груди рук Дэвон.
   — А что бы вы сделали сегодня, леди Дэвон, ради того, чтобы я не раскрывал вашей тайны?
   Дэвон нервно облизнула губы. Она видела опасность, но была бессильна отвратить ее. В его руках была ее жизнь — и жизнь ее бабули. Она сглотнула и опустила ресницы.
   — Все, что вам будет угодно.
   — Какая ты лапочка, Дэвон! Нетрудно догадаться, что будет угодно мужчине, который несколько долгих недель был лишен женского общества, — произнес Хантер, отгоняя от себя мысли, что не слишком-то красиво так пользоваться бедственным положением женщины. В конце концов, убеждал он сам себя, она не более, чем обычная воровка, и, при всех своих туалетах и высоком титуле, мало чем отличается от той обитательницы лондонского дна, за которую она себя выдавала прошлой ночью. Наверняка, она не очень-то привержена каким-либо моральным принципам. Так что он с ней будет миндальничать? Да она и не прочь будет переспать с ним — не такая уж большая цена за свободу. Должна же она чем-то расплатиться с ним за то, что он не передаст ее в руки полиции.
   Слезы выступили на глазах у Дэвон, она быстро-быстро заморгала, чтобы остановить их. Подчеркнуто грубым голосом она повторила:
   — Я сделаю все, что вам будет угодно, если вы дадите мне слово не говорить никому о том, что вы знаете обо мне. Я прошу не за себя, а за тех, кого я люблю.
   Хантер наклонился к ее трепещущим губам. Его руки сомкнулись на ней, прижали ее к его алчущему телу. Даже через несколько слоев своих юбок Дэвон ощутила прикосновение чего-то твердого и горячего. Было противно, но она заставила себя не двигаться: пусть делает, что хочет. Она слегка вскрикнула, когда его язык, раздвинув ее зубы, проник ей в рот. Она знала, что он ждет, когда ее язык тоже начнет отвечать ему, но нет, этого он не дождется. Ей и так пришлось собрать всю силу воли, чтобы удержаться и не забарабанить по нему кулачками. Он ее всего лишь поцеловал, но ощущение у нее было такое, что он ее уже изнасиловал — и духовно, и физически.
   Хантер оторвался от губ Дэвон и поглядел на нее сверху вниз. Нахмурился. Кожа у нее приобрела какой-то пепельно-серый оттенок, глаза зажмурены, на лице — выражение как у великомученицы. Розовые губы сжаты — вся она воплощение мятежного протеста. «Черт бы ее подрал, — подумал Хантер, — это уж прямо извращение какое-то». Если бы любая другая женщина так отреагировала на самое первое его прикосновение, он тут же повернулся бы и ушел. Но эта штучка уж столько раз его морочила — так стоит ли принимать за чистую монету вот эту ее реакцию? Может быть, она такая же подлинная, как и ее многочисленные истории? Будь он проклят, если опять попадется на эту липу.
   — Так не пойдет, Дэвон. Ты так легко у меня с крючка не слезешь. Ты согласилась на все, и я не собираюсь от этого отказываться. Я тебя пока отпускаю, но завтра вечером не позже восьми — жду тебя в дядюшкином доме. Ясно?
   Дэвон открыла глаза и уставилась на него молча — говорить она не могла.
   Хантер улыбнулся, но теплоты в этой улыбке не было.
   — Дорогу ты знаешь, так что об этом говорить тебе не нужно. На этот раз, пожалуйста, через парадную дверь. Это будет удобнее, чем через садовую калитку.
   Он выпустил ее из объятий и повернулся,
   чтобы уйти.
   — А что ты сделаешь, если я не приду? — в вопросе Дэвон слышалось отчаяние.
   Хантер даже не обернулся.
   — Думаю, что ответ ты уже знаешь. Кстати, мне даже не будет нужды обращаться в полицию за розысками и выдавать нашу маленькую тайну. Я знаю, кто ты, и всегда смогу тебя найти. Со мной так просто у тебя не выйдет. Нашу договоренность тебе придется выполнить.
   Хантер открыл балконную дверь и вышел в зал, оставив дрожащую Дэвон на балконе. Она снова закрыла глаза, откинула голову, вдохнула сырого ночного воздуха. Проиграла, проиграла! И у нее меньше двадцати четырех часов свободы — а потом придется заплатить Хантеру Баркли по счету.
   Дэвон встряхнула головой и обеими руками вцепилась в балюстраду. Нет, она до конца будет бороться, она не смирится с поражением. У нее есть время, за которое она должна найти способ отделаться от этих приставаний Хантера Баркли, и она его найдет.
   Она услышала какое-то хихиканье внизу. А, это Эми Фергюсон; Нейл Самнер тащит ее в мокрый сад; любовные игры… Она прищурилась, провожая парочку задумчивым взглядом. Вот они исчезли в тени деревьев…
   Так, подумаем, какие же у нее варианты? Пожалуй, единственный — это скрыться, исчезнуть до тех пор, пока Хантер не покинет Англию. Она уедет в Макинси-Холл. Но до этого надо расплатиться с кредиторами.
   Ее взгляд вновь вернулся туда, где она в последний раз видела фигуры удалявшихся под сень деревьев лорда Самнера и Эми Фергюсон. Она улыбнулась. Да, ее надежды поправить свои дела путем брака с Нейлом сегодня рухнули. Но лорд Самнер может помочь ей по-другому. Она однажды слышала, как он хвастался какому-то другу, что всегда предпочитает оплачивать свои карточные долги сразу — чтобы не будить ночью своего банкира или что-то там записывать, кому он должен. Поэтому он всегда держит приличную сумму наличных наготове у себя дома. Тогда она еще подумала — надо же, какой деликатный и добрый — банкира ему жалко. Теперь-то она знала его лучше. И кстати, он ей должен компенсировать потерянные почти два месяца; ее время — это чего-то да стоит.
   Улыбка стала еще веселее. В первый раз на протяжении своей карьеры взломщика она не чувствовала никаких угрызений совести: она возьмет деньги у одного мерзавца, чтобы освободиться от другого.
   — Домой, — пробормотала она как сомнамбула, имея в виду скорее Макинси-Холл.
   Она покинула бал с высоко поднятой головой, не оборачиваясь. Леди Агате она ничего не сказала. Она ей неплохо заплатила, а теперь в ее услугах больше не нуждается Лондонский свет — не для нее. Она забирает всю семью — и в Макинси-Холл. Там их место.
   — Домой, Уинклер, переодеться, — сказала она, когда он подсаживал ее в кабриолет. — Сегодня у нас будет работенка.

Глава 5

 
   Занятая своими мыслями, Дэвон даже не заметила, что вслед за их экипажем неотступно следует какой-то другой. Не обратила она внимания и на то, что этот второй экипаж остановился невдалеке, когда они подъехали к дому.
   Дэвон думала только об одном: быстрее бы прошла эта ночь. Снимая на ходу перчатки, она устремилась к подъезду. Быстрее, быстрее, сейчас она поглядит, как там бабуля, переоденется, и горе тебе, Нейл Самнер! Пока он там занимается совращением очередной жертвы, она набьет себе карманы его монетой.
   И вдруг какая-то фигура в черном плаще, возникнув из стоящего поблизости и не замеченного ею кабриолета, загородила дорогу. Она от неожиданности вскрикнула, зрачки глаз расширились от негодования. Это был Хантер Баркли! А она-то надеялась, что никогда в жизни его больше не увидит!
   — Добрый вечер, миледи, — церемонно раскланялся Хантер.
   — Что вы здесь делаете? — Дэвон не смогла придумать лучшего вопроса.
   — Миледи, я решил, что нам не стоит откладывать осуществление нашей сделки, — ответил он, предлагая ей руку. — Мой предыдущий опыт общения с вами подсказывает, что к завтрашнему вечеру вы будете скорее всего где-нибудь не ближе сотни миль от Лондона.
   Дэвон покраснела: он, конечно, прав, считая ее лгуньей.
   Отступила в тень, чтобы скрыть от него эту свою реакцию: не очень-то приятно, когда тебя ловят на вранье. Ей было крайне неловко, и тем не менее она высокомерно взглянула на его протянутую руку и не думая ее принимать.
   — Ваши сомнения и догадки — это ваше дело, сэр. В условиях нашей договоренности это ничего не меняет. Во всяком случае, я не собираюсь решать все по-новому.
   — Я уже решил — причем за нас двоих, — сказал Хантер, решительно взяв ее за локоть и направляя к своему экипажу. Нет, он правильно делал, что решил ковать железо, пока горячо. Он видел, с каким выражением лица она покидала бал, и сразу же понял, что она что-то замыслила. Поэтому он решил последовать за ней.
   — Ты что это, парень, себе позволяешь? — раздался громкий голос Уинклера. Он спрыгнул с козел и поспешил на помощь Дэвон. — А ну-ка, руки прочь от леди, а то я тебе их вырву с плечами вместе.
   — Скажи своему человеку, чтобы он нас оставил в покое. Это наше дело, — произнес Хантер; он и сам с трудом мог объяснить себе свое поведение, и уж тем более не собирался обсуждать его с лакеем.
   Дэвон бросила на Уинклера умоляющий взгляд.
   — Уинклер, все в порядке.
   — Я так не считаю. Какое право этот парень имеет так с тобой обращаться! Вот сейчас я его научу хорошим манерам!
   — Уинклер, ради бога! Иди в дом и скажи Хиггинсу, что я сейчас. У меня есть пара вопросов, которые я должна обсудить с лордом Баркли.
   Заметив недоверчивое выражение на лице своего друга, она энергично потрясла головой.
   — Все будет в порядке. Иди и жди меня там.
   — Мне это не нравится. И Хиггинсу тоже не понравится, — пробормотал Уинклер, отходя от них. Он остановился у ступенек подъезда, обернулся еще раз и покачал головой. — Непорядок. Что бы ты ни говорила, а парень заслуживает хорошей взбучки.
   Дэвон облегченно вздохнула, когда за Уинклером закрылась входная дверь. Взглянула на Хантера, уже рассерженная.
   — Ну, удовлетворены? Что, весь мир должен знать о том, на что вы меня толкаете? Неужели не может уйти? Договорились же: завтра вечером!
   — Пошли, Дэвон, — Хантер как будто и не слышал ее. — Я заказал ужин на двоих в отдельном кабинете «Петуха и Вороны» Там можем все обсудить.
   Дэвон резко вырвала свою руку. Она потеряла власть над собой — и над своим языком, который высказал ему в глаза кое-что и из того, что лучше было бы попридержать.
   — Я никуда с вами не поеду и не собираюсь встречаться с вами где-либо ни сегодня, ни завтра. Да, я воровка, но я не шлюха, которая должна вас обслуживать, пока вы в Лондоне. Зовите полицию, если хотите, но учтите, что они могут заинтересоваться истинной причиной вашего приезда в Лондон не меньше, чем поимкой Тени. Измена, как и воровство, — это тоже нечто, за что вешают.
   Хантер окаменел. Так, значит, она слышала его разговор с Мордекаем. Дурак он, дурак!
   Хантер на минуту задумался, глядя на Дэвон. что скрывается за этими изумительными чертами ее лица? То, что она знает о его миссии, может поставить под угрозу как источники финансирования, так и источники информации, равно необходимые колониям для того, чтобы обеспечить себя оружием. Если власти Великобритании узнают об этом — катастрофа неминуема! Голландцы сразу прекратят свои поставки — они не захотят пойти на риск обострения отношений с Англией Сейчас они, правда, наложили эмбарго на боеприпасы и на все, что связано с военно-морским флотом. Но, к счастью для патриотов, они не мешают контрабандной торговле этими товарами. Но если Дэвон обо всем расскажет, это вызовет огромный скандал, и вся система этой нелегальной торговли рухнет.
   Глаза Хантера приобрели угрожающе стальной оттенок — так же, как и голос.
   — В интересное положение мы попали, каждый из нас может отправить другого на виселицу.
   Дэвон порывисто дышала. Зря она, наверное, выдала свой секрет Опять ее подвел темперамент. Но отступать поздно Теперь только вперед, дожать его.
   — Согласна, сэр. И думаю, это хорошая основа для взаимопонимания. Храните мою тайну — и я буду хранить вашу.
   Да, она не дура. Да и смелостью ее нельзя не восхититься — хотя, конечно, неплохо было бы схватить ее за эту ее нежную шейку и придушить, как котенка. Но нет.. И условия сделки она сформулировала точно и недвусмысленно. Придется, видно, согласиться.