Байерс Ричард Ли. Ритуал

   Дракон выдохнул, обрушив на пол море огня. Пламя опалило Тэгана, обожгло легкие мучительным жаром. И все же его импровизированный щит принял основной удар на себя, а мгновением позже ураган прекратился, так же внезапно, как и начался. Видимо, один из магов противопоставил силе дракона свою собственную.
   Возможно, внезапное исчезновение ветра обескуражит дракона. И если так, то, может, Тэгану удастся подскочить поближе и, пока змей растерян, нанести точный удар. Авариэль стремительно выскользнул из-под стола, подпрыгнул и полетел к дракону сквозь кружащиеся в воздухе бумаги, горящие угольки и пепел.
   Он рассчитал верно. Латунный отвернулся от него и уставился на Огненные Пальцы. Клинок Тэгана вошел глубоко в грудь дракона. Тот дернулся назад, разворачиваясь, норовя достать эльфа зубами, и Дживекс кинулся наперерез, метя врагу прямо в глаз. Челюсти латунного щелкнули, он повел головой, пытаясь схватить дракона-фейри, и тут на него прямо из воздуха обрушились потоки жидкости, будто дождь из невидимого крохотного облака. Капли падали на тело латунного, и его плоть начинала дымиться, пузыриться и обугливаться.
   Желтый дракон рухнул на пол, завертелся и забился в конвульсиях, едва не раздавив замешкавшегося Тэгана. Змей бился с полминуты, потом, наконец, затих. Зловоние его разъеденной кислотой плоти смешивалось с дымом пожара. Глаза маэстро заслезились, а во рту появился отвратительный привкус.
   Наконец, в комнате больше не осталось огня. Огненные Пальцы собрал все пляшущие, трещащие языки. Все еще бормоча слова заклинания, он потер руки одну о другую, словно умывая их, и пламя исчезло. Кожа мага даже не порозовела от жара.
   Эльф-маг поспешил к Тэгану. Как оказалось вблизи, его красивая кожа имела легкий голубоватый оттенок, как и темные, до плеч волосы. Что-то в его приятном открытом лице напомнило авариэлю об Амре, добром эльфийском духе, если можно так выразиться, с которым он встретился в Сером Лесу.
   – Ты тяжело ранен? – спросил маг. Тэган попытался ответить, но приступ кашля сотряс его плечи.
   – Ничего, – сказал эльф, – среди нас есть целитель. – Он криво усмехнулся. – И, к счастью, она одна из тех, кто не сбежал. Синилла, подойди, пожалуйста, сюда!
   Жрица Луны поспешила к эльфам.
   – Труп! – задыхаясь, пропыхтел Огненные Пальцы. – Не давайте истекающей из него жидкости попасть на бумаги!
   – Я займусь им, – сказал одноглазый маг.
   Он начал, с того, что принялся бормотать какие-то заклинания и чертить рукой в воздухе замысловатый узор, пока туша латунного дракона не уменьшилась в несколько раз.
   Эльфийский маг печально взглянул на изуродованные, уменьшенные останки.
   – Бедный Самдралирион, – вздохнул он. – По всем признакам, он был одним из самых стойких среди всех союзников Кары. Я вообще не заметил ничего подозрительного. Бешенство поразило его сразу, в одно мгновение.
   Тэган нахмурился. Подозрение закралось в его душу.

* * *

   Дорн стоял в привычной боевой стойке, железной стороной тела вперед, зажав в кулаке из плоти и крови длинный тяжелый меч и отведя его назад. Два разбойника подбирались к нему с разных сторон, и, сделав выпад, Дорн нанес удар одному из них слева массивной металлической рукой. Противник, вероятно, не ожидал, что такое массивное и неуклюжее существо может атаковать столь стремительно. Атака застала бандита врасплох, и шипы на железном кулаке сокрушили его череп.
   Другой налетчик пустился наутек. Дорн погнался было за ним, но тут Кара перестала петь боевой гимн и зарычала. Встревоженный, полуголем обернулся к ней.
   Гибкая и быстрая как молния, искрящаяся, будто голубоватый горный хрусталь, в своем драконьем облике, Кара сражалась перед одной из обложенных дерном лачуг. Насколько мог судить Дорн, певчая не была ранена, равно как и не появился новый опасный враг, дерзнувший бросить ей вызов. Скорее наоборот, все уцелевшие налетчики, оказавшиеся неподалеку от нее, разбежались. И все же она прекратила петь и зарычала, точно свирепый зверь.
   Как и предсказывал Дорн, двум драконам и таким воинам, как они с Рэруном, не составило особого труда справиться с разношерстной бандой грабителей. И, тем не менее, ситуация была достаточно серьезной, ибо возбуждение боя могло подтолкнуть одного или обоих драконов в объятия бешенства.
   Дорн должен был остановить Кару, пока ее ярость не сделалась еще глубже, пока она не начала пожирать разбойников, не набросилась на своих друзей, не напала на обитателей деревни.
   – Кара! – позвал он. – Кара!
   Она резко развернулась к нему, сверкая аметистовыми глазами.
   Полуголем положил окровавленный меч на землю. Запах свежей крови усиливал бешенство, и Дорну хотелось тщательно обтереть и свою железную руку тоже, но на это не оставалось времени.
   – Все в порядке, – мягко обратился он к Каре. – Бой окончен, теперь ты можешь остановиться, – негромко и как можно спокойнее приговаривал Дорн. – Просто дыши медленно и успокойся. Ты сможешь стряхнуть с себя ярость, я видел, ты уже делала это.
   Кара вздрогнула и обнажила клыки. Запахло приближающейся бурей. Дорн был всего в нескольких шагах от нее и подходил все ближе. Если она решит использовать огонь или струю пара, испепеляющего подобно молнии, увернуться будет почти невозможно.
   И все-таки он продолжал подходить ближе, хотя и не очень понимал почему. Не похоже было, чтобы его лепет давал какой-нибудь результат. В следующий миг она нанесет удар.
   Дорн ломал голову над тем, как достучаться до ее сознания, и ему показалось, что прошла уйма времени, прежде чем он нашел выход. Он вдохнул воздуха и запел одну из первых песен, что услышал в ее ислолнении, песню о том, как хорошо лететь в вышине вместе с ветром над просторами Фаэруна.
   Как и следовало ожидать, звучало это ужасно, грубо и фальшиво. Он не пробовал петь с того самого дня, когда красный дракон убил его родителей. Змей вырвал желание петь вместе с его рукой и ногой.
   Но как бы плохо не звучала песня, Кара мало-помалу перестала дрожать. Все еще продолжая напевать, Дорн подобрался достаточно близко и осторожно погладил голову певчей драконихи.
   Кара вздохнула, закрыла глаза и стала уменьшаться, принимая человеческий облик. Когда превращение завершилось, она крепко прижалась к Дорну.
   – Спасибо, – шепнула она.
   Как всегда, ее прикосновение пробудило в охотнике какое-то приятное и странное ощущение, и это обеспокоило его. И все же секунду-другую он терпел ее объятия, прежде чем отстраниться.
   – Ты в любом случае справилась бы с безумием, – сказал он.
   – Может, и нет. Становится все хуже.
   – Понятно, значит, я был не прав, позволив тебе участвовать в ненужном бою.
   – Как будто ты смог бы остановить меня, – улыбнувшись, ответила Кара.
   Дорн почувствовал, как его губы растянулись в ответной усмешке:
   – Ну, значит, ничего не поделаешь. – Ему снова стало неловко, и он поспешил завершить разговор. – Надо бы взглянуть, что тут произошло.
   Она склонила голову, будто пряча лицо.
   – Да, конечно.
   Убедиться, что Рэрун и Шатулио не пострадали и что медный дракон справился с бешенством, было делом одной минуты. После этого они занялись жителями поселка.
   Простой люд ужасно боялся спасителей, несмотря на все то, что они сделали для их защиты. Дорну было горько это видеть, но он понимал, что жители правы, опасаясь во время бешенства любого дракона, и знал, что сам похож не то на тролля, не то на демона. Даже арктический гном, Рэрун, был диковинкой во внутренних областях Дамары, а значит, не внушал доверия.
   Кара негромко пропела рифмованное двустишие и сделалась еще прекраснее. Дорн вынужден был бороться с собой, чтобы не таращить на нее глаза. И заклинание не просто добавило ей красоты. Кара выглядела теперь добродетельным, прямо-таки святым созданием, каждое слово которого исполнено мудрости и правды.
   Окутанная этим колдовством, она смогла успокоить страхи поселян и начать приводить деревушку в порядок, распределяя работу. Вскоре уцелевшие жители уже ухаживали за ранеными, женщины занялись стряпней, пастухи отправились собирать разбежавшихся овец и коз. Шатулио при помощи иллюзий сотворил нечто вроде кукольного театра, чтобы помочь младшим детям позабыть о пережитых ужасах. Когда позволяло время, Кара общалась с теми, кто больше других пострадал от жестокости и утрат. Она выслушивала их тоскливые жалобы, брала их за руки и шептала слова утешения.
   Дорн наблюдал за всем этим со стороны, понимая, что не может ничем помочь. Он не умел красиво говорить. Единственное, что он умел, – убивать.
   Через некоторое время возле него принялся бесцельно слоняться Рэрун. Щеки и борода гнома все еще были забрызганы кровью разбойников, однако лезвие своего ледоруба он уже начистил до блеска. Карлик был очень скрупулезен, когда дело касалось оружия. Он объяснил однажды, что на Великом Леднике, где прошла его юность, оружие и инструменты доставались слишком тяжело, чтобы относиться к ним небрежно.
   Двое охотников наблюдали за тем, как Кара, обнаружив в укромном уголке изувеченную собаку, голосом и лаской успокоила ее, а потом добила внезапным и точным ударом кинжала.
   – Хорошая женщина, – сказал Рэрун.
   – Она не женщина вовсе, – отозвался Дорн.
   – Почти, – ухмыльнулся карлик. – Во всяком случае, на мой взгляд. Ведь если верить родовому преданию, кое-кто из моих предков женился на медведицах.
   Дорн фыркнул.
   – Ты ненавидишь ее за то, что она дракон, – продолжал Рэрун. – Но я думаю, что теперь это уже не так.
   – Может, и нет.
   – Тогда я спрашиваю, чего ты дожидаешься? Это ведь рискованное дело – болтаться по всему Северу, где на каждом шагу то взбесившиеся змеи, то еще какие-нибудь напасти, и совать нос в проклятые склепы, тревожа призраков в могилах. Я и хотел бы надеяться, что мы узнали достаточно, чтобы со всем этим справиться, но не дал бы за это зуба моей матушки.
   – Ты воображаешь то, чего нет. Может, я и не ненавижу Кару, но и не могу желать существо вроде нее.
   Рэрун пожал могучими плечами:
   – Разумно, если ты в самом деле чувствуешь, что она тебе не подходит. Я-то боялся, беда в том, что глубоко в душе ты думаешь, будто недостаточно хорош для нее. Если так, то ты ошибаешься.
   Часом позже они снова были в пути, на тропе, которая, как утверждали селяне, вела их прямиком к цели. Очевидно, они уже почти достигли ее. Рэрун и Кара, в конце концов, разобрались, куда идти.
   Дорну тоже не терпелось добраться до места, но его энтузиазма поубавилось, когда они перевалили через гребень горы. Взглядам путников предстали серые скалы, внушительные стены, высокие башни и белое царство льда. Далеко впереди сверкали разноцветные пятнышки, и Дорн знал, что раз он может разглядеть их на таком расстоянии, значит, они должны быть огромными.
   Рэрун, с его острым зрением, видел их еще лучше.
   – Вот проклятие! – выругался карлик.

Глава 2

20 Миртула, год Бешеных Драконов

   Хотя верхние этажи башни Огненных Пальцев были не такими просторными, как нижний, но все же столь вместительными, что Тэган заподозрил: маг с помощью заклинания сделал их изнутри больше, чем снаружи. В столовой можно было усадить сразу пару дюжин магов Фентии. Старик пригласил всех позавтракать с ним, прежде чем заняться неприятным делом приведения в порядок рабочей залы, пострадавшей от дракона.
   Тэган и Дживекс, как почетные гости, сидели по правую руку от хозяина. Эльфийский маг Рилитар Тенистая Вода сидел рядом с ними. Наверное, Огненные Пальцы решил, что Тэган будет рад обществу представителя своей расы, хоть и несколько другой ее ветви.
   Казалось, Рилитар тоже так считает, хотя на самом деле его фамильярность несколько раздражала Тэгана. А может, дело было в натянутой атмосфере всего этого собрания. Кое-кто из магов, оставшихся на поле боя, чтобы сражаться с латунным драконом, откровенно презирал тех коллег, что сбежали. Те обижались на любые намеки на их трусость, чем, похоже, только подтверждали мнение остальных.
   Так, Фоуркин Одноглазый ввязался в особо язвительную пикировку с Рваным Плащом, магом, который всегда кутался в серую мантию с капюшоном. Рваный Плащ сидел, не притрагиваясь к пище, чтобы во время трапезы кто-нибудь случайно не увидел его лица.
   – Я не сбежал, – монотонно повторял Рваный Плащ писклявым тенором. – Я просто закутался в невидимость. Вот почему ты меня не заметил.
   – Лжец, – презрительно бросил Фоуркин. На его жирных черных волосах блестела полоска света.
   – Возьми свои слова назад.
   – Нет.
   Профессиональный опыт Тэгана позволял ему распознавать прелюдии к свирепым перебранкам. Но дальше этого дело не пошло, поскольку мускулистый привратник Огненных Пальцев, Бэлрик, появившись в зале, привлек всеобщее внимание.
   Повернувшись к хозяину, он объявил:
   – Прибыл начальник стражи.
   – Вот как? Что ж, проси, – кивнул Огненные Пальцы.
   Бэлрик ввел в столовую плотно сбитого, сурового мужчину средних лет. Вновь прибывший был одет по моде, принятой на берегах Лунного Моря, хотя одеяние его не впечатлило бы повес светского Лирабара. На его груди, поверх черного бархатного камзола, висела цепь, а на боку – меч с золотой рукоятью в золоченых же ножнах, видимо еще один символ власти. За ним тащились секретарь и пара воинов, вооруженных алебардами. Все маги поднялись, чтобы приветствовать его, хотя некоторые из них сделали это весьма небрежно.
   – Дорогой мой Гелдуф, – широко улыбаясь, заговорил Огненные Пальцы, – вот неожиданная честь. Присаживайтесь.
   – Я пришел сюда не есть, – отозвался начальник стражи. – Я пришел. – Он резко обернулся и уставился на Дживекса, восседающего на задних лапах прямо на полотняной скатерти перед только что вылизанной им начисто тарелкой.
   Руководствуясь бог знает каким безумным побуждением, Дживекс расправил свои серебристые крылышки. Тэган ухватил его за шею за миг до того, как дракон собрался взлететь. Дживекс лишь негодующе сверкнул глазами.
   – Человек боится тебя, – шепнул Тэган. – Только приблизься к нему, и он, не раздумывая, угостит тебя мечом.
   Маэстро улыбнулся Гелдуфу:
   – Это Дживекс, господин. Он друг людей и остальных цивилизованных народов.
   Маленький дракон извернулся, зацепил задней лапой руку Тэгана и в кровь расцарапал ему запястье.
   – Да уж, воистину. – Гелдуф снова повернулся к Огненным Пальцам и продолжил: – Я пришел поговорить с вами, всеми вами, хотя имею право для собственного удобства вызвать вас к себе, в башню начальника стражи. Но мы все знаем, что из этого обычно получается, верно?
   – Гелдуф Черная Башня – в значительной степени номинальный глава, – прошептал Рилитар Тэгану, – и некоторые маги не оказывают ему должного почтения. На мой взгляд, это ошибка, в частности, потому, что он выражает интересы старых родов, а они-то на самом деле и правят Фентией. Кроме того, он неплохо справляется с защитой дальних ферм, когда заявляются орки.
   – Ну хорошо, по крайней мере, позвольте предложить вам сесть. – сказал Огненные Пальцы начальнику стражи, и Бэлрик поспешил придвинуть кресло.
   – Нам надо поговорить, – настаивал Гелдуф, – обо всех этих прилетающих и улетающих драконах. Я уже говорил, вам, что это меня беспокоит. Не нравится это и знатным домам. Особенно теперь, когда змеи сходят с ума и бесчинствуют по всему Фаэруну. Но все мирились с этим, поскольку вы заверили нас, что ваши драконы безопасны. Теперь я узнаю, что тот, который прилетел вчера, спятил.
   – К сожалению, – признал Огненные Пальцы, – это правда.
   – Тогда я намерен запретить всем драконам посещать Фентию.
   Некоторые маги в ответ нахмурились и загалдели, хотя протест был далеко не единодушным. Оскорбленный Дживекс зашипел.
   – Мой дорогой друг, – начал Огненные Пальцы, – я уже говорил вам, что мы ищем средство исцеления от бешенства. Это важная работа, и в ее процессе нам совершенно необходимо консультироваться с драконами. Мы потеряем драгоценное время, если вы заставите нас перебраться в другое место.
   – Не вижу, – вклинился Фоуркин, – каким образом этот напыщенный осел сможет заставить нас сделать что бы то ни было. Мы, маги, истинная власть в Фентии. Вероятно, поскольку мы не злоупотребляем своей силой, кое-кто из людей склонен ее недооценивать, но я могу это исправить.
   Он сделал магический жест, и в его руке появились два флакона. Голубой дымок заклубился вокруг пальцев.
   Со своего кресла вскочила Синилла Зораниан, девица, вылечившая ожоги Тэгана. Она сидела напротив Фоуркина вместе с двумя маленькими жрицами, имеющими с ней фамильное сходство.
   – Нет! – выкрикнула Синилла.
   Рилитар тоже взвился и схватился за дубовый жезл с наконечником из топаза, который носил в ножнах на поясе наподобие кинжала.
   – Я бы превратил его обратно, – усмехнувшись, бросил им обоим Фоуркин, – впрочем, как хотите.
   Флаконы исчезли из его кулака.
   – Если ты на самом деле наслал на меня заклятие, – проскрежетал Гелдуф, – то гарантирую, что весь город сочтет это изменой, и ни один из вас, даже самый могущественный, долго не проживет, когда против него ополчатся все горожане.
   – Необдуманная выходка Фоуркина рассердила вас, – заговорил Огненные Пальцы, – и я не могу винить вас за это. Но, разумеется, нам нет нужды обмениваться угрозами.
   – Я говорю прямо, – ответил начальник стражи, – потому что это, очевидно, единственный способ пробиться сквозь вашу спесь и заставить вас слушать. Вся Фентия во многом примирилась с вами и вашими безумными опытами. Мы готовы терпеть отвратительную вонь, летающих крыс, молоко, прокисающее прямо в коровьем вымени, и башмаки, всю ночь топающие сами собой. Но мы не желаем кровопролития и разрушений, которые может предотвратить малая толика простого здравого смысла.
   – Господин Черной Башни, – заговорил Тэган, – я понимаю, что вы меня не знаете, но умоляю вас задуматься. Я был здесь, когда латунный дракон впал в бешенство. Огненные Пальцы и его соратники с легкостью убили его, прежде чем он успел причинить кому-либо вред или вырваться отсюда. Это говорит о том, что они сумеют справиться с любой потенциальной опасностью.
   – А если змей спятит до того, как заберется в башню, – возразил Гелдуф, – или же сразу после того, как покинет ее?
   Тэган улыбнулся:
   – Ну, я повидал немало драконов, впадавших в бешенство, и могу вас уверить, это не происходит незаметно. Весь город услышал бы рев и грохот. Вследствие чего маги, многие из которых могут мгновенно перемещаться из одного места в другое, бросились бы на помощь и уничтожили опасность.
   – Может, они и правда смогли бы справиться с драконом, – колебался Гелдуф, – но до этого он вполне способен убить немало людей.
   – Верно, – согласился авариэль, – однако прошу вас, сравните опасность и возможную выгоду. Это бешенство ужаснее всех, о которых сохранилась память, а ваша часть Севера просто кишит драконами. Вы наверняка слышали о разрушительных нападениях на Тешвейв и Мелвонт. Налет на Фентию – дело времени. Если, конечно, ваши маги не сумеют победить бешенство раньше.
   – Маэстро Найтуинд прав, – сказал Рилитар. – Мы, заклинатели, ваша надежда, и мы всегда были защитой Фентии от зентов и всех, причиняющих ей зло. Клянусь серебряным мечом Кореллона, мы понимаем. что наши сограждане боятся. Уверяю вас, мы тоже. Но мы просим верить нам. До сих пор мы вас не подводили, ведь верно?
   Начальник стражи сердито воззрился на него.
   – Я обдумаю это и сообщу вам о своем решении, – наконец объявил он.
   Гелдуф величаво вышел из зала в сопровождении своих спутников.
   – Вот, – в голосе Синиллы слышался смех, – вот так лицо, занимающее высокий пост, дает вам понять, что оно изменило свое мнение. Его гордыня будет ущемлена, если он признает это прямо.
   – Согласен, сейчас его мнение изменилось, – отозвался Фоуркин. – Но если взбесится еще один из наших драконов, оно поменяется снова, и тогда на Гелдуфа уже не подействуют никакие уговоры. Лучше бы вы позволили мне научить его относиться к нам с почтением.
   – Прошу прощения, – ответил Огненные Пальцы, – но в моем доме это не принято.
   – А подумал ли кто-нибудь, – спросил Рваный Плащ, – что Гелдуф Черная Башня, возможно, говорил дело?
   Выцветшие голубые глаза Огненных Пальцев сузились под жидкими белыми бровями.
   – Что вы имеете в виду?
   – Чтобы убедить начальника стражи, – пояснил Рваный Плащ, – маэстро Найтуинд представил нас непобедимыми убийцами драконов. Но правда состоит в том, что латунный сам убил бы нас всех, не вмешайся авариэль и его спутник.
   Дживекс раздулся от гордости, услышав такое признание своей доблести.
   – Я был прав, – заявил Фоуркин, – ты в самом деле трус.
   – Только идиоты, – парировал закутанный в плащ колдун, – не боятся драконов.
   Услышав это, кое-кто магов согласно заворчал.
   – Чистое везение, – добавил Рилитар, – что это случилось с Самдралирионом в подходящий момент.
   – Пожалуй, остается лишь молить богов, чтобы нам и дальше так же везло, – заметил невысокий пухлый маг, одетый в белую тунику и плащ с лазоревой отделкой, – учитывая, что бешенство становится все сильнее. А если мы призовем в город дракона, тот сойдет с ума и перебьет ни в чем не повинных людей? Все сочтут, что мы за это в ответе. Я укрылся здесь, когда убегал от Мантий, Мулмастер гнался за мной по пятам. Фентия приютила меня. И я не хочу, чтобы местная знать меня изгнала.
   Судя по одобрительному гулу, Тэган сделал вывод, что порядочное количество собравшихся здесь магов, несмотря на всю свою таинственную мощь, беженцы и беглецы – изгои.
   – Ты, вероятно, также не хочешь, чтобы десятки драконов уничтожили Фентию, – ответил Рилитар.
   – Возможно, этого никогда не случится, – возразила одна из жриц в серебристом одеянии.
   – Или случится, – сказал Тэган, – если вы не предотвратите безумие.
   – Но сможем ли мы? – отозвался Рваный Плащ. – До сих пор мы не слишком преуспели.
   – Когда Кара и другие разведчики раздобудут побольше сведений, – предположил учитель фехтования, – все может измениться.
   – Этого мы не знаем, – произнес маг в белом. – Нам известно лишь, что один из нас уже погиб, изучая этот вопрос, и что еще многие, возможно, погибнут завтра.
   Фоуркин издал звук, словно его тошнило.
   – Настоящие маги охотно рискнут жизнью ради нового знания.
   Тэган повернулся к Рилитару и шепотом спросил:
   – Кто умер и как?
   – Ее звали Лисса Уваррк, – пояснил Рилитар, – гном, большой знаток трансмутации. Она работала дома одна, когда, насколько мы можем судить, вызвала духа, который вышел из повиновения. Он разорвал ее на куски и сжег.
   Одно из замечаний Рваного Плаща привлекло внимание эльфа, и он подался вперед, желая опровергнуть его.
   Спор продолжал набирать силу, становился все горячее, пока маги не начали вопить все разом. Наконец, Огненные Пальцы поднялся со своего кресла, украшенного витиеватой резьбой, и щелкнул пальцами. Над его головой взорвался огненный шар. Вспышка была ослепительной, грохот – оглушающим. Все испуганно умолкли.
   – Мы дали обещание помочь Карасендриэт, – сказал старик, – и я намерен сдержать его. От этого зависит очень многое – возможно, даже судьба всего мира. Если вы маги, а я надеюсь, что так оно и есть, вы поступите так же. Если нет, то все, что вам нужно, чтобы сберечь свою шкуру, – во всяком случае, пока драконы не изберут Фентию своей мишенью, – это отказаться помогать нам дальше. Никто не может заставить вас. Но если кто-нибудь собирается отказаться от этого предприятия, сделайте это сейчас. Покиньте мой дом и не возвращайтесь и не рассчитывайте на радушный прием в дальнейшем.
   Тэган подметил, что Огненные Пальцы верно выбрал момент для своего ультиматума. Несмотря на все протесты и жалобы, никто пока еще не собирался уходить, так что все остались сидеть. Мгновение спустя Огненные Пальцы одарил гостей отеческой улыбкой.
   – Отлично, я знал, что могу на вас положиться. Поспешите с трапезой, ваша еда стынет.
   Морщинистый белобородый маг повернулся к Тэгану и Дживексу:
   – Когда завтрак закончится, мы сможем пойти в мой кабинет и подобрать для вас задание. Поскольку вы можете ле…
   Старец не успел договорить. Внезапно Тэган согнулся пополам и закашлялся в носовой платок. Он заходился сухим кашлем, а Огненные Пальцы и Рилитар озабоченно смотрели на него.
   – С вами все в порядке? – спросил Огненные Пальцы.
   – Да, – прохрипел Тэган, утирая слезы. – Точнее, нет, не совсем. Когда мы с Дживексом сражались с зелеными драконами в Импилтуре, я надышался их яда. С тех пор мои легкие уже не те, что прежде, и боюсь, дым и пепел, которые я вдохнул вчера, еще больше повредили им. Честно говоря, сомневаюсь, что я достаточно здоров для дальнейшего путешествия. Не будете ли вы столь любезны позволить мне еще несколько дней попользоваться вашим гостеприимством?

Глава 3

25 Миртула, год бешеных Драконов

   Лежа на животе, Уилл разглядывал огров, нога за ногу плетущихся по дну ущелья. Время от времени кто-нибудь из великанов посматривал наверх, но его не замечал. Каньон был слишком глубоким, а сам хафлинг – большим мастером прятаться.
   И все же следить за такими гигантами на незнакомой местности было делом непростым, действующим на нервы и особенно неприятным, когда не видишь в нем смысла. Взбираясь на пони и направляясь к месту, где ждал Павел, Уилл чувствовал, что терпение его на исходе.