Страница:
– Папа, ты не уедешь снова?
– Нет, теперь я приехал надолго, – улыбнулся он.
– Обещаешь, что не уедешь?
– Обещаю. – Он обнял дочь и поцеловал ее; – А теперь спи. Мы увидимся завтра.
Нет, он не должен покидать Сибиллу. Ребенок имеет право на обоих родителей, даже если они и не являются образцовыми супругами. И впредь ему не следует надолго уезжать из Уиллоуби, хотя в Лондоне, конечно же, спокойнее…
Герцог внезапно остановился. Мимо клумб, на которых выращивали цветы для дома, шла какая-то женщина.
Он не сразу узнал ее. Впрочем, он и накануне не сразу узнал мисс Гамильтон: в какой-то момент ему даже подумалось, что Хаутон ошибся и нанял не ту женщину. Но это, несомненно, была она.
Герцог не раз вспоминал о ней в Лондоне, и он прекрасно помнил, что она была очень худой и бледной, с темными кругами под глазами. И ее нельзя было назвать привлекательной.
Правда, у нее были длинные стройные ноги и упругая высокая грудь, однако в ней не было ничего особенного. Герцог догадывался, что она из хорошей семьи, но находится в отчаянном положении. Ему захотелось хоть чем-то ей помочь.
И он помог ей.
Но сейчас Флер была совсем другой, не такой, какой он – ее запомнил. Теперь она уже не казалась слишком худой, однако оставалась стройной и изящной. К тому же на щеках ее появился здоровый румянец и исчезли темные круги под глазами. А волосы… Они уже не казались тусклыми, чуть рыжеватыми, теперь они были огненно-золотистые.
Герцог с изумлением обнаружил, что мисс Флер Гамильтон поразительно красивая женщина.
Но она оставалась все такой же молчаливой и холодной, словно мраморная статуя. Тогда, в Лондоне, она почти все время молчала, правда, при этом бросала на него пристальные взгляды. А вчера она не сказала ни слова, даже не сделала реверанс, когда он поздоровался с ней.
А как она вздрогнула, какой ужас был в ее взгляде, когда он у лестницы предложил ей руку. Но, может быть, она права? Почему он должен предлагать руку гувернантке?
Шагая ей навстречу, герцог пристально посмотрел на нее и вдруг понял: она боится его. Во всяком случае, она старалась не смотреть в его сторону.
– Доброе утро, мисс Гамильтон. – Он улыбнулся.
Она наконец-таки взглянула на него и молча кивнула.
– Вы тоже любите утренние прогулки? – спросил он. – Мне всегда казалось, что утро – самое лучшее время для прогулок.
– Я не стану вашей любовницей, – сказала она неожиданно.
– Не станете?.. Простите, а разве я просил вас об этом?
– Но ведь это совершенно очевидно. Я все прекрасно поняла, как только увидела вас вчера. Я не стану вашей любовницей.
– Мне кажется, вас наняли в качестве гувернантки, – проговорил герцог. – И я надеюсь, мисс Гамильтон, что вы займетесь именно этим, то есть обучением моей дочери.
– Как отвратительно… Ведь вы, женатый мужчина, привезли меня сюда, чтобы я жила под одной крышей с вашей женой и дочерью. Вы рассчитываете, что я несколько часов в день буду заниматься с вашей дочерью. И еще хотите, чтобы я стала вашей шлюхой? Так вот почему вы так хорошо платите, да еще и кормите меня! Хотите, чтобы я принадлежала вам? Уж лучше я вернусь в трущобы, где жила, чем позволю вам снова ко мне прикоснуться. Вы просто отвратительны…
Герцог нахмурился. Да как она смеет обвинять его? Неужели она думает, что он привез ее в свое родовое поместье, чтобы развлекаться с нею в роще или где-нибудь в мансарде?
– Позвольте мне разъяснить вам кое-что, мисс Гамильтон, – проговорил он, закладывая руки за спину. – Я дал указание своему секретарю нанять вас, потому что вы находились в отчаянном положении. И я был удовлетворен докладом секретаря. Теперь вы – гувернантка моей дочери, и вам хорошо платят, мисс Гамильтон. Надеюсь, у вас в этом отношении нет ко мне претензий. И еще… У меня нет привычки спать с прислугой. Когда же мне требуется женщина, я пользуюсь услугами тех, которые сами себя предлагают. И, разумеется, плачу за подобные услуги. Вы меня поняли?
Флер покраснела, однако промолчала.
Герцог прищурился:
– Мисс Гамильтон, вынужден напомнить вам: если я задаю вопрос, то жду ответа. Отвечайте же.
– Да, поняла, – прошептала она, глядя прямо ему в глаза. – Я все поняла, ваша светлость.
Он усмехнулся:
– – Продолжайте свою прогулку. Всего доброго, мисс Гамильтон.
Герцог повернулся и, стиснув зубы, зашагал к дому. Утро было окончательно испорчено. К счастью, он сумел совладать со своим гневом. А как ему хотелось схватить эту женщину за плечи и встряхнуть как следует. В какой-то момент ему даже хотелось ударить ее…
Постояв немного на террасе, он спустился на лужайку и вышел к озеру. Здесь остановился, задумался…
Если она сама верит в то, что сказала ему, то следует признать: мисс Гамильтон проявила удивительную смелость.
Ведь она, фигурально выражаясь, плюнула в лицо герцогу.
Сказала, что он, герцог Риджуэй, внушает ей отвращение.
Имела ли она в виду лишь в свои опасения? Или он сам по себе омерзителен?
Герцог почти не сомневался: имелось в виду именно это, последнее. Он же разделся перед ней догола, чего раньше никогда не делал при женщинах, по крайней мере после ранения. Он стоял перед ней, и она смотрела на него, видела безобразные шрамы.
Теперь герцог осознал, что сделал это намеренно: ему казалось, что таким образом он сможет избавиться от душевной боли, терзавшей его последние шесть лет. Ему захотелось, чтобы его увидела женщина, которая не посмеет выказать пренебрежение, не сможет отказать…
И она выдержала испытание, эта отважная Флер, она не отвела глаза…
Герцог еще долго стоял, глядя на озеро. Он пытался не думать о гувернантке своей дочери, однако снова и снова вспоминал о ней.
Глава 6
Глава 7
– Нет, теперь я приехал надолго, – улыбнулся он.
– Обещаешь, что не уедешь?
– Обещаю. – Он обнял дочь и поцеловал ее; – А теперь спи. Мы увидимся завтра.
Нет, он не должен покидать Сибиллу. Ребенок имеет право на обоих родителей, даже если они и не являются образцовыми супругами. И впредь ему не следует надолго уезжать из Уиллоуби, хотя в Лондоне, конечно же, спокойнее…
Герцог внезапно остановился. Мимо клумб, на которых выращивали цветы для дома, шла какая-то женщина.
Он не сразу узнал ее. Впрочем, он и накануне не сразу узнал мисс Гамильтон: в какой-то момент ему даже подумалось, что Хаутон ошибся и нанял не ту женщину. Но это, несомненно, была она.
Герцог не раз вспоминал о ней в Лондоне, и он прекрасно помнил, что она была очень худой и бледной, с темными кругами под глазами. И ее нельзя было назвать привлекательной.
Правда, у нее были длинные стройные ноги и упругая высокая грудь, однако в ней не было ничего особенного. Герцог догадывался, что она из хорошей семьи, но находится в отчаянном положении. Ему захотелось хоть чем-то ей помочь.
И он помог ей.
Но сейчас Флер была совсем другой, не такой, какой он – ее запомнил. Теперь она уже не казалась слишком худой, однако оставалась стройной и изящной. К тому же на щеках ее появился здоровый румянец и исчезли темные круги под глазами. А волосы… Они уже не казались тусклыми, чуть рыжеватыми, теперь они были огненно-золотистые.
Герцог с изумлением обнаружил, что мисс Флер Гамильтон поразительно красивая женщина.
Но она оставалась все такой же молчаливой и холодной, словно мраморная статуя. Тогда, в Лондоне, она почти все время молчала, правда, при этом бросала на него пристальные взгляды. А вчера она не сказала ни слова, даже не сделала реверанс, когда он поздоровался с ней.
А как она вздрогнула, какой ужас был в ее взгляде, когда он у лестницы предложил ей руку. Но, может быть, она права? Почему он должен предлагать руку гувернантке?
Шагая ей навстречу, герцог пристально посмотрел на нее и вдруг понял: она боится его. Во всяком случае, она старалась не смотреть в его сторону.
– Доброе утро, мисс Гамильтон. – Он улыбнулся.
Она наконец-таки взглянула на него и молча кивнула.
– Вы тоже любите утренние прогулки? – спросил он. – Мне всегда казалось, что утро – самое лучшее время для прогулок.
– Я не стану вашей любовницей, – сказала она неожиданно.
– Не станете?.. Простите, а разве я просил вас об этом?
– Но ведь это совершенно очевидно. Я все прекрасно поняла, как только увидела вас вчера. Я не стану вашей любовницей.
– Мне кажется, вас наняли в качестве гувернантки, – проговорил герцог. – И я надеюсь, мисс Гамильтон, что вы займетесь именно этим, то есть обучением моей дочери.
– Как отвратительно… Ведь вы, женатый мужчина, привезли меня сюда, чтобы я жила под одной крышей с вашей женой и дочерью. Вы рассчитываете, что я несколько часов в день буду заниматься с вашей дочерью. И еще хотите, чтобы я стала вашей шлюхой? Так вот почему вы так хорошо платите, да еще и кормите меня! Хотите, чтобы я принадлежала вам? Уж лучше я вернусь в трущобы, где жила, чем позволю вам снова ко мне прикоснуться. Вы просто отвратительны…
Герцог нахмурился. Да как она смеет обвинять его? Неужели она думает, что он привез ее в свое родовое поместье, чтобы развлекаться с нею в роще или где-нибудь в мансарде?
– Позвольте мне разъяснить вам кое-что, мисс Гамильтон, – проговорил он, закладывая руки за спину. – Я дал указание своему секретарю нанять вас, потому что вы находились в отчаянном положении. И я был удовлетворен докладом секретаря. Теперь вы – гувернантка моей дочери, и вам хорошо платят, мисс Гамильтон. Надеюсь, у вас в этом отношении нет ко мне претензий. И еще… У меня нет привычки спать с прислугой. Когда же мне требуется женщина, я пользуюсь услугами тех, которые сами себя предлагают. И, разумеется, плачу за подобные услуги. Вы меня поняли?
Флер покраснела, однако промолчала.
Герцог прищурился:
– Мисс Гамильтон, вынужден напомнить вам: если я задаю вопрос, то жду ответа. Отвечайте же.
– Да, поняла, – прошептала она, глядя прямо ему в глаза. – Я все поняла, ваша светлость.
Он усмехнулся:
– – Продолжайте свою прогулку. Всего доброго, мисс Гамильтон.
Герцог повернулся и, стиснув зубы, зашагал к дому. Утро было окончательно испорчено. К счастью, он сумел совладать со своим гневом. А как ему хотелось схватить эту женщину за плечи и встряхнуть как следует. В какой-то момент ему даже хотелось ударить ее…
Постояв немного на террасе, он спустился на лужайку и вышел к озеру. Здесь остановился, задумался…
Если она сама верит в то, что сказала ему, то следует признать: мисс Гамильтон проявила удивительную смелость.
Ведь она, фигурально выражаясь, плюнула в лицо герцогу.
Сказала, что он, герцог Риджуэй, внушает ей отвращение.
Имела ли она в виду лишь в свои опасения? Или он сам по себе омерзителен?
Герцог почти не сомневался: имелось в виду именно это, последнее. Он же разделся перед ней догола, чего раньше никогда не делал при женщинах, по крайней мере после ранения. Он стоял перед ней, и она смотрела на него, видела безобразные шрамы.
Теперь герцог осознал, что сделал это намеренно: ему казалось, что таким образом он сможет избавиться от душевной боли, терзавшей его последние шесть лет. Ему захотелось, чтобы его увидела женщина, которая не посмеет выказать пренебрежение, не сможет отказать…
И она выдержала испытание, эта отважная Флер, она не отвела глаза…
Герцог еще долго стоял, глядя на озеро. Он пытался не думать о гувернантке своей дочери, однако снова и снова вспоминал о ней.
Глава 6
Леди Памела, игравшая со щенком, опустилась на колени, когда он побежал к ней. Девочка весело рассмеялась, когда щенок, не удержавшись на ногах, упал, а потом поднялся, чтобы подскочить к хозяйке.
Схватив своего любимца, Памела повалилась на спину и крепко прижала его к груди. Щенок лизнул ее в лицо, она весело рассмеялась.
У Флер не хватило духа напомнить девочке, что они вышли на свежий воздух, чтобы заняться рисованием. А ведь миссис Клемент разрешила вывести девочку из дома только на час.
Но леди Памела так редко радовалась, так редко смеялась…
– Вот посмотрите… – проговорила Флер, когда девочка немного успокоилась. – Видите на острове павильон, он так красиво отражается в воде. Вы были правы, может получиться прекрасный рисунок.
– Ох… – Памела снова засмеялась. – Тини, не кусайся.
– А, может быть, сегодня вы захотите нарисовать своего щенка? – предложила Флер.
– Да-да, Тини! – Глазки девочки блеснули. – Мисс Гамильтон, правда, она забавная? И у меня замечательный папа, да?
– Совершенно верно, замечательный, – раздался голос за спиной Флер. – Но, Памела, что это такое? Чистый лист бумаги и сухие кисти? И трава в твоих волосах? А что с твоим платьем? Что скажет Нэнни?
– Она будет ворчать, – сказала леди Памела. – Папа, иди сюда и потрогай нос у Тини. Он такой холодный…
Герцог Риджуэй подошел к дочери и опустился рядом с ней на колени.
Флер же в оцепенении стояла у мольберта. Она надеялась, что еще долго не увидит герцога, он так ее унизил в то утро… Каждое слово, произнесенное им, было словно удар хлыстом, потому что он сжалился над ней, а вовсе не потому, что желал ее.
Но если герцог сказал правду, то, выходит, она сама себя унизила, заявив, что не станет его любовницей. А герцог Риджуэй, конечно же, не лгал, Флер прекрасно это понимала.
– Мисс Гамильтон, вы привели сюда Памелу, чтобы заняться рисованием? – неожиданно спросил герцог, поднимаясь на ноги.
– Да, ваша светлость.
– И не настаивали, чтобы она занялась именно этим?
– Она сейчас очень.., возбуждена. Девочка играет со своим щенком, ваша светлость.
– Разве мы не условились, что щенок не должен мешать занятиям?
– Да, ваша светлость.
Флер посмотрела в темную глубину его глаз, затем – на безобразный шрам на щеке. И тотчас же вспомнила о других шрамах, еще более ужасных…
– Иногда случается так, что некоторые занятия приходится откладывать, – проговорила она с невозмутимым видом. – Сегодня мы беседовали о том, почему у щенка такие маленькие зубки, И еще я объяснила девочке, как ваши грумы будут дрессировать собаку, чтобы она со временем смогла жить в доме. Мы…
– Я не собираюсь увольнять вас, мисс Гамильтон, – перебил герцог. – Ваш ответ меня вполне устраивает. Но какова цель ваших уроков рисования?
– Я хотела объяснить, что такое коринфские колонны и фронтон, – сказала Флер, взглянув на павильон. – И объяснить, как все это отражается в воде. Но девочке всего пять лет, ваша светлость. Поэтому главное для нее – просто порезвиться в парке. Кроме того, ей было бы полезно немного поэкспериментировать с красками.
Флер с вызовом взглянула на герцога. Пусть он отчитает ее, если ему очень этого захочется. Но она делает то, что считает нужным.
– Прекрасно сказано, мисс Гамильтон, – улыбнулся герцог. – Вы всегда так удачно отвечаете?
На сей раз Флер промолчала.
– Думаю, вы заметили, что этот павильон – миниатюрная копия нашего дома?
– Да, разумеется, – кивнула Флер, глядя на озеро. – А внутри он такой же?
– Очень похож. Даже роспись купола почти такая же.
Но там нет галереи. Он был построен для украшения парка, и мы его используем в качестве музыкального павильона во время приемов под открытым небом. Во время бала там будет размешаться оркестр. А бал через три дня. Вам сказали, что вы тоже можете присутствовать?
– Да, ваша светлость.
Герцог повернулся к дочери:
– Памела, давай спустимся к самой воде, чтобы лучше рассмотреть павильон. Кроме того, оттуда будет виден мост и некоторые из водопадов. Только придется взять щенка на руки, иначе он очень утомится.
– Но нам пора возвращаться в дом, – возразила Флер.
Герцог пристально взглянул на нее:
– Пора возвращаться? Кто это вам сказал?
Флер поняла, что краснеет.
– Миссис Клемент будет ждать нас, ваша светлость.
– Нэнни? Значит, Нэнни придется подольше подождать.
Памела уже побежала к озеру. Герцог, немного помедлив, предложил Флер руку.
И она снова в ужасе отпрянула. Отпрянула, увидев эти руки… Руки с изящными длинными пальцами и ухоженными ногтями, руки, когда-то раздвигавшие ее ноги…
Он отвернулся и сказал:
– Только спускайтесь медленно, если не собираетесь искупаться в озере.
Судорожно сглотнув. Флер последовала за герцогом.
Они прошли вдоль озера и поднялись на крутой берег уже в другом месте. Герцог, подхвативший щенка на руки, рассказывал Флер о достопримечательностях парка, причем рассказывал гораздо интереснее, чем миссис Лейкок.
Час спустя они вернулись к дому и поднялись на террасу.
– Папа, а скоро начнут съезжаться мамины гости? – неожиданно спросила Памела.
– Послезавтра, – ответил герцог. – Если только некоторые из них не задержатся.
– А я их увижу?
– Тебе хочется увидеть их?
– Очень хочется, но мама будет против…
– Возможно, мама права, – пробормотал герцог, передавая щенка Флер. – Это не совсем те гости, с которыми тебе следует встречаться, Памела.
– Но папа…
– Тебе пора в детскую, – перебил герцог. – Мисс Гамильтон, – он протянул к Флер руку, – дайте мне щенка, я отнесу его обратно в конюшню.
– О, мы забыли мольберт и краски, – пробормотала она. – Мне придется сходить за ними.
– Не беспокойтесь, я пошлю слугу, – с раздражением проговорил герцог.
Флер взяла Памелу за руку и повела ее в детскую к миссис Клемент. Десять минут спустя она стояла у окна в своей комнате, в задумчивости глядя на зеленые лужайки.
Может, ей следует покинуть Уиллоуби-Холл? Ведь все равно рано или поздно уволят…
Но куда она поедет, как будет жить? Конечно, здесь она ни в чем не нуждается, но ей еще ни разу не платили жалованья. А нескольких монет, что остались у нее от аванса, не хватит даже на то, чтобы вернуться в Лондон.
При мысли о Лондоне Флер похолодела. Она прекрасно знала, что ее там ждет.
Но оставаться в Уиллоуби она тоже не могла. Ведь место гувернантки предоставил ей человек, являвшийся в кошмарных снах. И что не счастливая случайность. Герцог взял ее в свой дом, потому что пожалел, по крайней мере он так сказал. И, судя по всему, не солгал.
И кроме того, к ней вернулись все прежние страхи. Ведь ее, если схватят, могут повесить за убийство? Но так ли это?
Она же защищалась… Она не хотела убивать. Разве можно повесить человека за убийство, не учитывая всех обстоятельств? Конечно, нет.
Но Мэтью был единственным свидетелем. А он – барон, и он выступит против нее. Мэтью видел мертвого Хобсона и назвал се убийцей.
Ее повесят. Свяжут ноги и руки, наденут мешок на голову и набросят петлю на шею.
Флер отвернулась от окна и прошлась по комнате, Ей не следует думать об этом. И о Дэниеле тоже. Она не должна о нем вспоминать. И тотчас же перед ее мысленным взором возникли голубые глаза, мягкие светлые волосы.., и его чудесная добрая улыбка. Высокий и стройный Дэниел был в черном одеянии священника.
Он никогда не целовал ее. Только руку, всего один раз.
Она очень хотела, чтобы он ее поцеловал, и однажды попросила об этом… Но Дэниел отказался. Он с ласковой улыбкой сказал, что мог бы поцеловать ее только после венчания.
Но что бы он сказал, если бы узнал о том, что она стала проституткой? Какими глазами посмотрел бы на нее? Простил бы он ее? Конечно, простил бы, как Иисус прощал женщин, которых обвиняли в супружеской неверности. Но она не нуждается в его прощении. Ей нужна была его любовь, нужна была защита. Правда, теперь все это в прошлом.
Она никогда не вернется домой. Если же вернется, ее схватят и повесят. Так что лучше уж ей оставаться в доме герцога.
Но герцог… Как бы элегантно он ни одевался, она всегда будет видеть его таким, каким он предстал перед ней в гостинице «Бык и рог». Высоким, мускулистым – и совершенно обнаженным… Он воспользовался ее отчаянным положением и овладел ею, лишил ее невинности…
Впрочем, Флер прекрасно понимала, что у нее нет причин ненавидеть герцога Риджуэя. Ведь она по доброй воле пошла с ним в гостиницу, и он хорошо заплатил ей, к тому же накормил ее.
Но она ненавидела герцога за то, что боялась его, за то, что он внушал ей отвращение. Из-за него ей, возможно, придется покинуть Уиллоуби-Холл, придется бежать отсюда так же, как когда-то из Герон-Хауса.
Флер закрыла глаза – и тотчас увидела обнаженного герцога, склонившегося над ней… Она судорожно сглотнула, пытаясь подавить позывы тошноты.
– Доброе утро, Сибилла. Как ты сегодня?
Герцог подошел к супруге, и она, как всегда, подставила ему щеку для поцелуя.
– Уже лучше. Ночью меня немного знобило, но сейчас стало получше.
Он взял ее за руки, но она тотчас же высвободилась.
– Вам следует беречь свое здоровье, я не хочу, чтобы вы заболели, как прошлой зимой, – проговорил герцог.
– Я приказала мистеру Хаугону рассчитаться с мисс Гамильтон и уволить ее, – сказала Сибилла, глядя на мужа своими огромными голубыми глазами. – Но он сказал мне, что должен сначала поговорить с вами. Адам, как вы собираетесь поступить?
– Но почему вы решили уволить гувернантку? Чем она вам не угодила?
– Сейчас я говорю о Хаутоне, – прошептала герцогиня, и на глаза ее навернулись слезы. – Почему вы позволяете секретарю разговаривать со мной подобным образом?
– Хаутон – мой личный секретарь, Сибилла, и он отчитывается только передо мной. Я выгоню его немедленно, если он забудется и начнет выполнять чьи-либо распоряжения, не посоветовавшись предварительно со мной.
Герцогиня вспыхнула:
– Выходит, что ваш секретарь для вас важнее, чем жена?
Когда-то все было иначе, Адам. Когда-то вы любили меня, во всяком случае, так мне казалось. Но, похоже, я ошибалась.
– Сибилла, вам следует знать: со всеми своими проблемами надо обращаться ко мне. Если вы станете так поступать, у вас не будет причин для обид. Мой личный секретарь может выполнять только мои распоряжения. Так какие же у вас претензии к мисс Гамильтон?
– Вам не следует задавать мне такие вопросы, – нахмурилась герцогиня. – Я желаю, чтобы вы ее уволили, вот и все. Мне кажется, что она не подходит для того, чтобы заботиться о моей дочери. Пожалуйста, увольте ее, Адам.
– Вы же знаете, Сибилла, что я не увольняю своих слуг без важной на то причины, – со вздохом проговорил герцог. – И мисс Гамильтон я также не стану увольнять. Ваше требование – просто каприз.
– Каприз?! – воскликнула герцогиня, и ее глаза снова наполнились слезами. – Я ваша жена, Адам.
– Да, вы действительно моя жена, – проговорил он, пристально глядя на Сибиллу.
Она потупилась и присела на диван.
– Сибилла, ответьте мне… Так почему же вас не устраивает мисс Гамильтон?
– Она вчера днем повела Памелу в парк, хотя дул холодный ветер. Она приставала к Нэнни, пока та не согласилась отпустить их всего на один час. Но они вернулись часа через два, и Памела очень устала. А сегодня утром бедняжке стало так плохо, что она не смогла встать с постели. Гувернантка намеренно не подчиняется Нэнни, я в этом нисколько не сомневаюсь.
– Они были со мной, Сибилла. Это я задержал их, когда мисс Гамильтон уже хотела вернуться в дом.
Герцогиня внимательно посмотрела на мужа.
– Так она была с вами? – спросила она, поднося к губам носовой платок. – Два часа с вами?
– Вы меня не правильно поняли. Я сказал, что они были со мной – Памела, мисс Гамильтон и щенок. А если Памела действительно устала, то ничего страшного: маленькие дети всегда устают после длительных прогулок.
Герцогиня побледнела.
– Это невыносимо, – прошептала она. – Я уже говорила вам, Адам, что Памела.., очень нежная и ей не следует так долго гулять. А эта собака… Ужасное животное. Вы эгоист, Адам, совершенно обо мне не думаете.
Герцог снова взглянул в глаза жене, и она вновь потупилась.
– Я буду и впредь проводить с Памелой столько времени, сколько смогу. Девочка нуждается в обществе родителей.
И ей нужно побольше времени проводить на свежем воздухе.
Но скажите, неужели мисс Гамильтон получает распоряжения от миссис Клемент?
– Да, – кивнула герцогиня. – Нэнни лучше знает, как воспитывать Памелу.
– Так вот, теперь все будет по-другому. Я поручаю вам сообщить Нэнни об этом. А я поговорю с мисс Гамильтон.
По щекам герцогини скатились две слезинки.
– Вы грубый и бессердечный человек, – сказала она. – Вы нарочно все делаете не так, как я хочу, верно, Адам?
Однажды вы сделали для меня доброе дело, но неужели теперь я всю жизнь буду перед вами в долгу?
Герцог усмехнулся:
– Сибилла, вы прекрасно знаете, что у вас нет причин на меня обижаться. И вы напрасно обвиняете меня в бессердечии. Я вовсе не тиран и не злодей.
Герцогиня вытерла слезы носовым платком и бросила его себе на колени.
– Выходит, что теперь я должна подчиниться вам и примириться с тем, что мою дочь будет воспитывать ваша любовница.
– Моя любовница? – переспросил герцог. – Выбирайте выражения, Сибилла. Кроме того, вы ведь сами не верите в то, что я могу прибегнуть к услугам любовницы. – Он криво усмехнулся. – И вообще, не думаю, что все это может интересовать вас.
Герцогиня в испуге взглянула на мужа.
– Мне иногда кажется, что вы специально делаете так, чтобы я возненавидела вас, – проговорила она сквозь слезы.
– Вы становитесь скучной, – сказал он.
Герцогиня закашлялась и, откинувшись на подушки, прижала к губам носовой платок.
– Я же еще месяц назад советовал вам обратиться к другому доктору. Похоже, что Хартли не может вылечить вас от этого кашля. Позвольте мне послать за доктором в Лондон.
И скажите… Может, я могу что-нибудь сделать для вас?
– Мне хотелось бы остаться одной, – проговорила Сибилла. – Мне надо отдохнуть.
– Очень жаль, что так все получилось. – Герцог вздохнул. – Никогда не думал, что мы постоянно будем ссориться. Я даже предположить не мог, что вы станете обвинять меня в бессердечии, что будете видеть во мне тирана. Когда-то я надеялся, что наш брак будет удачным. Увы, мои надежды не сбылись. Временами мне даже кажется, что вы меня ненавидите.
– Иногда, – проговорила герцогиня с грустью в голосе, – я действительно ненавижу вас. Ненавижу за то, что вы прогнали Томаса, когда узнали о наших отношениях. Но все же я стараюсь забыть Томаса, ведь вы мой муж, Адам…
Она снова закашлялась.
Герцог подошел к жене и, опустившись на одно колено, вытащил носовой платок и подал ей. Но она отстранила его руку. И тотчас же, вскочив с дивана, вбежала к себе в гардеробную и захлопнула за собой дверь.
Герцог же снова подумал о том, что Сибилла, судя по всему, никогда его не любила. Возможно, она согласилась выйти за него замуж только потому, что хотела стать герцогиней и хозяйкой Уиллоуби-Холла. Возможно, все ее поцелуи, томные взгляды и очаровательные улыбки – просто притворство.
Герцог вспомнил, с каким восхищением Сибилла смотрела на него, когда он вернулся из Испании. Неужели она и тогда его не любила, неужели и тогда лгала? Или просто надеялась на время? Может быть, Сибилла пыталась полюбить его? Может, думала, что сумеет привыкнуть к нему?
Возможно, ей не удалось к нему привыкнуть – из-за безобразного шрама на щеке. Ему никогда не забыть ее взгляда, когда он, вернувшись, обнял ее и поцеловал. Она посмотрела на него с ужасом и отвращением.
И причинила ему страшную боль. Но он все-таки надеялся, что Сибилла привыкнет к его новой внешности. Однако этого не произошло. А ведь если бы до возвращения в Англию кто-нибудь сказал ему, что его любовь к Сибилле со временем умрет, он высмеял бы этого человека, полагая, что такая любовь бессмертна.
А теперь с этой любовью покончено, подумал герцог с горькой усмешкой.
Он с беспокойством взглянул на дверь гардеробной. Сибилла продолжала кашлять, и ему было жаль ее: она, конечно же, страдала. Да, его любовь умерла, но еще оставалась надежда на то, что жена сумеет понять его и не будет обвинять во всех смертных грехах.
Схватив своего любимца, Памела повалилась на спину и крепко прижала его к груди. Щенок лизнул ее в лицо, она весело рассмеялась.
У Флер не хватило духа напомнить девочке, что они вышли на свежий воздух, чтобы заняться рисованием. А ведь миссис Клемент разрешила вывести девочку из дома только на час.
Но леди Памела так редко радовалась, так редко смеялась…
– Вот посмотрите… – проговорила Флер, когда девочка немного успокоилась. – Видите на острове павильон, он так красиво отражается в воде. Вы были правы, может получиться прекрасный рисунок.
– Ох… – Памела снова засмеялась. – Тини, не кусайся.
– А, может быть, сегодня вы захотите нарисовать своего щенка? – предложила Флер.
– Да-да, Тини! – Глазки девочки блеснули. – Мисс Гамильтон, правда, она забавная? И у меня замечательный папа, да?
– Совершенно верно, замечательный, – раздался голос за спиной Флер. – Но, Памела, что это такое? Чистый лист бумаги и сухие кисти? И трава в твоих волосах? А что с твоим платьем? Что скажет Нэнни?
– Она будет ворчать, – сказала леди Памела. – Папа, иди сюда и потрогай нос у Тини. Он такой холодный…
Герцог Риджуэй подошел к дочери и опустился рядом с ней на колени.
Флер же в оцепенении стояла у мольберта. Она надеялась, что еще долго не увидит герцога, он так ее унизил в то утро… Каждое слово, произнесенное им, было словно удар хлыстом, потому что он сжалился над ней, а вовсе не потому, что желал ее.
Но если герцог сказал правду, то, выходит, она сама себя унизила, заявив, что не станет его любовницей. А герцог Риджуэй, конечно же, не лгал, Флер прекрасно это понимала.
– Мисс Гамильтон, вы привели сюда Памелу, чтобы заняться рисованием? – неожиданно спросил герцог, поднимаясь на ноги.
– Да, ваша светлость.
– И не настаивали, чтобы она занялась именно этим?
– Она сейчас очень.., возбуждена. Девочка играет со своим щенком, ваша светлость.
– Разве мы не условились, что щенок не должен мешать занятиям?
– Да, ваша светлость.
Флер посмотрела в темную глубину его глаз, затем – на безобразный шрам на щеке. И тотчас же вспомнила о других шрамах, еще более ужасных…
– Иногда случается так, что некоторые занятия приходится откладывать, – проговорила она с невозмутимым видом. – Сегодня мы беседовали о том, почему у щенка такие маленькие зубки, И еще я объяснила девочке, как ваши грумы будут дрессировать собаку, чтобы она со временем смогла жить в доме. Мы…
– Я не собираюсь увольнять вас, мисс Гамильтон, – перебил герцог. – Ваш ответ меня вполне устраивает. Но какова цель ваших уроков рисования?
– Я хотела объяснить, что такое коринфские колонны и фронтон, – сказала Флер, взглянув на павильон. – И объяснить, как все это отражается в воде. Но девочке всего пять лет, ваша светлость. Поэтому главное для нее – просто порезвиться в парке. Кроме того, ей было бы полезно немного поэкспериментировать с красками.
Флер с вызовом взглянула на герцога. Пусть он отчитает ее, если ему очень этого захочется. Но она делает то, что считает нужным.
– Прекрасно сказано, мисс Гамильтон, – улыбнулся герцог. – Вы всегда так удачно отвечаете?
На сей раз Флер промолчала.
– Думаю, вы заметили, что этот павильон – миниатюрная копия нашего дома?
– Да, разумеется, – кивнула Флер, глядя на озеро. – А внутри он такой же?
– Очень похож. Даже роспись купола почти такая же.
Но там нет галереи. Он был построен для украшения парка, и мы его используем в качестве музыкального павильона во время приемов под открытым небом. Во время бала там будет размешаться оркестр. А бал через три дня. Вам сказали, что вы тоже можете присутствовать?
– Да, ваша светлость.
Герцог повернулся к дочери:
– Памела, давай спустимся к самой воде, чтобы лучше рассмотреть павильон. Кроме того, оттуда будет виден мост и некоторые из водопадов. Только придется взять щенка на руки, иначе он очень утомится.
– Но нам пора возвращаться в дом, – возразила Флер.
Герцог пристально взглянул на нее:
– Пора возвращаться? Кто это вам сказал?
Флер поняла, что краснеет.
– Миссис Клемент будет ждать нас, ваша светлость.
– Нэнни? Значит, Нэнни придется подольше подождать.
Памела уже побежала к озеру. Герцог, немного помедлив, предложил Флер руку.
И она снова в ужасе отпрянула. Отпрянула, увидев эти руки… Руки с изящными длинными пальцами и ухоженными ногтями, руки, когда-то раздвигавшие ее ноги…
Он отвернулся и сказал:
– Только спускайтесь медленно, если не собираетесь искупаться в озере.
Судорожно сглотнув. Флер последовала за герцогом.
Они прошли вдоль озера и поднялись на крутой берег уже в другом месте. Герцог, подхвативший щенка на руки, рассказывал Флер о достопримечательностях парка, причем рассказывал гораздо интереснее, чем миссис Лейкок.
Час спустя они вернулись к дому и поднялись на террасу.
– Папа, а скоро начнут съезжаться мамины гости? – неожиданно спросила Памела.
– Послезавтра, – ответил герцог. – Если только некоторые из них не задержатся.
– А я их увижу?
– Тебе хочется увидеть их?
– Очень хочется, но мама будет против…
– Возможно, мама права, – пробормотал герцог, передавая щенка Флер. – Это не совсем те гости, с которыми тебе следует встречаться, Памела.
– Но папа…
– Тебе пора в детскую, – перебил герцог. – Мисс Гамильтон, – он протянул к Флер руку, – дайте мне щенка, я отнесу его обратно в конюшню.
– О, мы забыли мольберт и краски, – пробормотала она. – Мне придется сходить за ними.
– Не беспокойтесь, я пошлю слугу, – с раздражением проговорил герцог.
Флер взяла Памелу за руку и повела ее в детскую к миссис Клемент. Десять минут спустя она стояла у окна в своей комнате, в задумчивости глядя на зеленые лужайки.
Может, ей следует покинуть Уиллоуби-Холл? Ведь все равно рано или поздно уволят…
Но куда она поедет, как будет жить? Конечно, здесь она ни в чем не нуждается, но ей еще ни разу не платили жалованья. А нескольких монет, что остались у нее от аванса, не хватит даже на то, чтобы вернуться в Лондон.
При мысли о Лондоне Флер похолодела. Она прекрасно знала, что ее там ждет.
Но оставаться в Уиллоуби она тоже не могла. Ведь место гувернантки предоставил ей человек, являвшийся в кошмарных снах. И что не счастливая случайность. Герцог взял ее в свой дом, потому что пожалел, по крайней мере он так сказал. И, судя по всему, не солгал.
И кроме того, к ней вернулись все прежние страхи. Ведь ее, если схватят, могут повесить за убийство? Но так ли это?
Она же защищалась… Она не хотела убивать. Разве можно повесить человека за убийство, не учитывая всех обстоятельств? Конечно, нет.
Но Мэтью был единственным свидетелем. А он – барон, и он выступит против нее. Мэтью видел мертвого Хобсона и назвал се убийцей.
Ее повесят. Свяжут ноги и руки, наденут мешок на голову и набросят петлю на шею.
Флер отвернулась от окна и прошлась по комнате, Ей не следует думать об этом. И о Дэниеле тоже. Она не должна о нем вспоминать. И тотчас же перед ее мысленным взором возникли голубые глаза, мягкие светлые волосы.., и его чудесная добрая улыбка. Высокий и стройный Дэниел был в черном одеянии священника.
Он никогда не целовал ее. Только руку, всего один раз.
Она очень хотела, чтобы он ее поцеловал, и однажды попросила об этом… Но Дэниел отказался. Он с ласковой улыбкой сказал, что мог бы поцеловать ее только после венчания.
Но что бы он сказал, если бы узнал о том, что она стала проституткой? Какими глазами посмотрел бы на нее? Простил бы он ее? Конечно, простил бы, как Иисус прощал женщин, которых обвиняли в супружеской неверности. Но она не нуждается в его прощении. Ей нужна была его любовь, нужна была защита. Правда, теперь все это в прошлом.
Она никогда не вернется домой. Если же вернется, ее схватят и повесят. Так что лучше уж ей оставаться в доме герцога.
Но герцог… Как бы элегантно он ни одевался, она всегда будет видеть его таким, каким он предстал перед ней в гостинице «Бык и рог». Высоким, мускулистым – и совершенно обнаженным… Он воспользовался ее отчаянным положением и овладел ею, лишил ее невинности…
Впрочем, Флер прекрасно понимала, что у нее нет причин ненавидеть герцога Риджуэя. Ведь она по доброй воле пошла с ним в гостиницу, и он хорошо заплатил ей, к тому же накормил ее.
Но она ненавидела герцога за то, что боялась его, за то, что он внушал ей отвращение. Из-за него ей, возможно, придется покинуть Уиллоуби-Холл, придется бежать отсюда так же, как когда-то из Герон-Хауса.
Флер закрыла глаза – и тотчас увидела обнаженного герцога, склонившегося над ней… Она судорожно сглотнула, пытаясь подавить позывы тошноты.
* * *
На следующее утро герцог Риджуэй постучал в дверь гостиной герцогини. Жена, как обычно, послала за ним горничную, без подобных приглашений он редко заходил в ее покои.– Доброе утро, Сибилла. Как ты сегодня?
Герцог подошел к супруге, и она, как всегда, подставила ему щеку для поцелуя.
– Уже лучше. Ночью меня немного знобило, но сейчас стало получше.
Он взял ее за руки, но она тотчас же высвободилась.
– Вам следует беречь свое здоровье, я не хочу, чтобы вы заболели, как прошлой зимой, – проговорил герцог.
– Я приказала мистеру Хаугону рассчитаться с мисс Гамильтон и уволить ее, – сказала Сибилла, глядя на мужа своими огромными голубыми глазами. – Но он сказал мне, что должен сначала поговорить с вами. Адам, как вы собираетесь поступить?
– Но почему вы решили уволить гувернантку? Чем она вам не угодила?
– Сейчас я говорю о Хаутоне, – прошептала герцогиня, и на глаза ее навернулись слезы. – Почему вы позволяете секретарю разговаривать со мной подобным образом?
– Хаутон – мой личный секретарь, Сибилла, и он отчитывается только передо мной. Я выгоню его немедленно, если он забудется и начнет выполнять чьи-либо распоряжения, не посоветовавшись предварительно со мной.
Герцогиня вспыхнула:
– Выходит, что ваш секретарь для вас важнее, чем жена?
Когда-то все было иначе, Адам. Когда-то вы любили меня, во всяком случае, так мне казалось. Но, похоже, я ошибалась.
– Сибилла, вам следует знать: со всеми своими проблемами надо обращаться ко мне. Если вы станете так поступать, у вас не будет причин для обид. Мой личный секретарь может выполнять только мои распоряжения. Так какие же у вас претензии к мисс Гамильтон?
– Вам не следует задавать мне такие вопросы, – нахмурилась герцогиня. – Я желаю, чтобы вы ее уволили, вот и все. Мне кажется, что она не подходит для того, чтобы заботиться о моей дочери. Пожалуйста, увольте ее, Адам.
– Вы же знаете, Сибилла, что я не увольняю своих слуг без важной на то причины, – со вздохом проговорил герцог. – И мисс Гамильтон я также не стану увольнять. Ваше требование – просто каприз.
– Каприз?! – воскликнула герцогиня, и ее глаза снова наполнились слезами. – Я ваша жена, Адам.
– Да, вы действительно моя жена, – проговорил он, пристально глядя на Сибиллу.
Она потупилась и присела на диван.
– Сибилла, ответьте мне… Так почему же вас не устраивает мисс Гамильтон?
– Она вчера днем повела Памелу в парк, хотя дул холодный ветер. Она приставала к Нэнни, пока та не согласилась отпустить их всего на один час. Но они вернулись часа через два, и Памела очень устала. А сегодня утром бедняжке стало так плохо, что она не смогла встать с постели. Гувернантка намеренно не подчиняется Нэнни, я в этом нисколько не сомневаюсь.
– Они были со мной, Сибилла. Это я задержал их, когда мисс Гамильтон уже хотела вернуться в дом.
Герцогиня внимательно посмотрела на мужа.
– Так она была с вами? – спросила она, поднося к губам носовой платок. – Два часа с вами?
– Вы меня не правильно поняли. Я сказал, что они были со мной – Памела, мисс Гамильтон и щенок. А если Памела действительно устала, то ничего страшного: маленькие дети всегда устают после длительных прогулок.
Герцогиня побледнела.
– Это невыносимо, – прошептала она. – Я уже говорила вам, Адам, что Памела.., очень нежная и ей не следует так долго гулять. А эта собака… Ужасное животное. Вы эгоист, Адам, совершенно обо мне не думаете.
Герцог снова взглянул в глаза жене, и она вновь потупилась.
– Я буду и впредь проводить с Памелой столько времени, сколько смогу. Девочка нуждается в обществе родителей.
И ей нужно побольше времени проводить на свежем воздухе.
Но скажите, неужели мисс Гамильтон получает распоряжения от миссис Клемент?
– Да, – кивнула герцогиня. – Нэнни лучше знает, как воспитывать Памелу.
– Так вот, теперь все будет по-другому. Я поручаю вам сообщить Нэнни об этом. А я поговорю с мисс Гамильтон.
По щекам герцогини скатились две слезинки.
– Вы грубый и бессердечный человек, – сказала она. – Вы нарочно все делаете не так, как я хочу, верно, Адам?
Однажды вы сделали для меня доброе дело, но неужели теперь я всю жизнь буду перед вами в долгу?
Герцог усмехнулся:
– Сибилла, вы прекрасно знаете, что у вас нет причин на меня обижаться. И вы напрасно обвиняете меня в бессердечии. Я вовсе не тиран и не злодей.
Герцогиня вытерла слезы носовым платком и бросила его себе на колени.
– Выходит, что теперь я должна подчиниться вам и примириться с тем, что мою дочь будет воспитывать ваша любовница.
– Моя любовница? – переспросил герцог. – Выбирайте выражения, Сибилла. Кроме того, вы ведь сами не верите в то, что я могу прибегнуть к услугам любовницы. – Он криво усмехнулся. – И вообще, не думаю, что все это может интересовать вас.
Герцогиня в испуге взглянула на мужа.
– Мне иногда кажется, что вы специально делаете так, чтобы я возненавидела вас, – проговорила она сквозь слезы.
– Вы становитесь скучной, – сказал он.
Герцогиня закашлялась и, откинувшись на подушки, прижала к губам носовой платок.
– Я же еще месяц назад советовал вам обратиться к другому доктору. Похоже, что Хартли не может вылечить вас от этого кашля. Позвольте мне послать за доктором в Лондон.
И скажите… Может, я могу что-нибудь сделать для вас?
– Мне хотелось бы остаться одной, – проговорила Сибилла. – Мне надо отдохнуть.
– Очень жаль, что так все получилось. – Герцог вздохнул. – Никогда не думал, что мы постоянно будем ссориться. Я даже предположить не мог, что вы станете обвинять меня в бессердечии, что будете видеть во мне тирана. Когда-то я надеялся, что наш брак будет удачным. Увы, мои надежды не сбылись. Временами мне даже кажется, что вы меня ненавидите.
– Иногда, – проговорила герцогиня с грустью в голосе, – я действительно ненавижу вас. Ненавижу за то, что вы прогнали Томаса, когда узнали о наших отношениях. Но все же я стараюсь забыть Томаса, ведь вы мой муж, Адам…
Она снова закашлялась.
Герцог подошел к жене и, опустившись на одно колено, вытащил носовой платок и подал ей. Но она отстранила его руку. И тотчас же, вскочив с дивана, вбежала к себе в гардеробную и захлопнула за собой дверь.
Герцог же снова подумал о том, что Сибилла, судя по всему, никогда его не любила. Возможно, она согласилась выйти за него замуж только потому, что хотела стать герцогиней и хозяйкой Уиллоуби-Холла. Возможно, все ее поцелуи, томные взгляды и очаровательные улыбки – просто притворство.
Герцог вспомнил, с каким восхищением Сибилла смотрела на него, когда он вернулся из Испании. Неужели она и тогда его не любила, неужели и тогда лгала? Или просто надеялась на время? Может быть, Сибилла пыталась полюбить его? Может, думала, что сумеет привыкнуть к нему?
Возможно, ей не удалось к нему привыкнуть – из-за безобразного шрама на щеке. Ему никогда не забыть ее взгляда, когда он, вернувшись, обнял ее и поцеловал. Она посмотрела на него с ужасом и отвращением.
И причинила ему страшную боль. Но он все-таки надеялся, что Сибилла привыкнет к его новой внешности. Однако этого не произошло. А ведь если бы до возвращения в Англию кто-нибудь сказал ему, что его любовь к Сибилле со временем умрет, он высмеял бы этого человека, полагая, что такая любовь бессмертна.
А теперь с этой любовью покончено, подумал герцог с горькой усмешкой.
Он с беспокойством взглянул на дверь гардеробной. Сибилла продолжала кашлять, и ему было жаль ее: она, конечно же, страдала. Да, его любовь умерла, но еще оставалась надежда на то, что жена сумеет понять его и не будет обвинять во всех смертных грехах.
Глава 7
Этим же утром Питер Хаутон сообщил Флер о новом распорядке, и теперь она ждала свою ученицу в классной комнате. Но Памела долго не приходила: няня считала, что девочка слишком утомилась накануне и должна отдохнуть.
Флер немного побаивалась Питера Хаутона; ведь секретарь, конечно же, знал, каким образом она познакомилась с герцогом. Правда, он был неизменно учтив и относился к ней как к равной – они вместе ели наверху, за столом миссис Лейкок, где питалась прислуга.
В этот день герцог сам привел дочь в классную комнату.
Флер присела в реверансе. Затем, взглянув на герцога, поняла, что тот не собирается уходить. Он уселся в кресло, стоявшее в углу, и молча кивнул, давая понять, что можно начинать урок.
Флер с Памелой немного почитали, а потом занялись арифметикой. После чего принялись рассматривать скатерть с вышивкой, которую Флер обнаружила в своем шкафу. Она объяснила девочке, как делаются такие вышивки, и сказала, что на следующем уроке поможет ей вышить цветок на носовом платке.
– А мне можно будет выбрать тот цвет, который захочется? – спросила Памела.
– Да, конечно, – улыбнулась Флер.
– А можно красные лепестки и голубые стебли?
– Можно даже пурпурные лепестки и желтые стебли, если пожелаете, – снова улыбнулась Флер.
– Но все будут смеяться.
– Возможно. Но в любом случае право выбора – за вами.
Леди Памела нахмурилась и с недоверием посмотрела на гувернантку.
Флер же сняла со стены картину, на которой был изображен живописный ландшафт, и показала своей ученице, какие краски и тени использовал художник, чтобы получить желаемый эффект.
– Но выбор за вами, понимаете, – сказала она. – Ваша задача – изобразить все именно так, как видите вы. Каждый человек видит по-своему.
– Я хочу, чтобы вы сыграли для меня на клавесине, – неожиданно сказала леди Памела.
Флер очень волновалась: герцог по-прежнему сидел в углу комнаты.
– А может быть, вы сами сядете за инструмент, а я дам вам урок? – предложила Флер.
Но леди Памела уже делала такую попытку и убедилась в том, что не может сыграть так, как Флер. Девочка поняла, что даже после нескольких уроков не научится играть на клавесине.
– Сядьте и сыграйте для меня, – сказала Памела.
– Скажите «пожалуйста», – напомнила Флер.
Ей очень хотелось, чтобы девочка выполнила ее просьбу, но она понимала, что Памела едва ли уступит.
– Поиграйте для меня, – настаивала девочка.
– Пожалуйста, – повторила Флер.
– Но это просто глупо, – фыркнула леди Памела. – Зачем вам мое «пожалуйста»?
– Тогда я пойму, что меня просят о чем-то, а не приказывают, – ответила Флер. – И буду знать, что меня уважают.
– Но это же глупо…
– Мисс Гамильтон, будьте так любезны, сыграйте нам на клавесине. Сыграйте, пожалуйста, – неожиданно раздался голос герцога.
Флер вздрогнула: она не слышала, как он поднялся с места и пересек классную комнату.
Флер немного побаивалась Питера Хаутона; ведь секретарь, конечно же, знал, каким образом она познакомилась с герцогом. Правда, он был неизменно учтив и относился к ней как к равной – они вместе ели наверху, за столом миссис Лейкок, где питалась прислуга.
В этот день герцог сам привел дочь в классную комнату.
Флер присела в реверансе. Затем, взглянув на герцога, поняла, что тот не собирается уходить. Он уселся в кресло, стоявшее в углу, и молча кивнул, давая понять, что можно начинать урок.
Флер с Памелой немного почитали, а потом занялись арифметикой. После чего принялись рассматривать скатерть с вышивкой, которую Флер обнаружила в своем шкафу. Она объяснила девочке, как делаются такие вышивки, и сказала, что на следующем уроке поможет ей вышить цветок на носовом платке.
– А мне можно будет выбрать тот цвет, который захочется? – спросила Памела.
– Да, конечно, – улыбнулась Флер.
– А можно красные лепестки и голубые стебли?
– Можно даже пурпурные лепестки и желтые стебли, если пожелаете, – снова улыбнулась Флер.
– Но все будут смеяться.
– Возможно. Но в любом случае право выбора – за вами.
Леди Памела нахмурилась и с недоверием посмотрела на гувернантку.
Флер же сняла со стены картину, на которой был изображен живописный ландшафт, и показала своей ученице, какие краски и тени использовал художник, чтобы получить желаемый эффект.
– Но выбор за вами, понимаете, – сказала она. – Ваша задача – изобразить все именно так, как видите вы. Каждый человек видит по-своему.
– Я хочу, чтобы вы сыграли для меня на клавесине, – неожиданно сказала леди Памела.
Флер очень волновалась: герцог по-прежнему сидел в углу комнаты.
– А может быть, вы сами сядете за инструмент, а я дам вам урок? – предложила Флер.
Но леди Памела уже делала такую попытку и убедилась в том, что не может сыграть так, как Флер. Девочка поняла, что даже после нескольких уроков не научится играть на клавесине.
– Сядьте и сыграйте для меня, – сказала Памела.
– Скажите «пожалуйста», – напомнила Флер.
Ей очень хотелось, чтобы девочка выполнила ее просьбу, но она понимала, что Памела едва ли уступит.
– Поиграйте для меня, – настаивала девочка.
– Пожалуйста, – повторила Флер.
– Но это просто глупо, – фыркнула леди Памела. – Зачем вам мое «пожалуйста»?
– Тогда я пойму, что меня просят о чем-то, а не приказывают, – ответила Флер. – И буду знать, что меня уважают.
– Но это же глупо…
– Мисс Гамильтон, будьте так любезны, сыграйте нам на клавесине. Сыграйте, пожалуйста, – неожиданно раздался голос герцога.
Флер вздрогнула: она не слышала, как он поднялся с места и пересек классную комнату.