Бэлоу Мэри. Тайная жемчужина

   Вскоре появились гости, и начались танцы. Флер играла почти без отдыха, и никто не обращал на нее внимания. Правда, сэр Филипп войдя в гостиную, подошел к ней и поцеловал ей руку. К счастью, он почти сразу же отошел. Мисс Доббин, казалось, совсем забыла о своем обещании – она все-таки согласилась время от времени садиться за фортепиано, – но Флер не огорчалась, ей в этот вечер не хотелось танцевать.
   Но в конце концов неизбежное случилось: Флер увидела, что Мэтью ведет к ней мисс Доббин.
   – Мисс Гамильтон, – сказала она, – вы замечательно играете. Боюсь, у меня так не получится, но я все-таки постараюсь.
   Флер сказала, что с удовольствием поиграет еще, но мисс Доббин заявила, что уже устала танцевать и хочет отдохнуть, сидя за фортепиано.
   – Кроме того, мисс Гамильтон, я хотел бы потанцевать с вами, – с поклоном сказал Мэтью.
   – Я здесь не для того, чтобы танцевать, милорд.
   – Но все-таки потанцуете, – улыбнулся Мэтью. – Прошу вас, мисс Гамильтон. Ведь я приглашаю вас.
   «А если отказать ему? – думала Флер. – Что он тогда сделает? Разоблачит меня перед всеми? Заявит, что я убийца и воровка? Нет, едва ли. Сейчас это не в его интересах».
   Но в конце концов Флер решила не рисковать. И Мэтью, очевидно, понимал, что она не осмелится ему отказать.
   – Вальс, если можно, мисс Доббин, – сказал он, подавая Флер руку.
   Мэтью прекрасно вальсировал, но Флер, казалось, не замечала этого: она вдруг вспомнила о том, как танцевала с герцогом Риджуэем на дорожке парка, танцевала, прикрыв глаза…
   Наконец вальс закончился, но Флер не удалось снова сесть за фортепиано. К ней с поклоном подошел Филипп Шоу.
   – Мисс Гамильтон ужасно устала, – улыбнулся Мэтью. – Я хочу увести ее отсюда, Шоу, пусть отдохнет.
   – Ну и ловкий же вы дьявол, Броклхерст, – усмехнулся сэр Филипп, оглядывая Флер с ног до головы. – Как жаль, что я прежде не был знаком с вами, мисс Гамильтон.
   Флер подала Мэтью руку, и он вывел ее в холл. Затем они поднялись на верхнюю галерею, под самый купол. Флер еще ни разу здесь не бывала и сейчас с любопытством осматривалась.
   И вдруг Мэтью прижал ее к стене и принялся целовать ее шею и плечи. Затем, впившись поцелуем в ее губы, стал поглаживать ладонью ее груди.
   Флер не пыталась закричать, она даже не отталкивала Мэтью.
   – Вы всегда избегали меня. Изабелла, – пробормотал он наконец. – Вы невзлюбили меня, потому что мои мать и сестра плохо относились к вам, а мой отец вмешиваться не желал. Я совсем вас не замечал, когда вы были девочкой, но никогда не относился к вам плохо, разве не так?
   – Никогда? А в последние годы?
   – В последние годы? – переспросил Мэтью. – О, полагаю, вы снова говорите о несостоявшемся браке с Дэниелом Бутом. Я сделал это ради вас, для вашего же блага, поймите, Изабелла. Он не тот мужчина, который вам нужен.
   – А вы – именно тот?
   – Да, и я люблю вас, Изабелла. Я преклоняюсь перед вами. Поверьте, вы полюбите меня, если захотите, если не оттолкнете сейчас.
   – Возможно, я полюбила бы вас, Мэтью, возможно, относилась бы к вам с уважением, если бы вы проявили уважение ко мне. Но вы всегда вели себя так же, как сейчас, вы требовали любви. Конечно, раньше я была свободна и могла бороться с вами. Но теперь не могу. Не могу сопротивляться и кричать в этом доме. Я здесь служанка, а вы – гость. И я не могу потребовать, чтобы вы оставили меня в покое. Разумеется, мне не хочется, чтобы меня судили и повесили. Но если бы вы действительно любили меня, то не стали бы вести со мной эту жестокую игру, не стали бы принуждать меня…
   – Это все потому, что вы не хотите…
   Мэтью вдруг умолк и приложил палец к губам. И тотчас же послышались шаги, и они увидели герцога, медленно шедшего по холлу. Его светлость пересек холл и вышел в картинную галерею.
   – Ищет вас? – спросил лорд Броклхерст, снова поворачиваясь к Флер. – Он у вас как сторожевой пес, не так ли, Изабелла? Герцог и хорошенькая гувернантка… Вы дарите ему то, в чем отказываете мне? Но будьте осторожны. Изабелла. Если я узнаю, что вы действительно уступили ему, вас повесят, обещаю.
   – Это ваше объяснение в любви?
   – Это слова ревнивца. Изабелла. Я люблю вас… – Он снова принялся целовать ее.
   Наконец Мэтью отпустил ее, и она, с облегчением вздохнув, направилась обратно в гостиную.
   Мистер Уолтер Пенни обрадовался, увидев гувернантку, ему очень хотелось потанцевать с мисс Доббин.
   Сидя за фортепиано. Флер думала о последнем разговоре с Мэтью и о его угрозе.

Глава 15

   Герцог даже обрадовался, узнав о том, что Сибилла устраивает танцы в гостиной. Многие гости любили танцевать, к тому же танцы – в любом случае игра в шарады. Да, музыка была весьма приятной, мисс Доббин и Флер Гамильтон очень неплохо играли. К счастью, гувернантка на сей раз не обиделась, когда ее попросили помузицировать в гостиной.
   Вечер, по мнению герцога, был довольно удачный, и лишь одно обстоятельство беспокоило его светлость: исчезли Сибилла с Томасом, а также Флер и Броклхерст.
   Герцог почти не сомневался в том, что Сибилла и его брат уже восстановили свои прежние отношения. Более того, они даже не очень таились, и гости, конечно же, это заметили. А вот Флер Гамильтон, покинувшая гостиную вместе с Броклхерстом… Он же говорил ей, что в Уиллоуби она находится под его защитой. Но, судя по всему, девушка покинула гостиную добровольно. Возможно, ей было даже приятно, что ее заметили и проявили к ней интерес.
   Но ведь у нее был ужас в глазах, когда она впервые увидела Броклхерста. Они делали вид, что едва знакомы, и все же он назвал ее по имени. Изабеллой. Броклхерст – владелец Герон-Хауса. Возможно, Флер говорила об этом имении.
   «Гер…» – произнесла она и тотчас умолкла.
   Герцог понимал, что должен развлекать гостей, должен улыбаться дамам и танцевать с ними. И все же он решил покинуть гостиную: ему хотелось найти Флер и убедиться, что с ней ничего не случилось.
   В холле не было ни души: слуг отпустили на ночь. И все же герцог услышал чьи-то голоса. Может, они доносились из-за колонны? Или из-под арки, ведущей на лестницу? Он пересек холл, но никого не заметил. А голоса смолкли. Или ему показалось?
   Внезапно он вспомнил о верхней галерее – там имелось укромное место, где они с Томасом часто прятались, когда были мальчишками; затаившись наверху, они разглядывали гостей отца или подслушивали разговоры слуг.
   Может быть, там, на верхней галерее, Томас с Сибиллой? Может, подняться туда? Или окликнуть их?
   Герцог понимал, что серьезный разговор с женой и братом неизбежен в любом случае, однако решил на время отложить его.
   Но где же Флер Гамильтон и Броклхерст? В прошлый раз он нашел их в картинной галерее. Возможно, они и сейчас туда направились.
   Герцог решительно шагнул к двери и вошел в полутемную галерею – свечи горели только в одном из канделябров. Мужчина и женщина стояли в самом конце, стояли, слившись в объятиях. И она, похоже, не сопротивлялась.
   А может, ему просто кажется, что Флер не сопротивляется? Может, она нуждается в помощи?
   Герцог направился в дальний конец галереи. Услышав его шаги, они отпрянули друг от друга.
   Перед ним стояли Сибилла и Томас.
   В следующее мгновение герцогиня отвернулась, делая вид, что смотрит в окно. А лорд Томас, взглянув на брата, улыбнулся.
   – Мне захотелось взглянуть на портреты наших предков, – сказал он. – Но, увы, сейчас, наверное, для этого не самое подходящее время. Придется зайти завтра, когда будет светло.
   – Да, зайдите завтра, – кивнул герцог. – Только перед этим мне придется поговорить с вами, Томас. А сейчас.., полагаю, вас ждут в гостиной. Мы с Сибиллой тоже скоро там появимся.
   Лорд Томас взглянул на герцогиню, по-прежнему смотревшую в окно.
   – Вы хотите вернуться со мной, Сибилла? Или с Адамом?
   – Она вернется со мной, – сказал герцог.
   Герцогиня молчала.
   Лорд Томас пожал плечами:
   – Как хотите. – Он тронул герцогиню за плечо. – Так вы остаетесь, Сибилла?
   Она снова промолчала.
   Лорд Томас кивнул брату и направился к выходу.
   Герцог дождался, когда за Томасом закроется дверь, потом взглянул на жену:
   – Ну, Сибилла…
   Она наконец-то повернулась к нему и с дрожью в голосе проговорила:
   – Адам, что же вы теперь собираетесь делать?
   – А что я, по-вашему, должен сделать? Как далеко у вас все это зашло? Вы снова стали любовниками?
   Она рассмеялась:
   – Вы разведетесь со мной, если я скажу «да»? В таком случае будет грандиозный скандал, не так ли?
   – Нет, я не собираюсь разводиться с вами, Сибилла, Мне кажется, вы прекрасно это знаете. И вы должны понимать, что у вас есть определенные обязательства перед Памелой. А Томас.., он должен остаться в прошлом. Вы обещали мне это, когда выходили за меня замуж.
   – А был ли у меня выбор?! – закричала она. – Какой у меня имелся выбор? Я была в отчаянии – ведь вы прогнали Томаса. И потом, Адам, вы умоляли меня выйти за вас замуж, пока мой отец не узнал правды. У меня просто не было выбора. Вы жестокий человек, Адам!
   – Возможно. Но и вы не идеальная супруга, Сибилла.
   Так что придется терпеть друг друга, ведь мы сами во всем виноваты.
   – Вы что, обвиняете меня? – спросила герцогиня, глядя на мужа с ненавистью. – Обвиняете, а сами даже не желаете прикоснуться ко мне. Люди, которые подобрали вас на поле боя… Лучше бы они оставили вас лежать там.
   – Полагаю, нам пора вернуться к гостям, – сказал герцог.
   – И вы еще говорите, что я не выполняю свои обязанности, – продолжала Сибилла. – А вы сами? Можете ли утверждать, что выполняете свои, Адам? Можете ли сказать, что никогда не изменяли мне?
   Он пристально посмотрел на нее, однако промолчал.
   – Думаете, я не догадываюсь, почему вы так часто уезжаете в Лондон? Думаете, что я не понимаю, почему вы вдруг решили, что Памеле нужна гувернантка? Не говорите мне об обязанностях. Да, я не могу обойтись без Томаса, но вы сами виноваты в том, что так случилось. Это все из-за вашего распутства и жестокости.
   Сибилла всхлипнула, и герцог подал ей носовой платок.
   – Вы сами понимаете, что это не так. Вытрите глаза, Сибилла. Нельзя надолго оставлять гостей.
   Они молча направились к выходу. В холле герцог взял супругу под руку.
   Когда Сибилла вошла в гостиную, на губах ее играла улыбка.

* * *

   Флер последней покидала гостиную. Разобрав нотные тетради, она решила отнести их в музыкальный салон, прежде чем идти к себе. Ложиться в постель ей не хотелось, хотя она и чувствовала себя ужасно усталой. Флер боялась, что во сне ее снова начнут терзать кошмары – после разговора с Мэтью этого вполне можно было ожидать.
   Поставив подсвечник на фортепиано, она положила на место нотные тетради. Потом снова подошла к инструменту.
   Это фортепиано, большее по размерам, чем то, которое стояло в гостиной, и с более чистым звуком, казалось, притягивало ее, манило… Флер прикоснулась пальцами к клавишам.
   Затем медленно проиграла гаммы и села на стул.
   Закрыв глаза, она довольно громко заиграла сонату Баха.
   Ей казалось, что музыка поможет освободиться от мучивших ее мыслей.
   Может быть, она сможет хотя бы на время забыть об угрозах Мэтью.
   Доиграв сонату до конца, Флер открыла глаза. Думая о том, что ей все же придется лечь в постель, она со вздохом поднялась.
   – Вы замечательно играли, мисс Гамильтон, – раздался у нее за спиной мужской голос.
   Герцог Риджуэй! Флер обернулась.
   – Я не хотел тревожить вас, – сказал он. – Но вы так чудесно играли… Я проходил мимо и не мог не зайти.
   – Простите, ваша светлость, я просто занесла ноты. Но не могла удержаться, присела на минутку.
   – После того как играли весь вечер? – улыбнулся герцог. – Я должен поблагодарить вас за это, мисс Гамильтон, я очень вам признателен.
   – Я играла с удовольствием, ваша светлость.
   Он подошел к ней поближе.
   – Это вы были наверху, в галерее? Вы были с Броклхерстом?
   Флер похолодела.
   – Да, ваша светлость, – Вы пошли с ним по доброй воле? Или он заставил вас?
   – Нет, не заставлял, ваша светлость.
   Она посмотрела в темные глаза герцога. Неужели ее теперь уволят?
   – А это что такое? – Он указал на ее чуть припухшую верхнюю губу.
   Флер молчала.
   – Все происходило с вашего согласия?
   – Да. – Она сглотнула. – Да, ваша светлость.
   Он внимательно посмотрел на нее и покачал головой.
   – Пойдемте в библиотеку, выпьем по стаканчику на ночь.
   Герцог направился к библиотеке. Открыв дверь, обернулся и вопросительно посмотрел на Флер. Она молча вошла в библиотеку, ярко освещенную свечами.
   Герцог налил Флер немного хересу, а себе бренди. Потом указал ей на удобное кожаное кресло, стоявшее у камина.
   – За ваше здоровье, мисс Гамильтон, – сказал он, усаживаясь в другое кресло. – И за ваше счастье. За иллюзорное счастье, не так ли?
   Герцог отпил немного из своего бокала.
   Флер тоже сделала глоток. Она по-прежнему молчала.
   – Расскажите о себе, – попросил герцог. – Разумеется, только то, что можете. Кто учил вас играть?
   – Моя мать, когда я была маленькой девочкой. А потом играла в школе.
   – В школе? А где это было? Впрочем, можете не отвечать на этот вопрос. А как долго вы там учились?
   – Пять лет. Я училась в Бродридже. Меня отправил туда мой опекун. Я говорила об этом мистеру Хаутону.
   Герцог кивнул.
   – А вам там понравилось? – спросил он.
   – Мне кажется, я получила хорошее образование. Но там были слишком суровые наставницы.
   – Скажите, а дома к вам хорошо относились?
   Флер немного помолчала.
   – Я была счастлива, пока были живы мои родители. А потом… Потом мне многое пришлось пережить.
   – Значит, в семье опекуна вас не любили, я правильно понял? А они не пытались поскорее выдать вас замуж?
   Флер вспомнила о двух джентльменах – обоим было за пятьдесят, – делавших ей предложения. Когда она, восемнадцатилетняя, отказала им, кузина Кэролайн пришла в ярость.
   – Да, пытались, – кивнула Флер.
   – Но у них ничего не получилось, – улыбнулся герцог. – Полагаю, у вас твердый характер, мисс Гамильтон.
   Наверное, в семье опекуна вас называли упрямой.
   – Да, иногда.
   – А мне кажется – очень часто. Вы так и не встретили человека, за которого хотели бы выйти замуж?
   – Нет, не встречала, – ответила Флер.
   Она тотчас же вспомнила ночные кошмары, в которых к ней являлся Дэниел.
   – А мне кажется, встречали…
   Флер опустила глаза.
   – Вам не разрешили выйти за него замуж, не так ли?
   Она молча кивнула.
   – Так почему же вы покинули свой дом? – допытывался герцог. – Почему ваш возлюбленный не уехал вместе с вами?
   – Дэниел забыл обо мне, – сказала Флер.
   – Значит, его звали Дэниел… Но вы ведь его любили? А может, и сейчас любите?
   – Нет, это было давно. Теперь все в прошлом.
   Герцог допил бренди, поставил на столик бокал и поднялся на ноги.
   – Что ж, – пробормотал он, – уже поздно, пора спать.
   Флер протянула ему свой бокал, и он поставил его рядом со своим. Затем предложил ей руку и, внимательно посмотрев на нее, спросил:
   – Скажите, вы доверяете мне? Может, вам помочь? Ведь вы пошли с ним не по доброй воле, не так ли? Вы же не хотели с ним идти?
   Он осторожно провел пальцем по ее верхней губе.
   Она крепко сжала его руку.
   – Флер, почему вы уехали в Лондон? Почему ваш Дэниел не приехал за вами?
   – Он не знал, что я убежала, – сказала она, все еще сжимая его руку. – Он и сейчас не знает, где я.
   – Если бы я любил вас, Флер, если бы знал, что и вы меня любите, то непременно отыскал бы вас, где бы вы ни находились.
   Она взглянула на его шрам. Затем, глядя ему прямо в глаза, проговорила:
   – Нет, не отыскали бы. Никто не может любить так сильно. Любовь не может быть такой. Она эгоистична и жестока.
   И я ни в чем не виню Дэниела, он ни в чем не виноват.
   – И все же, Флер… Если бы я любил вас, то нашел бы, поверьте.
   Она усмехнулась:
   – Вам просто так кажется, ваша светлость. Такой любви не бывает.
   И вдруг она поняла, что он хочет поцеловать ее. Поняла за несколько мгновений до того, как его губы коснулись ее губ.
   Флер еще успела бы отступить – ведь он не держал ее и не прижимал к стене, однако не стала противиться, даже не сделала попытки уклониться. По-прежнему сжимая руку герцога, она закрыла глаза…
   Губы герцога были чуть влажными и теплыми. А его поцелуй.., он совершенно не походил на поцелуи Мэтью и мистера Чемберлена.
   Наконец он отстранился и, обнимая ее одной рукой, тихо проговорил:
   – Не отвергайте меня, Флер, пожалуйста. Не оставляйте меня, не бойтесь ничего.
   Она крепко прижалась к нему и вдруг вспомнила, как он стоял перед ней обнаженный, такой огромный и мускулистый, с ужасными шрамами на боку и на ноге. А потом вспомнила, как он раздвинул ее ноги и овладел ею, вспомнила, как он терзал ее тело, причиняя ужасную боль.
   Но ведь герцог щедро заплатил ей и накормил ее. А потом взял гувернанткой, доверил воспитание дочери. И, похоже, он действительно о ней заботился и хотел ей помочь.
   Флер вспомнила, как танцевала с герцогом вальс на дорожке парка. Вспомнила и верховую прогулку.
   Неужели герцог Риджуэй и мужчина, стоявший перед ней в номере гостиницы, – один и тот же человек?
   Тихонько вздохнув, Флер еще крепче прижалась к нему.
   Она вдруг поняла, что уже не боится герцога. Словно прочитав ее мысли, он пробормотал:
   – Флер, вы ведь уже не боитесь меня?
   Она подняла голову, посмотрела ему в глаза, и их губы снова слились в поцелуе.
   Наконец он чуть отстранился и со вздохом прошептал:
   – О Боже… Боже милостивый…
   И тут Флер почувствовала, как по его телу пробежала дрожь. В следующее мгновение герцог отступил на шаг.
   Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Наконец он вновь заговорил:
   – Флер, я хочу сказать вам… Завтра мне придется извиняться перед вами, но сегодня я ни о чем не жалею. А сейчас идите к себе, вам давно уже пора спать. Правда, я не стану вас провожать. Потому что не смогу остановиться у порога вашей комнаты.
   Флер молча направилась к двери. Выйдя в коридор, она взбежала по лестнице и заперла дверь своей комнаты, словно боялась, что герцог все же станет преследовать ее.
   О Господи, что она наделала? Что себе позволила? Флер вдруг поняла, что до сих пор ощущает на губах вкус бренди, вкус его поцелуя, и она даже сейчас трепетала от возбуждения… Неужели она не сознавала, что делает? Ведь герцог Риджуэй – женатый человек, к тому же отец ее ученицы.
   А может, она направилась в музыкальный салон, потому что искала встречи с герцогом?
   Флер наконец-то поняла, от кого только что убегала. Она пыталась убежать от самой себя.

Глава 16

   Герцог еще до завтрака направился к конюшням. Быстро оседлав Ганнибала, он выехал за пределы парка и погнал коня галопом.
   Возвращаться домой ему не хотелось. К тому же у него накопилось множество хозяйственных дел – их на время пришлось отложить из-за гостей Сибиллы.
   «А может, все-таки стоит осмотреть посевы и молодняк скота? – размышлял герцог. – И, конечно, следовало бы поговорить с арендаторами. Возможно, у них есть какие-нибудь затруднения или жалобы».
   Впрочем, он мог бы поехать и за пределы своих владений. Например, провести утро у Чемберлена. После возвращения из Лондона ему так и не удалось с ним поговорить.
   Но можно было бы навестить и других соседей – он со всеми поддерживал дружеские отношения.
   Но в конце концов герцог решил вернуться: дома его ждали важные дела, причем весьма неприятные.
   Сильно прихрамывая, он вошел в холл и тотчас же направился в свои покои, чтобы переодеться к завтраку.
   – Напрасно вы истязаете беднягу Ганнибала, – сказал герцогу Сидни. – Ваши грумы, наверное, очень недовольны.
   Я сейчас помогу вам раздеться и разотру вас как следует. А уж потом вы оденетесь к завтраку.
   – Помолчите, Сидни, – проворчал герцог. – Мне сейчас некогда, я очень тороплюсь.
   – Если вы будете ходить с этой болью целый день, то начнете бранить всех слуг, а не только меня одного, сэр. А слуги будут во всем винить меня, так всегда бывает. Ложитесь же.
   – О чем вы говорите. Сидни? Я всегда относился к своим слугам с уважением.
   Сидни выразительно взглянул на герцога, и его светлость все же лег. Он застонал, когда слуга принялся массировать его левый бок и ногу.
   – Ну вот, – проговорил Сидни, – через минуту вам полегчает. А без массажа нога болела бы весь день.
   Перед завтраком герцог зашел в классную комнату, но гувернантки там не было. Не оказалось ее и в детской.
   Герцог зашел в столовую и, увидев Памелу, нахмурился.
   Сидя за столом, девочка кормила щенка кусочками поджаренного хлеба.
   – Памела, мне казалось, что мы с тобой договорились, – сказал герцог. – Ведь ты вчера обещала, что не будешь кормить собаку, сидя за столом, разве не так?
   – Но я же кормлю Тини только хлебом, – оправдывалась девочка. – А Нэнни… Она сегодня утром ужасно сердилась, потому что Тини забралась на постель.
   Герцог вздохнул:
   – Памела, но ведь мы договорились, что собака не будет спать в постели. Ей следует спать под кроватью или рядом с ней.
   – Но, папа, она скулила и стаскивала с меня одеяло своими зубками. Было бы жестоко оставлять ее на полу.
   – Памела, давай договоримся: если Нэнни еще раз пожалуется, мы отправим собаку обратно на конюшню. Ты меня поняла?
   – Нэнни не станет жаловаться. Я вытерла мокрое пятно своим носовым платком. И еще похвалила ее новый чепчик.
   Герцог снова вздохнул.
   В следующее мгновение в столовой появилась миссис Клемент.
   – Нэнни, мне надо поговорить до начала утренних занятий Ј мисс Гамильтон, – сказал герцог, поднимаясь из-за стола. – Пожалуйста, посидите пока с Памелой.
   – Слушаюсь, ваша светлость, – кивнула миссис Клемент. – А у нас случилась небольшая неприятность. Вам леди Памела ничего не рассказала?
   – Да, я все знаю, Нэнни. Мы надеемся, что такое больше не повторится.
   Герцог направился в классную комнату, но Флер там еще ,не было. Он подошел к письменному столу и посмотрел рисунки Памелы. Затем стал рассматривать наброски, сделанные рукой гувернантки. Флер прекрасно рисовала, в этом не могло быть сомнений.
   Тут дверь у него за спиной отворилась, и герцог вдруг понял, что не знает, как начать разговор. Он медленно повернулся и посмотрел на стоявшую перед ним Флер. Под глазами у нее залегли темные круги, и было очевидно, что она почти не спала этой ночью. Герцог сразу же заметил, что ее верхняя губа еще больше опухла, и все же Флер казалась ему прекраснейшей из женщин. Глядя на нее, он мысленно удивлялся: неужели нынешняя Флер и когда-то стоявшая перед ним бледная и тощая проститутка с тусклыми волосами – это одна и та же женщина?
   – Мисс Гамильтон, я должен попросить у вас прощения, – проговорил он наконец.
   – Не надо, ваша светлость, это ни к чему, – сказала она, по-прежнему стоя у двери. – Накануне вы говорили мне, что ни о чем не жалеете. И добавили, что сегодня вам придется передо мной извиняться. Так вот, это были бы пустые слова, ваша светлость.
   Герцог посмотрел на нее и понял, что она права. Ведь он действительно ни о чем не жалел. А если и жалел, то только об одном: о том, что подобные мгновения не могли длиться бесконечно.
   – И все-таки, мисс Гамильтон, прошу вас простить меня.
   Я очень сожалею, что не проявил к вам должного уважения.
   Она молча смотрела на него. Смотрела прямо ему в глаза.
   – Так вы прощаете меня?
   Флер по-прежнему молчала. И вдруг губы ее дрогнули, и она проговорила:
   – Да, ваша светлость.
   «Адам! Мое имя – Адам»! – мысленно закричал герцог.
   – Что ж, не стану вас задерживать, мисс Гамильтон, – сказал он, направляясь к двери. – Сейчас я пришлю к вам Памелу.
   Флер поклонилась:
   – Благодарю вас, ваша светлость.
   Герцог молча кивнул ей и, все еще прихрамывая, вышел из классной комнаты.
   Шагая по коридору, он досадливо морщился: нога снова заболела.
   Проклятый Сидни! Неужели он утратил свои навыки?
   Превозмогая боль, герцог зашел в детскую и, поцеловав Памелу, сказал ей, чтобы она шла в классную комнату. Потом спустился по лестнице и направился в библиотеку.
   Лорд Томас уже ждал его. Он сидел, закинув ногу на ногу, с бокалом в руке.
   – Ты поступаешь как отец, – с улыбкой проговорил Томас, увидев брата. – Он вызывал нас сюда, чтобы наказать, и заставлял ждать целый час, а то и дольше, помнишь, Адам?
   И мы должны были стоять не где-нибудь, а только перед его письменным столом. При этом мы не знали, в какой момент распахнется дверь и войдет он. Такое ожидание было хуже всего, гораздо хуже, чем само наказание.
   Томас весело рассмеялся.
   Герцог же сел за тот самый письменный стол, стоя перед которым они с братом так много натерпелись в детстве.
   – Скажи мне, Адам, ты что, собираешься уложить меня на стол? Может быть, возьмешь розги?
   – Она влюблена в тебя, – сказал герцог, опустив глаза. – И всегда любила тебя. Она носила твоего ребенка.
   Зачем же ты приехал? Чтобы устраивать эти игры с ней и со мной?
   – Ах… – Томас поднял бокал, который держал в руке. – Выходит, нам предстоит не пустая болтовня, а серьезный разговор. Какая скука! А ты что, до сих пор души в ней не чаешь, Адам?
   – Она моя жена, – сказал герцог. – Да, моя жена. Я должен заботиться о ней и защищать ее.