---------------------------------------------------------------
© Copyright Елена Белякова
Email: belena(a)metacom.ru
Date: 10 Oct 2005
---------------------------------------------------------------
На примере переводной бразильской литературы я хотела рассмотреть
проблему вхождения иностранных произведений в континуум русской литературы.
Почему в одних случаях появляются "русский Гете", "русский Байрон", "русский
Бернс", а другие авторы не оставляют никакого следа в умах и душах русских
читателей? Вот на эти вопросы я и попыталась ответить данной книгой. Я
старалась быть объективной, однако это не всегда удавалось: я слишком
вовлечена.
Изучение международных литературных связей чрезвычайно важно для
понимания своеобразия и осознания глубинных процессов в развитии
национальных литератур. Литература любой страны слагается из двух элементов:
литературы отечественной и переводной. В современную эпоху подлинно значимые
произведения всех национальных литератур переводятся на иностранные языки и
становятся в полной мере принадлежностью литератур других народов. Поэтому
осознать сложную картину развития национальной литературы можно только в
свете мирового литературного процесса. Без учета межлитературных связей
невозможно проследить динамику развития национальной литературы, проникнуть
в механизм наследования и смены ее традиций, накопления художественных
ценностей. Переводное произведение в той или иной степени включается в
эволюционный процесс отечественной литературы. Таким образом, изучение
международных литературных связей раздвигает рамки национальной литературы,
делает ее частью единого общемирового историко-литературного процесса.
Всякое литературное произведение по своему генезису принадлежит национальной
литературе и определенной исторической эпохе, но в процессе международного
литературного обмена оно становиться действенным фактором других литератур,
хотя и претерпевает при этом значительную трансформацию при переводе.
Переводное произведение включается в развитие национальных литератур "как
явление общественной идеологии, в известном отношении равноправное с
продуктами национального творчества. В этом смысле русский Гете есть
проблема русского литературного общественного развития".
Одной из важных закономерностей литературных взаимосвязей является тот
факт, что иноязычная литература оказывает воздействие на другую литературу
только в форме перевода. "Функции иностранного источника, известного в
другой стране лишь на языке оригинала, как правило, не выходят за рамки
внешних контактных связей. До тех пор, пока иностранный текст "не заговорил"
на языке его принявшей страны - он остается на роли "пассивного освоения".
То есть данный иностранный текст может получить достаточную известность у
определенной части читателей, о нем может говорить критика, а в отдельных
случаях - вокруг него может развернуться дискуссия - но органически войти в
иной литературный процесс он не может. Время творческого освоения наступает
только после появления перевода или переводов, при том, естественно,
условии, что данный текст найдет отклик в иной культурной среде".
В этой связи возникает вопрос, при каком условии одно произведение
становится фактом заимствующей литературы, а в других - не оказывает
никакого влияния на развитие литературы реципиента. С одной стороны, это
зависит от качества и характера самого произведения. Значимость произведения
национальной литературы для литературы мировой зависит от того, насколько
глубоко, полно и ярко оно отражает жизнь своего народа, воплощает
национальный дух. "Как бы сильно ни был выражен в произведении местный
характер, оно может стать всемирным, если в нем бьет ключом жизнь и если оно
обладает выразительной силой".
С другой стороны, выбор произведения для перевода обуславливается
внутренними потребностями воспринимающей литературы. Еще А. Веселовский
говорил, что заимствование предполагает в воспринимающей литературе не
"пустое место, а вечное течение, сходное направление мышления, аналогичные
формы фантазии". Это значит, что подлинно творческие контакты между
литературами осуществляются только при условии, что принимающая литература
обладает необходимыми предпосылками для усвоения инородных идейных и
эстетических элементов.
Выбор произведения для перевода всегда определяется идеологическими
запросами, возникшими на данном этапе у той или иной
литературно-общественной группы.
Потребность в переводной литературе возрастает в периоды кризиса
национальной литературы, когда господствующая до этого в данной литературе
поэтика себя исчерпала. На этом этапе поиски стимулов для инновационного
развития становятся особенно актуальными, что и активизирует переводческую
деятельность. В такие периоды переводная литература может органически
включиться в эволюционный процесс литературы реципиента и восполнить
недостаток ее потенциала. "Литературы помогают друг другу в самопознании. В
зеркале чужой литературы можно лучше разглядеть себя, свои цели и задачи"
(23, С. 84).
Для русской литературы это положение особенно актуально, поскольку
межкультурные коммуникации сыграли огромную роль в ее становлении и
развитии. Известно, что 99% литературных памятников домонгольского периода
являются переводами.
Еще Н.Г. Чернышевский в 1857 году в предисловии к сборнику "Шиллер в
переводах русских поэтов" писал, что русская переводная литература до
Пушкина и Гоголя была несравненно выше оригинальной, поэтому на переводную
литературу следует обращать гораздо больше внимания .
Эту точку зрения разделяет Ю.Д. Левин, автор "Введения" в "Историю
русской переводной художественной литературы", который пишет, что до сих пор
изучают историю русской литературы, не принимая во внимание литературу
переводную. В силу этого "наши общие историко-литературные труды продолжают
страдать "невыгодною односторонностью" .
В настоящее время ситуация стала меняться к лучшему. Появились работы
общего характера, посвященные переводной литературе.Особое место в изучении
данной проблемы занимает 2-х томная "История русской переводной
художественной литературы". В этой монографии предпринято фронтальное
изучение переводной художественной литературы от древности до конца XVIII
века. В 1-ом томе рассматриваются переводы прозаических произведений, во
2-ом - поэзия и драматургия. Проанализировав весь корпус переводной
литературы за 8 столетий, авторы приходят к выводу, что периодизация
переводной литературы точно совпадает с периодизацией, принятой в
современной истории русской литературы: литература Древней Руси, Петровская
эпоха, классицизм, просветительство, сентиментализм.... Данный труд
прослеживает постепенное формирование в России художественной литературы и
дает объективную оценку роли переводной литературы в этом процессе.
Авторы монографии убедительно доказывают, что переводная литература на
Руси с момента ее появления была частью государственной идеологии. Вся
переводная литература Древней Руси - литература христианская. Первые
переводы светских текстов появились в XVII веке. В Петровскую эпоху
переводная литература также выполняла государственную задачу: приобщить
Россию к европейской цивилизации. О важности переводной литературы в
"прорубании окна в Европу" свидетельствует тот факт, что Петр I часто
выступал заказчиком, переводчиком или редактором переводов. Вплоть до конца
XVIII переводная литература не выходила за рамки государственной идеологии.
В XIX - начале XX века переводная литература также выполняла
идеологическую функцию, однако это была уже не государственная, а чаще,
напротив, оппозиционная и антиправительственная идеология.
Советское государство всегда осуществляло жесточайший контроль за
изданием переводных художественных произведений: допускались только
произведения идеологически близкие - в первую очередь книги писателей -
коммунистов, "овладевших методом соцреализма", и в более широком смысле -
прогрессивная, антикапиталистическая и антиимпериалистическая литература.
Жоржи Амаду был выбран советскими идеологами на роль "ведущего
бразильского писателя" из-за его политических взглядов и партийной
принадлежности. Однако только талант Амаду сделал его действительно
популярным и любимым автором русских читателей.
"Русский" Амаду представляет интерес не только с точки зрения его
вхождения в отечественный литературный процесс, но и как ключевая фигура в
развитии русско-бразильских литературных отношений. Именно Жоржи Амаду ввел
бразильскую литературу в сферу интересов русских читателей, положив начало
качественно новому этапу литературных связей между нашими странами. До
знакомства с творчеством Амаду в России очень мало знали о самом
существовании бразильской литературы. Благодаря яркому самобытному таланту
Жоржи Амаду бразильская литература занимает верхнюю позицию на шкале
интереса русских читателей к литературам стран Латинской Америки.
Изучение русско-бразильских литературных связей представляется весьма
плодотворным в силу их неизученности, с одной стороны, и обозримости, с
другой. Небольшой корпус произведений (141 автор) позволяет детально
проанализировать всю историю этих отношений. Однако центральное место в
исследовании русско-бразильских литературных отношений должно принадлежать
Жоржи Амаду, поскольку творчество всех других бразильских писателей, как
классиков, так и современников, рассматривается русской критикой сквозь
призму феномена Амаду.
Таким образом, главное концептуальное положение данной работы - идея о
том, что именно Амаду определил весь процесс русско-бразильских литературных
отношений.
Проблема русско-бразильских литературных связей не получила достаточно
полного отражения в работах отечественных литературоведов. Лучше всего
исследован начальный период зарождения таких связей в работах Л.А. Шура
(55-62) и в приложениях к многотомной "Истории литератур Латинской Америки"
(18, 19, 20).
Долгое время считалось, что первое упоминание о Новом Свете содержалось
в сочинениях Максима Грека "Сказании отчасти недоуменных неких речений в
Слове Григория Богослова". Впервые такое предположение высказали авторы
"Описания славянских рукописей Московской синодальной библиотеки" в 1859 г
(18, С.632). В ряде последующих исследований (2,22) данное сочинение
рассматривается как первое русское слово об Америке. Однако в 1968 г. в
"Трудах отдела древнерусской литературы" был опубликован перевод на
старославянский язык латинской эпистолы Максимилиана Трансильвана "О
Молукитцкых островах", который внес корректировки в эти представления ( 18,
С.632).
В своей монографии (10) Н. Казакова доказывает, что древнеславянский
текст М. Трансильвана, секретаря императора Карла V, является наиболее
ранним из известных упоминаний о Новом Свете на Руси, так как перевод
эпистолы был сделан в 1523 году, а сочинения Максима Грека относятся
примерно к 1530 году.
В эпистоле М. Трансильвана кратко сообщалось об открытии Америки, о
договоре в Тордесильясе, который закрепил раздел владений между Испанией и
Португалией, а также упоминался автор первой истории открытия Америки
"Decadas de Orbe Novo" Педро Мартир, именуемый Петром Мучеником по
буквальному переводу его имени.
Однако, несмотря на доказанный приоритет Максимилиана Трансильвана,
сведения, сообщенные Максимом Греком, более содержательны и важны, чем
несколько фраз из "Эпистолы" М. Трансильвана. К тому же само сочинение Грека
принадлежит собственно древнерусской литературе.
В Петровскую эпоху интерес к Новому Свету и знания о нем заметно
увеличиваются, и за этим стоял практический интерес Русского государства. В
эту эпоху возникают (хотя и не осуществляются) проекты по установлению
торговли с Испанией и Португалией и их колониями. Одновременно успешно
проводятся экспедиции русских мореплавателей на север Америки, где русские
поселенцы оказались непосредственными соседями вице-королевства Новая
Испания.
Но еще более существенным фактором возрастания интереса к Иберийской
Америке был неуклонный подъем просвещения в России, начавшийся в Петровскую
эпоху. Книги по географии и истории заняли ведущее место в печатной
продукции: это были как переводные, так и отечественные издания. По мере
того, как Россия входила во все более интенсивный контакт с Западом, ее
представление о народах мира становилось все более отчетливым. Русские
читатели были заинтересованы в получении конкретных сведений по этнографии и
культуре Иберийской Америки.
В XVIII веке регулярным источником таких сведений становятся
периодические издания и, прежде всего, "Примечания к Санкт-Петербургским
ведомостям". Именно в этом журнале в 1729 году появилось первое в России
сообщение о Бразилии, которое содержалось в заметке "О ссоре Аглицкого
капитана Норриса с гишпанским купеческим кораблем и о заливе всех Святых -
Багия де Тодос лос Сантос". (58, С.23). Таким образом, кажется символичным,
что первое бразильское географическое название, ставшее известным русскому
читателю, - та самая Баия Всех Святых, воспетая впоследствии Жоржи Амаду в
его книгах.
В XVIII веке в России выходят первые переводные произведения, темы
которых связаны с Бразилией. Л.А. Шур отмечает, что произведения на
"бразильскую" тему - единственная форма русско-бразильских литературных
связей в XVIII и вплоть до 20-х годов XI X века (60).
Первым переводным романом, по которому русские читатели могли
познакомиться с Бразилией, была книга Д. Дефо "Робинзон Крузо",
опубликованная на русском языке в 1762 году. Робинзон Крузо после алжирского
плена попадает в город Салвадор (все та же Баия Всех Святых), где спасший
его капитан знакомит Робинзона со своим приятелем, владельцем сахарного
завода. Робинзон научился делать сахар, купил раба и согласился не
предложение соседей-плантаторов отправиться за рабами в Африку. Позднее в
России издаются многочисленные переводные романы-подражания Д. Дефо.
Действия двух романов разворачивается в Бразилии. В книге "Штейерский
Робинзон, или путешествия и особенные достопамятные приключения Иосифа
Миллера на Бразильских берегах Америки" (перевод с немецкого 1794 г.)
рассказывается о жизни героя в одном из индейских племен. События другого
романа "Похождения дикого американца", изданного в Санкт- Петербурге в 1773
году, происходят в г. Салвадоре, уже известном русскому читателю.
На основании этих фактов Шур делает вывод, что еще в XVIII веке в
сознании русского читателя складывается романтический образ Бразилии,
экзотической страны, населенной благородными индейцами. (59).
В начале XIX века "бразильская тема" получает дальнейшее развитие. Л.А.
Шур отмечает, что первые известные материалы о литературах Латинской Америки
были посвящены именно Бразилии (57, С.217). Интерес к бразильской литературе
не был случайным. С начала XIX века передовое русское общество пристально
следило за событиями в этой португальской колонии. В 1808 году, в связи с
оккупацией Португалии наполеоновскими войсками, принц-регент Португалии,
впоследствии король Жоан IV, вместе со своим двором бежал в Бразилию. В 1815
г. Бразилия была возведена в ранг королевства на равных правах с
Португалией. А в 1822 году под давлением широкого народного движения
Бразилия была провозглашена первым в Латинской Америке независимым
государством. Превращение Бразилии в независимое конституционное государство
и связанный с этим рост аболиционистского движения вызвали особый интерес в
передовых кругах русского общества. Усилению внимания к Бразилии
способствовало установление дипломатических отношений между Россией и
Бразилией. В связи с переездом португальского короля в Бразилию русские
посланники при португальском дворе находились в Рио-де-Жанейро. В 1812 году
было учреждено русское генеральное консульство, а с 1828 года установлены
дипломатические отношения с Бразилией.
Наиболее ярко "бразильская тема" получила отражение в творчестве
писателей - членов "Вольного общества любителей словесности, наук и
художеств", основанного в Петербурге в 1801 году, которое стало центром
распространения радищевских идей. Бразильская тема использовалась членами
"Вольного общества" как иносказательная форма обличения крепостного строя в
России. Картины рабства в португальской колонии ассоциировались в сознании
русских читателей с российской крепостнической действительностью.
Один из наиболее активных и радикально настроенных членов "Вольного
общества" В.В. Попугаев, автор реферата "О рабстве и его началах и
следствиях в России", пишет в 1801 г. очерк "Негр". В первой публикации 1804
года ему было предпослано пояснение "Перевод с испанского". Это был способ
защитить перед цензурой гневный, политически острый текст, изобличающий
крепостничество, представив его как текст иноязычного автора. Очерк "Негр"
представлял собой монолог негра Амру, разлученного с возлюбленной и
отправленного в рабство в Америку. В очерке в частности говорится: "Негр не
может принадлежать белому ни по каким правам. Воля не есть продажною: цена
золота всего света не в силах оной заменить, и никакой тиран ею располагать
не должен" (18, С652).
Близко по тематике и другое стихотворение члена "Вольного общества" -
Семена Боброва "Против сахара", напечатанное в 1804 г. в сборнике "Рассвет
полночи". Обличительный пафос стихотворения строится на противопоставлении
двух противоположных качеств этого продукта. С одной стороны, сахар -
лакомство для потребителей-европейцев, а с другой - адский труд для
негров-рабов:
За сладостью твоей небесной
Зловонье адско вслед летит,
Что я скажу, о нектар лестный!
В тебе сокрытый лед лежит. (18, С. 653).
Тематически и идейно к указанным произведениям примыкает рассказ
анонимного автора "Героическая решительность негра", опубликованный в 1805
году в "Вестнике Европы". Рассказ посвящен судьбе бразильского негра Ганно,
который всю жизнь копил деньги на выкуп жены и детей, но рабовладелец
отобрал деньги, и тогда Ганно убивает свою семью, чтобы "избавить их от рук
чудовища".
Таким образом, мы видим, что тема рабства в Бразилии, которую
разрабатывали в начале XIX века прогрессивные русские писатели, служила им
для разоблачения российской крепостной системы.
В 20-е годы XIX века особый интерес к событиям в Бразилии проявляют
декабристы. Завоевание этой страной независимости в 1822 году и дарование
конституции императором Педро II стали для них одним из факторов "духа
времени", которые, по словам П.И. Пестеля, "ознакомили умы с революцией и
породили революционные мысли в умах".
Декабристы Д.И. Завалишин, Ф.Т. Вишневский, К.П. Торсон, В.К.
Кюхельбекер, В.П. Романов посетили Бразилию во время кругосветных плаваний и
стали свидетелями освободительной борьбы в этой стране. Завалишин по этому
поводу писал: "Мы посетили Бразилию в часы своеволия".
К.Ф. Рылеев и Н.А. Бестужев были знакомы с конституцией Бразилии и
использовали ее для разработки соответствующих документов для России .
Одновременно или чуть позже в России появляются художественные
произведения, в которых дается романтический, а иногда и псевдоромантический
образ Бразилии, что связано с зарождением романтической тенденции в недрах
русской культуры. Важную роль в становлении русского романтизма сыграли
очерки путешественников, посетивших Новый Свет. По мнению Г.А. Гуковского,
"расширение горизонта мировой экономики и политики шло одновременно с
расширением кругозора романтического национального понимания культуры... Не
случайно в это время становятся очень популярны описания путешествий в
экзотические страны". Это общее положение убедительно подтверждается
примером Бразилии. Вслед за первым русским кораблем "Надежда" под
командованием Крузенштерна, побывавшем в Южной Америке в 1804 году, за
двадцать последующих лет континент посетили десятки русских судов, и
Бразилия была первой страной Нового света, к берегам которой причаливали все
суда, а порт Рио-де-Жанейро - их обязательной стоянкой. Поэтому наибольшее
количество описаний пришлось на долю именно этой страны, которая поражала
русских путешественников буйством и пышностью тропической природы и
приводила их в состояние романтического восторга. "Многие описывали
великолепную природу Бразилии, но никто еще, пожалуй, не смог найти слов,
способных передать все очарование ее дивной красоты. Только обладая самым
богатым воображением, можно представить себе эти живописные ландшафты, эту
пышную исполинскую растительность, которая во всем своем многообразии,
сверкая тончайшими переливаниями красок, щедро покрывает долины и горы
вплоть до морского побережья", - так описывал свои впечатления известный
флотоводец Отто Коцебу (19, С.586).
Исследователи отмечают, что нет ни одной книги, ни одного очерка, ни
одного частного письма, где бы моряки-путешественники не пытались воссоздать
величие природы Америки в возвышенно-романтическом ключе (там же, С.584).
Произведения русских путешественников принимали участие в формировании
романтической культуры в России, но значения этих книг и их романтический
характер были осознаны русским читателем не сразу. Поначалу отечественные
читатели проявили слабый интерес к произведениям русских путешественников
начала века. В. Белинский с горечью писал, что "известные путешествия
Крузенштерна вокруг света, изданные в 1809 - 1813 годах на русском и
немецком языках, и путешествия Лисянского, изданные в 1812 году на русском и
английском языках в России разошлись по 200 экземпляров каждая, меж тем, как
в Германии вышло три издания Крузенштерна, а в Лондоне продана за две недели
половина экземпляров Лисянского".
Но к середине 20-х годов XIX века положение меняется. Именно русские
романтики привлекают внимание читающей публики к произведениям
путешественников и включают эту литературу в круг собственных интересов. В
1829 году Н.А. Бестужев опубликовал в "Полярной звезде" статью, где
говорится следующее: "Как изъяснить прелесть нового, неиспытанного
чувствования при виде особенной земли, при вдохновении неведомого
бальзамического воздуха, при виде незнаемых трав, необыкновенных цветов и
плодов, которых краски вовсе не знакомы нашим взорам, вкус не может быть
выражен никакими словами и сравнениями. Сколько новых истин открывается,
какие наблюдения пополняют познания наши о человеке и природе с открытием
земель и людей Нового Света" (19, С. 589).
Записки русских путешественников вдохновили литераторов на создание
художественных произведений, действие которых происходит в Бразилии.
Одной из первых появилась повесть З. Волконской "Два бразильских
племени, или Набуайа и Зиуайе" (19, С.592), написанная на французском языке.
Сюжет повести основан на любовной коллизии, которая разворачивается на фоне
буйной тропической природы.
Такое романтическое представление о Бразилии укреплялось переводами
французских сентиментально-мелодраматических произведений. Наиболее яркий
пример - повесть Пужана о несчастной бразильской обезьянке "Жоко", ставшей
жертвой неблагодарного человека. Повесть имела оглушительный успех в Париже,
а потом в России, где она была переведена в 1825 году Н.А. Полевым. Позже
повесть была переделана в пьесу, не сходившую со сцены много лет. Эту пьесу
видел в детстве Ф.М. Достоевский и "долгое время бредил ею" (там же, С.
593).
Романтический образ Бразилии появляется в 30-х годах XIX века и в
русской поэзии, о чем свидетельствует опубликованное в 1838 г. стихотворение
В. Бенедиктова "Ореллана". В нем вдохновенно воспета великая бразильская
река Амазонка (Ореллана - ее второе название), которая выступает в
стихотворении как воплощение женского начала:
Взгляните, как льется, как вьется она -
Красивая, злая, крутая волна!
Это мчится Ореллана
К черной бездне океана.
Как отмечают Кутейщикова и Файнштейн, "одушевление природных сил,
которые встречаются в "Ореллане", вполне соответствует манере
поэтов-романтиков самой Латинской Америки, изображавших окружающий их мир"
(там же).
Со временем Бразилия становится модной темой. Она часто разрабатывается
в псевдоромантических произведениях, о которых с иронией писал А.В.
Дружинин: "Мысль читателя начинает порхать между лианами и бананами,
бамбуками и золотисто-смуглыми красавицами" (19С.593).
Однако, несмотря на издержки процесса, романтические произведения на
"бразильскую тему" сыграли определенную роль в становлении русского
романтизма.
В конце 20-х - начале 30-х годов XIX века, по мнению Л. Шура,
© Copyright Елена Белякова
Email: belena(a)metacom.ru
Date: 10 Oct 2005
---------------------------------------------------------------
На примере переводной бразильской литературы я хотела рассмотреть
проблему вхождения иностранных произведений в континуум русской литературы.
Почему в одних случаях появляются "русский Гете", "русский Байрон", "русский
Бернс", а другие авторы не оставляют никакого следа в умах и душах русских
читателей? Вот на эти вопросы я и попыталась ответить данной книгой. Я
старалась быть объективной, однако это не всегда удавалось: я слишком
вовлечена.
Изучение международных литературных связей чрезвычайно важно для
понимания своеобразия и осознания глубинных процессов в развитии
национальных литератур. Литература любой страны слагается из двух элементов:
литературы отечественной и переводной. В современную эпоху подлинно значимые
произведения всех национальных литератур переводятся на иностранные языки и
становятся в полной мере принадлежностью литератур других народов. Поэтому
осознать сложную картину развития национальной литературы можно только в
свете мирового литературного процесса. Без учета межлитературных связей
невозможно проследить динамику развития национальной литературы, проникнуть
в механизм наследования и смены ее традиций, накопления художественных
ценностей. Переводное произведение в той или иной степени включается в
эволюционный процесс отечественной литературы. Таким образом, изучение
международных литературных связей раздвигает рамки национальной литературы,
делает ее частью единого общемирового историко-литературного процесса.
Всякое литературное произведение по своему генезису принадлежит национальной
литературе и определенной исторической эпохе, но в процессе международного
литературного обмена оно становиться действенным фактором других литератур,
хотя и претерпевает при этом значительную трансформацию при переводе.
Переводное произведение включается в развитие национальных литератур "как
явление общественной идеологии, в известном отношении равноправное с
продуктами национального творчества. В этом смысле русский Гете есть
проблема русского литературного общественного развития".
Одной из важных закономерностей литературных взаимосвязей является тот
факт, что иноязычная литература оказывает воздействие на другую литературу
только в форме перевода. "Функции иностранного источника, известного в
другой стране лишь на языке оригинала, как правило, не выходят за рамки
внешних контактных связей. До тех пор, пока иностранный текст "не заговорил"
на языке его принявшей страны - он остается на роли "пассивного освоения".
То есть данный иностранный текст может получить достаточную известность у
определенной части читателей, о нем может говорить критика, а в отдельных
случаях - вокруг него может развернуться дискуссия - но органически войти в
иной литературный процесс он не может. Время творческого освоения наступает
только после появления перевода или переводов, при том, естественно,
условии, что данный текст найдет отклик в иной культурной среде".
В этой связи возникает вопрос, при каком условии одно произведение
становится фактом заимствующей литературы, а в других - не оказывает
никакого влияния на развитие литературы реципиента. С одной стороны, это
зависит от качества и характера самого произведения. Значимость произведения
национальной литературы для литературы мировой зависит от того, насколько
глубоко, полно и ярко оно отражает жизнь своего народа, воплощает
национальный дух. "Как бы сильно ни был выражен в произведении местный
характер, оно может стать всемирным, если в нем бьет ключом жизнь и если оно
обладает выразительной силой".
С другой стороны, выбор произведения для перевода обуславливается
внутренними потребностями воспринимающей литературы. Еще А. Веселовский
говорил, что заимствование предполагает в воспринимающей литературе не
"пустое место, а вечное течение, сходное направление мышления, аналогичные
формы фантазии". Это значит, что подлинно творческие контакты между
литературами осуществляются только при условии, что принимающая литература
обладает необходимыми предпосылками для усвоения инородных идейных и
эстетических элементов.
Выбор произведения для перевода всегда определяется идеологическими
запросами, возникшими на данном этапе у той или иной
литературно-общественной группы.
Потребность в переводной литературе возрастает в периоды кризиса
национальной литературы, когда господствующая до этого в данной литературе
поэтика себя исчерпала. На этом этапе поиски стимулов для инновационного
развития становятся особенно актуальными, что и активизирует переводческую
деятельность. В такие периоды переводная литература может органически
включиться в эволюционный процесс литературы реципиента и восполнить
недостаток ее потенциала. "Литературы помогают друг другу в самопознании. В
зеркале чужой литературы можно лучше разглядеть себя, свои цели и задачи"
(23, С. 84).
Для русской литературы это положение особенно актуально, поскольку
межкультурные коммуникации сыграли огромную роль в ее становлении и
развитии. Известно, что 99% литературных памятников домонгольского периода
являются переводами.
Еще Н.Г. Чернышевский в 1857 году в предисловии к сборнику "Шиллер в
переводах русских поэтов" писал, что русская переводная литература до
Пушкина и Гоголя была несравненно выше оригинальной, поэтому на переводную
литературу следует обращать гораздо больше внимания .
Эту точку зрения разделяет Ю.Д. Левин, автор "Введения" в "Историю
русской переводной художественной литературы", который пишет, что до сих пор
изучают историю русской литературы, не принимая во внимание литературу
переводную. В силу этого "наши общие историко-литературные труды продолжают
страдать "невыгодною односторонностью" .
В настоящее время ситуация стала меняться к лучшему. Появились работы
общего характера, посвященные переводной литературе.Особое место в изучении
данной проблемы занимает 2-х томная "История русской переводной
художественной литературы". В этой монографии предпринято фронтальное
изучение переводной художественной литературы от древности до конца XVIII
века. В 1-ом томе рассматриваются переводы прозаических произведений, во
2-ом - поэзия и драматургия. Проанализировав весь корпус переводной
литературы за 8 столетий, авторы приходят к выводу, что периодизация
переводной литературы точно совпадает с периодизацией, принятой в
современной истории русской литературы: литература Древней Руси, Петровская
эпоха, классицизм, просветительство, сентиментализм.... Данный труд
прослеживает постепенное формирование в России художественной литературы и
дает объективную оценку роли переводной литературы в этом процессе.
Авторы монографии убедительно доказывают, что переводная литература на
Руси с момента ее появления была частью государственной идеологии. Вся
переводная литература Древней Руси - литература христианская. Первые
переводы светских текстов появились в XVII веке. В Петровскую эпоху
переводная литература также выполняла государственную задачу: приобщить
Россию к европейской цивилизации. О важности переводной литературы в
"прорубании окна в Европу" свидетельствует тот факт, что Петр I часто
выступал заказчиком, переводчиком или редактором переводов. Вплоть до конца
XVIII переводная литература не выходила за рамки государственной идеологии.
В XIX - начале XX века переводная литература также выполняла
идеологическую функцию, однако это была уже не государственная, а чаще,
напротив, оппозиционная и антиправительственная идеология.
Советское государство всегда осуществляло жесточайший контроль за
изданием переводных художественных произведений: допускались только
произведения идеологически близкие - в первую очередь книги писателей -
коммунистов, "овладевших методом соцреализма", и в более широком смысле -
прогрессивная, антикапиталистическая и антиимпериалистическая литература.
Жоржи Амаду был выбран советскими идеологами на роль "ведущего
бразильского писателя" из-за его политических взглядов и партийной
принадлежности. Однако только талант Амаду сделал его действительно
популярным и любимым автором русских читателей.
"Русский" Амаду представляет интерес не только с точки зрения его
вхождения в отечественный литературный процесс, но и как ключевая фигура в
развитии русско-бразильских литературных отношений. Именно Жоржи Амаду ввел
бразильскую литературу в сферу интересов русских читателей, положив начало
качественно новому этапу литературных связей между нашими странами. До
знакомства с творчеством Амаду в России очень мало знали о самом
существовании бразильской литературы. Благодаря яркому самобытному таланту
Жоржи Амаду бразильская литература занимает верхнюю позицию на шкале
интереса русских читателей к литературам стран Латинской Америки.
Изучение русско-бразильских литературных связей представляется весьма
плодотворным в силу их неизученности, с одной стороны, и обозримости, с
другой. Небольшой корпус произведений (141 автор) позволяет детально
проанализировать всю историю этих отношений. Однако центральное место в
исследовании русско-бразильских литературных отношений должно принадлежать
Жоржи Амаду, поскольку творчество всех других бразильских писателей, как
классиков, так и современников, рассматривается русской критикой сквозь
призму феномена Амаду.
Таким образом, главное концептуальное положение данной работы - идея о
том, что именно Амаду определил весь процесс русско-бразильских литературных
отношений.
Проблема русско-бразильских литературных связей не получила достаточно
полного отражения в работах отечественных литературоведов. Лучше всего
исследован начальный период зарождения таких связей в работах Л.А. Шура
(55-62) и в приложениях к многотомной "Истории литератур Латинской Америки"
(18, 19, 20).
Долгое время считалось, что первое упоминание о Новом Свете содержалось
в сочинениях Максима Грека "Сказании отчасти недоуменных неких речений в
Слове Григория Богослова". Впервые такое предположение высказали авторы
"Описания славянских рукописей Московской синодальной библиотеки" в 1859 г
(18, С.632). В ряде последующих исследований (2,22) данное сочинение
рассматривается как первое русское слово об Америке. Однако в 1968 г. в
"Трудах отдела древнерусской литературы" был опубликован перевод на
старославянский язык латинской эпистолы Максимилиана Трансильвана "О
Молукитцкых островах", который внес корректировки в эти представления ( 18,
С.632).
В своей монографии (10) Н. Казакова доказывает, что древнеславянский
текст М. Трансильвана, секретаря императора Карла V, является наиболее
ранним из известных упоминаний о Новом Свете на Руси, так как перевод
эпистолы был сделан в 1523 году, а сочинения Максима Грека относятся
примерно к 1530 году.
В эпистоле М. Трансильвана кратко сообщалось об открытии Америки, о
договоре в Тордесильясе, который закрепил раздел владений между Испанией и
Португалией, а также упоминался автор первой истории открытия Америки
"Decadas de Orbe Novo" Педро Мартир, именуемый Петром Мучеником по
буквальному переводу его имени.
Однако, несмотря на доказанный приоритет Максимилиана Трансильвана,
сведения, сообщенные Максимом Греком, более содержательны и важны, чем
несколько фраз из "Эпистолы" М. Трансильвана. К тому же само сочинение Грека
принадлежит собственно древнерусской литературе.
В Петровскую эпоху интерес к Новому Свету и знания о нем заметно
увеличиваются, и за этим стоял практический интерес Русского государства. В
эту эпоху возникают (хотя и не осуществляются) проекты по установлению
торговли с Испанией и Португалией и их колониями. Одновременно успешно
проводятся экспедиции русских мореплавателей на север Америки, где русские
поселенцы оказались непосредственными соседями вице-королевства Новая
Испания.
Но еще более существенным фактором возрастания интереса к Иберийской
Америке был неуклонный подъем просвещения в России, начавшийся в Петровскую
эпоху. Книги по географии и истории заняли ведущее место в печатной
продукции: это были как переводные, так и отечественные издания. По мере
того, как Россия входила во все более интенсивный контакт с Западом, ее
представление о народах мира становилось все более отчетливым. Русские
читатели были заинтересованы в получении конкретных сведений по этнографии и
культуре Иберийской Америки.
В XVIII веке регулярным источником таких сведений становятся
периодические издания и, прежде всего, "Примечания к Санкт-Петербургским
ведомостям". Именно в этом журнале в 1729 году появилось первое в России
сообщение о Бразилии, которое содержалось в заметке "О ссоре Аглицкого
капитана Норриса с гишпанским купеческим кораблем и о заливе всех Святых -
Багия де Тодос лос Сантос". (58, С.23). Таким образом, кажется символичным,
что первое бразильское географическое название, ставшее известным русскому
читателю, - та самая Баия Всех Святых, воспетая впоследствии Жоржи Амаду в
его книгах.
В XVIII веке в России выходят первые переводные произведения, темы
которых связаны с Бразилией. Л.А. Шур отмечает, что произведения на
"бразильскую" тему - единственная форма русско-бразильских литературных
связей в XVIII и вплоть до 20-х годов XI X века (60).
Первым переводным романом, по которому русские читатели могли
познакомиться с Бразилией, была книга Д. Дефо "Робинзон Крузо",
опубликованная на русском языке в 1762 году. Робинзон Крузо после алжирского
плена попадает в город Салвадор (все та же Баия Всех Святых), где спасший
его капитан знакомит Робинзона со своим приятелем, владельцем сахарного
завода. Робинзон научился делать сахар, купил раба и согласился не
предложение соседей-плантаторов отправиться за рабами в Африку. Позднее в
России издаются многочисленные переводные романы-подражания Д. Дефо.
Действия двух романов разворачивается в Бразилии. В книге "Штейерский
Робинзон, или путешествия и особенные достопамятные приключения Иосифа
Миллера на Бразильских берегах Америки" (перевод с немецкого 1794 г.)
рассказывается о жизни героя в одном из индейских племен. События другого
романа "Похождения дикого американца", изданного в Санкт- Петербурге в 1773
году, происходят в г. Салвадоре, уже известном русскому читателю.
На основании этих фактов Шур делает вывод, что еще в XVIII веке в
сознании русского читателя складывается романтический образ Бразилии,
экзотической страны, населенной благородными индейцами. (59).
В начале XIX века "бразильская тема" получает дальнейшее развитие. Л.А.
Шур отмечает, что первые известные материалы о литературах Латинской Америки
были посвящены именно Бразилии (57, С.217). Интерес к бразильской литературе
не был случайным. С начала XIX века передовое русское общество пристально
следило за событиями в этой португальской колонии. В 1808 году, в связи с
оккупацией Португалии наполеоновскими войсками, принц-регент Португалии,
впоследствии король Жоан IV, вместе со своим двором бежал в Бразилию. В 1815
г. Бразилия была возведена в ранг королевства на равных правах с
Португалией. А в 1822 году под давлением широкого народного движения
Бразилия была провозглашена первым в Латинской Америке независимым
государством. Превращение Бразилии в независимое конституционное государство
и связанный с этим рост аболиционистского движения вызвали особый интерес в
передовых кругах русского общества. Усилению внимания к Бразилии
способствовало установление дипломатических отношений между Россией и
Бразилией. В связи с переездом португальского короля в Бразилию русские
посланники при португальском дворе находились в Рио-де-Жанейро. В 1812 году
было учреждено русское генеральное консульство, а с 1828 года установлены
дипломатические отношения с Бразилией.
Наиболее ярко "бразильская тема" получила отражение в творчестве
писателей - членов "Вольного общества любителей словесности, наук и
художеств", основанного в Петербурге в 1801 году, которое стало центром
распространения радищевских идей. Бразильская тема использовалась членами
"Вольного общества" как иносказательная форма обличения крепостного строя в
России. Картины рабства в португальской колонии ассоциировались в сознании
русских читателей с российской крепостнической действительностью.
Один из наиболее активных и радикально настроенных членов "Вольного
общества" В.В. Попугаев, автор реферата "О рабстве и его началах и
следствиях в России", пишет в 1801 г. очерк "Негр". В первой публикации 1804
года ему было предпослано пояснение "Перевод с испанского". Это был способ
защитить перед цензурой гневный, политически острый текст, изобличающий
крепостничество, представив его как текст иноязычного автора. Очерк "Негр"
представлял собой монолог негра Амру, разлученного с возлюбленной и
отправленного в рабство в Америку. В очерке в частности говорится: "Негр не
может принадлежать белому ни по каким правам. Воля не есть продажною: цена
золота всего света не в силах оной заменить, и никакой тиран ею располагать
не должен" (18, С652).
Близко по тематике и другое стихотворение члена "Вольного общества" -
Семена Боброва "Против сахара", напечатанное в 1804 г. в сборнике "Рассвет
полночи". Обличительный пафос стихотворения строится на противопоставлении
двух противоположных качеств этого продукта. С одной стороны, сахар -
лакомство для потребителей-европейцев, а с другой - адский труд для
негров-рабов:
За сладостью твоей небесной
Зловонье адско вслед летит,
Что я скажу, о нектар лестный!
В тебе сокрытый лед лежит. (18, С. 653).
Тематически и идейно к указанным произведениям примыкает рассказ
анонимного автора "Героическая решительность негра", опубликованный в 1805
году в "Вестнике Европы". Рассказ посвящен судьбе бразильского негра Ганно,
который всю жизнь копил деньги на выкуп жены и детей, но рабовладелец
отобрал деньги, и тогда Ганно убивает свою семью, чтобы "избавить их от рук
чудовища".
Таким образом, мы видим, что тема рабства в Бразилии, которую
разрабатывали в начале XIX века прогрессивные русские писатели, служила им
для разоблачения российской крепостной системы.
В 20-е годы XIX века особый интерес к событиям в Бразилии проявляют
декабристы. Завоевание этой страной независимости в 1822 году и дарование
конституции императором Педро II стали для них одним из факторов "духа
времени", которые, по словам П.И. Пестеля, "ознакомили умы с революцией и
породили революционные мысли в умах".
Декабристы Д.И. Завалишин, Ф.Т. Вишневский, К.П. Торсон, В.К.
Кюхельбекер, В.П. Романов посетили Бразилию во время кругосветных плаваний и
стали свидетелями освободительной борьбы в этой стране. Завалишин по этому
поводу писал: "Мы посетили Бразилию в часы своеволия".
К.Ф. Рылеев и Н.А. Бестужев были знакомы с конституцией Бразилии и
использовали ее для разработки соответствующих документов для России .
Одновременно или чуть позже в России появляются художественные
произведения, в которых дается романтический, а иногда и псевдоромантический
образ Бразилии, что связано с зарождением романтической тенденции в недрах
русской культуры. Важную роль в становлении русского романтизма сыграли
очерки путешественников, посетивших Новый Свет. По мнению Г.А. Гуковского,
"расширение горизонта мировой экономики и политики шло одновременно с
расширением кругозора романтического национального понимания культуры... Не
случайно в это время становятся очень популярны описания путешествий в
экзотические страны". Это общее положение убедительно подтверждается
примером Бразилии. Вслед за первым русским кораблем "Надежда" под
командованием Крузенштерна, побывавшем в Южной Америке в 1804 году, за
двадцать последующих лет континент посетили десятки русских судов, и
Бразилия была первой страной Нового света, к берегам которой причаливали все
суда, а порт Рио-де-Жанейро - их обязательной стоянкой. Поэтому наибольшее
количество описаний пришлось на долю именно этой страны, которая поражала
русских путешественников буйством и пышностью тропической природы и
приводила их в состояние романтического восторга. "Многие описывали
великолепную природу Бразилии, но никто еще, пожалуй, не смог найти слов,
способных передать все очарование ее дивной красоты. Только обладая самым
богатым воображением, можно представить себе эти живописные ландшафты, эту
пышную исполинскую растительность, которая во всем своем многообразии,
сверкая тончайшими переливаниями красок, щедро покрывает долины и горы
вплоть до морского побережья", - так описывал свои впечатления известный
флотоводец Отто Коцебу (19, С.586).
Исследователи отмечают, что нет ни одной книги, ни одного очерка, ни
одного частного письма, где бы моряки-путешественники не пытались воссоздать
величие природы Америки в возвышенно-романтическом ключе (там же, С.584).
Произведения русских путешественников принимали участие в формировании
романтической культуры в России, но значения этих книг и их романтический
характер были осознаны русским читателем не сразу. Поначалу отечественные
читатели проявили слабый интерес к произведениям русских путешественников
начала века. В. Белинский с горечью писал, что "известные путешествия
Крузенштерна вокруг света, изданные в 1809 - 1813 годах на русском и
немецком языках, и путешествия Лисянского, изданные в 1812 году на русском и
английском языках в России разошлись по 200 экземпляров каждая, меж тем, как
в Германии вышло три издания Крузенштерна, а в Лондоне продана за две недели
половина экземпляров Лисянского".
Но к середине 20-х годов XIX века положение меняется. Именно русские
романтики привлекают внимание читающей публики к произведениям
путешественников и включают эту литературу в круг собственных интересов. В
1829 году Н.А. Бестужев опубликовал в "Полярной звезде" статью, где
говорится следующее: "Как изъяснить прелесть нового, неиспытанного
чувствования при виде особенной земли, при вдохновении неведомого
бальзамического воздуха, при виде незнаемых трав, необыкновенных цветов и
плодов, которых краски вовсе не знакомы нашим взорам, вкус не может быть
выражен никакими словами и сравнениями. Сколько новых истин открывается,
какие наблюдения пополняют познания наши о человеке и природе с открытием
земель и людей Нового Света" (19, С. 589).
Записки русских путешественников вдохновили литераторов на создание
художественных произведений, действие которых происходит в Бразилии.
Одной из первых появилась повесть З. Волконской "Два бразильских
племени, или Набуайа и Зиуайе" (19, С.592), написанная на французском языке.
Сюжет повести основан на любовной коллизии, которая разворачивается на фоне
буйной тропической природы.
Такое романтическое представление о Бразилии укреплялось переводами
французских сентиментально-мелодраматических произведений. Наиболее яркий
пример - повесть Пужана о несчастной бразильской обезьянке "Жоко", ставшей
жертвой неблагодарного человека. Повесть имела оглушительный успех в Париже,
а потом в России, где она была переведена в 1825 году Н.А. Полевым. Позже
повесть была переделана в пьесу, не сходившую со сцены много лет. Эту пьесу
видел в детстве Ф.М. Достоевский и "долгое время бредил ею" (там же, С.
593).
Романтический образ Бразилии появляется в 30-х годах XIX века и в
русской поэзии, о чем свидетельствует опубликованное в 1838 г. стихотворение
В. Бенедиктова "Ореллана". В нем вдохновенно воспета великая бразильская
река Амазонка (Ореллана - ее второе название), которая выступает в
стихотворении как воплощение женского начала:
Взгляните, как льется, как вьется она -
Красивая, злая, крутая волна!
Это мчится Ореллана
К черной бездне океана.
Как отмечают Кутейщикова и Файнштейн, "одушевление природных сил,
которые встречаются в "Ореллане", вполне соответствует манере
поэтов-романтиков самой Латинской Америки, изображавших окружающий их мир"
(там же).
Со временем Бразилия становится модной темой. Она часто разрабатывается
в псевдоромантических произведениях, о которых с иронией писал А.В.
Дружинин: "Мысль читателя начинает порхать между лианами и бананами,
бамбуками и золотисто-смуглыми красавицами" (19С.593).
Однако, несмотря на издержки процесса, романтические произведения на
"бразильскую тему" сыграли определенную роль в становлении русского
романтизма.
В конце 20-х - начале 30-х годов XIX века, по мнению Л. Шура,