Бэлоу Мэри. Тайная жемчужина

   – Если хотите, мы проведем вместе одну ночь. – сказал он. – Завтра я отвезу вас домой, а сам отправлюсь дальше, к себе.
   – Да, – сказала она.
   – Только одну ночь. Флер.
   – Да.
   – Нам хватит этого?
   – Да.
   – Мы сделаем так, чтобы она длилась вечно.
   – И даже больше этого, – сказала она.
   – Флер, любимая моя. Вы – любовь всей моей жизни.
   Я понял это еще тогда, у того театра на Друри-лейн, в Лондоне. И вы знаете это, не так ли?
   Он прижался губами к ее губам.
   – Да, – сказала она. – Да, да, да.
   – Я люблю вас. Вы должны знать, что я полюбил вас с того самого момента, когда увидел стоящей в тени.
   – Да. – Она приоткрыла рот и коснулась кончиком языка его губ. – Адам, любите меня. Освободите меня от моих страхов.
   Он крепко поцеловал ее, ощутив языком теплоту ее рта.
   Он ласкал ее тело, крепко прижимая к себе.
   – Вы все еще боитесь? – спросил он, оторвавшись от ее губ.
   – Ужасно. – Она не поднимала век. – Особенно того, что последует за этим. Но я хочу всего этого с вами, Адам.
   Чтобы вы трогали меня руками и прижимали к своему телу.
   Хочу, чтобы вы были совсем моим.
   Он снова поцеловал ее, лаская через ткань платья ее упругие груди, на которых уже набухли соски, сжимая се узкую талию, округлые бедра и ягодицы.
   – Флер, – страстно прошептал он ее имя.
   – Трогайте меня, – прошептала она. – Снимите мои страхи. У вас такие теплые и сильные руки. Дайте мне свою смелость.
   Он нагнулся, поднял ее на руки, отнес в спальню и посадил на кровать.
   Флер знала: он уже не повернет обратно, хотя понимала, что достаточно одного ее слова, чтобы он тут же остановился. Она любила его больше жизни и больше всего в этот момент хотела, чтобы из ее памяти были стерты воспоминания о том безобразном совокуплении.
   Но она все же боялась. Смертельно боялась. Боялась пламени, которое бушевало в его темных глазах. Боялась резких черт его лица и шрама. Его рук, которые лежали на ее груди, трогая большими пальцами соски. И когда герцог начал вытаскивать заколки из ее волос и потом расстегивать пуговицы платья на спине, у нее все сжалось внутри. Она боялась его тела, все еще скрытого под одеждой.
   – Мы можем остановиться на этом, – сказал он, глядя ей в лицо, все еще обнимая ее за талию. – Можем оставить это. Флер. Только еще немного подержу вас в объятиях, пока не наберусь сил оставить.
   – Нет, – возразила она. – Я хочу всего, Адам. Я хочу всего вас. И хочу отдать вам всю себя.
   Он спустил ее платье сначала с плеч и рук, потом с бедер и ног. Он не отрывал от нее глаз, когда за платьем последовало белье и чулки. И она вспомнила, как тогда стояла перед ним обнаженная, складывая одежду в аккуратную стопку на полу, возле себя.
   – Заставьте меня забыть все, что было тогда, – сказала она, протягивая к нему руки. – Адам, заставьте меня забыть.
   – Как вы красивы, – сказал он, наклоняясь к ней и погружая лицо в ее волосы. – Вы самая красивая женщина в мире.
   Одна его рука ласкала ее грудь. Теплая рука с длинными красивыми пальцами.
   Она потянулась, чтобы расстегнуть пуговицы его жилета и рубашки.
   И герцог испугался. Флер была так красива. Он хотел быть достойным ее. И снова выпрямился и сел.
   – Я закрою дверь, – сказал он.
   Свет от двух свечей проникал из гостиной в спальню, и блики от огня бегали по кровати.
   – Нет, – возразила она, протягивая к нему руки.
   – Флер, – обеспокоенно сказал он, глядя ей в глаза – Я не хочу, чтобы вы снова меня увидели. Я слишком уродлив.
   – Нет. – Она протянула к нему руки и притянула его к себе. – Я хочу видеть вас. Я должна видеть. Пожалуйста, Адам, я боюсь темноты.
   Он встал возле кровати и начал очень неторопливо раздеваться. И видел, что она внимательно смотрит на него – так, как в тот раз. Но теперь он знал, что все будет иначе.
   – Адам, – сказала она, когда он, обнаженный, встал у кровати, – вы вовсе не безобразны. Совсем не безобразны.
   И я очень рада, что не видела вас до того, как вы получили эти раны. Я просто не вынесла бы этого. – Она протянула руку, тронула его шрам и провела по нему сверху вниз. – Вы вовсе не безобразны.
   Он лег рядом с ней, откинул со лба ее шелковые золотые волосы и заглянул ей в глаза. И снова поцеловал ее.
   Ее язык трепетал, переплетаясь с его языком. Она чувствовала на себе его руки, которые ласкали ее, словно изучая, и возбуждали.
   И она перестала бояться. Гладила его мускулистые руки и плечи. Трогала жесткие волосы на груди. Под его ласками ее груди стали тугими и нежными. Его руки дрожали, и это передалось всему ее телу, она ощутила трепетную пульсацию где-то между ног.
   В тот раз он быстро и нетерпеливо овладел ею. Он много лет обходился без женщин. Теперь он хотел быть безупречным, щадить ее. Ему так хотелось поскорее извергнуть в нее свое семя. Но он должен быть другим, он постарается утешить ее.
   И опустил руку вниз, между ее ног, нежно приоткрыл пальцами интимный лепесток. Она застонала, извиваясь под его рукой.
   – Я не причиню вам боли, – шептал он, прижимаясь к ней губами. – Теперь не будет больно. Флер. Обещаю вам.
   Вы все еще боитесь?
   – Да, – в ее голосе слышалось рыдание. – Да. Но идите ко мне, Адам. Идите ко мне.
   Он приподнялся на локтях и лег на нее. И ее снова охватил ужас, когда он коленями развел ее ноги в стороны и подсунул под нее руки, чтобы немного приподнять.
   И вот он вошел в нее, она почувствовала, будто что-то твердое и теплое заполнило ее всю. И никакой боли. Только трепет ожидания, ожидания того, что будет дальше. Ей показалось, что она слышит какой-то стон.
   А он убрал из-под нее руки и приподнялся на локтях, глядя ей в глаза. Ее распущенные волосы напоминали огненный ореол, он светился вокруг ее головы.
   – Я хочу, чтобы вам было хорошо, – прошептал он. – Хочу доставить вам наслаждение, Флер. Скажите, что мне делать? Хотите, чтобы все это кончилось быстро?
   И он вышел из нее, потом снова медленно вошел.
   Она подняла вверх колени, поставив ступни ног на кровать, закрыла глаза, запрокинула назад голову и вновь застонала. И он начал медленно и осторожно повторять эти движения снова и снова.
   Он опустил голову и коснулся губами ее губ.
   – Я хочу, чтобы вы остались довольны мною, Флер, – пробормотал он. – Скажите мне, как делать это, скажите, Флер.
   Она открыла глаза и увидела его темные волосы, четкий ястребиный профиль, шрам, мощные мускулы плеч и черные волосы на груди. Его сильные бедра прижимали ее к постели, ей казалось, что этими медленными и осторожными движениями он проникает в самые глубины ее тела. Флер невольно вспомнила ту, первую встречу с ним. Но тут же отогнала от себя эти воспоминания.
   – Я боялась, что боль сведет меня с ума, – прошептала она ему, – а теперь мне хочется, чтобы это продолжалось и продолжалось целую вечность.
   Он еще раз глубоко погрузился в нее, крепче прижал к себе и немного ускорил ритм, она обвила ногами его ягодицы, и он понял, что вечность сейчас сведется к одному моменту. Флер выгибалась под ним и вся напряглась в ожидании чуда.
   И он почувствовал, что она близка к нему, хотя ничего ему не сказала. И он вновь подсунул под нее руки, сделал несколько сильных и быстрых движений, пока не почувствовал, что ее напряжение исчезло, сменившись трепетом, охватившим все ее тело.
   – Вот, теперь, любовь моя, – прошептал он ей на ухо, – теперь настало время.
   Он сделал еще одно резкое движение и тут же услышал ее крик, и сам невольно застонал, когда в нее изверглось его семя.
   Она дрожала и трепетала, прижимаясь к нему, снова и снова переживая восторг любви. Расслабившись, она лежала под ним, обхватив его ногами, ей было приятно, что он ласкает ее бедра, ягодицы – теперь она вся принадлежала этому мужчине, тому, которого сама выбрала.
   Да, она отдалась ему. И только ему. В этот единственный раз.
   Он приподнялся и лег рядом с ней. Потом натянул на них одеяло – Флер, – он страстно поцеловал ее, – мы изгнали злых духов?
   – Адам, – ответила она, трогая кончиками пальцев его лицо, – вы красивы Вы очень красивы.
   Они оба не заснули в эту ночь. Он крепко прижимал ее к себе, перебирая пальцами ее волосы. Они без слов понимали друг друга. У них была всего одна ночь. И не было времени ни для разговоров, ни для сна.
   Они тихо лежали, обнимая друг друга, пока снова не пришло время любить.

* * *

   Флер очнулась перед самым рассветом. Ее голова покоилась на Плече герцога, он легонько терся щекой о ее волосы и смотрел в темноту. Свечи в гостиной давно сгорели.
   Наверное, можно поселить ее в каком-нибудь домике, думал он, где-нибудь неподалеку от Уиллоуби или, может быть, Лондона. Он сможет навещать се и оставаться там на несколько дней или недель. И этот дом станет для него больше домом, нежели Уиллоуби.
   Они станут мужем и женой, но он не сможет дать ей свое имя. Не сможет расторгнуть брак с Сибиллой. Но он останется верен Флер. Может быть, у них появится ребенок. Или даже несколько детей.
   Он повернул голову, чтобы поцеловать ее волосы. Ее можно уговорить. Она любит его так же, как и он ее. Ему это сегодня стало ясно.
   Может быть, это будет коттедж у моря, тогда они могли бы гулять вдоль скал, овеваемые ветром, и любоваться волнами. Или гулять по пляжу и брать с собой детей, а те будут бегать по кромке воды и играть в песке.
   Он снова потерся щекой о ее голову. Памеле тоже понравилось бы на пляже…
   Он мог бы расторгнуть брак с Сибиллой в течение года, если бы решился пойти на это. Но он останется верным клятве, которую когда-то дал, хотя она и отказала ему в супружеских правах, которые дает настоящий брак. Он не сделает этого еще и потому, что даже сейчас у него остались какие-то чувства к ней. Но главное – Памела. Она не станет брошенным ребенком.
   – Но он едва ли сможет вести двойную жизнь. Или он принадлежит Сибилле и Памеле, или Флер. Иное – не для него.
   Он крепче обнял Флер, продолжая смотреть вверх.
   – В чем дело? – спросила она, повернувшись к нему.
   Он неторопливо поцеловал ее.
   – Я хотел что-то вам сказать, прежде чем настанет утро.
   – Я слушаю.
   Рассвет неминуемо приближался.
   – Послезавтра я снова вернусь к своей прежней жизни.
   Надеюсь, что смогу прожить так остаток моих дней. Хотя бы ради Памелы.
   – Да, – ответила она. – Я знаю, Адам. Вы не должны чувствовать себя чем-то обязанным мне. Мы условились, что эта ночь будет единственной. И я не стану вашей любовницей, даже если вы захотите этого.
   Он прижал палец к ее губам и поцеловал в лоб.
   – Вот что я вам скажу, Флер. В некотором смысле вы останетесь моей женой гораздо больше, чем Сибилла. А физически я навсегда останусь верным вам. В моей постели больше никогда не будет другой женщины. – Он так и не убрал пальца с ее губ. – Мой брак только формальный, – сказал он. – И всегда был таким.
   Он услышал, как она поперхнулась.
   – А Памела? – шепотом спросила она.
   – Она дочь Томаса. Он оставил Сибиллу, когда та ждала ребенка. А я только что вернулся из Бельгии и все еще был влюблен в нее, или, скорее, в особу, за которую ее принимал.
   Она шумно вздохнула.
   – Но с того момента, когда Памела родилась, она принадлежит мне. Я готов умереть за нее. И если бы возник вопрос об аннулировании моего брака, то я не пошел бы на это из-за нее. И если я вынужден буду выбрать между нею и вами. Флер, а так может случиться, то я выберу ее.
   Она прижалась головой к его груди.
   – Да, – согласилась она. – Да.
   – Вы ненавидите меня за это? – спросил он.
   – Нет. – Последовала длинная пауза. – За это я и люблю вас. Адам. Вы так мало думаете о себе. Вся ваша жизнь наполнена заботами о других. Я сначала не понимала, а теперь убеждаюсь в этом все больше и больше.
   – И все-таки я вырвал у вас ночь для себя, – возразил он. – Это эгоистично и морально не правильно, как выразился бы ваш друг-священник. – Он коснулся ее волос губами. – Но мне не хочется говорить. Я хочу любить вас хотя бы еще один раз. И хочу, чтобы вы знали: впредь я буду верен вам и стану думать о вас как о своей жене.
   – Один миг вечности, – сказала она, дотрагиваясь до его губ кончиками пальцев. – Это прекрасно, и не надо никаких слов. Я никому не отдам этого мгновения, даже если бы мне пообещали взамен лишних десять лет жизни, Адам.
   Она повернулась на спину, протянула к нему руки, и он снова лег на нее.

Глава 25

   Вид за окном экипажа становился все более знакомым, когда они стали подъезжать к дому. Почти всю дорогу они сидели молча, плотно прижавшись плечами друг к другу, крепко держась за руки.
   – Осталось всего несколько миль? – спросил он.
   – Да.
   И он сжал ее руку еще крепче.
   – Вам надо уладить дело с Броклхерстом, – сказал он. – Необходимо забрать у него хотя бы часть ваших денег до того дня, когда вам исполнится двадцать пять лет. Вы должны жить в определенном комфорте.
   – Да, – снова согласилась она.
   – Я попрошу Хаутона проследить за этим.
   – Благодарю вас.
   И снова воцарилось молчание.
   – Я не смогу больше приехать сюда. Флер, – сказал он. – И даже не имею права писать вам.
   – Да, я понимаю, и мне тоже нельзя.
   – Можете ли вы пообещать мне, что если у вас возникнут трудности, то вы напишете Хаутону? Обещаете мне?
   – Только в самом крайнем случае, – сказала она. – А вообще нет, Адам. Скорее всего нет.
   Он сжал ее пальцы.
   – Флер, – сказал он, – если вы беременны…
   – Я не беременна, – сказала она.
   – Если это все же так, – сказал он, поднеся ее руку к своим губам, – вы должны дать мне знать. Я знаю, вы постараетесь скрыть от меня это. Но вы обязаны мне сообщить. Это будет и мой ребенок. Единственная в моей жизни плоть от плоти. Я отвезу вас в один из моих домов и стану заботиться о вас обоих.
   – Я не беременна, – сказала она. – Это было не то время.
   – Но вы все же обещаете, что дадите мне знать?
   – Да, – согласилась она.
   Он снова опустил ее руку на свое бедро.
   Они были уже в двух милях от деревни и в четырех от Герон-Хауса. Флер пыталась дышать ровно и глубоко, чтобы побороть волнение.
   – Вы сразу же поедете в свой коттедж? – спросил он.
   – Да. Я в последний раз переночую в Герон-Хаусе, а завтра уеду в деревню. На следующий день я начну работать в школе, если Мириам уже готова. Думаю, все это мне очень понравится.
   – А вы будете учить детей музыке, Флер?
   – Петь – да. Там нет инструмента, но это не так важно.
   – Я рад, что рядом с вами будет верная подруга, – он улыбнулся ей.
   – Мириам? У меня в деревне есть и другие друзья, Адам.
   Или просто знакомые, которые станут друзьями, когда я буду жить не в своем доме, а среди них. Не беспокойтесь обо мне.
   Я буду счастлива.
   – Будете ли? – Он искоса взглянул на ее лицо, такое близкое – всего в нескольких дюймах от него.
   – Да. Сначала будет очень больно. Я знаю и жду этого.
   Но потом боль утихнет. Я вовсе не собираюсь зачахнуть. Нужно жить. Я мельком заглянула в рай, а многие люди за всю жизнь не испытали ничего подобного. Я возвращаюсь к обычной жизни.
   – Памела была огорчена, когда я уезжал. Я не всегда был внимателен к ней. И слишком часто оставлял ее. Теперь я возвращаюсь к ней.
   – Так вы и должны были поступить. Ради нее стоит жить, Адам.
   Экипаж прогрохотал по деревянному мосту и въехал в деревню. Флер закрыла глаза и прикоснулась щекой к его плечу. Он крепче сжал ее руки.
   – О Боже! – вздохнула она.
   – Смелее, любимая. – Он прикоснулся щекой к ее голове. – Будь у меня выбор между этой болью и ее отсутствием, Флер, я бы выбрал боль, потому что без нее не было бы и вас.
   – Но я очень жадная. – Она глубоко и шумно вздохнула. – Я хочу, чтобы эта боль прошла, но я хочу и вас, Адам.
   Не знаю, как мне справиться с этим.
   Он до боли сжал ее руку.
   – Вы хотите, чтобы мы с вами встречались где-то время от времени?
   – Раз в год? Два раза в год?
   – Может быть, и чаще, если вы захотите, – сказал он.
   – Уютный коттедж около Уиллоуби? – Она улыбнулась. – И ожидание ваших визитов. И трудные расставания. А может быть, дети. Ваши и мои. Как вы думаете, они будут темненькие или рыжие?
   – Если это то, что вы хотите, – ответил он, – то я устрою вам такую жизнь.
   – Нет. Мы говорим о несбыточных вещах, Адам. Это только соблазн. Ни один из нас не сможет так жить.
   Экипаж свернул с большой дороги на подъездную аллею к Герон-Хаусу.
   – Когда мы приедем, не входите со мной в дом. Сразу же уезжайте.
   – Хорошо, – согласился он.
   Они больше ничего не сказали друг другу, просто сидели рядом. Ей так хотелось, чтобы он обнял ее, но она и боялась этого. Когда он обнимает ее, ей начинает казаться, что мечты сбываются.
   Еще один поворот, и они выедут на прямую дорогу к дому. Осталось самое большее две минуты.
   – Я не могу ничего сказать, – прошептала она. – Уезжайте сразу же.
   – Я люблю вас, – сказал он. – Больше жизни и навечно Я люблю вас, Флер.
   Она молча кивнула и, повернувшись к нему, прижалась лицом к его плечу.
   Как только экипаж подъехал, на порог дома вышли люди.
   Флер узнала Мириам и Дэниела.
   – Изабелла! – вскричала Мириам, едва Нэд Дрисколл открыл дверцу экипажа и откинул подножку. – А мы как раз приехали узнать, дома ли вы. Мы ожидали вас завтра.
   О, добрый день, ваша светлость. – И она сделала реверанс.
   Преподобный Бут протянул руку, чтобы помочь Флер выйти.
   – Изабелла, – сказал он, глядя, как из экипажа выходит герцог, – почему вы не взяли с собой горничную? Почему же вы не сделали этого?
   – Вы нашли могилу Хобсона? – спросила Мириам. – И вы теперь успокоились. Изабелла? По деревне вчера пошли разговоры, что вы ни в чем не виноваты, что та смерть была случайной и все это просто недоразумение. И все это ужасное дело уже позади. Не так ли, Дэниел?
   – Мисс Брэдшоу, – услышала она тихий голос за спиной. – Я должен попрощаться с вами.
   – И вы не зайдете в дом, ваша светлость? – спросила Мириам.
   Флер повернулась, протянула ему руки, и он взял их в свои. Посмотрел ей прямо в глаза и поднес ее руку к губам.
   – До свидания, – сказал он.
   Адам… Ее губы сложились, чтобы произнести его имя, но она не произнесла ни звука.
   И он ушел, сел в экипаж на дальнее сиденье, а Нэд закрыл дверцу и вскочил на козлы рядом с кучером.
   Вот он едет по аллее, через ворота, вот скрылся за первым поворотом.
   Он уехал.
   – Он так поспешно уехал, – весело сказала Мириам. – Изабелла, вы взбалмошная и такая независимая женщина.
   Почему вы не позволили мне поехать с вами? Вы же знаете, я могла бы закрыть школу на несколько дней. Дэниел сказал мне, что отказался сопровождать вас, а вы уже уехали. И представьте себе нашу тревогу, когда мы узнали, что вы уехали с герцогом Риджуэем.
   – Что сделано, то сделано, Мириам, – сказал преподобный Бут. – И теперь нет смысла говорить об этом. С вашего разрешения мы зайдем в дом, Изабелла. И вы придете в себя и расскажете нам все по порядку.
   – Вы, наверное, очень устали, – сказала Мириам, беря ее за руку. Она улыбнулась и быстро повернулась к брату:
   – Внесите в дом чемодан Изабеллы, хорошо, Дэниел? Я хочу перекинуться с ней парой слов, прежде чем вы присоединитесь к нам.
   Она подождала, пока брат не скроется в доме.
   – О Изабелла, – сказала она, похлопывая ее по руке, – о моя бедная, бедная.
   А Флер стояла словно окаменевшая и смотрела на тот поворот, за которым скрылся экипаж…

* * *

   Теперь Флер по крайней мере было чем занять себя. И она радовалась хотя бы этому.
   Она перевезла все свои вещи в коттедж мисс Гален и расставила их так, как ей хотелось. В первые дни она все делала для себя сама, включая приготовление пищи, потому что не могла себе позволить нанять прислугу. Много времени проводила в маленьком садике, поправляя ограду и приводя в порядок клумбы с розами.
   В школе Флер занималась теперь с двадцатью двумя учениками и поняла, что это гораздо труднее, чем иметь дело с одним.
   Она подружилась с пожилой парой, жившей по соседству, носила им печенье, которое пекла сама, и слушала их бесконечные рассказы о прошлых временах, в которых часто упоминались ее мать и отец. Мириам, разумеется, проводила с ней много времени, радуя Флер неизменной веселостью.
   Она догадывалась о душевном состоянии подруги, вот почему, когда уехал Адам, тактично отослала Дэниела в дом и сказала ей простые слова дружбы и сочувствия. Если она и испытывала любопытство, то никогда не проявляла его и не задавала вопросов. Она была настоящей подругой.
   И Дэниел не отверг ее, несмотря на то что она призналась ему во всем и одна уехала с Адамом в Роксфорд. В деревне было много жителей, которых она не знала раньше, когда жила в Герон-Хаусе с родителями, но теперь они стали ее друзьями.
   Мэтью не вернулся домой. Не приехали ни кузина Кэролайн, ни Амелия, несмотря на то что сезон в Лондоне близился к концу. В деревне слышали, что леди отправились на север страны с друзьями. Ходили слухи, что Мэтью уехал на континент, чтобы избежать серьезных неприятностей. Флер не знала, насколько правдивы все эти рассказы. И ее не очень интересовало, где все они сейчас находятся. Но ей было бы крайне неприятно, если бы вернулась кузина Кэролайн, и она с ужасом думала о возвращения Мэтью.
   Она поговорила со слугой в Герон-Хаусе, и он пообещал ей связаться с человеком лорда Броклхерста, который вел его дела в Лондоне. Флер получила ответ самым неожиданным образом. Как-то днем, после школы, она сидела в маленькой гостиной и пила чай, думая о том, что надо бы собраться с силами и подстричь неожиданно быстро подросшие кусты у ограды сада. Она со вздохом поднялась на ноги, когда раздался стук в дверь, и с замиранием сердца увидела перед собой Питера Хаутона. От волнения даже почувствовала боль в желудке.
   – Мисс Брэдшоу, – сказал он, отвешивая ей вежливый поклон.
   – Мистер Хаутон? – Она отступила в сторону, приглашая его войти.
   – Я был направлен в Лондон, чтобы сделать для вас кое-какие дела, мэм. И мне показалось, что лучше заехать к вам по пути в Уиллоуби-Холл, чем писать письмо.
   – О да, – ответила она. – Благодарю вас. – Ей вовсе не хотелось получить письмо из Уиллоуби и узнать, что оно всего лишь от секретаря Адама. – Не хотите ли чаю?
   Она сидела на краешке кресла, пила чай, слушала Хаутона и думала о том, что этот человек – теперь единственная хрупкая связь между ней и Адамом. И вспоминала, как в первый раз увидела Хаутона в агентстве по найму.
   Мэтью, как она узнала, и в самом деле сбежал из страны, Кто-то сообщил ему о том, что его обман обнаружен, и он понял, что ему могут задать очень неприятные вопросы. Похоже, мистер Хаутон говорил с поверенным, дернул за нужные ниточки и устроил так, что ее опекуном теперь стал один из ее кузенов, наследник Мэтью, которого она видела всего один раз. И этот человек не препятствовал тому, чтобы двадцатитрехлетняя родственница, которую он даже не знает, получила очень приличное содержание на предстоящие полтора года, после чего сможет сама распоряжаться своей судьбой независимо от того, выйдет она замуж или нет.
   Мистер Хаутон тихонько кашлянул.
   – Мне кажется, теперь вы можете выйти замуж хоть завтра, – сказал он, и Флер заметила искорки в его глазах.
   Флер, улыбнувшись, подумала, что и не подозревала о наличии у мистера Хаутона чувства юмора.
   Он не остался не только на обед, но даже на чашку чая, поскольку до наступления темноты ему надо было проехать хотя бы несколько миль. Так он сказал.
   Флер встала, готовясь проводить гостя. Но она дала себе слово сдержаться и не задавать вопросы о герцоге. Ни одного.
   Питер Хаутон снова кашлянул и задержался у двери.
   – Его светлость, разумеется, не смог сам поехать в Лондон, – сказал он. – Он послал меня.
   – Да, я благодарна вам, сэр, – сказала Флер. – И ему тоже.
   – Он намерен отвезти герцогиню и леди Памелу в Италию на зиму.
   – Вот как? – Раны, которые только что начали затягиваться, снова заныли.
   – Из-за здоровья ее светлости, – сказал Хаутон. – Полагаю, своего тоже. Он сам не очень здоров.
   Будто острый нож повернулся в ее сердце.
   – Климат Италии поможет им обоим, – сказал он и взялся за ручку двери. – У меня есть распоряжение сделать для вас в Лондоне кое-какие покупки, мэм, – сказал он, – и убедиться в том, что их доставят вам сюда. Я вернусь через неделю и сообщу вам, что будет куплено для школы и что персонально для вас.
   – Что же это такое? – спросила она.
   – Я приеду через неделю, – повторил он.
   Он снова поклонился ей, пожелал всего доброго и удалился.

* * *

   Она испытала какое-то болезненное чувство, понимая, что с отъездом из деревни этого человека рвется еще одна ниточка, связывающая ее с Адамом. Она понимала, что он действительно любит ее, раз заботится о ней, вот отправил своего секретаря в Лондон по ее делам и собирается прислать ей подарок.
   И еще она думала о том, что скоро, через несколько месяцев, он уедет из Англии. Что ей до этого – она ведь больше никогда его не увидит. Но Италия – это так далеко!
   Временами тоска по нему становилась невыносимой.
   У нее было много дел, но она хотела, чтобы и мысли ее были так же заняты, как руки и тело.
   Однако Флер не могла не думать о нем, не страдать оттого, что больше никогда его не увидит. Она все жизнь будет помнить, что он любил ее. И через двадцать лет, если будет жива и узнает, что и он тоже жив, она будет помнить: он любит ее. А вот как в этом убедиться? Ведь и тогда не спросишь, как и теперь: любишь ли ты меня? Помнишь ли обо мне?