Бенджамин Курт. Принц снов

   – Нет, спал ты в гостевых пещерах на окраине Акенбада, – негромко, с улыбкой поправила Динха. – Но во сне соединился с прорицателями священного города. Больше того, ты увидел сон, в котором почтенный джинн привел тебя ктому тайному, тщательно скрытому источнику, который питает Святой Колодец Акенбада.
   – Так я и думал. – Льешо слизал с пальцев вкусный рассол. – Однако ты говорила, что хочешь мне помочь. Что именно ты имела в виду?
   – Мы, ташеки, – толкователи снов. – Прорицательница начала свой рассказ с исходной точки, хотя никакой необходимости в этом не было. – От твоих братьев мы знаем, что те юноши вашей семьи, которым Богиня дарует магические способности, находят собственный путь к высшим ступеням мастерства. Однако так было далеко не всегда. Когда-то королевская семья Кунгола приглашала учителей из всех стран, жители которых пользовались горными перевалами Фибии. Сейчас эти перевалы уже закрыты для нас, однако толкователи Акенбада готовы обучать фибских принцев, то есть выполнять ту же самую работу, на которую их принимал еще отец твоего отца. Мы не прекращали свою деятельность даже после падения Кунгола. Останься у нас, поживи с нами некоторое время – до тех пор, пока не постигнешь искусство обращения с ниспосланным тебе даром.
   Обдумывая предложение, Льешо взял с блюда несколько сваренных в меду фиников.
   – Не очень-то вы помогли моим братьям, – заметил он. Напоминая о манерах, Балар незаметно ущипнул принца.
   Однако замечание оказалось вполне справедливым, и Динха не обиделась.
   – Мы научили молодых людей терпению и желанию самим принимать решении; их магические способности не входят в сферу наших знаний. Ты же – принц снов; в прежние, более благоприятные времена наши учителя сами нашли бы тебя, придя в твой родной езященный город. Ныне же мы вынуждены просить тебя сделать короткую остановку в пути и за это время выполнить свой долг.
   Льешо задумался, что именно имелось в виду под короткой остановкой. Мастер Ден говорил о необходимости встречи с толкователями снов, но ведь это было еще до того, как отряд попал в плен к гарнам. Даже если допустить, что сны его имеют ббльшую силу, чем он сам предполагает, разве можно бросить и друзей, и родного брата на произвол судьбы в руках жестокого мастера Марко, а самому сидеть в Акенбаде и спокойно развивать свои магические способности? Шу – любимец смертной богини Сьен Ма; она страшно огорчится и обидится, если Льешо позволит гарнам убить императора. Больше того, гибель самодержца ввергнет всю империю Шан, да и соседние с ней страны в пучину хаоса. Плохое начало активной деятельности – испорченные отношения с ее сиятельством и полная сумятица в цивилизованном мире.
   – Нынешние времена не способствуют спокойствию и вдумчивому терпению, – наконец проговорил Льешо.
   – Понимаю.
   Признавая справедливость сказанного, Динха склонила голову. Юноша внезапно осознал, что толкователи снов вообще понимают значительно больше, чем ему хотелось бы. Динха расстроенно улыбнулась, словно прочитав его мысли.
   – Мы благодарны за ту помощь, которую ты оказал Акенбаду, и готовы щедро расплатиться. В сновидениях ты видел волшебника на белом коне…
   – Да, это Хабиба, – согласился Льешо, протягивая грязные пальцы прислужнице – та принесла кувшин с водой и мягкое полотенце.
   – Ты прав в том, что он может тебе помочь. Но на это способны и толкователи снов Акенбада. Очень скоро возникнет острая необходимость и в его, и в нашей поддержке. Прошу, не отвергай наших знаний лишь из-за того, что тебе не по нраву способ, которым тебя сюда доставили.
   Динха прикрыла глаза, а за ней то же самое сделали и все сидящие в пещере прорицатели.
   – Мы можем идти, прием закончен, – сделал вывод Льюка.
   Он легко поднялся на ноги. Наевшийся Льешо встал совсем не так грациозно. Балар последовал примеру братьев, и втроем они вышли из пещеры дракона, сразу попаз на каменистую дорогу, под лучи горячего, слишком рьяно припекающего солнца.
   Слова, произнесенные мастером Деном во тьме и прохладе постоялого двора, оказались пророческими. «Самые почитаемые толкователи снов – ташеки», – заявил тогда лукавый бог. Но можно ли ему верить? Говорил ли он как учитель – ил и как обманщик и плут? Хотел ли он помочь Льешо в выполнении возложенного свыше испытания или просто польстить прорицателям? Вопросов накопилось много, а вселенная вращалась под ногами юноши, в желтой дорожной пыли, и своим бесконечным вращением приносила ответы, которых Льешо пока не мог распознать. От частичного знания и настойчивого стремления достичь его полноты кружилась голова.

Глава тринадцатая

   – С тобой все в порядке, брат?
   На плечо легла рука Льюки. Резким движением Льешо освободился и пошел по дороге, вглядываясь в скалы: казалось, что в море бледного, выбеленного солнцем песчаника взвиваются разноцветные волны. Где-то за пределами высеченного в камне города действовала невидимая, но могучая сила.
   Он поднял голову и прислушался, пытаясь понять, расскажет ли ветер о приближении бури. Но ветер молчал. Ища объяснения, Льешо заглянул глубже, в царство снов и интуиции. Нет, внимания острых, всепроникающих глаз мастера Марко он не ощущал; давление волшебника на собственные мысли он узнал бы сразу. По сердцу пробежал холодок предчувствия, и Льешо отправился ему навстречу. Встревоженный брат остался на месте, однако Харлол неотступно следовал за ним по пятам, нервно сжимая рукоятку меча.
   – Куда ты направляешься?
   – Навстречу судьбе, – коротко ответил Льешо.
   Он и сам еще не знал, что именно влекло его в пустыню; да если бы и знал, вряд ли поделился бы с воином-ташеком собственными планами. Так что сейчас он просто шагал, готовый противостоять событиям.
   Харлол пошел рядом.
   – Зачем ты меня преследуешь?
   Пустынник искоса взглянул на юношу, всем своим видом показывая, что вовсе не преследует его в прямом смысле этого слова. Решив, что в полной мере выразил свое отношение к неуместному вопросу, Харлол перешел к ответу по существу:
   – Динха дала мне поручение защищать принца снов, потому-то я и иду именно туда, куда идешь ты. Разумеется, для нас обоих было бы куда проще, если бы ты спокойно сидел на одном месте.
   – Вряд ли подобное возможно, – заметил Льешо, продолжая целеустремленно идти вперед.
   – По крайней мере ты мог бы сообщить, куда именно направляешься.
   – Обязательно сообщил бы, если бы знал сам. – Льешо продолжал путь.
   – Тогда скорее всего тебе понадобится вот это.
   Харлол решил не тратить сил на бесполезный спор. Засунув руку в складки широкого плаща, он вытащил меч Льешо.
   – Если вдруг нам потребуется нечто большее, чем личное оружие, ну, например, целая армия, то лучше предупреди сейчас.
   – Вполне достаточно, спасибо.
   Льешо пристегнул оружие к поясу. Накинув капюшоны и опустив на глаза сетки, двое энергично, шаг в шаг, направились вперед, за пределы пещерного города, в неизвестность пустыни.
   Больше часа они молчали, полностью сосредоточившись на движении. Пот каплями выступал на лбу Льешо, однако тут же высыхал, даже не успевая стечь. И все же мощный призыв, который неумолимо вел юношу по пустыне, оказался сильнее зноя и усталости. Наконец в момент короткой остановки Харлол протянул принцу бурдюк с водой.
   – Хочется верить, что этот поход – не просто прихоть, – словно между прочим заметил он.
   – Там что-то есть.
   Льешо коротко взмахнул рукой в сторону, противоположную Акенбаду.
   Его спутнику такой ответ не понравился.
   – Акенбад обладает специальной защитой против чужеземцев, но мы сумеем ее преодолеть. Так что если не повернем обратно, то неведомое, что ты где-то там ощущаешь, найдет нас.
   – А если я хочу, чтобы меня нашли?
   Шаг Льешо неожиданно стал энергичнее. Солнечный свет разыскал в его сердце до сих пор не проснувшийся окончательно уголок, так что мимо укреплений Акенбада путники прошагали весьма решительно.
   Харлол окинул принца внимательным взглядом.
   – Вероятность того, что какие-то добрые силы выйдут из пустыни специально для того, чтобы разыскать тебя именно здесь, чрезвычайно мала. Зато наши враги способны обнаружить в каменных ущельях любую мелочь.
   – Ты недооцениваешь друзей, – с неожиданной улыбкой возразил Льешо.
   Он уже узнал то волевое начало, которое двигалось ему навстречу. А когда на горизонте появилось облако пыли, юноша пустился бегом.
   – Нет! – Харлол схватил своего подопечного за руку и заглянул ему в глаза. – В пустыне Гансау расстояния обманчивы. Зной словно зеркало отражает видимые объекты, причем на расстоянии многих и многих ли. Твои друзья могут направляться в нашу сторону, а могут двигаться совершенно в ином направлении. Однако даже если они и ощущают твое присутствие так, как ты ощущаешь их, разделяющее вас расстояние может оказаться огромным. Сам момент встречи может оттянуться еще на несколько часов, причем учти, они скачут верхом, а ты пытаешься бежать.
   С этими словами погонщик слегка встряхнул руку Льешо, словно пытаясь прогнать тот гипноз, который навеял неуклонно приближающийся столб пыли.
   Принц вырвал руку и сделал еще шаг. Но Харлол был прав. Никаких запасов путники с собой не несли; ташек, по обычаю пустыни, лишь прихватил на всякий случай немного воды. Ее уже успели выпить, а вот подкрепиться перед дорогой не догадались. Так что двигаться дальше было и трудно, и опасно.
   Если приближающиеся всадники не изменят направления, они как раз и наткнутся на Льешо и его спутника. Так что самое разумное в данной ситуации – беречь силы и ждать.
   – Давай остановимся, – настойчиво повторил Харлол. – Сделаем из одежды навес и будем ждать.
   – Навес?
   – Именно. Если ты не ставишь себе целью испечь собственные мозги в пустыне Гансау, этим мы и займемся. – Сказав это, Харлол смерил Льешо высокомерным взглядом пустынника, точно таким, каким одарил императора Шу, собираясь сразить его в поединке. – Для строительства навеса потребуются плащи – и твой, и мой, – а также твой меч.
   Ташек снял оружие и начал развязывать плащ, а Льешо последовал его примеру. Плащ слетел на землю моментально. Но вот с мечом юноша не спешил, явно испытывая терпение спутника.
   – Ты все еще не доверяешь мне из-за того поединка на постоялом дворе. Но я ведь тебе уже говорил, что вовсе не имел намерения причинить вред целителю Адару. Ты и сам знаешь, что я его даже не ранил.
   – А как насчет Шу? – уточнил Льешо.
   Покраснев, Харлол пожал плечами. Принц понял, что пустынник немало обескуражен, и понимал это чувство.
   – Я считал это своего рода тестом. Он не должен был пускать в ход молитвенные движения. – Голос Харлола зазвучал негодующе. – Ну а когда он это сделал, я уже не мог не выяснить, насколько развито его искусство. Я просто…
   – Пускал пыль в глаза?
   – Да. – Ташек неожиданно сник. – Я очень, очень его недооценил. Скоро выяснилось, что я борюсь уже за собственную жизнь и за все, во что верю. Во всяком случае, мне так казалось. Он вполне мог убить меня, причем в навязанном мною же самим бою, в моем собственном стиле. Я почему-то считал, что никто из посторонних на это не способен.
   – Я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь, – признал Льешо. – Шу – человек неожиданностей.
   Путники были во многом похожи между собой, и принцу оказалось куда легче простить воина немногим старше его самого за то, что тот честно выполнял свой долг, чем понять роль родного брата в собственном похищении. Однако он сознавал, что очень скоро – как только приблизится облако пыли – все рассуждения окажутся абсолютно не важными. И Льешо отдал меч.
   Несколькими быстрыми, точными, короткими ударами Харлол вертикально вогнал острия мечей в сухую землю на расстоянии разведенных рук друг от друга. Один из плащей он закрепил на рукоятках в восточном направлении, а другой – в западном. Получилась маленькая палатка – совсем не высокая, так как распорками дли нее служили мечи. Колышков не было, так что концы оказались не закрепленными, но Харлол заполз внутрь и лег на спину, прижимая край плечом. Льешо последовал его примеру и сел, скрестив ноги, в позу лотоса.
   – Толкователи снов верят в твою способность, – заговорил, устроившись поудобнее, Харлол. – Я же свидетельствую почтение твоему дару вот этим комфортом, потому что защищаться, когда мечи торчат в земле, да еще и накрыты сверху плащами, совсем непросто.
   Льешо особого комфорта не ощущал, однако приближающееся облако пыли опасений у него не вызывало. Имей к этому движению хоть какое-то отношение мастер Марко, в воздухе уже давно висел бы ужас. Но никаких дурных предчувствий не наблюдалось; в отношении ташека тоже все казалось спокойно – какую бы роль он ни играл в происходящем, злых намерений явно не таил. Ожидание становилось скучным.
   – Скажи, – заговорил Харлол, – что именно привело тебя в гостиницу «Луна и звезды», туда, на имперскую дорогу?
   – Мою страну захватили гарны. Теперь я иду обратно, чтобы освободить ее.
   Харлол вдруг обиделся.
   – Я кое-чему учился, – недовольно фыркнул он, – нам предстоит долгое ожидание, а я видел, как ты держался в той потасовке в Дарнэге – сражаться тебе явно приходилось и раньше. Так что скорее всего рассказ мог бы скоротать нам ожидание.
   – Я упорно тренируюсь в забывчивости.
   Льешо вовсе не хотелось оживлять прошлое, однако Харлола подобное признание возмутило.
   – Имена нам дают другие люди, – резко возразил он. – А кто мы такие и что собой представляем, записано в нашей личной истории. Так что отбросить свою историю – значит отказаться от себя самого.
   – Ты же не сам создаешь себя и свою жизнь.
   Льешо хотел, чтобы ответ прозвучал обидно, но ташек лишь торжественно покачал головой.
   – Динха сеет в пустынную почву наших сердец семена мудрости, – возразил он, – и иногда эти семена прорастают.
   Льешо решил, что у него есть выбор: или рассказывать собственную историю, или же слушать, как Харлол по памяти излагает учение Динхи. В данном случае меньшим из зол оказывался рассказ, и принц начал свое повествование:
   – Гарны напали, когда мне шел седьмой год. В священный город они проникли с караванами, а во дворец пробрались через кухни. Один из налетчиков убил Кри, моего телохранителя, но меня не заметил – я прятался за шторой, в кресле. Пока убийца протирал нож краем одежды жертвы, я успел вытащить свой клинок. Разумеется, для решающего удара у меня просто не хватило бы силы, но я умудрился скатиться с кресла так, что лезвие попало ему прямо между ребер. Этого было достаточно. Потом, когда меня все-таки схватили, я пригрозил сделать то же самое с их главарем. Обычно детей сразу убивали, чтобы не возиться в дороге, но моя угроза показалась врагам забавной, и потому мне сохранили жизнь, превратив в раба.
   – Я слышал, как ты рассказывал брату о Долгом Пути, – заметил Харлол. Льешо, соглашаясь, кивнул.
   – Мертвых приходилось оставлять прямо на обочине дороги. Так мы прошли половину территории Фибии, всю Гарнию и попали в самое сердце Шана. Нас привели на площадь, где торговали рабами. Там я услышал, как надсмотрщик посоветовал гарну-работорговцу поскорее перерезать мне горло.
   «Мальчишка слишком мал для тяжелого труда, но чересчур взрослый для попрошайничества, – рассудил он. – Извращенцы тоже не возьмут – тощий. Он не окупит затрат на пропитание».
   Тогда из всего услышанного я понял лишь слова насчет перерезанного горла, остальное же просто запомнил. Зато очень обрадовался, когда господин Чинши пришел на рынок специально, чтобы купить детей – ему срочно требовались ловцы жемчуга.
   – Так вот каким образом ты стал ловцом!
   Чем дальше заходил рассказ, тем глубже Льешо погружался в собственное прошлое. Вопросы Харлола то и дело возвращали его в действительность, не позволяя окончательно потерять связь с жизнью.
   – Да. Жемчужный остров оказался вовсе не таким плохим местом. На нем жили дети моего возраста, а среди них – Хмиши и Льинг. Позже появился старый Льек. Мы с ним были знакомы еще во дворце, и он очень мне помог.
   – Но ты же оставил работу ныряльщика.
   – Льек умер. А его призрак вручил мне черную жемчужину, приказав разыскать братьев и спасти Фибию. Понятно, что, сидя на дне бухты, я этого сделать не мог, а потому перешел в гладиаторы – в цирк все того же господина Чинши. К этому времени мне уже исполнилось пятнадцать. Я был жилист и силен, ко мне вернулась природная выносливость. Мастер Яке и мастер Ден с самого начала знали, кто я такой. Из провинции Фаршо они привези госпожу Сьен Ма – чтобы она испытала меня. Она-то и предупредила о необходимости держать в секрете мое происхождение. Но мастер Марко все-таки кое о чем догадался. Он тоже был рабом, только особым. Служил в доме господина Чинши надсмотрщиком. Впрочем, сейчас я понимаю, что уже тогда он строил козни против собственного хозяина.
   – Так мастер Ден обучал тебя сражаться на арене? А каким же образом целителю Адару удалось заполучить в качестве слуги наставника гладиаторов?
   Харлол знал лукавого бога лишь в его последнем обличье. Погонщик слушал напряженно; он даже сел и скрестил ноги. Льешо несколько покоробило, что к его собственному наполненному болью прошлому относятся как к обычной рассказанной на привале байке, однако и сам он воспринимал события далеко не так остро, как раньше. Слова казались теми стрелами, которые необходимо вытащить из ран, чтобы те как можно быстрее затянулись. А история мастера Дена и вообще стояла особняком.
   – Это была всего лишь роль, одна из многих. Даже я увидел их далеко не все, а ведь мастер наставляет меня со времен рабства на Жемчужном острове.
   Харлол хотел как-то прокомментировать услышанное, однако мысли Льешо, должно быть, отразились на его лице, а потому погонщик лишь спросил:
   – Что же произошло дальше?
   Льешо пожал плечами.
   – Мой первый бой на арене стал и последним, – ответил он, продолжая рассказ с того самого места, на котором остановился. – Жемчужная ферма разорилась, а у господина Чинши оказались немалые карточные долги. Хабиба сумел продать некоторых из нас госпоже Сьен Ма, остальные же отправились кто куда. Случилось так, что от руки Хабибы погиб его друг Медон – напрасная жертва, принесенная ради прекращения войны.
   Ее сиятельство не держала рабов. Попав к ней, мы превратились в свободных воинов. Госпожа собрала моих друзей и учителей, а в качестве главной над нами поставила Каду. Так что когда напал мастер Марко, мы были полностью готовы к отражению атаки. Сьен Ма преподнесла мне те дары, которые ты уже видел – короткое копье и нефритовую чашу, – и перевела весь свой немалый двор к отцу, в провинцию Тысячи Озер. Наш маленький отряд убежал в столицу. А входили в него я, Хмиши, Льинг, Бикси и Каду – двоих последних ты еще не видел. По пути нам пришлось повидать драконов и целителей, богов и медведей. Не раз пришлось обнажать меч. Льек умер дважды; нет и мастера Якса. Придя в столицу, мы приняли сражение прямо на улице и покончили с процветавшей в Шане торговлей рабами, а также обнаружили, что мастер Марко действует заодно с гарнами, правда, я не могу понять зачем.
   Льешо растерянно пожал плечами.
   – Я не очень разбирался со всей этой «интригой», однако все в ней указывает в направлении Фибии. В Шане мне преподнесли и подарки, и еще две жемчужины. Все это я должен отдать Богине, поскольку она потеряла свои сокровища. А чтобы сделать это, я обязательно должен вернуться в Фибию и сезободить ее. Вот так замыкается круг.
   Льешо не упомянул о Полуночной Нити – украденном с небес ожерелье из черных жемчужин. Это ожерелье предстояло возвратить Великой Богине, чтобы на небеса вернулась ночь. Доверить пустыннику такую тайну принц не мог.
   – Ты прожил такую короткую жизнь, а повидал куда больше битв и интриг, чем те старики, которые, сидя где-нибудь в прохладе, годами пережевывают давние истории. – Этим коротким комментарием Харлол выразил собственное отношение к рассказу, а потом, с минуту подумав, спросил: – Так мы поэтому сидим здесь, в жаре и пыли, и ждем, во что превратится приближающееся облако – обернется ли оно другом или врагом?
   – Другом, непременно другом, – широко зевнул Льешо. Рассказав всего лишь часть своей истории, он очень утомился – и в то же время почувствовал явное облегчение.
   – Если ты закончил рассказ, то советую поспать, – заметил Харлол, – сон заметно сокращает ожидание.
   С этими словами он подоткнул под собственный бок край палатки, чтобы он не развевался на ветру, и тут же уснул.
   Сон манил, но страшная жара мешала дышать, а мысль о приближающемся отряде все-таки держала в напряжении. Нет, он не несет зла; это вовсе не мастер Марко, а разум, с которым он уже встречался раньше и структуру которого понимал.
   Харлол захрапел.
   Льешо толкнул соседа ногой, однако тот лишь поглубже зарылся в продавленное в песке углубление. Льешо толкнул сильнее, и храп перешел в негромкое рычание, но не затих. Сам собой возникал вопрос, как надеется выжить странствующий воин, если он спит словно мертвый, только куда более шумно.
   Льешо поднял ногу, чтобы ударить посильнее.
   Стремительно, словно ядовитая змея, Харлол схватил принца за лодыжку.
   – Спи давай.
   – Не могу. Слишком жарко, и ты храпишь.
   – Сегодняшний день будет долгим, – простонал Харлол. – Ну ладно. Засыпай первым, и тогда ты не услышишь мой храп.
   – Я рассказал тебе свою историю. – Льешо обиженно нахмурился. Он чувствовал себя глупцом: зачем было так откровенничать? Кроме того, теснота палатки начинала всерьез действовать на нервы. – Теперь объясни мне, кто ты такой на самом деле, пустынник. Об этом можно говорить, или это тайна за семью замками?
   – Ты так и не дашь мне поспать?
   Льешо решительно покачал головой.
   – У меня накопилась масса вопросов, но главный из них – кто такие пустынники.
   Харлол приподнялся на локте. Он вовсе не выглядел сонным, так что Льешо решил, что храп был лишь уловкой, попыткой избежать расспросов.
   – Пустынник – это воин-монах, посвященный духам пустыни. Мы не выбираем судьбу; с момента рождения нас отдают Динхе. Те, кто выдерживает суровое обучение, испытание жаждой, огнем и одиночеством, становятся посредниками между толкователями снов и внешним миром – глазами и ушами отшельников. Мы идем туда, куда ведет ветер. Когда судьба заставляет следовать по пути караванов, нанимаемся на работу. Иногда же просто бродяжничаем, в точности так, как рассказывают легенды, – разыскивая затерянные в пустыне оазисы. Пустынники – защитники Акенбада. Но действуем мы исключительно по воле Динхи.
   – А Кагар тоже относится к пустынникам?
   – Нет, – рассмеялся Харлол. – Кагар – вовсе не пустынница. Зато она моя двоюродная сестра; ее отец – брат моей матери. Мы с ней очень дружны, и я бережно, до самого возвращения домой, хранил секрет. Однако надо признать, что порою девчонка страшно действует на нервы.
   – В этом вы с ней очень похожи, – пробурчал про себя Льешо, затем спросил: – Зачем ты напал на Адара?
   – Динха приказала мне любой ценой защищать принца снов. – Харлол подкрепил ответ характерным для ташеков пожатием плеч – его не волновало, что в принятой им позе движение выглядело не слишком изящным. – Вы же ничем не выдавали свое королевское происхождение, равно как и родственные узы. А Адар вовсе не похож на тех принцев, которых мне доводилось встречать раньше. Увидев, как он выполняет Путь Богини, я понял, что этот парень, если захочет, сможет разрушить все наши планы: вдруг ему взбредет в голову сразиться в Дарнэге с Баларом? Мне хотелось всего лишь испытать его, ну, может быть, ранить, чтобы он не мог продолжать путь. Убить я был готов только того, кто стал бы угрожать тебе.
   Льешо очень не хотелось допускать в душу дружеские чувства к этому человеку. И все же подозрительность рассеивалась. Выяснилось, что у них с Харлолом немало общего – почти ровесники, оба подчинили свою жизнь велению богов. Если бы Льешо с самого начала проявлял больше внимания, он непременно заметил бы это – как, несомненно, заметил Шу. Однако, даже несмотря на специальную подготовку, Харлол оказался куда менее закаленным в боях, чем юный принц. Он ведь был монахом и большую часть жизни провел в одиноких странствиях по пустыне или караванных переходах; чтобы попасть сюда, ему не пришлось преодолеть тысячи ли и вступить в великое множество сражений. Именно поэтому Шу не убил его даже после того, как во время поединка перешел от молитвенных фигур к боевым.
   – А тебе раньше приходилось ранить или убивать намеренно?
   Харлол опустил глаза, словно стыдясь.
   – Меня же учили… и я не имею права посрамить своих учителей.
   – Да, конечно. – Быстро, словно вор, Льешо вытащил нож; теперь оружие оказалось совсем рядом с горлом пустынника. – А я убил первого врага, гарна, очень давно – еще сидя в детском седле. Больше того, пришлось мне видеть и то, как люди умирают от рук союзников, защищая честь своего посрамленного господина. Весь путь от Жемчужного острова до Дарнэга я преодолел с боями. Не пытайся понять тех, с кем мне пришлось странствовать, пустынник, и не спеши разнообразить свой сон моими кошмарами.
   Харлол словно и не заметил ножа возле своего горла, встретив взгляд Льешо твердо, без малейшего намека на страх, но и без показной храбрости ташеков.