Байерс Ричард Ли. Ритуал

   Но прежде чем он успел метнуть камень, огр швырнул топор, ударивший дракона по морде чуть пониже глаза. Зеленый зарычал и развернулся, чтобы броситься на обидчика. Уилл помчался дальше, к самому большому храму.
   Не все огры покинули лагерь, чтобы погнаться за Уиллом по склону холма. Кое-кто из оставшихся поспешил принять участие в схватке. Остальные начали отступать под защиту каменной громады.
   Большинство не добралось даже до широкой лестницы, ведущей к главному входу. Крылатая тень пронеслась над землей, и струя едкого пара обрушилась сверху. Огры шатались и падали, их бородавчатые шкуры обуглились и пошли волдырями. В безумной неразберихе бойни на склоне Уилл даже не заметил, что один из зеленых поднялся в воздух. Дракон использовал свое смертоносное дыхание, и результаты были поистине ужасны. Зеленый опустился на землю, раздавив еще несколько жертв своей огромной тушей, и начал добивать и рвать на куски оставшихся в живых.
   Кинувшись в обход, к южной стороне храма, Уилл проскочил в один из боковых входов. Его, словно бичом, подхлестывало желание бежать дальше, скрыться глубоко под землей, там, куда драконы не смогут пробраться. И все же он заставил себя спрятаться за колонной и дождаться, когда путь будет свободен.
   Мгновением позже из подвала выскочили Ягот и трое его воинов. Уилл предполагал, что кто-нибудь из дозорных побежит сообщить шаману и его прихвостням о происходящей наверху битве. Так и случилось.
   Теперь бегите туда, деритесь и умирайте, подумал хафлинг. Ягот взревел: "Вапрак!"– и повел своих приближенных в бой.
   Уилл спустился в туннель и стал ощупью пробираться в темноте, пока слабость и головокружение вновь не захлестнули его. Он пытался удержать сознание, но все-таки лишился чувств.
   Когда он пришел в себя, ему пришлось несколько секунд вспоминать, где он находится и почему. Даже теперь он чувствовал такую слабость и тошноту, что боялся заплутать, боялся, что не сможет точно вспомнить план подземелья.
   Хотя это и противоречило инстинктам вора, он решил подать голос. Почему бы и нет? Если под землей остались какие-нибудь огры, он в любом случае, скорее всего, считай, покойник.
   – Павел! – крикнул он. – Павел!
   Голос его прозвучал едва слышным карканьем, и казалось очевидным, что никто, будь то человек или огр, его не услышит.
   Но спустя мгновение из темноты эхом долетел ответ:
   – Уилл!
   Хафлинг подавил вздох облегчения. Он предполагал, что Ягот оставит Павела в живых, но ведь это совсем не то же самое, что знать наверняка.
   – Давай говори что-нибудь, шарлатан, – велел Уилл. – Это поможет мне отыскать твою никчемную задницу.
   – Ладно, – отозвался Павел. – Ягот уверял меня, что ты умер, но я не верил. Я знал, что такого везения не бывает.
   Пошатываясь от слабости, Уилл шел на звук голоса друга, пока во тьме не забрезжил свет, отражающийся на фигурах двух идолов, охраняющих вход в тайную библиотеку. Хафлинг ускорил шаг, перескакивая через тела огров, все еще валяющихся на полу. Огромные клинки, убившие их, звенели под его ногами. Уцелевшие великаны повыдергивали их из стен.
   Источником света оказался пылающий вечным магическим холодно-зеленоватым пламенем факел, закрепленный в держателе на стене. Когда его свет упал на фигуру Павела, Уилл содрогнулся. Жрец, сидел на стуле перед столом, заваленным каменными табличками. Он выглядел измученным и полумертвым от голода. Глубокая рана и багрово-синий кровоподтек над бровью наверняка причиняли ему сильную боль. Но еще ужаснее было видеть его кривую ногу. Поганые огры сделали его калекой.
   – Ты выглядишь так, будто тебя выплеснули из ночного горшка, – сказал Уилл. – Я имею в виду, выглядишь еще хуже, чем всегда.
   – Я не покривлю душой, если скажу то же самое о тебе. Что ты так долго?
   – Я не мог пробраться мимо всех этих огров, пока не придумал, как устроить маленький переполох. Дай-ка я развяжу эту веревку, поскольку ты явно слишком туп, чтобы справиться с узлом.
   – Ладно, а пока ты это делаешь…
   Из коридора послышался звон сломанных клинков. Друзья поняли, что в библиотеку направляется один из огров, и он, похоже, слыша голоса Уилла и Павела.
   Уилл метнулся в другой конец комнаты, спрятался в тени под столом и заложил камень в пращу.
   Сверкая красным глазом, крепко зажмурив другой, здоровый, Ягот, шаркая, ввалился в дверь. Драконье дыхание ошпарило его покрытую бородавками, обгоревшую шкуру, однако раны ничуть не замедлили его движений. Он держал копье наперевес, за поясом у него торчал жезл Павела.
   – Вылезай, крысеныш! – взревел огр. – Я знаю, что ты здесь!
   – Здесь никого нет, кроме нас, – отозвался Павел. – Тебе что, слышатся голоса? Я же тебе говорил, что ты сошел с ума.
   Ягот не обратил внимания на издевку в голосе пленника и принялся обыскивать библиотеку.
   – Я понимаю, какую штуку ты выкинул, хафлинг. Мое племя погибло из-за тебя. Но я все равно исполню предназначение судьбы. После того как я убью тебя, а жрец солнца отыщет нужное мне оружие, я сделаюсь вождем другого племени и с этого начну строить мое королевство. Знамя с синим драконом…
   Уилл выскочил на открытое место и метнул камень.
   Булыжник должен был вышибить Яготу красный глаз. Вместо этого он скользнул по низкому уродливому лбу, оставив кровавую ссадину, но не более того. Ягот зарычал и кинулся на хафлинга. В лучшие времена Уилл успел бы метнуть следующий камень, когда противник не сделал еще и пары шагов, или так ловко петлял бы и уворачивался, что Яготу нелегко было бы нанести удар. Но в теперешнем немощном состоянии он не мог сделать ни того ни другого и вновь спрятался в укрытие под столом. Но это укрытие мигом исчезло, когда Ягот ухватился за край столешницы и отшвырнул его в сторону. На пол с грохотом посыпались таблички, некоторые из них разлетелись вдребезги.
   Рыча, Ягот то и дело тыкал вперед копьем, а Уилл отступал. Хафлинг понимал, что противник загоняет его в угол, но ему не хватало быстроты, чтобы ускользнуть из ловушки, – в следующий миг он уперся спиной в стену. Хафлинг приготовился к тому, что секундой позже копье воткнется в его потроха.
   – Беги! – выкрикнул Павел.
   «Блестящая идея, – подумал Уилл. – Я бы и бежал, если бы было куда».
   Но Ягот, ревя от ярости и изумления, шаркая ногами, начал пятиться. Уилл запоздало понял, что Павел принудил огра отступить с помощью магии.
   Скорее всего, заклинание ослабнет уже через мгновение, но, возможно, этого времени хватит для еще одного броска. Уилл кинул камень в пращу и метнул снаряд.
   На этот раз он попал в цель. Ягот взвыл, зажимая рукой выбитый глаз. Шаман пошатнулся и, наступив на валявшуюся на полу табличку, поскользнулся и упал.
   Уилл бросился к огру и воткнул большой палец в его здоровый глаз. Великан заревел и замолотил по воздуху руками. Уилл увернулся, ухватил другую табличку и огрел ею шамана по голове. После второго удара Ягот обмяк и перестал шевелиться, но Уилл продолжал наносить удары, пока не размозжил огру череп.
   Тогда хафлинг повернулся к Павелу и, тяжело дыша, прохрипел:
   – И зачем было так долго тянуть с этим заклинанием?
   – Мне надо было решить кого я не люблю больше, тебя или Ягота. Ну а на самом деле у меня был единственный шанс. Если бы огр понял, что я владею магией, он бы мгновенно лишил меня чувств, если б смог. Поэтому я должен был верно выбрать момент.
   – Я так понимаю, – сказал Уилл, – что он вообразил, будто у тебя уже нет готовых заклинаний.
   – Он издевался надо мной каждое утро на рассвете, чтобы не давать мне молиться, но недооценил мою способность к концентрации и прочность моей связи с Летандером. Я сумел обзавестись несколькими заклинаниями, несмотря на его издевательства.
   – Так что ж ты ими не воспользовался, чтобы удрать? Слишком ленив или чересчур робок?
   – Слишком хромой. Я сам не мог привести ногу в порядок. Для этого мне нужна твоя помощь. Когда ты меня отвяжешь, я починю твое плечо, а потом лягу на пол, и ты снова сломаешь мне ногу моим жезлом. Дроби кости, если понадобится, пока не выпрямишь ее. Потом я исцелю себя. Сможешь?
   Уилл понимал, что у него нет выбора, хотя от одной мысли о том, что придется причинить другу такую боль, его начинало мутить.
   Он выдавил из себя ухмылку.
   – Ты серьезно? Да это именно то, о чем я мечтал всю жизнь.

Глава 9

9 и 10 Киторна, год Бешеных Драконов

   Грохот эхом перекатывался по туннелям, летел вниз по лестничным колодцам, по архивам, кладовым и усыпальницам. Дорн знал, что происходит, потому что Рэрун прокрался наверх на разведку. Став безраздельными хозяевами на вершине скалы, драконы пустили в ход всю свою силу, дыхательное оружие и магию, чтобы методично стереть крепость с лица земли.
   Как и Дорн, Кантаули стоял на страже позади самодельного вала, у которого они намеревались дать отпор драконам, когда те пойдут в очередное наступление. Худой, загорелый Великий Магистр Цветов выглядел таким же грязным и измученным, как и все остальные монахи. Он вздрогнул, когда раздался особенно громкий удар. Похоже было, что обрушилась целая башня.
   – Почему? – спросил Кантаули. – Почему драконы делают это?
   – Может быть, – отозвался Дорн, – они отводят душу, срывая злость за то, что так долго с нами возятся. Или шумят, чтобы не давать нам спать. Или надеются, что разрушение крепости деморализует нас.
   – Меня точно деморализует, – вздохнул Кантаули. – Они оскверняют святыни, которые я поклялся защищать.
   – Об этом мы уже говорили, – проворчал Дорн.
   – Знаю. Просто я не могу отделаться от мысли, что если бы Великим Магистром Цветов был Кане, до этого никогда бы не дошло.
   – Кане?
   – Друг короля – Истребителя Драконов, который помог сокрушить короля-колдуна. Самый мудрый монах нашего ордена и самый лучший воин. По справедливости, он должен был руководить монастырем. Но Кане слишком любит странствовать по свету, чтобы долго оставаться на одном месте, и выбор пал на меня. А теперь зло уничтожает все то, что он вверил моим заботам.
   – Все это просто самокопание, – буркнул Дорн, – и оно не поможет ни вам, ни кому-либо другому.
   Кантаули мигнул, словно полуголем дал ему пощечину, потом кривовато улыбнулся и произнес:
   – Наверное, вы правы. Ильматер учит, что добродетель в преданности, а не в успехе. И все же…
   Раздался оглушительный рев. Именно этого Дорн и ожидал, но едва он начал натягивать тетиву на свой большой лук, как с ужасом сознал, что шум доносится откуда-то сзади.
   – Пошли! – крикнул он монахам, находящимся у баррикады. – Все! Нет, подождите. Вы четверо, – указал он, – остаетесь здесь, на всякий случай. Но все остальные – бегом!
   Он развернулся, выскочил через арочную дверь, что была позади их оборонительного сооружения, и кинулся вниз по коридору. Его товарищи помчались следом.
   Дорн бежал, лязгая железной ногой по отполированным камням пола. Он, презирая себя за то, что оказался таким идиотом. Теперь-то, оглядываясь назад, становилось ясно, почему часть драконов последние несколько дней занимались тем, что громили верхнюю крепость: чтобы не были слышны шум и вибрация во время строительства подкопа, который рыли под горой их сородичи, намереваясь с его помощью обойти все приготовленные для них укрепления, ловушки и засады. Дорн замечал среди атакующей стаи земляных драконов и все же не сумел разгадать замысел врага.
   Когда они с монахами мчались вниз по лестнице, в подземелье раздалась грозная, но прекрасная боевая песнь, бросающая дерзкий вызов реву атакующих драконов. Значит, Кара уже добралась до места прорыва. Дорн и рад был, что такая могучая сила встала на пути злобных змеев, пока они еще не проникли в подземелье, и в то же время боялся, что незваные гости расправятся с певчей драконихой.
   Пока они бежали мимо погребов, другие обитатели монастыря выскакивали из новых импровизированных жилищ, из кухни, молитвенного зала и часовни и присоединялись к ним. Какофония боя привела их к склепам, длинному ряду пещер, где отполированные кости предыдущих поколений монахов, разложенные в каком-то замысловатом порядке, украшали стены и потолки зала черепов, зала позвоночников, зала тазов и так далее.
   Склепы оказались слишком тесными, чтобы здесь можно было стрелять из лука. Дорн отложил в сторону лук и колчан, вытащил из ножен свой заговоренный меч и вбежал в первый склеп – хранилище бедренных костей, уложенных в виде блестящих белых роз. Его товарищи ворвались следом.
   Внутри пещеры, заполненной костями, грохот, рев и звенящие песнопения Кары казались просто оглушительными. Стены ходили ходуном. Кости вылетали из креплений и дождем сыпались вниз, барабаня по голове и плечам Дорна. В воздухе висела пыль, которая тут же забилась ему в нос и глаза.
   На миг у Дорна возникло безумное чувство, что он каким-то образом проскочил мимо схватки, не заметив ее. Мгновением позже он увидел картину, заставившую его остановиться.
   Огромный толстый и неповоротливый земляной дракон с морщинистой серо-коричневой шкурой и горящими зелеными глазами, копавший подземный ход, не зная точно, где тот окончится, угодил в пещеру, слишком маленькую для его массивной туши. Змею пришлось бы разрушить часть потолка и стену, разделяющую пещеры, чтобы он смог, извиваясь, проползти в склеп. Для Кары здесь тоже было тесновато, но ей, гибкой и ловкой, было проще, чем ее массивному противнику. На его морде и груди, там, куда попало огненное дыхание певчей драконихи, чернели ожоги, а у нее самой имелась лишь кровавая отметина от когтя на плече.
   Все это означало, что пока положение не столь плачевно, как могло бы показаться сначала. Но, заглянув под брюхо наземного, позади его переступающих лап и яростно хлещущего хвоста, Дорн увидел других драконов, готовых ворваться в подземелье, как только их собрат освободит проход. Тем временем в нескольких ярдах от Дорна из стены показалась передняя лапа в черно-красной чешуе с обсидиановыми когтями. От нее исходил жар, точно от пылающего камина. Магматический дракон тоже был готов вот-вот ворваться в пещеру.
   – Разбейтесь на группы! – прокричал Дорн, стараясь, чтобы его расслышали за шумом боя. – Те, у кого есть копья и багры, бейте огненного!
   Любой, кто попытался бы сразиться с магматическим драконом менее длинным оружием, неминуемо получил бы страшные ожоги.
   Любой, но не Дорн.
   Его железные протезы защитят уязвимую плоть от самого страшного жара. Так, двигаясь металлической стороной вперед, он подобрался к магматическому дракону.
   Стена с ужасающим скрежетом обвалилась, превратившись в мешанину из камней, костей и песка.
   Сверкая красными глазами, дракон просунул клиновидную голову на длинной шее в пролом, потом попытался втиснуть в него плечи и черные крылья. С нетерпением ожидая, когда же он расчистит путь, другие змеи рычали и шипели позади огненного.
   Дорн бросился вперед, чтобы остановить его, и почувствовал, как жаркая волна накрыла его. Радуясь, что, в отличие от красных драконов, этот не может выдыхать пламя, полуголем вонзил шипы железного кулака в нос магматическому. Тот отдернул голову, подставив незащищенную шею, и в руке Дорна остался кусок драконьего мяса.
   Змей раздраженно зарычал и попытался укусить врага, но Дорн отскочил в сторону. Дракон попробовал достать его передней лапой, и снова полуголем постарался увернуться. Черные когти не задели его, но дракону все же удалось нанести удар с такой силой, что охотник пошатнулся. В то же мгновение магматический снова попытался схватить врага, и когтистые чешуйчатые пальцы уже готовы были сомкнуться вокруг его тела.
   Дорн выправился и вложил в ответный удар всю свою силу. Несмотря на это, ему, скорее всего, не удалось бы высвободиться из драконьей хватки, если бы шипы и лезвия на его железной руке не впились глубоко в тело змея. Чудище завизжало и отдернуло лапу, и в этот момент, прежде чем дракон успел снова изготовиться к атаке, Дорн обеими руками стиснул рукоять меча и рубанул магматического по горлу. Клинок вонзился глубоко в плоть, хлынувшая кровь пузырилась и исходила паром на полу, но полуголем знал, что эта рана еще не смертельна.
   Внезапно рядом, с гарпуном наготове, возник Рэрун. Его развевающиеся белые волосы и туника из меха полярного медведя светились в полумраке. Монахи атаковали дракона с флангов. Дорну очень хотелось узнать, как дела у тех, кто сражался со вторым драконом, но он не осмелился отвернуться от своего противника. Во всяком случае, Кара все еще пела, а значит, была жива.
   Магматический дракон дернулся было вперед, но затем оглянулся и зарычал. Дорн понял, что стоящий позади змей попытался оттолкнуть собрата с дороги. Воспользовавшись замешательством врага, Дорн и Рэрун немедленно перешли в атаку. Оба сумели нанести по неплохому удару, но магматический все не сдавался.
   Тогда Рэрун нырнул вниз и вонзил гарпун ему в брюхо. Дракон шлепнулся на пол, пытаясь раздавить карлика, хотя и рисковал при этом загнать острие еще глубже. Рэрун ускользнул, но при этом лишился любимого оружия. Тогда он выхватил из петли висевший за спиной ледоруб с костяной рукоятью.
   И рукоять эта оказалась слишком короткой.
   – Займись другим драконом! – крикнул ему Дорн.
   Рэрун не слушал. Он поднял ледоруб и бросился на магматического, в пылу боевой ярости совсем не думая о том, что дракон может ошпарить или сжечь его.
   Бой продолжался. Дорну на миг показалось, что противник наконец-то слабеет, но потом он понял, что тот собирался с силами для решающего рывка. Дракон подался вперед, и его темно-серые крылья, наконец, оказались на свободе. С громоподобным треском он захлопал ими вверх-вниз, хлеща врагов, атаковавших его с флангов. Монахи были застигнуты врасплох. Пара человек ухитрилась отскочить, но остальные попадали на пол, сметенные мощными ударами. Рэрун и Дорн вновь бросились на дракона, и на этот раз он не пытался достать их клыками, а крутанул головой на длинной шее, как воин крутил бы вокруг себя молот. Такая атака оказалась и для полуголема и для арктического карлика полной неожиданностью, и оба кубарем покатились по полу.
   Дорн отлетел к обломкам стены. Он сильно ушибся, но что значила боль в сравнении с тем, что, как он с ужасом понимал, вот-вот должно было случиться. В следующий момент магматический протиснется в пещеру весь, целиком, а за ним и те драконы, которые дожидаются своего часа за его спиной. И нет никого, кто смог бы остановить их.
   Тут он увидел, что кто-то все-таки есть.
   Кантаули, безоружный, с пустыми руками встал на пути дракона. Худощавый, немолодой Великий Магистр Цветов рядом с огромным созданием казался маленьким, как детская игрушка, и настолько же безобидным. Колени чуть согнуты, ноги расставлены, руки проделывают какие-то круговые движения, видимо, для концентрации и подготовки.
   Дракон нанес первый удар. Голова его метнулась вниз, челюсти грозили разорвать человека в клочья.
   Кантаули чуть отклонился в сторону, чтобы избежать удара, а потом, не успел магматический снова поднять голову, ударил его тыльной стороной ладони по красной от жара морде.
   Дорн был уверен, что такой удар не способен причинить вред дракону, закованному в чешуйчатую броню. Во имя их страдающего бога, почему Кантаули не взял оружия?
   Но магматический дракон вздрогнул и застонал. Лапы его подогнулись, голова и крылья тяжело хлопнулись об пол. Похоже, он был мертв, какой бы непостижимой удачей это ни казалось.
   Это было замечательно, но защитникам крепости все еще грозила опасность. Если предоставить драконов, оказавшихся в ловушке, самим себе, они просто спихнут труп сородича с дороги. И действительно, туша магматического уже сотрясалась от яростных толчков.
   И тогда рядом возникла Кара. Она поднялась на задние лапы и уперлась в дракона передними. Судя по всему, певчая уже покончила с земляным драконом. Или же посчитала, что выкопанный ход представляет большую опасность.
   Но что бы она ни подумала, ее сил не хватит надолго, и Кара не сможет сдержать натиск всех драконов, которые толкали тушу с другой стороны. К счастью, она имела в запасе нечто гораздо большее. Открыв пасть, певчая выпустила струю яркого, потрескивающего огня прямо в труп магматического дракона, и тот подпрыгнул, словно это дуновение вернуло его к жизни.
   Драконы позади горы из безжизненной плоти и костей завизжали от боли. Тело магматического лишило их возможности применить дыхательное оружие. Дракон, расположившийся в проходе сразу за магматическим, дохнул на Кару в ответ. Желтое пламя лишь облизало труп поверженного змея. Оказалось, что огненная субстанция, которой было пропитано дыхание певчей драконихи, определенно имела способность проникать сквозь преграду и поражать цели позади нее.
   Кара не могла выдыхать огонь непрерывно. Для его возобновления требовалось время. Но она могла при помощи заклинаний создавать огненные молнии. Запев, Кара послала несколько таких молний одну за другой, и, пройдя сквозь труп магматического дракона, они устремились по туннелю. Невидимые враги взревели от боли и ярости. От обуглившегося тела магматического запахло жареным мясом.
   Вдруг все кругом снова затряслось, еще сильнее прежнего.
   Дорн огляделся, пытаясь понять, в чем дело, и взглянул, наконец, на земляного дракона. Голова его была наполовину отрублена, половина туловища находилась в пещере, а вторая – в подземном ходе. Дракон был мертв и покрыт толстой коркой льда. Должно быть, Кара заколдовала его, чтобы понадежнее запечатать туннель, и это ей явно удалось. Ни один дракон наружу не пробился.
   У задней стены склепа стояли полдюжины жрецов – постоянных обитателей монастыря, а с ними заезжие маги. Все вместе дружно произносили слова заклинания. Хотя им и потребовалось некоторое время, чтобы добраться к месту сражения, намерения их были очевидны. Они хотели вызвать очередное землетрясение, чтобы уничтожить созданные драконами подкопы.
   Дорн подумал, что идея неплохая, но у нее есть один минус. Даже самый искусный мастер не в состоянии нацелить заклинание с такой же точностью, как опытный фехтовальщик – свой выпад, или удар. Это означало, что его союзники вполне могли обрушить и потолок склепа тоже.
   – Заберите раненых, – крикнул Дорн, – и марш отсюда!
   Он подхватил неподвижно лежащего на полу, обожженного, истекающего кровью монаха и поволок к выходу. Рэрун обладал удивительной силой, однако из-за небольшого роста ему было неудобно тащить такое крупное существо, как человек. Несмотря на это, карлик тоже как-то ухитрился вытянуть еще одного раненого монаха из склепа. Кара снова приняла человеческий облик, то ли для того, чтобы легче было убегать по узким проходам, то ли чтобы ее огромное драконье тело не мешало отступающим товарищам. Ее одежду заливала кровь из раны на плече.
   Они бежали, а пол ходуном ходил под ногами, грозя поймать их в западню. С трудом пробираясь к выходу из склепа, Дорн был, почти уверен, что насмерть перепуганные люди устроят там дикую свалку. Но монахи оказались очень храбрыми и дисциплинированными. Кроме того, Кантаули стоял у выхода, следя, чтобы люди выходили по одному, соблюдая полный порядок. Его рука, которой он поразил магматического дракона, была обожжена и покрылась пузырями от кончиков пальцев до локтя.
   Когда все защитники монастыря выбрались из склепа и отбежали на несколько ярдов по коридору, дрожь земли стала ослабевать. Дорн осмотрел стены и потолок, потом взглянул на Рэруна.
   – Мы уже достаточно отошли? – спросил полуголем. – Эта часть туннеля выдержит?
   Кирпичного цвета щеки и лоб Рэруна, и без того всегда казавшиеся обожженными солнцем, сейчас краснели настоящими ожогами. Карлик криво улыбнулся в ответ:
   – Я уже говорил тебе, приятель, я не тот гном. Пусть кто-нибудь другой решает, насколько прочен этот камень.
   Стены склепа обрушились с оглушительным грохотом и треском. Из дверей взметнулась пыль, будто клубы драконьего дыхания, и градом посыпались камни. Но стены коридора устояли, и через несколько секунд дрожь прекратилась.
   Один из самых юных монахов радостно вскрикнул. Дорн уставился на остатки стен и груды битого камня вперемешку с костями. Он помедлил еще пару минут, пока не пришел к выводу, что и в самом деле ни один дракон не появится из обрушенной усыпальницы. Наверное, когда началось землетрясение, они бросились по своим подкопам обратно.
   Полуголем обернулся к Каре, чтобы посмотреть, насколько серьезны ее раны и не повлияло ли бешенство на ее рассудок в результате жестокого боя. Почувствовав его беспокойство, она успокаивающе улыбнулась.
   – Со мной все в порядке, – сказала она. – Нужно только подлечиться.
   И она направилась к жрецу, который уже начал врачевать раненых.
   – Я пойду с тобой, – предложил Дорн.
   – Нет! Я хотела сказать, тебе же это не нужно.
   Дорн понял, что схватка вновь взбаламутила в ее душе все ужасные желания и инстинкты, пробуждаемые бешенством. Она явно не хотела, чтобы он заметил бушующее в ней постыдное безумие. Но по всей видимости, она контролировала себя, и Дорн нехотя позволил ей уйти одной.
   Кантаули пробормотал какую-то молитву или мантру, и ожоги на его руке начали исчезать, на их месте остались заплатки гладкой кожи, более светлой, чем остальная, загорелая до черноты.